Книга шестая Самая долгая ночь 2 страница

Елена упала на колени на каменном полу, словно тяжесть слов призрака сломала ее.

– Елена! – крикнул он, но она осталась глуха к нему. Он протянул к ней руку, но она была где-то слишком далеко.

«Что же ведьма сказала ей?»

Пока они разговаривали, он видел, как их губы шевелятся, но ни он, ни другие не слышали ни слова. Какая-то магия приглушала их речь.

Затем тишина была нарушена. Ведьма говорила с Еленой, но теперь все могли слышать их.

– То, что я сказала тебе, ты должна сохранить в своем сердце. Никто из присутствующих здесь не слышал наши слова.

Елена подняла на нее глаза – ее лицо было маской страха.

– Как я могу молчать об этом?

Сизакофа опустилась на колени и протянула руку, чтобы вытереть слезы Елены, выступившие на глазах.

– Потому что ты должна. Ты знаешь это сердцем. Ты можешь ослабить их решимость, когда им больше всего нужно быть сильными. Это послание – лишь для тебя. Это то, с чем ты должна встретиться.

– Но как я?.. – Елена оглянулась на остальных. Ее взгляд остановился на Эрриле. – Как?.. – прошептала она, роняя слезы.

Ведьма проследила за взглядом Елены. И Эррил обнаружил, что смотрит в ее темные, лишенные возраста глаза. Они, казалось, спрашивали у него что-то – но что?

Пока он пытался понять, Сизакофа заговорила с Еленой:

– Я не знаю ответы на все вопросы мира. Лишь то, что грядет.

Елена закрыла лицо руками, плача. Сизакофа продолжила смотреть на Эррила, безмолвно требуя от него чего-то.

Эррил, пойманный в каменную ловушку и измученный, сделал единственное, что мог.

– Елена, – позвал он тихо.

На этот раз она услышала его и опустила руки.

– Я люблю тебя, – сказал он, встретив ее взгляд. – Какое бы горе тебе ни пришлось нести в своем сердце, я всегда буду рядом с тобой.

– Эррил, – всхлипнула она так, словно у нее было разбито сердце. – Ты не знаешь…

– Я знаю, – прервал он ее. – Я люблю тебя… и остальное не имеет значения.

– Но…

– Я люблю тебя, и ты любишь меня. Разве это не так?

Она кивнула, рыдая. Эррилу никогда не хотелось обнять ее больше, чем сейчас. Но он не мог. Он мог лишь произнести эти слова, утешить ее теплом своего сердца.

– Я всегда буду любить тебя, – сказал он. – Связанный своим словом, я твой вассал. Связанный эльфийской кровью, я твой муж. Но на самом деле меня связывает с тобой мое сердце и моя душа. Ты моя жизнь, и ничто не изменит этого. Ни сейчас, ни когда-либо.

Елена сделала глубокий вдох, дрожа.

– Эррил… – в ее голосе по-прежнему звучала боль, но в нем не было уже смертельного отчаяния.

Ведьма поднялась:

– Мой долг выполнен. Я должна освободиться.

Глаза Елены расширились.

– Как?

Сизакофа указала на меч, лежащий на полу.

– Тень Осоки… Клинок, созданный пронзать магию, крушить сильнейшие чары. Ты должна взять его и разрушить мою связь с сердцем мира.

Елена смотрела на меч так, словно это была ядовитая змея.

– Сделай это, и получишь последний дар.

Елена вопросительно взглянула на ведьму, но не получила ответа. Ведьма просто указала ей на меч.

Елена подобрала меч и опустила к своим ногам. Она подошла к Сизакофе со спины, там, где поток серебряных нитей уходил к сердцу мира. И подняла меч.

Эррил услышал шепот ведьмы:

– Наконец-то… – пробормотала она, прикрывая глаза.

Елена опустила меч. Когда он разрезал путаницу серебристых прядей, яркий свет вспыхнул в пещере, на мгновение ослепив всех.

