Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





Глава 8. Ками



Глава 8. Ками

 

Я не разговаривала до пяти лет. Не потому, что не умела, а потому что боялась спровоцировать отца. Моя мать часто получала пощечины и удары по лицу, когда открывала свой рот. Я знала, какие последствия могут нести ее слова до того, как начала понимать, что она имела в виду, когда их говорила. Я не хотела, чтобы меня постигла та же участь, однако понимала, что это было неизбежно. Молчание не могло избавить меня от побоев надолго.

Мой отец был далеко не дурак. Он знал, что синяки вызовут вопросы, которые гарантированно потребуют объяснений. Поэтому, несмотря на то, как сильно он меня ненавидел, и до какой степени мое существование было ему отвратительно, он, как правило, воздерживался от того, чтобы оставлять телесные повреждения. Вместо этого он выбрал для травли мою юную, хрупкую психику. Невидимые шрамы не заживут никогда. Они следуют за мной из детства как дурное предзнаменование, портя все отношения, которые я пыталась построить. Но они же являются защитной оболочкой для моего эмоционально искалеченного разума, выступая гарантами того, что я больше никогда не останусь потерянной, одинокой и дрожащей от страха. Я цепляюсь за них, позволяя рубцам образовать стену вокруг моего сердца. Они удерживают боль внутри, не давая ей полностью меня поглотить.

У нас был шкаф для верхней одежды, который очень любил отец. Я помню этот шкаф, потому что в нем никогда не висела одежда. В нем отец подвешивал мою мать. Она была обнажена и плакала, со связанными над головой руками. Я помню, как он смеялся над ее слезами, как его возбуждала ее слабость. То, что он делал с ней, в нескольких метрах от своей дочери было бы немыслимо для всех. Но не для меня. Я была невольным свидетелем каждого чудовищного акта. Я сидела, парализованная собственным ужасом, не в состоянии убежать и спрятаться. Словно я была заморожена этим страхом. Он охватывал все мышцы и суставы, отнимая способность двигаться и заставляя жить в самом кошмарном сне с широко открытыми глазами. Я прекрасно знаю это ощущение, потому что я жила с ним каждый проклятый день моего детства.

Иногда, когда у отца было игривое настроение, он выливал ведро ледяной воды на обнаженное тело матери и наблюдал, как она боролась, пытаясь освободиться от своих пут. Затем он хватал щипцы для завивки или тостер, или любую другую вещь, которую можно воткнуть в розетку и угрожал бросить ее в лужу под ее ногами. Он подносил электроприбор как можно ближе к ней, заставляя ее издавать душераздирающие крики, и громко смеялся, глядя в широко распахнутые от ужаса глаза. Вид сломленной и умоляющей о жизни матери помог мне кое-что понять. Отец показал мне, как выглядит настоящее отчаяние.

Мое знакомство с этим шкафом, к счастью, было более милосердным, хотя и не намного. В те вечера, когда отец был накачан наркотиками, алкоголем и его собственным тошнотворным желанием видеть наши слезы, он запирал меня в этом темном шкафу. Выключатель света находился по другую сторону двери, за которой я слышала крики моей матери, умоляющей его выпустить меня. Я вопила и стучала в закрытую дверь до тех пор, пока на моих маленьких кулачках не появлялись синяки и ссадины, и эти звуки разрывали мою мать на части. Но что-то во мне, таким образом обретало свободу. Отец веселился, насыщая свою больную потребность в издевательствах моим едва слышным скулежом, пока яд в его организме не заставлял его впадать в сон, подобный коме. Это значило, что ночью мама будет в безопасности.

 

*****

 

— Так, давай, колись. И не говори, черт возьми, что тебе нечего рассказывать.

В это субботнее утро я лежала на своей кровати, свернувшись между Анжелой и Домом, с трудом вынося их чертово любопытство и плотоядные ухмылки. Естественно, я знала что они хотят услышать, но все же решила притвориться дурочкой. Черт, как же хотелось закрыть дверь своей спальни. Еще слишком рано для расспросов.

— О чем ты? — спросила я, зевая.

Анжела закатила глаза перед тем, как сползти чуть ниже и свернуться около меня. Дом перепрыгнул через нас и приземлился с другой стороны. Он выхватил одну из моих подушек, прежде чем я успела запротестовать.

