1917-1920 ГГ. 17 страница

30 мая 1920 г. «Ко всем бывшим офицерам, где бы они ни находились» обратилось Особое совещание под председательством А. А. Брусилова, созданное 9 мая при главнокомандующем всеми Вооруженными Силами республики в качестве совещательного органа для обсуждения мер борьбы с наступавшими войсками буржуазно-помещичьей Польши (в состав Особого совещания вошли крупные военные специалисты, бывшие генералы русской армии: М. В. Акимов, П. С. Балуев, А. И. Верховский, Алексей Е. Гутор, Н. А. Данилов, А. М. Зайончковский, В. Н. Клембовский, Д. П. Парский, А. А. Поливанов, А. А. Цуриков). В обращении, в частности, говорилось: «В этот критический исторический момент нашей народной жизни мы, ваши старые боевые товарищи, обращаемся к вашим чувствам любви и преданности к родине и взываем к вам с настоятельной просьбой забыть все обиды, кто бы и где бы их ни нанес, и добровольно идти с полным самоотвержением и охотой в Красную Армию на фронт или в тыл, куда бы правительство Советской Рабоче-Крестьянской России вас ни назначило, и служить там не за страх, а за совесть, дабы своей честной службой, не жалея жизни, отстоять во что бы то ни стало дорогую нам Россию и не допустить ее расхищения, ибо в последнем случае она безвозвратно может пропасть, и тогда наши потомки будут нас справедливо проклинать и правильно обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы не использовали своих боевых знаний и опыта, забыли свой родной русский народ и загубили свою матушку Россию»{13}.

«Насколько это воззвание произвело на непримиримых страшное и подавляющее впечатление,— писал белогвардейский публицист Ю. Арбатов,— в такой же противоположной мере сильно это подействовало на колеблющиеся массы... В первый же день появления воззвания на улицах Москвы в военный комиссариат являлись тысячи офицеров, ранее от службы в Красной Армии уклонившиеся, и десятки тысяч интеллигентов...»{14} Откликнулись на это обращение и пленные офицеры.

Группа бывших колчаковских офицеров, сотрудников хозяйственного управления Приуральского военного округа, обратилась 8 июня 1920 г. к военному комиссару этого управления с заявлением, в котором было сказано, что в ответ на обращение Особого совещания и декрет от 2 июня 1920 г. они испытывают «глубокое желание честной службой» искупить свое пребывание в рядах колчаковцев и подтверждают, что для них не будет более «почетной службы, чем служба родине и трудящимся», которым они готовы отдать себя всецело на служение «не только в тылу, но и на фронте»{15}. [170]

После ряда призывов в 1920 г., в том числе родившихся в 1901 г., общая численность Красной Армии возросла до 5,5 млн человек, что вновь достаточно остро поставило вопрос об обеспечении ее командным составом. Компенсировать его недостаток только за счет окончивших краткосрочные курсы (хотя численность последних к январю 1920 г. достигла 107) не представлялось возможным. Кроме того, красные командиры предназначались для замещения должностей, как правило, в звене командиров взводов и рот{16}.

В связи с этим пришлось вновь прибегнуть к дополнительной мобилизации бывших офицеров. Так, 12 мая 1920 г. Совет Труда и Обороны принял постановление, согласно которому все народные комиссариаты были обязаны «выделить годных для фронта бывших офицеров», работавших в системе советского государственного аппарата, и в «трехдневный срок» отправить их на Польский фронт{17}. Кроме того, были проведены следующие мероприятия: образованы комиссии по обследованию территориальных кадров для изъятия годных к службе в строю бывших офицеров; еще раз проверены Главное управление военно-учебных заведений и командные курсы для выделения на фронт бывших офицеров, занимавших должности не по специальности; пересмотрены все отсрочки для лиц комсостава и т. д. Однако даже при выполнении всех указанных мероприятий едва ли было возможно «возлагать на них большие надежды», так как некоторые из них носили «повторный характер» (проводились, в частности, после работы Особой комиссии по учету бывших офицеров под председательством А. В. Эйдука), поэтому ожидалось, что в Действующую армию поступит всего щ имерно 1 тыс. бывших офицеров{18}.

В этих чрезвычайных условиях командованием Красной Армии было принято решение о пополнении командного состава Действующей армии за счет бывших белых офицеров (военнопленных и перебежчиков), преимущественно колчаковской и деникинской армий{19}.

