Теория понятия.

ЛОГИКА

ЛЕКЦИЯ № 3 УЧЕНИЕ О ПОНЯТИИ часть II

Содержание лекции: Теория понятия.

Определение понятий

Деление понятий

1.Теория понятия.

Когда мы говорим о восприятиях, то нам ясно, что восприятиям соответствует определенный предмет, который отражается этим восприятием. Такое же положение имеется в случае представления: представление не так ясно и не так отчетливо, как восприятие, но оно также отражает определенный, индивидуальный предмет. Иначе дело обстоит с понятием. Что отражается понятием? Мы уже указывали на то обстоятельство, что понятие отображает не предмет или класс предметов, существующие в действительности, а сущность предмета, то общее, которое существует в предметах. Но возникает вопрос, существует ли такое общее вообще и если существует, то как оно существует. Вопрос этот не лишний, так как от того или иного решения этого вопроса зависит то или иное решение многих проблем логики. Эта проблема — одна из центральных проблем в философии, и уже в древней греческой философии начался спор по этому вопросу.

Не касаясь истории этого вопроса, разберем несколько теорий понятий, имевших определенное значение в системах логики.

1) Концептуализм. Концептуалистическая теория общих понятий очень распространена среди представителей специальных наук и, благодаря сходству по в н е ш н е м у с т р о е н и ю этой теории с марксистско-ленинской теорией понятия, часто принимается за последнюю. Содержание этой теории таково: из многообразного числа явлений действительности выделяется круг сходных явлений, например, люди, деревья и т. п. Эти явления строго единичны, индивидуальны. Мы сравниваем эти единичные явления и находим между ними признаки сходные и различные; т. е. явления выделенного круга явлений подвергаются анализу, разлагаются на признаки. Признаки, которыми отличаются данные явления, отбрасываются (мы от них отвлекаемся); сходные же признаки, соединяются в одно целое. Это целое, составленное из сходных признаков, и есть понятие данного класса явлений.

Таким образом, в действительности нет общего, существуют только единичные вещи, явления. Общее — продукт (концепт) нашей мыслительной деятельности. Два момента характерны для этой теории:

а) общее, созданное нашим мышлением, оторвано от действительности, правильнее, ему не соответствует ничего в реальной действительности. Чем общее понятие, тем более удалено оно от действительности. Не отражая ничего существующего в действительности, оно, конечно, не может служить орудием ее познания;

в) эта теория стремится объяснить возникновение общего из необщего, из чисто единичного. Если явления единичны и только единичны, то должно быть ясно, что из т о л ь к о е д и н и ч н ы х явлений общее никак не может получиться. Если, например, люди, собаки, деревья только единичны, индивидуальны и ничего нет

о б щ е г о между отдельными людьми, отдельными собаками и. т. д., то не трудно убедиться в невозможности получения из них общего.

Но представители концептуалистической точки зрения утверждают, что у этих единичных вещей и явлений есть что-то общее, именно, сходные признаки. Концептуалистическая теория не понимает смысла понятия сходства. Сходства не может быть между явлениями, если между ними нет тождества в каком-нибудь отношении, так как с х о д с т в о е с т ь т о ж д е с т в о в о п р е д е л е н н о м о т н о ш е н и и . А и В сходны — это значит, что они в каком-то отношении тождественны, именно, в отношении С. Петр сходен с Иваном именно потому, что они люди, железо и медь — потому, что они металлы, США и Англия — потому, что они империалистические государства, целое и дробь — потому, что они числа, красное и синее — потому, что они цвета и т. д. А и В сходны, так как у них есть тождественный момент С. Это С является уже не сходным с А и В, а именно, тождественным, так как если С опять только сходно с А и В, тогда для объяснения

сходства между А и С требуется признание существования тождественного момента D и так далее до бесконечности.

Признание тождественного, как основания сходства, без которого понятие сходства теряет всякий смысл, есть признание того общего, которое существует в единичном как сущность этого единичного и которое отражается понятием.