— Ты точно знаешь, о чем я говорю, Кам. Выкладывай все детали о бармене и не упусти ни одной подробности. И если ты скажешь, что ничего не происходит, то мы будем щекотать тебя до тех пор, пока ты не описаешься. Мы обмочим тебя, но, так или иначе, добьемся правды.

— Да, Кам, — добавил Дом, — что между вами происходит? С того места, где вы стояли, разило сексуальным напряжением как из запотевшей машины. Рассказывай.

Я закатила глаза и вздохнула, натянув одеяло на голову.

— Только не ты, Дом. Я думала, что у нас взаимопонимание. Разве я задаю тебе вопросы о каждой ходячей вагине, с которой ты имеешь дело?

— Это совершенно разные вещи, — вставила Анжела, — он их не знает и не заботится ни об одной из этих шлюшек, так что ему не надо отвечать на такие вопросы.

Я почувствовала, как рядом со мной Дом пожал плечами.

— Всё верно.

— Кроме того, — продолжила Анжела, — для тебя это впервые. Как и для всех нас. Он тебе нравится, Кам, как и ты ему. А это, черт побери, много значит!

Я стянула одеяло со своей головы и, нахмурившись, посмотрела на них.

— Кто сказал, что он мне понравился? Я даже толком не знаю этого парня.

— Да, но ведь ты хочешь его узнать. Именно это самое важное. — Анжела обняла меня рукой за талию и положила голову мне на плечо. — Давай, просто брось нам кость. Всего лишь одну маленькую косточку, и мы оставим тебя в покое.

Я почувствовала, как вспыхнуло мое лицо под их выжидающими взглядами и поняла, что показания на шкале моего раздражения повышаются.

— Почему вы двое такие заботливые? Да, это не то, что было у меня с мужчинами до сих пор. Черт побери, да я всего месяц назад закончила псевдоотношения.

Анжела раздраженно вздохнула.

— Но ты же знаешь, Кам, что то дерьмо не было настоящим. Прекрати ходить вокруг да около и скажи нам правду. Тебе нравится этот парень или нет? И помни, я знаю, когда ты говоришь неправду. У меня есть встроенный детектор лжи. Мои соски дергаются, когда я слышу ложь.

Мы с Домиником переглянулись и громко захохотали, фыркая и вытирая слезящиеся глаза.

— Что? — нервно спросила Анжела. — Я серьезно! Они действительно дергаются!

Она задрала лифчик и показала свою грудь четвёртого размера, заставляя нас смеяться еще больше.

— Эм-м-м, убери их от меня! Это самая невероятная чушь, которую я когда-либо слышала, и ты это знаешь! — пропищала я, когда она ущипнула меня за руку. — Ой! Не сердись — это чистая правда!

Наша маленькая избалованная девочка вскочила на ноги, с презрением выпятила нижнюю губу и бросила на нас гневный взгляд. Это только усилило нашу истерику.

— Отлично! Я вижу, мои специальные навыки не нужны. — С этими словами она ушла прочь в свою комнату.

— Дом, с ней серьезно что-то не так, — заметила я, как только мы пришли в себя от удивления.

— Я знаю, — сказал он, качая головой.

Мы молчали до тех пор, пока Дом не обнял меня и не склонил мою голову к себе на обнаженную грудь.

— Ты сказала бы мне, не так ли? Если тебе нужно будет с кем-то поговорить о... ты придешь ко мне, так ведь?

— Конечно, Дом. Ты же знаешь.

И снова нас окутала тишина. Между нами повисли невысказанные слова, в которых мы оба нуждались, но не могли озвучить, потому что от этого произнесенное стало бы более реальными. Мы пережили ужасные вещи и победили большинство наших демонов лучшим способом из всех, которые мы знали. Однако оба трусили, когда сталкивались с неизвестностью. Мы бежали от наших эмоций, потребностей и желаний... Тепло из наших сердец было изгнано на неведомые земли, которые мы редко посещали. Так было легче. Мы встречались с теми, с кем чувствовали себя терпимо. Этот способ подавлял страх и помогал пережить новый день.

Целомудренно поцеловав меня в щёку, Дом убрал руку из-под моей головы и поднялся с постели. Я его понимала. Таким образом он избегал неприятной темы, хотя в действительности он хотел быть хорошим другом и все обсудить. Так или иначе, с годами мы стали родственными душами. И насколько сложно было для меня открыться, настолько же трудно ему было сейчас переварить эти незнакомые чувства.