Как справедливо отмечает Л. М. Спирин, в советской исторической литературе нет полных сведений о численности офицерского состава в белых армиях (бывших кадровых офицерах и офицерах военного времени русской армии, а также произведенных в первый офицерский чин в ходе гражданской войны){20}. Поэтому примем, используя данные Спирина, что в колчаковской армии было примерно 30 тыс. бывших офицеров, в деникинской — до 50 тыс., но со значительно более высоким процентом бывших кадровых офицеров (в том числе генералов и штаб-офицеров); в остальных белых армиях (Краснова, Юденича, Миллера и т. д.) бывших офицеров было до 20 тыс.

К весне 1920 г. в результате разгрома Красной Армией основных белогвардейских группировок (в Сибири, на Юге, Северо-Западе и Севере страны) были взяты в плен или добровольно перешли на сторону Советской власти десятки тысяч офицеров. [171] Достаточно сказать, что только под Новороссийском в марте 1920 г. Красной Армией было захвачено в плен 10 тыс. деникинских офицеров{21}. Десятками тысяч исчислялись военнопленные и перебежчики — офицеры колчаковской армии, подтверждением чему могут служить следующие данные: в донесениях комиссара Приуральского военного округа от 27 и 28 марта 1920 г. указывалось, что из 5-й армии (из Красноярска) было отправлено в округ 1100 пленных офицеров армии{22}, а в списке пленных белых офицеров, составленном в Управлении по командному составу Всероглавштаба к 15 августа 1920 г., их числилось 9660{23}.

Следует отметить, что привлечение военнопленных и перебежчиков из белых армий (прежде всего солдат, унтер-офицеров, а также и офицеров) для службы в Красной Армии имело место уже в 1919 г. Так, в июне 1919 г. Всероглавштабом по согласованию с Особым отделом ВЧК был выработан «порядок направления перебежчиков и пленных, захваченных на фронтах гражданской войны»{24}. 6 декабря 1919 г. штаб Туркестанского фронта обратился в Управление по командному составу Всероглавштаба с докладной запиской, в которой говорилось, что в его резерв зачислены бывшие офицеры — перебежчики из армий Колчака, среди которых «есть много специалистов и строевого комсостава, которые могли бы быть использованы по их специальности». До зачисления в резерв все они прошли через делопроизводство Особого отдела ЧК Туркестанского фронта, со стороны которого «относительно большинства этих лиц» не встретилось «возражений к назначению их на командные должности в ряды Красной Армии». В связи с этим штаб фронта высказал пожелание использовать этих лиц «в частях своего фронта»{25}. Управление по командному составу, принципиально не возражая против использования в Красной Армии указанных лиц, вместе с тем высказалось за передачу их на другой (например, Южный) фронт, что и было утверждено Советом Всероглавштаба{26}.

Поскольку «центральной властью (было.— А. К.) принципиально признано возможным» принимать белых офицеров (военнопленных или перебежчиков) в Красную Армию и даже назначать «на командные должности после выяснения Особым отделом ВЧК обстоятельств перехода или сдачи и их политической физиономии»{27}, Управление по командному составу ходатайствовало в нескольких докладных записках в Совет Всероглавштаба «ввиду особых событий, происходящих на Западном фронте», и «общего недостатка в комсоставе» о немедленном извлечении всех таких лиц из гражданских учреждений, Всевобуча и т. д., где они занимали должности, совершенно не соответствовавшие их военной подготовке, и направлении их в Действующую армию, «но не на те фронты, где они были пленены». При этом офицеры белых армий должны были «всецело» находиться в распоряжении Управления по командному составу и получать назначения в обычном порядке по нарядам этого управления «в соответствии с общими заданиями высшей власти республики»{28}. [172]

