Доклад об открытии животного магнетизма

Доклад об открытии животного магнетизма

Франц Антон Месмер

Перевод с первого немецкого издания в Карлсруэ, 1781 г.¹

Открытие действующего на нервы принципа уже долгое время назревало, ибо он является очень важным в жизни каждого человека. Этот действующий на нервы принцип может расширить кругозор и сделать счастливым, может победить все болезни, которые до последнего времени не поддавались излечению. Те несколько особенностей учения об этом принципе, которые я передал за последние несколько лет, были восприняты некоторой публикой с большой ревностью, завистью, гордыней и недоверием, переходящие порой в умышленный обман, преследующий цель, чтобы эта теория была забыта.

Я старался путём предоставления новых фактов снова и снова придать движению правильное направление, но всё напрасно - правда приносилась в жертву предубеждениям. Когда я прибыл в Париж, меня засыпали вопросами - В чём состоит Ваше открытие? Как Вы к нему пришли? Какие преимущества оно даёт? Почему Вы до сих пор не оповестил своих соплеменников об этом? Эти вопросы задавали люди, которые в состоянии, по всей видимости, разобраться что к чему.

Целью этого доклада является дать исчерпывающие ответы на поставленные вопросы, а также полностью осветить весь корпус учения, чтобы разбить все заблуждения, окружающие до сих пор это открытие. Этот доклад будет служить предвестником тех практических шагов, когда я наглядно покажу применение методов и правил, теория которых описывается здесь. Исходя из этих целей я прошу читателей вынести своё суждение об этой работе. Я знаю наперёд, что читатель столкнётся с некоторыми трудностями понимания особенностей этого открытия. Я также хочу заметить читателю, что силою умозаключений, даже за отсутствием практического опыта, возможно подняться на невероятную высоту, где туман непонимания будет рассеян, где правда будет сиять в своей полной яркости. Природа даёт человечеству универсальное средство против всех болезней.

Человек по природе своей наблюдатель. После рождения человек постепенно учится владеть своим телом. Наши глаза были бы бесполезными, если бы природа с самого рождения не содействовала тому, чтобы они замечали каждое движение, происходящее вокруг новорождённого. Свет и тень учат его воспринимать мир объёмным, но действительность не стала бы таковой, если бы к органам зрения не подключились другие органы чувств. Только в полном соединении всех восприятий и чувствований человек в состоянии выстроить более-менее правдивую картину окружающего мира. Но это построение есть результат его умозаключений, которые суммируются из тех впечатлений, которые он получил от своих органов чувств.

Первые годы своей жизни человек посвящает тому, чтобы научится правильно и быстро обращаться со своими органами восприятия. Постоянное наблюдение за собой и окружающим миром позволяет человеку самообучаться, благодаря чему он способен совершенствоваться. Таким образом, мы зависим от наших органов восприятия. <…>

Обложка докторской работы Месмера "De Planetarum Influxu" [О влиянии планет] с указанием даты защиты данной докторской работы - 17 мая 1766 года.

Первая страница докторской работы Месмера "De Planetarum Influxu" [О влиянии планет

В 1776 году я опубликовал в Вене мои мысли о влиянии планет на человека в работе "О влиянии планет на человеческое тело".² Широко известно, что одна планета действует на орбиту другой планеты, а также, что луна является причиной приливов и отливов водных масс не только в море, но воздушных масс в атмосфере. Я утверждаю, что космические тела оказывают существенное влияние на живые организмы, преимущественно на их нервную систему, что достигается посредством тонкого всепроникающего флюида. Это влияние космических тел выражается в изменении свойств материи и органических тел. К этим изменяемым свойствам относятся, например, вес, взаимодействие, скорость, чувствительность, электричество, которые могут увеличиваться или уменьшаться.

Далее я утверждаю, что такие же изменения, которые происходит при приливах и отливах морских водных масс, имеют место в живом организме, где также происходят приливы и отливы. Эту способность живых организмов реагировать на влияния небесных тел я назвал животным магнетизмом. Этими влияниями обусловлены женские циклы, а также все другие периодические изменения, которые наблюдают врачи всего мира при развитии любой болезни. <…>

Согласно моим наблюдениям, нарушенная гармония человеческого организма может самовосстановиться благодаря некоему универсальному агенту, в существовании которого я полностью убеждён. Он один в состоянии привести организм в гармоничное равновесие. Не раз замечено, что одни и те же болезни излечиваются иногда с применениями лекарств и терапия, а иногда без оных. Это говорит о том, что в природе существует всеобще действующий принцип, действию которого обязаны все спонтанные выздоровления, которые люди приписывают неопределённому естественному, природному выздоровлению. Эти размышления постепенно вытесняли меня с проторенной дорожки классической медицины. Я проверял мою теорию в течении двенадцатилетней врачебной практики, в ходе которой я наблюдал различные болезни. И теперь я уверенностью говорю, что все мои теоретические догадки полностью подтвердились на практике.

