ПРЕДИСЛОВИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ

Китайские источники XIII—XIV вв. своими материалами, как известно, значительно дополняют арабо- и персоязычные источники и представляют большую ценность для изучения истории Монголии и других стран периода монгольских завоеваний.

Уже с XVIII в. началось введение в научную литературу на западных языках китайских источников по истории монголов Большинство трудов европейских авторов по этому вопросу в свое время было рассмотрено и оценено В. В. Бартольдом и Б. Я. Владимирцовым ¹.

Из исследований и переводов, опубликованных за последние десятилетия, назовем работы П. Пеллио, Э. Хэниша, С. А. Козина, А. Мостэра, А. Уэйли, Л. Амби, П. Рачневского, Г. Франке, Ф. В. Кливза, Г. Ф. Шурманна и Г. Шульте-Уффелаге, имеющие прямое или косвенное отношение к китайским источникам ². [4]

Но несмотря на некоторые успехи в изучении китайских источников по истории монголов, все же подавляющее большинство их остается недоступным для широкого круга историков, этнографов и других специалистов. Часть источников известна в неудовлетворительных переводах или пересказах, выполненных в прошлом и требующих пересмотра в свете современных достижений науки. Что же касается исторической литературы на русском языке о китайских источниках, то со времени опубликования известных переводов П. И. Кафарова (Палладия) (1817—1878 гг.) приблизительно в середине прошлого века почти за столетний период не появилось ни одной работы.

В настоящей книге представлены исследование и новые переводы источников по истории Монголии и Северного Китая первой половины XIII в. — биографических материалов о советнике первых монгольских ханов Елюй Чу-цае (1189—1243 гг.).

В Китае существует довольно обширная литература о Елюй Чу-цае, имя которого в стране с давнего времени широко известно. Это главным образом его биографии. Прежде всего необходимо указать наиболее ранние работы: 1) “Юань гу лин чжун-шу шэн Елюй гун шэнь-дао бэй” (“Стела на пути духа покойного руководителя юаньского чжун-шу шэна”) ³, составленная Сун Цзы-чжэнем между 1261 и 1264 гг.; 2) биография Елюй Чу-цая, написанная чиновником и писателем Су Тянь-цзюе (1294—1352 гг.) и включенная в его же сборник “Го-чао минь-чэнь ши-люе” (“Краткие сведения о знаменитых чиновниках правящей династии”) ⁴; 3) биография Елюй Чу-цая в “Юань ши” ⁵, которая была завершена в 1370 г. В работе Су Тянь-цзюе собраны извлечения из текста стелы Сун Цзы-чжэня и содержится очень мало новых сведений, однако она представляет интерес как подтверждение данных стелы писателем той же эпохи. Биография в “Юань ши” также написана на основании текста стелы. Но авторы включили в эту биографию ряд новых данных из источников, не дошедших до нас. Кроме того, биография в “Юань щи”, являющейся официальной историей, рассматривается под другим углом зрения. Таким образом, из приведенных работ наиболее интересны как источники только текст стелы и биография Елюй Чу-цая в “Юань ши”.

Из других биографий Елюй Чу-цая, опубликованных в более позднее время, надо отметить некоторые, использованные автором настоящей работы: биография в “Юань ши лэй-бянь” (“Тематически классифицированная история Юань”) Шао Юань-пина (год написания — 1693) ⁶; “Мэн-у-эр ши цзи” [5] (“Исторические записки о монголах”) Ту Цзи (ок. 1914 г.) ⁷; “Синь Юань ши” (“Новая история Юань”) Кэ Шао-миня (1920 г.) ⁸, а также “Елюй Вэнь-чжэн гун нянь-пу” (“Биография-хроника его превосходительства Елюй Вэнь-чжэна”) Ван Го-вэя ⁹. В основу всех этих биографий легли текст стелы Сун Цзы-чжэня и биография из “Юань ши”. Но сведения в них значительно дополнены и уточнены по другим источникам, содержащим много новых данных, так как авторы их, за исключением Ван Го-вэя, ставили перед собой цель исправить и уточнить “Юань ши”. Большую ценность имеет труд Ван Го-вэя, в котором все основные события из жизни Елюй Чу-цая расписаны по годам. При датировании важных эпизодов биографии Елюй Чу-цая Ван Го-вэй обращался к многочисленным источникам, провел кропотливые исследования старых биографий, дополнив их новыми данными. В частности, он использовал собрание сочинений Елюй Чу-цая “Чжань-жань цзюй-ши вэнь-цзи” (“Собрание сочинений отшельника Чжань-жаня”) и его записку “Си-ю лу” (“Описание путешествия на Запад”), написанную в 1228 г., о которых будет сказано ниже, а также сочинения сына Елюй Чу-цая — Елюй Чжу в сборнике “Шуан-ци цзуй-инь цзи” (“Сборник [сочинений] пьяного ученого-отшельника из Шуанци”) ¹⁰.

К работе Ван Го-вэя примыкает статья современного китайского ученого Чэнь Юаня “Елюй Чу-цай чжи шэн-цзу нянь” (“Годы рождения и смерти Елюй Чу-цая”), опубликованная в 1930 г. ¹¹. В ней уточняются годы жизни Елюй Чу-цая.

