Некрасов Николай 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 5Следующая ⇒

Трудненек путь! Да вот-с каков:

Отправится пятьсот,

А до нерчинских рудников

И трети не дойдет!

Они как мухи мрут в пути,

Особенно зимой...

И вам, княгиня, так идти? ..

Вернитесь-ка домой!

Княгиня

О нет! я этого ждала...

Но вы, но вы... злодей!..

Неделя целая прошла...

Нет сердца у людей!

Зачем бы разом не сказать?..

Уж шла бы я давно...

Велите ж партию сбирать

Иду! мне все равно!..

- Нет! вы поедете!.. - вскричал

Нежданно старый генерал,

Закрыв рукой глаза.

Как я вас мучил... Боже мой!..

(Из-под руки на ус седой

Скатилася слеза).

Простите! да, я мучил вас,

Но мучился и сам,

Но строгий я имел приказ

Преграды ставить вам!

И разве их не ставил я?

Я делал всё, что мог,

Перед царем душа моя

Чиста, свидетель бог!

Острожным жестким сухарем

И жизнью взаперти,

Позором, ужасом, трудом

Этапного пути

Я вас старался напугать.

Не испугались вы!

И хоть бы мне не удержать

На плечах головы,

Я не могу, я не хочу

Тиранить больше вас...

Я вас в три дня туда домчу...

(Отворяя дверь, кричит.)

Эй! запрягать сейчас!..

Примечания: поэма написана в 1871 году. По месту копирования, со ссылкой на книгу, текст имеет следующие отличия:

1Вместо Поэма стоит Поэма в двух частях

2Строка приведена как Забытой богом стороны

3Строка приведена как К сенатской площади бегут

4Строка приведена как Стоял уж там Московский полк

КНЯГИНЯ М. Н. ВОЛКОНСКАЯ

Бабушкины записки

(1826 - 27 гг.)

ГЛАВА I

Проказники внуки! Сегодня они

С прогулки опять воротились:

- Нам, бабушка, скучно! В ненастные дни,

Когда мы в портретной садились

И ты начинала рассказывать нам,

Так весело было!.. Родная,

Еще что-нибудь расскажи!.. - По углам

Уселись. Но их прогнала я:

"Успеете слушать; рассказов моих

Достанет на целые томы,

Но вы еще глупы: узнаете их,

Как будете с жизнью знакомы!

Я всJ рассказала доступное вам

По вашим ребяческим летам:

Идите гулять по полям, по лугам!

Идите же... пользуйтесь летом!"

И вот, не желая остаться в долгу

У внуков, пишу я записки;

Для них я портреты людей берегу,

Которые были мне близки,

Я им завещаю альбом - и цветы

С могилы сестры - Муравьевой,

Коллекцию бабочек, флору Читы

И виды страны той суровой;

Я им завещаю железный браслет...

Пускай берегут его свято:

В подарок жене его выковал дед

Из собственной цепи когда-то...

__________________________

Родилась я, милые внуки мои,

Под Киевом, в тихой деревне;

Любимая дочь я была у семьи.

Наш род был богатый и древний,

Но пуще отец мой возвысил его:

Заманчивей славы героя

Дороже отчизны - не знал ничего

Боец, не любивший покоя.

Творя чудеса, девятнадцати лет

Он был полковым командиром,

Он мужеством добыл и лавры побед

И почести, чтимые миром.

ВоИнская слава его началась

Персидским и шведским походом,

Но память о нем нераздельно слилась

С великим двенадцатым годом:

Тут жизнь его долгим сраженьем была.

Походы мы с ним разделяли

И в месяц иной не запомним числа,

Когда б за него не дрожали.

"Защитник Смоленска" всегда впереди

Опасного дела являлся...