— Все в порядке, ты же знаешь. Нормально, что ты беспокоишься, — сказал он, дойдя до дверей моей спальни. — Это не делает тебя слабой или глупой. Не надо видеть в каждом парне… его.

Я кивнула, потому что он говорил правильные слова. Но это не означало, что я с ними согласилась.

 

*****

 

Я освоилась на своей новой работе. Цепляясь за нормальную жизнь всю следующую неделю, я хотела чувствовать себя самодостаточной. Работать с Блейном оказалось, по меньшей мере, интересно, тем более, что он стал меньше проявлять свою заинтересованность мною. Казалось, что мои слова, наконец, до него дошли, и это радовало. Так было лучше для нас двоих. Я не могла отдаться чувствам, потому что они приводили к таким вещам, которые были для нас невозможны. Я подумала, что лучше не принимать все слишком близко к сердцу, независимо от того, как сильно мне хотелось большего, чтобы потом не справляться с последствиями.

— Эй, — улыбнулась я, заходя за стойку и завязывая маленький черный фартук вокруг талии.

Бар только что открылся и был абсолютно пуст, не считая дневной смены, которая готовилась к толпе обедающих.

Блейн отвернулся от автомата с содовой, который он заполнял и криво ухмыльнулся. Его улыбка была просто вежливой, и этот факт разрывал меня на части.

— Эй, Ками, — позвал он, прищурив свои шоколадные глаза, — ты поменяла прическу?

Я покрутила свой медово-мерцающий блондинистый локон между пальцами и пожала плечами.

— Почувствовала необходимость в переменах.

У меня не хватило смелости сказать ему, что на самом деле это была попытка подкупа со стороны Анжелы. Она знала о моей слабости к процедурам в спа-салоне, который она часто посещала и, затащив меня туда, рассчитывала услышать подробности моей личной жизни. Это не сработало так, как ей хотелось бы, но я бросила ей кость. Я призналась, что немного увлечена Блейном. Ничего серьезного. Хотя даже слепая и глухая девяностолетняя старуха возбудилась бы, глядя на него.

Блейн послал мне самую искреннюю улыбку за последние несколько дней, и клянусь, я почувствовала, как что-то дрогнуло в груди.

— Мне нравится. Ты выглядишь... убийственно сексуально.

Я не пыталась сдержать румянец, который опалил мои щеки. Впервые за последние дни я ощущала что-то иное, кроме сожаления.

— Правда?

— Да, черт возьми, — сказал он, сокращая расстояние между нами тремя большими шагами.

Меня снова накрыл запах мяты, специй и настоящего мужчины. Исходящее от его тела тепло, окутывало меня подобно одеялу. Глядя в эти темно-карие глаза, я забывала, как меня зовут. Все, что я могла — только мысленно кричать его имя. Он. В этом и был весь он. Блейн каким-то образом заставил меня забыть, кто я такая. Я, которой не позволено чувствовать все эти прекрасные, захватывающие чувства. Я, которая не верит в счастливый конец. Я, которая не достойна любви и не способна любить в ответ.

— Ты и до этого была невероятно сексуальна. Но то, как золотистые пряди сочетаются с твоими зелеными глазами, это просто… вау. Мне трудно сосредоточиться на ком-то или на чем-то ещё.

Я сделала глоток воздуха и медленно выдохнула через рот, закрыв глаза в попытке вернуть чувство самообладания.

— Блейн... — Я не смогла ничего больше сказать.

Имя готово было сорваться с языка, я буквально чувствовала привкус его кожи. Эти ощущения выбили меня из колеи.

— Мне очень жаль, — пробормотал он быстро, отрывая меня от сладких воспоминаний о нем.

Мои глаза распахнулись, и я увидела, как он робко на меня смотрит, потирая шею своей татуированной рукой. Черт побери, даже это движение было сексуальным.

— Я думаю, что должен объясниться. — Он покатал штангу во рту перед тем, как натянуто мне улыбнуться. — У меня есть привычка всегда говорить, то, что я чувствую, независимо от того, уместно это или нет. Когда-то давно я не высказывал своего мнения и не задавал правильных вопросов, потому что боялся ответов. Жизнь хорошо поимела меня, из-за того что я держал рот на замке. Так что я поклялся всегда быть честным, и плевать на последствия. Мне очень жаль, если это причиняет тебе неудобства.