В 1773 и 1774 гг. я лечил 29-летнею девушку по фамилии Остерлин [Oesterlin], которая уже много лет страдала от подагры. Но самое страшное было то, что она страдала от сильных, многодневных приливов крови к голове, что вызывало сильные боли в зубах и ушах, сопровождавшиеся тошнотой, рвотой, потерей сознания. Этот случай предоставил мне хорошую возможность наблюдать в организме кровяные приливы и отливы, причиной которых являлся животный магнетизм. Больная часто испытывала кризы,³ за которыми следовало существенное облегчение, но эти кризы были не полными и кратковременными. Мною овладела страсть, раскрыть истинную причину этой болезни. Мои постоянные наблюдения над переменчивым течением этой болезни давали мне материал к моим размышлениям, которые постепенно привели меня к следующим выводам - между всеми телами, находящимися на Земле, существует такое же взаимодействие, как и между небесными телами, вызывающими приливы и отливы в природе. Руководствуясь этим положением, я пришёл к заключению, что я способен вызвать искусственные приливы и отливы [в человеческом организме], подражая влиянию планет на живые тела.

Я имел некоторые знания о свойстве природных магнитов. Мне были известны опыты, проводимые во Франции, Германии и Англии по напитыванию человеческих организмов магнетическими соками минеральных магнитов, что применялось для лечения желудочных и зубных заболеваний. Схожесть этих опытов с моей системой подвинули меня к применению магнитов в лечении заболеваний. Когда больная находилась в стадии, свободной от приступов, я начал готовиться к проведению магнитной терапии во время следующего периода приступов. С этой целью я дружественно обратился к господину Патеру Хеллю [Pater Hell], профессору астрономии. Я попросил его изготовить несколько магнитов особой формы, которые нужны были мне для лечения. Он пообещал изготовить заказанные магниты.

28 июля 1774 года к моей пациентке снова вернулись её периодические боли, которые обычно держались несколько дней. В это время я положил на неё три магнита - один на живот и два на ступни ног. Через короткое время она ярко чувствовала болевые ощущения в виде внутренних потоков некой тонкой материи, которая постепенно распространялась по всей нижней половине её тела. Но после 6 часов все боли прекратились, а также отсутствовали признаки приступов. На следующий день я повторил это лечение, и снова мне удалось добиться тех же результатов, что и в первый раз. Результаты этой терапии дали мне новые подтверждения моей теории, согласно которой существует некий универсальный принцип, который течёт через магниты. Дальнейшие наблюдения помогли мне сделать следующие шаги на пути к открытию теории подражания магнетическому влиянию небесных тел.

Несколько дней спустя после успешного проведения магнитной терапии я встретил господина Хелля Патера, и говорил с ним кроме всего прочего о существенном выздоровление моей пациентки, а также о моих надеждах открыть средство против нервных болезней. Через некоторое короткое время мне стало известно, что господин Патер Хелль выступил с публичными заявлениями в печати, что он открыл новое лечебное средство против нервных заболеваний. По его ошибочному мнению лечебный секрет его нового средства заключался в специальной форме магнитов. Углубляясь в свои заблуждения, господин Патер Хелль изготовил магниты различной формы, произвольно приписал каждому из них способность излечивать ту или иную болезнь, и разослал эти образцы по разным академиям наук. Послушаем его самого: "Я открыл в магнитах различной формы совершенство, которое способно в своей специальной силе излечивать болезни. Недостаток этого совершенства делает человека больным, что на практике доказано опытами, проведёнными во Франции и Англии". То есть господин Патер ошибочно приписал лечебное влияние магнитов их форме.

Хелль продолжал распространяться на эту тему тем сильнее, чем больше интереса он встречал у публики, которая желала иметь средства против нервных заболеваний. Не смотря на то, что я неоднократно выступал в печати с попытками развеять эту ошибочную теорию господина Хелля, он остался при своих заблуждениях, а вместе с ним и его публика.

