|
|||
Анна Московкина 13 страница— Ты был здесь? — дернула я его за рукав, стараясь разбить гнетущую тишину этих чертогов. — Да, был пару раз, еще когда отец был жив. Они дружили. — И как он тебе? — Мужик как мужик. Важный такой. — С подобной-то женушкой, — скривилась я. — Айрин! — неодобрительно шикнул на меня Ловша. — Она сзади идет, — шепнул Солен, сам он тоже улыбался и, наклонившись к моему уху, добавил: — Я про таких стервозин только в книжках читал, думал, земля их не носит. — Может, она летает. — Однажды мы с Илаей во время одного приема уронили нечто ценное в вазу с вареньем. — А что конкретно? — Какую-то дребедень. — Ловша остановился, ожидая, пока мы его догоним. Шептаться и идти быстро одновременно у нас не получалось. — Так вот. Выяснилось, что эти облезлые перья — любимый веер ее бабушки, какой-то там княжны. — В варенье? — Целую вазу испортили этой ветошью, но это папа с Мадерой так думали, а она чуть при смерти там и не полегла. Папа, правда, клялся, что нас выпорет, когда домой вернемся. — А что с веером? — Висит где-то здесь, только повыше, чтобы дети не добирались, еще более облезлый. — А выпорол? — Да нет, только с собой к архимагу больше не брал. Мы, по-дурацки хихикая, дошли до корчмаря, за нами тенью тащилась жена архимага. Она нагнала нас и распахнула дверь. Тонкие губы неодобрительно поджаты, перстни зловеще сверкают. Орник Мадера в домашнем халате восседал в кресле с бокалом в руке, задумчиво хмуря кустистые брови. Мы вошли, дверь захлопнулась, прижав створками подол накидки нашей провожатой, но она этого не заметила. Я решила как можно деликатней ей об этом сообщить. — Сударыня Мегера, у вас шлейф прижало. — В комнате наступила грозовая тишина. Жена Мадеры угрожающе побледнела. Я поспешила исправиться: — Ой! Простите! Сударыня Регина, простите, пожалуйста!!! — тараторила я. — Я просто беспокоилась, как бы у вас чего не оторвало. Понимая, что сморозила очередную глупость, я прикусила язык. Мадера зажмурил глаза, Ловша в ужасе зажал ладонью рот, Солен кусал губы. Хозяйка аккуратно открыла дверь и молча удалилась в коридор. Первым не выдержал любящий муж, раскатисто захохотав, Ловша, похоже, решил подавиться ладонью, но промолчать. Зато Солен явно отдувался за двоих. — Уф, Айрин! Ты сделала меня! Это было похлеще веера. Сударыня Мегера! Еще вежливо так… Ой, не могу! — Я покраснела, мечтая провалиться поглубже и выбраться подальше отсюда. Отсмеявшись, архимаг встал с кресла. — Здравствуй, Айрин. — Мадера протянул мне руку, и я нерешительно ее пожала, ладонь была шершавая и большая. Видно, магистр не чурался физического труда и мечного дела. — Теперь понятно, что имел в виду Майорин. — В смысле? — В смысле «сударыни Мегеры». Здравствуй, Солен, давненько ты не заходил, — улыбнулся он. Я снова почувствовала, что у меня горят уши. И решила перейти к делу, пока мой поганый язык не завел меня в очередную волчью яму. — Вы не знаете, где Майорин? — Нет, а должен? — У вас была с ним встреча во дворце, днем, после этого мы его не видели. — А не думали ли вы, что он… — завел Мадера. — Думали, — хором ответили мы с корчмарем. — Так легли бы спать, завтра утром объявится, — хитро прищурился он, видимо, о похождениях колдуна знал без малого весь город. — Он закрыл дом, и спать мне ложиться негде. — Может, забыл? — Не забыл он. — Опять та же песня, будто Майорин, увидев юбку, теряет рассудок. — Он оставил бы мне ключи или бы предупредил. — Может… Нервы у меня наконец сдали. — Вы что, все с ума посходили? Я знаю, что колдун в жизни не исчезнет, не предупредив, без веских на то причин! — А может, девочка, ты слишком высокого о себе мнения? — Мадера приподнял бровь и надменно посмотрел на меня. — Вот найдешь ты его в постели обольстительной барышни и будешь чувствовать себя полной дурой, ревнивой к тому же. — Лучше я буду себя чувствовать