ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Александр Рэндолл всегда был болезненным молодым человеком. Внешне юноша был похож на мать и среднего брата, однако, можно было заметить что-то от отца и Уилли. Телосложением своим он напоминал Джонни, но был тонок в кости и изящен, так как его мышцы едва наросли на хрупких костях, в отличие от крепкого, тренированного и сильного теперь Джонатана. Он на целых полторы головы был ниже среднего, и на голову ниже старшего брата. Кроме того, он был добрым, учтивым, начитанным и приятным в общении. Но, к его великому сожалению, паренек не имел своего дохода и зависел от денег, присылаемых братьями. К тому же, он был связан по рукам и ногам, исполняя роль сиделки при лежачем отце.

Алек прекрасно отдавал себе отчет, что ни одна девушка из приличной семьи не захочет связать себя узами брака с таким, как он. Юноша, хоть и не до фанатизма, но, воспитанный с детского возраста в семинарии, был достаточно религиозен, поэтому философски относился к подобной перспективе, понимая, что на все Воля Божья. Период своего мужского созревания он перенес спокойно, видимо, холодностью своей он пошел в мать. Он был неискушен в этой области совершенно, ему и в голову не приходило посетить публичный дом или удовлетворить себя самому. А молоденькие служанки, пытавшиеся заигрывать с ним и строить ему глазки, вызывали у него только недоумение.

Он любил свою мать, хоть она, с точки зрения Джонатана, ничем и не заслужила подобные чувства, почтительно относился к отцу. Но больше всех он любил своего брата Джонатана, Джонни, как он нежно его называл. Брат был для него целым миром, заменившим ему и родителей, и друзей, и нежные привязанности юного возраста. Его любовь была искренней, платонической и братской.

Алек понимал, что Джонатан не такой, как все. Он видел его необузданную жестокость и всю его иступленную извращенность. Он прекрасно знал всю подноготную брата, поскольку тот имел какое-то болезненное обыкновение делиться с ним тем, что с ним приключалось. И это была самая большая боль Алека. На самом деле он совершенно не представлял, что ему с этим делать. С одной стороны его долг был, как служителя Бога и любящего брата, удержать Джонни от падения, наставить его на путь истинный. Но он прекрасно видел, что это невозможно – тьма поглотила Джонатана целиком, сделав его Черным Джеком Рэндоллом. Кроме того, он очень боялся оттолкнуть брата своим презрением и осуждением. Ведь он понимал очень ясно, что тому необходимо кому-то излить свою душу, чтобы окончательно не быть сожранными своими внутренними демонами. И он терпел, молча внимая страшным рассказам, осознавая, что Бог не простит ему этот грех соучастия и с ужасом думал о расплате и вечном страдании для своей гибнущей души. Он страстно молился, чтобы Бог показал ему выход, но Всевышний оставался глух к его мольбам. Перспектива потерять брата была для него страшнее уготованного ему адского пламени. Ему и не нужно было умирать, чтобы почувствовать все муки ада, потому как страх, вина и тоска безысходности прочно обосновались в нем, сжигая его внутренности, теснили грудь, не давая нормально дышать. Его Личный Демон неотвратимо присутствовал в его жизни в облике любимого брата, каждый раз нанося ему удар в сердце своими кошмарными откровениями. Понимал ли Джонни, что он делает? Сознательно ли заставлял своего брата страдать или делал вид, что ему неведомы его муки.. Несчастный чувствовал постоянную слабость и боль в груди, когда думал о Джонни. А думал он о нем ежеминутно. Он дал себе слово, как только вырвется из своего семейного заточения в городской храм, обязательно обратиться к пастору за советом, и тут же с отчаянием понимал, что не осмелиться рассказать страшную правду даже священнику.

