Сидоров Г.А. - Хронолого-эзотерический анализ развития современной цивилизации (книга 4) 38 страница

— Не совсем, — заёрзал я на своём месте.

— Я хочу, чтобы ты любил женщин, но не так, как Антоний, а как любил их Юлий Цезарь. «Первым делом самолёты». Если выберут тебя мои «сороки», то их бояться не стоит. Они тебя до безумия в себя влюблять не станут. Не так воспитаны. Надо бояться таких, как наша Дашунька.

— Думаю, она скоро станет другой.

— Хорошо бы, — помрачнел Добран Глебыч. — А вообще лучше всех из них — моя младшая Снежанка или Милонеж- ка. Заметил, с ней сестры общаются, как со взрослой? Умна не по годам. Отсюда правило третье: надо любить только умниц. Только они достойны нашей любви. Умная, какой бы Она ни была красивой, никогда своей красотой не станет кичиться. Никогда тебя не предаст. Любовь таких девушек — не пустоцвет, она такая, какой должна быть, то есть вечная. Запомни мои слова, Ар. Дуру не перевоспитать, она тебя и не услышит, и не поймёт. Умную же воспитывать не надо. С ней любое горе не горе. А теперь мне хочется дать тебе знания по управлению своими эмоциями. Многие мужчины не понимают, как можно войти в женщину и в ней не расслабиться. Для них расслабление является самым главным. Только ради него они и вступают в интимную близость. Но ты как воин должен знать, что для мужчины расслабиться — значит потерять колоссальное количество жизненной силы. Это должно происходить только в крайнем случае, если идёт речь о беременности. Но человек не животное и его половые отношения должны быть иного характера. Для мужчины главным в половой близости с женщиной — принять её энергоинформационный поток и подарить ей часть своей силы. А теперь о том, как совершить подобное? Всё это возможно, если ты не перевозбужден и входишь только в энергетический оргазм, но не на клеточном уровне.

— Но как научиться управлять своими инстинктами? Это, насколько мне известно, практически невозможно!

— Для непосвящённых невозможно. Но для знающего и умеющего это вполне естественный процесс. И ты его освоишь очень скоро. Но сначала выслушай меня внимательно. Тебе когда-нибудь приходилось преодолевать эмоцию страха?

-И не раз.

— Как ты это делал?

— Ментально и на чувственном плане принижал значимость происходящего.

— Вот видишь, ментальное у тебя влияло на чувственное. Но ты не сказал, как?

— Наверное, посредством своей воли.

— Вот мы и подошли к самому главному — к воле. А что такое воля? Это желание исполнения чего-либо. Значит, надо, прежде всего, захотеть. Очень сильно захотеть и одновременно понизить значимость происходящего. Если конкретно, то занять свой ментальный план не сексуальным действием, а тем, что должно происходить на фоне его. Близость с женщиной — всего лишь фон, не более. Что-то вроде определённого ритуала, где учитывается совсем иное, на что ты и обращаешь своё внимание. Теперь подумай, что происходит с инстинктами? Не ментальный план их обслуживает, как у полужи- вотных, а наоборот, они, инстинкты, следуют указанию ментального плана. Вот что должно у тебя быть. Я тебе показал психологическую формулу управления. Она везде одна и та же. Главное её понять и научиться применять. А это, извини, уже вопрос практики. Но если ты разберёшься с теорией, практика — дело второстепенное. Даосы, которые попытались освоить нашу орианскую традицию, фактически делают тоже самое. Они разработали ряд методик, которые можно найти в литературе. Только упустили, можно сказать, одну самую главную. Я имею в виду передачу энергоинформационного потока в жёлтое ядро сознания женщины.

— Так выходит, даосизм сродни древней орианской традиции?

— Точнее, бореальской. Именно из неё он начал свой путь во времени, — поднялся со своего места Добран Глебыч. — Тебе надо остаться одному и обо всём этом подумать, — добавил он, выходя из комнаты.