На западе имя Елюй Чу-цая стало известно только в XVIII в. благодаря работам ученых — католических миссионеров, подолгу живших в Китае и изучивших китайский и маньчжурский языки. Ранее всего, в 1736 г., был опубликован труд дю Гальда по истории и географии Китайской империи и ее некитайской периферии ¹². В 1739 г. Гобиль издал работу, специально посвященную истории Чингисхана и его преемников ¹³, затем вышла в свет книга де Гиня по истории гуннов, тюрков, монголов и других племен (1756—1758 гг.) ¹⁴. В 1779 г. в Париже появился многотомный труд Майя — перевод известного китайского [6] исторического труда “Тун-цзянь ган-му” ¹⁵, сыгравший крупную роль в научном изучении истории Китая. В 1829 г. Абель-Ремюза опубликовал биографию Елюй Чу-цая ¹⁶. В том же году вышла работа Н. Бичурина (Иакинфа) о первых четырех монгольских ханах ¹⁷. Н. Бичурин в перевод из “Юань ши” раздела “Бэнь цзи” (“Основные анналы”) о первых четырех монгольских ханах — Чингисе (1206—1227 гг.), Угэдэе (1229—1241 гг.), Гуюке (1246—1248 гг.) и Мункэ (1251—1259 гг.) — включил выписки из “Тун-цзянь ган-му” за соответствующие годы. В этих отрывках содержатся описания эпизодов биографии Елюй Чу-цая, связанных с историей царствования Чингиса, его преемника на троне общемонгольского хана Угэдэя и регентства жены Угэдэя Дoрэгэнэ (1241—1246 гг.) ¹⁸.

Если говорить только об интересующей нас области, то значение общих работ по истории Китая и некитайских народов — соседей Китая, написанных миссионерами, заключалось в том, что в них можно было найти лишь отдельные сведения о советнике монгольских ханов, впервые познакомившие европейского читателя с некоторыми сторонами деятельности Елюй Чу-цая. В научном отношении ценными были только труды Майя, Абель-Ремюза и Н. Я. Бичурина, и содержащиеся в них биографические материалы о китайском советнике Чингиса и Угэдэя использовались как ценные источники всеми последующими авторами работ по истории Монголии ¹⁹. Но Майя и Н. Бичурин осуществили перевод только незначительной части биографических материалов о Елюй Чу-цае, а именно тех немногих отрывков его биографии, которые были использованы авторами “Тунь-цзянь ган-му”. Кроме того, работы Майя и Н. Бичурина во многом устарели.

В отличие от них Абель-Ремюза приводит более полные данные. Он первый обратился к жизнеописанию Елюй Чу-цая как к одному из ценнейших источников по истории монголов. Он справедливо писал, что “жизнь Елюй Чу-цая здесь охватывает один из интереснейших периодов истории Востока — период первых завоеваний монголов в Китае — и что она бросает [7] совершенно новый свет на события, которые к ней относятся” ²⁰. Абель-Ремюза, по-видимому, в своей работе привлекал “Юань ши лэй-бянь” ²¹, которой пользовались французские синологи XVIII в. ²², а также, судя по его тексту, и “Юань ши”. Но, отдавая должное его труду, в то же время нельзя не отметить, что он также не охватывает всей биографии монгольского министра, так как автор передает содержание источников с пропусками. Кроме того, труд Абель-Ремюза, появившийся более 100 лет назад, теперь уже не отвечает современным научным требованиям. Работа Абель-Ремюза по существу представляет собой не перевод, а пересказ источника. Это видно из следующего примера.

В “Юань ши” сказано: ***.

Дословный перевод: “В то время впервые была разгромлена Хэнань, пленных было очень много и при возвращении [монгольских] войск [на север] бежало семь-восемь человек из [каждых] десяти [пленных]. Был издан императорский указ о том, что у тех, которые у себя приютят беглых или снабдят [их питьем или пищей], уничтожаются их семьи и вместе с ними наказывается [вся] деревенская община (сян шэ)” ²³.

Здесь речь идет о завоевании монголами Хэнани в 1233 г. ²⁴. Абель-Ремюза изложил это место иначе. “Le nombre des prisonniers qui furent faits dans cette expedition du Ho-nan etait tres considerable; mais on comptait dis-huit corps de troupes de cette province qui avaient pris la fuite. Ogodai ordonna de poursuivre ces fugitifs, et toutes les fois qu’on des pourrait prendre, de les faire mourir, eux, leurs families et ceux qui leur auraient donne asile”. (“Число пленных, взятых в этом походе в Хэнань, было очень велико, но насчитывалось 18 корпусов войск этой провинции, которые бежали. Угэдэй приказал преследовать этих беглецов, и всякий раз, как они могут быть схвачены, убивать их, их семьи и тех, которые дали им убежище”) ²⁵.

Из этого примера легко увидеть, что у Абель-Ремюза вольное изложение источника, в котором к тому же допущены небрежности. Чего стоит, например, то, что у автора вместо фразы “семь-восемь человек из [каждых] 10 [пленных]” получилось “18 корпусов войск этой провинции”!