полной дурой сейчас, найдя его тепленьким в постельке, чем с утра, холодненьким в канаве! — выпалила я и развернулась к выходу. — Простите, магистр Орник, — развел руками Ловша, — но в чем-то она права. Майорин не безголовый мальчишка. Тем более он всегда чрезмерно опекал Айрин и не мог исчезнуть, не оставив указаний хотя бы мне. — Он раньше не приходил ночевать? — Да. — Я обернулась. — Но всегда оставлял на столе записку и запирал дом только на ключевую руну, которую я знала. — Я правда не знаю, где он. — Мадера несколько поумерил спесь, и в его голосе чувствовались извиняющиеся нотки. — Вечером он ушел по своим делам, было часов шесть. Значит, шесть, в это время я еще работала. Я вышла в коридор и медленно отправилась к выходу. Предчувствие кричало, что колдуна надо спасать. Солен догнал меня и положил руку мне на плечо, я тут же в нее вцепилась, опомнившись только, когда пальцы под моими неожиданно вырвались. — Ну и хватка у тебя, как у волка. — Парень потряс ладонью. — А ты не суй руки, куда не просят! — запальчиво отбрехалась я. Дворянин дернул носом, мол, поддержать тебя дуру хотел. — Ну, извини. — Я устыдилась и сама протянула ему ладонь. Мне тут же отомстили, чувствительно пересчитав косточки. Пока мы ломали комедию, я несколько успокоилась, судорожно пытаясь придумать план дальнейшего развития событий. Ловша и Солен шли рядом. Жены архимага нигде не было видно, видимо, она решила больше с нами не пересекаться, полагая, что выход мы сами найдем. На улице было все так же недружелюбно промозгло, в воздухе витала мелкая водяная пыль, которая еще хуже дождя — от нее не спасают ни куртки, ни капюшоны. Мы так и не придумали ничего более умного, нежели вернуться в «Три зайца», а искать колдуна уже утром. Но в корчме нас ждал сюрприз. В маленьком зале, где намедни ужинала семья корчмаря, уютно трещал камин. Пламя будто переливалось в такт мелодии, которую тихонько наигрывал Валья. Напротив него примостилась убийца, влюбленно таращившаяся на менестреля. — Что вы тут делаете? Полукровка зевнула: — Ты задаешь этот вопрос при каждой нашей встрече. Живу. А вы тут что делаете? — Мы Майорина ищем. — В смысле? — спросил уже менестрель, откладывая лютню. Взгляд у мужчины был разочарованный, он явно вел свою песнь к счастливому концу, где все любили друг друга и умерли в один день. Солен узнал Валью, тот также опознал парнишку. — О! Какие люди? А ты здесь какими судьбами? — Да вот с Айрин… — начал было парень, но Валья так многозначительно на него посмотрел, что дворянин только выдавил: — Майорина… ищем… На подробное описание наших приключений ушло четверть часа. Ловша за это время поставил греться воду и наполнил горяченьким отваром кружки, уже смирившись с постоянно увеличивающимся поисковым отрядом. И беспрестанно ворча, что нынешняя молодежь безжалостна к старости и всегда готова поиздеваться над пожилыми людьми. На что тут же отхватил добрую порцию комплиментов от парней, что он еще «эге-гей!» и «ого-го!». — Я вам не лошадь, — обиделся корчмарь, но гнев на милость сменил и подсел к нам. Жарка же, задумчиво молчавшая все время, щелкнула пальцами, привлекая всеобщее внимание. — Я могу его найти! Мы удивленно на нее уставились. — Майорин был моей официальной жертвой. — Валья с Соленом округлили глаза, пришлось еще и здесь пояснить. После чего парни резко поменяли позы. Солен опасливо на нее косился, а Валья смотрел уже с профессиональным интересом, примеривая ее героиней новой баллады. Жарка же продолжала: — С момента разрыва сделки прошли всего сутки, я еще могу чувствовать, где он находится. — А что, с момента заключения ты знала, где он? — Нет, не совсем, мне нужен был физический контакт. Я столкнулась с ним на улице и как бы посадила на крючок. — Смотри быстрее! — выпалила я, с надеждой уставившись на Жарку. — Вот так просто я не могу, мне надо к нему выйти. — Пошли. Надеяться, что хоть кто-то разумный останется в тепле, ожидая результата, было бесполезно. Так что теперь мы бродили по ночной Вирице уже впятером. Убийца шла впереди, как собака ищейка по следу, мы за ней в роли бравых охотников. Когда мы вышли к самой окраине города, мое сердце ухнуло и разбилось о пятки. Здесь жилых домов было мало, и вряд ли привередливый колдун остался бы ночевать в одной из этих развалюх.
