Послесловие 5 страница

– Заходи, Билл.

Дверь распахнулась.

– Это самая большая глупость, которую ты совершаешь в жизни, – заявил директор, не переступая порог. – Синяя печать – величайшая драгоценность Магуса. Ты осознаешь, что будет, если ты ее отдашь?

– Вполне. – Марко выпрямился, поставил чемодан на пол, покатал на колесиках. Колесики ходили легко, он остался доволен. – Дженни вернется домой.

Директор зашел в дом и аккуратно закрыл дверь. Достал из кармана медный колокольчик и с размаху ударил по нему тростью. Низкий, почти на пределе слышимости звук разошелся во все стороны и растворился в пространстве. Только уши слегка заложило – как в самолете при резком наборе высоты.

Морриган убрал музыкальный инструмент в карман и начал орать. Минут десять он обкладывал фокусника, не стесняясь в выражениях и не беспокоясь, что кто‑нибудь услышит – колокольчик обеспечивал полнейшую звуконепроницаемость. Потом выдохся и уселся на стул.

– У тебя повышен холестерин, Билл. Ты знаешь, почему у итальянцев не бывает инфарктов? Все дело в средиземноморской диете. Морская рыба, оливковое масло, специи…

– Это миф… – Директор утирал платком багровую шею и лицо. – Мрут они так же, как и остальные. Марко, как только ты отдашь Печать, то окажешься вне закона. Каждый член Магуса в любой точке мира будет обязан тебя задержать и отдать Авалону!

– Что ты предлагаешь?

– Сообщить в Службу Вольных Ловцов. Обрисовать ситуацию с выгодной для нас позиции и затребовать силовую поддержку. Если на Фреймуса надавит Великий Совет Магусов, он отпустит твою внучку.

Марко издал сухой смешок:

– Совет и пальцем не шевельнет ради какой‑то девчонки, ты прекрасно знаешь. На островах Блаженных наши проблемы никого не волнуют. Там не болят сердца, Билл.

– Это рабочий вариант. Гораздо более разумный, чем отдать одну из семи Печатей Фейри темному магу.

– Совсем недавно ты намеревался отправить меня в беспамятное изгнание, – с иронией заметил Марко. – С чего вдруг такая забота?

– Ты мне не друг, Марко. Но ты член моего Магуса, и я не хочу отдавать тебя Лекарям.

– Я спешу. – Фокусник взялся за чемодан.

Билл раздраженно скомкал платок:

– Это все из‑за нее? Ради Эдны ты отдал Охотнику свою молодость, теперь ради ее дочери ты готов отдать оставшуюся жизнь? Ты просто старый неразумный ребенок!

– Ты понятия не имеешь, что я отдал и что получил. – Марко резко выпрямился. – Билл, ты очень уютно устроился. Превратил этот Магус в свою маленькую крепость, спрятался, как устрица в раковине, и до смерти боишься вылезать наружу.

– Последние пятьсот лет эта стратегия себя оправдывала. Мы выжили.

– Да. И при этом прятались, убегали, сдавали своих. Как Калеба. Маленький бесполезный мальчик, о котором так просто забыть – лишь бы не сталкиваться с могущественным колдуном, главой ковена. Если для спасения товарища, пусть и такого, как Калеб, мне надо вести себя, как старый неразумный ребенок – то я буду им. И если ты не в состоянии помочь, просто отойди в сторону!

– Ты понимаешь, что я обязан тебя остановить? – В голосе директора слышалась угроза – пока еще отдаленная, как гроза на горизонте.

Марко глубоко вздохнул:

– Билл, давай так: ты узнал о моих коварных планах, рвался меня задержать, но я тебя опередил и исчез в неизвестном направлении. Ты же знаешь, Авалон все равно твое рвение не оценит. Или ты всерьез хочешь выяснить, кто из нас сильнее?

Сапфир в перстне на руке фокусника блеснул синим.

Морриган пожевал мясистые губы.