Сказанного достаточно, чтобы прийти к заключению, что работа Абель-Ремюза, которая в свое время имела большое [8] научное значение, в настоящее время, естественно, должна быть пересмотрена и дополнена в свете современных достижений синологии.

Биография Елюй Чу-цая как источник на Западе была изучена недостаточно. Там иногда предпринимались даже попытки отрицать Елюй Чу-цая как историческую личность. Несмотря на то, что для китаистов не было сомнений относительно историчности Елюй Чу-цая, отдельные авторы-некитаисты отождествляли его с известным хорезмским купцом Махмудом Ялавачем ²⁶. Этих ученых сбивало с толку то, что Рашид-ад-дин не упоминает Елюй Чу-цая. Так, Д'Оссон в своей в общем ценной работе по истории монголов, вышедшей в 1835 г., пытался утверждать, что Елюй Чу-цай и Махмуд Ялавач, часто упоминающийся в персо- и арабоязычных источниках, вероятно, одно и то же лицо ²⁷. Вместе с тем К. Д'Оосон широко использовал в своей работе труды Гобиля, Майя и Н. Бичурина и даже к тому месту, где он высказывает свое предположение, привел пространные цитаты из биографии Елюй Чу-цая в переводе Абель-Ремюза ²⁸. П. Пеллио указывал, что в 1926 г. Э. Блоше тоже совершенно необоснованно пытался отождествить Елюй Чу-цая с тем же Махмудом Ялавачем ²⁹.

Между тем у китайских ученых никогда не возникало сомнений в том, что Елюй Чу-цай и Махмуд Ялавач — два различных лица. Как было отмечено еще Э. Бретшнейдером, в китайских источниках упоминаются оба эти лица и иногда одновременно ³⁰. Так, в “Юань ши” сообщается, что в 1229 г. монгольский хан Угэдэй поручил Елюй Чу-цаю сбор налогов с китайского населения, а Махмуду Хорезмийскому (т. е. Махмуду Ялавачу) — сбор налогов в Западном крае ³¹. В “Шэн-у цинь-чжэн лу” (“Описание личных походов священно-воинственного [Чингисхана]”) за этот же год записано, что ведать налогами были поставлены в Северном Китае “Урту сахал” (“Длинная борода” — монгольское прозвище Елюй Чу-цая, данное ему Чингисханом) ³² и в Западном крае Ялавач ³³. В “Синь Юань ши” наряду с биографией Елюй Чу-цая включены также биографии Махмуда Ялавача и его сына Масуда, служившего чиновником у монголов ³⁴. [9]

Все это говорит о том, что биография Елюй Чу-цая — признанный ценный источник по истории Монголии и Китая XIII в., на Западе известна по устаревшим, неполным переводам без всяких комментариев.

До сих пор нигде не предпринимались попытки характеристики биографических материалов о Елюй Чу-цае как источника. На Западе и отчасти в Китае авторы общих работ по истории Китая и Монголии и отдельных исследований писали о Елюй Чу-цае только как о выдающейся личности, в отрыве от социальных условий, в которых развертывалась его деятельность. О нем как о представителе определенной социальной группы никогда не говорилось. Насколько известно автору, имеется только одна небольшая статья Чэнь Юаня, посвященная религиозным взглядам Елюй Чу-цая ³⁵.

В настоящей работе дается исследование и полный перевод текста стелы на могиле Елюй Чу-цая, а в приложении — перевод биографии Елюй Чу-цая из “Юань ши”. Эта надпись выбрана как наиболее ранняя и наиболее полная биография Елюй Чу-цая, написанная современником и явившаяся основным источником для авторов всех вышедших позднее биографий. Необходимость приложения к настоящей работе перевода биографии из “Юань ши” знаменитого государственного деятеля вызвана тем, что авторы этой официальной династийной истории, писавшие уже после изгнания монголов из Китая, подходили ко многим вопросам, содержащимся в биографии, с точки зрения представителей новой династии и описали некоторые события более критически, нежели автор текста стелы Сун Цзы-чжэнь, живший во времена господства монгольских правителей.

Перевод надписи снабжен комментарием, написанным на основании других биографий Елюй Чу-цая, а также литературы на китайском и европейских языках. Перевод выполнен по тексту источника “Го-чао вэнь-лэй” издания “Сы-бу цун-кань”.

Вводная часть работы посвящена характеристике надписи как источника. Елюй Чу-цай, главный советник сперва у Чингисхана, а затем у его преемника Угэдэя, был свидетелем или участником многих событий, происходивших при монгольских ханах в Монголии и Северном Китае. В его биографиях можно найти особенно много данных о политике монгольских завоевателей в Северном Китае. В связи с этим помимо характеристики личности Елюй Чу-цая во введении рассматривается вопрос об экономической, в частности налоговой, политике первых монгольских ханов в Северном Китае.

Работу завершает обзор основных китайских источников по истории Китая и Монголии XIII—XIV вв. Некоторые из них содержат биографические материалы о Елюй Чу-цае и упомянуты выше. Они широко использованы как при переводе биографий [10]советника монгольских ханов, так и во вводной части и комментарии к переводу. Другие, за немногими исключениями, привлечены во введении и комментарии.

