от всего сердца 9 страница

Амон-Pa было очень трудно снова расставаться с любимым учителем.

— До свидания, Андрей! — сказал он с грустью, и в его глазах мелькнула непрошеная слеза.

— Да хранит вас Бог! — ответил Андрей.

И Амон-Pa, ни разу не оглянувшись назад, зашагал впереди своих друзей, или, как сказал Андрей, учеников. Уже далеко позади остался его учитель, который долго-долго следил за идущими, и когда они скрылись, вернулся к своему Учителю.

Глава 21

Ребята шли молча.

Каждый из них был погружен в свои мысли, и каждый старался разобраться в самом себе.

"Почему Иисус сказал своим ученикам — "Если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное"? — размышляла Саломея. — Как дети ведут себя? Они играют, шалят, дерутся и дуются. Может быть, Иисус говорил своим ученикам так: "Тоже играйте, шалите, деритесь и дуйтесь друг на друга, иначе не пустят вас в Царство Небесное"? Ой, какая я глупая! Как можно давать взрослым такие наставления? Взрослые так не могут, они уже не умеют шалить и играть. Драться-то они умеют, но не так, как дерутся дети. "Если не будете как дети… " — это что-то совсем другое. "Не обратитесь как дети… " Здесь какая-то тайна!"

Мысли Саломеи перенеслись и на другие высказывания Иисуса: "Он еще сказал: "Кто примет одно такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает". Получается так: если кто примет меня во имя Иисуса, тот примет самого Иисуса. Значит, я тоже как Иисус Христос?" — Саломея удивилась своему выводу. "Нет, — подумала она, — что-то здесь не так. Надо спросить у Амон-Pa, он поможет мне разобраться в этом".

Но самой большой загадкой для девочки было совсем другое, а именно: "Ангелы их небесные всегда видят лик Отца Моего Небесного". "Что могут означать эти слова? — размышляла девочка. — Если я правильно понимаю, то у меня есть свой Ангел на небесах, и он видит Отца нашего Небесного. А почему я не вижу своего Ангела или Отца Небесного? Кто есть Отец Небесный? Бог? — Саломея никак не находила ответов на свои же вопросы. — Амон-Pa, наверное, знает все, надо у него спросить". С этими мыслями Соломея шла рядом с Амон-Pa, но она не спешила задавать вопросы, так как видела, что он тоже был погружен в свои думы.

Илья был поражен всем тем, свидетелем чего он сегодня стал. Он почти не понял, о чем говорил Мессия, но сердце подсказывало, что он соприкоснулся с высокими знаниями. И мальчик шагал так, как будто уже нес на своих плечах ношу Иисуса Христа, но что это была за ноша, он не понимал, так как сейчас она была совсем не тяжелая. "Что значит — "бери ношу Мою"? Так сказал мне Иисус. Возьму ношу Его, но я же еще должен знать, что это за ноша, где она, куда я ее должен донести?.. Ноша Иисуса Христа… Может быть, ноша эта есть мысли Его, то, чему Он учил народ? Трудно мне понять все это. Надо попросить Амон-Pa помочь мне разобраться… Он мой учитель, стало быть, он знает все". Так думал Илья, идя за учителем. Все свои вопросы он отложил на потом.

Иорам шел наполненный верой и надеждой. Иисус сказал ему: "Будь добрым целителем душ и сердец людей". Иорам верно будет следовать этому завету. Он наизусть выучит все книги, которые Андрей оставил Амон-Pa, выучит трактаты и записи Андрея, ведь в них очень много знаний о целебных травах и способах лечения любых болезней. Иорам будет лечить всех, кто только будет нуждаться в его помощи: и злых, и добрых. Ибо так сказал Иисус: "Любите врагов ваших… Благословляйте ненавидящих вас". Еще Он сказал: "Молитесь за обижающих вас и гонящих вас". Что это может означать? Иорам отчасти постиг суть таинства Царства Небесного: добро, которое ты посеешь в жизни на земле, достанется душе твоей там, в Царстве Небесном. Но он не понял, что имел в виду Иисус, когда сказал ему, что прощены грехи его отцу. "Что значит прощение грехов? — думал Иорам. — Чтобы очистилась душа отца? Очистилась так же, как очистился сегодня прокаженный? Тогда каким же человеком может стать мой отец?" Иорам никак не мог разобраться в этом, ему трудно было даже представить себе, каким может стать человек, который всю жизнь творил зло, и которому разом прощены все грехи. "Повидай его и порадуйся", — сказал еще Иисус. "Надо поговорить с Амон-Pa, он посоветует, как мне быть", — подумал мальчик, но не нарушил покой Амон-Ра.