Непонятным в этой теории является и то обстоятельство, что первым шагом образования понятия по этой теории служит выделение определенного круга явлений из многообразных вещей и явлений действительности. Почему выделяем мы людей, собак, деревья и т. п. для образования понятий человека,

собаки, дерева, т. е. чем мы руководствуемся при выделении, например, сосны, яблони, пальмы и т. д. в один класс; не тем ли, что у нас есть уже понятие дерева, и мы подводим под это понятие отдельные, отличные друг от друга деревья. Выделять класс предметов из разнообразных явлений можно лишь тогда, когда мы имеем уже понятие с определенным содержанием и, руководствуясь этим содержанием, относим к определенному классу определенные единичные явления. Почему мы не выделяем группу таких предметов, как, например, чернильницу, куст, планету и т. д. Да потому, что из сравнения этих предметов между собой, отвлечения несходных признаков и т. д., как это требуется рецептом концептуалистов, мы ничего не получим, в крайнем случае, получим понятие предмета вообще. Некоторые логики (напр. Drobisch) предлагают именно такой путь образования понятий. Но, как только что мы отметили, этот путь не может привести к понятиям о предметах, явлениях действительности.

Вышесказанное не означает того, что мы не производим анализа, сравнения, отвлечения и т. д. при образовании понятий. Мы это делаем, только опираясь на совершенно иные предпосылки.

а. Предметы и явления действительности даны нам в восприятии непосредственно как нечто целое; мы воспринимаем данного человека, данную собаку, кусок железа и т. д., именно, как человека, собаку, кусок железа и т. д. Но уже в процессе восприятия наше сознание, обусловленное практикой, начинает выделять в этих предметах и явлениях их отдельные стороны, т. е. обращает внимание на их определенные стороны.

В научной деятельности, при изучении тех или иных предметов, мы уже сознательно и с определенной целью разлагаем предмет на его составные элементы, разлагаем его на признаки и изучаем их отдельно.

«Когда мы мысленно рассматриваем природу или историю человечества, или нашу духовную деятельность, то перед нами сперва возникает картина бесконечного сплетения связей и взаимодействий, в которой ничего не остается неподвижным и неизменным, а все представляется движущимся, изменяющимся,

возникающим и исчезающим. Таким образом, мы видим сперва общую картину, в которой частности пока более или менее стушевываются, мы больше обращаем внимание на ход движения, на переходы и связи, чем на то, что движется, переходит, находится в связи... Несмотря, однако, на то, что этот взгляд, верно, охватывает общий характер всей картины явлений, он все же недостаточен для объяснения частностей, составляющих ее, а пока мы не знаем их, нам не ясна и общая картина. Чтобы познать отдельные стороны, мы вынуждены вырывать их из их естественной (natiirlich) или исторической связи и исследовать каждую в отдельности по ее свойствам, по ее особым причинам и следствиям. В этом состоит, прежде всего задача естествознания и истории...»[1]

Нельзя изучать какое-либо сложное явление природы или общества, не разложив его на составные части, не выделив его отдельных признаков. Общая картина, которую дает нам восприятие, недостаточна для познания предмета. Тем более необходимо расчленение и выделение элементов и признаков, при изучении группы предметов и явлений, которые, и различаются друг от друга и сходны друг с другом.

Мысленное разложение предмета на его составные части, разложение признаков, связанных в предмете, на отдельные признаки называется а н а л и з о м . Без анализа предметов и явлений мы не можем познать действительность. «Разложение природы на отдельные части ее, разделение различных явлений и предметов в природе на определенные классы, анатомическое исследование разнообразного внутреннего строения органических тел — все это было основным условием тех исполинских успехов, которыми ознаменовалось развитие естествознания за последние четыре столетия».[2]

в. Но анализ, помогай нам изучить отдельные стороны и отдельные признаки вещей, разрушает цельную картину предметов и явлений. Только анализ не может дать настоящей картины действительности. Результат анализа — это масса оторванных друг от друга элементов и признаков, а не целостная картина вещей. Разложив вещь на составные элементы, перечислив признаки, изучив эти элементы и признаки, мы должны открыть и закономерную связь между этими элементами, между признаками и этим восстановить их единство, которое даст целостную картину вещи. Мысленное соединение составных элементов, мысленное соединение признаков в одно целое, дающее картину единства предмета, называется с и н т е з о м.