Многочисленные названия средневековых китайских титулов, должностей и административных и иных органов, содержащиеся в текстах, представляли большую трудность для переводчика ввиду отсутствия в русском языке соответствующих эпохе эквивалентов. Эти названия в большинстве случаев были оставлены в транскрипции, а в скобках каждый раз давался перевод термина на основании западной китаеведной литературы, в частности известных переводов Р. де Ротура ³⁶. Хотя такие переводы представляют собой некоторую модернизацию, но они все же дают читателю возможность в какой-то степени судить о сущности того или иного термина без обращения к соответствующему комментарию.

В заключение автор считает своим долгом выразить искреннюю благодарность С. Л. Тихвинскому за содействие в издании этой книги и Л. И. Думану за ценные советы при работе над темой, а также коллегам автора Линь Цзюнь-и, Ду И-сину и В. С. Таскину, помогавшим ему при переводе источников.

Комментарии

1. См. В. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II. стр. 38—60; Б. Я.Владимирцов, Общественный строй монголов, стр. 8—15.

2. См., например, P. Pelliot, Histoire secrete des Mongols...; P. Pelliot L. Hambis, Histoire des campagnes de Gengis Khan; E. Haenisch. Steuergerechtsame der chinesischen Kloster unter der Mongolenherrschaft; E. Haenisch, Die geheime Geschichte der Mongolen...; C. A. Козин. Сокровенное сказание; A. Mostaert, Sur quelques passages de I'Histoire Secrete-des Mongols. См. исследования китайско-монгольских надписей Ф.В. Кливза:HJAS, vol. 12, 1949, pp. 1—133;vol. 13, 1950, pp. 1—131; vol. 13. 1950, pp. 431—446; vol. 14, 1951, pp. 1—105; vol. 15, 1952, pp. 1 — 123; vol. 23, 1960—1961, pp. 62—73,а также F. W. Cleaves, An early mongolian loan contract from Qara Qoto, pp. 1—50; F. W. Cleaves, The biography of Bayan of the Bart in the Yuan Shih, pp. 185—304; P. Ratchnevsky, Un code des Yuan; L. Hanihis, Le chapitre CVIII du Yuan che; L. Hambis, Le chapitre CVIII du Yuan che. H. Franke, Geld and Wirtschaft in China unter der Mongolenherrschaft; H. Franke, Beitrage zur Kulturgeschichte Chinas unter der Mongolenherrschaft; H. F. Schurmann, The economic structure of the Yuan dynasty; H. Schulte-Uffelage, Das Keng-shen wai-shih; A. Waley, The travels of an alchemist.

3. Текст стелы см. в кн.: Су Тянь-цзюе, Го-чао вэнь-лэй, гл. 57, стр. 9б—24а. Чжун-шу шэн — центральный административный орган империя в эпоху Юань. Подробно см. прим. 111.

4. Су Тянь-цзюе, Юань-чао мин-чэнь ши-люе, ч. I, стр. 57—66.

5. “Юань ши”, гл. 146, стр. 1а—11а.

6. См. Шао Цзе-шань. Юань ши лэй-бянь, гл. II, стр. 1а—6б.

7. См. Ту Цзи, Мэн-у-эр ши цзи, гл. 48, стр. 1а—8а.

8. См. Кэ Шао-минь, Синь Юань ши, стр. 275/1—276/1 (разд. паг.).

9. См. Ван Го-вэй, Елюй Вэнь-чжэн гун нянь-пу, стр. 1а — 25б; Ван Го-вэй. Елюй Вэнь-чжэн гун нянь-пу юй-цзи, стр. 1а—6а.

10. Об этом сборнике см. “Сы-ку цюань-шу цзун-му ти-яо”, т. 4, стр. 3489—3490. См. также Э.Кох, О двух камнях с китайскими надписями, стр. 147—156.

11. См. “Яньцзин сюе-бао”, 1930, № 8, стр. 1469—1472.

12. Du Halde, Descriptions geographiques, historiques de l’Empire Chinois et de la Tartarie Chinoise, t. I—IV.

13. A. Gaubil, Histoire de Gentchiscan et de touts la dynastie des Mongols ses successeurs, conquerans de la Chine, tiree de l'histoire chinoise.

14. De Guinea, Histoire generate des Huns, des Turcs, des Mongols et des autres Tartares occidentaux.

15. J. Mailla, Histoire generale de la Chine, ou annals de cet empire; traduites du Tong-kien-kang-mou. О Елюй Чу-цае см. t. IX, pp. 95—96, 132, 135—138, 188, 220, 229—233, 239—240.

16. Abel-Remusat, Yeliu-Thsou-Thsai, ministre tartare, pp. 64—88.

17. См. [Н. Я. Бичурин], История первых четырех ханов...

18. О Елюй Чу-цае см. [Н. Я. Бичурин], История первых четырех ханов..., стр. 106, 119, 148, 150, 153, 161, 211, 259, 261, 264—265, 272, 274. Как известно, Н. Бичурин перевел “Тун-цзянь ган-му” полностью, но перевод до сих пор остается в рукописи.