Затем мир вернулся.

Елена стояла в нескольких шагах в стороне, все еще держа меч обеими руками. Ведьма исчезла. Врата позади Елены оставались открыты. Призрачный Камень продолжал сиять в сердце мира, но теперь он отступал, уменьшаясь в размерах, пока не скрылся в темном колодце. Вскоре на этом месте был лишь обычный гранит.

Толчук закричал.

Только после этого Эррил понял, что арка из камня сердца исчезла! Призрачные Врата полностью исчезли!

Елена смотрела на пустую стену, измученная.

– Как и Корень Духа в Западных Пределах, – пробормотала она. – Земля бережет силы. Только тень ведьмы удерживала Врата открытыми. Сизакофа ушла, и вот Земля готовит себя к последней битве.

– Но Врата, – проговорил Толчук. – Это сердце наших кланов.

– Нет, – ответила Елена. – Пока жива Земля, у твоих кланов есть сердце. Оно – для всех земель, для всех народов. Никто может заявить, что оно – только его собственность.

Она повернулась. Ее глаза остановились на Эрриле, и она недоуменно нахмурилась.

Он не мог понять выражения ее лица, пока Мерик не тронул его за плечо.

– Я думаю, ты можешь подняться на ноги, – сказал эльфийский принц.

Эррил оглянулся. Груда камней исчезла. Он пошевелил ногами, проверяя их. Не было ни боли, ни сломанных костей. Даже одежда была не порвана. Он посмотрел на других. Никто не был ранен.

– Наши раны исцелились! – сказал он, потрясенный.

– Последний дар, – проговорила Елена с явным облегчением. Она подошла и, бросив меч, прижалась к нему:

– Эррил!

Он обнял ее:

– Тише.

Она вздрагивала в его объятиях.

– Я люблю тебя, – прошептал он, но часть его молилась, чтобы этого было достаточно. Внутри него рос страх.

«Что же ведьма сказала ей?»

Глава 21

Касса Дар вытянулась на кровати в комнате в самой высокой башне замка Дракк. Ее глаза смотрели на балочные перекрытия потолка, но видели то, что было далеко от болот ее дома.

Она летела над поросшим лесом нагорьем, глядя глазами своего болотного ребенка. Связь была слабой: ведь расстояние было огромно, а ее силы уменьшились вместе с потоками стихийной энергии. Только сила яда в крылатой девочке поддерживала связь. Детеныш королевской гадюки, притаившийся в сердце ее магического создания из мха и травы, сохранял силу и был полон яда.

И все же трудно было преодолеть такое расстояние. Это забирало все ее силы. Дети в замке приносили ей блюда сушеных фруктов и вареной рыбы, но она едва могла взять в рот кусочек. Она лежала на кровати, слишком истощенная, чтобы покинуть комнату.

Но она знала, как важна ее миссия.

Сразу после полудня она поднялась в воздух вместе с шестью разведчиками силура. Изменяющие форму были выбраны разведать дорогу, по которой их войска двинутся на следующий день. Согласно плану, они должны были выйти после восхода солнца и достичь плато ниже Клыка к наступлению ночи. Оттуда они направятся к Зимнему Эйри и достигнут его к следующему рассвету.

Для этого их армиям было необходимо двигаться быстро. Путь должен быть ясен, а цель – еще яснее. Они должны будут пасть с вершин на врага, подобно потоку растаявшего снега.

Но где же враг? С чем они столкнутся?

Узнать это и было ее миссией.

За полмира от своего замка Касса Дар летела над кронами деревьев. Солнце близилось к закату. Она поймала теплый восходящий поток, по дуге поднимаясь выше. Она почти достигла цели и не могла позволить себе быть замеченной.

Мир внизу был морем зелени. Горные леса тянулись до горизонта на севере и на юге, украшая пики Зубов. Но на востоке эту красоту омрачали огромные пространства запустения – словно зеленое море омывало бесплодный унылый остров.