Конечно, стремясь хоть как-то успокоить разногласия в своей измученной голове и тяжесть в душе, юноша старался уговорить себя, что сам Джонни не так уж и виноват и всегда находил оправдание его поступкам. Он очень хотел во всех грехах Джонни винить старшего брата Уилли, который был ему омерзителен. Молодой человек однажды в детстве лично видел, как Уильям насиловал Джонатана, он мечтал стереть из памяти эти воспоминания, но они возвращались снова и снова. Тем более, позже, Джонни рассказал ему об этих неестественных отношениях со старшим братом во всех подробностях, почему-то усиленно смакуя каждый момент.

Алек также знал, что его любимый брат предпочитает в делах постельных иметь дело с мужчинами. Да, это тоже было смертным грехом, содомией, кто-то даже сказал бы, что это омерзительно, особенно, если бы знал подробности этих утех из уст Джонни, как знал их Алек. Но и в этих предпочтениях брата он так же удобно винил Уильяма. Теперь, страшась своих мучительных сомнений, если в его голову и закрадывалась мысль о том, что, наверное, не во всем так уж виновен один Уильям, он в панике отгонял ее. По-другому просто Алек теперь уже не мог.

Измученный своими непростыми переживаниями, после отъезда Джонатана юноша столкнулся с новой проблемой. У его матери за последнее время сильно испортился характер. Она стала более требовательной, подозрительной и истеричной, безропотный и мягкосердечный младший сын стал для нее средством выпустить пар, а он с трудом выносил ее обострившиеся придирки. Обеспокоенный, сначала он списывал это на нехватку средств и усталость от необходимости ухаживать за больным мужем. Однако он начал замечать и то, что миссис Рэндолл иногда стала как бы отключаться от действительности, она не слышала, когда к ней обращаются, будто отсутствовала, начала забывать даты и имена. Алек написал об этом среднему брату, и при встрече, рассказал старшему. Уильяму пришлось выделить больше денег, чтобы пригласить доктора и нанять специальную сиделку.

Младший Рэндолл все также регулярно получал письма от Джонни. Алек с удивлением замечал, что их, по всей видимости, никто не вскрывал до него. Это было очень необычно, ведь вся корреспонденция проходила через руки специальной секретной службы.

Но лучше бы ему было вовсе не получать таких писем, горько думал истерзанный юноша, ведь от чудовищных откровений брата у него каждый раз замирало сердце, сдавливало грудь и волосы вставали дыбом. После прочтения такого письма, он долго не мог прийти в себя и тут же его сжигал, так как боялся, что оно может попасть в чьи-то недоброжелательные руки, и его брату после этого будет грозить тюрьма или казнь. Что и говорить, Александр был преданным братом.

В январе 1739 года молодому человеку исполнилось 23 года. На имя Алека пришло очередное письмо от Джонни, в котором тот сердечно поздравлял брата с днем рождения. Однако юношу поразила остальная часть письма, как обычно, в подробностях описывающая кровавые деяния брата, которые он излагал довольно буднично и легко, словно речь шла об обычной удачной охоте или игре в покер. Джонни явно любовался собой.

Джонатан Рэндолл, эсквайр,

Капитан Его Величества Восьмого Драгунского Полка

Инвернесс, Нагорье

1738 год, 22 ноября

Дорогой брат!

Поздравляю тебя с очередным годом жизни. Надеюсь, что ты находишься в добром здравии. Так же передай мои искренние пожелания здоровья матушке с отцом, надеюсь, у них тоже все в порядке.

Теперь же хочу, милый мой братец, продолжить рассказ о своей службе в Горной Шотландии. Я уже писал тебе в предыдущем письме, брат мой, какие эти шотландцы хитрые и упрямые – за ними нужно постоянно приглядывать, как бы чего не выкинули. В этом и состоит задача твоего покорного слуги, которая меня порядком раздражает. Ведь приходится тратить свое время на этот зловонный сброд. Например, им всем прекрасно известно, что они обязаны платить налоги своему законному королю Георгу. Однако эти дармоеды так и пытаются скрыть все самое лучшее от глаз представителей власти. Объезжая их грязные унылые поместья, мне с моими людьми приходится заглядывать во все потайные места их неприглядных жилищ – то скотину припрячут, то зерно. А потом прикидываются, плачут, что им, дескать, нечем кормить своих грязномазых детишек. Глупости, все они вруны и бездельники по которым плеть плачет. Но я-то уж умею вывести их на чистую воду, ты же знаешь. Что мне за дело до их детей, когда, помимо отправки денег в казну, надо еще как-то кормить себя и своих людей.