Выполняя задание Полевого штаба Реввоенсовета Республики по учету и использованию бывших белых офицеров (в связи с мобилизационными расчетами на второе полугодие 1920 г.), а также «ввиду крайней необходимости возможно шире использовать эту категорию командного состава», в Управлении по командному составу Всероглавштаба был разработан проект «Временных правил об использовании бывших сухопутных офицеров из числа военнопленных и перебежчиков белых армий»{29}. Согласно им офицеры должны были, прежде всего, поступать на проверку («фильтрацию») в ближайшие местные особые отделы ЧК для тщательного установления в каждом отдельном случае пассивного или активного, добровольного или принудительного характера их службы в белой армии, прошлого этого офицера и т. д. После проверки офицеры, лояльность которых по отношению к Советской власти была «в достаточной степени выяснена», подлежали передаче в ведение местных военкоматов, откуда они направлялись на организованные ГУВУЗ в Москве и других крупных промышленных городах 3-месячные политические курсы «численностью не свыше 100 человек в одном пункте» для ознакомления со структурой Советской власти и организацией Красной Армии; офицеров, «благонадежность» которых в отношении Советской власти «по первоначальному материалу» выяснить было затруднительно, направляли «в лагери принудительных работ». По окончании 3-месячных курсов в зависимости от результатов освидетельствования состояния здоровья медицинскими комиссиями все офицеры, признанные годными к службе на фронте, подлежали направлению в запасные части Западного фронта и лишь в виде исключения — Юго-Западного (на последний не допускалось назначение офицеров деникинской армии и офицеров из казаков) «для возобновления на практике военных знаний», освоения «с новыми условиями службы» и более быстрого и надлежащего ввиду близости боевой обстановки объединения «бывших белых офицеров с красноармейской массой»; при этом укомплектование ими запасных частей не должно было превышать 15% наличного командного состава. Офицеров, признанных негодными к службе на фронте, назначали во внутренние военные округа в соответствии с пригодностью к строевой или нестроевой службе, в части вспомогательного назначения или в соответствующие тыловые учреждения по специальности (лиц с военно-педагогическим стажем направляли в распоряжение ГУВУЗ, «этапников»{30} и «передвиженцев» — в распоряжение Центрального управления военных сообщений, различных технических специалистов — по специальности), также избегая при этом их численности более 15% от наличного комсостава части или учреждения. Наконец, офицеров, негодных к военной службе, увольняли «от таковой». Все назначения (кроме генштабистов, учетом которых занималось отделение по службе Генерального штаба Организационного управления Всероглавштаба) производились «исключительно по нарядам Управления по командному составу [173] Всероглавштаба, в котором и был сосредоточен весь учет бывших белых офицеров». Офицеры, находившиеся на несоответствовавших их военной подготовке работах, после «профильтрования» органами ЧК должны были передаваться в военные комиссариаты «для нарядов в армию» в соответствии с постановлениями Особых отделов ВЧК и местных ЧК о возможности их службы в рядах Красной Армии. Перед отправлением на фронт разрешалось увольнять офицеров в кратковременный отпуск для свидания с родными в пределах внутренних районов республики (в виде исключения, «по персональным ходатайствам» и с разрешения окружных военных комиссариатов) с установлением контроля на местах времени прибытия в отпуск и отъезда и с круговой порукой остающихся товарищей «в виде прекращения отпусков остальным при неявке в срок отпущенных». «Временные правила» содержали также пункты о материальном обеспечении бывших белых офицеров и их семей за время от момента пленения или перехода на сторону Красной Армии и до передачи из Особого отдела ЧК в ведение окружного военного комиссариата для последующего отправления в распоряжение штабов Западного и Юго-Западного фронтов и т. д., которое проводилось на основании тех же приказов Реввоенсовета Республики, что и для военных специалистов — бывших офицеров старой армии{31}.

4 сентября 1920 г. был издан приказ Реввоенсовета Республики № 1728/326, касавшийся правил «фильтрации», учета и использования бывших офицеров и военных чиновников белых армий. По сравнению с рассмотренными выше «Временными правилами» на бывших белых офицеров вводились анкетные карточки, состоявшие из 38 пунктов, уточнялось, где могли быть расположены «курсы политической и военной подготовки», численность этих курсов, их максимальное число в одном городе, а также указывалось на необходимость отражения в послужных списках бывшей принадлежности офицеров «к составу белых армий». Приказ содержал и новый, чрезвычайно важный пункт: по истечении года службы в Красной Армии бывший офицер или военный чиновник белых армий снимался «с особого учета», и с этого времени приведенные в приказе «особые правила на данное лицо» не распространялись{32}, т. е. он целиком переходил на положение «военного специалиста», состоящего на службе в Красной Армии.

