Всё о приключениях Электроника 22 страница

— Это произошло в семьдесят девятом году нашей эры, — объяснил Электроник. — Жители Помпеи были страстные болельщики. Они готовились к сражению гладиаторов школы Юлиев и школы Клавдиев и не обращали никакого внимания на дымящийся Везувий и подземные толчки… Город, как известно, внезапно был залит лавой и засыпан пеплом.

— Ты, я вижу, хладнокровный болельщик, — заметил с улыбкой Гусев. — Смотри, химики сняли вратаря, пошли в атаку. Эх, нет Макара…

Они так и не узнали, чем закончилась атака химиков. В соседней комнате раздался громкий треск и плач Нюрки. Гусев с Электроником поспешили на помощь.

Нюрка ревела возле бочки. Перед ней, странно покосившись, стоял стол со сломанной ножкой. Со стола упали тетради Макара, разлились чернила.

— Ты что, дочка, натворила? — строго спросил отец.

Девочка протянула сморщенную, уродливую пластмассовую куклу:

— Вон какое страшилище.

Электроник сразу заметил, что камера сверхсилы работает. Она-то и испортила куклу. Он выключил бочку.

Нюрка капризничала:

— Не хочу такую куклу! — и со злостью стукнула кулаком по шкафу.

Шкаф задребезжал и вдруг развалился. Посыпались доски, вешалки, белье.

Нюрка едва успела отскочить.

— Что ты делаешь?! — закричал Гусев и бросился к дочери.

Схватил ее, охнул от мощного толчка, сел на пол. Нюрка стояла как богатырь.

— Осторожнее! — крикнул Гусеву Электроник и железной рукой взял силачку. — Ты любишь сказки? — спросил он девочку.

— Люблю, — кивнула Нюрка.

— Пойдем, я расскажу тебе о прекрасной кукле и храбром роботе, — пообещал Электроник, сгребая девочку в охапку. — Где твоя кровать?..

Уложив сверхсильную малышку спать, Электроник вернулся.

Гусев кое-как навел в комнате порядок.

— Что с ней было? — с тревогой спросил он. — Ударила меня, как заправский боксер.

Электроник молча указал на бочку.

— Это пройдет?

— Утром встанет с нормальной силой.

— Хорошо, что матери дома нет, — вздохнул Гусев и повернулся к телевизору. — Ну я тебе задам, герой!

— Вы сделаете ошибку, — предупредил Электроник. — Он сегодня сверхсильный человек. Я объясню ему, как обращаться с камерой.

— Верно, победителя не судят, — согласился отец силача.

Пожалуй, самым внимательным зрителем матча был Электроник. Он запомнил мельчайшие движение хоккеиста под номером тринадцать, сделал про себя расчеты сверхсилы и в очередном разговоре с Рэсси передал ему данные. Рэсси заинтересовался системой Гусева и запросил подробности. Нет, он не был заядлым хоккейным болельщиком, тем более что плавал в океане незнакомой планеты. Просто Рэсси тоже имел биоэлектронную систему в некоторых механизмах, и поскольку он иногда отставал от ловкого кита Юпитера, то искал разные способы увеличить свою скорость. В конце, как обычно, Рэсси передал: «КИТЮП МОЛЧИТ».

Китюпом он, экономя время и энергию, называл теперь кита Юпитера.

Седьмое апреля

Корова из кастрюли

— Сыроега, это я, Смирнов. Можешь заглянуть ко мне? Надо посоветоваться.

— А что у тебя случилось?

— Понимаешь, по телефону всего не объяснишь. С моей коровой могут случиться неприятности…

— Я не ветеринар. Я астрофизик — ты должен знать, Виктор. И к тому же занят: размышляю о потусторонних мирах.

— Брось ты эти глупости. Тут посложнее вопрос…

— Земные дела в данный момент меня не интересуют.

— Ах так! Ну, прощай.

— Прощай…

Виктор Смирнов пожал плечами: ну и задавака этот астрофизик. Как будто никто не знает, что он сочиняет стихи. «Потусторонние миры» — тоже еще научная проблема!..

Виктор набрал номер Вовки Королькова и услышал, что тот занят сочинением необыкновенно важного произведения.

— Профессор, — убеждал Смирнов, — твое гениальное творение не убежит, а здесь живое существо…

— Как не убежит? Я могу забыть алгоритм, — оборонялся Профессор. — Сейчас моделирую третью часть симфонии. Вот послушай…

— Оригинально, хотя и плохо слышно. Как называется?

