ГЛАВА 2. Привет. Все в порядке?»

ГЛАВА 2

Данни

Я покидаю душ, испытывая неудержимую дрожь. Наш водонагреватель сломан второй день подряд, и это безумно выводит меня из себя. Не будь я и моя сожительница Паула чертовски бедными, то отыскали бы квартиру получше. Но реальность такова, что мы вынуждены жить впроголодь, и просто не можем позволить себе что-то большее, чем проживание на этой убогой свалке.

— Данни, там была горячая вода?

Я открываю дверь ванной, и со стороны кухни до меня доносятся звуки грохочущих кастрюль. Похоже, Паула решила приготовить лапшу рамен нам на ужин.

— Неа. Все еще холодная как лед, — отвечаю я.

— Черт побери. Бл*дь.

— Следи за языком! У меня кровь из ушей от твоей манеры вульгарно выражаться. И ты должна мне три сигареты.

Паула топает вниз по коридору. Просунув голову в дверной проем, она протягивает мне обещанные сигареты и бросает на меня язвительный взгляд. Я тут же смываю их в унитаз.

— Какая же ты сучка, Данни.

— Я тоже тебя люблю, — отвечаю я, послав ей воздушный поцелуй.

И я действительно люблю Паулу. Она для меня лучший друг и мать в одном лице. Мы живем вместе уже почти два года, и она на пятнадцать лет старше меня. Мы встретились в Салли, где вместе работали, но с тех пор она предпочла двигаться дальше, поэтому сейчас трудится в магазине винтажных пластинок.

Паула профи в сфере ругательств. С самого первого мгновения нашей встречи, я безуспешно пыталась отучить ее от этого. Не то чтобы я сама не выражаюсь, но словарный запас Паулы практически весь состоит из мата. Однажды я поспорила с ней на то, что она не сумеет прекратить использование слова на букву «Б», на что она просто усмехнулась и сказала: «Проще простого». Тогда мы договорились, что за каждое произнесенное слово на эту букву, она должна будет отказываться от одной из своих драгоценных сигарет, которые я с величайшей радостью буду уничтожать у нее на глазах. Полагаю, я избавлю ее от никотиновой зависимости раньше, чем станет слишком поздно.

Покинув ванную, Паула следует за мной в мою спальню. Я сбрасываю свое полотенце на пол, и начинаю одеваться.

— У тебя поздняя смена в «Салли»? — спрашивает она.

— Да. Я заканчиваю в семь утра.

Пока я занята сборами, она прислоняется к дверному косяку.

— Детка, у тебя просто сумасшедшие рабочие часы. Почему бы тебе не бросить эту бл…

Моя бровь высоко поднимается в ожидании того, посмеет ли она продолжить свою фразу.

— …я имею в виду, эту гребаную работу?

— Хорошая девочка, — хвалю я. — И куда я потом устроюсь? Я двадцатиоднолетняя студентка колледжа, не имеющая никакого опыта работы, кроме как в забегаловке «Салли». К тому же… там довольно приличные чаевые.

Я вспоминаю великолепного парня, который несколько ночей назад оставил мне пятьдесят долларов чаевых. Он определенно студент колледжа, вероятно, Северо-Восточного, как и я. Очевидно, он при деньгах, если разбрасывается пятидесятидолларовыми купюрами в качестве чаевых. У меня вырывается смешок, стоит вспомнить эту компанию. В минуту, когда та нахальная брюнеточка стрельнула в меня взглядом, я распознала ее намерение испробовать на мне свою лучшую тактику унижения. К счастью, она выбрала тот предмет обсуждения, в котором ничего не смыслила, но в котором я довольно хороша.

Когда я собиралась уйти, парень, играющий в «Энгри Бердс», назвал мое имя — и это было лучшим моментом. Стоило мне развернуться, чтобы посмотреть на него, я тут же вздрогнула от его взгляда. Это было чувственно… словно он хотел поглотить меня. Одни только мысли об этом заставляют меня краснеть. Пока они ели, я успела еще несколько раз бросить взгляд в его сторону, и он, казалось, всегда смотрел на меня в ответ. Я подумывала о том, чтобы немного пофлиртовать, но какой был смысл, ведь ничего не зашло бы дальше этого, потому что мы находимся по разные стороны баррикад. Однажды я предприняла попытку встречаться с тем, кто буквально являлся воплощением «Жизни богатых и знаменитых»[1], и это было настоящей катастрофой. Кроме того, в данный промежуток моей жизни у меня нет времени и энергии для возни с мальчишками. Может, в один прекрасный день.

После того, как буйная компания удалилась, я принялась инспектировать столики и обнаружила, что они не оставили чаевых, хотя это обычно было больше характерно для пьяных студентов. Полагаю, единственное вознаграждение от них, выудить которое мне удалось — это возможность унизить достоинство той высокомерной студенточки. Я снова издала смешок, думая обо всем этом.