Он лежал в проулке. Когда я увидела тела, ноги будто сами понесли вперед. На шее билась жилка, дыхание, хоть и слабое, тоже было. Второе тело — мужское, почему-то без головы, профессионально осмотрела Жарка. — Наемник, не из нашего ордена, опознавательных знаков при себе нет. Видимо, Майорин отрубил ему голову, что с ним, кстати? — Без сознания, и на боку рана. Убийца подошла к колдуну и осмотрела его. — Похоже на парализатор. — Яд? — Да, применяется некоторыми профессионалами, если жертва значительно сильнее. Достаточно небольшой ранки. Противоядие приготовить сможешь? — Наверное, надо осмотреть его при свете, по окислению раны можно определить тип яда. — Хорошо, — кивнула убийца, ее движения сделались скупыми, лицо невозможно было разглядеть, оно будто растворялось в тени. Вот как они выглядят в деле — члены ордена Белого Меча. Хорошо, что она не собиралась убить меня. И если такова слабейшая, то каковы сильнейшие? — Сможешь избавиться от тела? — Да. Идите, я догоню. Я впервые порадовалась, что с нами увязались Солен с Вальей: колдун был тяжелый. Нет, конечно, при большом желании я и одна бы его дотащила, но намного приятнее идти рядом и участливо вздыхать, беспокоясь то за Майорина, то за добровольных носильщиков. Солену Ловша поручил его ноги, Валье туловище, но, пройдя так пару кварталов, мне пришло в голову, что выглядим мы крайне подозрительно, и даже удалось убедить в этом остальных. После чего колдуна взвалили на плечи, как пьяного, и так и тащили. В корчме мы сгрузили колдуна на стол. По дороге я заглянула в лавку, прихватив с собой вероятные компоненты снадобья. Ребята устало уселись на лавку, а я занялась колдуном. Рана была нехорошая: ровный, хоть и глубокий разрез покрылся желтоватой пеной и сильно вонял. Зато я быстро вспомнила, что именно за яды дают такой эффект. Одним снадобьем промыла рану и на всякий случай царапины на коленях и руках. Второе влила в рот колдуну, заставив проглотить. К концу экзекуции вернулась Жарка — грязная, запыхавшаяся, но очень довольная. Она сообщила, что «этого» больше никогда и никто не найдет. — Зря мы от него избавились, если Майорин окочурится, так и не узнаем, кто его убил, — вставил дворянин. — Не окочурится. — Я завязала бинт на бантик. — Утром отойдет. — Все равно… — возразил было Солен, но Жарка, тоном не терпящим пререканий, перебила: — Все, что надо, я поняла. Это мой конкурент, в конце концов! Я в них разбираюсь! — Еще скажи, за версту чуешь! — не удержалась я. — А если и так! — Может, поделишься? — Завтра. Сегодня с меня хватит. — Девушка взлетела по лестнице, но на середине остановилась. — Ты тут останешься колдуна караулить? Тот, к кому был обращен вопрос, вскинул кудрявую голову, улыбнулся и, подхватив лютню, поспешил за полукровкой. Кажется, песня кончилась хорошо, и конец вышел вполне счастливым. — Ох уж эти эльфы, — вздохнул Ловша. — Ребят, вам, может, одеяла дать? — Дайте. — Парень широко зевнул. — А комнаты свободные есть? — Есть. Пойдем покажу, Айрин… — Я здесь останусь пока. — Я уселась рядом с колдуном. Ловша принес два одеяла и пожелал спокойной ночи. Он объяснил, где находится комната, в которой я могу переночевать, и напоследок помог подстелить под Майорина одно из покрывал. Я укрыла его вторым и уселась на скамью, смотря на мирное лицо с пробившейся черной щетиной. — Поганый из тебя ужин, колдун, и неразделанный, и недожаренный.
