Комната Майкла 3 страница

И вот примерно через месяц, после всей этой бешеной активности, страсти немного улеглись и настала ясность. Будущее казино выглядело мрачно. Бобби Карл убедил Вождя Ларри, что другого выхода у них нет, кроме как признать себя банкротами. И тот подал соответствующее заявление. Два дня спустя Бобби Карл неохотно сделал то же самое. На протяжении двух десятилетий он крутился, вертелся, изворачивался, балансировал на краю пропасти — и вот сорвался в нее.

Сидни находился в Лас-Вегасе, когда ему позвонил адвокат и сообщил потрясающие новости. Страховая компания обязалась полностью возместить признанные ею долговые обязательства на сумму пол миллиона долларов. Кроме того, отдано распоряжение временно разморозить замороженные банковские счета «Счастливчика Джека», чтобы выплатить в его пользу четыреста тысяч долларов. Сидни тотчас уселся в свой внедорожник и отправился в неспешное и триумфальное путешествие в округ Форд, не преминув посетить по пути три индейских казино.

Любимыми поджигателями Бобби Карла были супруги из Арканзаса. Они заключили сделку, из рук в руки перекочевала энная сумма наличными. Одновременно с ней мужу и жене были переданы планы здания и ключи. Ночную охрану казино предварительно уволили. Подачу воды перекрыли. К тому же в здании не было системы противопожарной безопасности, поскольку не существовало закона, обязующего владельцев ее устанавливать.

Когда в три часа ночи из Спрингдейла прибыл пожарный расчет добровольцев, «Счастливчик Джек» уже пылал как факел. Металлические конструкции просто плавились и таяли на глазах. Позже инспекторы все же заподозрили поджог, но следов бензина или какого-то другого легковоспламеняющегося средства обнаружено не было. Утечка газа и взрыв — с этого и начался пожар, пришли они к выводу. Во время составления документов для судебной тяжбы следователи из страховой компании раздобыли доказательства, что газовые баллоны, находившиеся в казино, были таинственным образом заполнены ровно за неделю до пожара.

Вождь Ларри вернулся в свою лавку и впал в состояние тяжелейшей депрессии. Его племя снова стало жертвой непомерной алчности белого человека. Все язу разбежались кто куда, больше их никто не видел.

Сидни какое-то время оставался в Кэрравее, но вскоре устал от сплетен и слишком пристального внимания. Поскольку с работы он уволился да к тому же еще разорил казино, местное население, что вполне естественно, считало его игроком-профессионалом — явление редкостное, можно даже сказать, уникальное для сельских районов Миссисипи. И хотя сам Сидни вовсе не соответствовал образу заядлого авантюриста, по городу расползлись слухи о новом образе его жизни. Всем было известно, что он единственный человек в округе, владеющий миллионом долларов, и это вызывало осложнения. Вдруг материализовались старые друзья. Одинокие женщины всех возрастов выискивали способы познакомиться с ним. Все благотворительные организации слали письма с требованием денег. Дочь, живущая в Техасе, проявляла интерес к его жизни, даже приезжала извиниться за то, что поддерживала не ту сторону во время развода. А когда Сидни вдруг вывесил перед домом табличку с надписью «Продается», в Кэрравее ни о чем другом больше не говорили. Самая распространенная версия развития событий сводилась к тому, что он намерен переехать в Лас-Вегас.

А Сидни ждал.

Часами сидел за компьютером и играл в покер, а когда надоедало, садился в джип и ехал в казино в Тьюнике или Галф-Косте. Выигрывал чаще, чем проигрывал, но старался не привлекать к себе особого внимания. Несколькими месяцами раньше два казино в Билокси закрыли ему доступ. И всякий раз он возвращался в Кэрравей, хоть и собирался покинуть этот город навсегда.

Он ждал.

Первый шаг сделала дочь. Как-то вечером позвонила и проговорила с ним целый час, а к концу беседы как бы невзначай заметила, что Стелла жутко одинока и несчастна, только и делает, что вспоминает о прежней жизни с Сидни. По словам дочери, Стелла неимоверно сожалела о разводе и мечтала помириться с единственным на свете мужчиной, которого любила. Слушая трескотню дочери, Сидни вдруг понял: Стелла нужна ему, и он готов простить ей все то зло, что она причинила. Однако никаких обещаний он давать не стал.

