XVI ГЛАВА

XVI ГЛАВА

Шла неделя за неделей в автобиографии Верити, и, читая её, я страдала от скуки из- за этой монотонности. Глава за главой повторялось детальное описание секса с Джереми, и мало что было написано о детях. Несколько предложений она написала о рождении Крю, но потом она снова писала о том, какой был секс с Джереми после рождения ребёнка.

Дошло до того, что я стала ревновать. У меня нет особого желания читать о том, как Джереми хорош в постели. Сегодня утром я быстро взглянула на одну главу, и, в конце концов, решила всё-таки приступить к работе. Закончила писать план по первой книге и показала его Кэри для того, чтобы он проверил. Он сказал, что отправит редактору

«Пантем», потому что он ещё не читал ни одну книгу Верити и не знает, достаточно ли этого. Пока я не узнаю от них ответ, я действительно не хочу начинать кидать наброски по второй книге. Если редактор захочет изменить что-либо, это будет напрасная работа с моей стороны.

Я здесь практически две недели. Кэри говорит, что они посмотрели на план, и на днях я должна получить аванс. Как только я получу известие от «Пантем», мне, вероятнее всего, придётся работать дальше. Я сделала всё, что могла в кабинете Верити. Я бы уже ушла куда-то дополучение моего аванса, а так мне идти некуда.

Сегодня я зашла в тупик из-за того, что работа исчерпала мои силы на протяжении этих двух недель. И я могла бы прочитать больше о Верити в её автобиографии, но я сейчас не в настроении читать, как она делает минет своему мужу.

Я скучаю по телевизору. Я не ступала в их гостиную с того момента, как приехала сюда две недели назад. Выхожу из кабинета Верити, и готовлю себе большой стакан попкорна, затем сажусь на диван в гостиной и включаю телевизор. Я заслуживаю немного побыть ленивой, потому что завтра мой день рождения, но я не планирую говорить об этом Джереми.

То и дело поглядываю на лестницу, потому что со стороны гостиной открывается отличный вид, но Джереми нигде нет. Я почти не видела его последние пару дней, и мы оба знаем, как мы были близки к поцелую в ту ночь, и как неуместно это было бы, поэтому мы избегаем друг друга.

Я переключаю канал на HGTV* и устраиваюсь на диване. Я уже минут пятнадцать смотрю, как ремонтируют дом, и вдруг вижу Джереми, спускающегося по лестнице. Он останавливается на полушаге, увидев меня в гостиной. Затем он спускается, подходит ко мне, садясь на диван. Джереми сидит достаточно близко, чтобы протянуть руку и взять несколько штук попкорна, но достаточно далеко, чтобы нам не угрожало прикоснуться кдруг другу.

– Ну и что? Нашла что-то интересное? – говорит он, положив ноги на кофейный столик.

– Конечно! Разве не видно? – смеюсь я.

На этот раз он хватает больше попкорна, держа их в руке.

– Верити смотрела телевизор, когда вела блог писательницы. Она говорила, что это иногда рождало новые идеи в её голове.

Я не хочу говорить о Верити, поэтому быстро меняю тему.

– Сегодня, я закончила делать наброски. Если они будут одобрены завтра, то, вероятно, уеду через пару дней.

Джереми перестал жевать и взглянул на меня.

– Да?

Кажется, он не выглядит счастливым из-за моего отъезда отсюда.

– Да. Спасибо, что разрешил мне остаться дольше, чем требовалось. Он не отводит взгляд.

– Дольше, чем требовалось? – Он снова начинает жевать и смотреть телевизор. – Не думаю, что прошло достаточно много времени.

Я не понимаю, что он имеет в виду. Если он думает, что я недостаточно поработала, находясь здесь всё это время или, он думает довольно-таки эгоистично, так как провёл мало времени со мной.

Иногда, особенно сейчас, я чувствую, как сильно его тянет ко мне, но, с другой стороны, кажется, что он изо всех сил старается отрицать любое притяжение между нами. И я это понимаю. Но, так ли он собирается провести всю оставшуюся жизнь? Отказаться от заботы женщины, которая является лишь оболочкой, на которой он женился?

Я понимаю, что он давал клятвы, но какой ценой? Всю свою жизнь? Люди женятся, предполагая, что они будут жить долго и счастливо. Что происходит, когда одна из жизней обрывается, но другая продолжает сосуществовать всю оставшуюся жизнь?

Это несправедливо. Я знаю, если бы вышла замуж за Джереми, и он был бы в затруднительном положении, я бы не хотела, чтобы он чувствовал себя никем. Но я не уверена, что была бы так зависима от человека, как Верити.

Шоу заканчивается и начинается другое. Несколько минут никто из нас не издал ни звука. Дело не в том, что мне нечего сказать, а наоборот. Я просто не знаю, моё ли это место.