– Если бы не Синяя печать… – Он ударил тростью в пол. – Проваливай! Чтобы через пять минут я тебя рядом с моим цирком не видел.

– Прощай, Билл, – Франчелли протянул руку. – Мы вряд ли снова увидимся.

Морриган шумно вздохнул и нехотя сунул пухлую ладонь. Сухие пальцы итальянца стиснули ее в рукопожатии – слишком сильном, на взгляд директора.

– Прощай, Марко…

Хватка фокусника была железной. Фокусник легко притянул его к себе, левой рукой извлек тонкую блестящую паутинку и точным быстрым движением посадил ее на висок директору.

Затем отскочил назад, Билл Морриган едва устоял на ногах. Схватился за висок, царапая ногтями кожу, но от паутинки уже и следа не было.

– Прости, Билл. Надо знать, когда появятся оперативники СВЛ. Сам ты никогда не сообщишь.

– Нить принуждения… – Директор побагровел.

Марко разжал ладонь, дунул, и облако жемчужной пыли окутало директора. Морриган пошатнулся и упал бы, не подставь Франчелли вовремя кресло. Пыльца фей лишает сознания лишь на краткий миг, но стирает последние воспоминания, и фокусник действовал быстро. Он подобрал трость, которую выронил Морриган, и вложил ее в обмякшую директорскую руку – аккуратно, не касаясь оскаленной львиной головы. Затем взял чемодан и вышел.

* * *

Альберт Фреймус изучал компьютерную трехмерную модель раскопок кургана под городом Венсброу в графстве Уайтшир, висевшую в воздухе в его кабинете. Новейший проекционный стол обошелся ему в копеечку, но колдун никогда не скупился на передовое оборудование.

– У кого в руках новые технологии – тот владеет миром, – говаривал его отец Балтазар Фреймус, опускаясь в гремящей бадье в подпольную шахту в горах Сьерра‑Леоне. К сожалению, месторождение окаменевших саламандр оказалось нестабильным, а технология безотходной добычи – не отработанной до конца. Шахта взлетела на воздух вместе с папой и отрядом големов‑шахтеров, а юный Альберт осиротел.

Троюродная тетушка, третьесортная шотландская ведьма, торопившаяся прибрать к рукам наследство братца Балтазара, законопатила Альберта в сиротский приют, откуда он вышел через пять лет, изучив хитросплетения и глубины человеческой подлости и утвердившись в мысли, что преобладающее большинство людей глупы и безнравственны.

В Англии, без денег, связей и знаний, он мог конкурировать лишь с эмигрантами из жарких стран за престижное место уборщика в Макдоналдсе. От отца ему не досталось ничего, кроме сборника простейших заклинаний, бесполезных без редких и экзотических ингредиентов. Что толку в том, что Альберт знал, как навести порчу на мерзкую миссис Глотчер, приютского психолога, если в приюте невозможно раздобыть ни сала мертвеца, ни крови черного петуха? Альберт исчез. Маршрут его был причудлив и витиеват, как ход крота: он прошел путем познания от тайных химероварен Чехии и Богемии до скрытых лабораторий даосов в Гималаях. Он учился везде: в Марокко и Конго, на Ямайке и в Японии, пока, наконец, не вернулся домой, спустя семнадцать долгих лет. За своим наследством.

Встреча тети и племянника вышла теплой. Даже жаркой. Тетушка едва унесла ноги. А колдун Альберт Фреймус начал долгий путь на вершину мастерства Темного Искусства.

Модель медленно вращалась. Итак, рабочие дошли до основного зала. Все уже почти готово. До завершения проекта «Врата» оставалось меньше года. За этот срок необходимо получить как минимум три из семи Печатей Фейри.

Для начала Франчелли готов передать Синюю печать в обмен на свободу внучки. Это было предсказуемо. Обычно люди Договора прятались и убегали. Они никогда не оказывали серьезного сопротивления. Как эти ничтожества вообще уцелели в Темные века, как выдержали натиск его предшественников?

