АННИ БЕЗАНТ 4 страница

В той части своей книги, которая трактует о способах аллегорического изложения, он пишет относительно жертвоприношения Исаака, как о "типическом новозаветном откровении". "В подтверждение этого замечания следует иметь в виду, что в церкви имелось, по-видимому, традиционное объяснение этих исторических типов, идущее от Апостолов, но хранившееся в числе тайных учений, так как они считались опасными для большинства слушателей. Апостол Павел в послании к Евреям дает нам пример такой традиции, одновременно как существующей и как сокровенной (хотя бы и доказано было, что она еврейского происхождения). Останавливаясь в начале в нерешительности и вопрошая своих братьев верят ли они, он не без колебания сообщает евангелическую схему повествования о Мельхиседеке, как внесенную в книгу Бытия"*59.

Социальные и политические потрясения, которые сопровождали распадение Римской империи, раздирали ее обширное тело, и даже христиане были вовлечены в водоворот эгоистических взаимно враждующих интересов. Но и в эту эпоху встречаются местами разбросанные указания на особые знания, сообщавшиеся вождям и учителям Церкви, знание небесных Иерархий, наставления, даваемые ангелами и т. п. Но недостаток подходящих учеников вызвал закрытие Мистерий как общественного учреждения, известного современникам, и учение передавалось все более и более сокровенно тем душам, которые появлялись все реже и реже, душам, знания, чистота и благоговение которых делали ли бы их способными воспринимать эти учения. Перестали существовать школы, в которых давались предварительные знания, а с исчезновением их совершилось и неизбежное: "закрылась дверь". Тем не менее, можно проследить в Христианстве два течения, которые имели своим источником исчезнувшие Мистерии. Одно — течение мистического познания, вытекавшее из Мудрости, Гнозиса, которое сообщалось в Мистериях; другое мистического созерцания, составлявшего также часть Гнозиса и приводившего к экстазу, к духовному видению, хотя это последнее, разъединенное от истинного знания, редко достигало до истинного экстаза и легко увлекало или в низшие области невидимых миров, или терялось среди разнообразного скопления тонких сверхфизических форм, объективно видимых для внутреннего зрения — которое преждевременно раскрывалось благодаря постам, бдениям и напряженному вниманию формам, порожденным по большей части мыслями и эмоциями самого ясновидца. Но даже и в том случае, если видимые формы не были его собственными мыслеобразами, они были видимы через призму искажающей среды предвзятых идей и верований, и, благодаря этому, делались в большинстве случаев недостоверными. Тем не менее, некоторые из видений были подлинно небесного происхождения, и Иисус действительно появлялся время от времени своим последователям, и Ангелы осеняли своим светлым присутствием келью монаха или монахини, озаряя уединение восторженных молитвенников и терпеливых искателей Бога. Отрицание возможности таких переживаний уничтожило бы в самом корне самую суть того, что составляло твердую веру всех религий и опытное знание всех оккультистов; взаимное общение между духом воплощенным и духом облеченным в более тонкие покровы, соприкосновение души с душой, преодолевающее телесные преграды, раскрытие Божественности в человеке, реальное знание жизни за пределами смерти. Бросая беглый взгляд на истекшие века, мы находим, что в христианстве не было ни одного периода, когда бы оно было совсем лишено Мистерий. "Около конца пятого столетия, как раз в то время, когда древняя философия вымирала в школах Афин, спекулятивная философия неоплатоников проникла в христианскую мысль и укрепилась в ней благодаря литературным подделкам ЛжеДионисия. Учения Христианства были к тому времени так твердо установлены, что Церковь могла смотреть без страха на их символические или мистические толкования. Поэтому автор "Theologia с незначительными изменениями — развивать учения Прокла в систему эзотерического Христианства. Бог есть неизреченный и сверхсущественный Единый, возвышающийся даже над самим добром. Поэтому "отрицательная