В процессе познания действительности анализ не оторван от синтеза, они всегда связаны друг с другом. Одностороннее применение анализа и синтеза искажает действительность. «Химия, в которой, а н а л и з является преобладающей формой исследования, ничего не стоит без его противоположности — синтеза».[3]

Как мы увидим ниже, анализ и синтез необходимы при образовании понятий.

с. Для образования понятий, кроме анализа и синтеза, мы прибегаем еще к помощи определенного логического приема, к абстракции.

Перечислив все известные на данном уровне знания признаки, мы можем по ходу познания или для определенных целей выделить один или несколько признаков, оставляя в стороне остальные, как не имеющие значения в данном случае. Так, например, желая найти сходные признаки между трапецией и квадратом, мы из всех их признаков выделяем признак четырехугольности, оставляя в стороне все остальные. Желая найти сходные признаки между Болгарией, Румынией, Китаем и т. д., мы выделяем признаки народно- демократического строя, строительство основ социализма, борьбу за мир и т. д., оставляя в стороне все остальные признаки, которыми они отличаются друг от друга.

Мысленное отбрасывание ряда признаков («мы о т б р а с ы в а е м ряд признаков» — Ленин), с помощью которого достигается выделение одного или нескольких признаков; предмета, называется абстракцией или отвлечением. Выделение признака не отвлечение, а результат отвлечения. Мы не отвлекаем признак, который нас интересует, а отвлекаемся от остальных признаков, отбрасываем эти признаки и этим оставляем, выделяем интересующий пас признак.

Было уже упомянуто, что в процессе живого созерцания, восприятия вещи и явления действительности даны нам непосредственно. Конечно, абсолютно непосредственно нам ничего не дано; в конечном счете, все дано опосредствованно. Само живое созерцание опосредствовано всем развитием человечества, его производственной, практической деятельностью, прежним опытом, но речь идет теперь не об этом. Речь идет о том, что вещи существуют независимо и вне нашего сознания, действуют на наше сознание, и мы воспринимаем их.

Всякая вещь, всякое явление представляет собой единство общего и единичного, тождественного и различного, сущности и явления. Но это единство не дано нам непосредственно: мы не можем видеть, слышать, осязать и т. д. единство общего и единичного, тождественного и различного, явления и сущности.

Если бы тождественное, общее в явлениях, сущность явлений были непосредственно даны в живом созерцании, нам не нужно было бы образовывать понятия, вообще наука была бы излишней. Но, так как тождественное , общее существует в предметах , то последние воспринимаются нами как сходные . Сходствомежду предметами и явлениями дано уже непосредственно.Современный человек, даже не зная о том, что существуеттождественное и общее в явлениях, ничего не зная о том,что существует сущность, проявляющаяся в явлении, видитсходство и различие между предметами. Сходство предметови явлений может быть внешним, например, сходство междукитом и рыбой, пауком и каким-либо насекомым, крестьяниномв Советском Союзе и в капиталистическом обществе,сходство может быть и между предметами, внешне не сходными,например, между предметами, играющими в производстве, в практической деятельности людей одинаковую сходнуюроль, и т. д.

Таким образом, еще до образования понятий, которыена определенном уровне знания характеризуются строго определенным содержанием и, на основании этого, и объемом, у нас есть представления о сходных предметах. При образовании научных понятий мы пользуемся уже имеющимися в нашем распоряжении представлениями сходных, предметов, мы производим анализ, разлагаем их на отдельные признаки, сравниваем, отбрасываем случайные, несущественные, выделяем существенные, находим общее и тождественное в предметах, образовываем общие понятия и на основании таких признаков причисляем предметы, имеющие эти тождественные признаки, к одному классу. Как было уже указано, впроцессе образования понятия мы производим целый рядактов познания, ряд суждений, умозаключений и доказательстви с помощью их открываем общее и тождественноев явлениях, отражаем их в форме понятий.