Проснулась я от шевеления около лица. Колдун, которого я всю ночь караулила, так и уснув за столом, наконец очнулся. — Майорин! В ответ раздалось жизнеутверждающее кашлянье. Я полезла смотреть рану, белки глаз, проверять дыхание и ритм сердца. Терпевший меня колдун не выдержал, когда медная ложка ткнулась ему в рот, а вслед за ней полез и мой палец — изучать слизистую, которая должна была показать гипотетические изменения. — Прекрати, я в порядке. Впрочем, я сама уже в этом убедилась и перешла ко второй части: ругательной. — Если бы ты хоть раз сказал мне правду, то половина проблем исчезла бы сама собой! — Майорин закатил глаза, видно, мечтал потерять сознание. Но то, как назло, отказалось уходить от вновь обретенного хозяина, а умирать понарошку колдун не умел. Поэтому просто молчал. — Ты мог бы меня предупредить, и мне не пришлось бы всю ночь искать тебя по Вирице! — И не надо было… — прохрипел он, опять закашлявшись, попытался смахнуть мою руку со лба, но поздно. Лоб был не горячий — раскаленный. Под мое упрямое ворчание (а на ком еще срывать злость прикажете?) мы дошли до дома. Хотя «дошли» — сильно сказано, скорее, я волочила на себе тело, а тело, насколько могло, пыталось облегчить мою участь. Всю дорогу я жалела, что не привлекла к сей почетной обязанности дворянина или менестреля, последний наверняка бы с радостью согласился, это ведь еще одна тема для баллады. Хотя, может, ему и первых Двух хватит… Когда отругиваться стало безопасно (вдруг брошу посреди пути?) и мы успешно оказались дома, колдун не выдержал: — Перестань меня пилить! — Ага, сейчас! Размечтался! Я только начала. — Айрин! — Что? — Я укрыла это горе одеялом и затопила печь. Дом за ночь не столько промерз, сколько отсырел. Последние запасы вина пошли на благо страждущего. — Извини, но если бы я сказал тебе, что собираюсь делать, ты бы приняла посильное участие! — И что? — А твое участие было совсем некстати. — Почему? — Я как раз раздумывала — обидеться мне сейчас или все выведать и только тогда обижаться. — Ты все превращаешь в балаган с толпой зрителей. А нужно было действовать тихо, незаметно. — В отместку я смачно пересказала прошедшую ночь. Майорин, кажется, еще больше побледнел. — Какое счастье, что я этого не видел. — Зато услышишь. Валья обещал балладу написать. — Вот этого я и боюсь. Почему нельзя все делать по-людски? — Ну конечно! — Я все-таки взорвалась. — Я и так выслушала два варианта событий, в обоих ты, кстати, сладко коротал ночку в нежных женских объятиях, а я — злая дура — хотела этому помешать. Колдун хрипло рассмеялся из-под одеяла. — Мне просто обидно, Майорин. — Сядь. — Рука хлопнула по матрасу, будто я