Федор Петрович Литке 19 страница

Апрель. Недели три спустя, приехали и штурманы наши, доставившие мне остальные инструменты, которые все от дурной дороги более или менее расстроились.

Время до вскрытия реки проходило в обыкновенных занятиях, формировании команды, астрономических наблюдениях и прочем. Я заблаговременно стал хлопотать о кормщиках как для Новой Земли, так и для Лапландского берега, удостоверясь опытом, что такие люди при случае могут быть весьма полезны. В прошлом году не было мне в том удачи.

Ныне же явился ко мне сам с предложением услуг своих мезенский мещанин Павел Откупщиков, сын того Алексея Откупщикова, по прозванию Пыха, который был одним из первых новоземельских мореходов прошедшего столетия и один из тex немногих, которые за промыслами хаживали до Доходов, т. е. до дальнейшей к северо-востоку оконечности Новой Земли, и от которого Крестинин брал часть известий своих о стране этой.^[229] Найдя в Откупщикове человека, хотя и неграмотного, но со здравым рассудком и опытного, предложил я его Конторе Главного Командира, которой он и был нанят за 75 рублей в месяц на готовом содержании. В лоцманы для лапландского берега нанят был Кольский мещанин Матвей Герасимов, известный мужеством своим, проявленным в 1810 году, который, любопытствуя видеть Новую Землю, пришел также ко мне проситься. Ему дано было 175 рублей в месяц. Я весьма был доволен обоими нашими лоцманами, отличавшимися сколько добрым поведением, столько и усердием своим. Оба они, а особенно последний, были нам полезны местными сведениями своими и некоторым образом способствовали успеху нашей экспедиции.^[230]

27 апреля река Двина вскрылась, но совершенно ото льда очистилась не ранее, как неделю спустя.

Воскресенье 6 мая, вторник 8 мая. 6 мая лейтенант Лавров отправлен был за бригом в Лапоминскую гавань, а 8 числа прибыл с ним к Адмиралтейству. Мы немедленно приступили к его вооружению, которое с помощью постоянно хорошей погоды, при неутомимости наших людей, успели окончить 31 мая и в тот же день вытянуться на рейд. Снабжение наше было совершенно такое же, как прежде. Все чиновники и служители, служившие во второй экспедиции, охотно согласились участвовать и в третьей, кроме Софронова и Прокофьева, которым болезнь того не позволила и вместо которых поступили на бриг лейтенант Завалишин и штурман Ефремов. К прежним нашим инструментам присоединился Арнольдов хронометр № 2112, повреждение которого было исправлено. Гребные суда составляли для нас ныне весьма важную статью, поскольку на них должны были мы описать весь Лапландский берег. По этой причине, вместо лиственничных шестерки и четверки, бывших у нас прежде, которые и на подъеме и на ходу были довольно тяжелы, построены ныне для нас подобные же из елового леса с медными креплениями; прекрасные суда эти во всех отношениях соответствовали нашим ожиданиям.

Вторник 5 июня. К 5 июня мы были совершенно готовы к отплытию, но крепкие ветры от N и NW задержали нас на месте еще шесть дней.

Понедельник 11 июня. Около полудня ветер перешел к SW, и мы сейчас же стали сниматься с якоря, но не успели еще поднять его, как налетел жестокий шквал от WSW, которым прижало нас кормой к берегу. Ветер утих не ранее 8 часов; тогда оттянулись мы на середину фарватера, подняли якорь и пошли в путь. Когда миновали реку Маймаксу, ветер вдруг стих и зашел; мы не могли повернуть, упали под ветер и уперлись носом в берег острова Бревенника, который, как мы уже упоминали, столь приглуб, что, хотя бушприт лежал на берегу, бриг был совершенно на воле. Итак, при первом шаге были мы уже два раза на мели; это было как будто предзнаменованием того, что нам еще предстояло. Оттянувшись от берега, подняли мы опять паруса; в одиннадцатом часу прошли крепость, на которой флага уже не было, а в два часа утра перешли благополучно бар и взяли курс NWtN.

Вторник 12 июня. В седьмом часу утра против Зимних Гор налетел на нас жестокий шквал ветра с проливным дождем, который, однако ж, скоро прошел. Юго-западный ветер продолжал дуть весьма свежо. С полуночи сделалось потише, а в 8 часов, когда мы находились против Пулонгской башни, настал штиль, продолжавшийся попеременно с маловетриями до следующего полудня.