– Как они вообще посмели напасть на особняк, Чучело? – Колдун почесал под подбородком черного нетопыря, висящего на специальном насесте, укрепленном на стене. – Их пора проучить.

Нетопырь распахнул крылья, залатанные крупными стежками черной нити и прихваченные к телу стальными скобами, и беззвучно раскрыл уродливую пасть. После того, что с ним сотворил хвостатый компаньон Дженни Далфин, Чучело потерял остатки доступной ему речи. Впрочем, колдун прекрасно его понимал.

– Скоро эти циркачи уйдут в историю окончательно. Марко Франчелли отдаст Синюю печать. Это будет первым шагом к гибели Магусов.

Альберт Фреймус задумался:

– Одна проблема, Чучело. Девочка давно стала звеном пищевой цепочки фауны Северного моря.

…Клаус Хампельман зашел без стука. Сознание хозяина было недоступно, а новость была слишком важной. Новость была… невероятной. Мягко говоря.

– Погляди, Клаус… – Колдун кивнул в сторону вращающейся модели.

– Их же еще не выпустили в серийное производство, – удивился Хампельман. – Вы купили прототип?

Шеф безопасности был совершенно равнодушен к техническому прогрессу. Однако иногда Фреймус нуждался в простых человеческих радостях – лести, подобострастии, лизоблюдстве, пусть даже в исполнении такого бездарного актера, как Хампельман.

– Не в курсе. Наверное, прототип, – небрежно заметил колдун. – В чем дело?

На перевязанную руку и замедленные движения своей куклы он внимания не обратил. Проникающее ранение от арбалетного болта в правом легком и два откушенных пальца – не те вещи, которые могли бы заинтересовать колдуна. Тем более что пальцы‑то не его.

– Дженнифер Далфин…

– Надо же. А я только что о ней думал. Вы нашли что‑то еще, кроме кулона? Неужели тело?

– Можно сказать и так, – ответил Хампельман. – Да, определенно, мы нашли ее тело. Она в Норвегии.

Альберт Фреймус поглядел на куклу, ожидая продолжения. Начало его заинтриговало.

– Как вы знаете, после пропажи, а точнее побега, девушки мы обыскали дно в районе ее падения. Дайверы обнаружили остатки одежды и кулон. Тела мы не нашли. Однако на всякий случай я поместил ее анкету в розыскном листе Интерпола – в списке детей, сбежавших из дома. В качестве опекуна указал себя.

– У тебя есть чувство юмора! И что же?

– Вчера я получил письмо. Дженни Далфин находится в Юго‑Восточной Норвегии, в местечке…

– Детали неважны, – оборвал Фреймус и прошелся по кабинету.

– Судя по докладу, девушка неизвестным способом освободилась из камеры и прыгнула в море. Без одежды. Ее шансы выжить были крайне малы.

– Из камеры ей помогли выбраться, – уточнил Хампельман. – Видеонаблюдение было отключено. Предполагаю, что это был Калеб.

– А почему именно он? – полюбопытствовал колдун. – В замке тогда находилось свыше сотни человек. Или ты думаешь, что у Калеба есть особые причины освобождать Дженни?

– Сто пять человек, считая меня, если быть точным. Но Калеб и Дженни связаны – они члены одного Магуса, они товарищи по цирку. Она дралась за него, штурмовала ради него вашу резиденцию. Определенно у него есть особые причины. У Калеба Линдона был мотив и возможность.

– А еще ты его терпеть не можешь, – заметил Альберт.

– Калеб опасен и неуправляем.

– Я сам разберусь с нашим юным другом, а тебя, Клаус, я поздравляю.

– С чем, сэр?

– Ну как же! Нашлась твоя дочка! Малышка Дженни. Ты ведь уже купил билет на самолет?

– Да, сэр, – после короткой паузы ответил Клаус. – Вылетаю завтра.