кошка. — Обидно, что тебя считают таким бабником, а меня такой дурой. — Сядь. — Я села на самый краешек, держа на вооружении кружку с молочным отваром хвоща. Сама знаю, что гадость, но при простуде самое то. — Ты ревнуешь? Он уставился на меня своими светлыми глазами, кошмар какой. — Я ревную, ага, разбежался лбом об стену. — Самой не смешно? — Искать твой труп ночью? Не очень. На. Выпей. Колдун отпил и выпучил глаза. — Гадость какая! — Сам же научил! — Я?! — А кто? — Может, Ильма? — В голосе проскользнули и мольба и надежда. — Нет, мама учила меня только хорошему. — Ну конечно! А доканывать больных? — Ты меня полтора года доканываешь, я же терплю. — По полу дуло, и я забралась на одеяло с ногами, сапоги сиротливо стояли на пороге комнаты. — Надо дров подкинуть. Идти к печке было лень. Я доползла до сапог, кинула в зев печки несколько поленьев. Огонь тут же жадно обвил их со всех сторон. Мне захотелось побыть поленом, спрятаться в чьем-нибудь огне, согреваясь и сгорая одновременно. Отдавая всю сущность на потребу этому пламени. Каждый вздох, каждое движение — все ради этого огня. Такого быстрого и такого вечного. Потухающего и разгорающегося вновь… — Айрин! Ты куда пропала? Я оторвалась от танцующих язычков в топке. — Сейчас. — У нас есть еще одеяло? Только мое, больше нет… Но я принесла ему свое и укрыла. Колдуна колотило, жар все набирал силы. А зелье подействует далеко не сразу. — Холодно? — Да так, морозит чуть. — Улыбка вышла несколько деревянная и клацающая. Не дай боги волка с такой в лесу встретить, кондрашка сразу хватит, и гоняться не надо. — Чуть? Посидеть с тобой? — Посиди. — Я устроилась у него в ногах, облокотившись на стену. — Ты спишь совсем. — Нет. — Спишь. — И что? — Иди, ляг, раз устала. «Хорошо тебе добродетельствовать, одеяло-то ты у меня забрал», — про себя съязвила я. Но вслух проворчала: — Я не устала. — Ах, ну да, конечно. Спор кто упрямей, похоже, решился в мою пользу. Почему только мне от этого не лучше? Проснулась я уже вечером. От надсадного кашля. Я открыла глаза, сумерки сгущались, и в окно бил чуть сероватый свет. Колдун спал, отвернувшись к стене. Моя спина разнылась ничем не хуже чем у радикулитных бабок, посещавших меня по сто раз на дню. Надеюсь, Жарка передала в храм сообщение, что я заболела, и надеюсь, матери-настоятельнице. Правда, с утра убийца с истовой искренностью обещала меня подменить. Я представила себе плакат: «Мертвые не болеют». Вполне в ее духе. Пусть меня сразу уволят, все лучше, чем так. Плюнув на приличия, да и поздно уже — и так вся девичья честь по Велмании растеряна, я растянулась рядом с колдуном. Грел он не хуже печки, правда, в отличие от нее, трясся.