Среда 13 июня. Поутру увидели мы красную башню, поставленную в прошлом году на острове Сосновце, и совершенно убедились в пользе, которую она принесет мореплаванию, поскольку, видя и пеленгуя ее, не могли мы иногда никак различить острова, на котором она стоит. За полчаса до полудня потеряли мы из вида Пулонгскую башню в расстоянии около 17 миль; в девятом часу скрылась Сосновецкая, а вскоре потом показалась Орловская.

Четверг 14 июня. Свежий юго-восточный ветер ускорял плавание наше так, что на другой день после полудня увидели мы Святой Нос, в шестом часу обогнули его, а в восемь часов положили якорь за Иоканскими островами почти на прежнем нашем месте.

Две причины заставили меня остановиться в Иоканских островах: определение долготы их от Архангельска, важное и необходимое потому, что на ней основывались долготы всех пунктов Лапландского берега, в прошлом году нами определенные, и поверка прошлогодней нашей карты этого места, в которую, как я полагал, вкрались некоторые погрешности. Подробное описание морского берега гребными судами решил я начать от Оленьего острова, пространство же его, от Иоканских до Семи островов, описать только с брига, поскольку на этом пространстве, как мне было известно, нет ни одной безопасной гавани, которая бы стоила точной описи.

Пятница 15 июня. Весьма свежий юго-восточный ветер попрепятствовал нам 15 числа поутру начать работы наши. Около восьми часов перешел он вдруг к WSW и задул так жестоко, что нас понесло прямо на остров Сальный. Бросив другой якорь, мы задержались, но не более как на одном кабельтове от острова, почему должны были спустить стеньги и реи. Мы пробыли целый день в этом положении, тем неприятнейшем, что все это время стояла преясная погода, которая, таким образом, пропадала для нас без пользы. К вечеру стихло, и мы оттянулись опять на середину рейда.

Суббота 16 июня. 16 числа приступили к делам: лейтенант Лавров проверял описание восточной части губы, а я со штурманами делал наблюдения в Обсерваторной бухте. На другой день окончили все.

Понедельник 18 июня. 18 числа продолжался свежий северный ветер, не позволявший нам выйти в море никаким проходом. Дабы не совершенно быть в бездействии, измеряли мы углы с некоторых пунктов и налили пустые бочки водой. К вечеру ветер стал отходить к О, а в три часа утра позволил нам, наконец, сняться с якоря.^[231]

Вторник 19 июня. Мы вышли в море северо-западным проходом и легли вдоль берега, держась к нему так близко, как то было возможно без большой опасности. В семь часов прошли мыс Клятны (Плотно; на прежних картах есть, кажется, этот мыс), по северную сторону которого, в небольшой бухте Савихе, имеющей перед устьем островок, можно при южных ветрах довольно хорошо лежать на якоре. В 8 милях далее выдается мыс Ивановы Кресты, который на прошлогодней нашей карте, по примеру старинных, положен был под названием Сване Крист. Странное искажение названий есть одна из принадлежностей этих карт, которой они обязаны своим образцам – голландским картам. На них почти все русские названия, но до такой степени испорчены, что невозможно было узнать во многих русского происхождения. Например, легко ли догадаться, что Светенноис, Канденоис, Ламбаска, Панфалотски, Сване Крист есть настоящие русские названия: Святой Нос, Канин Нос, Лумбовка, Панфиловка, Ивановы Кресты и прочие. Из Белого моря уродцы эти были изгнаны картой генерал-лейтенанта Кутузова; прогнать их с берега, океаном омываемого, предоставлено было нам.

Название Ивановы Кресты происходит от крестов, которых прежде множество стояло на этом месте; теперь нет уже и следов их.

Отсюда до Нокуева острова, равно как и далее до Семи островов, нет ни одного залива.^[232] Берег становится с каждой милей выше, круче и мрачнее. Особенно отличаются этим мысы Дворовый и Корабельный, равно как и восточная оконечность губы Полютихи.

С помощью свежего ветра, перешедшего в SO четверть, прошли мы в шестом часу Семь островов, взаимное положение которых на нашей карте нашли весьма верным, а в половине десятого пришли за Олений остров, где и положили якорь.