Под Лейпцигом раненный, с пулей в груди,

Он вновь через сутки сражался,

Так летопись жизни его говорит: (1)

В ряду полководцев России,

Покуда отечество наше стоит,

Он памятен будет! Витии

Отца моего осыпали хвалой,

Бессмертным его называя;

Жуковский почтил его громкой строфой,

Российских вождей прославляя:

Под ДАшковой личного мужества жар

И жертву отца-патриота

Поэт воспевает (2). Воинственный дар

Являя в сраженьях без счета,

Не силой одною врагов побеждал

Ваш прадед в борьбе исполинской:

0 нем говорили, что он сочетал

С отвагою гений воинский.

Войной озабочен, в семействе своем

Отец ни во что не мешался,

Но крут был порою; почти божеством

Он матери нашей казался,

И сам он глубоко привязан был к ней.

Отца мы любили - в герое.

Окончив походы, в усадьбе своей

Он медленно гас на покое.

Мы жили в большом подгородном дому.

Детей поручив англичанке,

Старик отдыха (3). Я училась всему,

Что нужно богатой дворянке.

А после уроков бежала я в сад

И пела весь день беззаботно,

Мой голос был очень хорош, говорят,

Отец его слушал охотно;

Записки свои приводил он к концу,

Читал он газеты, журналы,

Пиры задавал; наезжали к отцу

Седые, как он, генералы,

И шли бесконечные споры тогда;

Меж тем молодежь танцевала.

Сказать ли вам правду? была я всегда

В то время царицею бала:

Очей моих томных огонь голубой,

И черная с синим отливом

Большая коса, и румянец густой

На личике смуглом, красивом,

И рост мой высокий, и гибкий мой стан,

И гордая поступь - пленяли

Тогдашних красавцев: гусаров, улан,

Что близко с полками стояли.

Но слушала я неохотно их лесть...

Отец за меня постарался:

- Не время ли замуж? Жених уже есть,

Он славно под Лейпцигом дрался,

Его полюбил государь, наш отец,

И дал ему чин генерала.

Постарше тебя... а собой молодец,

Волконский! Его ты видала

На царском смотру... и у нас он бывал,

По парку с тобой всё шатался!

-Да, помню! Высокий такой генерал...

"Он самый!" - Старик засмеялся...

-Отец! он так мало со мной говорил!-

Заметила я, покраснела...

- Ты будешь с ним счастлива! - круто решил

Старик, - возражать я не смела...

Прошло две недели - и я под венцом

С Сергеем Волконским стояла,

Не много я знала его женихом,

Не много и мужем узнала,

Так мало мы жили под кровлей одной,

Так редко друг друга видали!

По дальним селеньям, на зимний постой,

Бригаду его разбросали,

Ее объезжал беспрестанно Сергей.

А я между тем расхворалась;

В Одессе потом, по совету врачей,

Я целое лето купалась;

Зимой он приехал за мною туда,

С неделю я с ним отдохнула

При главной квартире... и снова беда!

Однажды я крепко уснула,

Вдруг слышу я голос Сергея (в ночи,

Почти на рассвете то было):

"Вставай! поскорее найди мне ключи!

Камин затопи!" Я вскочила...

Взглянула: встревожен и бледен он был.

Камин затопила я живо.

Из ящиков муж мой бумаги сносил

К камину - и жег торопливо.

Иные прочитывал бегло, спеша,

Иные бросал, не читая.

И я помогала Сергею, дрожа

И глубже в огонь их толкая...

Потом он сказал: "Мы поедем сейчас",

Волос моих нежно касаясь.

Всё скоро уложено было у нас,

И утром, ни с кем не прощаясь,

Мы тронулись в путь. Мы скакали три дня,

Сергей был угрюм, торопился,

Довез до отцовской усадьбы меня

И тотчас со мною простился.

ГЛАВА II

"Уехал!.. Что значила бледность его

И всё, что в ту ночь совершилось?

Зачем не сказал он жене ничего?

Недоброе что-то случилось!"

Я долго не знала покоя и сна,

Сомнения душу терзали:

"Уехал, уехал! опять я одна!.."

Родные меня утешали,

Отец торопливость его объяснял

Каким-нибудь делом случайным:

- Куда-нибудь сам император послал

Его с поручением тайным,

Не плачь! Ты походы делила со мной,

Превратности жизни военной

Ты знаешь; он скоро вернется домой!