Согласно объяснительной записке, составленной в Управлении по командному составу Всероглавштаба 13 сентября 1920 г., по сведениям ГУВУЗ, «каждые 10 дней» Управление по командному составу должно было «получать в свое распоряжение по 600 белых офицеров, прошедших установленные курсы»{33}, т. е. с 15 августа по 15 ноября в Красную Армию могло быть направлено 5400 бывших белых офицеров. Однако это количество превышало число красных командиров, которых можно было выделить в Действующую Красную Армию после окончания ими ускоренных командных курсов. Чтобы подобное положение не отра-[174]зилось «на внутреннем состоянии формирований», было признано целесообразным установить в маршевых батальонах «известный процентный максимум для бывших белых офицеров — не более 25% красного комсостава»{34}.

Всего в рядах Красной Армии «не за страх, а за совесть служило 14 390 бывших белых офицеров», из них до 1 января 1921 г.— 12 тыс. человек{35}.

В упомянутой выше статье Г. Ю. Гаазе говорилось, что в числе 10 тыс. военнопленных, поступивших на укомплектование 15-й стрелковой дивизии в июне 1920 г., проникли «под видом солдат» также многие пленные офицеры. Значительная их часть была изъята и отправлена в тыл на проверку, но некоторые, не занимавшие ответственных должностей в деникинской армии, «были оставлены в строю, примерно по 7—8 человек на полк, причем им давались должности не выше взводных командиров»{36}. В статье упоминается фамилия бывшего есаула П. Ф. Королькова, который, начав службу в Красной Армии писарем команды конных разведчиков, закончил ее в должности исполняющего обязанности командира полка и геройски погиб 5 сентября 1920 г. в боях под Каховкой. В заключение статьи автор пишет, что «ничто их (бывших белых офицеров.— А. К.) не могло так привязать к части, как оказанное им доверие»; многие офицеры, «не становясь приверженцами Советской власти, привыкли именно к своей части, и какое-то странное, непоследовательное чувство чести заставляло их драться на нашей стороне»{37}.

После окончания гражданской войны и перехода Красной Армии на мирное положение 1975 бывших белых офицеров продолжали службу в Красной Армии, доказав «своим трудом и отвагой искренность в работе и преданность Союзу Советских Республик», на основании чего Советское правительство сняло с них название «бывшие белые» и уравняло во всех правах командира РККА{38}. Среди них можно назвать штабс-капитана Л. А. Говорова, впоследствии Маршала Советского Союза, который из колчаковской армии перешел со своей батареей на сторону Красной Армии, в должности командира дивизиона участвовал в гражданской войне и за бои под Каховкой был награжден орденом Красного Знамени; полковника Оренбургской белоказачьей армии Ф. А. Богданова, перешедшего со своей бригадой на сторону Красной Армии 8 сентября 1919 г. Вскоре он и его офицеры были приняты приехавшим на фронт М. И. Калининым, который разъяснил им цели и задачи Советской власти, ее политику в отношении военных специалистов и обещал допустить военнопленных офицеров после соответствующей проверки их деятельности в белой армии на службу в Красную Армию; впоследствии эта казачья бригада участвовала в боях против деникинцев, белополя-ков, врангелевцев и басмачей. В 1920 г. М. В. Фрунзе назначил Богданова командиром 1-й Отдельной узбекской кавалерийской бригады, за отличие в боях с басмачами он был награжден орде-[175]ном Красного Знамени. Сотник Т. Т. Шапкин в 1920 г. перешел со своим подразделением на сторону Красной Армии, за отличия в боях во время советско-польской войны был награжден двумя орденами Красного Знамени; в Великую Отечественную войну 1941—1945 гг. в звании генерал-лейтенанта командовал кавалерийским корпусом. Военный летчик капитан Ю. И. Арватов, служивший в «Галицийской армии» так называемой «Западно-Украинской народной республики» и перешедший в 1920 г. на сторону Красной Армии, за участие в гражданской войне был награжден двумя орденами Красного Знамени. Подобные примеры можно было бы умножить.

Таким образом, для определения общей численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны следует учитывать, кроме 8 тыс. человек, вступивших в Красную Армию добровольно, и 48 409 человек, призванных в нее по 15 августа 1920 г., также 12 тыс. бывших белых офицеров колчаковской, деникинской и других армий, которые были захвачены в плен и привлечены на службу в Красной Армии или перешли на сторону Красной Армии до 1 января 1921 г., а также мобилизованных в период с 15 августа по 15 ноября 1920 г., в том числе на территории, освобожденной от белогвардейцев{39}.