Среда 20 июня. Поутру, когда течение пошло на убыль, легли мы фертоинг, отдав каждого каната по 70 сажен. Казалось, что никакой ветер уже не в состоянии нас обеспокоить; но вышло иначе; ветер крепчал от OSO с сильными шквалами, из которых одним нас подрейфовало и тащило до тех пор, пока бриг пришел на оба якоря и у обоих было по 100 сажен каната. Вообще нас дрейфовало чаще, чем бы можно было ожидать. Кажется, что якоря наши в сравнении с толщиной канатов были слишком легки. Наш плехт был в 32 пуда, дагликс в 29 пудов, канаты у обоих 12 дюймов. Таким образом, и здесь, как в Иоканских островах, первый день стоянки, и как нарочно ясный, должны мы были потерять.

Четверг 21 июня. На другой день было потише; я воспользовался этим и отправил лейтенанта Завалишина на катере для описи S берега к W до реки Вороньей.

Следующие за тем четыре дня стояли опять крепкие ветры между N и W, при сырой, дождливой погоде. Я сожалел об отправлении лейтенанта Завалишина и желал бы его видеть уже возвратившимся; тем менее можно было думать об отправлении другого отряда к SO, как я сначала намеревался.

Понедельник 25 июня. Шняка, шедшая из Зеленецкой в Трястину губу, привезла нам больного из команды лейтенанта Завалишина, который вынужден был переждать дурное время в Зеленцах, откуда намеревался отправиться в тот же день. К вечеру немного прояснилось, и я стал надеяться, что мне удастся наблюдать затмение солнца, которое должно было случиться в следующее утро. Доселе все долготы наши основаны были на лунных расстояниях, обсервованных в Архангельске в течение трех лет; все это время я тщетно искал случая сделать какое-нибудь точнейшее для этого наблюдение: небо стран полярных, представляющее столько любопытных явлений для физика, гораздо менее благоприятствует астроному; тем с большим нетерпением ожидал я 26 июня.

Вторник 26 июня. С раннего утра съехал я на берег с инструментами, но не только не имел удачи в наблюдении, но и ни разу не видел затмеваемого светила. После полудня сделалось яснее, я хотел отправить штурмана к SO, но в четыре часа опять сгустился туман, продолжавшийся и весь следующий день.

Среда 27 июня. К вечеру возвратился лейтенант Завалишин, исполнивший в точности данное ему поручение, невзирая на тысячи препятствий, которые он имел от ветров и ненастья. Он представил мне следующее описание осмотренных им мест.

Губа Шельпина. Губа эта лежит в 3¹/₂ милях к W от Оленьего острова, вдается к SOtS на ³/₄мили, имеет ширины в устье между мысами Шельпинским к востоку и Дощаным к западу поболее одной версты. Три острова, лежащие посередине, соединяющиеся между собой рифами, и несколько островов к О от них, защищают ее от всех ветров. Островки Шельпинские низменны и обнажены; восточный берег губы полог, западный же, а особенно мыс Дощаный, крут и высок. В вершине губы на восточном берегу находится становище русских рыбаков.

Западный вход в эту губу, между островами Шельпинскими и материковым берегом, имеет ширины против мыса Дощаного 175 сажен, далее суживается постепенно и, наконец, против южной оконечности южного острова содержит не более 45 сажен. Глубина в этом проливе от 20 сажен уменьшается постепенно до 3¹/₂ и 4 сажен, грунт – ракушка, коралл и песок с ракушкой. Северный вход лежит между островами Шельпинскими и имеет ширины от 85 до 100 сажен, но глубины не более 2 сажен, рифов от отмелей нигде нет. Якорное место находится на SOtS от южного острова в 85 саженях и в таком же расстоянии от материкового берега в обе стороны. Глубина 6¹/₂сажен, грунт – ракушка.

Из-за низменности островов с трудом можно только отличить губу эту от моря и то в небольшом расстоянии. Если необходимость заставит в нее идти, должно опознать высокий мыс Дощаный и править по самой середине между материковым берегом и островами Шельпинскими до якорного места; разворачиваться тут тесно, почему надлежит бросать верп или якорь с кормы и потом швартоваться. Мореходные суда могут входить в губу только от W и не иначе как с попутным ветром и под малыми парусами; северный же проход для малых только судов служить может.

У Рыбачьего становища есть хорошая пресная вода.