Когда я взяла последнюю тарелку и направилась обратно на кухню, открылась дверь, и в нее зашел тот самый красавчик. Я наблюдала за ним, пока он приближался ко мне. И мы просто уставились друг на друга.

— Это твои чаевые. Я забыл их оставить, — сказал он, скользнув рукой в карман моего фартука.

Я расценила это действие умышленной попыткой препятствовать моему личному пространству, но в то же время это было невероятно сексуально.

— Спасибо, — ответила я тихо.

Он смотрел на меня в течение нескольких секунд, затем произнес:

— Спасибо за сегодняшнее хорошее обслуживание. Ты уверенно поставила Энджелин на место, и я извиняюсь за то, что она сказала.

— Почему ты извиняешься? — поинтересовалась я, склонив к нему голову. — Ты не должен просить прощения за нее.

— Полагаю, так и есть, — ответил он с улыбкой.

Мы еще некоторое время продолжали смотреть друг на друга, и я думала, что он скажет что-то еще. Но он просто развернулся, чтобы уйти, бросив через плечо: «Хорошей ночи».

— Тебе тоже, — ответила я, когда он был уже за дверью.

Только когда мое временное помешательство закончилось, и я взялась за пересчет чаевых, я заметила, что он оставил мне пятьдесят баксов. Да на эти деньги можно было купить целую тонну лапши рамен для нас с Паулой.

— Я уверена, что могла бы устроить тебя в музыкальный магазин.

А? Мое внимание моментально переключается с горячих мужчин, оставляющих мне большие чаевые, на Паулу. Я улыбаюсь, глядя на нее.

— Нет, если мне придется одеваться вот так, — язвлю я.

У Паулы начальная стадия кризиса среднего возраста. Ее смолянисто-черные волосы теперь разбавлены окрашенными в красный цвет прядями. И она коротко состригла челку. Сегодня на ней шмотки в стиле гота: чертовски короткая облегающая юбка в темно-красных и черных тонах и сексуальный топ с открытыми плечами. Черепа, колготки, с изображенными на них перекрещенными костями, и военные ботинки — довершают ее образ.

— Ой-ой, подруга. Ты вообще придерживаешься какого-то собственного странного стиля с этими волосами и металлом на лице.

Я смеюсь, в процессе этого надевая серьги, и качаю головой. Стряхиваю свои лавандовые волосы на лицо, затем откидываю их назад. Мой образ — чистое искусство. Осматриваю Паулу с ног до головы, демонстрируя свое отвращение, и ухмыляюсь.

— Однако, ты — катастрофа для модного мира.

— Сучка.

— Распутница.

— Шлюшка.

— Мученица.

— Клубничный тортик.

Мы обе разражаемся смехом. Во время подобных перебранок каждая из нас старается первой рассмешить оппонента. Эта фраза потрясающая.

Присев на край кровати, я надеваю кроссовки. Паула подходит и садится рядом со мной.

— Итак, какие планы на завтра?

С моих губ слетает непреднамеренный вздох.

— Завтрашний день довольно загруженный. У меня две пары утром и репетиторство в обеденное время. Потом я пообещала заменить Энн на несколько часов в закусочной, пока она будет встречать своего ребенка из школы. И, наконец, пара часов в приюте.

Боже, моя жизнь безумна.

Паула поднимается и кладет руки на бедра. Она просто смотрит на меня, не говоря ни слова.

— К чему этот взгляд?

— Ни к чему.

— О, нет, даже не смей. Не превращайся в мамочку.

— Да ладно тебе, Данни. Ты гробишь себя. Я беспокоюсь за тебя.

Я встаю с кровати и обвиваю Паулу руками.

— Я знаю, что ты переживаешь обо мне, но я сама могу о себе позаботиться.

Она крепко сжимает меня.

— Я знаю, что можешь, милая. Но это все равно не удержит меня от беспокойства о тебе.

Сильно стиснув ее в ответ, я отстраняюсь прежде, чем начать распускать нюни, как идиотка.

— Я в порядке, — уверяю ее. — Кроме того, это ненадолго, верно?

— Конечно, малышка. Ненадолго, — она произносит те слова, которые уместны в данный момент, но я прекрасно улавливаю в ее тоне убежденность, что я в вечном рабстве.

***

Сейчас три часа дня, а я чертовски уставшая. Я вернулась домой в семь утра, и у меня было достаточно времени в запасе, чтобы быстро принять душ, после чего рвануть на утренние пары. После мучительного часа занятий с футболистом из Вестерн Сив, который был больше заинтересован в попытке полапать меня, нежели в учебе, я пришла в «Салли», чтобы подменить Энн. Хватило двух чашек кофе, и я чувствую себя немного лучше. К счастью для меня, заведение сейчас практически пустует.