Амон-Pa шел впереди своих друзей-учеников. Его ноги сами находили дорогу, он же полностью был погружен в мысли. Мальчик вновь и вновь вспоминал увиденное, услышанное и пережитое им за этот день во всех мелочах. Каждую "мелочь" он осмысливал как отдельное явление. Амон-Pa вспоминал прекрасные руки Иисуса и ту удивительную силу, которую влил Он в его душу и сердце через эти руки, когда наложил их ему на голову. В сознании Амон-Pa поселился необычный свет, то есть, какое-то понимание, догадка, интуиция: все сразу стало ясно, были разрешены все проблемы, пришли ответы на мучительные вопросы. Без труда постиг он всю тайну камня-письма. И вот несет он его теперь в мешочке на шее, и даже доставать не нужно, чтобы прочитать! Каждая линия, каждый знак, вся суть их навеки запечатлелись в сердце Амон-Pa! Камень-письмо заговорил и сказал ему все, что мог сказать. А сколько он мучился, чтобы прочесть это послание Вечности! Теперь же Ра знает, что это за путь, который короткий и бесконечный, тернистый и восходящий. Он пощупал и погладил камень. "Люблю Тебя, Владыка, пославший мне этот камень. Пусть будет мой путь коротким и тернистым, я принимаю его".

Так шагал впереди своих учеников маленький пастух Христа и думал о том, как он будет вести тех, кто пойдет за ним вслед. Ночную тишину нарушали только шаги четырех маленьких путников. Полная луна освещала дорогу сзади, и потому перед каждым из них двигалась его собственная тень. Вдруг издалека до них донесся топот копыт. Саломея вздрогнула и прильнула к Амон-Ра.

— Что мы будем делать, если это разбойники? — с тревогой спросила она его.

— Не бойся, — успокоил ее Амон-Ра, — никогда ничего не бойся!

Скоро при ярком свете луны они увидели целый отряд спешащих куда-то всадников. Они быстро приближались к детям. Мчавшийся впереди, наверное, командир, поднял руку, и отряд остановился. Всадники были вооружены мечами и копьями.

— Эй, вы! Откуда вы идете в этот поздний час и куда направляетесь? — угрожающе прокричал ребятам возглавлявший отряд всадник.

— Мы были у Горы Оливковых Деревьев и теперь возвращаемся в Город, — спокойно ответил Амон-Ра.

Что вам там было нужно? — сердито спросил командир.

— Мы хотели послушать Иисуса Христа.

— Ну и что, послушали? — теперь уже насмешливо спросил всадник.

— Нет, к сожалению, — невозмутимо ответил ему Амон-Ра, — туда Он не пришел.

— Как это не пришел? — удивился командир. — Сказали, что Он вместе с учениками ушел в Галилею.

— Что ты несешь?! — не поверил командир. — Разве Иисус не находится сейчас у Горы Оливковых Деревьев? Разве там не собралось огромное количество людей?

— Да, народу там собралось очень много, — Амон-Pa говорил спокойно и убедительно, — всю ночь и весь день мы с нетерпением ждали прихода Иисуса Христа и Его учеников, однако от них пришел посланник и сообщил, что Иисус не придет в Иудею.