2. Номинализм. Предпосылка номиналистической теории ничем не отличается от предпосылки концептуализма. В действительности существуют только единичные явления. Общего в действительности нет. Если номиналисты средних веков склонялись в сторону материализма, то номиналисты нового времени и современные номиналисты открыто проповедуют самый крайний идеализм. Поэтому термин «действительность», употреблявшийся выше, обозначает не реальную действительность, существующую независимо от нашего сознания, а продукт нашего сознания, комбинации, комплексы ощущений. Номиналисты по сравнению с концептуалистами рассуждают более логично: именно, они понимают, что из чисто единичных явлений никакими способами нельзя получить общее. Поэтому они делают вывод, что общего, вообще, нет и, в частности, общих понятий не существует. Поэтому в нашем мышлении существуют только единичные представления о вещах. Но, пользуясь словами, которыми мы обозначаем сходные предметы, мы можем мыслить и классы предметов. Так, слово «человек» не термин, выражающий общее понятие человека, а знак, имя (nomen — отсюда и название этой теории), которое связалось с отдельными, единичными людьми. Когда мы мыслим человека, в нашем сознании почти всегда существует представление единичного человека, а не класс единичных предметов — людей. Но слово «человек» дает нам возможность объединить в один класс сходные предметы — в данном случае людей — и при необходимости мы можем обозреть весь класс.

Номинализм — агностическая теория. С точки зрения номинализма не существует сущности явления, поэтому познание сущности отрицается. Но в таком случае познание есть только познание единичных вещей. Подлинно общие суждения, отражающие сущность вещей, заключающие самое ценное и глубокое знание, отрицаются номинализмом. Положение о том, что благодаря слову, которое объединяет класс вещей, можно при необходимости обозреть весь этот класс, является положением, которое при самых важных и ценных для познания случаев является ложным.

Допустим, что можно словом «планета» объединить класс сходных вещей, планет, и при необходимости, пользуясь этим словом, обозреть весь класс планет. Мы говорим,, допустим, это, так как число планет конечно и все они, так сказать, налицо. Но как мы можем обозреть весь класс людей, собак, чисел, деревьев и т. п., класс, содержащий неограниченное количество экземпляров, если мы не имеем общего

понятия этого класса вещей. Не имея общего понятна о классе вещей, мы должны обозреть в с е е д и н и ч н ы е вещи класса для того, чтобы высказать мысль о предметах этого класса.

Теория, признающая существование только единичных вещей и явлений, превращает мир в хаос единичных вещей,, между которыми нет никаких связей, так как между ними нет ничего общего. Эта теория, продуманная до конца, отрицает существование закономерности в действительности, так как отрицает существование общего, а законов только единичных вещей и явлений вообще не существует.

Но основная логическая ошибка номинализма принципиально та же, что и концептуализма. Каким образом и на основании чего одно слово может объединять класс вещей,, почему одно слово не объединяет такие предметы, как, например, чернильницу, планету, капиталистическое общество,, куст, геройский поступок и т. п.? Да потому, что между этими вещами нет сходства. Слово объединяет группу сходных вещей и явлений. Значит, единичные вещи и явления,при всей их единичности, являются сходными. Но ведь сходствовещей не что иное, как их тождество в известном, определенномотношении: вещи только тогда сходны, когда они;в каком-либо отношении тождественны. Значит, признав,сходство вещей, нужно признать и тождественность их определеннойстороны, а признав это, нужно признать и общее,,которое существует в вещах и делает их принадлежащими,одному классу.