Склонившись над объявлениями с вакансиями, я ищу какую-нибудь работу выходного дня. Если у меня получится найти несколько домов, где я смогу прибраться, то это очень сильно выручит меня в оплате моих долгов.

Звук колокольчика сигнализирует о новом клиенте. Я поднимаю взгляд, попутно складывая бумаги пополам, и замираю. Это же мистер Пятьдесят Долларов Чаевых. И я ловлю себя на мысли, что еще не создавала его образ у себя в голове. Он по-прежнему такой же горячий, как я и запомнила. Одет в серую футболку, на которой проступают пятна пота и в спортивные шорты. Он кажется слегка запыхавшимся, и я предполагаю, он только что завершил пробежку.

— Садись в любом месте, — говорю ему.

Он подходит к стойке, удерживая взгляд на мне. Нет никаких сомнений, что он явился сюда, чтобы увидеть меня. Об этом откровенно говорят его глаза цвета виски, в которых читаются определенные цели и намерения.

Я смотрю, словно загипнотизированная, как он проводит рукой по своим влажным волосам, чтобы убрать их со лба. Они темно-коричневые и волнистые и выглядят практически по-мальчишески. Для меня это идеально. Жаль, у меня нет ни времени, ни желания на игры с ним.

Усевшись на стул напротив меня, он широко улыбается.

— Кого-нибудь сразила сегодня наповал своими знаниями в философии?

Я искренне смеюсь и качаю головой.

— Нет. По крайней мере, не сегодня.

— Я тут пробегал мимо, и увидел, что ты стоишь здесь. Подумал, надо бы зайти и поблагодарить тебя.

Мои брови поднимаются вверх.

— Поблагодарить меня?

— Ага. Те двадцать секунд твоих противостояний Энджелин с помощью философских познаний — было самым забавным моментом, который мне довелось наблюдать за долгое время.

Это претит поведению леди, но я не могу не фыркнуть.

— Должно быть, у тебя довольно скучная жизнь.

— Я Райан Бёрнэм, кстати, — он протягивает мне руку, и я ее поживаю. Его рука теплая и гораздо больше моей. Я ощущаю шероховатость его ладони и пальцев.

— Данни Кросс. Приятно познакомиться… официально.

— Взаимно, — отвечает он, отпуская мою руку.

Я ощущаю покалывание на коже в том месте, где он касался меня, и сразу же пытаюсь подавить эти чувства. Мне нет дела до парня из совсем иной социальной стратосферы. В моей жизни сейчас происходит большое количество других более важных вещей, о которых я напомню себе чуть позже.

— Что ж, Данни, — начинает он, и смотрит на меня с забавой и чем-то похожим на любопытство, — ты явно очень умная девушка. Ты учишься в Северо-Восточном? В ту ночь на тебе была футболка университета.

Он заметил и запомнил, в какой футболке я была той ночью? Даже я сама не могу вспомнить, что на мне было надето, и осознание того, что он удержал такую деталь у себя в голове, по какой-то причине радует меня.

— Я поступила только осенью этого года, и пока что посещаю всего лишь два класса.

— Два класса, и уже такие знания о Декарте и Оккаме? — кажется, он настроен скептически.

— Я посещала другое учебное заведение до Северо-Восточного. Технически, я на младшем курсе.

— И какое же учебное заведение ты посещала?

— Не такое важное, — я не была готова к такому вопросу, поэтому предпочла ответить уклончиво. Не знаю, почему, но я хочу выяснить, насколько он заинтересован во мне. Я веду безумную игру сама с собой, потому что это ни к чему не приведет.

— Почему ты не озвучиваешь название? — он растягивает губы в улыбке, словно Чеширский кот.

— Почему ты такой любопытный?

— Почему ты такая скрытная?

Я решаю, что немедленная смена темы будет как нельзя кстати.

— Ты хочешь заказать что-нибудь? Мне нужно возвращаться к работе.

Райан оглядывается на абсолютно пустую закусочную, а затем разворачивается обратно ко мне. Он выгибает бровь. Это самый очаровательный способ потянуть время. Я терпеливо жду его ответа.

Когда он понимает, что теперь слово за ним, то переводит взгляд на часы, и поднимается со стула.

— Мне действительно нужно идти. Я встречаюсь с несколькими ребятами в тренажерном зале.

Я ничего не отвечаю, просто одариваю его вежливой улыбкой, но я немного разочарована тем, что он так быстро уходит. Похоже, он хочет сказать еще что-то, но колеблется. И как только до меня начинает доходить, почему он тянет, он чуть ближе наклоняется ко мне через стойку.

— Данни… могу я пригласить тебя на ужин сегодня вечером? Я бы очень хотел узнать тебя поближе.