теология", которая поднимается от творения к Богу, отбрасывая один за другим все определенные предикаты приведет нас ближе всего к истине. Возвращение к Богу есть приведение к концу всего и цель, указанная Христианским учением. Те же доктрины были проповедуемы, но с еще большим церковным рвением, Максимом Исповедником (580 -622). Максим представляет собой завершение спекулятивной деятельности Греческой Церкви, но влияние ЛжеДионисовских писаний было перенесено в девятом веке на Запад Эригеной, спекулятивный дух которого положил начало как схоластике, так и мистике средних веков. Эригена перевел Дионисия на латинский язык вместе с комментариями Максима Исповедника, и его система основана существенным образом на их системах. Произошло усыновление "отрицательной теологии" и Бог стал определяться как Сущность без предикатов, возвышающаяся над всеми категориями и поэтому не без основания называемая Ничто (Ни-Что). Из этого Ничто или из этой непостижимой Сути вечно создается мир идей или первичных причин. Это есть Слово или Сын Божий, в котором существуют все вещи, поскольку они имеют действительное существование. Всякое существование есть теофания, и Бог есть начало всех вещей, так Он же есть и их конец. Эригена учит восстановлению всех вещей под формой adunatio или deoficatio Дионисия. Это — прочно сложившееся очертание того, что может быть названо философией мистики в христианские времена, и достойно удивления, с какими малыми изменениями повторяются они из века в век"*60. В XI веке Бернард Клервосский (1091-1153) и Гугон Сен Викторский продолжают мистическую традицию: в следующем столетии Ричард Сен Викторский: а в XIII веке Св. Бонавентура, прозванный Серафическим Доктором, и великий Фома Аквинат (1227-1274). Влияние Фомы Аквината господствует в Европе средних веков благодаря силе его характера не менее, чем благодаря его учености и благочестию. Он утверждает "Откровение", как один источник знания, а св. Писание и предание как два русла, по которым протекает этот источник. Что же касается влияния Дионисия, которое можно проследить в его писаниях, то оно связывает его с неоплатониками. Вторым источником знания он считает Разум, и здесь двумя руслами являются Платонова философия и методы Аристотеля. Союз с последним не принес Христианству блага, ибо Аристотель стал препятствием для развития высшего мышления, как это обнаружилось в судьбе Джордано Бруно, пифагорейца. Фома Аквинат был канонизирован в 1323 г., и этот великий доминиканец остается олицетворением слияния теологии с философией, слияния, которое являлось целью его жизни. Оба они принадлежат западноевропейской Церкви, оправдывая ее притязание на право считаться хранительницей святого факела мистического учения. Вокруг нее возникло много сект, считавшихся еретическими, но имевших истинные традиции священного тайного учения. Каттары и многие другие преследуемые Церковью, ревниво сохранявшей свой авторитет и боявшейся, как бы ее святые жемчужины не перешли в ведение нечестивцев. В этом же столетии св. Елизавета Венгерская сияет кротостью и чистотой, а Экхард (1260-1329) оказывается достойным наследником Александрийской Школы. Экхард учил, "что Божественное естество есть абсолютная Сущность (Wesen), непознаваемая не только для человека, но и для Самой Себя; это естество есть тьма и абсолютная неопределимость, шествованию. И в то же время Он есть потенциальность всех вещей, и в Его природе — путем триадического процесса прийти к осознанию Себя как Триединого Бога. Творчество не есть временный акт, но вечная необходимость божественной природы. "Я также необходим для Бога, — любил повторять Экхард, — как Бог необходим для меня. В моем познании и в моей любви Бог познает и любит Себя"*61. В четырнадцатом столетии за Экхардом следовали Иоан Таулер и Николай Базельский, прозванный "Другом Божиим в Оберланде". Благодаря им возникло "Общество Людей Божиих", истинных мистиков и последователей древней традиции. Дж. Мид замечает, что Фома Аквинат, Таулер и Экхард были последователями ЛжеДионисия, который придерживался учений Плотина, Ямблиха