— А почему не придет, он сказал? — было видно, что командир был очень озадачен тем, что говорил мальчик. Он даже спрыгнул с коня, близко подошел к Амон-Pa и заглянул в глаза.

— Ты говоришь правду? — строго спросил он.

— Так сказал посланник: кто хочет послушать проповедь Иисуса Христа или хочет исцелиться, тот пусть идет в Галилею. Там Его можно будет увидеть или у горы Табора, или у Генисаретского моря.

Еще раз спрашиваю тебя, мальчик, — с угрозой произнес командир, — вам сказали, почему не придет Иисус?

— Ну я же вам об этом и хочу сказать! Я в толпе слышал, как люди говорили, что царь Иудеи хочет схватить Его и казнить. Люди сообщили об этом Иисусу, и Он пошел обратно. Теперь Он собирается пойти в Бестсаид через Генисаретское море, чтобы скрыться от царя, — спокойно, даже как-то равнодушно ответил Амон-Ра.

— Ты мне говоришь правду?

— Ну, конечно, я говорю вам чистую правду! — с обидой в голосе проговорил мальчик. Тогда командир обратился к друзьям Амон-Ра:

— Ваш товарищ говорит мне правду? Вы подтверждаете его слова?

Однако ни один из друзей Амон-Pa не понял ни того, о чем спрашивал их этот вооруженный человек на каком-то странном и непонятном им языке, ни того, почему он так сердится. И поэтому ребята молчали и с недоумением слушали разговор Амон-Pa и всадника. А всадник, оттого, что не получает от них ответа, разозлился еще пуще и пригрозил им плеткой.

— Я спрашиваю у вас, были ли вы тоже у Горы Оливковых Деревьев? Приходил туда Мессия или нет? — и он зарычал так страшно, что дети поняли, в какой опасности они находятся.

— Почему вы не отвечаете? — спросил Амон-Ра своих друзей.

— Но мы же не поняли ни одного слова! О чем он спрашивает? На каком языке он говорит? — ответ Иорама был общим.

— Как это, на каком? Разве вы не слышите, на обычном языке!

— Нет, — сказал Иорам, — ты с ним говоришь на каком-то другом языке, мы не знаем этот язык!

Командир с нетерпением ждал ответа, а эти перешептывания детей на незнакомом языке буквально вывели его из себя.

— О чем вы там болтаете? — закричал он и ударил Амон-Pa по спине хлыстом.

Саломея вскрикнула и прикрыла Амон-Pa. Илья и Иорам тоже приготовились защищать своего учителя, но спокойствие Амон-Pa остановило их. Амон-Ра и сам не мог разобраться, что же происходило: он говорил то, что подсказывало ему сердце, а язык сам произносил слова. Вот и сейчас его язык произнес:

— Господин, мои товарищи не могут ответить вам, ибо они не знают вашего языка!

— А ты откуда знаешь итальянский? — заинтересовался командир, и голос его прозвучал чуть-чуть помягче.

— В течение целого года я жил в Италии, оттуда и помню.

— Так ты говоришь, что Иисус не приходил к Горе Оливковых Деревьев?

— Да, господин.

— А что делает там народ? Разве только вы возвращаетесь домой?

— Нет, почему? Большая часть народа сразу пошла в Галилею, им очень хотелось увидеть Иисуса Христа. Среди них было много больных и калек, и они надеялись, что Иисус исцелит их.

— А остальные?

— Остальные разойдутся рано утром. Идти ночью они побоялись.

— А почему же тогда ушли вы? Не страшно идти ночью? — допытывался командир.

— Мы тоже боялись, господин. Но у нашего товарища, — Амон-Pa указал на Иорама, — отец лежит при смерти. Он не мог оставаться там, а мы не хотели бросать его одного. Командир задумался. Потом обернулся к своим подчиненным:

— Вы слышали, что говорит этот мальчик? Как нам быть?

Один из всадников сказал, что верить этому сопляку не стоит, и лучше ехать к Горе Оливковых Деревьев и самим во всем убедиться. Остальные же, почувствовав намерение командира, посоветовали вернуться обратно и не терять времени зря.