Я посмотрела в сторону, пытаясь спрятаться от пронзительного взгляда Блейна. Меня смущала не его честность. Я беспокоилась из-за его присутствия. Его слова заставляли бабочек в моём животе трепетать крылышками.

— Нет, это не причиняет мне неудобства, — ответила я правдиво. На этот раз я не позволила страху подавить мой первоначальный порыв солгать. — Но я нервничаю из-за тебя.

— Нервничаешь? — спросил Блейн, приподняв бровь.

— В хорошем смысле этого слова, — исправилась я быстро.

Дерьмо. Самое настоящее.

Блейн усмехнулся, и этот пленительный звук отколол кусочек стены, возведённой вокруг моего сердца.

— Я не знал, что раздражаю тебя в приятном смысле. Но я возьму это на заметку. Все что угодно, лишь бы увидеть, как твои щеки розовеют, как сейчас. Ты понятия не имеешь, что я чувствую, когда это происходит.

Повисла тишина. Я окончательно потеряла дар речи, а мои щеки зажили собственной жизнью и выполнили его пожелание. Губы Блейна растянулись в улыбке, пока он смотрел на моё определенно покрасневшее лицо. Я вдруг почувствовала себя перед ним полностью обнаженной и захотела накрыться чем-нибудь и спрятаться. Но Блейн не дал мне этого сделать. Прежде чем я успела нервно съежиться в углу, его голова резко опустилась, а губы коснулись мочки моего уха.

— Я знаю, ты говорила, что никогда ничего не чувствуешь, — прошептал он. — Но скажи мне сейчас честно, что ты не чувствуешь этот жар и притяжение между нами. Неужели эти чувства живут только в моей голове? Не задумывайся об этом, просто ответь. Скажи мне то, что говорит сердце, а не то, что продолжает твердить твой разум, заставляя тебя в это верить.

Я проглотила отрицательный ответ, который уже рефлекторно образовался в горле. Близость Блейна отталкивала страх. Но его присутствие сбивало меня с выбранного пути.

— Да, Блейн, — прохрипела я, — я это чувствую.

Это была правда. Я чувствовала его всего целиком. Я осмелилась взглянуть на него, и мои колени подогнулись, когда наши взгляды встретились. К счастью, прежде, чем я поддалась соблазну еще больше, он протянул руку, чтобы меня поддержать. Как только он обхватил меня рукой за талию, из меня вырвался четко слышимый вздох, и мое тело почти обмякло.

— Не беспокойся. — Он улыбнулся и крепко прижал меня к своей горячей груди. — Я тебя поддержу. И всегда поймаю, если ты оступишься.

Только Блейн смог вот так просто затронуть скрытую часть моей души, чего до этого никому не удавалось. Он безоговорочно сокрушил все страхи своими татуированными руками.

— Гм, нас здесь обслужат?

Мы оба развернулись. Моё трепещущее тело все еще находилось в крепких, оберегающих объятиях Блейна. Даже осознание того, что мы больше не одни не заставило его ослабить хватку на мне. Наоборот, он прижал меня еще ближе.

— Эй, ребята. Что вы здесь делаете? — нервно пискнула я, отцепляя пальцы Блейна от своих бедер. Я старалась не нервничать, но знала, что проблемы уже близко.

Анжела и Доминик одновременно шаловливо улыбнулись.

— Я думала угостить Дома обедом, — заговорила Анжела. — Я слышала, что здесь действительно хорошо кормят. А мне страсть как захотелось гамбургер.

Я закатила глаза.

— Серьезно? Анжела, я никогда не видела, чтобы ты ела гамбургер, и это не говоря уже об углеводах.

Я знала своих друзей от и до, и была недовольна не столько их присутствием, сколько тем, что вынуждена была покинуть объятия Блейна. И, судя по тому, как он хмурился и нервно перекатывал штангу во рту, он чувствовал то же самое.

— Я хочу попробовать что-нибудь новое, — сказала Анжела, хватая меню.

Мой взгляд упал на Дома, который, казалось, забавлялся, слушая нашу размолвку.

— А ты? Как ты на это согласился?

Дом пожал плечами и улыбнулся, глядя в свое меню.

— Должен же человек есть, Кам.

Я покачала головой и украдкой бросила взгляд на Блейна. Он посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Мое хорошее настроение тут же вернулось. Мы как будто разделили нашу личную шутку, и этого было достаточно, чтобы уничтожить моё недовольство.

— Отлично, — вздохнула я. — Что вам принести?