19. См.,например, C. d’Ohsson, Histoire des mongols. О Елюй Чу-цае см.: t. I, pp. 318, 372; I. II, pp. 13—15, 45—47, 65—73, 189—194; H. Howorth, History of the Mongols from the 9th to the 19th century. vol. I—III; vol. I, pp. 123, 155—158; Rene Grousset, L’empire mongol; “История Монгольской Народной Республики”.

20. Abel-Remusat, Yeliu-Thsou-Thsai, ministre tartare, p. 86.

21. Шао Цзе-шань, Юань ши лэй-бянь, гл. 11, стр. 1а 6б.

22. По свидетельству Э. Бретшнейдера, французским миссионерам в XVIII в. вообще не была известна “Юань ши” (E. Bretschneider, Bibliographical notices).

23. “Юань ши”, гл. 146, стр. 6а (биография Елюй Чу-цая).

24. См. “Нянь-пу”, стр. 14а—б.

25. Abel-Remusat, Yeliu-Thsou-Thsai, ministre tartare, p. 74.

26. О Махмуде Ялаваче см. В. Бартольд, Туркестан в эпоху монгольского нашествия, ч. II, стр. 426, прим. 4, а также АМ, IX, 1933, pp. 503—551, ТР. vol. 31, 1934—1935, p. 163; СЮШ, гл. 133, стр. 282/3—282/4 (биография Махмуда Ялавача).

27. C. d’Ohsson, Histoire des Mongols, t. II, pp. 193—194 (note).

28. Ibid., pp. 189—194 (note).

29. P. Pelliot, L’edition collective..., pp. 160—161.

30. E. Bretschneider, Si you lu, pp. 11—12.

31. “Юань ши”, гл. 2, стр. 1б.

32. См. там же, гл. 146, стр. 1б.

33. “Шэн-у цинь-чжэн лу”, см. в кн.: Ван Го-вэй, Шэн-у цинь-чжэн лу цзяо-чжу, стр. 80а.

34. СЮШ, гл. 133, стр. 282/3—282/4.

35. Чэнь Юань, Елюй Чу-цай фу цзы синь-ян чжи и-цюй, стр. 1007—1012.

36. R. des Rotours, Traite des fonctionnaires et traite de l’armee, traduits de la nouvelle histoire des T’ang, t. I-II.

БИОГРАФИЯ ЕЛЮЙ ЧУ-ЦАЯ В “ЮАНЬ ШИ”

(“Юань ши”, гл. 146, стр. 1а—11а.)

/1а/ Елюй Чу-цай, по прозвищу Цзинь-цин, был потомком в восьмом поколении князя [государства] Дундань Туюя из [императорского рода династии] Ляо. [Его] отец [Елюй] Люй занимался делами как ученый. Цзиньский [император] Ши-цзун особо принимал [его] и лично назначал [на должности]. [Он] скончался, [занимая должность] шан-шу ю-чэна. [Елюй] Чу-цай остался без отца трех лет от роду. [Его] мать, урожденная Ян, обучала его. Когда [он] вырос, [он] был чрезвычайно начитан во множестве книг и полностью постиг учения по астрономии, географии, музыке, летосчислению, гаданию по стихиям, а также по буддизму, даосизму, врачеванию и гаданию на черепаховых панцирях. Когда [он] брал кисть и писал сочинения, [они у него] получались как заранее составленные.

По системе [династии] Цзинь сыновья цзай-сянов сдавали экзамены [на должности чиновников] по [существовавшим тогда] правилам и назначались на свободные должности письмоводителей в [шан-шу] шэн. [Елюй] Чу-цай же хотел держать экзамены на ученую степень цзинь-ши. [Но император] Чжан-цзун издал указ [всем сдавать экзамены] по старой системе. [На экзаменах] ему были заданы вопросы по нескольким запутанным тяжбам. В то время вместе [с ним] держали экзамены семнадцать человек, [но] только ответы Чу-цая были отличными, /1б/ и поэтому [его] вызвали на службу и назначили письмоводителем. Впоследствии [он] служил помощником правителя (тун-чжи) [округа] Кайчжоу.

Во 2-м году [периода правления] Чжэнь-ю (12 февраля 1214 г. — 31 января 1215 г.) [император] Сюань-цзун [со своим двором] переехал в Бянь, и Вань-янь Фу-син ведал делами чжун-шу [шэна]и был наместником (лю-шоу) в Яньцзине. [186][Елюй Чу-цай] был вызван на службу и сделан цзо-ю сы юань-вай ланом.

Тай-цзу (Чингисхан) после покорения Яньцзина, услышав его имя, вызвал и принял его. [Елюй] Чу-цай был роста в восемь чи и [у него] были красивая борода и звучный голос. Император, удивленный этим, сказал: “[Дома] Цзинь и Ляо — извечные враги. Мы отомстили им (т. е. цзиньцам) за тебя!”. [Елюй Чу-цай] ответил: “[Еще] мои отец и дед, дав клятву на верность, служили им. Как бы [мы] посмели враждовать со [своими] государями, будучи их подданными!”. Император оценил эти слова. Оставив [его] около себя, [он] стал звать [Елюй] Чу-цая “У-ту са-хэ-ли” (Urtu sacal), а не по [его настоящему] имени. На [монгольском] государственном языке “У-ту са-хэ-ли” означает “длиннобородый” (Чан-жань жэнь (***) — букв. “длиннобородый человек”. Однако по-монгольски у-ту са-хэ-ли (urtu saqal) означает просто “длинная борода”.).

