ШамовВ. В. 1 страница

Ш 194

Последняя песнь Баала. Сборник мистических рассказов/ В. В. Шамов. – Кострома: Салон оперативной печати «GUT», 2020. – 56 с.

e-mail для писем и отзывов

zemlja@yandex.ru

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЬ БААЛА

О, кадыща айна д-мийа Эфка, баррхэ Бел, дашунэ хай Тадмор уп маньяхта караван…

О, священный источник Эфка, благословлённый Белом, дарующий жизнь Тадмору и отдых караванам. Здесь в тени пальм на протяжении столетий храним мы память о древнем Боге, чей храм до сих пор величественно возвышается на юге. Он настолько прекрасен, что люди говорят – джины воздвигли его! О, «Невеста пустыни», будь достойна Его благословения!

Давным-давно, когда место это наполнилось гулкими и протяжными иудейскими песнопениями, предки перенесли изваяние Баала в пустыню. Разве ж место Богу источников и зелёных растений творцу жизни… разве место ему в бесконечных горячих песках среди скорпионов? Время текло как сухие волны с бархана на бархан и вот пришло войско первого халифа Абу Бакра, и арабы приспособили целлу нашего храма под мечеть. Что ж, пусть молятся. «Все люди разные и все важны» – эти слова повторял дед, научивший меня старинным обрядам. Он рассказал, как во времена расправ, чинимых ягвепоклонниками над служителями Бела, простые люди переодевались в облачение жрецов и принимали смерть от иудейских мечей - так был спасён и их род.

Сохранились в нашей памяти совсем древние предания о массовых пытках и казнях, чинимых ягвепоклонниками, вдохновлёнными страстной речью их пророка - Илии, над жрецами Бела у горы Кармель. Им отрубали кисти рук, отрезали уши, языки, выкалывали глаза. Много крови пролилось тогда - больше, чем уносят в пески реки «вади» в сезон дождей. Ягве любит кровь, потому что существует только в их головах! Трудно утолить его жажду.

Но расплата пришла от мусульман. При очередном покорении Дамаска Марваном ибн Мухаммадом они вывели всех иудеев за город и, привязав к столбам, сострогали рубанками лица, четвертовали, сложили медленно умирающих людей в большие дико воющие кучи.

Дед рассказывал маленькому Бальтазару ещё более древнее предание о Карфагене – городе, процветавшем много столетий назад под защитой бога. Со всего финикийского мира счастливые взрослые везли маленьких детей на обряд посвящения Белу. Жрецы поднимали ребенка к небу и читали священную молитву, прося о долгой и счастливой жизни для ребёнка.

Жители финикийских городов часто обривали головы и приносили волосы в жертву Хозяину.

Конечно, случалось, что дети умирали, и родители, чтобы успокоить себя, привозили их тела в священное место - кремировали, и хоронили в урнах подле храма, чтобы их детские души перенеслись в мир счастья. И жрецы снова просили об этом Бела. Такова была традиция.

Но счастливым людям Карфагена завидовали мужеложцы и громопоклонники, чьи развратные лжебоги потакали им в роскоши и амбициях. И город был полностью уничтожен империей.

Бальтазар помнил, как случилось землетрясение, и пески поглотили скульптуру Бога. Но на тайном месте забил крохотный источник – брат Эфки и через несколько лет возникли первые ростки жизни. В этом небольшом оазисе собирались жрецы Бела на молитву. Не так давно мусульмане одного за другим казнили последних из них - остался только Я. А потом источник иссяк, знаменуя окончание битвы за святыню.

Взгляд Бальтазара был обращён к пескам – там, в лучах солнца возвышалась пустующая ныне обитель Бела. Сирийская деревушка жалась к величественным сооружениям, закрывавшим её от песчаных бурь. Многие древние дворцы стали растаскивать на камни для хижин, не трогали только храм. Бальтазар любил ветер со стороны моря и наслаждался им.

Послышался шелест одежд - это приблизились Априм и Вардия - облачённые в праздничные, расшитые яркими диковинными узорами, наряды.

Мусульмане носили невзрачные одежды, как будто красота это порок?

В руках Вардии были подношения, Априм нёс нарядную дарбуку, ибо являлся мастером игры на этом древнем инструменте. Трудно было устоять на месте, когда его пальцы касались козлиной кожи барабана. Но… пора.

Они ступили на песок и через некоторое время, с глубоким трепетом, взошли на ступени заброшенного величественного храма. Там их ожидало ещё трое соплеменников так же в ярких праздничных одеждах. У всех в руках подношения – плоды благодатной земли Бела.