В советской историографии приводятся различные данные о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны, которые могут быть объединены в три группы.

Авторы работ, которые могут быть отнесены к первой группе{40}, при определении численности военных специалистов — бывших генералов и офицеров принимали ее за одну треть от общей численности командного состава Красной Армии к концу гражданской войны (130 тыс. человек) и считали равной 43,5 тыс. человек. Однако при этом следует отметить, что К. Е. Ворошилов, единственный из этой группы авторов обосновавший данное числом во-первых, не считал военными специалистами прапорщиков (бывших офицеров военного времени), приравнивая их к унтер-офицерам и даже солдатам; во-вторых, не указывал, к какой категории он относит весьма многочисленную часть офицеров военного времени (как и прапорщиков) — подпоручиков, поручиков и штабс-капитанов, получивших эти чины в период мировой войны, и, наконец, в-третьих, включал в число военных специалистов только строевых офицеров и офицеров «старого Генерального штаба», хотя в бывший офицерский корпус старой армии входило значительное число военных инженеров (в том числе артиллерийских), офицеров, проходивших службу по административной части, по военно-учебному ведомству и т. д.

Авторы второй группы работ{41} при определении численности военных специалистов исходят из общей численности командного состава всех категорий в Красной Армии к концу гражданской войны в 217 тыс. человек. Впервые эта цифра была опубликова-[176]на в работе С. М. Кляцкина, тут же им приводится свидетельство В. А. Антонова-Овсеенко о том, что на 1 января 1921 г. военные специалисты в Красной Армии составляли 34%; из этого следует, что в Красной Армии всего служило в среднем 73 тыс. военных специалистов. С точкой зрения С. М. Кляцкина солидарен С. А. Федюкин (в своей работе он приводит округленные данные — 70—75 тыс. человек); такая же численность указана в труде «50 лет Вооруженных Сил СССР», на который ссылается и Ю. И. Кораблев.

Численность военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны в пределах 70—75 тыс. человек, принятая авторами этой группы работ, представляется нам достаточно реальной. К сожалению, С. М. Кляцкин, впервые приведший в своей работе эти данные, не обосновал численность командного состава РККА в 217 тыс. человек, отсутствует такое обоснование и в указанных им ссылках на архив.

Что же касается работ, отнесенных нами к третьей группе{42}, то их данные (65—68 тыс. человек), как справедливо отметил С. А. Федюкин, не обоснованы ссылками на источники, а также не указан период, к которому относится эта цифра{43}.

Изложив существующие точки зрения по вопросу о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны и солидаризируясь с авторами, которые считают, что она была в пределах 70—75 тыс. человек, сделаем попытку предложить по этому вопросу свое обоснование.

В декабре 1920 г. была создана специальная комиссия под председательством заместителя председателя Реввоенсовета Республики Э. М. Склянского, в задачу которой «входило установление численности армии и выяснение потребности ее в рядовом и командном составе в связи с намечавшейся реорганизацией»{44}. Численность командного и административного состава Красной Армии на декабрь 1920 г., «по собранным комиссией данным, выразилась в 446 722 человека»; из них командного состава — 130 932 человека (в том числе 39 914 краскомов, окончивших ускоренные командные курсы){45}. К 1 января 1921 г. у 44% (57 610 человек) командного состава Красной Армии (бывших унтер-офицеров и солдат, а также краскомов) отсутствовала всякая предварительная военная подготовка{46}. В число 39 914 человек вошли командиры, окончившие высшие военные курсы (в 1919 г. – 638 человек, в 1920 г. – 1259){47}. Можно принять, что 50% из окончивших высшие курсы были бывшими офицерами: так из 111 командиров и комиссаров, прибывших в мае 1918 г. в Екатеринбург на ускоренный курс Военной академии Рабочей и Крестьянской Красной Армии, 89 человек (80%) были бывшими офицерами{48}. Таким образом, военные специалисты составляли от 130 914 человек примерно 56%, т. е. 73 311 человек, или округленно 75 тыс. бывших генералов и офицеров{49}.