и Прокла, которые — в свою очередь — следовали учениям Платона и Пифагора*62. Так неразрывно связаны вместе все последователи божественной Мудрости во все века. По всей вероятности один из "Друзей" был автором мистической книги Die Deutsche Theologie, на долю которой выпала любопытная судьба быть одобренной Стаупицем, генеральным викарием Августинского Ордена, который рекомендовал ее Лютеру, до того восхищавшемуся этим произведением, что он издал ее в 1516 г. как книгу, которая должна бы занимать место непосредственно после Библии и писаний Св. Августина. Другим "Другом" был Рейсбрук, под влиянием которого наряду с влиянием Гергарта Грота возникло Братство Общей Жизни — Союз, который должен оставаться навеки памятным ввиду того, что между его членами находился сам Король мистиков Фома Кемпийский (1380-1471), автор бессмертного Подражания Христу. В течение двух следующих столетий более интеллектуальная сторона мистицизма выступает сильнее, чем экстатическая, которая преобладала в Обществах XIV века. Появляется Кардинал Николай Кузанский и Джордано Бруно, этот замученный странствующий рыцарь философии, и Парацельс, так жестоко оклеветанный ученый, черпавший свои знания непосредственно из подлинного восточного родника, вместо того чтобы пользоваться греческим источником. Шестнадцатое столетие было ознаменовано рождением Якова Бёме (1575-1624), этого "вдохновенного башмачника", Посвященного, проходившего через временное затмение, который был жестоко преследуем непросвещенными людьми. Затем появилась святая Тереза, многострадальная и жестоко гонимая испанская святая, и Св. ИоанделаКрус, являвший собой пылающий огонь могучей любви к Богу, и Св. Франциск деСал. Мудро проявил себя Рим, возведя их в сан святых, гораздо мудрее, чем Реформация, которая преследовала Бёме; это и не могло быть иначе, так как дух Реформации был в сильнейшей степени враждебен мистике, и всюду, где проносилось его дыхание, прекрасные цветы мистицизма увядали, как под напором сирокко. Но хотя Рим и канонизировал Терезу после ее смерти, он немало мучил ее во время жизни, и так же поступал он с гжей де Гюйон (1648-1717), истинной представительницей мистики и с Мигелем де Молинос (1627-1699), достойным стать рядом с Иоанном делаКрус, который поддерживал в семнадцатом веке высокое настроение мистика, перешедшее у него в особую пассивную форму — квиэтизм. В том же веке возникла школа платоников в Кэмбридже, выдающимся представителем которой является Генри Мор, а также Фома Воган и Роберт Флудд, Розенкрейцер. В этом же веке образовалось Филадельфийское Общество, и мы видим в нем Уильяма Лоу (1686-1761), деятельно проявлявшегося в восемнадцатом столетии, и Св. Мартина (1743-1803), писания которого так очаровывали многих любителей религиозной литературы девятнадцатого века. Следует также упомянуть Христиана Розенкрейца (умершего в 1484 году), основавшего мистическое Общество Розового Креста, ставшее известным, начиная с 1614 года, и которое владело истинным знанием; дух этого мистика возродился в графе С. Жермен, в этом таинственном существе, которое то появляется, то снова исчезает во мраке, освещаемом по временам зловещими вспышками, конца восемнадцатого века. Мистиками были также и квакеры; эта сильно преследуемая секта "Друзей" искала просветления путем внутреннего света и вечно прислушивалась к внутреннему голосу. И многих других мистиков можно назвать, "которых мир был недостоен"; в числе их была и прекрасная мудрая Мать Ульяна из Норвича, жившая в 14 веке и многие жемчужины Христианства, слишком мало известные миру, но которых вполне достаточно для того, чтобы оправдать Христианство перед миром. Тем не менее, преклоняясь благоговейно перед этими Детьми Света, появлявшимися то тут, то там в истекшие столетия, мы принуждены отметить в них отсутствие того соединения проницательного ума и пламенеющей любви к Богу, которые сливались в одно целое благодаря методам подготовления к мистериям, и в то же время, как мы изумляемся высоте их полета, мы не можем не пожалеть, что их редкие дарования не получили развития под