Дары сложили в то место, где по преданию, когда-то находился алтарь. Развели огонь из приготовленных сухих деревьев. Молитва Бальтазара над плодами земли звучала искренне и вдохновенно – она наполнила сердца присутствующих любовью к истинному богу, а эхо подхватило её и унесло под самые своды храма. После молитв подношения предали огню. Зазвучала дарбука, и верующие пустились в пляс. Они кружились, как дрейдлы, а длинные полы одежд делали их похожими на вращающиеся колёса.

Бальтазар погрузился в состояние перехода. Раскинув руки, он замер у алтаря, и его голова стала медленно опускаться: «Как тяжелы мои рога! Они тянут меня к земле…!» Присутствующие упали на колени – они внимали каждому слову из уст жреца. Отблески пламени щекотали стены, и дым устремлялся вверх.

-Я покажу вам другие миры! Полетели!

И все почувствовали, что отрываются от земли. Люди закрыли глаза и перед ними возникли две сферы – пурпурная и голубая. А между ними - горизонт. Их души поднялись на уровень линии и полетели вдаль - к чистому свету. Они ловили сияние всей своей сущностью, и счастье наполняло их. Зазвучала пророческая песня – это пел чудесным голосом жрец Бальтазар. Эта была песня Бела, которую он дарил людям через своего жреца. В эти минуты любое существование наполнялось смыслом: «Иди на север, неси Меня в сердце, подари Меня кому-нибудь ещё».

Радушно и благостно встретили они свежее утро, но вечером следующего дня к Бальтазару прибежала взволнованная Вардия: «Мулла узнал, что ты проводишь обряды! Тебя убьют! Срочно уходи! У нас как раз остановился караван!»

«Что же, пророчество сбылось» - утром, предложив себя в качестве одного из охранников, Бальтазар ушел с дорогим караваном парчи, виссона, оксалитов, шелка, благовоний и красящих веществ, в сторону Каспийского моря к устью реки Итиль. Купцы намеревались подняться вверх по Итиль и сбыть товары серверным народам за немалое количество серебра.

Мас кибол сиень бёзли йоки Сара…

Наше поселение находится около реки Сара - на возвышенности в прекрасном месте, природой которого можно было любоваться бесконечно. Река заботливо огибает наше поселение и впадает в озеро Неро. Через Которосль, Вёксу и Неро приходят к нам по весне купцы. Весной реки обильны и лодьи торговцев без труда доходят до нас, конечно после того, как паводок спадёт – иначе против течения не смочь. Которосль же впадает в Итиль – главный торговый путь с Востоком, которою мы называем белой рекой.

Тогда я и увидел его впервые – он пытался вылезти из лодьи, неплотно причалившей к берегу. В конце концов, ему всё же пришлось намочить полы длинных одежд. Потом остроносый долго сидел на берегу, задумчиво глядя на обильную Сару. Тогда я ушел, приняв его за незадачливого купца, но через пару дней невдалеке от села я увидел его хижину. Остроносый копошился подле утлого сооружения, пытаясь приготовить себе еду (интересно, чем он успел разжиться?).

Я приблизился: «Ёлусь поёлусь!»

- Драя шляма, мерь!

Да, мы народ меря. А он, значит, сириец! Ну что же, здесь многие понимают его язык.

«Что ты делаешь себе из еды?» - надеюсь, поймёт. Нет, не понимает.

Я приблизился: «Что ты! Это нельзя есть!»

В котелке среди прочих грибов плавали ядовитые. Я вылил варево и этим встревожил гостя!

«Вот что, идём со мной» - показал я знаком, и мы пошли ко мне в дом.

Как только моя овдовевшая сестра увидела сирийца, глаза её вспыхнули огнём вожделения.

Она кинулась собирать на стол.

«Я Ольма, это Нея» - сказал я, показывая на сестру.

«Бальтазар» – представился гость, пожирая Нею своим хищным взглядом.

Женщина села с нами и тут случилось чудо – Бальтазар протянул к ней сжатую ладонь, а когда распрямил, из его руки выпорхнуло множество разноцветных бабочек и они закружились в пространстве комнаты. «Кажется, скоро будет свадьба» - подумал я.

Весной просыпается хозяин леса, а ближе к лету мы делаем обряд его умиротворения, чтобы женщины могли безопасно ходить за ягодой. Я – главный хранитель мольбища и посредник между духами и людьми. Я разговариваю с лесом и рассказываю детям легенды про утку и лосиху. Это очень важные легенды, ведь если б не утка и лосиха, наш мир не существовал бы! Пришли почти все. Хозяину несли сушеные припасы, что остались после зимы и рыбу. Масы долго молились лосихе, и утке, и солнцу, и небу, и хозяину леса. Бальтазар и Нея, держась за руки, стояли около священной берёзы.