Ночь вышла беспокойная и очень длинная. Разбушевавшийся ветер метал в закрытые ставни плети дождя и пытался сорвать крышу, приглушенно (поглубже забившись от непогоды в конуру) подвывали собаки без особого энтузиазма и старания. А колдун кашлял надсадно и жутко, моя больная фантазия уже мысленно приготовила тазик для легких. На кашель отвечали соседские шавки уже с большим ажиотажем, нежели выли. Мне оставалось только повыть за компанию. — Ты же не болеешь? — Я сунула ему кружку, колдун постучал зубами по глиняному краю, грозя откусить кусочек. Надо будет в следующий раз в медной заварить, где-то у нас была одна с помятым бочком, я упорно таскала ее с собой на тракт, считая счастливой. — Редко. Тем более парализатор убивает иммунную систему. — Что? — Парализатор. — Убивает что? — А… иммунная система это та штука, что не дает болеть. — То есть яд эту штуку прибил, и теперь ты будешь все время так умирать? — Нет, она восстановится. — Уф, я уж думала, мне всю жизнь придется с болезным возиться. — Боги! Не надо! — жалобно попросил колдун. — Убийцы, химеры… — вернулась я к больной теме. — Что происходит, Майорин? За нами идет охота? — Видимо, идет. — Мужчина прикрыл глаза. — Не думал, что тебя найдут так скоро. Плохая была идея жить в Вирице. — Почему? — удивилась я. — Мы здесь слишком подолгу находимся — легко найти. — Но мы же убили того мага! — Значит, он был не один. Расслабились мы, я — глупец, Айрин. Прости. Я надеялся выкроить время, дать тебе пару лет, чтобы ты привыкла к мысли, что ты исток. — Я привыкла! — Нет. Ты осознала, но жить с этим не научилась. Жаль. — Я совсем запуталась, Майорин. Что ты имеешь в виду? — Исток всегда немного в бегах и всегда немного не доверяет остальным. А ты все еще делишь мир на хороших и плохих людей. И теперь не доверяешь почти никому, ищешь подвоха там, где его нет. Не доверяешь ни в чем. — Хочешь предложить доверять частично? — В меру. Мне ты доверяешь полностью, лестно, конечно, но странно… — У тебя жар и ты бредишь, — угрюмо бросила я и вышла из комнаты. Я подбросила дров и долго сидела, смотря на огонь. Внутри что-то шевельнулось, робко подняло голову и снова нырнуло в недосягаемое сознанием место, я лениво попыталась поймать это что-то за хвост. Хвост оказался скользким и утек из пальцев. За окном ветер хлестнул своей призрачной плетью последний раз и утих, шуршал дождь, казавшийся таким тихим после завываний его товарища по ненастьям. Я растянулась на лавке, подобрав ноги. Незакрытая топка освещала кухню, блики прыгали по стенам, мне показалось, что зверушка выбралась из моего сознания, растянулась мохнатой кошкой. И заскакала по комнате, все так же неуловимо выскальзывая из мыслей.
Через три дня я на полном серьезе пересчитала свои сбережения. Да. Негусто. — Я тебе скидку сделаю. — Триста корон? — М… много. — Может, еще поищешь или продашь что-нибудь? — Ты считать вообще умеешь? — Жарка сидела на столе, болтая ногами в воздухе. Ее короткие волосы торчали больше обычного, придавая ей вид тринадцатилетнего подростка, во рту у убийцы исчезал последний пирожок из партии, отвергнутой колдуном. — А вообще ваш труд хорошо оплачивается! Может, тоже податься? — Попробуй. — Пирожок исчез полностью. — Так што, ты буфешь факашывать? — Дорого, — протянула я. — Подумаю. — Думай! — Под легким телом полукровки завибрировал стол, когда она с него соскочила. — Мебель мне не ломай. — А запиши на мой счет, сочтемся, когда заказывать надумаешь. — Может, я передумаю. — Ненадолго, — кинула она через плечо и выскользнула на улицу. Из комнаты вышел колдун, шмыгающий носом и надсадно кашляющий. Бедный, он даже не подозревал, какой участи ему удалось избежать благодаря моему безденежью. — Ты уже пришла? Почему не заглянула? — Как это почему? Может, оттого, что, когда я пришла вчера из храма, мне сообщили, что желают каши, причем непременно овсяной и обязательно на молоке. Раньше он ее терпеть не мог! Потом выяснилось, что у него спала