влиянием великолепной disciplina arcani. Альфонс Констан, более известный под псевдонимом Элифаса Леви, хорошо выразился об исчезновении Мистерий и о необходимости их восстановления. "Великое несчастие выпало на долю Христианства. Измена Мистериям со стороны ложных гностиков — ибо истинные гностики, т. е. те, которые знают, были Посвященными первоначального Христианства имела последствием то, что Гнозис был отринут и Церковь отвратилась от высших истин Каббалы, заключающей в себе все тайны трансцендентальной теологии... Да станет абсолютная наука и высший разум снова достоянием народных вождей; да вооружится священническое и царственное искусство двойным скипетром древних посвящений — и тогда мы увидим, что социальный мир выйдет из своего хаоса. Не уничтожайте святые изображения, не разрушайте храмы, ибо храмы и изображения необходимы для людей; но изгоните наемников из дома молитвы, не допускайте слепцов быть вождями слепых, восстановите Иерархию разума и святости и признавайте лишь знающих учителями тех верующих"*63. Но захотят ли Церкви наших дней восстановить мистическое учение, Малые Мистерии и таким образом подготовить свою паству к восстановлению Великих Мистерий, привлекая снова Ангелов в качестве Наставников и имея Иерофантом Божественного Учителя Иисуса? От ответа на этот вопрос зависит будущее Христианства.

Глава IV. ИСТОРИЧЕСКИЙ ХРИСТОС

Мы уже говорили в первой главе о тождествах, существующих во всех мировых религиях; мы видели, что эти тождества в верованиях, символах, обрядах, церемониях, жизнеописаниях и установленных празднествах, привели к возникновению современной школы, которая все это единство приводит к одному и тому же источнику, человеческому невежеству. Из этих тождеств было выковано орудие, которым наносились смертельные удары одной религии за другой, и особенно жестоким нападениям подвергалось Христианство и историческая подлинность его Основателя. Приступая к изучению жизни Христа, к обрядам Христианства, его таинствам и доктринам, было бы большой ошибкой не считаться с фактами, выставляемыми Сравнительной Мифологией. При верном понимании они могут послужить скорее в пользу, чем к разрушению религии. Мы видели, что Апостолы и их преемники обращались с Ветхим Заветом вполне свободно, придавая его аллегорическому и мистическому смыслу гораздо более значения, чем историческому; при этом они ничуть не отрицали и последний, хотя и учили своих верующих учеников, что некоторые из историй Ветхого Завета, имеющие, по-видимому, исторический характер, в действительности не более, как аллегория. И нигде необходимость в таком понимании не является столь настоятельной, как при изучении Иисуса, названного Христом. Ибо, если не распутать переплетающихся нитей и не разобрать, где символы принимаются за события, а аллегории за исторические факты, — мы рискуем утерять многое из поучительности самого повествования и из его возвышенной красоты. Нельзя в достаточной мере подчеркнуть то обстоятельство, что Христианство выигрывает, а вовсе не теряет если к вере и праведности, предписанным Апостолами*1, присоединится и знание. Многие боятся, что Христианство будет ослаблено, если разум начнет проникать в его смысл, если события, считавшиеся историческими, приобретут более глубокое, мифическое или мистическое значение. В этом видят "опасность" для веры. В действительности знание только усиливает веру, и изучающий Христианство найдет с радостью, что бесценная жемчужина озаряется все более чистым и ярким блеском по мере того как с нее снимаются покровы неведения. В наше время существуют две школы, резко враждующие между собой по поводу истории великого еврейского Учителя. Одна из них не признает в повествованиях о его жизни ничего, кроме мифов и легенд, которые давались как объяснения определенных естественных явлений природы; в этом видели пережиток картинного способа передачи явлений природы с целью запечатлеть в умах необразованных людей широкие классификации естественных событий, которые признавались значительными сами по себе и могли быть применены к нравственному воспитанию