Я продолжил мои исследования на других болезнях, чтобы сделать мои теоретические выводы универсальными и совершенными. По роду своей деятельности я хорошо знал господина барона фон Шторка [von Störk], президента медицинского факультета и Первого Врача Её Величества. Я рассказал ему все детали моего открытия, а особенно поведал ему о передачи животного магнетизма посредством магнитных потоков, и предложил ему лично на опыте убедиться в сказанном. А также пообещал предоставить ему в ближайшем времени точнейшее описание моего открытия. На моё предложение этот врач ответил, руководствуясь непонятно какими предубеждениями, что он не желает ничего знать о том, что я ему рассказал, и просит меня не упоминать его факультет в моём деле.

Обложка книги "Письма А.Месмера, доктора медицины,

о магнитотерапии, адресованные одному иностранному врачу".

Предубеждения и незнание публики сути моего открытия заставили меня 5 января 1775 года опубликовать мои письма, которые я писал одному иностранному врачу.⁴ В этих письмах я описывал мою теорию, а также практические опыты из врачебной практики, которые полностью подтверждали мои выводы. Я описывал природу, действия и свойства животного магнетизма, которые имели много схожего с природными магнитами и электричеством. В этих письмах я писал: "Все тела в той или иной мере способны проводить магнетический флюид так, как это делает природный магнит. Этот флюид наполняет всё материю. Этот флюид может быть аккумулирован и усилен, также как и электричество. Этот флюид можно передавать на расстоянии. В природе есть два вида тел: одни усиливают этот флюид, а другие его ослабляют". Далее я коротко описывал практические случаи передачи этого флюида, на основании которых я сделал мои теоретические заключения.

Адресатом этих писем был господин Ингенхаус [Ingenhaus], член Лондонской Королевской Академии⁵ и он же член Венской академии по борьбе с оспой, который практиковал лечение знатных дворянских особ при помощи электричества и магнетизма. Незадолго до опубликования этих писем я узнал, что их адресат сделал себе имя научного исследователя на отрицании и высмеивании той теории, которую я сообщил ему в своих письмах. Так господин Ингенхаус писал: "Только гений из страны архангелов способен сделать такое открытие, если вообще такое возможно". До публикации моих писем к этому их адресат, господин Ингенхаус, пришёл в мою лечебную практику с целью убедить меня не публиковать моих писем, т.к. по его мнению я ошибался в своей теории. Он пригрозил, что если я опубликую мои письма, то он будет их высмеивать.

Я возразил господину Ингенхаусу, сказав ему, что у него нет достаточных познаний в данном предмете, чтобы что-то мне советовать. И я тут же предложил ему доказать на практике правоту моей теории. Такой случай представился как раз через два дня. У моей пациентки Остерлин начались сильные приступы болей, вызванные женскими месячными циклами. Я позвал к себе в лечебную практику господина Ингенхауса. Он прибыл в сопровождении одного молодого врача. В это время пациентка лежала в бесчувственном состоянии. Я сказал коллегам, что как раз сейчас представился отличный случай продемонстрировать существование магнетического флюида и его свойство быть переданным.

Я отошёл от больной на некоторое расстояние, и попросил господина Ингенхауса подойти к больной и дотронуться до неё, что он и сделал. Никакой реакции лежащей без сознания больной не последовало. Затем я попросил его подойти ко мне, взял его за руки, передав тем самым господину Ингенхаусу магнетическую силу, и попросил его снова подойти к больной, и ещё раз дотронуться до неё. Сам же я остался стоять на том же месте в отдалении от больной. Когда господину Ингенхаус дотронулся до больной, то она судорожно дёрнулась. В удивлении господин Ингенхаус снова и снова дотрагивался кончиком своего пальца до разных мест тела больной, и каждый раз происходило судорожное подёргивание тех мест тела, к которым он прикасался. Через некоторое время господин Ингенхаус сказал, что он убежден.

Но я предложил ему провести второй опыт. Мы удалились от больной на значительное расстоянии, и видеть она нас не могла, тем более что она была без сознания. Я предложил господину Ингенхаусу выбрать одну фарфоровую чашку из шести одинаковых. Когда одна чашка была избранна, я касанием своей руки сообщил ей заряд магнетической силы, и попросил господина Ингенхауса взять по очереди каждую из шести чашек, подойти к пациентке и прикоснуться этой чашкой к её руке. Когда очередь дошла до чашки, которой я касался, то рука пациентки спазматически дёрнулась, в то время как с другими чашками отсутствовало какое-либо движение. Ингенхаус повторил два раза этот опыт с шестью чашками, и каждый раз результат был прежним.