Следующий телефонный разговор носил более конкретный характер. Дочь решила организовать встречу родителей, стать своего рода посредником, поспособствовать нормализации отношений. Если надо, она даже готова была приехать в Кэрравей и уладить проблему. Ей хотелось лишь одного — чтобы родители снова были вместе. Все же странно, подумал Сидни, что подобное желание у дочери возникло лишь после того, как он разорил казино.

И вот через неделю после всех этих закулисных игр и переговоров Стелла внезапно пожаловала к нему на чашку чая. Якобы проезжала мимо случайно и решила заскочить. Во время их долгого и очень эмоционального свидания она призналась во всех своих грехах и стала молить о прощении. Затем ушла и вновь появилась на следующий день, продолжить объяснения. На третий день они оказались в постели, и Сидни вновь влюбился в свою бывшую жену до безумия.

Не обсуждая предстоящую свадьбу, они загрузили внедорожник и отравились во Флориду. Неподалеку от городка под названием Окала племя семинолов недавно открыло новое шикарное казино, и Сидни не терпелось бросить ему вызов. Он точно знал — ему повезет.

Комната Майкла

Подобная встреча почти неизбежна в городке, где проживают всего десять тысяч человек. Рано или поздно вы просто обречены столкнуться лицом к лицу с каждым из жителей, в том числе и с теми, чьи имена давно выпали из памяти, а лица кажутся незнакомыми. Но некоторые имена и лица в памяти все же сохранились, смогли противостоять эрозии времени. Есть и такие, что просто отброшены за ненадобностью по вполне понятной причине.

У Стэнли Уэйда эта встреча состоялась отчасти из-за затянувшегося гриппа жены, отчасти из-за необходимости поддерживать бренное существование, ну и по ряду других, менее значительных причин. После долгого дня, проведенного в офисе, он позвонил домой, справился о самочувствии благоверной, а потом спросил, есть ли обед. Жена довольно резко ответила, что у нее нет никакого желания готовить и еще меньше — есть. Так что, если он голоден, пусть зайдет в магазин. Когда это он не был голоден после работы? Обменявшись еще несколькими фразами, они сошлись на замороженной пицце — единственном блюде, которое Стэнли мог приготовить самостоятельно. И сколь ни покажется странным, это было единственное, что она согласилась бы съесть — ну разве что крошечку, самую малость. Желательно, чтобы с сыром и колбасой. И пожалуйста, в дом входи через заднюю дверь и проследи, чтобы собаки вели себя тихо, инструктировала она его. Она будет спать, в гостиной на диване.

Ближайшим продуктовым магазином был «Райт прайс», старое заведение эконом-класса, в нескольких кварталах от площади — помещение с грязными проходами между стеллажами, низкими ценами и скидками на кассе, что привлекало покупателей из низших слоев общества. Большинство обеспеченных белых предпочитали отовариваться в новом универсаме «Крогер», в южной части города, но Стэнли туда было не по пути. Впрочем, речь шла всего лишь о замороженной пицце. Так что какая разница? Ему вовсе не требовалось закупать свежие экологически чистые продукты. Он был голоден, хотел заморить червячка, мечтал побыстрее вернуться домой.

Не глядя на выставленные у входа тележки и корзины, Стэнли прямиком направился к холодильнику, где выбрал изделие четырнадцати дюймов в диаметре, с итальянским названием и вроде бы нормальным сроком годности. Он уже закрывал прозрачную пластиковую дверцу, как вдруг ощутил: кто-то стоит совсем рядом, вплотную. Кто-то, кто видел его, шел все это время по пятам и теперь находится так близко, что он почти чувствует на себе дыхание этого человека. И еще — он гораздо крупнее его, Стэнли. Кто-то, кого совершенно не интересуют замороженные продукты, по крайней мере сейчас. Стэнли обернулся и встретился глазами с ухмыляющимся и одновременно каким-то несчастным человеком, которого он определенно видел где-то прежде. Мужчина под сорок, лет на десять моложе его, Стэнли, минимум фута на четыре выше и гораздо шире в плечах. Стэнли был мужчиной небольшим, почти хрупким, и уж атлетом его никак нельзя было назвать.

