Нам только б память сердца передать,

«…Нам только б память сердца передать,

Воздать достойное – отцам и дедам…»

Воспоминания из военного детства…

Моя мама, Рыбина (Митькова) Тамара Николаевна, родилась 26 мая 1934 года в Беломорске. Её мама (моя бабушка) Митько (Короткова) Ольга Ивановна родом из в д. Вожмосалма (Повенецкий уезд, потом Медвежьегорский район, сейчас Сегежский район Карелии), всю жизнь прожила в г.Беломорске вместе с мужем Митько Никалаем Степановичем.

Но был в их семейной жизни период, связанный с Сегежей. И этот кусочек жизни пришелся на трудные военные годы, на время начала войны.

Мамины родители переехали в Сегежу из Беломорска перед самой войной. Мой дед, мамин папа, работал на Сегежском комбинате.

Когда началась война, маме было семь лет.

… Наши воспоминания живут вместе с нами. И уходят также с нами. И все же они имеют ценность – как маленькие странички большой истории. Хочется думать, что и они вкладываются своей крохотной частичкой в то, что мы громко называем исторической истиной…

Детские военные воспоминания мамы – это память сердца, конечно. Но в моем представлении они вплетаются в общую канву тех событий.

Вот эти воспоминания …

Уже в самом начале войны враг подступил к городу Сегежа вплотную. Совсем немного отделяло город от прямых боевых действий, от фронта. У деда, квалифицированного рабочего, слесаря, оружейного мастера, была бронь. Целыми днями и сутками он работал на заводе, не бывая дома. Когда немцы подошли совсем близко, - было принято решение об эвакуации населения. Все происходило очень быстро. Эвакуировался комбинат, оборудование, женщины, дети, старики. Бабушка (мамина мама – ей тогда было немногим больше тридцати лет) была назначена уполномоченной, (или дежурной) по вагону на период эвакуации. Эшелон двигался за Урал, в г. Тавду. Сборы были быстрыми. Немцы подбирались к городу. Никто не знал, сколько времени продлиться эвакуация. Собранные наспех вещи грузили в товарный вагон. Это все происходило в темноте, поздним вечером. Наступала ночь. Рано утром поезд отправлялся. Авиация противника обстреливала город и всё вокруг. Спешили.

Мама со своей бабушкой, Марией Афанасьевной Коротковой. Военное детство. 1943 г.

Эвакуация – страшное воспоминание маминого детства. Через некоторое время немецкие самолеты начали обстреливать мирный поезд. Машинист лавировал между взрывами бомб, поезд то останавливался, то трогался с места. Потом остановился совсем, в соседние вагоны попали бомбы. Люди кричали, самолеты летели низко, маме на всю жизнь запомнился страшный звук падающих бомб. Огонь, кровь, мертвые тела… С ними в эвакуацию была отправлена и мама отца, вторая мамина бабушка, Суслова (Митько по первому мужу) Мария Петровна (баба Маня). Она называла мою маму Тамару Тамшей. Во время самолетных обстрелов бабушка (баба Маня) получила тяжелые ранения.

Прошло много времени, но они добрались всё же до конечного пункта эвакуации – до г. Тавда (на Урале). Местные ребята с удивлением смотрели на прибывших издалека детей. Не выговаривая и не понимая нового, незнакомого слова эвакуированные, их называли (без всякой обиды) выковыренными. Сначала разместились в местной крестьянской семье. Это оказалась семья - родня известного Павлика Морозова. Первое время бабушка (мамина мама) с маленькой дочерью жила, продавая то, что удалось сохранить из вещей: нитки, например, и подобное. Потом в доме Морозовых стало очень плохо, и они перебрались в разрушенную баню на окраине города… Мама запомнила, что там не было стекол на окнах, было холодно и по полу бегали огромные крысы. Бабушка (баба Маня) умирала от ран. Они были все время вдвоем, маленький ребенок и бабушка. Мамы не было рядом. По воспоминаниям моей мамы (Тамши)– было два чувство – голод и страх. Страх от того, что она маленький ребенок одна, что рядом умирающий человек. Она отгоняла от умирающей бабушки крыс. И постоянно ждала маму, прислушиваясь к дыханию бабушки. Однажды бабушка перестала дышать, и маленькая Тамша поняла, что она умерла.