Под сердцем залог драгоценный

Ты носишь: теперь ты беречься должна!

Всё кончится ладно, родная;

Жена муженька проводила одна,

А встретит, ребенка качая!..

Увы! предсказанье его не сбылось!

Увидеться с бедной женою

И с первенцем-сыном отцу довелось

Не здесь - не под кровлей родною!

Как дорого стоил мне первенец мой!

Два месяца я прохворала.

Измучена телом, убита душой,

Я первую няню узнала.

Спросила о муже. - Еще не бывал!

"Писал ли?" - И писем нет даже.

"А где мой отец?" - В Петербург ускакал.

"А брат мой?" - Уехал туда же.

"Мой муж не приехал, нет даже письма,

И брат и отец ускакали,

Сказала я матушке. - Еду сама!

Довольно, довольно мы ждали!"

И как ни старалась упрашивать дочь

Старушка, я твердо решилась;

Припомнила я ту последнюю ночь

И всё, что тогда совершилось,

И ясно сознала, что с мужем моим

Недоброе что-то творится...

Стояла весна, по разливам речным

Пришлось черепахой тащиться.

Доехала я чуть живая опять.

"Где муж мой?" - отца я спросила.

- В Молдавию муж твой ушел воевать.

"Не пишет он?.." Глянул уныло

И вышел отец... Недоволен был брат,

Прислуга молчала, вздыхая.

Заметила я, что со мною хитрят,

Заботливо что-то скрывая;

Ссылаясь на то, что мне нужен покой,

Ко мне никого не пускали,

Меня окружили какой-то стеной,

Мне даже газет не давали!

Я вспомнила: много у мужа родных,

Пишу - отвечать умоляю.

Проходят недели, - ни слова от них!

Я плачу, я силы теряю...

Нет чувства мучительней тайной грозы.

Я клятвой отца уверяла,

Что я не пролью ни единой слезы,

И он и кругом всё молчало!

Любя, меня мучил мой бедный отец;

Жалея, удваивал горе...

Узнала, узнала я всё наконец!..

Прочла я в самом приговоре,

Что был заговорщиком бедный Сергей:

Стояли они настороже,

Готовя войска к низверженью властей.

В вину ему ставилось тоже,

Что он... Закружилась моя голова...

Я верить глазам не хотела...

"Ужели?.." - в уме не вязались слова:

Сергей - и бесчестное дело!

Я помню, сто раз я прочла приговор,

Вникая в слова роковые:

К отцу побежала, - с отцом разговор

Меня успокоил, родные!

С души словно камень тяжелый упал.

В одном я Сергея винила:

Зачем он жене ничего не сказал?

Подумав, и то я простила:

"Как мог он болтать? Я была молода,

Когда ж он со мной расставался,

Я сына под сердцем носила тогда:

За мать и дитя он боялся!

Так думала я. - Пусть беда велика,

Не все потеряла я в мире.

Сибирь так ужасна, Сибирь далека,

Но люди живут и в Сибири!.."

Всю ночь я горела, мечтая о том,

Как буду лелеять Сергея.

Под утро глубоким, крепительным сном

Уснула - и встала бодрее.

Поправилось скоро здоровье мое,

Приятельниц я повидала,

Нашла я сестру - расспросила ее

И горького много узнала!

Несчастные люди!.. "Всё время Сергей

(Сказала сестра) содержался

В тюрьме; не видал ни родных, ни друзей...

Вчера только с ним повидался

Отец. Повидаться с ним можешь и ты:

Когда приговор прочитали,

Одели их в рубище, сняли кресты,

Но право свиданья им дали!.."

Подробностей ряд пропустила я тут...

Оставив следы роковые,

Доныне о мщенье они вопиют...

Не знайте их лучше, родные.

Я в крепость поехала к мужу с сестрой.

Пришли мы сперва к "генералу",

Потом нас привел генерал пожилой

В обширную мрачную залу.

"Дождитесь, княгиня! мы будем сейчас!"

Раскланявшись вежливо с нами,

Он вышел. С дверей не спускала я глаз.