Ошарашенный таким простым объяснением, казалось бы, всего архисложного и на первый взгляд загадочного, я ходил из угла в угол по комнате и ещё раз прогонял в своей памяти всё услышанное. В среде женщин-обывателей бытует мнение, что все молодые мужчины — кобели, а те, что в годах, — не заслуживающие уважения импотенты. И ведь на самом деле так. В какой-то степени рассуждение женщин верно. Необузданная мужская полигамия начинает рушить организм молодого мужчины с юности. Он и сам не рад тому, что с ним происходит. Жена вроде бы есть, но почему-то тянет к другим женщинам. Одни мужчины с таким положением вещей мирятся, но есть и другие, которые начинают видеть в подобной похоти серьёзный порок. Даже доходит до сочувствия женщинам. Но ни первые, ни вторые не осознают причины мужской природы. Почему мужчина не только в сексуальном плане тянется ко многим женщинам. Что самое любопытное, он способен одновременно любить нескольких женщин. Именно последнего никак не поймут современные жёны. Таково их воспитание. Им с детства вбито в голову, что мужчина, как и женщина, должен быть моногамным. И тяга его к другим особям женского пола — самое настоящее извращение. Для чего всё это сделано? Понятно, что с дальним прицелом. Если основная масса мужчин в половом плане распущена, постоянно стремится к беспорядочным половым связям, заводит на стороне любовниц и не отвечает за свои действия, то какие же они семьянины? Тем более что, глядя на поведение мужчин, в полиандрию сваливается и масса женщин. Какой из всего вышеизложенного можно сделать вывод? Только один: институт семьи устарел. От него пора избавиться! Действительно от моногамной семьи пора избавиться, но не в звериное стадо — сборище самцов и самок, а в более плотное социальное объединение. Такое, из которого бы ни у мужчины, ни у женщины не возникло желания куда-то бежать или искать себе что-то на стороне.

«Почему современные психологи никак не хотят понять природу мужской полигамии? — задал я себе вопрос. — Констатировать они её констатируют, но надо не этим заниматься. Пора бы понять суть. Значит, кто-то такие исследования в психологии тормозит. И тормозит умело. А ведь ларчик открывается просто: всё дело в ответственности за эволюцию вида, возложенной на мужчину Творцом. И не только на мужчину, то же самое мы наблюдаем и у других высших млекопитающих. С той лишь разницей, что у обезьян, лошадей и оленей, конкуренция между самцами идёт в плоскости выносливости и силы, а у человека в направлении нравственности, интеллекта и творчества. Именно творческий процесс и требует от мужа колоссального расхода энергии. Но в то же время он является главным механизмом эволюции человека как вида. И ничего тут не поделать. Такова наша природа. А различные женские энергоинформационные потоки необходимы мужчине в претворение в жизнь его долгосрочных стратегических программ, которые являются шкалой эволюционного процесса вида, у животных всё проще. Но суть одна и та же. Единственное что отличает человека от животных, так это способность любить. Но не феромонным скотским чувством, а настоящим, человеческим. Именно таким чувством мужчина и способен любить нескольких женщин. Это не извращение, а необходимость, благодаря которой и происходит процесс эволюции. Потому что полюбить можно только достойного человека. И от высокой любви рождаются полноценные дети. Оказывается, всё так просто! Именно по этой причине мужчина и создан полигамным, а женщина, наоборот, моногамной. Чтобы продолжить род высокодуховного развитого мужчины».

Но тут я невольно вспомнил феномен Драупади. Красавица была одновременно женой пяти братьям Пандавов.

«Налицо явная полиандрия. И это в ведическом мире, когда царил дух глобальной полигамии? Интересно, почему так?

— думал я, припоминая Махабхарату, и тут до меня дошло.