Над зеленым лесом к небу поднимались столбы дыма, отмечая руины деревень и ферм. Касса Дар совсем недавно пролетела над таким местом: жилище, несколько дней назад разрушенное до основания. Угли все еще продолжали тлеть под пеленой дыма, освещая жуткие останки дома. Все живое было зверски убито, и то, что осталось от тел, валялось повсюду. С воздуха Касса заметила корову, бесформенной грудой лежащую в луже крови; животное было разорвано пополам, и внутренности вывалились наружу. Восемь голов было надето на колы, возвышавшиеся над руинами, – женщины и дети, вся семья, даже их собака.

С тех пор Касса Дар избегала подобных мест, сосредоточившись на темном лесу впереди. Но вот снова дым поднимается высоко в воздух над островом смерти в зеленом море. Это не был обычный тлеющий костер; что бы ни вызвало этот дым, оно должно гореть яростно и сильно. Она должна узнать, что лежит впереди.

Набрав нужную высоту, Касса Дар полетела к черной отметине в летнем небе. С земли она должна была казаться не более чем пятнышком, которое невозможно заметить. Часть ее отказывалась подлетать ближе, но она продолжала лететь вперед, сохраняя высоту, направляясь по дуге к острову мертвых деревьев.

Когда она оказалась в половине лиги от цели, ей открылась широкая долина, раскинувшаяся между верхними плато и нижними предгорьями. Судя по ровным рядам деревьев впереди, это был огромный фруктовый сад, поделенный между семейными фермами или принадлежащий небольшому городу.

– Милосердная Мать… – прошептала Касса Дар в своей комнате. Хотя она никогда не видела это место, но узнала долину. Елена описала ее в деталях, начиная с маленькой мельницы у ручья и заканчивая широким прудом на окраине города. Это был родной город девочки, Винтерфелл.

Касса задержалась на краю долины.

Как и жилища, над которыми она пролетала прежде, город был сожжен дотла. Кирпичные здания были опалены. Некоторые стены продолжали стоять; другие обрушились. Касса Дар направилась к столбу темного дыма, поднимавшемуся над северным концом долины.

Фруктовый сад внизу выглядел не лучше города. Все деревья лишились не только листьев, но даже ветвей. Все, что осталось, – мертвые стволы, голые и ободранные: долина, поросшая кольями, ждущими тела, которые будут на них нанизаны. Это было зрелище, лишавшее присутствия духа; Касса Дар могла лишь гадать, что испытает Елена. Это же был ее дом.

– Бедное дитя…

Она отвела взгляд от разорения внизу и посмотрела на столб дыма на севере долины, над местом под названием Зимний Эйри. Разрушение в долине распространялось вверх в том направлении – тропа печали и боли.

Она не решилась подобраться слишком близко. Хотя городок и сады выглядели пустыми и лишенными жизни, те, кто зажег этот огонь, должны остерегаться чужих глаз. Однако ее послали на поиски последних Врат Плотины. Пока есть хоть что-то подозрительное, она не может вернуться с одними лишь дурным предчувствиями. Ей нужно доказательство, чтобы направить армии к цели.

Столб дыма впереди увеличивался, заполняя мир своей чернотой. На всем пути Касса чувствовала, что нагорье пропахло золой и дымом, но здесь ветер пах отвратительно, воняя горелой плотью, паленой кровью и чем-то извращенным, неестественным.

Когда Касса Дар поднялась выше, она увидела источник дыма. В земле зияла огромная круглая дыра в две лиги диаметром. Насколько хватало глаз, чудовищная дыра спускалась гигантскими ступенями, огромные ярусы уходили под землю один за другим.

С какой бы целью ни была вырыта эта яма, работа шла полным ходом. Из дыма неожиданно показались костры, высоко взметнувшиеся в небо. Эхо взрывов, приглушенное и казавшееся невообразимо далеким, доносилось от столба дыма.

«Как же глубока эта дыра?»