Указанная численность военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны составляла до 30% от всего офи-[177]церского корпуса старой армии, численность которого на октябрь 1917 г. мы приняли в 250 тыс. человек. Офицеров старой армии, которые служили в белых и других армиях, мы приняли за 100 тыс. человек, что составляло в среднем до 40% офицерского корпуса старой армии. Что же касается остальных примерно 30% офицерского корпуса старой армии, то эта часть в период от слома старой армии до конца гражданской войны, избегая всеми легальными (в частности, состояние здоровья) и нелегальными способами службы как в Красной, так и в противостоявших ей армиях, «обратилась в первобытное состояние», т. е. перешла на гражданское положение и рассеялась по всей территории бывшей Российской империи, пропала без вести, дезертировала из Красной и белой армий, эмигрировала, погибла и т. д. Высказанные соображения являются сугубо ориентировочными. В белоэмигрантской литературе и работах зарубежных буржуазных авторов, насколько нам известно, нет сведений, основанных на документальных материалах, о численности военных специалистов в Красной Армии к концу гражданской войны, а опубликованные не выдерживают никакой критики. Так, например, бывший Генштаба полковник А. А. Зайцов считал, что если на 15 августа 1920 г. в Красной Армии было 48 409 военных специалистов, то, следовательно, на стороне Советской власти было всего 25% (если считать численность офицерского корпуса на 25 октября 1917 г. в 200 тыс. человек) или 20% (если ее считать равной 250 тыс. человек) бывших генералов и офицеров; остальные же 80% (или 75%) Зайцов зачислял в белую и другие враждебные Советской власти армии{50}, совершенно не считаясь с тем, что в среднем 30% русского офицерства вообще не служило ни в Красной, ни в белой армиях.

Приняв численность военных специалистов в конце гражданской войны в среднем в 75 тыс. человек, сделаем попытку разобраться в том, сколько среди них было генералов и штаб-офицеров (полковников и подполковников), тем более что в советской исторической литературе численность этой категории командного состава либо не приводится, либо указывается в пределах от 200 до 1 тыс. человек. Так, Л. М. Спирин пишет, что «весной 1919 года в Красной Армии насчитывалось немногим более 200 бывших генералов и около 400 бывших полковников и подполковников. Это означало, что Советской власти служили примерно одна пятая часть всего старого генералитета и одна пятнадцатая часть штаб-офицеров. В связи с этим следует отметить, Кто утверждение некоторых историков (Л. М. Спирин приводит фамилию С. А. Федюкина.— А. К.) о тысяче генералов, служивших в годы гражданской войны в Красной Армии, является ошибочным»{51}.

В советской исторической литературе еще нет работы, в которой были бы приведены точные сведения о численности генералом, полковников, подполковников и т. д. к октябрю 1917 г. В 1916 г. были изданы последние в русской армии «Список ге-[178]нералам по старшинству (исправлен по 10 июля)» и «Список полковникам по старшинству (исправлен по 1 августа)». Но за время до октября 1917 г. эти списки (особенно списки генералов после Февральской революции) претерпели значительные изменения. Поэтому для определения того, сколько же генералов, штаб-офицеров и т. д. было в русской армии к октябрю 1917 г., следовало бы, строго говоря, проследить от июля—августа 1916 г. по так называемым «высочайшим приказам» (до февраля 1917 г. включительно), а затем по приказам Временного правительства о чинах военных (до 24 октября 1917 г. включительно) службу каждого генерала, штаб-офицера и т. д. Но такая задача может быть решена только в специальном исследовании.

Поэтому в данной работе был принят следующий метод: составленная нами на протяжении многих лет картотека генералов и штаб-офицеров русской армии, а также корпуса офицеров Генерального штаба на октябрь 1917 г. была сверена (по послужным спискам фонда 409 в ЦГВИА, учетным карточкам в ЦГАСА ж материалам, хранящимся в указанных архивах) с указанными выше списками по старшинству генералам и полковникам, а также с «Общим списком офицерским чинам русской императорской армии (на 1 января 1910 г.)», так как все генералы и штаб-офицеры, как кадровые офицеры, числятся в этом списке. В результате были получены следующие данные: в Красной Армии во время гражданской войны служили 775 бывших генералов и 1726 штаб-офицеров (в том числе 980 полковников и 746 подполковников) . Поэтому данные о численности военных специалистов в Красной Армии, приведенные в указанной выше статье Л. М. Спирина (правда, по состоянию на весну 1919 г.),— «немногим более 200» бывших генералов и «около 400» штаб-офицеров — являются заниженными.