температура и нужен свежий комплект белья, срочно! И еще ему скучно, поэтому не могу ли я зайти к Мадере и взять у него пару книг (список в полстраницы, еле дотащила). А что на ужин? Как ничего нет? Кашу я уже не хочу (не удивил). Пирожков? Можно. Почему с картошкой?! Я хотел с мясом! Как денег нет? Вот возьми. Ах, поздно! Сходи к Ловше. Я послала его далеко-далеко его же словами. Спать легла, как в яму провалилась, а наутро поскорее сбежала в лавку, мстительно оставив в печке вчерашнюю кашу. Вечером за мной зашла Жарка, и мы распили бутылку вина, добираясь до дома. Именно во время распития убийца мне и предложила сделать заказ на кашляющего тирана. Тиран воззрился на меня кристально чистыми глазами: — А на ужин что? — Картошка. — Какая? — Какую хочешь, такая и будет. Я задвинула дверь на щеколду, забаррикадировавшись в своей комнате. Кроме картошки, дома и правда ничего не было. Хитрый колдун сдаваться не стал, и через полчаса в комнату поползли манящие ароматы жареной на сале картошки с лучком. Желудок капитулировал первым, наплевав на гордость, жалобно заурчал. Я высунула нос в щель. — О, краса наша вышла. — Майорин сидел за столом, вооружившись ложкой, золотистая гора в его тарелке была посыпана петрушкой, от чего выглядела еще аппетитнее. — Хочешь? — Хочу, — пристыженно призналась я и тарелку взяла, куда свалила остатки соблазнительницы. — Извини. Как себя чувствуешь? — А ты? — Я-то не болею. — Может, устала? — С чего бы? — Хитрое выражение лица сменилось издевательским, а в светлых глазах не то что прыгали, выделывали сальто, наподобие ярмарочных ловкачей, бесенята. — Не надоело тебе вечно капризничающее существо, например? Ах, вот оно что! — Ну, ты и… — Я?! Картошка встала поперек горла. Ни туда ни сюда. Я закашлялась, из глаз брызнули слезы, заботливо колотящий меня по спине колдун сильнее, чем нужно, издевательски улыбался. Я болела часто, подхватывая простуду в любых мало-мальски спокойных условиях. А характер у меня и так не очень, вот он, значит, и воспользовался случаем отомстить. — Неужели я настолько противная? — Да! — По-моему, ты переиграл, особенно с пирожками. — Я ночью стянул парочку. — А я на мышей думала! — Ты вообще чуть Жарку не наняла! — Еще не поздно, теперь повод даже посолиднее! — За здорового больше возьму! — раздалось в сенях. Майорин закашлялся, сначала шутливо, потом по-настоящему. — Если в неделю уложишься, то больного успеешь прикончить! Полукровка зашла в комнату, на ходу стягивая мокрую куртку — дождь все не унимался. За ней втянулись Солен и Валья. — Ужас, а не октябрь, льет и льет. О, картошечка! — Прожорливая эльфа спикировала на мою тарелку сизой соколицей, в последний момент мне удалось прикрыть ужин руками. Жарка, однако, силы духа не потеряла и хапнула горсть у колдуна. — Я заразный! — Да ладно! Эльфы такой ерундой не болеют! — Жарка бухнулась на скамью, парни смущенно потоптались рядом и тоже сели. — Мы, кстати, тут посылку принесли от Ловши. На стол тяжело встал еще теплый горшочек, за ним пара бутылок вина и корзина с пирогами. — Ух ты! — обрадовалась я, залезая под крышку. — Вот решили навестить вас и познакомиться. — Валья ловко выбил пробку. — А то таскаешь этих колдунов под дождем на собственном горбу, а они даже поблагодарить не сподобились, — закончила я за него мысль. Менестрель с Соленом многозначительно на меня покосились, явно так и думали, вот только высказать вслух постеснялись. — Айрин у нас деликатностью не страдает, — хмыкнул Майорин. Я полезла за кружками, предусмотрительно поставив перед колдуном медную. Вино забулькало, Майорин сунул в рот тепленький пирожок с мясом. Валья достал лютню и начал наигрывать новую балладу, где какие-то странные наемные убийцы похитили бедного колдуна. Жарка с Соленом громко поправляли менестреля, возмущенно выкрикивая, что всё это неправда, и было не так. Я поставила в печку молоко, сунув туда пару хвощовых лапок, колдуна перекосило, но теперь он промолчал.