Минуты казались часами.

Шаги постепенно смолкали вдали,

За ними я мыслью летела.

Мне чудилось: связку ключей принесли,

И ржавая дверь заскрипела.

В угрюмой каморке с железным окном

Измученный узник томился.

"Жена к вам приехала!.." Бледный лицом,

Он весь задрожал, оживился:

"Жена!.." Коридором он быстро бежал,

Довериться слуху не смея...

"Вот он!" - громогласно сказал генерал.

И я увидала Сергея...

Недаром над ним пронеслася гроза:

Морщины на лбу появились,

Лицо было мертвенно-бледно, глаза

Не так уже ярко светились,

Но больше в них было, чем в прежние дни,

Той тихой, знакомой печали;

С минуту пытливо смотрели они

И радостью вдруг заблистали,

Казалось, он в душу мою заглянул...

Я горько, припав к его груди,

Рыдала... Он обнял меня и шепнул:

- Здесь есть посторонние люди.

Потом он сказал, что полезно ему

Узнать добродетель смиренья,

Что, впрочем, легко переносит тюрьму,

И несколько слов ободренья

Прибавил... По комнате важно шагал

Свидетель: нам было неловко...

Сергей на одежду свою показал:

- Поздравь меня, Маша, с обновкой,

И тихо прибавил: - Пойми и прости,

Глаза засверкали слезою,

Но тут соглядатай успел подойти,

Он низко поник головою.

Я громко сказала: "Да, я не ждала

Найти тебя в этой одежде".

И тихо шепнула: "Я все поняла.

Люблю тебя больше, чем прежде..."

- Что делать? И в каторге буду я жить

(Покуда мне жить не наскучит).

-Ты жив, ты здоров, так о чем же тужить?

(Ведь каторга нас не разлучит?)

- Так вот ты какая! - Сергей говорил,

Лицо его весело было...

Он вынул платок, на окно положил,

И рядом я свой положила,

Потом, расставаясь, Сергеев платок

Взяла я - мой мужу остался...

Нам после годичной разлуки часок

Свиданья короток казался,

Но что ж было делать! Наш срок миновал

Пришлось бы другим дожидаться...

В карету меня подсадил генерал,

Счастливо желал оставаться...

Великую радость нашла я в платке:

Целуя его, увидала

Я несколько слов на одном уголке;

Вот что я, дрожа, прочитала:

"Мой друг, ты свободна. Пойми - не пеняй!

Душевно я бодр и - желаю

Жену мою видеть такой же. Прощай!

Малютке поклон посылаю..."

Была в Петербурге большая родня

У мужа; всё знать - да какая!

Я ездила к ним, волновалась три дня,

Сергея спасти умоляя.

Отец говорил: "Что ты мучишься, дочь?

Я всё испытал - бесполезно!"

И правда: они уж пытались помочь,

Моля императора слезно,

Но просьбы до сердца его не дошли...

Я с мужем еще повидалась,

И время приспело: его увезли!..

Как только одна я осталась,

Я тотчас послышала в сердце моем,

Что надо и мне торопиться,

Мне душен казался родительский дом,

И стала я к мужу проситься.

Теперь расскажу вам подробно, друзья,

Мою роковую победу.

Вся дружно и грозно восстала семья,

Когда я сказала: "Я еду!"

Не знаю, как мне удалось устоять,

Чего натерпелась я... Боже!..

Была из-под Киева вызвана мать,

И братья приехали тоже:

Отец "образумить" меня приказал.

Они убеждали, просили,

Но волю мою сам господь подкреплял,

Их речи ее не сломили!

А много и горько поплакать пришлось...

Когда собрались мы к обеду,

Отец мимоходом мне бросил вопрос:

- На что ты решилась? - "Я еду!"

Отец промолчал... промолчала семья...

Я вечером горько всплакнула,

Качая ребенка, задумалась я...

Вдруг входит отец, - я вздрогнула...

Ждала я грозы, но, печален и тих,

Сказал он сердечно и кротко:

- За что обижаешь ты кровных родных?