Когда сил оставаться в чужих краях уже не было, появилась надежда, что можно вернуться домой. Немцев отогнали от Сегежи. Семья отправилась в обратный путь. Теперь их было двое. Добирались очень долго. На фронт ехали военные эшелоны, остальные вагоны стояли днями. Когда, через много-много месяцев, они приблизились к родным местам, стало понятно, что с ребенком за линию фронта не пропустят. Они находились на территории прямых военных действий. Рядом грохотала война. Это было отчаяние. Но м.б. оно давало силы. Мамина мама (я её звала бабой Лёлей) решилась на отчаянный шаг, она отправила свою «Тамшу» одну, семилетнего ребенка в солдатском вагоне, который шел на фронт, но проезжал через Сегежу. А сама в разрешенном вагоне, со взрослым мирным населением, женщинами и стариками, добиралась одна. Она просила дочь несколько раз повторить их сегежский адрес… Только не забудь.

Впервые маленькая Тамша, моя мама, осталась совсем одна. Солдаты кормили Тамшу тушенкой и кашей из котелка, и не было никогда на свете ничего вкуснее этой солдатской еды. Иногда кто-то делал знак – патруль! И её прятали под ногами, под вагонной лавкой. Там было очень грязно. Доставали «насекомые» (вши).

Иногда ночью ей казалось, что она в бреду. Больше всего она боялась забыть адрес. Солдатики высадили ее в Сегеже, дали еды на первое время. И… мама пошла … Искала дом, и память ее не подвела. Она открыла дверь (та была не заперта) и увидела, что мама – она уже успела добраться - и папа сидят за столом. Она не могла сказать ни слова и только плакала. Потом они плакали вместе. На другое утро был обход, патруль, обнаружили ребенка, и Тамшу отправили в детский дом « на тот берег». Отец через несколько дней ушел на фронт.

В детском доме Тамша прожила до зимы. Однажды кто-то из старших детей (от голода) украл еду. Воспитатели стали обыскивать кровати, и под матрасом Тамши нашли хлеб. Она была наказана. Ей было так плохо, что она решила уйти через озеро, которое замерзло, домой. Оделась, но не нашла варежек. Шла по льду долго. Сколько километров? Рук она не чувствовала. Чудом не замерзнув, пришла домой уже ночью. Мама плакала, растирая ей руки, но потом - снова военный патруль и её снова отправили в детский дом.

В 1943 году (отец был на фронте) баба Лёля (так я называла мою бабушку, мамину маму,) и Тамша (моя мама) переехали в Беломорск ко второй бабушке, к Коротковым. Там всем вместе легче было выжить.

Дети войны. От голода дети опухали: тонкие ножки и ручки и большие животы. На фото мама –сидит обняв младшего двоюродного брата

Отец, Митько Николай Степанович, вернулся с фронта в ноябре 1945.

Мой дед, Митько Н.С. (в 1940-1942 гг.до мобилизации рабочий Сегежского ЦБК) немного рассказывал о войне. Знаю, что был танкистом, механиком танка. В конце войны – оружейным мастером. Орден Боевого Красного Знамени получил за форсирование реки Одер. В составе 1 Украинского фронта освобождал концлагерь Аушвиц (Освенцим), награжден орденом Отечественной войны, многими медалями, в том числе, за освобождение Германии. Дошел до Берлина. С войны вернулся в ноябре 1945 году. Говорил мне, что бабушка на фронт ему писала письма-молитвы. (Вспоминал, «кто-то - из бойцов читает письма из дома, а у меня там – молитвы»).

На стене в рамке ордена и медали деда. Фронтовой труд, фронтовая доблесть.

1 Украинский фронт. Польша. 1944

В мирные годы дед был настоящий трудящийся человек. Он все умел, брался за всякую работу, проявляя смекалку и находчивость.

Последние годы работал на БЛДК (Беломорском лесо-деревообрабатывающем комбинате), был многостаночник, т. е мастерски работал на всех станках.

На доске почета работников лесной отрасли в Петрозаводске отмечен за рационализаторство и трудовые достижения.

Зная деда, я научилась уважать рабочего человека, его достоинство и красоту.

У мамы, Рыбиной Тамары Николаевны (1934-2007), есть стихи о тяжелой участи детей на войне

12 Следующая ⇒