— Драупади была рождённой от бога. Следовательно, она располагала колоссальным энергоинформационным потенциалом. Вот почему Драупади и выбрала себе в мужья всех Пандавов. Получается, её полиандрия была вполне оправданной. Именно энергоинформационный поток Драупади наполнял и вдохновлял Пандавов на подвиги. Не будь с ними их общей жены, всё могло сложиться иначе. А что творят наши распоясавшиеся бабёнки? — вспомнил я многих своих знакомых женщин. — Они и одному-то мужчине в энергоплане дать ничего не могут. Несчастные полуобезьяны даже не подозревают, что гоняются за наркотическим опьянением и удовольствием от секса, не понимая его глубинной сути. И сколько таких новоиспечённых героинь из Махабхараты у нас в стране? Логика у них простая: раз мужчинам можно, почему нельзя нам, женщинам? Вот откуда прорастают корни феминизма. Из слепого копирования женщиной поведения мужчин. А что стоит за ним? Об этом она не думает. Но с другой стороны, сколько в нашем мире дегенеративных мужчин со сложившимся скотским поведением? Они ничего не могут, да и не хотят. Все эти пьяницы, невежественные забулдыги, эгоисты, наркоманы, лентяи. Такие способны только на инволюцию и не на что другое. Именно на них и поставила система. Сначала породила их, а потом создала условия для полноценного размножения. И там, и там безотказно сработала семейная моногамия. Каждый пьяница, забулдыга и лентяй хорошо знает, что без женщины он не останется. Всё равно какая-нибудь его подберёт. Для того чтобы перевоспитать. А он будет заниматься тем, чем всегда занимался. Иначе он не может. Почему так? Да потому что, как говорят сами женщины, хорошие мужики уже заняты... именно так и происходит в моногамных семьях. Мужчина занят и всё тут. Он является собственностью ревнивой самки, которая его охраняет. От подобных мыслей, своего цинизма и прямоты рассмотрения вопроса меня затошнило. Вот он, финал! Самка охраняет самца, а самец самку. С женщиной всё ясно, но зачем охранять самку? Пусть идёт своей дорогой. Ценна только любящая женщина. Но кто из современных мужчин это понимает? Мир повис над пропастью и перевёрнут вверх дном. Как выражается Добран Глебыч, «вывернут наизнанку». Страшная фраза: «Все хорошие мужики заняты»... Она звучит, как приговор всей нашей цивилизации. С одной стороны, это позволяет дегенеративным особям, как мужского, так и женского пола, благополучно размножаться. С другой — не даёт возможности нормальным творческим мужчинам быть наполненными женским энергоинформационным потенциалом. Заставляет их в моногамной семье на уровне энергии и информации находиться всегда на подсосе. Это связывает им руки и не позволяет действовать в их полную творческую силу. Ловко придумано, ничего не скажешь! Но это ещё хорошо, если жена не скандальная, а если ей требуется намордник? Что тогда? Тогда, чтобы заниматься творчеством, мужчине надо бежать из дому, либо отшвырнуть подальше от себя такую жену. И искать себе любящих женщин, а лучше двух или трёх. Тогда в плане энергоинформационного обмена всё станет на своё место. Плохо то, что всех этих женщин в наше паскудное время под одной крышей собрать проблематично. Всё упрётся в психологию программированных обывателей, окружающую семью. Сам того не замечая, я переключился на то, что мне рассказал Добран Глебыч в плане управления своими эмоциями. Как всё доступно и просто! — размышлял я. — Но этот нехитрый пласт знаний выдран с корнем у нашего народа! У всех народов, и Европы, и Азии. Пример тому — мусульмане. Они в своих гаремах себя буквально разрушают. Обладают несметным числом женщин и сами не знают, зачем. Как им объяснить, что не мужчина должен выбирать, а прежде всего женщина. Только женщина чувствует, от какого мужчины можно рожать, а от какого нет. Значит, в плане эволюции вида у мусульман, несмотря на кажущуюся полигамность, тоже не сладко. Одна холера! Что у нас, что у них!»