Мои друзья сделали заказ, и к тому времени как их еда была готова, прибыло еще больше клиентов. Число желающих пообедать возросло, хотя большинство выбирали столы на обеденном этаже. Несколько человек заказали что-то покрепче содовой, вынуждая Блейна не спеша вернуться к работе.

— Итак, Блейн, как долго ты здесь работаешь? — спросил Доминик, пережевывая картошку фри.

Блейн стоял, опираясь на барную стойку, небрежно скрестив руки и ноги. Я перевела взгляд и проследила за движениями его мышц, растягивающих футболку и вызывающих пожар в моем животе. Я была так заворожена зрелищем того, как ткань обтягивает каждую восхитительную мышцу, что даже не расслышала его ответ. Блейн всегда одевался в обычные футболки и поношенные джинсы, но эта простая одежда каким-то образом мастерски подчеркивала его телосложение. Его тело — мечта любого дизайнера одежды. Но в тот момент его одежда заинтересовала бы меня, только если бы лежала на полу моей спальни.

— Кам? Ау-у-у-у? Ками, ты здесь?

— Что? — спросила я, часто моргая. Мои расширенные зрачки пытались сфокусироваться на говорившем.

Анжела хихикнула, и я могла бы поклясться, что слышала, как фыркнул Дом. Придурки.

— Я спросила, можно ли мне немного кетчупа? — Подмигнула Анжела.

Часть меня хотела облить этим кетчупом ее белый, кружевной сарафан, окрашивая его в другой цвет.

— А как вы все друг с другом познакомились? — спросил Блейн, оторвав меня от сарафаноубийственных мыслей.

Я схватила бутылку и протянула Анжеле с натянутой улыбкой.

— Кам и я вместе учились в колледже в Атланте, — ответил Дом. — После его окончания мы приехали сюда. Анжелу же я знал еще со времён средней школы, когда жил в этом районе некоторое время. Ей было так одиноко в своей большой шикарной квартире, что она предложила нам снять у нее комнаты.

— Этот парень превратил меня в лесбиянку! — добавила Анжела.

— Ой, да ладно! Ты что, каждому собираешься рассказывать эту историю? Ты же знаешь, что это чушь! — запротестовал Дом, бросая в нее недоеденную картошку фри.

Анжела увернулась и показала ему язык.

— Это не так! — Она повернулась к нам с Блейном, стоящими с другой стороны барной стойки. Ее голубые глаза убежденно сияли. — Грязный Дом всегда был большим дамским угодником, даже в юности. Он был моим первым пенисом, и, к счастью, последним. Почему каждая девушка, кроме меня, хочет засунуть в себя эту стоячую штуку. Фу! Я лучше трахнусь с замороженной сосиской от хот-дога.

— Ну, может быть, это потому, что тебе не повстречался настоящий мужчина, который мог бы тебе помочь, дорогая, — услышали мы знакомый голос, по-южному растягивающий слова.

Анжела обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть Си Джея, усаживающегося рядом с ней на табурет.

— Поверь, мне было достаточно и одного раза, чтобы понять, что в мужчинах нет ничего нежного и чувственного. Извините, ребята, но вы ничего не добьетесь от девушек, — проворковала она, подмигнула и послала мне воздушный поцелуй.

— Си Джей, это Доминик, сосед Ками и Анжелы по квартире. — Блейн показал жестом между двумя парнями. — Доминик, этот болван мой двоюродный брат, Крейг Якобс.

— Святое дерьмо, чувак! — воскликнул Си Джей, наклоняясь, чтобы удариться с Домом кулаками. — Ты на самом деле живешь с этими двумя цыпочками? Ты мой новый чертов герой!

Дом стукнулся с ним кулаками и пожал плечами.

— Поверь мне, это не так здорово, как звучит. Вот эта, — сказал он, кивая в сторону Анжелы, — ходит практически голой, а еще ей не нравятся Ч. А Ками вообще никого не любит. Парень может прижиматься к ней, пока его яйца не посинеют или пока он не станет стерильным, но все будет впустую.

Шокированная сказанными словами, я метала глазами молнии в сторону Дома. Как он мог такое сказать? Конечно, по большей части, это правда. Но зачем делать мою личную жизнь достоянием общественности?

— Так ты говоришь, прижиматься? Голышом? — сдавленно произнес Си Джей.

Я закатила глаза и попыталась занять свои руки прежде, чем непроизвольно ударила бы его.