— «Концерт для вертолета с оркестром».

— Что-то я не понимаю тебя, сочинитель вертолета…

— Сам ты сочинитель коров! — обиделся композитор.

— Да, я — сочинитель именно коров, — с достоинством отвечал Виктор. — Считай, Профессор, что ты не имеешь никакого отношения к отгадке происхождения жизни на Земле…

— И не надо! Это может сделать любая электронная машина, если ей дать точную программу… — И Корольков бросил трубку.

Невозмутимый Виктор Смирнов почувствовал, что он волнуется. «Что случилось? Неужели им какие-то сочинения дороже товарища?..» Оставался Макар Гусев. Он, конечно, не научный консультант, но сильный и прямой человек.

— Макар, мне срочно требуется твоя сила!

— Моя сила всем нужна, — прогудел Макар в трубку.

— Дело в том, что один я не справлюсь со своей коровой, — сообщил ему Виктор. — Она очень большая.

— Ты хочешь, чтобы я поднял ее за рога? — серьезно сказал Макар.

— Хватит шутить, Гусев. Приходи. Ты очень нужен.

— Как я к тебе приду, когда я лежу в камере?! Ну подумай сам! У меня сегодня ответственное соревнование, я не могу терять ни минуты. Бери свою кастрюлю и иди с ней ко мне…

— Несерьезный человек ты, Гусев!

— Вот что, Витька, я этого не слышал, а ты не попадайся мне на глаза! Понял?..

Изобретатель был растерян. «Какие это гении! Какой научный коллектив! Просто эгоисты — каждый работает для себя. А еще — „Космический корабль „Земля““! Разве такой проект решается в одиночку?..»

Он набрал на телефонном диске три единицы, сказал срывающимся голосом:

— Электроник, это Виктор Смирнов. Ты срочно нужен!

— Сейчас приду, — спокойно ответил Электроник.

Виктор Смирнов предчувствовал, что его опыт с коровой окончится скандалом. Дело в том, что отец Смирнова, инженер по профессии, прекрасно разбирался в сложнейших станках и механизмах, но не любил животных. С детства Виктор слышал, что кошки и собаки опасны, разносят разные инфекции, их нельзя гладить, а если оцарапают или, хуже того, укусят, придется делать уколы. Животные, по мнению отца, были неопасны только на картинках.

В первом классе Виктор попросил щенка. Ему сказали, что это бессмысленная затея, потому что щенка не с кем будет оставлять дома. Он обещал воспитать щенка сам. Хорошо, сказали ему, когда станешь самостоятельным, будешь в четвертом классе, тогда посмотрим… В четвертом классе родители потребовали, чтобы Виктор отлично учился и идеально вел себя. В дневнике Виктора замелькали пятерки. Но щенок в доме так и не появился…

В восьмом классе Виктор вывел Искусственное Животное. В уникальном опыте ему помогал Электроник. Питательную среду прислал с планеты Юпитер Рэсси. Корова, как говорил сам автор, оказалась наполовину земная, наполовину неземная.

Когда корова была очень маленькая, Виктор терялся в догадках, чем ее кормить. Он подкладывал хлебные крошки, листья, капусту, морковь, предлагал молоко, воду, суп, компот — корова не реагировала ни на один земной продукт. Биолог затосковал.

Но однажды он заметил, что корова жует. Это было мировое открытие: микрокорова с удовольствием ела примитивные кукурузные хлопья!

Виктор сбегал в магазин и принес коробку с хлопьями. Он лег на диван, поставил перед собой кастрюлю и время от времени подсыпал в нее из коробки. Через час коробка была пустая, а корова как будто чуть поправилась. Биолог купил еще три коробки…

А дальше счет пошел на десятки. Виктор непрерывно бегал в магазин, таскал коробки в авоськах, рюкзаке, связывал их в объемистые пачки. Корова вылезла из кастрюли и жевала меланхолично посреди комнаты. Только успевай подносить!

Электроник, явившись по звонку товарища, увидел совсем взрослую корову.

— Ого, — одобрительно сказал Электроник, — быстро выросла!

— Здорово, верно? — Виктор сиял. — Вот что значит внимательный уход и регулярное питание. Три коробки хлопьев в час!

Весь угол занимала груда пустых коробок.

— Давай сделаем машину, которая будет перемалывать картон, — предложил Электроник.