С такими безрадостными мыслями я и направился в спальню.

Подземное кладбище

трудом оторвавшись от воспоминаний, я посмотрел на небо. До рассвета было ещё далеко.

«Интересно, — размышлял я. — Где бродит эта хитрая и коварная тварь? Интуиция подсказывала, что рядом с нашим костром её нет. Значит, притаилась где-то в стороне от бурелома. А может, и вообще оставила меня в покое? Но подобную версию моя душа почему-то не принимала. Враг не ушёл. Он только сменил тактику, и теперь у лесного беса не одна, а целых две жертвы. Геолога он не принял всерьёз, цо- тому что был уверен, что тот обречён. Но теперь всё изменилось. Люди встретились. И Нечто постарается их не упустить, не в его это правилах. Ход мыслей зверюги мне был более-менее понятен. Пока своего не добьётся, эта бестия не отступит. Снова подкинув дров в костёр, я решил немного вздремнуть перед походом в загадочную пещеру и, разбудив Густава Давидовича, забрался в палатку. Швамберг, взглянув на часы и поняв, что я не спал почти всю ночь, стал было извиняться, но я его оборвал и попросил непременно меня разбудить, если он услышит поблизости от нашего лагеря вой волка.

«Плохо, что я не взял с собой одну из своих лаек. Но с ней сразу же привлёк бы к себе внимание... А так роль собаки неплохо выполняла стая. Сейчас же рядом со мной матёрый. У него и у осатаневшего лешего в настоящее время что-то вроде поединка. Один старается оторвать от слежки, другой не даёт ему этого сделать. Забавно получается: волк рискует своей жизнью ради человека».

И опять мои воспоминания унесли меня в клан хранителей орианской ведийской традиции. На этот раз на праздник Коляды. В волшебной избушке белого волхва невысокий сухой старик рассказывал мне о происхождении домашних растений и животных. На словах и с помощью схем на бумаге он знакомил меня с законами древней генной инженерии, а когда я устал воспринимать, улыбнувшись, сказал:

— Хочешь, я расскажу тебе, как была одомашнена собака?

— Конечно, — оживился я.

— Вот и хорошо, — поднялся старик со своего места.

— Смотри! — и на приколотом к стене листе бумаги он тремя-четырьмя движениями изобразил схему, похожую на строение ДНК. — Это хромосома волка, юноша. Самого настоящего, лесного. А теперь будь внимателен. Вот эту часть генов из хромосомы убрали, — и старик крупно обвёл часть схемы. — И заменили генами кого?

Я пожал плечами.

— Генами человека...

— Что?! — чуть не закричал я. — Неужели человека?! Ты хочешь сказать, что таким образом была создана домашняя собака?

— Так оно и было, — улыбнулся старый ведун. — Именно поэтому собаки хорошо воспринимают человека и подчиняются ему. Только первые собаки по своему виду мало чем отличались от волков? И ростом и силой последним они почти не уступали. Но были значительно умнее своих серых родственников. П омнишь дикую собаку Иностранцева? Скелеты таких собак исследователь нашёл на Двине. Это недалеко отсюда. Так вот, дикими собаки никогда не были. Они с самого начала являлись друзьями человека. А теперь ответь мне на вопрос, почему волки из всех видов диких зверей по своей психологической организации стоят ближе всего к человеку? Почему именно они похищают человеческих детёнышей и воспитывают их, как своих детей?

— Ты же сам мне дал подсказку, — посмотрел я на улыбающегося волхва. — Очевидно, часть домашних волков, или уже собак, уходила от человека в природу и смешивалась с волками. Благодаря такому смешению волки и заняли положение между дикой природой и человеком.

— Что ж, в сообразительности тебе не откажешь. Сказал ты верно. Поэтому волк и живёт рядом с человеком. И обижается, как человек, и мстит по-человечески. И единственный из всего животного мира может стать человеку другом.