— Ты ведь адвокат Уэйд, верно? — спросил мужчина, и прозвучало это скорее как обвинение, а не как вопрос. Даже голос показался отдаленно знакомым — слишком высокий для такой мощной фигуры. Сельский парень, но нельзя сказать, что неотесанный. Голос из прошлого, это несомненно.

И Стэнли логично предположил, что их предыдущая встреча, когда бы и где бы ни состоялась, связана с каким-то судебным делом, и не надо быть гением, чтобы догадаться: тогда он и его теперешний собеседник оказались по разные стороны баррикад. Столкновение лицом к лицу с участниками давнего процесса — событие не столь уж и редкое для адвокатов из маленьких городков, а потому Стэнли постарался подавить раздражение.

— Верно, — сказал он, сжимая в руках пиццу. — А вы, простите, кто?

И тут неожиданно мужчина протиснулся мимо Уэйда, да так резко и грубо, что тот отлетел и ударился о дверцу холодильника, которую только что закрыл. Пицца упала на пол, Стэнли, обретя равновесие, потянулся, желая поднять ее, и заметил, что неизвестный свернул за угол и удаляется по проходу, по направлению к секции, где продают кофе и продукты к завтраку. Стэнли перевел дух, огляделся по сторонам, начал было возмущаться, но вдруг передумал. Какое-то время он стоял неподвижно и пытался проанализировать этот единственный за всю его взрослую жизнь грубый физический контакт. Нет, он никогда не был бойцом, спортсменом, никогда не пил и не буянил. Кто угодно, только не он, Стэнли. Он был мыслителем, ученым, работягой, что и позволило подняться и занять сравнительно высокое положение, это при его-то происхождении.

Угроза физическим насилием в чистом виде. Ну как минимум оскорбление действием в состоянии аффекта. Но никаких свидетелей не было, и Стэнли, будучи человеком умным, решил забыть об этом — по крайней мере попытаться забыть. Если учесть разницу в весовой категории, могло быть значительно хуже.

Так вскоре и произошло.

Еще минут десять Уэйд старался успокоиться — осторожно двигался по проходам, выглядывал из-за угла, читал ценники, рассматривал мясо, наблюдал за другими покупателями, опасаясь увидеть среди них своего обидчика или же, что вполне возможно, его сообщника. Но, убедившись, что громила ушел, он поспешил к кассе одной покупки, быстро расплатился за пиццу и вышел из магазина. Направился к своей машине, с опаской озираясь по сторонам, и уже поворачивал ключ в замке зажигания, как вдруг понял — его неприятности не закончились.

Какой-то пикап резко затормозил прямо за «вольво» Стэнли, перекрыв ему выезд. Уже припаркованный ранее джип не давал возможности проехать вперед. Это разозлило Стэнли. Он выключил мотор, распахнул дверцу и уже начал выбираться из салона, как вдруг увидел: от пикапа прямо к нему быстро направляется тот самый мужчина. И еще он увидел в руке у него пушку, большой черный пистолет.

Стэнли едва успел выдавить тихое «какого черта?», как ему врезали по лицу. Он отлетел и ударился спиной о дверцу «вольво». Секунду он ничего не видел, затем сообразил, что его схватили, тащат и заталкивают в пикап. Вскоре он уже лежал на обитом винилом переднем сиденье. Рука, ухватившая его за шиворот, была толстой, сильной, безжалостной, а шея у Стэнли — тоненькой и слабой. И на миг от страха ему показалось, что этот человек с легкостью может сломать ему шею, одной рукой.

За рулем сидел совсем еще молодой парнишка, можно сказать, ребенок. Дверца с грохотом захлопнулась. Голова Стэнли свисала вниз, болталась где-то у самого пола, в затылок упирался холодный стальной ствол.