Хочу рассказать тебе об одном занимательном случае, произошедшем со мной в прошлом месяце, октябре. Одной известной тебе персоной мне было поручено секретное задание немного разворошить это осиное гнездо, чтобы выявить неблагонадежных шакалов, которые только спят и видят своего убогого Джеймса на престоле Великобритании. Это была ответственная задача, которую нужно было выполнить с умом. Ну, ты знаешь, что я большой мастер, если дело доходит до возможности провести репрессии. Для этого я предпринял специальную вылазку под предлогом сбора налогов. Мы поехали на запад, обирая всех этих неумытых крестьян до нитки и, по возможности, нанося им какой-нибудь непоправимый ущерб. То девицу моя братия изнасилует, то дом сожжет, пару раз даже распяли ублюдков, оказавших нам сопротивление. Но это была так, мелкая сошка. Мои парни, признаться, только разминались. Нам явно, нужна была дичь покрупнее, чтобы наделать серьезного переполоху. И, представь, некоему Фрейзеру, мелкому лэрду из небольшого уединенного поместья, с глупейшим названием Лаллиброх (надо же так странно назвать свой дом!), похоже, крупно не повезло. Как раз оно и попалось нам по дороге. Его самого дома не оказалось. Во дворе была какая-то челядь и молодая смазливая девчонка, оказавшаяся дочерью лэрда. Наша задача была слегка пощипать им нервы, чтобы спровоцировать сопротивление, и моя братия ринулась обыскивать дом. Соглашусь, парни действовали как настоящие грабители, но задание есть задание. В таком случае, согласись, все средства хороши. Девчонка оказалась огонь, стала отбивать свое имущество, напала на моих идиотов, представляешь! Ох уж эти бестолковые бабы – все беды от них! Так и оказалось, к несчастью для владельцев этого дома и к счастью для меня. Я дал знак моим парням проучить ее маленько – цветочек, признаться, был аппетитный. Сам бы занялся ей, если бы меня интересовали эти истеричные никчемные создания. Ну, ты знаешь, что я предпочитаю совсем других особей.. И представь, я был более чем вознагражден. На ее крик в дом вбежал паренек. Славный такой шотландский ублюдок! Я аж остолбенел. Это был замечательный экземпляр, как раз такой, каких я люблю. Здоровый детина, прекрасно сложен, с огненными волосами и, как водится, в их дурацкой юбочке, под которой, как я тебе уже писал ранее, эти дикари, представь, ничего не носят. Абсолютно, то есть ничего! Задерет свою юбчонку и.. готов к действиям! (Я, ты знаешь, тоже так люблю. Хотя и ношу штаны, как нормальный мужик.)

Мне сразу, конечно, захотелось иметь его в своей коллекции. Ну, как оказалось, мне для этого даже напрягаться не пришлось, даже пальцем практически не пошевелил!. Он все буквально сделал сам. Начал браниться и распускать руки. Представь, напал на моих людей при исполнении, пытаясь отбить у них свою красотку. Кажется, это была его сестра. Разумеется, мои люди сразу повязали его за такое наглое нарушение закона. Даже пришлось всыпать ему, как следует, еще возле их дома, чтобы он успокоился. Не мог же я оставлять столь вопиющий факт неподчинения безнаказанным в глазах всей его челяди. Что ж, ты же знаешь, как мне нравится, нервировать людей. А здесь я прямо наслаждался, потому что этот парень очень завелся, когда я предложил его сестре прогуляться наверх и добровольно удовлетворить меня в обмен на его шкуру. Как он умолял ее не делать этого, (Ого!) его синие глаза так и сверкали. Он, видите ли, предпочел бы смерть, чем позор сестры. Тоже мне герой выискался! Ну я решил доказать ему, что он не прав, сильно не прав. Я вырубил его и увел его сестрицу наверх, чтобы опозорить. На самом деле она мне была не нужна, но кто узнает, что я там с ней делал? Слухи все равно поползут, независимо ни от чего. Эти шотландцы получат хороший урок.