Что будет с несчастным сироткой?

Что будет с тобою, голубка моя?

Там нужно не женскую силу!

Напрасна великая жертва твоя,

Найдешь ты там только могилу!

И ждал он ответа и взгляд мой ловил,

Лаская меня и целуя...

- Я сам виноват! Я тебя погубил!

Воскликнул он вдруг, негодуя.

Где был мой рассудок? Где были глаза!

Уж знала вся армия наша...

И рвал он седые свои волоса:

- Прости! не казни меня, Маша!

Останься!.. - И снова молил горячо...

Бог знает, как я устояла!

Припав головою к нему на плечо,

"Поеду!" - я тихо сказала...

- Посмотрим!.. - И вдруг распрямился старик,

Глаза его гневом сверкали:

- Одно повторяет твой глупый язык:

,,Поеду!" Сказать не пора ли,

Куда и зачем" Ты подумай сперва!

Не знаешь сама, что болтаешь!

Умеет ли думать твоя голова?

Врагами ты, что ли, считаешь

И мать, и отца? Или глупы они...

Что споришь ты с ними, как с ровней?

Поглубже ты в сердце свое загляни,

Вперед посмотри хладнокровней,

Подумай!.. Я завтра увижусь с тобой...

Ушел он, грозящий и гневный,

А я, чуть жива, пред иконой святой

Упала - в истоме душевной...

ГЛАВА III

- Подумай!.. - Я целую ночь не спала,

Молилась и плакала много.

Я божию матерь на помощь звала,

Совета просила у бога,

Я думать училась: отец приказал

Подумать... нелегкое дело!

Давно ли он думал за нас - и решал,

И жизнь наша мирно летела?

Училась я много; на трех языках

Читала. Заметна была я

В парадных гостиных, на светских балах,

Искусно танцуя, играя;

Могла говорить я почти обо всем,

Я музыку знала, я пела,

Я даже отлично скакала верхом,

Но думать совсем не умела.

Я только в последний, двадцатый мой год

Узнала, что жизнь не игрушка.

Да в детстве, бывало, сердечко вздрогнет,

Как грянет нечаянно пушка.

Жилось хорошо и привольно; отец

Со мной не говаривал строго;

Осьмнадцати лет я пошла под венец

И тоже не думала много...

В последнее время моя голова

Работала сильно, пылала;

Меня неизвестность томила сперва.

Когда же беду я узнала,

Бессменно стоял предо мною Сергей,

Тюрьмою измученный, бледный,

И много неведомых прежде страстей

Посеял в душе моей бедной.

Я всё испытала, а больше всего

Жестокое чувство бессилья.

Я небо и сильных людей за него

Молила - напрасны усилья!

И гнев мою душу больную палил,

И я волновалась нестройно,

Рвалась, проклинала... но не было сил,

Ни времени думать спокойно.

Теперь непременно я думать должна

Отцу моему так угодно.

Пусть воля моя неизменно одна,

Пусть всякая дума бесплодна,

Я честно исполнить отцовский приказ

Решилась, мои дорогие.

Старик говорил: - Ты подумай о нас,

Мы люди тебе не чужие:

И мать, и отца, и дитя, наконец,

Ты всех безрассудно бросаешь,

За что же? - "Я долг исполняю, отец!"

- За что ты себя обрекаешь

На муку? - "Не буду я мучиться там!

Здесь ждет меня страшная мука.

Да, если останусь, послушная вам,

Меня истерзает разлука.

Не зная покоя ни ночью, ни днем,

Рыдая над бедным сироткой,

Все буду я думать о муже моем

Да слышать упрек его кроткий.

Куда ни пойду я - на лицах людей

Я свой приговор прочитаю:

В их шепоте - повесть измены моей,

В улыбке укор угадаю:

Что место мое не на пышном балу,

А в дальней пустыне угрюмой,

Где узник усталый в тюремном углу

Терзается лютою думой,

Один... без опоры... Скорее к нему!

Там только вздохну я свободно.

Делила с ним радость, делить и тюрьму

Должна я... Так небу угодно!..