Старый хранитель оказался прав. Матёрый был мне другом: надёжным, умным, верным. Он где-то рядом и не спит. Его слух, чутьё и интуиция напряжены. Зверь рискует своей жизнью. Но он не бросит и не предаст. Можно спать спокойно.

«Спасибо тебе, Серый! — послал я мысленно благодарность матёрому. — Помни, что человек-волк стал тебе настоящим другом».

Когда я проснулся, было уже совсем светло. Густав Давидович хлопотал у костра и дожидался, когда я соизволю вылезти из палатки.

— Волка не слышали? — спросил я его, умываясь снегом.

— Да нет, всё было тихо, — улыбнулся мне старый учёный. Вороны кружили, вот и всё.

«Это хорошо! — подумал я про себя. — Значит, бестии рядом нет. Два человека — не один, похоже, немного побаивается».

Наскоро позавтракав и уточнив маршрут, я стал собираться к таинственной пещере.

— Вы, Густав Давидович, от костра ни на шаг! Дрова здесь под боком. Пейте чай, ешьте и набирайтесь сил. Я появлюсь через день, может два, принесу казённую палатку и провожу вас до вертолётной площадки. Договорились? — дал я учёному ценные указания.

— Да-да! — закивал он мне. — Я отсюда никуда. Буду дожидаться вас здесь.

— И ещё, — взял я в руки берданку геолога. — Давайте поищем к ней патроны. Может, завалялись у вас в вещах? Надо, чтобы она была у вас под рукой.

— Да, конечно, — полез в свои вещи Швамберг. — Где-то их видел.

Через минуту он достал из карманов своего рюкзака три патрона, два из которых оказались пулевыми.

— Они нам в первую очередь и нужны, такими кого угодно можно на тот свет спровадить, — констатировал я, заряжая берданку и вручая её учёному. И заодно наказал, чтобы на звук он не палил. — Если стрелять, то наверняка и по убойному месту. Иначе можно остаться без головы.

С такими словами я заменил в своём фонарике батарейки, взял с собой на пару дней провизии и, закинув на плечи изрядно похудевший рюкзак, направился в ту сторону, откуда пришёл геолог. Пока я не скрылся, Густав Давидович, не отрываясь, смотрел мне в след, и когда я поворачивался, непременно махал мне рукой.

«Кто бы он ни был, еврей или немец, какая разница? — думал я про себя. — Всё равно славный человек: открытый, честный и смелый. Т олько совсем к лесу неприспособленный. Надо ему обязательно помочь. Похоже, эта встреча сделала нас друзьями...»

Выйдя из бурелома, я снял «Сайгу» с предохранителя и весь превратился вслух.

«Нечто здесь, где-то рядом, надо быть каждую секунду наготове».

Прошёл час, потом второй, но моя интуиция продолжала упорно молчать. Стараясь не шуметь, я быстро двигался в западном направлении и не мог понять, куда подевался преследователь.

«Неужели отстал? — спрашивал я сам себя. — Что-то здесь не так! Он где-то рядом, но каким-то образом сумел отключить возможность его чувствовать. Мог он это сделать только в одном случае, если перестал обо мне думать, — анализировал я ситуацию. Значит, «хозяин» двигается сейчас на автопилоте. Ничего не скажешь, ловко! Но что тогда управляет его автопилотом? Остаётся одна интуиция... Если так, то встреча с бестией неминуема, — от подобных мыслей между лопаток пробежал холодок. — Здесь кто кого, либо она, либо я. Всё равно в момент атаки моя интуиции включится, да и матёрый наверняка не выдаст. Не прошло и пятнадцати минут, как впереди раздался вой волка.

«Вот оно! — метнулся я к толстому стволу лиственницы. — Одновременно холод тревоги пронзил солнечное сплетение.