— Некогда, — деловито сказал Смирнов. — Сегодня надо решить важный вопрос: что делать дальше с подопытным животным? Понимаешь, приезжает отец из командировки. Мама, конечно, не против коровы, она добрая. А отец скажет: «Или я, или она…»

Электроник подошел к корове, измерил ее взглядом:

— Полтонны будет, не меньше. Через неделю она не поместится в комнате.

— В этом вся проблема, — вздохнул изобретатель. — Куда ее девать? А так — очень послушная, тихая, даже не мычит. Жаль будет отдавать.

Корова, будто поняв, что речь идет о ее судьбе, подняла голову от кастрюли с хлопьями, взглянула на мальчишек огромными глазами.

— К тому же опыт не закончен, — продолжал Витька. — Я уверен, Электроник, что именно биологи ответят на вопрос о происхождении жизни на Земле и на других планетах.

— Существует много математических моделей эволюции живого на Земле, — сказал Электроник. — Но до сих пор никто не смоделировал все условия, при которых произошло зарождение жизни. Слишком далеко от нас то время.

— Трудно представить, как все было миллиарды лет назад, — признался экспериментатор.

— Попробуем размышлять иначе. — Электроник показал на географическую карту полушарий, висевшую на стене. — Земля здесь уменьшена в пятьдесят миллионов раз. А если мы будем исчислять в таком же масштабе, только временном, историю Земли? Получится, что нашей Земле на этой карте немногим более ста лет. Понятно? Сто лет! Значит, первые живые клетки на ней появились около пятидесяти лет назад.

— Любопытно, — сказал Смирнов.

Электроник продолжал подсчеты, и его товарищ убедился, как наглядно предстала перед ним вся история земной жизни.

Всего четверть века назад появились на планете ископаемые рыбы, а пять — десять лет назад господствовали гигантские ящеры. Высшие млекопитающие, по условным часам Электроника, существуют полгода, высшие обезьяны — месяц. Каких-нибудь несколько дней назад на земном шаре резко похолодало, равнины сковало льдом — объявился пещерный человек, который сражался с хищниками кремневым топором и хранил найденный огонь. Пирамиды фараонов построены два с лишним часа тому назад. Америка открыта Колумбом двенадцать минут тому назад.

— Так что по твоим часам, — подхватил Смирнов, — моя корова существует миллиардные доли секунды. И никто не знает, на что она способна. — Виктор чувствовал себя почти Дарвином.

— Опыт требует наблюдения и научного обоснования, — сказал Электроник. — Это сложная работа. Накапливай пока материал.

В разгар дискуссии щелкнул замок, хлопнула дверь, появился отец Виктора. Он поставил чемодан, обнял сына, поздоровался с Электроником и уставился на корову.

— Что это? — спросил инженер Смирнов, внимательно рассматривая большое животное.

Виктор сунул руки в карманы.

— Это корова, папа, — скромно признался он. — Моя корова.

Смирнов несколько минут обдумывал определение.

— Корова, — повторил он. — Здоровенная корова… Зачем она здесь?

— Я ее вырастил. Сам!.. Верно, Электроник?

Электроник кивнул.

— Когда я уезжал, здесь не было никакой коровы, — спокойно заметил Смирнов.

— Она была маленькая… — принялся объяснять изобретатель. — Сидела спокойно в кастрюле… У меня под кроватью. А сейчас выросла. Ей всего три недели, пап.

— Чушь какая-то, — нахмурился инженер. — За три недели можно собрать экскаватор, но не корову.

— Правильно! — обрадовался Виктор. — Когда появляется новое открытие, все говорят одно и то же: этого не может быть! Ты, папа, подтверждаешь историю всех великих открытий.

Отец, не обратив никакого внимания на свою роль в истории открытий, оглядывал комнату, заваленную коробками. На корову он больше не смотрел.

— Конюшня… Скотный двор… — Он подозрительно понюхал воздух.

— Не беспокойся, — быстро сказал Виктор, — отходов не дает.

— Существуют же в мире искусственные коровы, — припомнил инженер. — Стоит себе на кухне бак вроде стиральной машины. Туда засыпают сырье и получают синтетическое молоко… Это у всех нормальных людей. А у тебя, Виктор, непременно во всю комнату и с рогами!.. Что она все время жует?