В [году] цзи-мао летом в 6-ю луну (13 июля — 11 августа 1219 г.) император выступил в карательный поход на запад против мусульманского государства, и в день окропления знамени выпал мокрый снег [толщиной] в три чи. Император заподозрил в этом недобрый знак, а [Елюй] Чу-цай сказал [ему]: “Дыхание [божества зимы] Сюань-мина в разгар лета — это предзнаменование победы над врагом”. Когда в [году] гэн-чэнь (6 февраля 1220 г.— 24 января 1221 г.) зимой прогремел гром большой силы и [император] снова обратился к нему с вопросом [об этом явлении], [он] ответил: “Умрет в дикой местности правитель мусульманского государства!”. Впоследствии подтвердилось все.

Тангут Чан-ба-цзинь был представлен и стал известен императору за искусное изготовление луков и каждый раз кичился /2а/ [перед Елюй Чу-цаем]: “Ныне государство как раз воюет, а Елюй — ученый. Для чего же [он] нужен!”. Чу-цай [однажды] сказал [ему]: “Если даже для изготовления (Чжи (***) — “изготовлять” и “управлять” (в оригинале игра слов, трудно передаваемая на русском языке).) луков необходимо использовать мастеров-лучников, то строящие Поднебесную тем более должны использовать мастеров по управлению (чжи) Поднебесной”. Его величеству, узнавшему об этом, очень понравился [его ответ], и [с того времени Елюй Чу-цай] стал еще ближе [к императору].

Астрономы Западного края доложили императору, что ночью 15-го дня 5-й луны (17 июня 1220 г.) будет затмение луны. [Елюй] Чу-цай сказал [ему], что [в этот день затмения луны] не будет, и действительно не было [никакого] затмения луны. В следующем году в 10-ю луну (17 октября — 15 ноября 1221 г.) [Елюй Чу-цай] говорил, что произойдет затмение [187]луны, а люди из западного края утверждали, что не будет его. Когда подошел срок, [указанный Елюй Чу-цаем], действительно произошло затмение луны на восемь десятых.

В 8-ю луну [года] жэнь-у (7 сентября — 6 октября 1222 г.) в западной стороне наблюдалась комета с длинным хвостом. [Елюй] Чу-цай сказал [императору]: “У чжурчжэнэй (нюй-чжи) сменится правитель!”. Действительно, в следующем году умер [император династии] Цзинь Сюань-цзун.

Перед каждым карательным походом император непременно приказывал [Елюй] Чу-цаю погадать [об исходе похода]. Император сам также обжигал баранью лопатку для сличения результатов [гадания].

[Однажды император] сказал Тай-цзуну (Угэдэю), указывая на [Елюй] Чу-цая: “Этого человека Небо пожаловало в наш дом! Впоследствии ты поручишь ему все управление армией и государством!”.

В [году] цзя-шэнь (22 января 1224 г. — 8 февраля 1225 г.) император, достигнув Восточной Индии, остановился у горного прохода Железные ворота. Какой-то однорогий дикий зверь, по виду похожий на оленя, но с лошадиным хвостом и зеленой масти, произносящий слова, как человек, сказал телохранителю: “Пусть твой правитель побыстрее возвращается обратно!”. Когда император спросил о нем у [Елюй] Чу-цая, [он] ответил: “Это благовещий зверь. Имя его /2б/ цзюе-дуань. [Он] умеет говорить на всех языках, любит жизнь и ненавидит убийства. Небо ниспосылает этот знак, чтобы предостеречь Ваше величество. Ваше величество — старший сын неба, а все люди Поднебесной — сыновья Вашего величества. Внемлите воле Неба и сохраните жизнь народам!”. Император в тот же день повернул войска обратно.

Когда зимой в [году] бин-сюй (30 января 1226 г.— 18 января 1227 г.) [Елюй Чу-цай] сопровождал [императора] при взятии Линъу, все полководцы расхватывали себе юношей и девушек, золото и шелковые ткани. Один только [Елюй] Чу-цай собирал утраченные книги и лекарственный ревень. Вскоре в войсках разразилась повальная болезнь. [Больные] получали ревень [от Елюй Чу-цая] и выздоравливали.

Когда император сам занимался [покорением] западных земель и не имел досуга для установления системы [управления Северным Китаем], [там] старшие чиновники округов и областей произвольно распоряжались жизнью и смертью [местных жителей], даже обращали в рабство их жен и дочерей, забирали [у них] имущество и захватывали земли и поля. Старший начальник — комендант Яньцзина Ши-мо Сянь-дэ-бу был особенно алчен и жесток, и [трупы] казненных [им] людей заполняли базарную площадь. Когда [Елюй] Чу-цай [188] услышал об этом, [у него] потекли слезы. [Он] немедленно пошел [к императору] и ходатайствовал [перед ним] о том, чтобы запретить [старшим чиновникам] округов и областей самовольно сажать и выпускать арестантов без бумаги с императорской печатью, чтобы [они] непременно дожидались доклада [императору для приведения приговора в исполнение], если [преступник] подлежит смертной казни, и чтобы за нарушение [этого указа виновные] наказывались смертью. С тех пор несколько стих ветер алчности и жестокости.