Зеленецкая губа. В 4 милях к NW от губы Шельпинской лежит губа Зеленецкая, называемая также Дальней Зеленецкой (на прежних картах Dalina Solinefs), для отличия от Ближней Зеленецкой губы, находящейся между островом Кильдином и Кольской губой. Вдается к югу на одну милю и столько же имеет ширины как в вершине, так и в устье, между мысами Зеленецким к О и Дернистым к W. Посередине ее лежат пять островов, вместе называемых Зеленецкими или Зеленцами: 1) Безымянный, к SO от мыса Дернистого, в 200 саженях; рядом с ним 2) остров Крестов; 3) далее к SO остров Сухой, который рифом соединяется с островом 4) Жилым, отстоящим от восточного берега губы в 100 саженях; 5) наконец, остров Немецкий, наибольший из всех, лежащий от них к SW в расстоянии от западного берега губы в 80 саженях, а от южного от 130 до 80 сажен. К северу от острова Жилова в 30 саженях лежат три небольших камня, называемых Три Брата.

Западный проход за эти острова, называемый промышленниками Корабельным, лежит между островами Безымянным и Немецким к О и материковым берегом к W. Ширина его от 120 до 70 сажен, глубина 19-5 сажен, грунт – мелкий камень. В восточном проходе, между островом Жилым и материковым берегом, имеющем ширины 100 сажен, глубина от 9 до 5 сажен, грунт – мелкий камень и песок с мелким камнем. Между южным берегом губы и островами Немецким глубина 7-10 сажен, грунт – песок, Жилым – 3–4 сажени, грунт – песок с камнем. Между островами: Безымянным, Кречетовым, Сухим и Хилым к NO и Немецким к W глубина 9–2 сажени, грунт – камень; рифов и мелей нигде нет.

На якоре стоять можно по южную сторону острова Немецкий и Жилой, на середине между ними и материковым берегом. Место это закрыто ото всех ветров, и волнения в нем никогда не бывает. Однако же юго-западные ветры, из-за низменности материкового берега, дуют иногда сильными шквалами, почему для большей безопасности лучше класть швартовы на берег.

Зеленецкие острова, будучи выше пологого южного берега Зеленецкой губы, довольно хорошо отличаются с моря. Высокий мыс Дернистый, а несколько в меньшем расстоянии семь крестов, стоящие на середине острова Жилой, служат, сверх того, хорошими приметами этому месту. Распознав его, можно идти в губу каким угодно проходом, не нуждаясь в иных наставлениях, кроме того, чтобы держаться середины между островами и материковым берегом и, поравнявшись с южными оконечностями островов Жилой и Немецкий, следовать к W или О на якорное место. Но хотя оба прохода равно чисты, западный предпочтительнее потому, что в восточном при крепких северо-восточных ветрах бывает сильное волнение, и сверх того во время прилива течение, идущее иногда из губы, отражается от материкового берега на камни Три Брата.

Пресную воду можно получать из озера на острове Жилой и из ручья, стекающего в бухту, вдавшуюся в юго-восточный угол Зеленецкой губы.

Прикладной час 7 ч 09′, подъем воды 9 футов. Прилив приходит от NW. В губе течение следует положению проливов; скорость его доходит до одного узла.

На острове Жилой обитают в летнее время до 12 человек русских рыбных промышленников, откуда, вероятно, и происходит его название.

Губа Ярнишная лежит к W от Зеленецкой в 1¹/₄мили. Вдается к SSO и S на 4 мили. Ширина ее от 450 до 275 сажен, в полумиле от вершины сужается до 85 сажен, потом опять расширяется до 300 сажен. Глубина от 15 сажен уменьшается постепенно в самой вершине до 2 сажен. Грунт – песок, песок с илом, иногда сверху и мелкий камень. Западный берег, на пространстве 500 сажен от вершины губы, имеет небольшую отмель; впрочем, все берега приглубы и чисты.

Удобных якорных мест эта губа не имеет; нет также ни жилых мест, ни пресной воды. Но в случае необходимости могут и в ней небольшие суда спасаться от ветров. Войдя в устье губы, следует идти по самой середине берегами, пока не станут они створяться; тогда класть якорь и, еще лучше, швартоваться.

Губа Подпахта^[233] в 3¹/₄ милях к NW от Ярнишной. Вдается к StO на 500 сажен, шириной в устье 400 сажен. Глубина 12-5 сажен, грунт – песок. Совершенно открыта от NW и N, ибо лежащие от нее к N в ³/₄ мили низменные Гавриловские острова не защищают ее ни от ветров, ни от волнения. Промышленники останавливаются в ней, однако же, при SO ветрах. Идя в губу эту от О, не нужно особенных осторожностй, но, приходя от NW, должно держаться не далее 100 сажен от западнейшего из Гавриловских островов, во избежание каменного рифа, лежащего в 300 саженях от устья гавани и простирающегося от материкового берега к NO кабельтова на два.