Простите, родные! Мне сердце давно

Мое подсказало решенье.

И верю я твердо: от бога оно!

А в вас говорит - сожаленье.

Да, ежели выбор решить я должна

Меж мужем и сыном - не боле,

Иду я туда, где я больше нужна,

Иду я к тому, кто в неволе!

Я сына оставлю в семействе родном,

Он скоро меня позабудет.

Пусть дедушка будет малютке отцом,

Сестра ему матерью будет.

Он так еще мал! А когда подрастет

И страшную тайну узнает,

Я верю: он матери чувство поймет

И в сердце ее оправдает!

Но если останусь я с ним... и потом

Он тайну узнает и спросит:

,,Зачем не пошла ты за бедным отцом"..

И слово укора мне бросит?

О, лучше в могилу мне заживо лечь,

Чем мужа лишить утешенья

И в будущем сына презренье навлечь...

Нет, нет! не хочу я презренья!..

А может случиться - подумать боюсь!

Я первого мужа забуду,

Условиям новой семьи подчинюсь

И сыну не матерью буду,

А мачехой лютой?.. Горю со стыда...

Прости меня, бедный изгнанник!

Тебя позабыть! Никогда! никогда!

Ты сердца единый избранник...

Отец! ты не знаешь, как дорог он мне!

Его ты не знаешь! Сначала,

В блестящем наряде, на гордом коне,

Его пред полком я видала;

О подвигах жизни его боевой

Рассказы товарищей боя

Я слушала жадно - и всею душой

Я в нем полюбила героя...

Позднее я в нем полюбила отца

Малютки, рожденного мною.

Разлука тянулась меж тем без конца.

Он твердо стоял под грозою...

Вы знаете, где мы увиделись вновь

Судьба свою волю творила!

Последнюю, лучшую сердца любовь

В тюрьме я ему подарила!

Напрасно чернила его клевета,

Он был безупречней, чем прежде,

И я полюбила его, как Христа...

В своей арестантской одежде

Теперь он бессменно стоит предо мной,

Величием кротким сияя.

Терновый венец над его головой,

Во взоре - любовь неземная...

Отец мой! должна я увидеть его...

Умру я, тоскуя по муже...

Ты, долгу служа, не щадил ничего,

И нас научил ты тому же...

Герой, выводивший своих сыновей

Туда, где смертельней сраженье,

Не верю, чтоб дочери бедной своей Ты сам не одобрил решенье!?

Вот что я продумала в долгую ночь,

И так я с отцом говорила...

Он тихо сказал: - Сумасшедшая дочь!

И вышел; молчали уныло

И братья и мать... Я ушла наконец...

Тяжелые дни потянулись:

Как туча ходил недовольный отец,

Другие домашние дулись.

Никто не хотел ни советом помочь,

Ни делом; но я не дремала,

Опять провела я бессонную ночь,

Письмо к государю писала

(В то время молва начала разглашать,

Что будто вернуть Трубецкую

С дороги велел государь. Испытать

Боялась я участь такую,

Но слух был неверен). Письмо отвезла

Сестра моя, Катя Орлова.

Сам царь отвечал мне... Спасибо, нашла

В ответе я доброе слово!

Он был элегантен и мил (Николай

Писал по-французски.) Сначала

Сказал государь, как ужасен тот край,

Куда я поехать желала,

Как грубы там люди, как жизнь тяжела,

Как возраст мой хрупок и нежен;

Потом намекнул (я не вдруг поняла)

На то, что возврат безнадежен;

А дальше - изволил хвалою почтить

Решимость мою, сожалея,

Что, долгу покорный, не мог пощадить

Преступного мужа... Не смея

Противиться чувствам высоким таким,

Давал он свое позволенье;

Но лучше желал бы, чтоб с сыном моим

Осталась я дома...

Волненье

Меня охватило. "Я еду!" Давно

Так радостно сердце не билось...

"Я еду! я еду! Теперь решено!.."

Я плакала, жарко молилась...