Колеса повозки на одну четверть увязли в жидкой грязи. Возница остановился, придержал повод. — Приехали. Вона ваша корчма. Слазьте. — Прямо здесь? — Мужчина выглянул из купола повозки, посмотрел под колеса. — Агась! Вылазь, давай. Седок презрительно фыркнул, выкинул вперед узловатую руку. Грязь волной отхлынула в стороны, обнажив щербатую мостовую. Возница уважительно присвистнул. Мужчина спрыгнул на землю, протянул вознице корону. — Сдачи не надо. Сундук сейчас заберут. — Благодарю, милсдарь. — Милсдарь снова издал малопонятный звук. В корчме его ждали, загодя заказанная комната была готова. Расстелена постель, вместо грязного набитого соломой топчана мохнатым облаком лежала мягкая перина. Служки втащили сундук. Мальчишка долил кипятка в приготовленную бадью. Посетитель разделся, с удовольствием погрузился в горячую воду. В дверь деликатно постучали. — Можно, — протянул мужчина, лениво переложив ногу на край. — Господин? Я не помешала? — Он посмотрел в темные глаза вошедшей женщины. Она была очень высокой, на поясе висел меч. — Нет, что ты. Я как раз тебя ждал. Что скажешь? — Можно попробовать выманить ее. — Ты познакомилась с ней? — Нет, господин. — Познакомься. Слушай внимательно, сударыня.
Я всунула ноги в меховые тапки за мгновение до того как услышала отчетливый стук в дверь. А проснулась еще раньше. Ни звериным чутьем, ни слухом я не обладала. Что же меня разбудило? Резкий толчок, как в воде… В какой-то миг тебя просто выбрасывает на поверхность за вздохом, за лучами солнца, которые маняще просвечивают через толщу воды. И пошла смотреть. В соседней комнате раздавалось хриплое дыхание. Колдун спал. — Кто там? — Рукоять меча легла в ладонь. — Это Жарка. — Так поздно? Ты одна? — Не совсем. Я все-таки распахнула дверь. За спиной девушки стоял мужчина. Эльф. Обычный эльф, неестественно красивый, высокий, худой, с миндалевидными горящими кошачьей зеленью глазами. Через плечо у эльфа была перекинута длинная золотая коса. Дорожная куртка из черной кожи в пыли, высокие сапоги изгвазданы грязью. Эльф сделал шаг вперед, качнулся короткий клинок на поясе слева, справа на нем умещался ряд метательных ножей. Над плечом у эльфа торчала рукоять еще одного меча. Я перехватила меч, но доставать из ножен не торопилась. — Так и будем стоять? — спросил эльф. Жарка глянула на него исподлобья, взгляд у полукровки был виноватый. Как у напакостившей кошки. Эльф вышел вперед, прикрывая девушку собой. Я наклонила голову: — Не хочешь нас познакомить? — А что знакомить, — ответил за нее эльф. Голос у эльфа оказался мягкий, обволакивающий. — По-моему, ты догадалась. Или я неправильно трактую этот меч в твоей руке, Айрин? — Глава карателей? — на всякий случай уточнила я. — Карателей! — презрительно фыркнул он. — Ордена Белого Меча. Карателями называете нас вы. — Люди? — Велмане. — И зачем пришли, господин глава ордена? Решили довершить дело, начатое вашей подчиненной. Что, влетело за проваленное задание? Жарка за спиной эльфа крякнула. — Айрин. Пропусти меня. Долго еще прикажешь на крыльце стоять? — Постоишь. До утра. — Сыро, холодно… зима скоро, — поежился каратель. — Велор… может, правда утром придем? — предложила полукровка.
|
|||
|