— Кукурузные хлопья, — обрадованно сказал биолог. — Вот видишь, папа, ты уже задумался о практической пользе моего изобретения!.. Вторая ступень признания. Еще немного, и ты скажешь: «Что в ней нового? Коров всегда выращивали в кастрюле…»

— Убери ее, — мрачно произнес Смирнов-старший и пальцем указал на дверь.

Смирнов-младший загородил собой животное.

— Ты хорошенько подумай, папа… Ведь эта корова с Юпитера. Один экземпляр во всей Солнечной системе! Электроник, подтверди.

— Да, — подтвердил Электроник, — это очень важное изобретение. Единственный научный экземпляр.

— Убери, Виктор, этот экземпляр из дома! — настаивал отец. — Не хочешь? Я справлюсь сам!

Инженер Смирнов был достаточно высокого роста. Он обмотал кисть руки носовым платком, взял корову за рог и повел за собой. Она шла послушно и жевала на ходу.

В дверь просунулась только морда с рогами. Сама корова не пролезала.

Смирнов не на шутку рассердился, произнес наконец фразу, которую предвидел Виктор:

— Или я, или она! — И хлопнул дверью… — Имей в виду, Виктор, — крикнул он из столовой, — я не выйду, пока ты не примешь решение!..

Электроник на прощание сказал:

— Я буду обдумывать эту задачу. Я проконсультируюсь со специалистами.

Биолог погрузился в размышления возле бесценной коровы. Он слышал, как за стеной ворчит отец. Бесполезно было объяснять ему все значение проекта «Космический корабль „Земля“» и, в частности, первого искусственного животного для будущего человечества. Вот если бы это будущее было представлено не животным, а каким-нибудь шагающим планетоходом, отец бы с радостью принял участие в его дальнейшей судьбе. Сейчас на инженера не могли повлиять никакие научные авторитеты…

Через час отец вошел в прихожую, громко оповестил:

— Я вызвал специалиста с выставки.

— Откуда? — спросил сын.

— С Выставки достижений народного хозяйства. Пусть корову забирают себе… Все же научное учреждение.

…Представитель выставки, позвонив в дверь, спросил, здесь ли содержится экспонат из колхоза «Юпитер». Инженер без лишних слов провел специалиста к корове.

— Любопытная порода, — признал специалист. — Как же она попала в квартиру?

— Спросите у моего сына, — кивнул Смирнов. — Он изобретатель.

Изобретатель молчал.

Специалист похвалил внешний вид, прикинул на глазок вес, но, узнав, что корову кормят кукурузными хлопьями, махнул рукой, заявил, что такой экспонат для выставки не годится.

— Почему? — спросил инженер.

— Милый человек, — прищурился специалист, — сам подумай: мы демонстрируем рекордсменов, выращенных в типичных условиях, а не на кукурузных хлопьях…

Через два дня Виктор Смирнов вышел из квартиры с большой алюминиевой кастрюлей.

У подъезда его ждал приятель с мотоциклом. Витька сел в коляску, обхватил руками кастрюлю.

Там лежало бесценное изобретение: маленькая, с кошку величиной, живая корова. Она уменьшилась, будто была надувная, до прежних размеров, как только ее перестали кормить.

Электроник, соединившись по радио с Рэсси, описал необыкновенный рост искусственного животного, и тот сообщил в ответ, что его постоянный спутник Китюп — кит Юпитера — иногда по неизвестным причинам уменьшается в размерах, но затем приобретает прежний вид. Может быть, это была особенность всех живых существ Юпитера? Во всяком случае, Электроник по телефону посоветовал Виктору пока не кормить корову. Да у того и не было никакой возможности таскать в квартиру коробки с хлопьями. Хорошо еще, что запертая в его комнате корова не мычала, вела себя тихо, постепенно уменьшаясь в размерах.

В ее молчании было что-то общее с поведением загадочного Китюпа, о котором, как всегда, Рэсси сообщил:

«КИТЮП МОЛЧИТ».

Сейчас корова, лежа в кастрюле, жевала для подкрепления сил в дороге. За городом ее ждал просторный теплый гараж, уставленный коробками с кукурузными хлопьями.

Восьмое апреля

Концерт для вертолета с оркестром

Фермопил Турин был одним из немногих, кто согласился бы жить в таком городе, как Ойкуменополис: он не любил выходить на улицу.

А ему часто приходилось совершать путешествия в далекие страны. Турин был великим пианистом, и за много недель до гастролей билеты на его концерты были распроданы.