Гавриловская губа, иначе называемая гаванью, лежит от губы Подпахты к NW в двух милях. Вдается к S на 600 сажен и имеет около 150 сажен ширины. Глубина ее в устье полторы и одна сажен, далее к вершине в малую воду осыхает. По этой причине совсем не может быть полезна для мореходных судов. Рыбные промышленники имеют, однако же, в этой губе довольно большой стан, оставляя в ней ладьи свои на обсушке.

Полные воды в эту губу приходят на час-полтора ранее, нежели к близлежащим берегам. У этих последних течение моря следует, как и везде, их изгибам, а в нескольких милях далее прилив имеет другое направление. 26 июня в десять часов утра, стоя на дреке против Ярнишной губы, глазомерно в одной немецкой миле от материкового берега, замечен прилив от NNW со скоростью, доходящей до одного узла, а в двух итальянских милях от Зеленецких островов того же числа в час пополудни замечено направление отлива от SO со скоростью до ³/₄узла.

Не успев, по вышесказанным обстоятельствам, осмотреть гребным судном берега, простирающегося к SO от Оленьего острова, до возвращения первого отряда, принял я решение более здесь не медлить, ибо по всему этому пространству есть только две губы: Трястина и Шубина, в которые мореходные суда входить могут; но и из них первая совершенно открыта с моря и с худым грунтом, последняя же, хотя и имеет безопасное якорное место, но вход в нее весьма узок. Все прочие становища обсушные. И так как общее положение всего этого берега, равно как и взаимное всех главнейших мест, определили мы уже с точностью со шканец брига, как в прошлом году, так и ныне вторично, то одна губа Шубина, на опись которой при всей неважности ее, потребовалось бы, однако же, 6 или 7 дней, показалась мне не заслуживающей такого пожертвования драгоценного нам времени. Поэтому я и решился немедленно идти в Териберскую губу, которую избрал пристанищем потому, что в ней, по уверению нашего лоцмана, стоять было покойно и безопасно. Место это оставалось доселе совершенно неизвестным, оно не было показано ни на одной из известных мне карт, ни даже в Зеефакеле, отличающемся, впрочем, особенной подробностью.

Четверг 28 июня. Поутру снялись мы с фертоинга и приготовились к морю, а в шесть часов пополудни с легким восточным ветром под парусами пошли в северо-западный проход. Течение шло на прибыль с такой силой, что мы едва его преодолевали. В восьмом часу вышли из узкого места и легли к NW. Туман уже давно собирался над берегами, а тут закрыл их совершенно. В девять часов взяли мы курс WNW¹/₂W который по нашей карте вел нас параллельно берегу, расстоянием от него около 6 миль. В исходе одиннадцатого часа волнение сделалось вдруг короткое, сбивчивое, а вслед за тем послышались и буруны, и едва успели мы привести несколько к ветру, как увидели слева и весьма близко камень, на котором ходил ужасный бурун. Это был один из Гавриловских островов, на меридиане которых находились мы тогда и по счислению, но гораздо в большем расстоянии. Внезапная встреча эта произошла от совокупного действия течения и неверности нашей карты, ибо мы место это в прошлом году едва сквозь туман могли видеть.

Мы легли на N, в этом направлении имели чистый путь до самого Северного поля; однако же не успел я сойти вниз, как услышал наверху тревогу: вахтенный подштурман, запыхавшись, бежит мне объявить, что перед мысом видна веха. Это был кубас, поплавок с голиком, оставляемый промышленниками над их ярусами. Плававшему часто в Финском заливе немудрено испугаться такой встречи, но вехи в Северном океане не опасны, потому что стоят иногда на глубине 100 сажен и более.

Пятница 29 июня. В половине второго пополуночи находились мы от Териберского мыса в 8 милях. Ветер посвежел, а погода сделалась еще мрачнее; это заставило нас привести к ветру и, лавируя короткими галсами, выжидать перемены. Галсы к берегу продолжали мы обыкновенно до тех пор, пока услышим буруны или достанем дно на 30 саженях; но туман был так густ, что и в этом малом расстоянии мы или совсем не видели берега, или усматривали только оттенок его сквозь туман.