Вдруг я услышал изумлённые возгласы: «Вай! Вай!» – люди обступили упавшего на колени Бальтазара. Я приблизился – в его глазах не было зрачков, и он почти не дышал. Потом тело носатого выгнулось назад и повисло над землёй! Все ахнули. Повисев чуть-чуть в воздухе, он упал на траву и открыл глаза. «Он здесь» - произнёс гость на нашем языке.

«Ёлусь поёлусь!» - воскликнул я и, и все возрадовались!

На следующий день я застал его у кузнеца. Они вдвоём изготавливали какой-то инструмент, по нескольку раз опуская раскалённый металл в воду. Потом оказалось, это быль резцы. Как только они были готовы, и я отдал за них много серебра, Бальтазар с Неей отправились на поиски суур киви. Они отсутствовали два дня и вот, наконец, взяв с собой ещё двух человек, мы притащили камень на мольбище. Бальтазар принялся за работу, которая продолжалась несколько дней, и нам было запрещено мешать ему. Только Нея носила гостю съестное.

Вот, наконец, я и старейшины были приглашены на мольбище. Мы увидели каменную фигуру рогатого Бога - невероятно искусно вытесанную из каменной глыбы. «Это Хозяин Бел» - произнёс взволнованный Бальтазар.

Прошли века

«Чюцкий конец бяше, и покланяхуся идолу Велесу каменну, омрачен ибо сердца их деянием бесовским. Бе же во идоле бесу злу живущу и страшилища злы и мечты творяща своим омрачением, яко близ его никто же возможе путем тем ходити, аще пад не поклонится ему…»

Старец Авраамий закончил своё письмо князю Всеволоду Ярославичу – крещённому Андрею и вышел из хижины. Благословив гонца, он трепетно и с напутствием передал ему свиток: «Только довези!» Гонец кивнул, и облако пыли скрыло его от взора монаха, а стук копыт растворился в гулком ростовском эхе – этот довезёт.

В это время на другом конце Ростова собиралась мерь. Арбуй Рахол - внук арбуя Бальтазара готовился к умолению Велса! На камне стоял идол Хозяина, созданный его дедом! Вдали простиралось бесконечное Неро, в душах трепетал огонёк сердечной радости и всепоглощающего блаженства. Молоко Велса изливалось в души мери, а солнце рассыпалось искрами подвесок и браслетов по мерьским красавицам, одаривая их веснушками.

Сказаны хвалебные слова, сделаны подношения, настало время откровений. Рахол погрузился в состояние перехода. Его тело откинулось назад и зависло в воздухе, зрачки закатились, лицо стало восковым. Те, кто хотел узнать будущее, или где искать пропавшую корову, или потерянную вещь по очереди подходили к жрецу. Приблизилась и красавица Вадря: «Стану ли я женой жреца?»

-Этого не будет - ответило существо…

Когда она шла по полю, осы замирали над цветами, когда она шла по полю у деревьев немели ветви, когда она шла по полю, духи теряли сознанье, когда она шла по полю, птицы обретали вдохновенье. «Если каждое утро будешь купаться в ручье, надолго сохранишь молодость и красоту» - сказала Вадре её бабушка. И каждое летнее утро наша четырнадцатилетняя красавица бегала через поле к ручью, который впадал в Неро, чтобы искупаться голышом. Красота очень нужна, ведь она мечтает стать женой жреца Рахола!

Вот уже второй месяц старца мучил грех и сладостное вожделенье. Он понимал, что Сатана, их – мерянский Сатана, который говорит с ними через злокозненного идола, наслал на него это проклятие. Каждое утро вместо исусовой молитвы несчастный прятался в кустах и пожирал взглядом юного ангела, купающегося в ручье.

«Будь благословенна, о, Богиня воды!»- шептала девушка, лёжа на белом песке ручья и прохладные струи ласкали её ноги и грудь (если бы это были губы Рахола).

Вадря накинула лёгкий панар и поднялась на берег. Утреннее солнце светило в глаза и она не сразу разглядела мужскую фигуру в лохмотьях, что выпрыгнула навстречу из кустов: «Дитя моё, я много раз видел тебя во снах – ты была ангелом!»

Вадря вскрикнула!

«Позволь поцеловать твои ноги, о непорочное дитя!» – захрипел старец и упал на колени перед девушкой. Он устремился своей бородой прямо к её молодому, пока еще не познавшему мужчин, естеству, и девушке стало безмерно противно и страшно.