Касса Дар облетела эту жутковатую котловину по краю. Внешние кольца дыры были так же пустынны, как и долина с садами, но ветер доносил крики, завывания и звон стали. Она чувствовала чье-то присутствие глубоко внизу: клубы дыма и темные фигуры, которые неуклюже двигались сквозь завесу дыма, освещенные пламенем костров.

Дыра явно не была пустой.

Касса Дар напоследок осмелилась подобраться немного ближе. Она должна доложить о том, что увидела здесь, и предоставить решать военному совету.

Когда она приблизилась, пытаясь отыскать сердце дымящейся ямы, она почувствовала чье-то присутствие. Вздымаясь к небу, столб дыма обрел форму: он раскрыл черные крылья, и из тьмы вытянулась вперед шея. Пылающие глаза раскрылись над сотканным из дыма клювом. Существо искало ее с мрачной злобой.

Касса Дар знала, что лучше выждать. Она улетела прочь, чувствуя, что если ее заметят, то для нее это будет конец. Она вернулась в пустынную долину с садами и опустилась вниз, к голым стволам, взмахами крыльев замедляя движение.

Стволы деревьев мелькали вокруг.

Она повернула направо и налево, затем спустилась к ручью. Она летела прямо над грязной водой, так, чтобы берега укрывали ее от дымного существа. В любой момент она ждала, что черные когти монстра схватят ее. Даже будучи на расстоянии в тысячи лиг от зла, она знала, что не может считать себя в безопасности. Если ее поймают, и ребенок, и его создатель будут уничтожены.

Движимая страхом и направляемая врожденным искусством своего создания, она летела вниз по ручью, двигаясь со всей возможной скоростью и молитвой на губах.

Затем ручей влился в мельничный пруд, и берега раздвинулись. Оказавшись как на ладони, Касса Дар поднялась чуть выше и оглянулась. Она удивилась, увидев, как далеко она улетела. Дымная фигура казалась лишь грязным пятном на горизонте.

Глядя на нее с расстояния, она увидела, что распростертые черные крылья вновь втянулись в облако. Клюв растворился в дыме. Последним, что исчезло, были полные ярости глаза. Они искали ее еще мгновение, затем растаяли.

Касса Дар вздохнула с облегчением. Она едва не пробудила зверя в сердце чудовищной черной дыры!

Радуясь, что ей удалось избежать его внимания, она заставила болотное дитя покинуть долину и лететь прочь. Солнце уже скрывалось за горами на западе. Она последовала за ним, готовая вернуться к своим друзьям и Джастону.

Касса Дар еще раз оглянулась. Черное пятно вырисовывалось на фоне темнеющего неба. Она нашла то, что искала. Не было сомнений, что за чудовище поднялось из дыма: черные крылья, острый клюв, свирепые глаза. Это была тень Виверны, последних Врат Плотины. Можно было с уверенностью сказать, что она находится в центре дыры.

С тяжелым сердцем Касса Дар летела над запустением. Через два дня она вернется – она и все остальные.

У них нет выбора.

Дрожь страха прошла через болотного ребенка, и далеко в башне своего замка Касса Дар вознесла тихую молитву:

– Небесная Мать, будь милосердна ко всем нам.

* * *

– Ты принял решение, мальчик?

Опираясь на посох, Джоах, нахмурившись, смотрел на Грешюма. Он сжимал свои затянутые в кожаные перчатки пальцы, подавляя желание стереть ударом это довольное выражение с лица темного мага. У Грешюма были знания, которые ему нужны.

Темный маг сидел на куче заплесневелой соломы в своей темнице – в маленькой пещере в конце заканчивающегося тупиком коридора, отходящего от основной пещеры огров. Его руки были связаны за спиной, и ноги тоже были связаны. Двое стражей, огров, вооруженных дубинами, охраняли единственный выход.

– Солнце только что село, – настаивал Грешюм. – Каково твое решение?

Джоах ссутулился, его старые колени болели. Он стоял только благодаря поддержке своего каменного посоха.