Ах, черт. Почему этот восхитительно горячий и абсолютно очаровательный парень обязательно должен был меня куда-то позвать? Я наслаждалась нашим взаимным стебом и флиртом, но я никогда бы не подумала, что он примется за серьезные действия. В смысле, он как Дом Периньон[2]… а я Кока-Кола. И если примера нашего различия недостаточно, могу добавить, что у меня действительно нет времени осложнять себе жизнь чем-то подобным.

— Данни, я вижу, как ты начинаешь что-то себе накручивать. Я не прошу тебя выйти за меня замуж… только ужин.

— Не думаю, что получится, — я отрицательно качаю головой. — У меня сейчас слишком много неотложных дел.

Рационализировав свой отказ, я начинаю верить в то, что приняла правильное решение, отшив его. Той ночью я видела, с какими людьми он водится, и не могла не заметить их дорогую одежду и ювелирные изделия. Мой здравый смысл буквально витал в воздухе. Это все просто не мое, и незачем ввязываться, даже если это всего лишь ужин, потому что, в конечном итоге, все равно окажется, что я не вписываюсь в их стандарты. Это то же самое, что взять Золушку на бал, а потом заявить, что на следующий день ей вновь предстоит стать служанкой.

Прежде, чем я успеваю снова сказать: «Нет», он перегибается через стойку и берет меня за руку.

— Я ни к чему тебя не обязываю, — бормочет он, поглаживая мою ладонь большим пальцем. — Ну же… всего лишь ужин сегодня вечером, и мы пойдем в любое место, в какое ты захочешь.

В любое место? А это может быть интересно. Думаю, я смогу выделить сегодня немного времени, чтобы провести его с ним. На моей территории. И тогда он поймет, насколько неудачной была эта идея.

Его поглаживания пальцем по моей руке заставляют пульс трепетать. Я высвобождаю свое запястье.

— Куда я захочу, да?

Он блистательно улыбается, осознавая, что я практически сдалась.

— Да, в любое место, куда захочешь.

— Ладно. Встретимся здесь в шесть.

Он снова тянется к моей руке и хватает ее. Прежде чем я успеваю понять, что происходит, он подносит мое запястье к своим губам, оставляя на костяшках пальцев нежный поцелуй.

— Увидимся через несколько часов.

Отпустив мою руку, он разворачивается и идет к выходу. Он переходит на бег, затем исчезает из поля зрения. Кожа на моей руке слегка горит от прикосновения его губ.

ГЛАВА 3

Райан

— С чего это ты так прихорашиваешься?

Я смотрю на Майка, который лежит на кровати, заложив руки за голову.

— У меня свидание сегодня вечером, — отвечаю я.

— Нет, дерьмо? С кем?

Я сомневаюсь секунду, прежде чем ответить, и затем мысленно даю себе пинок за это. Я не стыжусь того, что встречаюсь с Данни, поэтому не должно быть никаких колебаний. Я все еще не уверен, когда отвечаю:

— Ее зовут Данни. Она на младшем курсе.

Майк ничего не отвечает. Я так понял, он не заинтересован в дальнейшем разговоре. Я лезу в шкаф и достаю коричневую спортивную куртку. Не уверен, куда мы собираемся вечером, но поскольку я сказал Данни, что свожу ее в любое место, то хочу быть готовым к хорошему ужину, если она этого захочет. Я спорил по поводу галстука и решил не надевать его. Мои родители столько раз заставляли меня надевать его, что в любой момент, когда появляется возможность не делать этого, я пользуюсь ею.

— Так, где ты познакомился с этой девушкой?

Видимо, Майк заинтересован больше, чем я думал. Но он был моим лучшим другом с самого начала старшей школы, и мы были в братстве с тех пор, как поступили в Северо-Восточный. Тут действительно нет ничего, чем я не могу с ним поделиться.

— Она та самая официантка, которая была в «Салли».

— Красотка с фиолетовыми волосами, которая заткнула Энджелин?

Я смеюсь.

— Ага. Это она.

Майк со свистом выдыхает и медленно качает головой, будто он жалеет меня.

— Что? — требовательно спрашиваю я.

— Да ладно, чувак. Она совсем не нашего круга.

Это просто меня бесит, хоть в глубине души я знаю, что Майк на самом деле не имел в виду ничего плохого.

— Почему, черт побери, какое это имеет значение? — мои слова звучат более резко, чем я собирался произнести, но я не извиняюсь.

Поднимая руки, он удерживает их в извиняющемся жесте, затем спокойно отвечает:

— Мне это неважно, приятель. Я просто думаю о том, что скажут твои родители. Я уже представляю, как твоя мать говорит: «Ах, дорооогооойй... у нее же фиолетовые волосы. Она что, только вышла из тюрьмы?».

Я хохочу, потому что это именно то, что сказала бы моя мама, и Майк идеально ей подражает. Это заставляет меня нахмуриться. Майк прав, Данни будет сторониться моей семьи и друзей только из-за того, как она выглядит. И меня бесит все заново. Меня бесит даже то, что я разозлился. Я не знаю эту девушку. Я просто нахожу ее интересной и хочу потусоваться с ней немного. Я не могу злиться на то, что мои друзья смогут или не смогут сделать в ее присутствии, когда они, вероятно, даже никогда не встретятся с ней.