А парня мы захватили с собой, отвезли его в форт и посадили под замок. У меня были особые намерения насчет него. Что-то оказалось в нем такое, что я крайне люблю. Например, обламывать такие горячие головы и усмирять столь необузданный нрав. Это доставляет мне особое наслаждение.

Оказалось, парня зовут Джеймс Фрэйзер, сын лэрда Лаллиброх и его единственный наследник, ему всего-то девятнадцать и было, хотя выглядел он гораздо мощнее своих лет. Видимо с детства занимался тяжелым физическим трудом. Крестьянин, что с них взять..

И, представь, стоило мне на день отлучится по делам, как этот пройдоха в ту же ночь собрался улизнуть. Хорошо, что мои ребята оказались расторопными. Для них хорошо, а то бы им тоже было бы несдобровать. В общем, меня еще не было в форте, а его уже приговорили к наказанию плетьми за побег. Без моего ведома. Вот что значит, заставь дурака Богу молиться.. Решили выслужиться кретины, проявить, так сказать, усердие.

Когда я вернулся, его уже сводили с эшафота, всего в крови. Его спина была отлично разрисована. Но я, признаться, был страшно разочарован. Все самое интересное произошло без меня. И, как мне сказали, он молча перенес наказание, даже рта не раскрыл. Эти чертовы шотландцы вообще народ упрямый, а этот был просто выдающийся образец. Но ведь и я тоже не из покладистых, дьявол меня забери. С самого начала моим страстным желанием было сломить этого парня. А сейчас у меня было полное ощущение, что птичка упорхнула из моих сетей.

От крайнего отчаяния я начал просматривать его дело и тут, хвала вашему несуществующему Богу, я углядел новые обстоятельства, которые давали мне повод высечь его еще раз. Оказалось, этот глупец прихватил с собой в дорогу хлеб и сыр. Видимо умыкнул их у кого-то из охраны. Теперь я имел полное право приговорить его к еще одной порке, как вора.

Сто ударов не слишком уж большое наказание, хотя, соглашусь, довольно болезненное. Я тут же и хотел его произвести, но этот олух еле держался на ногах после первых ста ударов, и врач категорически запретил повторную порку, во избежание его смерти. Если честно, гибели его мне тоже не особо хотелось. Я еще не в полной мере наигрался с ним. Я подумал, что эту неделю использую с пользой для себя, и успокоился.

Теперь этот парень понял, что со мной шутки плохи и, я надеялся, он станет более покладистым, что даст мне возможность получить, наконец, то, что я хочу. Ты, конечно, понимаешь, что мне было нужно, на самом деле, брат мой. Я предложил ему альтернативу. На мой взгляд, очень приемлемую. Мои маленькие слабости тебе известны... Я сказал, что хочу получить его тело и отменю порку, если он согласится. И, уж, поверь, я бы сдержал свое слово, пороть бы его не стали.

Очень интересно было наблюдать за ним, когда я сделал ему это предложение. Ха! Еще бы. Он уже почувствовал на своей шкуре, что значит настоящая английская порка. А вторая будет не менее тяжелой, ведь его спина все еще была кровавым месивом. И он задумался. Я это видел по его глазам. Слезы стояли в них. Еще секунда и он бы согласился, я уверен. Но вдруг что-то произошло. Он сжал свои челюсти и окатил меня градом оскорблений.