— Этот мальчик, ясное дело, не врет, — смело сказал кто-то, — зачем нам тратить время. Давайте вернемся и доложим все начальнику, пусть он и решает, как быть!

Многие поддержали эту мысль. Командир, немного подумав, согласился.

— А что будем делать с детьми? — спросил он своих спутников. — Оставим их или возьмем с собой?

— Как же мы их возьмем? Да и зачем? Они нам будут только обузой в пути. И свободных коней у нас для них нет, а подсаживать к себе мы не хотим! — зароптали солдаты.

Командир остался доволен таким оборотом событий, ведь при возникновении какого-либо недоразумения он мог все свалить на своих советчиков.

— Узнаем, кто эти дети, и если они врут нам, то куда им от нас спрятаться! Все равно найдем! — добавил кто-то.

— Ну-ка, скажи, как тебя и твоих товарищей зовут, и где вы живете? — приказал командир, обращаясь к Амон-Ра.

— Мы живем в Городе, — ответил Амон-Ра, — а это мои друзья: Иорам, Саломея и Илья.

— Ты забыл о себе!!

— Меня зовут Амон-Pa, я сын рыбака Амона. Мой отец утонул в море во время бури.

Этот факт очень заинтересовал всадников. Трое легионеров спрыгнули с коней и подошли к ребятам. Они очень внимательно стали разглядывать освещенные луной лица детей.

— Ты же знаешь арамейский язык! — зарычал командир, глядя на одного из приблизившихся к ребятам легионеров.

— Точно, — с усмешкой ответил тот.

— Ах, ты, безмозглый! — проревел опять командир. — Видишь же, что только один из них говорит на итальянском! Скорей допроси других на их родном языке, тогда мы поймем, правду тот говорит или нет!

Легионер раскрыл рот, будто хотел что-то сказать, но неожиданно для всех испустил какие-то странные звуки.

Что такое, — удивился командир, — разве так говорят по-арамейски? Спроси их, безмозглый, где сейчас находится их Христос!

Легионер опять открыл рот и что-то беспомощно и непонятно пролепетал.

— Да что с тобой наконец? — разозлился командир. Легионер зарыдал.

— Посмотрите, что это с ним происходит.

Четыре легионера по очереди заглянули в рот испуганно рыдавшему солдату, и так как из-за темноты ничего там не увидели, один из них сунул ему в рот пальцы.

— Ого! — поразился тот. — Да он проглотил язык! У него во рту нет языка!

— Что ты мелешь? — недоверчиво закричал на него командир.

Он подумал, что его подчиненные разыгрывают его, и готов был наброситься на любого из них:

— Что ты несешь? Ведь он только что говорил!

— Да, говорил! Но теперь уже никогда не сможет говорить! Он язык свой проглотил…

Тогда командир решил проверить все сам.

— Открой рот! — закричал он ревущему солдату.

Тот испустил жалобный стон и широко разинул рот. Командир, чтобы было лучше видеть, повернул несчастного лицом к лунному свету и заглянул ему в рот: там было пусто.

Взбешенный всей этой нелепой историей, командир приказал самому сильному легионеру:

— Дай-ка ему хорошенько в челюсть, чтобы у него выскочил язык!

Тот охотно выполнил приказ и ударил бедного, ничего не понимающего и дрожащего от страха солдата в подбородок с такой силой, что тот мгновенно распластался на земле. Другой тут же сел на него, сунул ему пальцы в рот и обшарил там все уголки в поисках языка. Пришедший же в себя легионер, проглотивший свой язык, яростно вцепился зубами в руку того, кто на нем сидел. Раздался душераздирающий крик:

— Помогите, этот осел цапнул меня за палец!

Тут началась настоящая свалка. Кто-то ударил "осла" по голове. Двое легионеров, соскочив с взбудораженных лошадей, набросились на своего товарища, снова "оседлали" его и с трудом заставили разинуть рот. Кто-то в этой толкучке страшно кричал и ругался; а кто-то, прижимая к себе окровавленную руку, заливался от боли и обиды горячими слезами.