— Расслабься. Это просто ужин. Я не собираюсь приводить ее к себе домой, чтобы жить вместе.

— Вот, что я думаю. Ты просто хочешь переспать с ней?

Я бросаю на Майка хмурый взгляд, и он широко ухмыляется.

— Нет, это не то, что я пытаюсь сделать. Вытащи свои мозги из сточной канавы, чувак.

Я хватаю свои ключи и бумажник, уточняя:

— Но если она решит наброситься на меня, я не собираюсь говорить ей: «Нет».

Смех Майка слышится за моей спиной, когда я направляюсь к двери.

***

Заходя в «Салли» я понимаю, что слегка нервничаю. Закусочная забита толпой людей, которые пришли перекусить, и я вижу ее за прилавком, отдающую кому-то чек.

Она одета, так же как и раньше... джинсы, футболка и сникеры. Волосы снова стянуты в хвост, и мне интересно, как она будет выглядеть, если распустит их. Я считаю лиловый цвет на концах ее волос достаточно милым, и я бы солгал, если бы не признался, что пирсинг в носу и брови не выглядит горячо. И вдруг я понимаю, почему нахожусь в ее власти. Это потому, что она выглядит невинной, чертовски невинной, но ее окрашенные кончики волос и металлический пирсинг придают пикантности ее потрясающей внешности.

Данни поднимает глаза и видит меня. Она показывает мне жестом, чтобы дал ей минутку, и я киваю ей в ответ. Я счастлив просто наблюдать за ней на протяжении пары минут.

Я поражен ее легким изяществом. Она шутит с клиентом, который расплачивается прямо сейчас, и ее улыбка буквально озаряет комнату. Повар за прилавком, что-то говорит ей, и она морщится, бросая в него полотенце, которое попадает ему прямо в лицо. Он смеется над ней, и все покупатели у стойки ее поддерживают. Здесь она в своей стихии, потому что она, без сомнения — личность.

Данни снимает фартук и бросает его под прилавок. Взяв сумочку, она поворачивает голову в мою сторону, и я чувствую, как мое сердце начинает биться быстрее. Как может кто-то в мире, кто только что закончил работу в засаленной забегаловке, выглядеть так чертовски хорошо?

— Эй, — говорит она. — Прости, но в итоге мне пришлось работать дольше, чем я планировала. У меня не было времени, чтобы принять душ или переодеться.

— Не проблема. Ты действительно хочешь вернуться домой, или у тебя другие планы?

Она качает головой.

— Мы что-нибудь придумаем. Так даже лучше. Хотя, наверное, прямо сейчас, я пахну жирной картошкой фри.

Я не знаю, что меня толкнуло, но я делаю шаг ближе и склоняю голову так, что мой нос касается чувствительного местечка за ее ушком. Я делаю глубокий вдох, резко вдыхая таким образом, что она может почувствовать меня. И в этот момент, я шепчу ей на ухо:

— От тебя потрясающе пахнет. — И это правда. Ее шампунь пахнет смесью ароматов эвкалипта и апельсина. Я вижу, как она дрожит от моих слов, и бл*дь, чувствую себя как Тарзан, прямо сейчас.

Делая шаг назад, я поворачиваюсь, чтобы открыть дверь и позволить ей выйти первой. Вытаскиваю ключи и иду по направлению к пассажирской двери моего черного «Рендж Ровера». Оглядываясь через плечо, я вижу, что она пошла в противоположном направлении. Я кладу ключи обратно в карман и бегу трусцой, чтобы догнать ее.

— Хорошая ночь для прогулок, — подмечаю я.

Она смеется, и этот звук согревает мою кровь. Ее смех грудной и хриплый, и ох, это так чертовски сексуально.

— Мы просто идем к автобусной остановке. Сегодня ты увидишь Бостон «в стиле Данни». Хотя ты слишком хорошо одет, чтобы ездить на общественном транспорте.

Я дарю ей беспечную улыбку.

— Нет проблем. Я в игре.

Она улыбается в ответ.

— Хорошо. Я была бы разочарована, если бы ты не был.

Ее слова звучат как вызов, и она понятия не имеет, каким азартным я могу быть.

«Ох, Данни, Данни. Я знаю, что ты пытаешься сделать, и ты должна стараться немного усерднее, чтобы стать менее предсказуемой для меня». Нет никаких сомнений, что Данни пытается таким образом оттолкнуть меня, заставив испугаться ее предпочтений. Если она думает, что поездка на общественном транспорте — это страшно, тогда она явно никогда не пыталась увернуться от двухсотфунтовых защитников (прим.ред. около 90 кг), чтобы удержать их подальше от себя и удара о борт хоккейного поля.