В Яньцзине было чрезвычайно много разбойников. Еще не наступал вечер, как [они] направлялись в богатые дома, таща за собой повозки, запряженные волами, и отбирали их имущество, а если [кто] не отдавал [своего имущества], то убивали его. В то время Жуй-цзун (Толуй) как царевич /3а/ правил государством в отсутствие императора. Когда дело стало известно [ему, он] послал императорского посла вместе с [Елюй] Чу-цаем для расследования и наказания их (т. е. разбойников). Когда [Елюй] Чу-цай произвел расследование и выяснил их фамилии и имена, все [разбойники] оказались родственниками коменданта и сыновьями из влиятельных семей. [Но он] поймал всех и бросил [их] в тюрьму. Когда же их семьи подкупили императорского посла и [он] уже собирался отсрочить их [наказание], [Елюй] Чу-цай показал ему последствия [такого решения], и императорский посол, испугавшись, последовал его словам. По окончании суда было казнено шестнадцать человек на базарной площади. Только теперь народ Янь обрел спокойствие.

Когда осенью в [году] цзи-чоу (27 января 1229 г.— 15 января 1230 г.) Тай-цзун должен был вступить на престол, собрались все [его] сородичи на съезд, но еще не принимали [окончательного] решения. Жуй-цзун был родным младшим братом Тай-цзуна и поэтому [Елюй] Чу-цай сказал Жуй-цзуну: “Это — великая забота династии. Надо побыстрее разрешить [ее]”. [На это] Жуй-цзун сказал: “Дело еще не готово. Можно ли выбрать другой день?”. [Елюй] Чу-цай ответил: “Пропустите этот [день] — не будет [другого более] счастливого дня!”. Затем [Елюй] Чу-цай подготовил коронацию, установил церемониал и обратился к царевичу Ча-хэ-тай (Чагатай) со словами: “Хотя [вы], князь, старший брат [будущего императора], но по положению [вы] подданный. По обряду необходимо совершить коленопреклонение [перед императором], и если [вы], князь, сделаете это [первым], никто не посмеет не совершить!”. Князь горячо одобрил это. При вступлении [Угэдэя] на трон князь совершил коленопреклонение перед [императорским] шатром, ведя за собой императорских родственников и [высших] чиновников. Отойдя [от императорского шатра], князь похлопал Чу-цая по плечу и сказал: “[Вы] настоящий слуга престола”. С этого начался обряд [189] коленопреклонения, [который совершают] родственники [императоров] правящей династии [при вступлении на трон нового императора]. /3б/

В то время оказалось много таких, которые опоздали на съезд при дворе и подлежали наказанию смертью. [По этому поводу Елюй] Чу-цай в докладе императору заметил: “Ваше величество недавно вступили на трон. [По этому случаю] следует простить их”. Тай-цзун последовал этому [совету].

Северный Китай только что был усмирен, и народ часто нечаянно нарушал многочисленные запреты (У чу цзинь ван (***) — букв. “нечаянно задевал сеть запретов”., а среди государственных законов не было указов о помиловании. Когда [Елюй] Чу-цай говорил [с другими] о том, чтобы просить [императора] о проведении помилования, то все отделывались словами (Чжун и юнь юй (***).). Только [Елюй] Чу-цай спокойно доложил императору [о необходимости помилования], и был издан императорский указ, [предписывающий] не наказывать за дела, [совершенные] до 1-го дня 1-й луны [года] гэн-инь (16 января 1230 г.).

Кроме того, [Елюй Чу-цай] по своему усмотрению изложил [императору] по пунктам восемнадцать дел и обнародовал [их] в Поднебесной. Вкратце в них говорилось: [1] в областях следует поставить старших чиновников, а среди пастушеского населения учредить [должности] темников — командующих войсками, и уравнять [их] во власти и силе, чтобы предотвратить своеволие и произвол; [2] земли Северного Китая дают средства и [поэтому] следует оберегать и поддерживать его население; [3] в округах и уездах следует наказывать тех [чиновников], которые посмеют [там] самовольно вводить [новые] подати (кэ-чай) без получения высочайшего указа; [4] должно наказывать тех [чиновников], которые торгуют казенными вещами или заимствуют [их]; [5] должно наказывать смертью монголов (мэн-гу), мусульман (хуй-ху) и тангутов (хэ-си [жэнь]), которые занимаются земледелием, [но] не платят налогов (шуй); [6] должно наказывать смертью смотрителей (цзянь-чжу) [государственного имущества], которые воруют казенные вещи; [7] о тех [преступниках], которые совершили правонарушения, наказуемые смертью, должно представлять доклад императору с изложением мотивов, дожидаться ответа (дай бао) и [только] после этого осуществлять наказание; [8] преподнесение подарков [чиновникам] приносит немало вреда и [поэтому] совершенно необходимо запретить и прекратить [такую практику] [и так далее].