— Пошел, — сказал мужчина, и пикап рванул с места. — Не дергайся, и чтобы не пикнул, иначе вышибу тебе мозги! — вновь прозвучал высокий возбужденный голос.

— Ладно, ладно, — с трудом пробормотал в ответ Стэнли. Тут левую его руку завернули за спину да еще поддернули вверх с такой силой, что он взвизгнул от боли. Боль длилась с минуту или около того, затем обидчик вдруг ослабил хватку и отвел ствол пистолета от затылка.

— Сядь, — сказал мужчина.

Стэнли повиновался. Выпрямился на сиденье, покачал головой, поправил очки и попытался сфокусировать взгляд. Они находились на окраине города, ехали куда-то на запад.

Прошло несколько секунд, все молчали. Слева сидел парнишка, управлявший автомобилем, подросток, на вид не старше шестнадцати. Хрупкий мальчишка с челкой, прыщами, в глазах которого отражались восторг и растерянность одновременно. Его молодость и невинность служили своего рода утешением — не станет же этот бандит стрелять в Стэнли на глазах у ребенка! Справа, соприкасаясь с Уэйдом коленями, сидел мужчина с пистолетом. Ствол покоился на его мясистом правом колене и в данный момент ни на кого конкретно не был нацелен.

Клэнтон остался позади, а в салоне по-прежнему все молчали. Адвокат Уэйд старался дышать медленно и глубоко и даже умудрился немого успокоиться, привести мысли в порядок и проанализировать наиболее вероятный сценарий похищения. «Итак, адвокат Уэйд, что вы сделали за двадцать три года юридической практики, чтобы заслужить подобное обращение? Кого засудили? Кого лишили наследства? Может, плохо провели бракоразводный процесс? Кто из клиентов проиграл иск в суде?..»

Когда парнишка свернул с автострады на вымощенную гравием сельскую дорогу, Стэнли спросил:

— Нельзя ли узнать, куда мы направляемся?

Игнорируя этот его вопрос, мужчина представился:

— Я Крэнвел. Джим Крэнвел. А это мой сын Дойл.

Ага, то самое дело. Стэнли сглотнул и впервые заметил, как намокли от пота шея и воротничок. На нем был темно-серый костюм, белая хлопковая рубашка, шерстяной темно-бордовый галстук — во всей этой одежде ему вдруг стало страшно жарко. Он потел, а сердце в груди стучало как молоток. «Крэнвел против Трейна», восемь или девять лет назад. Стэнли защищал интересы доктора Трейна в скандальном, спорном, эмоциональном процессе, и его клиент одержал убедительную победу. А вот для семьи Крэнвела это обернулось горьким поражением. Великая победа доктора Трейна и его адвоката, но никакой радости или гордости по этому поводу Стэнли сейчас не ощущал.

Сам тот факт, что Крэнвел охотно назвал свое имя и представил сына, для Стэнли означало только одно: мистер Крэнвел ничуть не опасался, что его вычислят, потому как его жертва никогда не заговорит. Стало быть, этот черный пистолет в конце концов найдет применение. Тут на Стэнли накатила волна дурноты, и секунду-другую он решал, куда именно его вырвет. Направо нельзя, налево тоже. Значит, вниз, на пол, прямо под ноги. Он стиснул зубы, глубоко и часто задышал, и приступ миновал.

— Я спросил, куда мы направляемся, — выдавил он. Слабая попытка выказать хоть какое-то сопротивление. Но слова прозвучали глухо, еле слышно. Во рту пересохло.

— Да заткнись ты, для тебя же лучше, — велел Джим Крэнвел.