Когда все чашки были поставлены в исходную позицию, я взял господина Ингенхауса за одну руку, и предложил ему дотронуться его другой рукой до одной из шести чашек, что было и сделано. Затем был повторен предыдущий опыт. Результаты были такими же.

Теперь господин Ингенхаус своими глазами убедился в передаваемости магнетического флюида. Я предложил третий опыт, показывающий влияние магнетического флюида на расстоянии и его приникающие свойства. С этой целью стоя на расстоянии восьми шагов, я протянул пальцы моей руки в сторону лежащей больной, после чего её тело начало трястись в судорожных движениях, которые были так сильны, что она чуть ли не падала с кровати. Я отошёл ещё дальше, поставил между мною и больной господина Ингенхауса, и повторил опыт - результаты были прежними. Эти эксперименты были повторены столько раз, сколько желал господина Ингенхаус, после чего я спросил его, удовлетворён ли он, убедился ли он в чудесных свойствах животного магнетизма, о которых я ему писал в письмах? На что Ингенхаус снова попросил меня повторить все показанные опыты, что я и сделал, после чего он сокрушенно объявил о том, что он совершенно и полностью убёждён, и в то же самое время он попросил меня именем нашей дружбы не раскрывать секреты животного магнетизма широкой публике, чтобы не произошло непонимания и умаления из-за неверия большинства простых людей. Мы расстались. Я продолжил лечение больной, что в тот же день увенчалось успехом - больная пришла в чувство и избавилась от болевых припадков.

Через два дня после этого случая я с удивлением узнаю, что господин Ингенхаус публично утверждает ровно противоположное тому, что он говорил мне в глаза. Он оболгал все опыты, свидетелем которых являлся, и продолжал утверждать свои старые заблуждения, что животный магнетизм усиливается и передаётся с помощью магнитов. Кроме того, этот господин откровенно клеветал на меня, говоря что он обнаружил у меня некое количество спрятанных магнитов, с помощью которых я производил опыты по животному магнетизму, и что он вскрыл весь этот смешной обман, который я якобы делал. Признаться честно, я сначала не поверил этим слухам. Но когда я сам убедился, что господин Ингенхаус вместе с господином иезуитом Хеллем Патером распространяли в печати лживые пасквили, касающиеся меня и моего открытия, то у меня не было более оснований думать о невиновности Ингенхауса.

Я хотел подавать жалобу на клевету этих господ. Но когда моя пациентка Остерлин узнала о лживых заявлениях господ Ингенхауса и Хелля, то она была так расстроена и возмущена, что к ней снова вернулись её болевые припадки. Её болезнь полностью заняла меня на 15 дней. Как раз этот период борьбы с заболеванием моей пациентки дал мне неоценимый практический материал, который кристаллизовал мою теорию до несокрушимой твердости. Первым плодом совершенства моей теории было полное и окончательное выздоровление Остерлин, которая вернулась к нормальной жизни. Через некоторое время мне даже посчастливилось видеть её свадьбу, и затем её народившихся детей.

Вторым плодом этой 15-дневной борьбы с болезнью моей пациентки стало моё твердое решение обнародовать моё открытие, а также рассказать всё правду о господине Ингенхаусе. Кроме того, я решил просить господина фон Шторка, президента медицинского факультета университета Вены, созвать научную комиссию, которая бы тщательно проверила все факты, касающееся моей теории. Это предложение было принято. Господин фон Шторк пообещал мне созвать комиссию, но сам в ней участвовать отказался. Я неоднократно ему предлагал осмотреть мою пациентку Остерлин, и лично убедиться в успехе моего лечения. Но каждый раз он отвечал уклончиво и нерешительно. Я старался обрисовать ему большие преимущества, которые могли бы последовать от введения моего метода в широкую госпитальную практику, и пообещал ему показать все эти преимущества на практике. Господин фон Шторк согласился и дал своему подчинённому, врачу Райнлайн [Reinlein], поручение заняться этим делом. Восемь дней этот врач находился в моей лечебной практике, лично наблюдал всю пользу и выгоды моего лечения, которое я применял к своим пациентам. В это время господин Райнлайн не раз высказывал мне своё восхищение моим методом, о чём он и сообщил своему начальнику, господину фон Шторку. Но немного позже я заметил, что настроение у господина фон Шторка кардинально переменилось. Я видел его почти каждый день, и постоянно напоминал ему о созыве комиссии, о которой мы ранее решили. Вместо прежнего согласия я видел в этом господине только равнодушие, холодность и отторжение всего, что касалось моего предложения. В последствии я узнал, что причиной этой перемены отношения был господин Ингенхаус, который оклеветал меня в глазах моих университетских коллег. После того, как от меня отвернулся господин Райнлайн, я почувствовал своё полное бессилие что-либо изменить и противостоять местным обывательским правилам. Я решил молчать.