Собрав все силы, она диким зайцем понеслась домой – подальше от этого болезненного старика!

«Господи, прости меня!» - взмолился старец, схватив себя за длинные волосы .

Мужчины часто, но безуспешно домогались молодого тела Вадри и она скоро забыла утреннее нападение, однако разумно выбрала другой маршрут для волшебного утреннего купания. Однажды вечерам она сидела напротив светцев и наблюдала за бабушкой, что в свете лучины пряла кудель - моску. Бабушка родная, скажи, что мне делать, чтобы жрец Рахол полюбил меня.

-Видишь, как пряжа в кудель складывается – не чудо ли? В старину говорили, что через это превращение входит в неё дух кудели Мокошь. Иной раз сидит пряха за работой и видит уголком глаза, как рядом появляется тот самый дух. Он исполняет всё, что ни попросишь, потому-то пряхи - самые счастливые женщины. Только голову поворачивать нельзя – пропадёт.

Спустя какое-то время бабушка легла спать. Отец с матерью давно сопели на лавках, а Вадря взяла кудель и с тала прясть. Сначала у неё получалось не очень хорошо, но она часто следила за руками бабушки и пыталась повторить. И вот, наконец, нить стала складываться ровная и прочная. И тут краем глаза девушка заметила рядом с собой странное существо. Боковым зрением было видно, что это женщина с сильно вытянутым лицом. Её конечности находились в постоянном движении, как будто у неё отняли работу и ей нечем занять руки.

-Прошу тебя, Мокошь, сделай так, чтобы жрец Рахол полюбил меня

-Уже сделано – прошипело существо и исчезло.

Утром у себя во дворе она увидела Рахола. Всегда уверенный в себе жрец переминался с ноги на ногу: «Мне нужна помощница – чистое невинное создание. Я готовлюсь к важному молению. От него зависит судьба нашего народа».

«Я подумаю» - равнодушно ответила Вадря и отправилась на реку.

Но спустя несколько шагов она оглянулась: «Впрочем, жрец, ты можешь меня сопровождать.

Каждый мужчина – охотник,

Каждая женщина знает про это.

Они спустились к ручью. В этот раз Вадря не сняла панар, но от воды он сделался прозрачным. Когда она вышла на берег, Рахол покраснел и стал заикаться. Нужно, что бы, тттты помогла мне сссспппп…

Девушка приложила палец к его губам, повалила на траву и легла сверху.

Отрок Щука от рождения был гениален. Когда он впервые увидел икону - это был список с византийской «Троицы» - просто заболел этим искусством. Этот неповторимый канон, продуманная условность, суровые бескомпромиссные образы, золото и охра - заполнили его душу и юное сознание.

Бегая в храм, он запоминал каждую деталь, а потом повторял углём на доске. И вот, наконец, подловил самого Авраамия и дрожащими от волнения руками протянул ему изображение. Старец сразу оценил чёткость линий и твёрдость руки паренька: «Будешь учиться, десница божия на тебе, отрок».

Щуке была предоставлена светлая келья, краски и всё, что нужно. И вот через несколько месяцев из-под его руки вышел удивительный список византийской иконы «Спас в силах». Но список Щуки был гораздо лучше оригинала - задолго до Феофана и Рублёва, сам того не ведая, заложил он основу ростовской школы!

Авраамий наградил отрока, и наказал никому не сказывать про икону. Старец отправился на лесную дорогу и водрузил икону на дерево, так, чтобы проезжавшие мимо люди заметили её.

В этот день по дороге той проходил отряд, посланный в помощь христианским подвижникам. Воевода спешился и встал на колени перед иконой. Осенив себя двупёрстным крёстным знамением, он трепетно снял икону с ветвей – нерукотворная! Наёмники, большинство из которых были крещены, решили, что это знамение и уверовали в великую миссию по усмирению поганых!

Возбуждённые и уверенные в своей правоте дружинники гнали мерей к озеру. «Крещается раб, крещается раба» - восклицал священник, в тот момент, когда очередного неверного загоняли в воду. И тут красивая девушка, выхватив длинный нож у одного из воинов, вырвалась из толпы и, подбежав к идолу, упала грудью прямо на острие клинка. Все замерли, любуясь, как прекраснейшее существо умирает в агонии у пьедестала своего бога. Что-то древнее, чарующее было в этом моменте.

Только старец продолжал восклицать, хватая чухонцев за волосы и погружая в мутную воду озера Неро.

Злокозненный идол был низвергнут с пьедестала и разбит.