Воскресенье 1 июля. Поутру погода, наконец, переменилась; берег стал очищаться, в шесть часов открылся Териберский мыс на SW в 10 итальянских милях. Маловетрия между NO и SO подвигали нас помаленьку вперед. В полдень обогнули мы этот мыс и легли на юг в Териберскую губу, где в половине второго в Корабельной бухте, на глубине 9 сажен, грунт – ил с песком, положили якорь и в то же время легли фертоинг.

Понедельник 2 июля. На другой день приступили к наблюдениям и описаниям. День был прекрасный и жаркий. К югу слышна была во втором и пятом часу гроза. Удары грома здесь, где явление это столь необыкновенно, весьма приятно отзывались в ушах. К вечеру нашел, однако же, с моря густой туман, который два дня удерживал нас в совершенном почти бездействии.

Четверг 5 июля. С 5 числа настала прекрасная погода, с помощью которой успели мы в три дня окончить все дела наши. В это время лейтенант Лавров описал берег к W до острова Кильдин; штурман Ефремов – от мыса Териберского к О до Гавриловской гавани, служившей пределом прежнего описания лейтенанта Завалишина; лейтенант Завалишин – внешнюю Териберскую губу, а я внутреннюю. Мы должны были также налить водой весь верхний лаг, потому что двинская вода вся почти испортилась. Виной этому, вероятно, не столько вода, которая способна долго сохраняться, как бочки, при наливании которых, может статься, чего-либо недосмотрели.

Воскресенье 8 июля. Этот день подарен был служителям, которые в последние семь или восемь дней имели весьма мало покоя. Они выпарились в бане, устроенной на берегу из парусов, и перемыли белье свое. Погода в этот день стояла престранная; ветер то штилел, то веял от разных румбов; наконец, с двух до пяти часов дул жестокими шквалами от S и нанес такое тепло, что термометр в тени поднялся до 22¹/₂°. Барометр несколько раз в это время поднимался и опять опускался по 0,02-0,05 дюйма. Средняя его высота была 29,8 дюйма. К W слышна была гроза.

Понедельник 9 июля. Поутру снялись мы с фертоинга, в полдень при тихом от SSW ветре под парусами вышли в море.

Териберскую губу можно разделить на внешнюю и внутреннюю. Первая заключается между мысом Териберским и внутренней Териберской губой, вдается к OSO на 2¹/₂ мили, совершенно открыта и имеет везде превеликую глубину: по середине до 75 сажен, под самыми берегами в иных местах до 20 сажен. Грунт – песок, камень и коралл. Она окружена крутыми и совершенно обнаженными каменными барами.

В юго-восточном углу губы этой на SO 30° в 3¹/₂ милях от мыса Териберского и на ONO в 2 милях от устья внутренней губы находится бухта, вдающаяся от N к S на 350 сажен и имеющая ширины от 150 до 250 сажен. Глубина посередине 7-12 сажен, к берегам постепенно меньше, грунт – песок. Одно или два судна могут в этой бухте лежать покойно и в укрытии от всех ветров. С южного ее берега стекает ручей весьма хорошей воды. Губу эту назвал я по имени первого нашего лейтенанта – губой Завалишина.

Внутренняя Териберская губа лежит от мыса того же имени на юг в 4¹/₂ милях. Она подобна чаше, имеющей в окружности три мили с лишком. Южный ее берег песчанен и низмен; от него к югу на некоторое расстояние простирается ровная, возвышенная площадь, покрытая песчаной осокой и редким кустарником; далее видны высокие каменные горы, окружающие всю губу; на западном берегу крутизны подходят к самой воде; на восточном чередуются они с низменностями.

В Териберской губе есть для парусных судов два якорных места в бухтах, вдавшихся в восточный и западный берега, из которых первая называется Корабельной, вторая Лодейной. Оба места безопасны и покойны, хотя и не весьма просторны. В обеих бухтах глубина от 5 до 16 сажен, грунт в Корабельной – ил с песком, в Лодейной – крупный и мелкий песок. Между ними глубина весьма стремительно увеличивается до 20, 30 и 40 сажен. Та же глубина везде посередине губы, но саженях в 100 от южного берега уменьшается вдруг до 4 сажен. В Корабельной бухте есть подводный камень, в большие отливы иногда осыхающий, на котором в малую воду всегда видна трава. Он лежит от ближайшего северного берега бухты в 230 саженях, от восточного плеча реки Териберки в 650 саженях на NO 55° и на NW 43° в 235 саженях от низменного голого островка, лежащего в 90 саженях от юго-восточного берега губы. Это есть единственная опасность по всей губе.