Ну что ж, в конце концов, это был его выбор, я тут не при чем. Я слегка шлепнул его кулаком по зубам, чтобы он заткнулся. Нечего тратить свой пыл! Лучше бы он потратил свои силы на что-то более полезное, глупец. Но он отказал мне и сам подписал свой приговор. Он лежал на полу, не шевелясь, когда мои солдаты подняли его, чтобы доставить в камеру. «Увидимся в пятницу!» – сказал я ему, дружески улыбнувшись, потому что примерное представлял, как он себя сейчас чувствует, и заметил, как он страшно побледнел при моих словах.

Я прекрасно знаю, что ожидание, порой, гораздо хуже, чем сама экзекуция, и страх сводит с ума не одного упрямца, поэтому решил держать его в одиночной камере, чтобы у него было время на раздумья и предвкушение наказания. Что ж, он должен был пройти все запланированные мной этапы, которые я отрабатывал не один год. И каждая секунда должна была стать часом его страданий. Не в этом ли смысл всей жизни, брат мой? Страдания это искупление. Я подарил ему хорошую возможность поразмыслить над своими грехами и даже в чем-то искупить их. Может быть, я, Черный Джек Рэндолл, и есть орудие Божие для исправления грешников? Что скажешь?

Как бы там ни было, но наступила пятница, и парня снова вывели на эшафот. Его отец приехал просить за сына, но обвинения, как ты понимаешь, были слишком серьезны, чтобы его просто так отпустить.

В этот раз мне ничего не могло помешать самому исполнить наказание. Если он был всю неделю в предвкушении боли, то я был в предвкушении безмерного удовольствия. Кровавая роспись. Ты знаешь, брат, как я это люблю. Каждый человек художник в своей области, а я чувствовал себя практически гениальным, создавая свой кровавый шедевр. Он должен был сломаться, кричать. Сто ударов плетью – это невыносимо болезненно, если учесть, что его спина еще не зажила с прошлого раза. Я ждал его мольбы о пощаде после первых ударов. Думал, он будет умолять, чтобы я все же поимел его взамен. Черт, я был просто уверен, что так и будет, ведь плеть разрывала его плоть в клочья, и кровь ручьем струилась по телу. Но нет, он дрожал от боли, судорожно прижавшись к столбу, слезы текли из его глаз, но он молчал, стиснув зубы в агонии, молчал даже тогда, когда кожа лохмотьями стала свисать с его спины и ребра стали проглядывать сквозь окровавленную плоть. Зеваки ахали после очередного удара, когда кровь вместе с кусочками его плоти веером разлетались по эшафоту. Я был в его крови с головы до ног, но не замечал этого. Вдохновение захватило меня. Мы с парнем создавали шедевр. Утонченный, кровавый шедевр. Это было самым красивым зрелищем, которое я когда-либо видел. А потом один из моих солдат, как девка, рухнул в обморок, и в толпе послышался смех. Честно говоря, я тогда подумал, что они смеются надо мной, над тем, что я не могу победить этого парня, заставить его сломаться. Ты же знаешь, как я не люблю, когда надо мной смеются, и этот смех свел меня с ума. Я ведь тогда понял, что все опять вышло у меня из под контроля. И тогда я будто потерял сознание. Осатанев, я хлестал его по спине снова и снова и не мог остановиться. Очнулся я от того, что капрал возник прямо передо мной со словами: «Сотня ударов. Наказание закончено, сэр».

Придя в себя, я посмотрел на спину парня и, помню, подумал, что он, скорее всего, уже не жилец. Что ж, мне вдруг стало жаль, что все вот так закончилось, и продолжения уже не будет, но это была его плата за отказ. Пусть все эти ублюдки знают, что мне нельзя отказывать и нельзя насмехаться над капитаном Рэндоллом.