— Ну, где же ты? — весь превратившись вслух, я опустился на одно колено. — Хоть бы тебя увидеть!»

«Не увидишь, не мечтай!» — раздался в голове уже знакомый голос.

«Немного ли ты на себя берёшь? — огрызнулся я ментально.

И в этот момент метров в сорока впереди меня что-то затрещало. Вскочив на ноги, я, что было сил, бросился бегом к тому месту.

«Увидеть бы тебя, гадина! — задыхался я от обиды и ярости. — Как хочется воткнуть в тебя три-четыре добрые пули! Охотишься на людей, как на зайцев? Но я тебе не заяц! Глаза ты мне не отведёшь!»

Как я ни торопился, треск убегал от меня на такой скорости, на какую я был не способен.

«Носишься по тайге ты здорово! — остановился я, прислушиваясь. — Но не быстрее моего серого брата. Он тебе, что кость в горле! Пока нас двое, ничего у тебя не получится!»

Постояв немного и успокоившись, я вернулся на свою тропу и, внимательно прислушиваясь к интуиции, двинулся по ней дальше. Теперь я знал твёрдо, матерый всё равно предупредить успеет, поэтому опасаться нечего. Зверюга опасна только ночью, но до ночи далеко. Солнце стояло ещё высоко, когда я подошёл к ручью, на берегу которого сравнительно недавно находился лагерь геологов. Мне удалось отыскать его без труда. Сориентировавшись на месте, я направился к каменной осыпи, где Густав Давидович обнаружил странную пещеру. Местность вокруг была открытой, поэтому засады я не опасался. Через пару часов интенсивной ходьбы я увидел впереди себя висящую на кустах палатку геологов и место, где учёный пытался организовать себе лагерь. Для того чтобы снять палатку с веток потребовалось не больше десяти минут. Брезент её просох, и поэтому она не показалась мне тяжёлой. Я свернул её рулоном, кинул на плечо и пошёл искать вход в пещеру.

«Он где-то здесь, рядом, — всматривался я в выступы,ка- менной насыпи. По рассказу Густава Давидовича, под пещерой должен быть широкий гранитный козырек. Под ним геолог и пытался отсидеться в ненастье. Не прошло и часа, как я отыскал место, где горел костёр, и вход в пещеру, куда забрался от снежной бури учёный. Как и говорил Густав Давидович, вход в сердце горы находился на высоте двух метров. Под ним лежала огромная каменная глыба, на вид две тонны весом, очевидно, когда-то она запирала пещеру, но почему-то выпала и теперь служила своеобразным уступом, что-то вроде ступени, благодаря которой можно было легко дотянуться до входа.

«Вот и хорошо, — подумал я. — Пока не стемнело, натаскаю дров и буду ночевать в гроте. В нём меня Нечто, как бы ни хотело, не достанет. Там я буду кумом королю!»

Так как сушняка недалеко от пещеры было полно, то через час я набрал его столько, что могло хватить на неделю. Накидав дров в грот, я расстелил на его полу палатку и развёл долгожданный костёр. Когда свет от него осветил стены и потолок моего убежища, я остолбенел: они были вырублены руками человека! Ровные, гладкие стены и такие же потолок и пол. Пещера была не менее десяти метров шириной и четыре метра в высоту, а по горизонтали уходила куда-то в гору. Изнутри было хорошо видно, что её вход в незапамятные времена кто-то заложил огромными камнями-плитами. Одна из таких плит по неизвестной причине выпала, и благодаря этому учёный геолог нашёл вход в этот странный рукотворный грот.