Он легко переносил полеты любой протяженности, даже любил их, не испытывая ни малейшего признака волнения от высоты. Сидел в кресле прямо, слушал ровный шум турбин, так похожий на гудящий перед концертом зал, и мысленно играл какой-нибудь сложный этюд. Длинные, нервные пальцы пианиста всегда находились в движении.

Самолеты, автомобили, воздушные такси — все это было привычно для музыканта. Но вот несколько шагов по улице от подъезда до такси, особенно в такую весеннюю погоду, могли оказаться роковыми. Несколько лет назад Турин поскользнулся на улице и вывихнул палец.

Музыкальный мир был взволнован. Если бы пианист сломал себе ногу, он мог бы выйти на сцену на костылях. Но палец! Из-за него отменили все концерты. Телевидение, учитывая волнение поклонников таланта Турина, показывало резко очерченный профиль артиста и знаменитые руки, касавшиеся клавиш так легко и быстро, будто играли сразу несколько пар рук.

Взглянув в окно и увидев гололед, Турин позвонил в дирекцию и отказался ехать сегодня на концерт.

Администратор концертного зала долго не сдавался. Он предложил прислать за пианистом двух помощников, посыпать асфальт перед подъездом песком с солью, наконец — расстелить для верности ковровую дорожку от входной двери до автомобиля. Турин вежливо отказывался, поглядывая в окно на подтаявший лед: вскоре предстояли гастроли за океаном. Да еще не хватало, чтобы кто-то из соседей увидел, как его ведут по ковру под руки и сажают в машину.

Когда Турин уселся у телевизора, вновь раздался звонок и знакомый голос директора мягко, но убедительно произнес:

— Уважаемый Фермопил Иванович, хочу напомнить вам, что сегодня у вас шефский концерт. Времени без четверти шесть, а зал полон. Это школьники, Фермопил Иванович, мальчишки и девчонки. Они ждут именно вас!

Турин взглянул на часы, беспокойно произнес:

— Что же вы раньше не напомнили, что это шефский концерт! Теперь я точно опоздаю.

— Не беспокойтесь, Фермопил Иванович! — пророкотал директор. — Машина находится у вашего подъезда.

— Мм… ну ладно, пока я собираюсь, займите как-нибудь ребят.

На концерты Фермопила Турина в его родном городе некоторые любители музыки не могли попасть в течение многих лет. А ребятам невероятно везло: для них давались специальные концерты.

Ну кто откажется от пригласительного билета, в котором указана фамилия артиста мирового класса! Некоторые взрослые считали такой заведенный порядок несправедливым.

Все приглашенные явились на концерт.

Зал был полон. Ожидали Турина. Сейчас он выйдет — сосредоточенный, стремительный и гениальный. Выйдет, не видя ничего вокруг себя, кроме взмахнувшего черным полированным крылом рояля.

А вышел мальчик в ученических очках. Маленький, рыжеватый, с папкой под мышкой. Все думали, что он будет произносить приветственную речь. А он — к роялю.

Подошел, раскрыл ноты и пискливо произнес в стоящий рядом микрофон:

— Концерт для вертолета с оркестром. Исполняет автор.

Зал ахнул («Что за виртуоз-вертолетчик!»). Шумная волна прокатилась по рядам, слилась с первыми звуками рояля. Казалось, красный от волнения автор предполагал именно такое начало своего концерта: вслед за первой волной прилива устремились следующие — город ритмично вливался в академический зал бескрайним океаном звуков. Фыркали машины, шагали прохожие, напряженно трудились улицы. Где-то вдалеке пробили башенные часы, прозвучали детские голоса. Знакомый город открылся слушателям, город, в котором день за днем проходит жизнь.

Неожиданно вступил оркестр. Пианист посмотрел в зал, улыбнулся, кому-то кивнул и продолжил играть вместе с оркестром. Хотя никаких музыкантов на сцене не было, звучали трубы, пели скрипки, трудился большой барабан, расцветив музыкальный город всеми красками.

Только те, кто сидел в партере, догадались, что вместо оркестра играл мальчик. Он сидел спокойно в первом ряду, задрав нос к потолку, а из-под его синей куртки лилась оркестровая музыка. Электроник заранее договорился с Профессором, что будет помогать ему оркестровым сопровождением, — ведь было объявлено, что концерт с оркестром, и он записал на вмонтированный внутри себя магнитофон отрывки симфоний, заимствованные у классиков. Они отрепетировали выступление, и сейчас Электроник играл роль оркестра.