Император последовал всем этим [советам] и не согласился [с Елюй Чу-цаем] только по вопросу о преподнесении /4а/ даров [чиновникам], сказав [Елюй Чу-цаю]: “Если они добровольно преподносят дары, то надо разрешать им”. [Елюй] Чу-цай ответил: “С этого-то и начинается непременно [все] зло!”. [190]Император сказал: “[Мы] последовали всему, о чем вы докладывали нам. Неужели вы не согласитесь с нами [хотя бы только] в одном деле?”.

В век Тай-цзу в Западном крае ежегодно были дела, и[Тай-цзу] не имел досуга управлять Северным Китаем. Чиновники сильно обирали [народ налогами] и думали только о себе — богатства [у них] достигали огромных размеров, а у казны не было никаких запасов. [В связи с этим] придворный чиновник Бе-де и другие сказали [императору]: “От ханьцев нет никакой пользы государству. [Поэтому] можно уничтожить всех людей и превратить [их земли] в пастбища”. [По этому случаю Елюй] Чу-цай сказал [императору]: “Ваше величество собирается в поход на Юг, и необходимо иметь средства на удовлетворение военных нужд. Если в самом деле в Северном Китае справедливо установить земельный налог, торговый налог и сборы (Ли (***) — букв. “выгоды” (имеются в виду государственные монопольные налоги).) на соль, вино, плавку железа и [продукты] гор и озер, то ежегодно можно получать серебра 500 тыс. лян, шелка 80 тыс. кусков и зерна свыше 400 тыс. ши. [Их] будет достаточно для снабжения [армии]. Как так можно говорить, что [от ханьцев] нет никакой пользы!”. Император сказал: “Попытайтесь для нас осуществить это!”. Тогда [Елюй Чу-цай], доложив императору, назначил уполномоченных по сбору налогов в десяти лу — Яньцзине и других. На всех [должностях] старших [уполномоченных] и [их] помощников были использованы ученые люди. Такие, как Чэнь Ши-кэ, Чжао Фан и другие, были великодушными и благородными [людьми] и лучшими из лучших во [всей] Поднебесной. На [должностях их] помощников во всех случаях были использованы старые чиновники из шэн и бу [династии Цзинь]. /4б/

Когда осенью в [году] синь-мао (4 февраля 1231 г. —23 января 1232 г.) император прибыл в Юньчжун, все десять лу представили императору книги учета зерна в хлебных амбарах, а также золото и шелковые ткани, [которые] были расставлены во дворе. Император, смеясь, сказал [Елюй] Чу-цаю: “Вы не отходили от нас, но сумели обеспечить в избытке государственные доходы. Есть ли еще такие, как вы, среди чиновников южного государства?”. [Елюй Чу-цай] ответил: “Все там были способнее меня. Я не талантлив, поэтому-то и был оставлен в Янь[цзине] и нахожусь на службе у вашего величества”. Император похвалил его за скромность и поднес ему вина. [Император] в тот же день назначил [его] чжун-шу ли-ном и приказал, чтобы все дела — будь то большие или малые — прежде всего докладывались ему (т. е. Елюй Чу-цаю). [Елюй] Чу-цай представил доклад императору о том, что следует приказать, чтобы во всех округах и областях старшие [191]чиновники ведали делами только гражданского населения, темники возглавляли военную власть, а все [налоговые] управления распоряжались [только] налогами и чтобы влиятельные и знатные не посягали на их [права].

Кроме того, [он] выдвинул на должности Чжэнь-хая и Нянь-хэ Чун-шаня и [они] оба служили вместе с ним.

[Но] влиятельные и знатные не могли оставаться спокойными. Сянь-дэ-бу, который особенно ненавидел его по старой вражде, оклеветал [его] перед князем императорского рода (т. е. Отчигином), сказав: “Чжун-шу лин Елюй всегда использует на должностях [своих] родственников и старых друзей. [Он] не иначе как замышляет измену. Следует доложить императору и казнить его”. Князь императорского рода прислал посла доложить это [императору]. Император проверил эту клевету и, побранив посла, отослал его обратно. Вскоре кто-то пожаловался на беззакония, [творимые] Сянь-дэ-бу, и император приказал [Елюй] Чу-цаю допросить его. [Елюй Чу-цай] доложил императору: /5а/ “Этот человек строптив и поэтому легко может навлечь на себя клевету. Ныне [у нас] будут дела на юге. Еще не поздно будет наказать его в другой раз!”. Император [по этому поводу] доверительно сказал чиновникам из [своей] свиты: “[Елюй] Чу-цай не помнит личной вражды: поистине, великодушный и благородный человек! Вы должны подражать ему!”.

Когда знатный придворный чиновник Кэ-сы Бу-хуа (Kes Buqa) представил доклад императору о работниках для добычи золота и серебра, а также о семьях для обработки полей в Западном крае и выращивания винограда, император приказал переселить для выполнения этих [повинностей] свыше 10 тыс. семей из [лу]Сицзин и Сюаньдэ. [Но Елюй] Чу-цай сказал [императору]: “По завету прежнего импера<

12 Следующая ⇒