Но что ты думаешь, брат, рано я хоронил его, через неделю этот чертов упрямец сбежал, мои остолопы не уследили за ним, думая, что он полумертв после порки и никуда не денется. Но я был даже рад, что он выжил. Как дикий зверь, он быстро оправился, а такого дикаря в клетке не удержишь, но как бы хотелось… Как бы хотелось иметь его при себе, да еще с моим шедевральным творением на спине. Но ничего, далеко он не убежит, слишком его внешность необычная, чтобы долго скрываться. Я специально пристрелил одного из своих солдат и подставил его, чтобы рыжий преступник был приговорен к повешению, и за его голову была назначена награда. Надеюсь, кто-нибудь обязательно выдаст его местоположение. И тогда, поверь, я получу с него сполна. Я его уничтожу, сломаю, он еще пожалеет, что тогда отказал мне. Я уже не буду так мягок, как в первый раз, он будет кричать и визжать, как девка, он будет ползать у меня в ногах и умолять о пощаде. И тогда.. он не получит ее!

Засим прощаюсь с тобой, дорогой брат. Надо успеть отправить письмо, а то, ты знаешь, они из этой глуши идут слишком долго.

Обнимаю, твой любящий брат Джонатан.

Алека, после прочтения письма, прошиб холодный пот, его затошнило, а руки ходили ходуном так, что он уже не различал последних строчек. Как мог его любимый, добрый Джонни восхищаться тем, что он сотворил с этим юношей?! Это было выше понимания Александра. Но тут же, в его памяти всплыл тот Джонни, каким он его знал. Его чудесный, добрый брат был совершенно не похож на то чудовище, которое написало это письмо. Поэтому, он с остервенением разорвал бумагу на мелкие клочки и сжег, и образ заботливого и любящего брата опять услужливо всплыл в памяти. Сжавшееся в судороге сердце его мягко отпустило. Что и говорить, когда мы любим кого-то, то не хотим замечать плохого в образе любимого человека. Так было и с Алеком.

Надо сказать, что у старшего брата седьмая попытка стать отцом не увенчалась успехом, после чего его супруга больше не смогла забеременеть. Уильям Рэндолл-старший умер вскоре после дня рождения Алека. Мать, также прожила недолго. В наследство вступил старший брат, и Алеку не было больше места в отчем доме. Но Джонни, воспользовавшись прежними связями, пристроил его секретарем на службу к Сандрингему.

После того, как Джонатану стало известно, что месть брату осуществить тем образом, каким он задумал, не удастся, он решил, что, все-таки, все складывается удачно, поскольку после смерти старшего брата наследником всего состояния Рэндоллов и Динглов мог стать сам Джонатан, Алек или ребенок одного из них. Так как Джонни сомневался в том, что когда-нибудь решит связать себя узами брака и завести потомство, он искренне полагал, что Алек и его будущие дети вполне заслуживают этого. И он решил, при случае, как-нибудь поспособствовать удачной партии для младшего брата и поторопить, если ему удастся, кончину старшего.

Несмотря на то, что Алек старался не думать о чудовищных наклонностях своего любимого брата и своем невольном соучастии в этом, невыносимое бессознательное чувство стыда и горя вытягивало из него все жизненные соки, он слабел с каждым годом, и его здоровье ухудшалось.

Он воспрянул ненадолго, когда в его жизни появилась чудесная Мэри Хоукинс, казалось, у них все будет хорошо, но счастье оказалось мимолетным. Тьма, поглотившая Джонатана, затягивала и всех тех, кто находился с ним рядом. Хотя сам Джонни готов был сделать все для единственного дорогого ему человека, он всегда был рядом с ними, всячески поддерживал его в болезни и помогал им с Мери выживать, когда Алек уже не мог подняться с постели. Алек был не в курсе, что его брат даже униженно просил своих заклятых врагов, помочь ему, Алеку, вылечиться от болезни, которая постепенно забирала его жизнь. Ради брата, он был готов пойти на нарушение присяги и предательство. Но уже ничего не могло помочь умирающему.

Так, Александр Рэндолл и прожил свою жизнь, преданный своему брату, всегда оправдывая его ужасающие поступки. Он любил его всей душой, и умер, разделив последние минуты жизни со своим несравненным Джонни, любимой женщиной и… самыми заклятыми врагами Джонатана Вульвертона Рэндолла.

⇐ Предыдущая 12