Спорить или настаивать на своем Стэнли не осмелился, не в том он находился положении, а потому заткнулся. Шли минуты, они все дальше отъезжали от федеральной трассы, ехали по дороге под номером 32, пролегавшей в сельской местности. Днем движение здесь было довольно оживленное, но сейчас, вечером, оказалось пустынно. Стэнли хорошо знал этот район — прожил в сравнительно небольшом округе Форд двадцать пять лет. Дыхание успокоилось, сердцебиение — тоже, и Стэнли сконцентрировался на том, что его окружало. Пикап, «форд» выпуска конца 1980-х, корпус — серый металлик, а салон более темного, синего цвета. Приборная доска стандартная, ничем не примечательная. Над головой водителя щиток от солнца, обмотан широкой резинкой, что позволяло закреплять там документы и счета. Пробег, судя по приборам, сто девяносто четыре тысячи миль. Что ж, вполне обычный показатель для этих мест. Мальчишка ехал с постоянной скоростью пятьдесят миль в час. Свернул сначала на дорогу под номером 32, затем — на Уайзер-лейн, совсем узенькую дорожку, что вилась среди лесов и полей западной части округа и выходила к мосту через реку Таллачи, на границе с округом Полк. Дороги становились все уже, леса — все гуще, а шансов у Стэнли выйти из этой переделки невредимым — все меньше.

Он покосился на пистолет и вспомнил о том недолгом отрезке своей карьеры, когда много лет назад служил помощником прокурора и в задачу его входило демонстрировать оружие убийства. Стэнли показывал его присяжным, размахивал им, стараясь драматизировать ситуацию, вселить в их сердца страх и жажду отмщения.

Интересно, состоится ли суд по делу о его собственном убийстве? И будет ли кто-нибудь в ходе разбора жестокого преступления размахивать в зале заседаний вот этим большим черным пистолетом? Судя по всему, это «магнум» 44-го калибра — одним выстрелом снесет череп и разбросает его мозги на площади минимум пол-акра мирных фермерских земель.

— Почему вы молчите? — спросил Стэнли, не глядя на Джима Крэнвела. Его угнетала зловещая тишина. Если у Стэнли и есть шанс на спасение, то он кроется исключительно в его способности убеждать или умолять.

— Твой клиент, доктор Трейн, он ведь уехал из города, так? — осведомился Крэнвел.

Ну вот, уже хорошо, похоже на судебное разбирательство, что, впрочем, не слишком утешало.

— Да, несколько лет назад.

— Куда?

— Не знаю.

— Он ведь вляпался в неприятности? Да или нет?

— Ну, можно и так сказать. Да.

— Я и сказал. Что за неприятности?

— Не припоминаю.

— Ложь не поможет, адвокат Уэйд. Ты прекрасно знаешь, что произошло с доктором Трейном. Он был пьяницей и наркоманом — ну, устроил у себя маленькую такую фармацевтическую фабрику, занимался изготовлением «колес». Попался на обезболивающих, потерял лицензию, уехал из города, пытался скрыться у себя на родине, в Иллинойсе.

Все эти подробности были хорошо известны обитателям Клэнтона и каждое утро обсуждались в местных кафе, разбирались и муссировались за ленчем в клубах. Но адвокатской конторе Стэнли удалось все так лихо повернуть, что дело похоронили, а доктор Трейн тайно исчез. Так Стэнли, во всяком случае, думал. Теперь, однако, стало ясно: Джим Крэнвел очень пристально следил за всеми этими событиями после суда — и Стэнли судорожно вытер вспотевший лоб, нервно заерзал на сиденье и снова подумал о том, куда его сейчас вырвет.

— Ну вроде бы все так, — осторожно заметил адвокат.

— Когда ты последний раз говорил с доктором Трейном?

— Давно. Много лет прошло.

— Болтают, будто он опять исчез. Слышал?

— Нет. — Это была ложь. Стэнли и партнеры знали все сплетни и слухи о загадочном исчезновении доктора Трейна. Тот бежал в Пеорию, где находился его родной дом, снова обзавелся лицензией и продолжил медицинскую практику. И вновь не обошлось без неприятностей. Примерно два года назад тогдашняя его жена заявилась в Клэнтон и принялась расспрашивать старых друзей и знакомых, не видели ли они ее мужа.

Парнишка снова свернул, на этот раз — на дорогу без указателей, и Стэнли подумал, что, должно быть, сам не раз проезжал мимо, но не замечал, что она здесь есть. Дорога была асфальтированная, но совсем узенькая, тут с трудом могли бы разъехаться две встречные машины. До сих пор мальчишка не проронил ни слова.