Радости и печали большого города целиком захватили слушателей. Они будто шли по тротуару, ощущая дружеское тепло нагретого камня; уступали дорогу малышам, издали слыша стук спешащих башмаков; засыпали, глядя на звезды в окне, уронив раскрытый учебник; встречали новый день, радуясь восходу солнца, — школьники притихли, пораженные тем, как точно знает самоуверенный автор концерта их жизнь.

Музыка гремела все настойчивей, и в глазах слушателей замелькали разряды молний. Пианист и мальчик-оркестр увлеклись исполнением и подходили к опасному рубежу для человеческого слуха, когда даже самая приятная мелодия может вызвать боль. В такие мгновения музыка становится зримой, и замысел композитора, который писал свое сочинение на нотной бумаге обыкновенной авторучкой, воплощается в странных символах. Вслед за резкими вспышками, какие иногда наблюдают летящие в корабле космонавты, зрители видят фантастические силуэты, танцующие фигуры, бесконечные просторы космоса; некоторым при этом чудится, что они стоят у классной доски, пытаются вспомнить какие-то формулы, но им лень поднять руку, раскрыть рот, лень даже думать про формулы.

В этом зрительном восприятии сочинения Королькова не было ничего удивительного. Как известно, музыка отражает в звуковых образах черты своего времени, какие-то важные идеи. Вавилонская клинопись, никем пока не расшифрованная, представляет, как догадываются ученые, запись мелодии, сопровождающей древний миф. И музыкальная теория Птолемея выражает его космологию с неподвижным Солнцем в центре мира. А сочинение Профессора, конечно, опиралось на современные знания, и прежде всего — на математику, иначе его не мог бы так легко усвоить и великолепно инструментовать Электроник.

Мальчик-пианист и мальчик-оркестр понимали друг друга прекрасно. Но вот оркестр умолк — город затих, наступила ночная тишина. Звучал лишь один рояль, звучал так, будто это стрекотал вертолет. Вертолет поднимался все выше и выше — над людьми, над ночью, над миром, пока не исчез среди звезд…

Автору «вертолетного концерта» хлопали от души. А он вскочил со стула, забыв ноты, поспешно ушел за кулисы. И там увидел знаменитого пианиста.

— Поздравляю, — горячо сказал Турин, пожимая руку юному коллеге. — Как тебя зовут? Неужели ты сам сочинил?

Профессор был страшно перепуган: Фермопил Турин слышал его сочинение! Он втянул голову в плечи и что-то лепетал в ответ. Потом увидел Электроника и обрадовался.

— Это вот он, — указал Профессор на товарища, — научил меня когда-то играть по формуле Рихтера.

Турин придирчиво осмотрел Электроника: он догадался, что под его одеждой спрятан магнитофон.

— Это ты изображал оркестр? — спросил он.

— Я, — спокойно сказал Электроник. — Формулу Рихтера я пытался вывести, но, конечно, не сумел: искусство слишком сложно для математического анализа. Зато я научился некоторым музыкальным приемам.

— Великолепно, — пробормотал Турин. — Ты мне потом расскажешь о своей работе… — Он торопился на сцену. — Не исчезайте после концерта, друзья. Мне нужно с вами поговорить.

Он вышел на сцену. Сел, положил руки на клавиши и с минуту сидел неподвижно, с интересом разглядывая забытые Профессором ноты.

— Формула Рихтера… — сказал он тихо. — Значит, возможна и формула Турина?

— Я знаю семьдесят девять математических символов начала вашей игры, — подтвердил Электроник, услышавший произнесенные вслух мысли. — Для формулы это мало. Хотите, нарисую их в воздухе?

Очень странно, но Турин услышал математика, посмотрел на него, стараясь угадать, не шутит ли он, и понял: мальчик говорит правду. Сказал в ответ быстро, почти не разжимая губ:

— Сейчас не надо. Потом покажешь.

Математику Турин не любил еще со школьной скамьи, ему иногда снились мрачные сны об экзаменах по тригонометрии. Но сейчас, как ни странно, упоминание о формуле заинтересовало его. Он сосредоточился, решил играть для этих загадочных мальчишек.

Турин играл Чайковского.

Друзья слушали пианиста в ложе. Электроник с гордостью посматривал на своего одноклассника. Быть может, он видел портрет Профессора, висящий в ряду классиков музыки. А может, представлял себе его скульптуру, отлитую из чистого золота, — точно такую, какую ставили фараоны знаменитым музыкантам.