людей. Все разделяющие эту точку зрения принадлежат к определенной школе, которая пополняется широко образованными и высокоразвитыми людьми, а вокруг них группируется менее образованная толпа, которая с большой резкостью подчеркивает разрушительные элементы в критических исследованиях этой школы. Противниками ее являются приверженцы ортодоксального Христианства, которое утверждает, что вся история Иисуса есть исторический факт, без примеси легенды или мифа. Они убеждены, что все евангельские повествования ни что иное, как история человека, родившегося девятнадцать веков назад в Палестине и лично прошедшего через все переживания, изложенные в Евангелиях; и они отрицают, чтобы эти повествования имели какое-либо иное значение, кроме личной богочеловеческой жизни. Эти две школы в полном антагонизме: одна утверждает, что все есть легенда, а другая убеждена, что все есть история. Между ними находятся различные оттенки того мировоззрения, которое называется обыкновенно "свободомыслием"; последнее рассматривает жизнь Христа отчасти как легендарное и отчасти как историческое событие, но и оно не дает ни определенного метода толкования, ни достаточного объяснения для всего сложного целого. И рядом с этим, в самих пределах христианской церкви, возрастает все большее число верующих и преданных христиан с тонко развитым религиозным сознанием, которые видят в евангельских повествованиях гораздо более, чем историю единого Богочеловека. Они утверждают, основываясь на тех же св. Писаниях, что в истории Христа заключено более глубокое и более важное значение, чем какое представляется ее исторической поверхностью. Признавая исторический характер Иисуса, они в то же время утверждают, что Христос более, чем человек Иисус, что Его значение для людей глубоко мистично. В подтверждение своих доводов они указывают на такие выражения, как слова Апостола Павла: "Дети мои, для которых я снова в муках рожден, доколе не изобразится в вас Христос"*2. Здесь Апостол, очевидно, не может иметь в виду исторического Иисуса, а определенные переживания человеческой души, которые он понимает как возникновение Христа в ее глубине. И тотчас же Учитель объявляет, что хотя он и знал Христа по плоти, отныне он более не будет знать Его таковым*3; из этого ясно, что хотя он и признавал Христа во плоти, т. е. Иисуса, он достиг и более возвышенного понимания Его, и в этом новом понимании для него утратилось прежнее значение исторического Христа. Подобная точка зрения начинает распространяться в наши дни, и лицом к лицу с фактами, приводимыми сравнительным изучением религий, в недоумении от противоречий в евангельских текстах, смущенные задачами, которые оказываются неразрешимыми, пока они связываются с поверхностным смыслом священных писаний, — современные последователи Христа с отчаянием повторяют, что "буква убивает" и только "дух животворит" и что необходимо уловить более глубокий смысл в том повествовании, которое старо как мир и всегда служило жизненным центром для каждой мировой религии. Люди с этим направлением, которое не может быть обозначено как определенная школа мысли, с одной стороны, как бы протягивают руку тем, которые принимают все за легенду, убеждая их признать и историческую основу, а с другой стороны — они же говорят своим единоверцам, что опасность растет, что если христиане и впредь будут придерживаться буквы писаний, не выдерживающих критики все более растущего знания наших дней, — все духовное значение Христианства может быть окончательно подорвано. Является опасность утерять "историю Христа" и с ней самую идею того Христа, который был поддержкой и вдохновением для миллионов благородных душ на Востоке и Западе, хотя бы Его называли другими именами и поклонялись Ему под другими формами; опасность эта стала угрозой для всего человечества, которое духовно обнищает, утеряв жемчужину такой неоценимой красоты. Чтобы избежать этой опасности, необходимо распутать различные нити в истории Христа и поместить их рядом, одна возле другой — нить истории, нить легенды, нить мистицизма. Они перепутались в одно сплетение, и