— Так, куда мы едем? Ты сказала, что я слишком хорошо одет, но ты должна дать мне более точный ответ, чем просто пара слов.

Она посылает мне уклончивую улыбку и говорит:

— Ты увидишь.

Я должен признать, что сейчас заинтересован в ней даже больше, чем раньше. Я действительно ожидал, что она захочет, чтобы я сводил ее в дорогой ресторан. Я имею в виду, что обычно девушки хотят именно этого. И тот факт, что она решила воспользоваться общественным транспортом, а не моим шикарным и безумно дорогим автомобилем, заставляет меня чувствовать себя словно на иголках, не зная чего ожидать в следующую минуту.

В автобусе у нас нет возможности поговорить, так как он заполнен пассажирами. Моя первая поездка на автобусе, и мне это не по вкусу. Отсутствие мест означает, что мы должны стоять в узких проходах, а Данни прижимается к моей стороне. Она держится за металлический поручень перед ней, а я достаточно высокий, чтобы взяться за подвесной ремешок и еще согнуть свою руку в локте. Когда автобус поворачивает или тормозит, мягкие изгибы Данни прижимаются ко мне. Несколько раз я придерживаю ее за спину, чтобы помочь ей оставаться на месте, и она одаривает меня ухмылкой, которую я возвращаю ей.

Наконец, Данни показывает, что мы достигли нашей цели, и мы выходим с парой других пассажиров. Начинает темнеть, и мне не по себе, что мы находимся в довольно бедном районе города. На улицах повсюду мусор, и я вижу несколько разбитых окон в зданиях поблизости. Я начинаю сомневаться, но Данни переходит через дорогу, и я следую за ней. Мы идем вниз по улице, заворачиваем за угол и направляемся направо к длинной очереди людей, которая тянется от самого входа. Там, должно быть, человек двадцать, которые стоят в очереди, но я в замешательстве. Мы пришли в ночной клуб?

Данни замечает выражение моего лица и берет меня за руку. Она ведет меня мимо толпы, здороваясь с парой человек перед входной дверью. И тут я вижу табличку над дверью: «Организация помощи Церкви». Я оглядываюсь обратно на людей стоящих в очереди, и теперь я понимаю, что они... бездомные.

Они абсолютно разные… черные, белые, азиаты, молодые, старые, мужчины и женщины. Единственное, что объединяет этих несчастных людей, что они находятся за чертой бедности. Некоторые одеты в лохмотья, а другие покрыты грязью. Я знаю, что пялюсь на этих опустившихся на самое дно людей, но не могу ничего с собой поделать. Наконец я медленно поворачиваю голову, чтобы увидеть, что Данни смотрит на меня, как будто она ждет от меня решение.

— Я волонтер, несколько раз в неделю здесь. Это мой вечер, и я подумала, что ты мог бы помочь.

Я хмурюсь.

— И это то место, где ты хочешь, чтобы я поужинал с тобой? Не очень романтично.

Она ничего не говорит, а просто внимательно смотрит на меня.

Я вздыхаю и беру ее за руку, направляясь к двери.

— Хорошо, давай займемся делом. Хватит разговоров.

Я рад, когда Данни награждает меня ослепительной улыбкой, от которой на щеках появляются милые ямочки, когда я веду ее через переднюю дверь.

Она проводит меня через вестибюль, вниз по лестнице и в подвал. Указывает мне на дверь, которая уходит в крыло здания, поясняя мне, что там проживают люди, которые работают здесь полный день. Когда я спрашиваю про людей, стоявших на улице, она говорит мне, что они здесь, чтобы просто поесть, но они живут на улицах.

Данни открывает двойные двери, и мы оказываемся в большом обеденном зале. Тут складные столики, за которыми можно разместить восемь человек, окруженные восемью металлическими стульями. Мне кажется странным, что каждый столик имеет небольшую вазу с кучкой пластиковых цветов в каждой. Большая часть мест занята, и я вижу, как люди заканчивают есть и встают, и волонтеры запускают еще людей.

Я следую за Данни, пересекая комнату и направляясь к задней части, где есть раздаточная, за которой видна большая часть кухни. Открытая дверь, которая находится чуть поодаль сбоку, позволяет людям свободно передвигаться между кухней и обеденной зоной.

— Чертовски вовремя ты пришла сюда, Данни. Я надрываю задницу, пытаясь приготовить еду на завтра.

— Успокойся, Мэверик. Теперь я здесь и постараюсь помочь. У нас получится приготовить отличную еду.

Данни смотрит на меня, и я произношу одними губами:

— Мэверик?

Она наклоняется и шепчет:

— «Лучший Стрелок» (прим. пер. также известен как «Топ Ган» американский культовый кинофильм режиссёра Тони Скотта) — это его любимый фильм.