«Что же это могло быть? — размышлял я, касаясь руками стен квершлага. — Неужели древнее подземное бомбоубежище, жилище или вход в спрятанный в глубине горы тайный подземный храм? То, что пещера превратилась в подземное кладбище, ровным счётом ни о чем не говорит. Наверняка кладбище возникло позднее. Её вырубали не для захоронений, скорее, наоборот, для того, чтобы люди, уйдя глубоко под землю, выжили... Неужели я нахожусь в противолучевом и противоядерном убежище? — улёгся я на палатку, размышляя. — Похоже на то. Значит, руины, которые я обнаружил недалеко от этого места, не просто останки какого-то храма или пирамиды. Скорее всего, под землёй скрыты развалины целого города. А эта пещера — что-то вроде бомбоубежища. Если так, то глубоко под горами лежит подземный бункер. Интересно, что в конце этого туннеля? Может, там целый лабиринт, по сравнению с которым лабиринт царя Миноса на Крите — детская забава? Несмотря на то, что я прошёл больше тридцати километров, спать не хотелось. Я таращился на освещенные костром потолок и стены и с трудом верил, что всё это мне не снится. Вот ещё одно вещественное доказательство погибшей в этих местах цивилизации наших предков. Интересно, когда всё это произошло? Только не 13 тысяч лет тому назад. Раньше, намного раньше! Скорее всего, тогда, когда появились на континентах Земли гигантские ядерные воронки. Многие честные независимые учёные считают, что подобное произошло около 40 тысяч лет тому назад. Примерно в одно время с появлением на просторах планеты первых кроманьонцев. Если так, то что же получается? Что поздние ориане не стали восстанавливать разрушенное. Они не захотели возводить новых городов на месте погибших. Просто ушли навсегда с этих мест. Но куда? Может, на север, ближе к Таймыру, а может, и на юг? Кто-то ведь в Китае построил около сотни пирамид? Факт, что рядом с пирамидами стояли когда-то и города. Просто китайцы о них ничего не знают.

А может, и скрывают их местоположение? Последнее более правдоподобно.

«Плохо то, что у меня с собой нет запасных батарей, — подумал я, вспомнив про свои завтрашние исследования. — Сколько я смогу пройти по пещере? Всего ничего! Но, может, это и к лучшему, иначе можно уйти под землю и не вернуться... Надо заставить себя хоть немного поспать, иначе буду завтра как вареный», — вспомнил я, наконец, об отдыхе. — Но вдруг бестии вздумается залезть ко мне в пещеру? Пока я продеру глаза, будет уже поздно. Что же делать? Может, вход заложить лишним хворостом? Тогда зверюгу я услышу».

Поднявшись со своего места, я взялся за укрепление своего ночлега. Через несколько минут работа была закончена и я, удовлетворённо осмотрев баррикаду, снова улёгся на расстеленную палатку.

«Теперь можно и отдохнуть. А завтра будь что будет! На сколько фонарика хватит, столько и стану изучать подземелья. Интересно, что меня ждёт?» — с такими мыслями я незаметно для себя погрузился в полудрёму.

Проснулся я как всегда затемно. Наскоро позавтракав и попив чаю, я стал готовиться к своим исследованиям. Прежде всего, я захватил с собой все, какие были, старые батарейки к фонарику, взял и запасные лампочки.

«Жаль, что нет запасного фонаря, — думал я, снаряжаясь вглубь пещеры. — И не из чего сделать факел. Остаётся только верить и надеяться».

Наконец приготовления мои были закончены и, взяв с собой верную «Сайгу», я направился в глубину искусственного грота.

«Если бестия без меня заберётся в пещеру, я её всё равно увижу, — рассуждал я. — Глаза у неё даже при слабом свете заблестят. А там я не промахнусь. Лишь бы из-за угла не напала. Но будем надеяться, что углов впереди не будет».

Пройдя метров двести, я почувствовал в своей душе что-то щемящее и непонятное.

«Аура смерти, — отметил я про себя. — Значит, скоро кладбище. Но чье? Неужели местных аборигенов? Предков эвенков или тех, кто жил задолго до них? Скорее бы увидеть то, что так перепугало Густава Давидовича».