Между тем фальшивая теория господина Ингенхауса находилась на вершине славы, а сам он проявлял бурную активность, что очень неплохо отражалось на повышении его материальных заработков. Дошло то того, что всех, кто не признавал теорию Ингенхауса публично обвиняли в слабоумии. Мне больше не было надобности, уверять массы народа в фальшивости этой теории, т.к. даже медицинский факультет [Венского университета] поддержал теорию Ингенхауса. Но наиболее меня поразило событие, произошедшее на следующий год, когда господин Клинкош [Klinkosch], профессор пражского университета, принял сторону моих врагов, и начал распространять⁶ лживые рассказы Ингенхауса, при том не зная ни меня лично, и вообще, не имея представления о сути вопроса.

Тогда я решил, пускай публика верит в то, во что она желает, а я буду защищать правду путём предоставления фактов. Я принялся за лечение различных заболеваний, таких как хемиплегии [односторонний паралич], причиной которой была апоплексия [нервный удар]; задержание женских циклов; кровохаркание; колики и спазматические судороги; прерывистый с детства сон, сопровождавшийся кровохарканием и болезнью глаз. Последней болезнью болел известный профессор математики Венского университета, господин Бауер [Bauer]. Мне удалось полностью излечить этого больного, о чём господин Бауер опубликовал свой рассказ. Но данный факт потонул в море предубеждений, в котором находилась почтенная публика. Тем временем мне посчастливилось познакомиться с министром, членом тайного совета одного большого иностранного государства. Мне было радостно посвятить этого политика во все тонкости и секреты моей теории, а также продемонстрировать соответствующие практические опыты, результатом которых была полная поддержка и одобрение моего открытия. Но к сожалению, политики не решают таких вопросов, где решающее слово принадлежит медикам. Поэтому мне была предложена всесторонняя помощь только в печатании моих трудов за границей.

Таким образом, 5 января 1775 года вышла в свет моя выше упоминавшаяся книга писем о магнитотерапии, которая попала в руки многих научных академий и различных учёных. Члены Берлинской академии отреагировали 24 марта того же года. Они причислили описываемый мною животный магнетизм свойствам обычного магнита, который я использовал в качестве проводника. В заключении они уверяли меня, что я сам себя обманул.

Впрочем, они не были единственными, кто путал животный магнетизм с минеральным магнетизмом. И это несмотря на то, что в этой книге я чётко указал о полезности использовании природных магнитов, но что сами по себе они не являются источниками животного магнетизма. Различные естествоиспытатели или врачи, с которыми я обменивался письмами или просто общался, все утверждали, что я использую силу минеральных магнитов или электричества. Когда я развеял всех их заблуждения, то они вместо того, чтобы принять правду, начали клеветать на меня, что мол вся моя теория есть продукт воспалённого ума. Чтобы раз и навсегда покончить с ложными теориями о магнитах и электричестве, в 1776 году я решил вообще не применять в своей практике ни магнитов, ни электричества.

Плохой приём моего открытия в Вене, и отсутствие надежды на улучшение обстановки заставили меня прекратить всякие попытки публичных выступлений на эту тему. Я путешествовал по Швабии и Швейцарии, и пробовал убедить самого себя в необходимости распространения моего опыта. И действительно, мне доставило удовольствие демонстрировать моё открытие в госпиталях Швабии, Берна, Цюриха, когда я на глазах многих врачей демонстрировал возможности животного магнетизма, после чего ни у одного из них не оставалось ни единого сомнения о существовании оного и его полезности для медицины. Также и заблуждения, которые обуревали моих Венских врагов, ни разу мне не встретились.