Электроник был прав: вывести формулу Турина было не легче, чем научиться хорошо играть в шахматы. Но он чувствовал, что именно музыка помогает ему обдумывать главную задачу, и был благодарен товарищу, что попал на этот концерт.

Звучал Чайковский.

Фермопил Турин играл, по обыкновению, блестяще.

Профессор все еще переживал за свое сочинение. Электроник с нетерпением ожидал разговора с большим музыкантом: возможно, он откроет ему какие-то законы творчества?

Девятое апреля

День без математики

В этот день директор школы юных кибернетиков занимался делами восьмого класса «Б».

Рано утром позвонил тренер сборной по хоккею и попросил разрешения отпустить Макара Гусева с уроков. Тренер сказал, что Гусев, по его мнению, обладает блестящим броском по воротам и теперь его хотят посмотреть знатоки — мастера хоккейной клюшки. Директор знал о выигранном матче, но не предполагал, что Макар, готовясь к ответственной тренировке, уже лежит в своей камере сверхсилы… Он сказал, что согласен отпустить игрока, после чего услышал витиевато-восторженную фразу тренера: «Если мои прогнозы о Макаре Гусеве оправдаются, я сниму шляпу перед вашей школой». Перед школой юных кибернетиков снимали шляпу многие знаменитости, и директор не очень удивился такому признанию.

Пианист Фермопил Турин поздравил директора с талантливым музыкантом в лице восьмиклассника Королькова, расспрашивал, давно ли Вова проявляет свои способности, как учится, не мешают ли его занятия музыкой успеваемости. Директор отметил математические склонности Королькова и, в свою очередь, узнал об исполнении необычного Концерта. Он был рад, что знаменитый пианист предложил дать Королькову несколько уроков.

Звонок из австралийского города Мельбурна удивил директора. Астрономическое общество разыскивало мистера Сыроежкина, просило его разрешения на публикацию статьи об открытии сверхновой. Директор взглянул на часы — занятия еще не начинались — и назвал номер домашнего телефона Сыроежкина.

Директор решил найти классного руководителя.

— Как же так, Семен Николаевич, — сказал он Таратару, — весь мир, можно сказать, занимается делами вашего восьмого «Б», а я веду переговоры, почти ничего не зная о происходящем?

К удивлению директора, Таратар вел себя воинственно.

— Я не все понимаю в этой истории, Григорий Михайлович! Математические работы учеников правильны, но сами открытия весьма сложны и противоречат общепринятой логике. Вам, например, никогда не приходилось летать по улицам на самодельном коврике?

Директор задумчиво водил карандашом по бумаге, рисуя большие знаки вопроса.

— О коврике мне рассказывал Виктор Ильич Синица, — произнес директор. — Но что-то очень туманное.

Таратар фыркнул сквозь встопорщенные усы.

— Если бы вы испытали сами, туман сразу бы рассеялся. Впрочем, коврик потерян. — Таратар обвел взглядом знакомый директорский кабинет. — Извините, Григорий Михайлович… Вы знаете, за тридцать шесть лет работы я видел немало разных учеников — дикарей, рыцарей, ораторов, новых одиссеев, эдисонов, эйнштейнов… Но эти обыкновенные гении доведут меня до преждевременной пенсии.

— Вам нужна помощь?

— Сначала попробую разобраться сам. Как вы смотрите на то, если я проведу несколько необычный урок — без применения чисел?

— День без математики? — спросил директор.

— Вот именно. Я хочу проверить одну догадку…

— Мне предложение нравится, — заявил директор. — Попробуйте.

Сначала все в классе обрадовались неожиданному предложению.

Ручные часы сданы на хранение учителю, стенные остановлены — не знаешь, когда начался, когда кончится урок. Автоматическая счетная парта «Репетитор» не работает. Помощь Электроника исключена. Пользоваться цифрами, формулами, уравнениями, физическими величинами и прочими научными «инструментами» вообще нельзя.

Ребята были возбуждены: здорово, будто находишься в каменном веке. Открытия начинаются заново.

Таратар предложил открыть планету Земля. Только новыми глазами, по новым правилам — без применения чисел. Совершенно ясно, что класс вообще их не знает, мыслит своими, оригинальными категориями.

⇐ Предыдущая 17 18 19 20 212223 24 25 26 Следующая ⇒