— Его никогда не найдут, — произнес Джим Крэнвел, ни к кому конкретно не обращаясь. Но сам тон предполагал нечто совсем уж зловещее.

Голова у Стэнли пошла кругом. В глазах помутнело. Он заморгал, протер глаза, стал глубоко дышать, открыв рот, и весь сгорбился, сжался от этих последних слов мужчины с пистолетом. Неужели он, Стэнли, поверит в то, что эти темные люди из глубинки смогли неким непостижимым образом выследить и похитить доктора Трейна?..

Да, поверит.

— Притормози-ка здесь, у ворот Бейкера, — сказал Крэнвел сыну. Проехав еще сотню ярдов, пикап остановился. Крэнвел распахнул дверцу, взмахнул пистолетом и бросил: — Выходи. — Он схватил Стэнли за руку, выволок из машины, подвел к капоту, украшенному орлом с распростертыми крыльями, толкнул прямо на него и грозно приказал: — Стой тут, не дергайся! — Затем он зашептал что-то на ухо сыну.

Тот сел за руль. Крэнвел же снова схватил Стэнли за руку, оттащил с дороги в узкую канавку, и там они стояли, пока пикап не отъехал. Вскоре хвостовые огни скрылись за поворотом.

Крэнвел указал стволом на дорогу:

— Давай топай!

— Вам это с рук не сойдет, так и знайте, — прошептал Стэнли.

— Заткнись и топай, кому сказано!

И они зашагали по темной, с выбоинами, дороге. Стэнли шел впереди, а Крэнвел следом, футах в пяти от него. Ночь выдалась ясная, половинка луны освещала дорогу. Стэнли поглядывал то вправо, то влево, даже назад оборачивался, но все его попытки отыскать признаки жизни, хотя бы огонек в окне далекой маленькой фермы, оказались напрасны. Ничего.

— Только попробуй бежать, и ты покойник, — предупредил Крэнвел. — И вытащил руки из карманов.

— Зачем? Вы что, думаете, у меня там пистолет?

— Заткнись и пошевеливайся!

— Да и куда мне бежать? — спросил Стэнли, продолжая вышагивать по дороге.

Тут, не говоря ни слова, Крэнвел вдруг бросился вперед, одним прыжком нагнал его и нанес сильный удар по шее. Стэнли рухнул на асфальт. В затылок снова уперся ствол. Крэнвел, грозно возвышаясь над ним, проворчал:

— А ты у нас, как посмотрю, хитрожопый парень, а, Уэйд? Хитрил на суде. И теперь тоже. Таким уж, видно, на свет народился. И твоя мамаша была хитрожопой, просто уверен, и твои ребятишки тоже оба такие, голову даю на отсечение! Вся ваша порода! Тут уж ничего не поделаешь, верно? Но послушай меня, маленький хитрожопый ублюдок, тебя это не спасет. Ты у меня перестанешь юлить и выкручиваться. Понял, Уэйд?

Стэнли был потрясен, голова кружилась, все болело, на миг показалось: на этот раз не удержаться, его сейчас вырвет. Он не ответил, и тогда Крэнвел дернул его за воротник, рывком поставил на колени.

— Вам предоставляется последнее слово, адвокат Уэйд! Ну?.. — И ствол пистолета уперся ему в ухо.

— Не надо!.. — взмолился Стэнли. Он уже почти плакал.

— Это почему не надо, а? — прошипел Крэнвел.

— У меня семья. Пожалуйста, прошу тебя, не надо!

— Так и у меня семья, Уэйд. Ребятишки. Ты видел обоих. Дойл вел машину. А Майкла ты видел на суде, помнишь? Малыш, у которого голова не в порядке: ни машину никогда не сможет водить, ни ходить, ни говорить, ни есть и даже писать не умеет самостоятельно. Почему, адвокат Уэйд? Да все из-за твоего дорогого клиента доктора Трейна, гори он в аду синим пламенем!