Если старый номинализм Беркли,, возрожденный Махом: и Авенариусом и их русскими последователями, отрицая общее и признавая только единичное, все же говорил о словах как представителях класса «предметов» (комплексов ощущений), все же не отрицал, что слова имеют определенный смысл, то новейший номинализм идет дальше и отрицает за словами всякий смысл.

Философия, с точки зрения современного номинализма,— это логический синтаксис языка науки. Под логическим синтаксисом языка понимается формальная теория лингвистических форм языка. Эта теория излагает формальные правила, которые управляют языком, а также развитие следствий, вытекающих из этих правил. Причем, формальной эта теория называется потому, что она не касается значения слов, не говорит о смысле предложений, а говорит только о видах и порядке символов (слов), из которых составлены выражения.

Эта теория, не интересуясь смыслом и значением символов, устанавливает правила соединения символов в предложениях и правила выведения одних предложений из других; причем, не смысл и значение слов и предложений играет тут роль, а их синтаксическая форма. Например, язык политической экономии можно охарактеризовать, указав на слова «предложение и спрос», «заработная плата», «цена» и т. п., из которых строятся по правилам предложения этой науки. Спрашивается, чем же определяются эти правила? Эти правила устанавливаются самими учеными, их можно выбирать совершенно произвольно.

Слова-символы не только не выражают чего-нибудь общего, они не выражают ничего единичного, слова не имеют смысла. Нелепо говорить, что слова имеют какой-то смысл, отражающий реальные вещи, события. Вообще, надо исключить из философии упоминание о том, что мысли отражают действительность, больше того, вообще нельзя ставить вопроса об отношении между мыслями и вещами. Повторяется аргументация Беркли: «Вы скажете, — пишет Беркли, — что идеи могут быть копиями или отражениями (resemblances) вещей, которые существуют вне ума в немыслящей субстанции. Я отвечаю, что идея не может походить ни на что, кроме идеи...».[4]

То же самое утверждают современные номиналисты: мысли можно сравнивать только с мыслями, а не с. вещами. Философские предложения не связаны с выяснением природы вещей, мира, фактов. Тем более не связаны с ним, слова или символы, лишенные всякого смысла.

Первые представители современного номинализма все еще пытались говорить о значении слов, но толковали эти «значения» как логическую природу самого слова. Так, например, утверждали они, можно сказать «это пятнышко красное», но нельзя сказать «это пятнышко громкое», потому что «пятнышко» по своей логической природе слова не может обладать звуком. Современный номинализм не хочет замечать, что ни о какой логической. природе слов, как слов, не может быть речи; что пятнышко не может обладать звуком — это не логическая природа слов, а природа самих вещей.

Современный номинализм хочет стать над материализмом и идеализмом подобно махистам и эмпириокритикам, изгоняя из философии проблему взаимоотношения мышления и бытия как ложную проблему, изгоняя из философии понятия бытия и мышления, так как они имеют смысл, заменяя все эти понятия словами, не имеющими смысла и значения. Так, например, выражение, имеющее смысл, «факт есть сочетание объектов, вещей» переводится на язык логического синтаксиса — «предложение есть ряд символов».

Строя «логический синтаксис», который должен заменить науку и философию, современные номиналисты отрицают «метафизику», т. е. отрицают возможность познания действительности, возможность познания вещей и явлений мира (метафизика), занимаются анализом слов, отрицая их значение и смысл, и поэтому не имеют дела с наукой, познанием.

«Подобное «радикальное» обращение с наукой,— пишет Корнфорт,— я могу рассматривать не иначе, как reductio ad absurdum метода «анализа», порождающего подобное обращение. Этот прием смазывает вопрос о логических основах науки и изображает метод науки как произвольное жонглирование положениями».[5]

3. Так называемый реализм. Основной принцип, так называемого реализма, который отличает его от номинализма и концептуализма, заключается в признании существования общего в объективной действительности, в виде идеи, как самостоятельной сущности. Античный и средневековый реализм, признающий существование общих идей независимо от нашего сознания и даже независимо от материального мира, в настоящее время защищается в несколько ином виде. Поэтому мы рассмотрим реалистическую теорию, приспособленную к потребностям нового времени и современного знания. Авторы этой теории называют ее уже не реализмом, а идеал - реалистической теорией общих понятий.