В 1774 и 1775 годах в Регенсбурге (Regensburg) один честный, но фанатичный монах⁷ совершал публичные сеансы излечения больных, страдающих заболеванием нервов, что для местной необразованной публики казалось сверхъестественным. Его слава распространилась до Вены, которая разделилась в этом вопросе на две группы: одна группа считала, что всё это обман, а другая, что это чудеса Всемогущего Господа. Мне было ясно, что обе группы ошибались, а сам монах был лишь несознательным орудием природы. Его монашеское положение и игра счастливого случая развили в нём природные способности, с помощью которых он мог влиять на состояние нервных больных, не зная причину этого процесса. На публичных сеансах этот монах лишь останавливал нервные болезни, после чего оголтелая публика довершала все чудеса распространением баснословных слухов.

Когда в конце 1775 года я возвращался в Вену, я проезжал через Мюнхен. Его Величество Курфюрст Баварский⁸вызвал меня и спросил, не могу ли я объяснить ему те чудеса, которые делает монах из Регенсбурга? Я тут же перед глазами Его Величества объяснил на практических опытах весь механизм этих "чудес", после чего ни у кого из присутствующих не осталось сомнений в отсутствии каких-либо чудес. Эффект этой беседы был так велик, что Его Величество тут же пожаловало мне звание члена Мюнхенской Академии Наук.

В 1776 году я второй раз совершил поездку по Баварии, где я провел много лечебных терапий, которые были также успешны, как и в первый раз. К примеру, один случай. Господин Остервальд [Osterwald], директор Мюнхенской Академии Наук, был парализован. Этот господин рассказал в печати о моей лечебной терапии, с помощью которой он полностью вылечился сам, а также о других похожих случаях, свидетелем которых он был.⁹ Когда я вернулся в Вену, я оставался до конца года в твердом убеждении, ничего не предпринимать против моих врагов. И так бы и продолжалось ещё долгое время, если бы мои друзья не объединились в усилиях убедить меня в необходимости победы правды над ложью. С этой целью я взял на лечение 18-летнию девушку по имени Парадис [Paradis]. Эта девушка была с 4-летнего возраста полностью слепой, и по этой причине получала по милости Её Королевского Величества¹⁰ пенсию. Моя новая пациентка не имела никакого контроля над своими глазными яблоками, которые периодически закатывались. Кроме того, она была меланхолично-слаба, страдала от плохой работы желудка и печени, результатом чего были периодические припадки диких болей.

Тогда же я взялся за лечение ещё одной слепой девушки по имени Цвельферин [Zwelferinn], которой было 19 лет от роду, и которую я взял из Венского городского сиротского приюта, выдавшего тут же справку о её слепоте. Она ослепла два года тому назад. Её глаза были покрыты плотным наростом, а глазные яблоки провалены. Она страдала также от кровохаркания.

Третьей пациенткой моей лечебной практики, наряду с двумя выше указанными больными, стала 18-летняя девушка по имени Осине [Ossine], которая также получала пенсию от Её Величества. Эта пациентка была меланхолична, страдала болезнью легких и частыми головокружениями, рвотой, кровохарканием и частой потерей сознания. Эти три больные содержались в моей лечебной практике, находящимся при моём доме, что позволяло мне постоянно держать моих пациентов под наблюдением, чему я был очень рад.

Родители Парадис были свидетелями её выздоровления. Когда они самолично убедились, что их дочь начинает понемногу видеть, они поспешили поделиться своей радостью со своими друзьями и знакомыми. Несмотря на все мои увещевания подождать полного выздоровления пациентки, они каждый раз проводили некоего вида испытания возвращающихся зрительных способностей больной, после чего с полным удивлением убегали из моего дома, чтобы рассказать об этом всему городу.

По настоянию отца пациентки, господина Парадис, ко мне прибыли два высших чиновника медицинского факультета Венского университета, чтобы обследовать больную. После тщательных проверок эти два господина в великом удивлении и бурном одобрении результатов моего лечения покинули мою лечебную практику, и присоединились к восторженному мнению публики. Одним из этих господ был ранее упоминавшийся барон фон Шторк, президент медицинского факультета и личный врач Её Величества. Этот господин много лет лично знал мою пациентку, девушку Парадис, которую на протяжении 10 лет этот врач безуспешно пробовал лечить. После того как господин фон Шторк убедился в начавшемся выздоровлении бывшей своей пациентки, он выразил мне своё восхищение и сказал, что он сожалеет, что так долго воздерживался от поддержки моей лечебной терапии.

[Доклад Месмера продолжается после приложения]

* * *

12 3 Следующая ⇒