За этими событиями могли бы последовать еще несколько бед, но вовремя опомнившийся командир приказал своим солдатам седлать лошадей и пускаться в обратный путь. Легионеры с трудом втащили на лошадь и того, кто неожиданно, но так своевременно проглотил свой язык, и того, кто был искалечен. Оба они рыдали, но каждый по-своему, и потому ночную тишину нарушали несозвучные ей голоса. Иорам хотел было помочь пострадавшим, но какая-то непонятная сила помешала ему это сделать.

Пока был слышен топот коней, дети молча стояли на месте и смотрели вслед удалявшимся всадникам. Как только все затихло и уже ничто не нарушало тишину, все разом заговорили:

— Амон-Pa, кто это был и что они хотели? — с нетерпением спросила Саломея.

— На каком языке ты говорил с ними? Ты знаешь другие языки?! — волновался озадаченный произошедшим Иорам.

— Куда они направлялись и почему вернулись обратно? — удивлялся Илья.

Амон-Ра и сам не мог в полной мере понять то, что же с ними произошло. Конечно, он догадался, что вооруженные люди были римскими легионерами, и что они с недобрым намерением спешили к Горе Оливковых Деревьев. С удивлением для себя мальчик узнал, что, как сказал командир легионеров, он говорил с ними на итальянском языке, хотя кроме родного — арамейского, других языков Амон-Ра не знал. И еще он полностью осознал то, что обманул легионеров и повернул их отряд обратно, а значит, защитил и Иисуса Христа с Его учениками, и народ, который собрался у Горы Оливковых Деревьев. Амон-Ра осознал все это, но никак не мог объяснить, как же все это могло произойти.

Он сказал своим спутникам, куда и с какой целью направлялись римские легионеры, но не смог объяснить им, откуда "влетел" ему в голову итальянский язык, и какая сила заставляла его понимать и говорить на этом чужом языке, да притом так, что речь командира легионеров он воспринимал как арамейскую, и отвечал ему, как он полагал, на арамейском языке. Но, как оказалось, он говорил на итальянском! Сердце Амон-Ра напомнило мальчику, что сказал Иисус Христос: "Тебе дано знать тайну Царства Божия", но смысл этих слов он еще не успел разгадать.

Немного успокоившись, они продолжили свой путь.

Детей очень развеселил разговор Амон-Pa с легионерами и то, как они плетутся обратно, поверив словам Ра. Ребята весело смеялись и над тем, как проглотил легионер свой язык именно тогда, когда собирался допрашивать их, и над тем, как он тяпнул за палец своего товарища. В общем, событий, которые развеселили их, было много, и друзья не могли нахохотаться. "Так им и надо было!" — смеялась Саломея и радостно прыгала вокруг мальчиков. Они представляли себе, что может произойти с командиром, когда тот узнает, что маленький мальчик преднамеренно ввел его и весь отряд, с помощью которого он собирался арестовать Иисуса Христа, в заблуждение и отправил обратно ни с чем! Смеялась Саломея, смеялись Иорам, Илья и Амон-Ра, и их веселье наполняло собой пространство, как заполняет его весной птичье пение, и этим ускоряло приближение утренней зари. Илья и Саломея восхищались сообразительностью Амон-Pa, его знанием итальянского языка, и хотя Амон-Pa убеждал их, что это вовсе не его заслуга, они не могли этого понять и поверить в это.

А для Ильи Амон-Ра стал загадкой. Ведь казалось, что он давно знал его, дружил с ним, но однако Илья и представить себе не мог, что Амон-Pa так прекрасно владел чтением и разбирался в науках, да еще был наделен даром ясновидения. Илья проникся огромным уважением к Амон-Pa, и чувство старого друга сменилось в нем чувством послушного ученика. Он не мог больше сдерживать в себе свое устремление и обратился к нему:

— Амон-Pa, Андрей нам сказал: "Пусть Амон-Ра будет вашим учителем". Я хочу быть твоим учеником! Когда ты начнешь учить меня чтению и наукам?