– Зайди ко мне перед вылетом. – Колдун отвернулся к проектору. – Если Дженни добралась до Норвегии, она куда способней, чем я думал. У тебя могут возникнуть затруднения с доставкой обратно. Не стоит недооценивать Магус. Уж ты‑то можешь отдать пальцы на отсечение, что это так. Да?

Шеф безопасности потемнел лицом и вышел вон. Колдун, довольно улыбаясь, вернулся к нетопырю и со скрипом почесал сухую шерсть.

– Что‑то мистер Хампельман стал сдавать в последнее время, – обратился он к Чучелу. – Слишком много промахов, слишком много ошибок. Но ничего, это поправимо. В конце концов, алхимические трансформации – мой конек. Пожалуй, старине Клаусу не помешает небольшое… усовершенствование.

Глава 11

Все было неправильно. Все шло наперекосяк.

Так плохо Бьорну еще никогда не было. Дженни увезла полиция, Арвет уплыл. Он остался с Кристин! Просто чудесно. Лучшего и желать не стоит. Через два дня приедут родители и у них будет прекрасный семейный праздник с рождественскими свечками, пряничными ангелами и подарками от рождественского ниссе. И друга его Санта‑Клауса.

«Как же так? Почему все так обернулось?»

Буря гремела над поселком, поднимала высокие свинцовые волны и качала лодки у пирса. Буря секла лицо ледяной крупой, гнула деревья и выжимала слезу. Стоять против ветра было невозможно, и он отвернулся от кипящей воды, от черного неба. Он не догнал паром. Так и не сказал этому… этому дураку все, что хотел. Почему все так получилось?!

Бьорн схватил ртом студеный воздух, и зубы тут же заломило. Клочок бумаги заплясал вокруг него, подбрасываемый ветром. Парень отмахнулся, но назойливая бумажка лезла в лицо.

«Бедный‑бедный Бьорн…»

Парень оглянулся. Вокруг никого не было, только снег, град и молнии, только ветер и вой.

«Тебя все оставили…»

Бьорн попятился. Что за ерунда?

«Ты никому не нужен…»

Парень развернулся спиной к фьорду и быстро пошел домой. Ветер ударил ему в лицо с такой силой, что дыхание перехватило.

«Но ты нужен мне…»

Бумажный клочок – твердый и жесткий, как кусок картона, резанул по щеке. Парень вскрикнул, схватился за лицо. По пальцам потекла липкая кровь.

«Я тебя заберу, маленький пастор…»

Бьорна пробил озноб от ужаса. Он бросился бежать. Буря захохотала, бросила ему навстречу лед и снег, землю и небо и клочок бумаги с черными каракулями. Он ударил его в губы и залетел в рот.

Бьорн закашлялся, а проклятая бумажка елозила в горле, царапала его и никак не выходила. Бьорн полез вынимать ее пальцами, но этот кусок картона вдруг шевельнулся и, раздирая слизистую твердыми краями, сам по себе двинулся внутрь, глубже в горло.

Бьорн упал на колени, побагровел и судорожно хватал ртом воздух, а бумага лезла в легкие, разбухая, словно тесто, во все стороны. Перед глазами у него заплясали белые слепящие мухи, и парень завалился на бок, потеряв сознание.

Он пролежал так около десяти минут. Красный пуховик уже успело слегка занести мелким снегом и градом, когда Бьорн медленно и неуверенно поднялся. Двигался он, будто пьяный, но с каждым новым шагом все уверенней. Его глаза изменились – из бледно‑голубых они стали почти белыми, словно радужку изнутри затянуло белой пленкой. Мальчик обвел поселок белесым, подслеповатым взглядом и двинулся к дому Кристин Эгиль.

* * *

Арвет вышел в конечной точке маршрута – городке Лаувик. Уже вечерело, и надо было торопиться, чтобы успеть на другой паром – в Оанес. Там надо сесть на автобус и уехать в Трондхейм. А уж оттуда и до дома рукой подать. Он сверился с расписанием – до прихода парома оставалось еще полчаса. Взял билет и направился в кафе в вокзальном терминале. У Кристин он даже не позавтракал.