– Я не так много знаю о тебе, – говорит Джереми. Его голова откинута на спинку дивана, и он небрежно смотрит на меня.

– Ты когда-нибудь была в браке?

– Нет, – говорю я. – Я была близка к этому, но этого не случилось.

– Сколько тебе лет?

Конечно, он спросил бы меня об этом, когда я стану старше через час.

– Ты не поверишь мне, если я скажу. Он стал смеяться.

– Почему это?

– Мне будет тридцать два. Завтра.

– Ты лжёшь.

– Я не лгу. Могу показать водительские права.

– Хорошо, но я тебе не верю.

Я закатываю глаза и иду в спальню для того, чтобы взять свой кошелёк. Я беру водительские права и отдаю их ему.

Джереми смотрит и качает головой.

– Какой дерьмовый день рождения, – говорит он. – Тусуешься с людьми, которых едва знаешь, и работая целый день.

Я пожимаю плечами.

– Если бы я не была здесь, то осталась бы одна в квартире.

Он ещё мгновение смотрит на мои водительские права. Когда Джереми проводит большим пальцем по моей фотографии, меня бросает в дрожь. Он даже не прикоснулся ко мне – он прикоснулся к моим грёбаным водительским правам, и это меня возбудило.

Джереми возвращает их мне и встаёт.

– Куда ты идёшь?

– Иду испечь тебе торт,– говорит он, выходя из гостиной.

Я улыбаюсь, а затем следую за ним на кухню. Джереми Крауфорд выпекает торт – это та вещь, за которой я буду скучать.

***

Я сижу посреди кухни и смотрю, как он кладёт глазурь на торт. За все те дни, что я здесь, это всего лишь второй раз, когда мне действительно было весело. За последний час мы не говорили ни о Верити, ни о наших трагедиях, ни о контракте. Пока пирог пёкся, я

сидела на барной стойке, свесив ноги с края. Джереми прислонился к стойке напротив меня, и мы говорили о фильмах, музыке, наших симпатиях и антипатиях.

Мы действительно начали узнавать друг друга вне всего, что связывает нас вместе. Он был расслаблен в тот вечер, когда мы пошли ужинать с Крю, но я не видела его таким непринуждённым в этих стенах с тех пор, как приехала.

Я почти понимаю такую привязанность Верити к нему.

– Возвращайся в гостиную, – говорит он, доставая свечи из ящика стола.

– Почему же?

– Потому что я должен войти с твоим тортом и спеть тебе «С Днём Рождения». – Тебе это очень понравится.

Я поворачиваю голову и спрыгиваю со стойки, затем возвращаюсь на диван. Выключаю телевизор, потому что хочу услышать, как он поёт мне с «Днём рождения» без перерывов. Я продолжаю нажимать кнопку на пульте, проверяя время. Он ждёт, когда наступит полночь, чтобы сделать это официально.

Как раз, когда пробивает полночь, я вижу мерцание свечей, когда он выходит из-за угла. Я смеюсь, когда он начинает тихо петь, чтобы не разбудить Крю.

– С Днём Рождения тебя, – шепчет он. Джереми отрезал один кусок пирога и воткнул в него свечу. – С Днём Рождения тебя.

Я всё ещё смеюсь, когда он подходит к дивану, медленно опускаясь на колени, чтобы не упустить торт и не задуть свечу, когда он садится рядом со мной.

– С Днём Рождения, дорогая Лоуэн, С Днём Рождения тебя.

Мы сидим лицом друг к другу на диване, так, что я могу загадать желание и задуть свечу, но я не знаю, что пожелать. Мне посчастливилось получить действительно отличную работу. Я собираюсь получить больше денег, чем у меня когда-либо было на моём банковском счёте в одно время. Единственное, чего я сейчас хочу, чего у меня нет – это он. Я смотрю ему в глаза, потом задуваю свечу.

– А чего бы ты хотела?

– Если я скажу тебе, это не сбудется.

То, как он улыбается мне, кажется очень милым.

– Может быть, ты расскажешь мне, когда это сбудется.

Джереми не протягивает мне торт. Он делает из этого шоу, нарезая его вилкой.

– А ты знаешь какой секретный ингредиент есть для приготовления такого торта? Джереми протягивает мне вилку, и я беру её у него.

– Что это?

– Пудинг.

Я откусываю кусочек торта и улыбаюсь.

– Очень вкусно, – говорю я с набитым ртом.

– Пудинг, – повторяет он. Я смеюсь.

Он держит тарелку, и я немного откусываю. А ещё мне хотелось бы знать, похож ли он на шоколад.

Джереми поднимает руку.

– У тебя глазурь на... – он указывает на мой рот. Я отмахиваюсь, но он качает головой. – Прямо здесь.– Джереми проводит большим пальцем по моей нижней губе.