– Давай проясним ситуацию: если я освобождаю тебя, ты учишь меня тому, как вдыхать истинную жизнь в мои создания и возвращаешь мне зимы моей молодости, которые ты у меня украл.

– Половину зим. Половину, – поправил Грешюм. – Таковы были условия.

– И как только ты освобождаешься, ты уходишь отсюда.

– Ты думаешь, я хочу остаться? И снова быть пойманным?

Джоах сузил глаза. Мог ли он верить темному магу? Конечно, нет, но он не мог упустить этот шанс. Весь долгий день он смотрел на изваянную из сна розу, вдыхал аромат ее лепестков, касался зеленых листьев. На закате он посадил цветок на лугу возле пещер, где была свежая плодородная земля, подходящая корням растения. Он охранял цветок, пока солнце не скрылось за горизонтом. Роза в самом деле жила. Ради такой магии он мог рискнуть всем.

Пока он стоял, сгорбившись, он представил девушку с глазами цвета сумерек и кожей горячей, как пески пустыни. Он бы рискнул чем угодно, чтобы коснуться ее снова, увидеть ее улыбку в лунном свете.

Глаза Грешюма блестели в отсветах факелов. Едва заметная улыбка появилась на его губах, но в ней был и привкус печали.

Джоах понизил голос:

– Для начала расскажи мне, как ты вдохнул жизнь в цветок без всякой магии. Сделай это, и я перережу твои путы.

– А после этого?

– Я проведу тебя мимо стражи. Как только мы окажемся снаружи, ты вернешь мне мои годы, затем уйдешь из этих гор.

Грешюм кивнул:

– Мне понадобится лошадь.

Джоах задумался на мгновение, потом кивнул:

– Согласен.

Грешюм опустился на колени:

– Тогда начнем наш последний танец. Чтобы понять, что я сделал с розой, ты для начала должен понять жизненную силу, поток энергии, который отделяет живое от мертвого.

Темный маг посмотрел на Джоаха:

– Жизненная сила – это та же энергия, только она уникальна благодаря особенностям индивидуальной души. Душа насыщает эту энергию, делает ее особенной. Ваяет ее, если тебе угодно, делая чем-то уникальным.

– Какое это имеет отношение к розе?

– Я доберусь и до этого, мой мальчик. Хоть у тебя и лицо старика, терпение у тебя – как у нахального юнца.

– Продолжай, – попросил Джоах, раздраженный тем, что темный маг его ласково пожурил.

Грешюм вздохнул:

– Как ты знаешь, я похитил значительную часть твоей жизненной силы. Это состарило тебя, а меня сделало моложе.

Гнев охватил Джоаха, но он прикусил язык, продолжая слушать мага.

– Я отсек часть твоей жизненной силы, и это было непросто сделать… потому что жизненная сила, принадлежащая конкретной душе, остается неизменной. С этим ничего не поделаешь. Жизненная сила, которая поддерживает во мне молодость, по-прежнему остается твоей.

– Все еще моя? – Джоах задрожал от ужаса при этой мысли.

– И она хочет вернуться к тебе, подобно тому, как ручей стекает с гор. Ты более естественный сосуд для нее, но я удерживаю ее в себе силой воли, и ничем более. Для того чтобы она вернулась к тебе, мне потребуется лишь прикоснуться рукой и освободить ее от своей воли.

– Так просто? – Джоах не мог скрыть потрясения.

– Действительно.

– А роза?

– Ты создал ее сам. Она такая же часть тебя, как твоя рука или нога. Чтобы вдохнуть в нее жизнь, мне потребовалось всего лишь коснуться ее лепестков и пожелать, чтобы энергия, которую я удерживаю в себе, потекла в нее – энергия, измененная под тебя, и значит, и под твою розу. Как только пустой сосуд был заполнен, я остановил поток энергии и разорвал контакт. Но теперь роза жива.

Джоах сел, потрясенный.