Арвет купил сэндвич, кофе и сел рядом с мерцающим экраном встроенного в стену компьютера с бесплатным Интернетом. На экране висела кем‑то незакрытая страница поисковика. Арвет механически жевал сэндвич, запивал кофе. И все думал о словах Дженни.

Он бросил недоеденный сэндвич на поднос, подтянул клавиатуру, методично отряхнул ее от крошек и набил поисковый запрос «адрес и телефон полицейского управления коммуны Форсанн». Пролистал результаты, записал номер на салфетке. С рюкзаком наперевес Арвет вышел в начинающийся снегопад. В груди у него что‑то расширялось, как звезда, исчерпавшая запасы своего вещества и готовая взорваться сверхновой.

Паром на Оанес подошел к причалу. Арвет взглянул на него и достал мобильный. Он не бросит Дженни одну.

Мягкий снег, так не похожий на утреннюю ледяную крупу, засыпал его черные следы и стыл мелкими звездами в темных волосах, когда Арвет прижался к стене терминала и набрал номер.

– Полицейское управление Форсанна.

– Добрый день, – Арвет говорил спокойно, как всегда. – Соедините меня со службой охраны детства, пожалуйста.

В трубке щелкнуло.

– Здравствуйте. Я по поводу девушки, которую сегодня вертолетом привезли из Люсеботна. Англичанку, которая сбежала из дома. Дело в том, что она забыла свои личные вещи. Где она сейчас находится и как ей их передать?

Глава 12

Нежный бриз едва колыхал серебристую траву. Легкий металлический звон плыл в воздухе. Хотелось идти по полю, загребая руками шелковистые стебли, вдыхать тонкий аромат трав, идти, пока серебро травы не сменится серебром воды и в глаза не плеснет океан. Таков был один из островов Блаженных, коих числом трижды по тридцати три, таков был Авалон – место вечной молодости и счастья, место, где располагается резиденция Великого Совета Магусов и два великих Замка – Башня печали, принадлежащая Службе Вольных Ловцов, и Замок Печали, над которым властвуют Лекари Душ. Таково было место, где Германика Бодден умирала со скуки.

Она сидела под вечнозеленым дубом, вытряхивая из волос очередной вечноспелый желудь. Прямо перед ней на качающийся листок приземлился маленький кузнечик и замер, отряхивая с лапок золотую пыльцу. Германика тщательно прицелилась и энергичным щелчком отправила насекомое куда подальше. Германике Бодден хотелось выть волком от этой красоты. Последние двадцать лет эти открыточные виды шли у нее горлом.

– Отдохните на островах Блаженных, – едко пробормотала она. – Ощутите райское блаженство уже на земле. Попробуйте коктейль «Бессмертие» – мохито с капелькой амриты и медом поэзии. Только у нас – эксклюзивное предложение. Охота на слонов со спины птицы Рух! Спешите…

Она вяло бредила, а сама разглядывала темную точку, неторопливо ползущую по небу. Судя по неустойчивому полету, это был почтовый ворон. Германика оживилась. Вылет ворона – событие экстраординарное.

Из‑за обильной кормежки и недостаточной физической нагрузки (вызванной тотальным отсутствием новостей) эти пернатые так разжирели, что с трудом махали крыльями. Сердобольный Жозеф даже просил интенданта Сатыроса разработать для них катапульту – примерно такую, какую использовали во время Второй мировой на авианосцах, чтобы запускать самолеты. Ибо благоуханный воздух Авалона эти туши держать уже отказывался.

Раз эта бочка с перьями гребет сюда, значит…

– …во Внешнем мире что‑то произошло? – Германика вскочила на ноги, отряхивая черные, в мелкую белую полоску, гетры и короткое платье из шерсти – тонкой, плотной, устойчивой к огню и клинку, черной шерсти. На свету платье отливало благородным стальным блеском, а в темноте… в темноте вы его не увидите, пока Германика не приставит стилет к вашему горлу. Эта шерсть принадлежала одному из потомков Фенрира[21], и один килограмм ее стоил дороже, чем килограмм отборных южно‑африканских алмазов.