— Мне страшно жаль. Нет, правда. Но я просто делал свою работу. Пожалуйста!..

Крэнвел сильно ткнул стволом, и голова Стэнли качнулась влево. Он весь вспотел, жадно хватал ртом воздух, никак не получалось подобрать нужных слов, чтобы спастись.

Крэнвел ухватил его за прядь редеющих волос и дернул с такой силой, что Стэнли взвизгнул.

— Вонючая у тебя работа, Уэйд, потому как вся построена на лжи, подкупе, сговоре, обмане. И никакого сострадания к бедным обиженным людям! Ненавижу твою работу, Уэйд, почти так же, как тебя ненавижу!

— Простите! Пожалуйста!

Крэнвел отнял ствол от уха Стэнли, прицелился вниз, на дорогу, в дюймах от головы жертвы, и нажал на спусковой крючок. Тишину, царившую вокруг, разорвал громоподобный выстрел.

Стэнли, в которого еще никогда не стреляли, взвыл от ужаса, боли, страха смерти и распростерся на асфальте. В ушах звенело, тело сотрясали судороги. Прошло несколько секунд, раскатистое эхо от выстрела утонуло в лесах. Еще через несколько секунд Крэнвел проворчал:

— А ну вставай, тварь!

Стэнли, целый и невредимый, но еще не уверенный в этом до конца, начинал постепенно понимать, что происходит. Он поднялся на ноги и теперь стоял, пошатываясь, все еще ловя ртом воздух, не способный ни говорить, ни слышать. А потом вдруг сообразил: он намочил штаны. Не смог контролировать мочевой пузырь. Прикоснулся к паху, провел ладонью по штанине.

— Описался, — насмешливо заметил Крэнвел. Стэнли слышал его, но казалось, голос доносится откуда-то издалека. Уши разрывались от боли, особенно — правое. — Бедняжка мальчик, да ты никак весь обмочился. Наш Майкл писается раз пять на дню. Иногда мы можем позволить себе купить памперсы, а иногда нет. А теперь вперед!

И Крэнвел грубо подтолкнул его в спину стволом пистолета. Стэнли споткнулся, едва не упал, однако удержал равновесие и, пошатываясь, сделал несколько шагов.

— Ты не готов умереть, — заметил Крэнвел.

Ну и слава Богу, едва не сказал Стэнли, но вовремя спохватился — уж очень не хотелось снова выслушивать все эти сентенции на тему хитрожопости и прочего. Сунул палец в правое ухо, покрутил там в надежде избавиться от звона. Промокшие брюки неприятно холодили ноги.

Они шагали в молчании еще минут десять, несчастному Стэнли это время показалось вечностью. Но вдруг за поворотом дороги он увидел огоньки, а потом и небольшой домик в отдалении. Стэнли сразу прибавил шагу, решив, что Крэнвел не осмелится стрелять в него из опасения, что кто-то может услышать.

Дом оказался небольшим кирпичным строением, стоял ярдах в ста от дороги. К нему вела дорожка, присыпанная гравием, под окнами — аккуратно подстриженные кусты. Вдоль дорожки и во дворе были беспорядочно припаркованы четыре автомобиля, точно хозяева покинули их, торопясь на ужин. Стэнли узнал «форд»-пикап, которым управлял Дойл. Машина стояла возле гаража. Под деревом курили двое мужчин.

— Сюда, — сказал Крэнвел. Взмахнул пистолетом и подтолкнул Стэнли к дому. Они прошли мимо курильщиков. — Гляньте, кто тут у меня!

Мужчины выпустили густые клубы дыма и промолчали.

— Он от страха описался, — добавил Крэнвел, точно это могло рассмешить их.

Они прошли по двору, затем — мимо входной двери, мимо гаража, зашли за дом, и там, в глубине заднего двора, Стэнли увидел неказистую непокрашенную дощатую пристройку, напоминавшую раковую опухоль, выросшую на доме. К основному строению она прилепилась так, что с дороги ее видно не было. Кривые окошки, трубы, тонкая дверь и вообще вид нежилой. Точно комнатушку эту пристраивали наспех, кое-как.