Я проглатываю кусочек торта.

Его большой палец не отрывается от моей губы. Он задерживается там. Чёрт. Я не могу дышать.

У меня всё болит, потому что он так близко, но я не знаю, что мне с этим делать. Я хочу уронить вилку, хочу, чтобы он уронил тарелку с тортом, хочу, чтобы он поцеловал меня. Я не хочу делать первый шаг, и он не должен делать первый шаг, но я отчаянно нуждаюсь в нём.

Он не роняет торт. Вместо этого Джереми наклоняется через меня и кладёт его на край стола. Тем же плавным движением он подносит руку к моей голове и прижимается губами к моим. Даже после всех ожиданий, которые я думала до этого момента, он всё ещё чувствуется таким совершенным.

Я закрываю глаза и роняю вилку на пол, откидываясь на спинку дивана. Джереми следует за мной, ползёт на мне, наши губыне разъединяются. Я приоткрываю губы, и он просовывает свой язык мне в рот. Медлительность поцелуя длится недолго. Как только мы впервые чувствуем вкус друг друга, поцелуй становится маниакальным. Это всё, что я представляла, целуя его: радиация, взрывчатка, динамит.

Мы на вкус как шоколад, когда обмениваемся поцелуями, взад и вперёд, толкаем и тянем. Его рука запуталась в моих волосах, и с каждой секундой этот поцелуй продолжается, мы сливаемся с диваном под нами, он расслабляется, а я растворяюсь в подушках.

Его рот покидает мой в поисках других частей меня, которые он, кажется, жаждет попробовать. Моя челюсть, моя шея, верхушки моих грудей. Как будто он морил себя голодом из-за меня. Джереми целует меня и прикасается ко мне с голодом человека, который постился всю свою жизнь.

Его рука скользит вверх по моей рубашке, и его пальцы тёплые, стекают по моей коже, как капли горячей воды.

Он снова у моего рта, но только на мгновение. Достаточно долго, чтобы найти мой язык, прежде, чем он отстраняется и снимает рубашку. Мои руки тянутся к его груди, как будто они там и должны быть, прижатые к изгибам его живота. Я хочу сказать ему, что именно об этом я мечтала, когда задувала свечу, но боюсь, что любой разговор заставит его задуматься о том, что мы делаем и, как мы не должны этого делать, поэтому я молчу.

Я откидываю голову на подлокотник дивана, желая, чтобы он исследовал меня ещё больше.

Он так и делает. Джереми стягивает с меня рубашку и видит, что под пижамой у меня нет лифчика. Он стонет, и это прекрасно, а потом берёт мой сосок в рот, заставляя всхлип сорваться с моих губ.

Я поднимаю голову, чтобы посмотреть на него, но кровь стынет в жилах, когда я смотрю на фигуру, стоящую на верхней ступеньке лестницы. Она просто стоит там, наблюдая за мужем, пока его рот блуждает по моей груди.

Всё моё тело напрягается под Джереми.

Верити сжимает кулаки, прежде чем броситься обратно в сторону своей комнаты. Я задыхаюсь, толкаю его, и толкаю.

– Верити, – говорю я, задыхаясь. Он перестаёт целовать меня и поднимает голову, но не двигается. – Верити, – снова говорю я, желая, чтобы он понял, что ему нужно отвалить от меня.

Он приподнимается на руках, сбитый с толку.

– Верити! – повторяю я, но уже более настойчиво. Это всё, что я могу сказать. Мой страх овладел мной, и я изо всех сил пытаюсь вдохнуть, выдохнуть.

Какого чёрта!

Теперь Джереми стоит на коленях, вцепившись в спинку дивана, и уходит.

– Мне очень жаль.

Я подтягиваю колени и ползу к дальнему концу дивана, подальше от него. Я прикрываю рот рукой.

– Боже, – слова произносятся неразборчиво из-за моих дрожащих пальцев. Он пытается ободряюще коснуться моей руки, но я вздрагиваю.

– Прости, – повторяет он. – Мне не следовало целовать тебя.

Я качаю головой, потому что он не понимает. Он думает, что я расстроена и чувствую себя виноватой, что он женат, но я видела её. Она стояла. Я указываю на верхнюю ступеньку лестницы.

– Я видела её. – Я шепчу это тихо, потому что мне страшно говорить громче. – Она стояла на верхней ступеньке лестницы.

Я вижу замешательство на его лице, когда Джереми поворачивается, чтобы посмотреть на лестницу. Он снова смотрит на меня.

– Она не может ходить, Лоуэн.

Я не сумасшедшая. Я встаю и отодвигаюсь от дивана, прикрывая рукой обнажённую грудь. Я снова указываю на лестницу, на этот раз обретая дар речи.

– Твоя грёбаная жена стояла на грёбаной лестнице, Джереми! Я знаю, что я видела!!!