Ворон описал над дубом круг, выронил груз и с чувством исполненного долга потащился обратно в Башню Дождя, где на чердаке, под смолистыми сосновыми стропилами для каждого курьера были оборудованы комфортабельные гнезда.

Фройлян Бодден ловко отскочила, и глиняная табличка вошла в мягкую землю несколько в стороне от нее.

– Какая все‑таки архаика… – Германика принялась выкапывать послание. – Люди же придумали и сотовые телефоны, и метро, и трамваи, и твиттер. Черт возьми, они даже фены придумали! Душу бы продала за приличный фен.

Германика, наконец, отряхнула табличку, воззрилась на пахнущий свежей тушью иероглиф. Переломила глину пополам. Голова привычно закружилась, на мгновение ее замутило – как при слишком быстром падении в лифте, глаза ослепила радужная вспышка, и под ногами вместо земли оказался жесткий татами Зала совещаний.

– Юки, и что за спешность? – возмутилась Германика. – Меня чуть не убила эта табличка.

Юки Мацуда, глава Службы Вольных Ловцов, рассеянно улыбнулась и повела узкой ладонью – дескать, чуть попозже, я немного занята. Она словно прислушивалась к невидимому собеседнику, склонив голову и почти касаясь татами длинными белыми волосами. Хрупкая старушка в кимоно нежно‑персикового цвета, она казалась большой бабочкой, случайно залетевшей в Зал совещаний Башни Дождя.

– Германика, был объявлен общий сбор, – сказала Алиса Макфи, не поднимая глаз от клубка с шерстью. Спицы в ее руках мелькали с промышленной скоростью, и на пол с колен медленно, как удав, сползал пышный шарф с тартаном[22] родовых цветов клана Макфи. – А тебя, как всегда, не докличешься.

Алиса Макфи смотрела на нее своими безмятежными зелеными глазами и лукаво улыбалась одними уголками пухлых губ.

Германика промолчала, отвернулась и принялась разглядывать Зал совещаний. Здесь никогда ничего не меняется. Как и повсюду на Авалоне.

Огромное окно, выходящее на открытую круговую террасу, наборный деревянный потолок с геометрической резьбой в китайском духе. Никакой мебели, лишь несколько низеньких столиков, громадный татами на весь пол и занавеси белого шелка, ниспадающие с потолка. Зал располагался под самой крышей Башни Дождя, выше был только чердак с воронами и небо.

Ветерок бродил по залу, занавеси колыхались, Юки пила зеленый чай из крошечной пиалы, и периодически какой‑нибудь разжиревший ворон с ватным звуком ударялся о потолок, выпав во сне из гнезда. Красиво, но, на взгляд Германики, слишком уж аскетично. Японская эстетика никогда ей не была близка. С радужными вспышками из воздуха появлялись оперативники. Шеф действительно объявила общий сбор.

Справа от нее сидел Жозеф Квамби – могучий, под два метра ростом, африканец. Жозеф был добрейшей души человек. И немного леопард. Проще говоря, обычный зверодушец из Замбии.

В ожидании, когда начнется совещание, человек‑леопард тихо разговаривал с доктором Самюэлем Штольцем – главой медико‑биологического отдела СВЛ и застенчиво ковырял толстым пальцем татами.

Чуть дальше чертил в блокноте грек Эвклид Сатырос – наследник Архимеда по инженерной части и интендант. В душе Сатыроса шла вечная борьба изобретателя и кладовщика. Технический гений эллина требовал материального подкрепления, а скупой рыцарь накладной требовал учета каждого винтика.

Еще дальше горячий испанский идальго Антонио Торрес о чем‑то вяло препирался с Хамидом аль Вазизи – потомственным охотником на джиннов, а флегматичный Степан Верлиока дремал, завернувшись в одну из шелковых завес. Сделал это он так виртуозно, что натянутое полотно надежно удерживало его грузную фигуру в вертикальном положении.