Дело в том, что некоторым буржуазным философам и логикам стало очевидным то обстоятельство, что номиналистическая и концептуалистическая теории запутались в противоречиях, что знание — это знание не только единичного но, главным образом, общего, что закономерности, если не в обществе, то в природе, во всяком случае, существуют. А где существует закономерность, там существует и общее. Но, признав существование общего, они характеризуют его так, чтобы возродить идеализм на новой основе.

Идеал-реалистической называют эту теорию ее представители потому, что, признавая существование общего, они утверждают идеальность, а не материальность общего. Реальным считают они все то, что существует в пространстве и во времени: реально — пространственно-временное бытие. К общему не приложимы признаки пространства и времени; оно сверхпространственно и сверхвременно, поэтому оно не реально, а идеально; и кроме того: реальное бытие существует на основе идеального. Платоновский идеализм, разгромленный еще Аристотелем, возрождается реакционной философией современной буржуазии.

Каждый реальный предмет, каждое реальное явление — строго единичны и ничего тождественного, общего в них как в реальных предметах нет. Сравнив Сократа, Декарта, Канта как реальных личностей, мы не найдем в них ничего общего и тождественного; «по составу своего бытия они внеположны друг другу». Весь состав бытия Сократа целиком вмещается в то пространство, которое он занимал в Афинах, и в. тот отрезок времени, которое протекало в V веке и в начале IV в.; а весь состав бытия Канта — пространство Восточной

Пруссии и отрезок времени XVIII в. Поэтому ничего общего, ничего тождественного в них нет и быть не может.

Таким образом, утверждает эта теория, в реальном,— мы бы сказали материальном существовании этих людей нет ничего общего, так как они всецело находятся в разных пространствах и времени. И если между ними есть общее, тождественное, то оно не реально, а идеалы-то. Это идеальное общее и тождественное, сверхвременное и сверхпространственное — «Я» или «Абсолютный дух», который проявляется в разных эпохах и в разных пространствах, в разных личностях. Таким же образом идея треугольника осуществляется в разнообразных треугольниках.

Весь этот идеалистический бред основан на своеобразном различении реального и идеального и соответственно этому на софистической интерпретации нескольких примеров. Сократ и Кант, Петр и Павел могут жить в разное время и в разных пространствах, но закономерность строения их организма одна и та же, и эта закономерность существует не где-нибудь в идеальном мире, а в реальной материальной действительности. Люди живут в разных эпохах и в разных пространствах, но сущность их, «способность делать орудия», «воздействовать на природу с целые ее преобразования» существует в реальной, материальной действительности и не нужно для этого выдумывать особый идеальный мир идей, в котором, якобы, эти идеи находятся.

Один какой-либо случай падения камня отличается от другого аналогичного случая тем, что один произошел в одном месте и в определенное время, а другой — в другое время и в другом месте. Абсурдно отсюда заключать, что закон тяготения существует не в реальном, материальном мире, а где-то в идеальном.

Эта теория обходит молчанием самый трудный вопрос, который она должна разрешить: каким образом общее связывается с единичным, ведь общее как идеальное ничего общего не имеет и не может иметь с единичным — материальным, реальным. Одно внепространственно и вневременно, другое существует только в пространстве и во времени. Каким образом эти два принципиально различных момента могут соединиться, чтобы образовать единое целое. Старый вопрос, над решением которого еще Платон («Парменид») ломал себе голову и не мог его разрешить, вновь стоит неразрешенным перед представителями теории идеал-реализма. Они принципиально оторвали общее, как идеальное, от единичного, как реального, и если Платон хоть как-то старался решить вопрос об их единстве, то представители новейшего платонизма полагают, что вопрос будет решен, если они скажут, что идеальное «проявляется» в реальном, или же, что

реальные единичности суть «органы» (?) идеального.