— Да-да, я тоже хочу быть твоей ученицей! — не сказала, а пропела своим чудесным голоском Саломея. — Когда мы начнем?

"Андрей не любил откладывать дела на потом", — подумал Амон-Pa, сошел с дороги и сел на камень под деревом. Саломея и Илья даже не догадались, почему так неожиданно остановился Амон-Ра.

— Тебе плохо? — спросила Саломея с тревогой.

— Садитесь, — сказал им Амон-Ра, — встанем на путь чтения и наук. А этот путь, — он указал рукой на дорогу, по которой они шли, — мы продолжим потом.

Саломея сразу устроилась у ног маленького учителя, мальчики тоже поспешно сели перед ним.

— Начнем с того, что взглянем на небо. Что вы видите?

Ученики подняли головы и, устремив взгляды на звездное небо, проговорили:

— Звезды, луну!.. — ответил один.

— А когда наступит день, то мы увидим и солнце, — добавил другой.

— Потом солнце сменит ночь днем, — добавила девочка.

— А сколько на небе звезд? — спросил Амон-Ра учеников.

— Много! Очень много! Неисчислимое количество! — ответили ученики.

— Внимательно посмотрите, как расположены звезды. Почему они не двигаются?

Но ученики, как ни старались, не нашли ответа на этот вопрос.

— Может, они прикреплены к небу, — робко предположила Саломея после долгих раздумий.

Амон-Pa молчал, давая ученикам время, чтобы они вдоволь налюбовались прекрасным бархатным небом, завораживающим любое воображение.

— Как интересно, оказывается, смотреть на небо! — произнесла задумчиво Саломея. — А что происходит на звездах?

Илья тоже был зачарован небом, он как будто впервые взглянул на звезды и увидел их красоту. Иорам тоже с любопытством слушал урок Амон-Pa, хотя он давно уже освоил эту ступень.

— Все, что над нами, это одна большая книга, которую мы должны научиться читать, и тогда узнаем о многих тайнах. Книга эта называется Вселенная.

— Вселенная… — повторила Саломея.

— А теперь оглянитесь вокруг. Что вы видите? — спросил Амон-Ра учеников.

— Деревья… Горы…

— Камни… Цветы… Траву…

— Долину…

— Могли бы увидеть еще озера, моря, реки, но мы вдали от них…

— Можно было бы увидеть птичек и животных, но пока ночь…

— Как называется большой дом людей? Саломея и Илья не смогли ответить.

— Земля, — сказал Иорам.

— Да-да, земля, — повторила Саломея.

А Илья все слова повторял про себя в сердце.

— Все, что происходит на земле, все, что живет и растет на ней, все, что нас окружает, и чем мы живем, есть вторая большая книга, она дочь первой. Мы должны научиться читать и эту книгу, которая тоже откроет нам тайны. Называется эта книга — Природа.

— Вселенная и звезды, Природа и земля… — подытожила свои мысли Саломея.

— А теперь закройте глаза и загляните внутрь себя, загляните в свое сердце. Что там хранится, что там происходит?

Спустя некоторое время Саломея прошептала:

— Что происходит в моем сердце? В моем уме?.. Мысли в голове… в сердце — радость… Люблю маму и Амон-Pa, это у меня в сердце…

— Я чувствую совесть свою в сердце, — скромно произнес Илья.

— У меня еще есть желания в сердце, — добавила Саломея.

— В голове много разных мыслей, а заботы и переживания в сердце, — сказал Иорам.

— Я часто вижу сны… Они же в уме возникают? — опять добавила Саломея.

— Часто мечтаю… Когда сам с собой размышляю, как будто с кем-то разговариваю… — сказал Илья.