Выше отмечалось, что мы не располагаем точными данными о численности офицерского корпуса русской армии, и в частности численности генералов и штаб-офицеров, на октябрь 1917 г., не известна нам также численность этих категорий офицерского состава по боевым расписаниям и т. д. в белогвардейских и других враждебных Советской Республике армиях. Поэтому мы не считаем возможным делать выводы о том, какую часть составляли служившие в Красной Армии в период гражданской войны бывшие генералы и штаб-офицеры по отношению к их общей численности на октябрь 1917 г., а также по отношению к тем генералам и штаб-офицерам, которые служили в белогвардейских и других антисоветских армиях.

В третьем разделе данной главы будет сказано о военных специалистах, в том числе бывших генералах и штаб- и обер-офицерах, которые занимали командные и штабные должности от «завесы» до масштаба фронт — армия — дивизия; здесь же лишь перечислили наиболее известных военных специалистов в Красной Армии (кроме бывших офицеров Генштаба и офицеров пехоты, о чем см. далее). [179]

Кавалеристы: бывшие генералы: А. А. Абалешев, Н. Н. Багговут, Д. П. Багратион, В. А. Доне, С. В. Гладкий, Л. П. Киселев, Н. П. Серебренников, М. П. Транквилевский, В. А. Химец, А. А. Шмидт; бывшие полковники: А. А. Болотов, А. П. Васильев, Д. С. Голынский, А. А. Губин, Н. А. Киселев, П. В. Осипов, И. А. Полторацкий, В. М. Лермонтов, А. А. Роговский, Г. А. Розенберг, П. И. Руднев, М. Н. Слатин, А. С. Толстов, Ф. М. Франич, Д. И. Яковлев; бывшие подполковники: В. В. Зенин, А. В. Лопацинский, Н. И. Свидерский, В. В. Фомин, B. П. Шеин и др.

Строевые артиллеристы: бывшие генералы: М. В. Баранов, C. Т. Беляев, С. Н. Боярский, В. А. Ватаци, В. Н. Вахарловский, А. Г. Гантимуров, М. Ф. Зайковский, Р. Ф. Зейц, К. В. Ломиковский, Л. С. Лысенко, А. В. Никитин, Г. А. и Л. А. Позоевы, А. М. Сиверс, Е. К. Смысловский, В. П. Старов, К. И. Тихонравов, Н. М. Челюсткин, Ю. М. Шейдеман; бывшие полковники: С. В. Агокас, Н. И. Беттихер, А. Н. Вахарловский, Н. А. Владиславский, В. А. Гоерц, В. Д. Грендаль, В. М. Ионов, Н. Д. Исаков, П. П. Лаппо, М. А. Лисовский, В. А. Масловский, И. П. Михайловский, А. В. Рудольф, В. К. и М. К. Смысловские, Н. Г. Тельшевский, М. К. Тихонравов, Г. С. Трегубов, Б. Р. Тризна, Л. А. Чумаковский, П. А. Шлоссман, Н. А. Янович; бывшие подполковники: Е. В. и Н. В. Агокас, М. М. Барсуков, Л. И. Белорусский, И. А. Бржевский, Л. В. Внуков, Д. Д. Муев, В. К. Садлуцкий, А. Н. Саккилари, А. В. Тысский, А. И. Унгерман, М. Н. Флоренский и др.

Военные инженеры: бывшие генералы: В. П. Апышков, М. А. Богдановский, К. И. Величко, Н. Л. Кирпичев, В. А. Пыхачев, А. А. Саткевич, И. П. Ставицкий, С. А. Цабель, А. В. Шварц, А. П. Шошин, В. В. Яковлев; бывшие полковники: А. А. Брилевич, Н. П. Залесский, В. А. Защук, И. А. Леонтьев, Н. Н. Лукницкий, А. А. Милюков, Н. Н. Надеждинский, В. Ф. Найденов, А. П. Фирсов, Н. И. Флоринский; бывшие подполковники: Е. В. Александров, В. В. Аренбристр, Е. А. Бернарделли, Д. М. Карбышев (впоследствии генерал-лейтенант инженерных войск, Герой Советского Союза), Е. А. Лихонин, A. Ю. Мальчевский, Н. М. Слюсарев, В. В. Сташевский, С. А. Хмельков, Н. И. Унгерман и др.

⇐ Предыдущая 38 39 40 41 424344 45 46 47 Следующая ⇒