Крэнвел ухватил Стэнли за шею, уже покрывшуюся синяками, и подтолкнул к двери.

— Сюда, — буркнул он, и пистолет вновь подсказал направление. Вместо крыльца со ступенями к двери вел дощатый настил для инвалидной коляски, такой же шаткий, как и все строение. Дверь отворилась изнутри. Их уже ждали.

Восемь лет назад, когда шел суд, Майклу было всего три года. И продемонстрировали его суду лишь раз — во время заключительного и весьма эмоционального выступления его адвоката. Судья разрешил ненадолго вкатить коляску в зал, на всеобщее обозрение. На мальчике была пижама, большой нагрудник, на ногах ни носков, ни башмачков. Крупная, неестественно вытянутая голова свешивалась набок. Рот открыт, глаза, напротив, закрыты. Крохотное бесформенное тельце неестественно скрючено. Мозг его был поврежден. К тому же ребенок был слеп и, по прогнозам врачей, мог прожить еще несколько лет, не более того. Жалкое то было зрелище. Впрочем, как позже выяснилось, у жюри присяжных оно особого сострадания не вызвало.

Стэнли вынужден был вместе со всеми смотреть на несчастного ребенка, но когда Майкла увезли, снова принялся за дело. Он был убежден, что никогда больше не увидит этого мальчика.

Но он ошибся. Потому как теперь перед ним предстала слегка укрупненная версия Майкла, но при этом еще более жалкая. На мальчике были пижама и нагрудник, ноги босые — ни носков, ни ботинок. Рот открыт, глаза закрыты. Казалось, на его лице лишь большой выпуклый лоб, частично прикрытый густыми и встрепанными черными волосами. Из левой ноздри тянулась пластиковая трубочка, исчезающая неведомо где. Руки согнуты в запястьях, колени подтянуты к груди. Живот непомерно большой. На какую-то секунду Стэнли вспомнил жуткие снимки голодающих детей Африки.

Майкл находился на старой кровати, списанной, по-видимому, из какой-то больницы. Он сидел, подпертый подушками и пристегнутый широким ремнем, что тянулся через грудь. У изножья кровати стояла мать, изможденная, измученная долгими страданиями женщина, имени которой Стэнли никак не мог вспомнить.

Это он заставил ее плакать при даче свидетельских показаний.

По другую сторону от кровати находилась небольшая ванная комната. Дверь в нее была распахнута, а рядом с этой дверью стоял черный металлический шкафчик с двумя выдвижными ящиками, исцарапанный, весь во вмятинах — ему явно пришлось постоять на множестве блошиных рынков. Рядом с постелью Майкла окна отсутствовали, но в двух других боковых стенах прорезаны по три узких окошка. Сама комната была около пятнадцати футов в длину и двенадцати в ширину — не более. Пол покрыт дешевым желтым линолеумом.

— Присаживайтесь, адвокат Уэйд. — Джим толкнул своего пленного в складное кресло, стоявшее в центре комнаты. Пистолета видно не было. В комнату вошли двое мужчин, прежде куривших на улице, и затворили за собой дверь. Они присоединились к еще двоим, стоявшим рядом с миссис Крэнвел, всего в нескольких футах от Уэйда. Пятеро мужчин — все крупные, хмурые, готовые в любой момент совершить насилие. И еще Дойл маячил за спиной Стэнли.

Сцена готова, представление можно было начинать.

Джим подошел к кровати, поцеловал Майкла в лоб, потом обернулся и сказал:

— Узнаешь его, адвокат Уэйд?

Стэнли молча кивнул.

— Ему теперь одиннадцать. — Джим нежно прикоснулся к руке сына. — По-прежнему слеп, мозг поврежден. Мы не знаем, слышит или понимает он нас, но если даже и так, то совсем немного. Улыбается раз в неделю, когда слышит голос мамы, и еще изредка, когда Дойл его щекочет. Так что реакции почти никакой, да мы и не надеемся. Ты удивлен, что он до сих пор жив, а, адвокат Уэйд?

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