– Так, значит, все, что я создаю из сна, я могу оживить, направив свою энергию в это, просто пожелав, чтобы оно жило?

Темный маг кивнул:

– Иногда сильнейшая магия – самая простая.

Джоах закрыл глаза. По его телу пробежала дрожь. Если это правда, то он может оживить Кеслу! Но мог ли он верить слову Грешюма? Ему сначала нужно было убедиться самому. Он положил посох на колени.

– Что ты делаешь? – спросил Грешюм.

– Проверяю, правду ли ты говоришь.

Джоах закатал рукав плаща и открыл обрубок своей руки. Он потерял руку по вине гоблина-прихвостня этого мага. Джоах положил обрубок на каменный посох, призывая магию, сокрытую внутри, призывая изваянный образ кисти, что крылся внутри посоха. Рука и пальцы материализовались – нестарые, такие же гладкие, как когда он был молодым. И хотя он мог шевелить пальцами, мог даже брать что-то тяжелое, эта кисть была холодной и нечувствительной, как если бы он носил перчатку изо льда поверх новой руки. Хотя Джоах мог придать ей иллюзию жизни, она все равно была мертвой.

Джоах посмотрел на Грешюма:

– Все, что мне нужно, чтобы оживить что-то, что я изваял, – это пожелать?

Темный маг кивнул, глядя на его творение с открытым ртом. Джоах заметил, как взгляд Грешюма метнулся к его собственному обезображенному шрамами запястью – темный маг тоже потерял руку века назад.

– Если бы у меня были твои способности… – пробормотал он.

– Что бы ты сделал? – спросил Джоах.

Грешюм рассматривал его руку:

– Ты должен дать части твоей жизненной силы перетечь в новое создание. Чтобы сделать это, тебе нужно просто пожелать. Измененная под тебя, энергия заполнит пустоту.

Джоах смотрел на сотканную из сна руку. Будет ли она живой? Может ли это быть так просто? Он закрыл глаза и вообразил себя целостным, здоровым. Он представил реку, текущую сквозь его кровь, распространяющуюся из его сердца во всех направлениях: вниз – в ноги, в стороны – в руки, дальше – в пальцы на руках и ногах. Он ждал, чтобы что-то произошло – но ничего не происходило.

– Не работает! – выпалил он.

– В самом деле? – спросил Грешюм.

Джоах вытянул вперед изваянную руку. Только сейчас он заметил на ней линии, голубоватые венки, тонкую, словно бумага, кожу. Она состарилась. Он сравнил ее с левой рукой. Они были одинаковы.

– Я не понимаю. – Он сжал созданные пальцы и ощутил боль в суставах.

– Ты оживил сон – по-настоящему оживил. Рука должна соответствовать возрасту твоей энергии. Ты стар, и она состарилась тоже.

Джоах прикоснулся новой рукой к посоху. Он ощутил грубую поверхность и острые грани зеленых кристаллов на ней. Рука была настоящей! Закрыв глаза, он вернулся к единственной надежде своего сердца.

– Кесла…

Грешюм, должно быть, прочитал его мысли.

– Это была хорошая работа. Но оживление чего-то столь сложного, как целая личность, заберет значительную часть твоей собственной энергии – энергии, которой у тебя нет.

Джоах открыл глаза:

– Но ты вернешь мне половину того, что ты украл, когда я освобожу тебя.

Темный маг кивнул:

– Таковы условия сделки. – На его губах появилась едва заметная улыбка.

Джоах знал, что Грешюм чего-то не договаривает, что он еще выкинет какой-то трюк, но с последствиями придется разбираться, когда они появятся. Он не может продвинуться дальше без помощи темного мага.

Повесив посох на одну руку, Джоах вытащил из-под плаща кинжал.

– Тебе бы лучше сдержать свое слово, Грешюм, или я использую этот же кинжал, чтобы перерезать тебе глотку.

Он наклонился и перерезал веревки. Грешюм потер запястья и вытянул руки:

– Что со стражей?