И вот, наконец, свет фонаря осветил что-то лежащее на полу. Когда я подошёл ближе, то остолбенел: передо мной во всю ширину в вырубленном в скальном грунте зале пещеры лежали одетые в одежды полускелеты. Трупы людей до конца не истлели, они, скорее, высохли и превратились в нечто среднее между набором костей и мумией. Мертвецы лежали на левом боку в позе младенца, а рядом с ними покоилось их оружие. Это были великолепно выполненные, обёрнутые берестой, небольшие крутоизогнутые луки и полные колчаны оперённых длинных стрел. Я попытался вынуть одну из них, и она тут же рассыпалась на мелкие кусочки. Но с луком ничего такого не произошло. Я взял оружие в руки, оно всё ещё было добротным и казалось почти новым. Рядом с полумуми- ями-полускелетами в богато украшенных кожаных ножнах лежали бронзовые кинжалы и небольшие боевые топоры на длинных рукоятках. Я поднял одну из секир, и рукоять тут же стала рассыпаться.

«Значит, луки сохранила береста, — отметил я про себя. — Не будь её, они бы тоже превратились в труху».

И я стал внимательно изучать лица полумумий. Бородатые с высоким переносьем и большими глазницами — типичные европеоиды! Я невольно дотронулся до головы одной из них и понял, что она окрашена охрой. От такого открытия сжалось сердце.

«Передо мной была традиция, которую наши предки пронесли через многие сотни тысяч лет. Значит, я вижу и изучаю подземное кладбище русов-бореалов, — окинул я взглядом лежащие рядами полумумии. — Но все они, очевидно, позднего времени. На что указывают бронзовые изделия».

Став на колени, я стал внимательно изучать полуистлевшую одежду погребённых. Вся она была сшита из добротной кожи. Очевидно, замши, на которой виднелись костяные нашивки и аппликации из чёрных роговых пластинок. Особенно поразили меня шапки русов-бореалов. Они были остроконечные наподобие древнерусских шлемов, по краям которых виднелась богатая вязь из тонких полосок кожи. Когда-то эта кожа была другого цвета. Прошли тысячи лет, цвет потерялся, но осталась работа. Она и сейчас ещё потрясает воображение.

«Похоже, внутри шапки-малахаи когда-то были оформлены мехом. Останки его ещё видны, — пришёл я к выводу. — Красивая была одежда! Ничего не скажешь!»

Но больше всего удивила меня обувь. На ногах похороненных были надеты самые настоящие сапоги, только короткие и без каблуков. Что-то среднее между монгольскими ичигами и ботинками. У щиколоток эта удобная обувь была перехвачена ремнями, а голенище её украшала, как и шапки-малахаи, кожаная вязь. Изучив скелеты в начале зала, я по проходу между ними пошёл дальше. И тут поймал себя на мысли, что сколько хватало света моего фонаря, лежали люди. В одних и тех же позах. И у меня невольно возникло ощущение, что все они похоронены одновременно. Если так, то передо мной огромная братская могила! И я стал снова внимательно изучать погребённых. Вот один скелет, у него разрублен череп, у второго скелета рассечены позвонки шеи, у третьего перебита ключица. У четвёртого в позвоночнике застрял каменный наконечник стрелы. Везде виды увечья, приведшие к скорой смерти. Осмотрев ещё пару десятков скелетов, я стал раздумывать над тем, что увидел. Полумумии-полускелеты лежали в основном только с оружием, редко у какого стояла расписная глиняная посуда и ещё реже каменное кресало и что-то наподобие трута. О чём это говорит? Только об одном: что на самом деле я брожу внутри гигантской братской могилы. Всех этих воинов погребли одновременно, причём в спешке, потому у многих из них не видно рядом посуды с пищей. Значит, несколько тысяч лет назад, скорее всего, в так называемую андроповскую эпоху, в этих местах кипела грандиозная битва. И те, кто уцелел, отнесли своих убитых в подземный грот, вырубленный когда-то далёкими предками.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