Териберская губа видна с моря на большом расстоянии. Песчаный южный берег ее резко отличается от крупных скал, видимых справа и слева. Чтобы войти в губу, должно, рассмотрев эту песчаную низменность, править прямо на нее. От Териберского мыса, оставив ей к О в одной версте, курс будет StO. Пройдя этим курсом мили три, поравняешься с низменным Жилым мысом, который оставляется к западу; от него до устья губы еще около одной мили. Вход, имеющий ширины около одной версты и глубины 50 сажен, совершенно безопасен. К обоим берегам можно подходить вплоть. Желая остановиться в Корабельной бухте, нужно подойти к восточной стороне входа на 100 сажен и плыть в этом расстоянии параллельно берегу. Когда растворится бухта, глубина весьма стремительно уменьшится от 30 до 12 и 9 сажен, и тут можно класть якорь когда угодно. Лучшее место обозначится следующими пеленгами:

Середина острова – SO 13°

Устье реки Териберки – SW 55°

Северная оконечность губы Ладейной – NW 72¹/₂°

Восточная оконечность при входе – NW 17°

Западная оконечность при входе – NW 26¹/₂°

Глубина будет 6¹/₂ сажен, грунт – ил с песком, расстояние до ближайшего берега 100 сажен, до подводного камня 150 сажен. Можно пройти еще с полкабельтова далее в губу, так что оба берега входа створятся; но в этом нет никакой надобности, ибо и на первом месте волнения быть не может как по малой глубине, так и потому, что валы отражаются внешними берегами. Хотя течения здесь почти нечувствительны, но из-за крутизны дна следует непременно ложиться фертоинг, кладя якоря О и W. От подводного камня нужно брать только ту предосторожность, чтобы не удаляться от северного берега более сказанного расстояния, чему особенно большие суда должны следовать, потому что и в пределах якорного места есть небольшое пространство, где в малую воду не более 22 футов глубины бывает. Впрочем, приближение к подводному камню обозначится всегда безошибочно переменой грунта с песком и илом на камень.

Чтобы стать на якорь в Лодейной бухте, нужно от мыса Жилова лечь вдоль W стороны входа также не далее 100 сажен от берега. Пройдя побольше мили на юг, увидишь низменный, постепенно возвышающийся, поросший кустарником берег, окружающий эту бухту. Вскоре отделится довольно высокий, выдающийся к югу мыс, образующий северную оконечность бухты. От этого мыса на SSO или на StO в 110–150 саженях находится якорное место; глубина 6–3 сажени, грунт – мелкий или крупный песок. Место это закрыто более, чем в губе Корабельной, но в замену того грунт не столь надежен. По той же причине, как там, следует и здесь ложиться фертоинг, располагая якоря по тем же румбам.

Кроме этих двух мест, в Териберской губе нельзя нигде лежать на якоре. Под южным берегом глубина и грунт тому не препятствуют; но зато с моря нет совершенно никакой защиты.

Река Териберка впадает в юго-западный угол Териберской губы. Устье ее открыто к NO, общее направление ее русла от SSO к NNW. Правый берег ее с южным берегом залива образует вышеописанную песчаную равнину, с левого берега поднимаются высокие и крутые каменные горы, разделенные в некоторых местах песчаными разлогами. Устье реки преграждено баром, в котором только 9 футов воды, далее в реку глубже. В северный берег в 2 кабельтовых от устья вдается небольшая бухта, в которой наименьшая глубина 22 фута, грунт – песок с илом, пеленг становища SO 62°. Войдя в полную воду, могут здесь суда весьма удобно исправлять повреждения свои. Чтобы войти в реку, должно держаться вплоть к левому, отрубистому и приглубому берегу. Водой наливаться весьма удобно, особенно же при полной воде, из ручья, стекающего с горы на левом берегу Териберки, против становища. Вода чиста, холодна и вкусна.

Наблюдения наши делаемы были в разных местах губы, смотря по тому, где удавалось. Выводы их, отнесенные к восточному плечу реки Териберки, следующие:

Широта – 69°10′45′′

⇐ Предыдущая 14 15 16 17 181920 21 22 23 Следующая ⇒