— Можно и голышом, — ответил Дом. — Я имею в виду, да, я видел их обнаженными. Анжела эксгибиционистка, а Ками никогда не закрывает свою дверь.

По тому, как он взглянул на меня и съежился, я поняла, что он пожалел о своих словах, как только они вылетели из его рта. Что с ним сегодня не так? Почему он проболтался о наших личных делах практически незнакомым людям? И почему Анжела согласно кивала, пожимая плечами? Я, должно быть, что-то пропустила.

Я невольно взглянула на Блейна, почувствовав его пристальный взгляд. Но в его глазах не было отвращения, похоти или смеха. Казалось, он о чем-то задумался, немного смущенный этой темой. Что бы не означал его взгляд, он заставил меня слегка расслабиться и подавить ужас, прорывавшийся наружу.

— Ну, ладно, детишки, я должен вернуться к работе, — объявил Дом, вставая и бросая салфетку на тарелку.

Он посмотрел на меня извиняющимся взглядом, прежде чем наклониться над стойкой. Знаю, в тот момент я должна была ударить его по красивому лицу, но вместо этого я быстро поцеловала своего друга в губы. Доминик вздохнул с облегчением. Он терпеть не мог, когда я на него злилась. Потеря моей любви была для него сродни самоубийству. Я была зла, но совсем не хотела причинить ему боль. Он не заслуживал того, чтобы когда-либо снова ее почувствовать.

Анжела поцеловала меня в щеку, прежде чем я смогла вырваться, и обвила руками наши плечи, вовлекая в неловкие групповые объятия. Такое поведение было глупым, и, вероятно, многие смотрели на нас косо. Но нас всегда будет трое: отверженных, подвергшихся насилию и сломленных. Ничто не могло разрушить нашу связь.

— Хорошо, мальчики, увидимся завтра вечером! — сказала Анжела, выпуская нас из объятий. — Надеюсь, что вы готовы к тому что «Анжел Даст» сотрясет все здание!

Завтрашней ночью группа впервые будет выступать в «Глубине» на постоянной основе. Они будут играть по пятницам и субботам, а также аккомпанировать участникам конкурса «Ночь открытого микрофона» по вечерам в четверг, начиная со следующей недели.

— Несомненно, — кивнул Блейн, — увидимся позже, ребята.

Постепенно обеденный наплыв посетителей схлынул, и Си Джею пришлось неохотно вернуться к своей повседневной работе. Я протирала стаканы, когда Блейн повернулся ко мне.

— Значит, никого, да?

— Что? Ты о чем? — спросила я, искренне недоумевая.

— Дом сказал, что тебе никто не нравится.

Мои щеки начали краснеть, привлекая внимание Блейна. Он протянул руку и мягко погладил меня по щеке большим пальцем. После того, как он проделал то же самое с другой стороны, я выдохнула, не осознавая, что задержала дыхание.

— Я жалкая, да? — спросила я, не зная, как реагировать на то, что его пальцы все еще поглаживали мой подбородок.

— Нет, — ответил он, качая головой, полностью сосредоточенный на движении своих пальцев. — Абсолютно нет. Для меня это даже к лучшему.

— В каком смысле?

Его полные губы искривились в улыбке, заставляя меня опустить на них взгляд.

— Ками, я говорил тебе раньше, что я тебя не преследую. Но теперь... теперь я однозначно буду. Так что то, что ты не интересуешься кем-то другим, для меня хорошая новость.

— О, неужели? — ухмыльнулась я. — А почему ты решил, что, преследуя меня, ты чего-то добьешься? То, что у меня никого нет, не означает, что я достанусь тебе по умолчанию.

Кончики его пальцев оторвались от моего лица, но не прервали контакт. Они заскользили к моему горлу, останавливаясь, чтобы нежно дотронутся до ключицы, прежде чем опуститься к моей руке. Моя кожа пылала под его мягкими прикосновениями, умоляя о большем. Все мое тело нуждалось в этом. Я уже попробовала сладкий вкус Блейна, и пути назад не было.

— Я это знаю, — произнес он, наконец, напоминая мне, что мы вообще-то разговаривали. — Но я очень настойчив. И всегда добиваюсь того, к чему стремлюсь. Ты и я... это неизбежно. Сопротивление бесполезно, Ками. И когда ты безумно в меня влюбишься, единственное, о чем ты будешь сожалеть, это о том, что не сдалась быстрее.

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.