Я смотрю на Мэверика. Он азиат маленького роста. Носит фартук поверх своей одежды, которая заляпана едой, и он помешивает что-то в большой кастрюле на плите. На его кепке забавная надпись: «Барсук никогда не парится!» (прим. пер. игра «The Honey Badger»)

Данни открывает ящик стола и достает два фартука, бросая один из них мне.

— Мэверик, это Райан. Он поможет мне сегодня вечером.

Ненавижу это признавать, но я не оценил упоминание «Лучшего стрелка». «Второй пилот»[3] должен помогать другому человеку перепихнуться, и будь я проклят, если помогу Данни сделать это.

Мэверик смотрит на меня, затем говорит презрительно:

— Он одет слишком дорого. Ты уверена, что он не побоится запачкать руки?

Прежде чем Данни может ответить, я говорю:

— Я уверен, что смогу справиться со всем. Скажи мне, что делать.

Мэверик фыркает, но указывает на гору картофеля на столе. Я снимаю куртку и, повесив ее на стул, закатываю рукава рубашки. После того как надеваю фартук, беру картофелину и начинаю ее чистить. Данни подходит и останавливается рядом со мной, начиная помогать. Мы работаем в дружественной тишине, в основном потому, что Мэверик стоит рядом, и я могу поспорить на сотню баксов, что если я испорчу что-то, он сделает из меня отбивную. Когда он покидает кухню, унося большую кастрюлю, которая была на плите, Данни подается вперед и склоняется надо мной, толкая меня плечом.

— Ну, как твои дела?

— Потрясающе. Я люблю чистить картошку. Это одно из моих любимых занятий в мире.

— Ты впервые чистишь, да?

Я смеюсь.

— Ага. Но мне всегда нравится пробовать что-то новое, но это я могу смело вычеркнуть из списка.

Мы оба затихаем на минуту, а потом я говорю:

— Знаешь, Данни... проверяя меня здесь, ты ничего не докажешь.

Она смотрит на меня, и я вижу, как на ее лице проявляется состояние шока, потому что я раскусил ее. Она начинает что-то бормотать о том, что и не пыталась проверять или доказывать, но я не даю ей времени оправдываться дальше. Я вытираю руки об полотенце, и провожу пальцем по ее мягким губам, говоря тихо:

— Не отрицай этого. Это тебе не идет.

Ее глаза расширяются, и она выглядит напуганной, но только первые пару секунд, затем она взрывается смехом.

— Полагаю, что я не буду успешна в том, чтобы одурачить тебя.

— Я раскусил твой трюк, — уверяю ее я.

Мы говорим о простых вещах, пока работаем, так как нет возможности для более личного разговора. Я узнал, что Данни подрабатывает волонтером здесь несколько раз в неделю с тех пор, как ей исполнилось шестнадцать, что так же подтверждает, что Бостон родной город для нее, как и для меня. Мэверик суетится между кухней и обеденной зоной, унося полные тарелки с едой и грязные кастрюли. Работники кухни и бездомные действительно ведут себя свободно, они оставляют посуду в обеденном зале, а ее мытье — это наша обязанность с Данни. После двух часов тщательной очистки картошки, мытья кастрюль и выноса мусора, я понимаю, что у меня ноет спина. Это не может не удивить меня, потому что физически я выносливый и крепкий парень. Ты не можешь играть в профессиональный хоккей и не быть в отличной форме. Не знаю, как Данни делает это два раза в неделю, но я понимаю, что уважаю девушку за то, что я действительно никогда прежде не видел в противоположном поле.

Самопожертвование.

Эта дурацкая работа на самом деле добровольная. Это в какой-то мере унижает меня.

Я вытираю последние столешницы и смотрю на Данни. Она держит в руках мою спортивную куртку.

— Ты прекрасно справился сегодня. Как насчет того, чтобы позволить мне угостить тебя пивом?

Я кладу тряпку в раковину и складываю свой фартук. Беру куртку, небрежно закидывая его на изгиб локтя. Предлагаю ей другую руку, и она принимает ее.

Я улыбаюсь, смотря вниз, она выглядит чертовски очаровательно сейчас, ее рука находится в моей.

— Я пригласил тебя на свидание, значит пиво с меня.

ГЛАВА 4

Данни

Я впечатлена. Райан воспринял это как боец. Я была уверена, что его хватит удар, когда сказала ему, что мы поедем на автобусе. Я была готова выслушать истерику, когда он увидел район города, в котором мы находились. И потом я ждала его отговорок, когда он понял, что мы будем работать в приюте для бездомных вместо нашего свидания. Но он не сделал ничего из этого.