распутывая их, мы увидим, что сама история, — по мере того, как она освещается светом знания, — становится не менее, а более ценной и что в ней, как во всем, основанном на истине, чем ярче освещение, тем яснее выступает присущая ей красота. Мы начнем наше исследование с исторического Христа, затем возьмем Христа мифического и под конец Христа мистического и тогда мы увидим, что элементы, извлеченные из этих аспектов, и составят Иисуса Христа христианских церквей. Все они входят в состав того грандиозного и патетического Образа, который господствует над мыслями и чувствами Христианского мира, того Человека Скорбей, Спасителя и Господа, так сильно возлюбившего людей. Исторический Христос, Иисус Целитель или Наставник Нить жизнеописания Иисуса может быть без особого затруднения отделена от двух других нитей, с которыми она тесно переплетена. Мы облегчим нашу задачу, если начнем черпать из той летописи прошлого, которую оккультно подготовленные лица могут проверить сами и из которой некоторые потребности, касающиеся Иудейского Учителя, были даны миру через компетентных оккультных исследователей. Может быть, читатель отнесется критически к слову "компетентный", когда оно прилагается к оккультизму. Но оно означает не что иное, как человека, достигшего путем определенного метода особых знаний и развившего в себе силы, которые позволяют ему обосновывать свое суждение относительно исследуемого предмета на личном непосредственном знании. Совершенно так же, как мы считаем Гексли компетентным в биологии, как мы говорим о старшем Вранглере как о знатоке математики, или о Лайэлле, как о знатоке геологии, так же можем мы назвать компетентным в оккультизме такого человека, который, с одной стороны, сумел овладеть основными теориями строения человека и космоса, а с другой — развил в себе способности, которые существуют во всех людях в зачатке и могут проявиться у каждого, кто начнет правильно применять к себе надлежащие методы развития; те способности, которые позволяют самому человеку исследовать явления природы в их наиболее сокровенном действии. Так же как человек может родиться с наклонностью к математике и упражняя эти свои способности в течение многих лет, до чрезвычайности развить свои математические дарования, так же человек может родиться с известными способностями души и развить их до высокой степени воспитанием и дисциплиной. Если, развив в себе эти способности, он начнет применять их к изучению невидимых миров, то такой человек становится компетентным в Оккультной Науке и может самостоятельно проверять летописи, о которых я говорила выше. Такие проверки настолько же недоступны для обыкновенного человека, насколько математическая книга, написанная символами высшей математики, недоступна для лиц, не знающих этой науки. Это знание в его совершенстве в такой же мере исключительно, в какой исключительно всякое иное совершенное знание. Рожденный с известной способностью и развивший эту способность до полноты, овладевает в совершенстве и соответствующим знанием; рожденный же без такой способности или не развивший ее, должен помириться со своим неведением. Это — условие каждого знания и оно относится к Оккультизму так же, как ко всякой другой науке. Оккультные летописи*4 подтверждают некоторые евангельские повествования, но не все; они развертывают перед нами жизнь Иисуса и таким образом дают возможность освободить ее от мифов, с которыми впоследствии перемешалась действительность. Дитя, Иудейское имя которого изменено в имя Иисуса, родилось в Палестине на 105 лет ранее принятой даты рождения Иисуса Христа, во время консульства Публия Рутилия Руфа и Гнея Маллия Максима. Родители его были бедны, но происходили из благородного рода и воспитывали его на еврейских Св. Писаниях. Пламенная религиозность и ранняя серьезность отрока Иисуса побудили его родителей посвятить его религиозной и аскетической жизни. Вскоре после одного посещения Иерусалима, во время которого необычайный разум отрока и его влечение к оккультному знанию проявились в его беседах с учеными богословами Храма, родители отправили его в