Разговоры стихли. Юки легко поднялась на ноги, хотя выглядела лет на девяносто. Бодден вдруг подумала, что никто не знает, сколько шефу на самом деле. Последние двести лет она крепко держала в своих сухоньких руках Службу Вольных Ловцов и на покой явно не собиралась. Откуда она появилась на Авалоне и сколько ей было лет тогда, никто не знает – кроме редких гостей с Той Стороны – Первых , и членов Великого Совета Магусов.

Юки плавно повела рукавом, и на широком полотнище шелка проступил рисунок тушью – огнекрылая птица рвется в небо, оставляя внизу сильно потрепанные пожаром развалины. Второй взмах – и рисунок сменяется, теперь это кольцо дольменов, в котором вокруг каменной плиты водят хоровод неприятного вида личности в хламидах.

– Некоторое время назад прошел Самайн, – прозвенела хрустальным голосом Юки. – Можно считать, образцово прошел. Я в целом вами довольна.

– Есть лишь одно небольшое замечание. – Юки пошевелила рукавом и вернула первый рисунок. – В ночь Самайна в Южной Англии был замечен феникс.

По Залу пролетел взволнованный гул.

– Невозможно! – воскликнул Торрес. – Последний феникс во Внешних Землях был пойман триста двадцать лет назад. Это сделала команда мейстера Эйдельштадта…

– Большое спасибо за историческую справку, сеньор Торрес, – склонила голову Юки. – С вашего позволения, я продолжу.

Понятливый испанец немедленно заткнулся.

– В данном случае неважно когда, важно – где. Медиумы обнаружили феникса в Дартмуре, возле резиденции Альберта Фреймуса – главы Ковена Западной Англии. Я лично осмотрела место происшествия.

Юки сделала паузу, ожидая, когда уляжется взволнованный гул. Изящно повела рукой‑крылом, и на экране возникла ржаво‑зеленая вересковая пустошь со слабыми изгибами холмов на горизонте. На переднем плане застыла исполинская черепаха, составленная из обломков бетонных плит и строительного мусора. Из спины черепахи под разными углами торчали оплавленные концы железных балок.

– Вот все, что осталось от резиденции мистера Фреймуса. Несомненно, это работа феникса, довольно молодого и сильного. Судя по характеру повреждений, он вырвался из подвала. Помимо феникса я обнаружила следы мантикоры и индийских каракотов. Что приводит нас к закономерному вопросу – откуда у мистера Фреймуса реликтовые животные Той Стороны?

Германика наклонилась к Жозефу Квамби и шепнула:

– Держать феникса в подвале – это все равно, что сидеть на авиабомбе и постукивать кувалдой по детонатору.

Жозеф сверкнул улыбкой в полумраке зала:

– Может быть, господин колдун любит животных.

– Ага, до смерти…

– Однако гораздо интересней два других факта. – Юки бросила короткий взгляд в сторону Германики, и та притихла. – Первый – в ста пятидесяти километрах от места появления феникса был проведен сложный магический ритуал, предположительно – церемония Малых Врат.

Шепоток гулял по Залу совещаний, встревоженный шепоток, и в Башне Дождя становилось холодно – как никогда не бывает на Блаженных островах, ибо здесь нет осени, зимы, весны, а лишь вечное лето.

Темник такого ранга, феникс и церемония Малых Врат – на памяти Германики подобного взрывоопасного сочетания еще не бывало. Правда, она на Авалоне без году неделя – и полувека не наберется.

Следующие слова шефа окончательно ошарашили девушку:

– Факт второй. Данные осмотра позволяют с большой степенью вероятности предполагать, что в резиденции мистера Фреймуса в ночь Самайна шел бой с применением даров Магуса. Мною обнаружены следы хоровода фей, дымки Фед Фиада, малого кольца Магуса . Судя по силе остаточных возмущений Дороги Снов в этом пространстве, для проникновения в резиденцию кто‑то составил радугу Магуса .