Вместо «раздвоения единого», единого, которое содержит противоположные моменты — общее и единичное, оба из которых являются материальными, чем и обусловливается их единство,— новейший платонизм, как и античный, стремится объединить в одно целое то, что принципиально отлично друг от друга, те элементы, у которых нет ничего общего. Ясно, что такая затея не может окончиться благополучно.

4. Априоризм. Не в лучшем положении кантовская теория понятия, которую он развивает в своей системе субъективного идеализма. Понятия — это априорные формы рассудка, они оформляют чувственный материал. Причем, характеристика понятий и чувственного материала такова, что они ничего общего между собой не имеют и не могут иметь. Понятия чистые, априорные активные формы и присущи только мышлению; материал — ощущения — эмпирического происхождения чувственны, пассивны.

И известно, как Кант бьется над разрешением вопроса об их единстве и никак не может его разрешить: то, что принципиально оторвано друг от друга, .нельзя объединить в одно целое. Нужно исходить не из оторванных частей к стремиться их объединить, а, наоборот, нужно исходить из единства двух моментов, общего и единичного, формы и содержания и понять раздвоение единого на противоположные

моменты.

2.Определение понятий

1. Сущность определения. Выше мы указывали, что понятия — результат многих суждений, умозаключений и доказательств. В процессе познания мы открываем свойства (признаки) предметов и выражаем это наше знание в, суждениях. Сравниваем познанные признаки, признаем некоторые из них существенными, некоторые из них несущественными. Тут мы применяем суждения, умозаключения, доказательства, и постепенно из неясных, туманных и сбивчивых представлений о предмете выявляется ясное и точное понятие, более или менее адекватно отражающее сущность предмета. Предметы и явления действительности изменяются, развиваются, приобретают новые признаки; изменяется и развивается и наше знание о предметах; то, что было существенным, может стать несущественным в процессе изменения и развития действительности; то, что казалось существенным, может в будущем, в процессе развития и углубления знания, оказаться несущественным и т. д. Поэтому содержание понятий меняется. С развитием знаний изменяются и развиваются понятия: одни понятия заменяются другими, одни понятия переходят в другие.

Но все это, конечно, не мешает нам стремиться к точному установлению смысла и содержания понятий на данном уровне развития научных знаний. Суждение , устанавливающее содержание понятия , называется определением . Определение, таким образом, устанавливает не все признаки определяемого предмета, не все связи и отношения данного предмета к другим предметам, а только те, которые на определенном уровне научного знания признаны существенными. Определение, так сказать, схватывает основное ядро, те признаки, которые необходимо присущи определяемому предмету, и вместе с тем, признаки, достаточные для выделения данного предмета (или класса предметов) от других предметов.

Определение поэтому есть не просто изложение уже готового знания, а вывод долгого процесса познания действительности. Поэтому неправильно то мнение, по которому знание начинается или должно начинаться с определения понятий. Другое дело, когда в учебниках излагается в систематическом порядке знание о каком-либо предмете, накопленное человечеством. Тут часто можно начинать с определений понятий. Если в учебниках химии дается, например, определение металла: «Металлы отличаются от металлоидов особым блеском, большей электропроводностью и теплопроводностью. По химическим свойствам они характеризуются тем, что окислы их (по крайней мере, низшие) обладают основным характером» (Каблуков. Химия), или: «Металл — простое тело, имеющее металлический вид, хорошо проводящее теплоту и электричество. Атомы их легко отдают свои валентные электроны, переходя в катионы и производя восстановления» (Меньшуткин. Химия); или, когда мы определяем понятие языка: «Язык есть средство, орудие, при помощи которого люди общаются друг с другом, обмениваются мыслями и добиваются взаимного понимания» (Сталин), или в начале курса логики даем определение: «Логика — наука о законах и формах правильного мышления», то это не значит, что познание этих вещей и явлений начинается определением этих вещей и явлений. Как было указано, к определениям мы приходим в результате долгого и трудного пути познания. Определение — определенный этап в процессе знания, и если не начальный, то и не последний.