Вместо этого придурок нацепил на лицо улыбку и, казалось, даже наслаждался работой, которую мы выполняли. И я говорю придурок, потому что была абсолютно уверена, что это свидание закончится, и мы пойдем каждый своей дорогой. Теперь, должна признать, я заинтригована им, и это больше, чем простое влечение. Я имею в виду, он привлек меня, когда я впервые увидела его, но только так, будто видишь действительно горячего парня и думаешь про себя: «Это действительно горячий парень» и продолжаешь двигаться дальше.

Но сейчас, я на самом деле хочу узнать о нем больше. Меня тянет к нему, но я не хочу этого.

Я никогда не просила у него пиво, но вот мы здесь, снова возле кампуса и сидим в популярном баре «Нило». Официантка принимает наш заказ. Я выбираю «Бад Лайт», а Райан заказывает «Сэм Адамс» и тарелку начос.

— Начос? Неужели ты не наелся тем прекрасным супом? — дразню я его.

— Я соглашусь, что суп, который мы ели сегодня вечером был вкусным, но этого определенно не было достаточно, чтобы утолить мой голод.

Я смотрю, как он хмурится от собственных слов и на его лбу возникают глубокие морщинки.

— Что-то не так? — спрашиваю я.

Он качает головой, на секунду задерживая взгляд на столе. Затем поднимает на меня глаза, и мое сердце замирает, увидев измученное выражение его лица. Теперь я действительно беспокоюсь.

— Райан, что случилось?

— Это просто... я сделал легкомысленное замечание, что мне недостаточно тарелки супа. И я заказал тарелку с начос. Те люди, кто остался в приюте... тарелка супа — это все, что они получили сегодня. Я только что понял это...

Наша официантка подходит с пивом и ставит его на стол. Я рада небольшой передышке, потому что это позволяет мне собраться с мыслями. Нищета и бездомность — это непростая тема для обсуждения.

— Ты чувствуешь себя виноватым. — Я произношу это не как вопрос, а констатирую очевидное. — Это хорошо, Райан. Я чувствую себя так все время.

— Я просто восхищен тобой, Данни. Твое стремление — очень... вдохновляет.

Я делаю глоток пива и посылаю ему благодарную улыбку.

— Ну, дело немного личное для меня. Мой отец был бездомным, и он умер на улице.

Я не понимаю, почему рассказываю Райану информацию о себе. Я предполагаю, что не хочу, чтобы он думал, что каждый должен быть так увлечен помощью бездомным, как я. Я не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым. И теперь он смотрит на меня... и в его карих глазах плещется... жалость? Нет, дело не в ней. Симпатия. И определенно сочувствие.

— Что произошло? — спрашивает он мягко.

Я пожимаю плечами, как будто это не грандиозное событие, но это так. Мой отец скатился по наклонной в отчаяние и безнадежность, что даже любовь семьи не смогла вытащить его со дна. Я делаю еще глоток пива и наклоняюсь вперед, облокачиваясь на руки, лежащие на столе.

— Мой отец был полицейским в Бостоне. Он работал в отделе по борьбе с наркотиками и, к сожалению, у него был нечистый на руки напарник. Он уговорил моего отца красть наркотики из отдела вещественных доказательств и перепродавать их на улице. Это был только вопрос времени, прежде чем их афера была раскрыта, и они угодили за решетку, жизнь отца была закончена.

Забавно, как я могу говорить о нем сейчас, не испытывая ослепляющей боли, потому что был долгий период, когда я не могла. Но так происходит со всем, время может притупить боль.

Райан наклоняется через стол и берет меня за руку. Он нежно проводит большим пальцем сверху, пока держит ее.

— Как он стал бездомным?

— Его жизнь просто развалилась. Во-первых, он был уволен. Хотя полицейский департамент предложил ему сделку, чтобы избежать тюремного срока, если он даст показания против своего напарника и других людей, вовлеченных в преступление, затем он был разжалован и не подлежал восстановлению. Он начал пить... сильно. Впал в депрессию. В конечном счете, начал употреблять наркотики... тяжелые, как героин. В итоге моей маме пришлось попросить его покинуть дом. Он ушел, но будучи безработным и наркозависимым — это предрешило его участь на улице.

Райан сжимает мою руку.

— Мне очень жаль, Данни.

Я сжимаю его в ответ. В моих глазах нет ни слезинки, потому что больше их не осталось для моего отца, они все выплаканы. Сейчас я стараюсь помнить только хорошее о нем.

— Все в порядке. Мне потребовалось много времени, чтобы принять это.

Официантка возвращается с начос для Райана. Она предлагает тарелку каждому, а затем ставит ее на стол. Я вижу, как Райан берет горсть, и я беру один начос, чтобы откусить.

— Как он умер? — спрашивает Райан.

— Ну, он попал в «Организацию помощи церкви» и пытался пройти реабилитацию. На самом деле последнее воспоминание об отце, как я иду туда, чтобы навестить его. Он был абсолютно трезвым в течение нескольких месяцев, но затем случился рецидив. Он вернулся

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 Следующая ⇒