Амон-Pa терпеливо дал ученикам возможность удивиться своему внутреннему миру, а потом пояснил:

— То, что внутри вас происходит — в сердце и уме вашем, составляет самую важную книгу. В ней записана наука всех наук. Если мы научимся читать эту книгу, тогда еще глубже постигнем тайны Вселенной и тайны Природы. Называется эта книга — Душа.

— Вселенная, Природа, Душа… Вселенная, Душа, Природа… Душа, Вселенная, Природа… Три главные книги! — повторяла про себя Саломея.

Так начал Амон-Pa свой первый урок со своими учениками.

Это был урок под деревом, при свете луны, и было уже далеко за полночь…

Глава 22

Проснувшись рано утром, жена с удивлением обнаружила, что муж стоит на ногах, тихонько напевает песню и наряжается, надевая выходную одежду. Ее поразило то, что он явно был в хорошем настроении.

— Что видят мои глаза? — с недоумением прошептала она. — Господи, дай мне знать, что с ним происходит!

Четыре дня тому назад крепкие молодые парни схватили его, озверевшего, и что было мочи бросили спиной на огромный камень. У него сломался позвоночник и переломились ребра. Его притащили домой в невменяемом состоянии. Жена сразу позвала знахарку; та его осмотрела и прямо объявила: "Твой муж никогда больше ходить не сможет!" А позавчера у него начались какие-то странные видения. Кто, говорит, мне спину натирает, ты или Иорам. Ему мерещилось, что Иорам где-то рядом, что он видит его. В общем, бредил от боли. А потом сказал еще, что через три дня встанет.

Жена опять побежала к знахарке и рассказала обо всем. "Что мне делать, — спрашивала она ее, — может быть, это предсмертный бред?" А знахарка чуть было не свела с ума и без того не на шутку встревоженную женщину. "Твой муж, — сказала она, — ходить никогда не будет, но к тому же он, видимо, сошел с ума". И с сочувствием добавила, что к этому надо привыкать.

И что же сегодня она видит?

Во-первых, муж напевает песню, то есть, он в хорошем настроении. За все то долгое время, как она рядом с ним, она ни разу не слышала, чтобы муж пел. Да какая там песня? Он засыпал в плохом настроении и вставал тоже в плохом. Весь день проводил в сквернословии, всегда с кем-то ссорился, кого-то ругал. Набрасывался на жену, гонялся с палкой за сыном. Никогда ему никто и ничто не нравилось, ненавидел всех — и соседей, и родных. Муж ее был злопамятным и злым человеком. Таким знали его во всем Городе.

А теперь он наряжается, улыбается. Неужели это первые последствия его помешательства?

Кроме того, жена не могла понять, как он встал на ноги. Ведь всю жизнь он должен был быть прикован к постели, как сказала знахарка, но вот он быстро и красиво наряжается, да еще напевает песню, как здоровый двадцатилетний мужчина. Куда это он собрался таким ранним утром, и зачем достал он давнишнее свадебное одеяние? Не сбывается ли его пророчество, что он встанет через три дня? Сегодня и есть тот самый третий день.

— Боже милостивый! Что это с ним происходит?! — прошептала ошеломленная женщина.

Не прошло и минуты, как к одному удивлению прибавилось другое. "Наверное, я сплю!" — подумала она и ущипнула себя в щеку. Потом еще раз ущипнула, ибо муж, увидев, что жена проснулась, второй раз сказал ей ласково и с любовью:

— Анна, милая, хорошая моя, доброе утро! Прости, что разбудил тебя!

Он сказал — "Анна"?!

Он обратился к ней по имени?!

Да еще ласково?! Пожелал доброе утро?!!

Жена давно уже забыла, что у нее есть имя. Муж всегда звал ее только или "жена", или "женщина". Чужие же люди звали ее только "женщиной". Это был первый случай, когда муж обратился к ней по имени.

— Муж, ты в своем уме?! — с тревогой спросила она. Хотя на щеке она еще чувствовала боль, тем не менее не могла избавиться от мысли, что все это сон. Подобно ему, она тоже не звала его по имени, а только — "муж".