Члены Службы Вольных Ловцов молчали. Подвергать сомнению слова своего руководителя они не могли – в квалификации Юки Мацуда нельзя было усомниться. Но поверить в то, что кто‑то из захудалых Магусов Внешних Земель решился на подобное…

– Юки‑сама, если позволите. – Долгую паузу прервал доктор Самюэль. – Это дело выходит за рамки полномочий СВЛ. Если в деле замешан Магус Англии, то необходимо участие Замка Печали.

– Мы всегда успеем связаться с Замком, – пропела Юки Мацуда. – Не стоит торопиться. У Лекарей много других важных дел. Мы сами выясним, что происходит в Англии. Команда А – Макфи и Торрес ищут следы феникса. Команда Б – Вазизи и Верлиока выслушивают объяснения мистера Фреймуса. Команда В – Бодден и Квамби – на вас допрос главы Магуса Англии. Остальные осуществляют оперативную поддержку. Все свободны.

Ловцы один за другим исчезали – соединяя глиняные таблички, они возвращались в то место, где их застал срочный вызов. Квамби подмигнул ей – дескать, увидимся у Сатыроса, когда снаряжение брать будем, и испарился.

– Германика. – Интендант стоял рядом и протягивал ладонь.

– Господин Сатырос, вы хотите, чтобы я вам погадала? Это не моя специальность…

Сотрудники СВЛ, еще не покинувшие Зал Советов, притормозили. Давняя пикировка между Германикой Бодден и Эвклидом Сатыросом была одним из немногих ярких эпизодов, скрашивающих вечную скуку на островах Блаженных.

Сатырос склонил голову, в глазах его – крупных, темных, чуть навыкате, мелькнуло усталое раздражение:

– Если бы я хотел знать свою судьбу, то ты была бы последней, к кому бы я обратился. Табличку переноса, фройлян Бодден.

– Эвклид, у нас экстренная ситуация. Почти военное положение. Как можно быть таким…

– Табличку!

Германика нехотя вернула теплый увесистый прямоугольник. Не повезло. Она рассчитывала, что в этой суете интендант забудет о такой мелочи.

Сатырос медово улыбнулся, убрал трофей в необъятные недра своего пестрого халата:

– Хочешь табличку – принеси предыдущие, Бодден. Или заполни форму 65 дробь А.

– Ага, и жди пять лет.

– А ты и так уже два года без нее гуляешь. Заполнила бы вовремя, и сейчас оставалось ждать всего три года.

– Я рассчитывала на твое доброе сердце, Сатырос.

– В подвалах мое сердце, опер‑ловец Бодден, но сам я не там.

– Сатырос, прояви снисхождение. Это особый случай!

– Германика, ты вся один сплошной особый случай. Видят боги, ни к кому я не был столь добросердечен, как к тебе. Три раза я шел навстречу и выдавал новую табличку. Три раза! И чем ты мне отплатила – черной, как яд Ехидны, неблагодарностью! Нет, Бодден, или форма 65 дробь А, или возврат уже взятых вещей. Иначе я окончательно закрою твой абонемент.

Интендант исчез. Германика пнула татами. Когда‑то фройлян Бодден была на коне. У нее были высокие идеалы, чистые руки, благородное сердце и личная транспортная табличка оперативника СВЛ. Даже три таблички. Все три она посеяла где‑то на просторах Внешних земель во время операций по отлову реликтовых зверей. Четвертую скряга Сатырос выдавать наотрез отказался. Сказал – пока не принесешь хотя бы одну предыдущую, новую не выдам. А где же их искать? Оставалось только ждать, что какой‑нибудь бедолага отыщет обломки и соединит их. И возникнет рядом с владелицей, то есть рядом с ней. Тогда она, наконец, вернет себе табличку‑переноску.

«Пешком? По лестнице? Там больше тысячи ступенек».

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