Он видит по моим глазам, что я говорю правду. Проходит две секунды, прежде чем он вскакивает с дивана и бежит вверх по лестнице, к её спальне.

Он не оставит меня здесь одну.

Я хватаю свою рубашку, натягиваю её через голову и бегу за ним. Я отказываюсь оставаться одна в этом доме ни на секунду.

Когда я поднимаюсь по лестнице, он стоит в дверях её комнаты и смотрит на меня. Джереми слышит, как я приближаюсь. А потом он просто... уходит. Он протискивается мимо меня, не глядя в глаза, и топает вниз по лестнице.

Я делаю несколько шагов, пока не оказываюсь достаточно близко, чтобы заглянуть в её комнату. Я заглядываю туда всего на секунду. И всё, что мне нужно видеть, что она в постели. Под одеялом. Спящая.

Я качаю головой, чувствуя, как у меня подгибаются колени. Этого не может быть. Я кое-как добираюсь до лестницы, но успеваю спуститься только до половины, прежде чем мне приходится сесть. Я не могу пошевелиться. Я едва могу дышать. Моё сердце никогда не билось так быстро.

Джереми стоит у подножия лестницы и смотрит на меня. Он, наверное, не знает, что и думать о том, что только что произошло. Я не знаю, что и думать. Джереми ходит взад и вперёд перед лестницей, то и дело поглядывая на меня, и уверена, что он ждёт, когда я начну смеяться над своей безвкусной шуткой. Это была не шутка.

– Я видела её, – шепчу я.

Он слышит меня. Он смотрит на меня, но не со злостью, а с извинением. Джереми поднимается по лестнице, помогает мне подняться, потом обнимает меня и ведёт вниз. Он ведёт меня в спальню и закрывает дверь, затем обнимает меня. Я зарываюсь лицом в его шею, желая выбросить её образ из головы.

– Прости, – говорю я ему. – Я просто... может быть, я не выспалась... может быть,

я…

– Это моя вина, – перебивает меня Джереми. – Ты работаешь уже две недели без

перерыва. Ты очень устала. А потом, мы. Это всё чувство вины. Я не знаю. – Он отстраняется, держа моё лицо обеими руками. – Я думаю, нам обоим нужно поспать.

Я уверена в том, что видела. Мы можем винить в этом усталость или чувство вины, но я видела её. Я всё видела. Её кулаки сжались по бокам. Гнев на её лице, прежде чем она бросилась прочь.

– Хочешь немного воды?

Я отрицательно качаю головой. Я не хочу, чтобы он уходил. Я не хочу быть одна.

– Пожалуйста, не оставляй меня одну, сегодня вечером, – прошу я.

По выражению его лица совершенно не видно, о чём он думает. Джереми кивает, немного, потом говорит:

– Хорошо. Но мне нужно выключить телевизор и закрыть двери. Поставить торт в холодильник. – Он направляется к двери. – Я вернусь через несколько минут.

Я иду в ванную и умываюсь, надеясь, что холодная вода поможет мне успокоиться.

Когда я возвращаюсь в спальню, Джереми задвигает замок на верхней части двери.

– Я не могу остаться на всю ночь, – говорит он. – Я не хочу, чтобы Крю испугался, если он проснётся и не сможет меня найти.

Я забираюсь в кровать и смотрю в окно. Джереми забирается ко мне сзади и обнимает меня. Я чувствую, как бьётся его сердце, и оно бьётся почти так же быстро, как моё. Он делит со мной подушку, находит мою руку и скользит пальцами по моим.

Я пытаюсь подражать его дыханию, чтобы моё замедлилось. Я дышу через нос, потому что моя челюсть зажата слишком сильно, чтобы сделать нормальный вдох. Джереми целует меня в макушку.

– Расслабься, – шепчет он. – Всё хорошо.

Я пытаюсь расслабиться. И может быть, я так и делаю, но это только потому, что мы оба лежим здесь так долго, и от этого мышцам трудно сохранять такое напряжение через некоторое время.

– Джереми? – шепчу я.

Он проводит большим пальцем по моей руке, давая понять, что слышит меня.

– Есть ли шанс... что она симулирует свои травмы?

Джереми отвечает не сразу. Как будто он должен обдумать этот вопрос.

– Нет, – наконец говорит он. – Я видел снимки.

– Но людям становится лучше. Раны заживают.

– Я знаю, – говорит он. – Но Верити не стала бы подделывать что-то подобное.

Никто бы не стал. Это было бы невозможно.

Я закрываю глаза, потому что он пытается убедить меня, что знает её достаточно хорошо, чтобы понять – она не сделает ничего подобного. Но, если есть одна вещь, которую я знаю, а Джереми не знает.

⇐ Предыдущая 16 17 18 19 202122 23 24 25 Следующая ⇒