Джоах сделал ему знак отойти в сторону и указал посохом на то место, где Грешюм только что сидел. Он высвободил одно из двух заклятий, которые приготовил, прежде чем прийти сюда. На это уйдет кровь и большое количество его магических запасов, но юность стоила того, чтобы заплатить такую цену.

Магия сна затрепетала на конце его посоха. На камне появилась фигура, изваянная из энергии и призванная в этот мир. Это была точная копия темного мага, связанного веревками.

Джоах получил определенное удовлетворение при взгляде на потрясенное лицо Грешюма.

– Ты более талантлив, чем я думал, – пробормотал Грешюм. – Поразительно.

Копия лежала на камне, бездыханная, с синим лицом. В этом создании не было жизни, и никогда не будет.

– Они поверят, что ты мертв, – сказал Джоах. – Ты сможешь уйти, и никто не станет преследовать тебя.

Грешюм нахмурился:

– Нет, если они увидят меня разгуливающим на свободе.

Глаза Джоаха сузились.

– Они не увидят.

Он взмахнул своим посохом над сердцем темного мага.

Грешюм попятился, уворачиваясь от возможного удара, но Джоах использовал свое второе заклинание. Заклубилась магия сна. Джоах старался, чтобы его магия не касалась мага, иначе чары Кровавого Дневника высосали бы ее. Вместо этого он создал доспех вокруг Грешюма и призвал магию иллюзий, чтобы изменить его облик. Теперь темный маг выглядел как эльфийский мореплаватель, медноволосый и бледнолицый. Эта магия была не слишком сильной, и, если бы чья-то рука случайно задела доспех, она могла пройти насквозь, разоблачив подделку. Но пока было достаточно и этого.

Грешюм проговорил голосом мореплавателя:

– Неплохо сделано.

– Предупреждаю, я могу убрать чары в любой момент и призвать стражу, если ты обманешь.

Грешюм кивнул, то же сделал и его иллюзорный облик.

– Так давай закончим с этим.

Джоах подошел к выходу их пещеры и крикнул в проход:

– Стража! Быстро сюда! Что-то не так с пленником!

Послышался шум, затем один из огров-стражников неуклюже двинулся к ним.

Джоах указал посохом в угол темницы, где лежало, скрючившись, изваянное из сна тело.

– Мертвый, – сказал Джоах на всеобщем языке, говоря просто, чтобы огр его понял. – Мужчина мертвый.

Огр наклонился. Его ноздри расширились.

– Мертвый, – сказал он густым голосом.

Джоах кивнул:

– Пошлите кого-нибудь на летающий корабль. Дайте им знать.

Ему ответило рычание. Огр был только счастлив уйти: смерть пугала этих огромных созданий. В последний раз взглянув широко открытыми глазами на тело, страж бросился обратно в проход.

Джоах сделал Грешюму знак следовать за ним. Стражники уже видели его входящим вместе с эльфом, но это была лишь иллюзия, на краткое время изваянная им, чтобы одурачить их, – пустая скорлупка, в которой сейчас находился темный маг.

Едва покинув темницу, огр зарычал что-то на родном языке менее крупному сородичу. Проворчав, юный огр вприпрыжку побежал к выходу из пещеры.

Джоах проковылял мимо стражей и вывел Грешюма на открытое место. Звездный свет серебром сиял над высокогорными лугами, а горы темными великанами склонялись над ними. Совсем рядом поля были усеяны походными кострами расположившейся лагерем армии огров, а в соседнем лесу пылали костры войск силура. Хотя уже поднялась луна, в обоих лагерях царила суета, все были заняты приготовлениями. Проскользнуть незамеченными было совсем нетрудно.

Джоах кивнул вперед:

– Я отведу тебя к загонам. Затем я рассчитываю получить свои зимы обратно. И если будет какой-то подвох или мне будет угрожать какая-то опасность, чары рассеются. Тебя все увидят.

– Довольно честно, – прошептал Грешюм.