В три дня я в далекий мой путь собралась,

Все ценное я заложила,

Надежною шубой, бельем запаслась,

Простую кибитку купила.

Родные смотрели на сборы мои,

Загадочно как-то вздыхая;

Отъезду не верил никто из семьи...

Последнюю ночь провела я

С ребенком. Нагнувшись над сыном моим,

Улыбку малютки родного

Запомнить старалась; играла я с ним

Печатью письма рокового.

Играла и думала: "Бедный мой сын!

Не знаешь ты, чем ты играешь!

Здесь участь твоя: ты проснешься один,

Несчастный! Ты мать потеряешь!"

И в горе, упав на ручонки его

Лицом, я шептала, рыдая:

"Прости, что тебя для отца твоего,

Мой бедный, покинуть должна я..."

А он улыбался; не думал он спать,

Любуясь красивым пакетом;

Большая и красная эта печать

Его забавляла...

С рассветом

Спокойно и крепко заснуло дитя,

И щечки его заалели.

С любимого личика глаз не сводя,

Молясь у его колыбели,

Я встретила утро...

Я вмиг собралась.

Сестру заклинала я снова

Быть матерью сыну... Сестра поклялась...

Кибитка была уж готова.

Сурово молчали родные мои,

Прощание было немое.

Я думала: "Я умерла для семьи,

Всё милое, всё дорогое

Теряю... нет счета печальных потерь!.."

Мать как-то спокойно сидела,

Казалось, не веря еще и теперь,

Чтоб дочка уехать посмела,

И каждый с вопросом смотрел на отца.

Сидел он поодаль понуро,

Не молвил словечка, не поднял лица,

Оно было бледно и хмуро.

Последние вещи в кибитку снесли,

Я плакала, бодрость теряя,

Минуты мучительно медленно шли...

Сестру наконец обняла я

И мать обняла. "Ну, господь вас храни!"

Сказала я, братьев цалуя.

Отцу подражая, молчали они...

Старик поднялся, негодуя,

По сжатым губам, по морщинам чела

Ходили зловещие тени...

Я молча ему образок подала

И стала пред ним на колени:

"Я еду! хоть слово, хоть слово, отец!

Прости свою дочь, ради бога!.."

Старик на меня поглядел наконец

Задумчиво, пристально, строго

И, руки с угрозой подняв надо мной,

Чуть слышно сказал (я дрожала):

- Смотри! через год возвращайся домой,

Не то - прокляну!..

Я упала...

ГЛАВА IV

"Довольно, довольно объятий и слез!"

Я села - и тройка помчалась.

"Прощайте, родные!" В декабрьский мороз

Я с домом отцовским рассталась,

И мчалась без отдыху с лишком три дня;

Меня быстрота увлекала,

Она была лучшим врачом для меня...

Я скоро в Москву прискакала,

К сестре Зинаиде (4). Мила и умна

Была молодая княгиня.

Как музыку знала! Как пела она!

Искусство ей было святыня.

Она нам оставила книгу новелл (5)

Исполненных грации нежной,

Поэт Веневитинов стансы ей пел,

Влюбленный в нее безнадежно;

В Италии год Зинаида жила

И к нам - по сказанью поэта -

"Цвет южного неба в очах принесла" (6).

Царица московского света,

Она не чуждалась артистов, - житье

Им было у Зины в гостиной;

Они уважали, любили ее

И Северной звали Коринной...

Поплакали мы. По душе ей была

Решимость моя роковая:

"Крепись, моя бедная! будь весела!

Ты мрачная стала такая.

Чем мне эти темные тучи прогнать?

Как мы распростимся с тобою?

А вот что! ложись ты до вечера спать,

А вечером пир я устрою.

Не бойся! все будет во вкусе твоем,

Друзья у меня не повесы,

Любимые песни твои мы споем,

Сыграем любимые пьесы..."

И вечером весть, что приехала я,

В Москве уже многие знали.

В то время несчастные наши мужья

Вниманье Москвы занимали:

Едва огласилось решенье суда,

⇐ Предыдущая 123 4 5 Следующая ⇒