Муж вежливо поправил ее:

— Анна, моя хорошая, ты же знаешь мое имя?

— Знаю, ну и что? — грубо ответила жена.

С первого же дня их свадьбы ни один из них не произносил ласковое слово. "Чтоб гром разразил тебя… Чтоб в гробу я тебя видела… Чтоб ты сдох" и тому подобные выражения были обычными в каждодневной речи жены. Ну и муж, разумеется, не оставался в долгу, обзывая ее и ругая последними словами. И вдруг все становится вверх ногами. Как такое может выдержать сердце?

— Зови меня по имени! — попросил муж спокойно и ласково.

— Чтоб в гробу я тебя… — собралась она свести с ним по-старому счеты.

Но муж не дал ей договорить, одним юношеским прыжком оказался перед ней, поднял на руки и прижал к сердцу.

— Анна, я начинаю новую жизнь, ты понимаешь? — шепнул он на ухо жене. — Забудь, каким я был… Я уже не тот. Умерло во мне все то, из-за чего в гробу ты хотела бы меня видеть… — Муж расцеловал ее в щеки, которые она только что щипала, и приласкал.

— Муж, отпусти меня! — разозлилась она.

— Анна, сказал же я тебе, зови меня моим настоящим именем, ибо я становлюсь настоящим человеком, ты понимаешь, че-ло-ве-ком. Или ты уже совсем забыла мое имя? Я возвращаю тебе твое красивое имя, ты — Анна, моя любимая и верная жена! Верни мне мое имя! — умоляюще произнес муж.

— Иаков, отпусти меня! — смягчилась Анна, вспомнив имя мужа.

— Вот так, моя любимая, был я Иаков и возвращаюсь к Иакову… А теперь надень, пожалуйста, свое единственное нарядное платье, в котором видел я тебя в день свадьбы!

— Иаков, у тебя не болит спина? — осторожно спросила Анна.

— Спина… позвоночник… Анна, разве время говорить о позвоночнике! — воскликнул с каким-то необычным вдохновением Иаков. — Я видел сон, настоящий сон, Анна. Он был таким же настоящим, как видел я Иорама три дня тому назад. Он, да-да, Он натирал мне спину, исцелял меня и говорил, что через три дня я встану… И вот я исцелился, Анна, я встал…

— Муж, отпусти, — закапризничала Анна.

— Говорю же я тебе, Иаков я, а не "муж"… А теперь поверь тому, что я тебе скажу: как только взойдет солнце, в наш дом вернется Иорам. Во сне явился мне один Светлый Человек, Он спустился с Неба, встал передо мною и сказал: "Прощены тебе грехи твои. Выпрямись и ступай по праведному пути". Так сказал Он мне. Вот видишь, Анна, я выпрямился, исцелился, не буду я калекой, выпрямится и моя душа. Сегодня я рождаюсь вновь, и зови меня Иаковом!..

Иаков покружился вместе с Анной, поцеловал ее и нежно уложил на тахту.

Анна никак не могла взять себя в руки. Она захотела сказать Иакову что-нибудь хорошее и ласковое, захотела ответить на его ласку, но так и не смогла перебороть себя. Да она и не знала, как нужно говорить мужу добрые, ласковые слова.

— Опять спрашиваю, ты в своем уме? — произнесла она обычным раздраженным голосом.

— Анна, неужели ты не понимаешь, о чем я тебе толкую! Бог явился мне во сне. Я, говорит, Иисус Христос. Прощены, говорит, тебе грехи твои и ходи впредь по пути добра и любви. Бог так мне сказал! До сих пор я и вправду был не в своем уме, но теперь я возвращаюсь к самому себе. Поверь мне, Анна! Чудо свершается перед тобой!

В маленькой комнате, освещенной тусклым светом одной свечи, действительно происходило чудо: Иаков бросился на колени перед Анной и зарыдал:

⇐ Предыдущая 5 6 7 8 91011 12 13 14 Следующая ⇒