пустынную область южной Иудеи для обучения в общине Ессеев. Когда ему исполнилось девятнадцать лет, он вступил в монастырь Ессеев, находившийся близ горы Сербал; монастырь этот охотно посещался учеными, направлявшимися из Персии и из Индии в Египет. Там была собрана великолепная библиотека оккультных книг, часть из которых была индусского происхождения из загималайской области. Из этого средоточия мистической науки Иисус отправился позднее в Египет. Изучив до глубины тайную доктрину, которая была душою ессейской общины, он получил в Египте Посвящение в качестве Ученика единой Белой Ложи, из которой вышли все Основатели великих религий. Ибо Египет был всегда одним из мировых центров, где хранились истинные Мистерии, по отношению к которым все полудоступные Мистерии являются лишь бледным и далеким отражением. Мистерии, известные в истории под названием Египетских, были отражением истинных явлений, происходивших "на Горе", и там получил юный Иисус высшее Посвящение, подготовившее его к Царственному Священству, которое ожидало его впереди. И так сверхчеловечна была его чистота и так безгранично его благоговение, что придя в возраст, он выделялся как существо высшего порядка среди суровых и несколько фанатичных аскетов, в общине которых он воспитывался. Он изливал на окружавших его суровых Иудеев аромат своей мудрости с такой кротостью и нежностью, словно в бесплодной равнине пышно расцвел розовый куст и своим тонким благоуханием освежал раскаленный воздух пустыни. Властное очарование его непорочной чистоты окружало его как бы светлым ореолом, слова же его, хотя и редкие, всегда дышали нежностью и любовью, пробуждая даже в самых грубых и суровых людях временное смягчение. Так жил Иисус в течение двадцати девяти лет своего смертного существования, вырастая в праведности и благодати. Эта сверхчеловеческая чистота и пламенная религиозность сделали Иисуса, человека и ученика, достойным стать обителью могучей Сущности, храмом для Силы Вышнего. Час пробил, пришло время для Божественного Проявления, которое приходит на помощь человечеству в эпохи, когда необходим бывает новый толчок для ускорения духовной эволюции, когда над миром занимается заря новой цивилизации. Западный мир зачинался в лоне времен, готовый к рождению, и пришло время для тевтонской субрасы принять скипетр власти из слабеющих рук Рима. Но для ее вступления на предназначенный путь должен был прийти Спаситель Мира и благословить младенческую расу*5. Могущественный "Сын Божий" должен был воплотиться, верховный Учитель, "полный благодати и истины", в котором Божественная Мудрость обитала в полной мере, который был воплощенное "Слово", Свет и Жизнь, изливающиеся в безграничном изобилии, истинный родник Живой Воды, Господь Мудрости и Сострадания — таково Его имя — покинув Свою Потаенную Обитель, пришел в человеческий мир. Ему нужно было земное воплощение, нужна была человеческая форма, тело человека. Кто же был более достоин, кто был более способен радостно отдать свое тело для Того, пред кем Ангелы и люди преклоняются в глубочайшем благоговении, как не этот чистейший и благороднейший из всех "Совершенных", незапятнанное тело и непорочная душа которого являли собой лучший цвет человечества? Человек Иисус отдался как добровольная жертва, "предложил себя незапятнанным" Господу любви, принявшему эту чистую обитель для воплощения Своего и обитавшему в ней в течение трех лет смертной жизни. Момент этот отмечен в преданиях, собранных в Евангелиях, как Крещение Иисуса, когда появился Дух Святой, исходящий с неба как голубь и пребывающий в Нем"*6, и когда голос с небес возгласил: "Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение"*7. Он был истинно "возлюбленный Сын", в которого Отец вложил свое благоволение и с того времени "Иисус начал проповедовать"*8 и стал той чудесной тайной, "Богом, явившимся во плоти"*9, возвестившим божественность человеческой природы. Ибо Он сказал: "Не написано ли в вашем законе: Я сказал: вы — боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание: Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: "богохульствуешь", потому что Я сказал: `Я — сын Божий?'"