Джоах держался на шаг позади темного мага, готовый к любому обману, но Грешюм просто шагал к грубо сколоченному загону, где стояло несколько лошадей. У отдельного столба стоял привязанный Роршаф, бывший жеребец горца. Боевой конь встряхнул гривой и заржал при их появлении. Его ноздри затрепетали, и он забил одним подкованным сталью копытом по грязи, явно недовольный тем, что учуял.

– Я возьму кого-нибудь другого, не это черное чудовище, – сказал Грешюм. – Я бы не хотел спастись только для того, чтобы сломать шею на первой же тропе.

Джоах подошел к воротам загона:

– Для начала ты заплатишь за свою свободу.

Темный маг вздохнул:

– Да будет так, – он повернулся к Джоаху: – Просто прикосновение – как к розе прежде.

Джоах протянул свою новую руку.

Грешюм положил ладонь поверх руки Джоаха:

– Приготовься… Это может встряхнуть тебя.

Джоах напрягся, но ощущение не было тем, к чему он мог себя подготовить – даже если бы захотел. Теплый поток удовольствия хлынул в его ладонь и вверх по руке. Он расходился пульсирующими волнами по его телу в одном ритме с бьющимся сердцем. Наполнив его ноги, это чувство поднялось по его торсу и дальше перетекло в голову. На какой-то момент ему показалось, что он потеряет сознание; затем его зрение, помутневшее на миг, снова прояснилось. Грешюм отдернул руку. Джоах смотрел на темного мага, глядя сквозь иллюзию эльфа на мужчину, скрытого внутри. Грешюм состарился, из молодого человека превратившись в мужчину средних лет. Его каштановые волосы поредели на висках, и казались более тусклыми, нежели медные локоны, что украшали его прежде. Но все же Грешюм был далек от возраста старика.

– Как ты себя чувствуешь, мальчик? – угрюмо спросил Грешюм. Он немного нетвердо держался на ногах. То, что чудесным образом наполнило Джоаха, явно истощило темного мага.

Джоах поднял руки, восхищаясь их силой. Он выпрямил согбенную по-старчески спину и коснулся своего лица. Оно было гладким, кожа стала упругой. Смех слетел с его губ – вновь чистый, не хриплый. Он вдохнул полной грудью:

– Я вновь молод.

– Моложе, – сказал Грешюм. – Ты выглядишь как мужчина тридцати зим.

Джоаха это не волновало. По сравнению с тем, что он чувствовал мгновение назад, он ощущал себя юным, словно новорожденный младенец. Он вновь не смог удержаться от радостного смеха.

– Я могу уйти теперь? – спросил Грешюм.

Джоах подумал о том, чтобы предать его и вновь бросить в темницу; но Грешюм сдержал свое слово, поэтому и он сдержит.

– Иди, ступай отсюда. Никто не заметит тебя.

Грешюм открыл ворота загона и взял одну из лошадей, мерина чалой масти. Он был не оседлан, но Грешюм снял уздечку и поводья с крюка, на котором они висели, и быстро накинул на коня.

– Что насчет твоего нового облика? Другие ничего не заподозрят?

– Поэтому я и создал мертвого голема в твоем облике и оставил его там. Это освободит тебя от погони и объяснит, почему ко мне вернулась моя молодость.

Грешюм забрался на забор, чтобы сесть на спину лошади. Затем он направил ее к выходу из загона.

– Понятно. Ты скажешь, что украденная жизнь сама собой вернулась к тебе после моей смерти. Как удобно!

Джоах пожал плечами:

– Не возвращайся.

– Можешь не бояться этого. Я думаю, я и так злоупотребил вашим гостеприимством.

Грешюм оглянулся на Джоаха:

– Да, еще кое-что: наслаждайся своей молодостью, пока можешь.

– Что ты имеешь в виду? – Джоах почувствовал, как сквозь его радость пробирается страх.

– Если ты захочешь вернуть Кеслу, это заберет все, что я отдал тебе.

Джоах сжал кулак:

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