Неправильно также мнение, по которому всякое определение — идеал знания, определением заканчивается процесс развития знания о предмете. Это мнение, якобы, вытекает из того положения, что определение выражает сущность предмета, а знание сущности предмета есть идеал знания. Конечно это не так. Во-первых, знание от сущности первого порядка идет к более глубокой сущности и т. д. до бесконечности;[6] во-вторых, определение, отражая и выявляя существенные стороны предмета, не содержит в себе многообразных признаков, многообразных связей и отношений, характеризующих предмет. Так, определение треугольника, выражая существенные признаки треугольника, не содержит многообразных свойств треугольника, выраженных в теоремах о треугольниках, оно выражает только «ядро», сущность этого предмета, как основание, опираясь на которое можно вывести и другие его свойства. Определение капитализма схватывает только ядро, сущность капиталистического способа производства, но не все его признаки, схватывает только то, что является основанием для вывода и понимания многих других его признаков.

Определение понятия является, с одной стороны, результатом развития знания и, с другой стороны, основанием дальнейшего развития знания.

2. Определение понятия через ближайший род и видовое отличие. Определением мы назвали суждение, устанавливающее содержание понятия; в нем должны быть перечислены все существенные признаки предмета (или класса предметов). Но такое перечисление часто бывает несистематическим я не совсем легким: ведь требуется перечислить все существенные признаки. Вместо полного перечисления существенных признаков пользуются приемом определения, указанного уже Аристотелем, а именно, пользуются определением через ближайший род и видовое отличие. Возможность такого приема определения обусловливается двумя моментами: а) в содержании какого-либо понятия заключается содержание более общего, родового понятия. Если в определении указать это родовое понятие, то часть существенных признаков определяемого понятия будет уже предусмотрена в родовом понятии и их уже не нужно будет перечислять. Остается перечислить те существенные признаки, которые присущи только данному виду в отличие от родового понятия. Из всех родов, ближе к определяемому понятию стоит ближайший род. Указав

в определении этот ближайший род и добавив отличительные признаки вида, получаем определение, которое в наиболее краткой и сжатой формулировке выделит данный предмет из всех других предметов.

в) С другой стороны, возможность такого приема определения обусловлена тем обстоятельством, что определение не есть начальный этап знания: оно возможно только на определенном уровне развития человеческого знания, именно, на таком уровне, когда уже выработаны определенные понятия, среди которых можно найти родовые понятия и, в частности, бижайший род определенного понятия. Имея родовое понятие человека — понятие животного — и указывая на отличительный, специфический признак человека — делание

орудий, мы приходим к определению: «человек — животное, делающее орудия». Таковы же определения: 1) Материализм — философское мировоззрение, утверждающее первичность материи и вторичность сознания, 2) Квадрат — прямоугольник с равными сторонами, 3) Капитализм — антагонистическая социально-экономическая формация, в которой производство носит общественный характер, а присвоение — индивидуальный, 4) Логика есть наука, изучающая формы и законы правильного мышления.

В каждом из этих определений указывается ближайший род (соответственно: философское мировоззрение, прямоугольник и т. д.) и видовое отличие.

Огромное большинство понятий определяется в науках с помощью ближайшего рода и видового отличия (definitio per genus proximum et differentiam specificam). Эти определения, конечно, не отражают всего многообразия предметов, явлений действительности. Определения не указывают, не устанавливают принципа развития явлений, они не указывают на многообразные связи и отношения, которые существуют между явлениями. Они всегда односторонни, так как выявляют всегда одну сторону явлений. Поэтому они, конечно, недостаточны для познания действительности. Но определение не ставит перед собой таких целей. Ставить определению такие цели, значит требовать «чтобы оно давало больше

того, что оно в состоянии выразить».[7]

«Дефиниции... всегда оказываются недостаточны

12 Следующая ⇒