*10 Воистину, все люди разделяют божественную природу, ибо Дух Божий живет в них, но не во всех проявляется божественность так, как она проявилась в возлюбленном Сыне Всевышнего. Этой проявившейся духовной Сущности мы можем безошибочно дать имя "Христа": это Он явился в форме человека Иисуса, обходя горы и долины Палестинские, уча, исцеляя и собирая вокруг себя учеников из числа наиболее развитых душ. Редкое очарование Его царственной любви, изливавшейся из Него, как лучи из солнца, притягивало к Нему всех страдающих, усталых и обремененных; нежная магия Его кроткой мудрости очищала, облагораживала и облегчала жизнь людей, приходивших в соприкосновение с Его жизнью. Притчами и яркими образами учил Он невежественные массы, толпившиеся вокруг Него и, выявляя силы чистого Духа, исцелял больных словом или прикосновением, усиливая магнетическую энергию Своего непорочного тела силой, исходившей из Его внутренней жизни. Отвергнутый Ессейскими братьями, среди которых Он начал свой подвиг, Он нашел в них то противодействие, которое образно изображено в истории искушения; причиной этого противодействия было обнародование им той духовной мудрости, которую они считали своим собственным тайным сокровищем, и еще потому, что его всеобъемлющая любовь притягивала к Нему всех отвергнутых и презираемых. Вскоре вокруг него сгустились облака ненависти и подозрения. Учителя и правители Его народа начали смотреть на Него с завистью и гневом; Его духовность была постоянным укором для их себялюбивой корысти, Его сила — непрестанным, хотя и безмолвным указанием на их слабость. Не более трех лет прошло со времени Его крещения, а буря, грозившая Ему, уже разразилась, и человеческое тело Иисуса понесло кару за то, что послужило обителью для Божественного Воплощения. Небольшая группа избранных учеников, которых Иисус выделил как хранителей Своего учения, были лишены физического присутствия своего Учителя, прежде чем они успели усвоить Его наставления; но это были души уже высоко поднявшиеся, вполне готовые для восприятия Божественной Мудрости и способные передать ее менее готовым людям. Наиболее восприимчивым был "любимый ученик Иисуса", самый молодой из всех, наиболее ревностный, пылкий, глубоко преданный своему Учителю, он разделял Его дух всеобъемлющей любви. Св. Иоанн представлял собой в период, последовавший за физическим отбытием Христа, дух мистической любви, стремящейся к экстазу, к видению Божественного и к слиянию с Ним, тогда как позднее появившийся Апостол Павел представлял собой аспект Мудрости в Мистериях Христа. Учитель не забыл своего обещания явиться к ним, когда мир потеряет Его: "Не оставлю вас сиротами, приду к вам. Еще немного, и мир уже не увидит Меня, а вы увидите Меня..."*11 Он действительно приходил к ним в течение пятидесяти лет или около того, в Своем тонком сверхфизическом теле, продолжая начатые наставления и обучая их в области сокровенных истин. Большинство учеников жило вместе, в уединенной местности, на границе Иудеи; они не привлекали к себе внимания, так как в те времена было много общин, живших с внешней стороны подобно им; они проводили время в изучении глубоких истин, преподанных им Учителем, и в приобретении "даров Духа Святого". Эти внутренние обучения, начатые еще тогда, когда Он жил в физическом теле среди них, и продолжавшиеся после того, как он покинул его, образовали основу "Мистерий Иисуса", которые составляли принадлежность Церкви первых веков Христианства; их жизненная сила стала тем внутренним ядром, вокруг которого собирались разнородные элементы, послужившие для образования позднейшего церковного христианства. В замечательном отрывке, называемом Pistis Sophia, мы имеем документ высочайшего интереса, относящийся до сокровенного учения, записанный знаменитым Валентином. В нем говорится, что в течение одиннадцати лет после своей смерти Иисус поучал своих учеников "в области первых статутов, вплоть до области первой Мистерии, той, которая за покрывалом"*12.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