Нашли жреца Рахола и повели убивать в лес. Но там - на воинов напал огромный медведь, и они убежали.

Невредимый Рахол лежал между сосен и тосковал по своей любимой, которая воистину оказалась достойной быть служительницей Велса.

Тут он услышал чудесную песню, и его губы прошептали: «Иди на север, неси Меня в сердце, подари Меня кому-нибудь ещё».

Прошли века

Тукманчайский мирный договор – Российская империя распахнула двери ассирийцам – потомкам древнейшей цивилизации.

Прожив много лет в России, а затем СССР, они благополучно обрусели, как меря и другие народы, поглощенные империей, слитые в один имперский котёл, растворенные в одном полиэтническом бульоне, превращённые в одну безликую нацию манкуртов. Их потомки не помнят, что такое танец шейхани и лепешки прахат.

Но пока ещё шкафы чистильщиков обуви, похожие на буфеты, торчат вдоль улиц и тротуаров советских городов. Рядом сидят породистые носы, готовые за монетку услужить любому, кто хочет хорошо выглядеть. Серое советское небо ещё помнит величие храмов пустыни, и города в зелёных оазисах финиковых пальм, а они уже нет.

Шимшун думал о том, что будет есть сегодня на ужин. Вот очередной клиент поставил ногу на ящик. Это были старые но добротные ботинки фабрики «Коммунар». Шимшун погрузил щётки в гуталин и принялся начищать, а потом шлифовать до блеска обувь незнакомца, пока та не засияла, как новая. Довольный собой, он протянул руку за вознаграждением, и тут монетка слетела с руки клиента и медленно поплыла по воздуху, опустившись прямо на его ладонь. Чистильщик поднял глаза – перед ним стоял голубоглазый чухонец и виновато улыбался. Что-то знакомое было в лице незнакомца. Ассириец долго смотрел ему в след, а потом поднял глаза на солнце, и пески пустыни, расплавившись перед его взором, явили древний храм, и прекрасный источник и людей, одетых в длинные праздничные одежды. Он улыбнулся и опусти щётки в гуталин.

О, славный великоросс, в сердце каждого прохожего – не похожего на тебя, спрятана глубокая тайна, которую ты никогда не узнаешь.

БЕСКОНЕЧНАЯ ПЕСНЯ ВЕТРА

Машенька жила в маленьком доме на холме, где ветра пели свои бесконечные песни. Она знала их поимённо – южный ветер по имени Моисей шептал ей на языке раскалённого песка заповеди великих пророков, западный по имени Негоциант предлагал выпить пива и погулять под ручку у реки, восточный по имени Странник заманивал в кругосветное путешествие и навевал мысль о бесконечности вселенной, и только северный по имени Ё успокаивал и охлаждал мысли. Иногда Машеньке казалось, что это и есть гармония. Каждый раз она встречала дорогого гостя свежей выпечкой, а лучше всего у девушки получались пряники – такие вкусные и сладкие, что у муравьёв, которые жили в старом пне за десять метров от восточной стены её домика, текли слюни.

Машенька была богиней и выполняла в чреве мироздания очень сложные функции – она продавала людям судьбы, и каждая имела свою цену. Например, те, что стоили недорого, в пределах десяти белых отражений, имели максимальный спрос. А те, которые оценивались в сто, а то и сто шестьдесят – покупали редко. Это делали только самые решительные из людей, ведь если потратить все личные белые отраженья на одну яркую судьбу, что останется? Капсула безвременья? Так вот, многие люди всё же предпочитали покупать дешёвые, неяркие судьбы, но зато запаса их отражений хватало надолго, и можно было не заботиться о конечности перевоплощений. «И почему им так мало дают побыть в чреве мироздания?» – подумала девушка-богиня.

Старик очень удобно устроил время для Машеньки, так, что она принимала по человеку в час, но толпам желающих приобрести судьбу казалось, что очередь двигается с бешеной скоростью.

И вот в допотопную дверь из серого дерева постучали – это на холм поднялся очередной покупатель, на этот раз им оказался месье везунчик Шток 168. В прошлый раз он выбрал дешёвую судьбу талантливого человека и, представьте себе, хотел добиться славы! Но старика не обмануть – Шток 168 так и умер никому не известным автором, и его шедевры сгнили в чулане убогого домика на берегу залива. Машенька умилилась месье и предостерегла его: «Вы должны понимать, что заработали один реверанс». Это была не очень хорошая новость – про реверанс судьбы. Можно было смертельно заболеть, или попасть в катастрофу, или разориться. И ведь не знаешь наперёд, за каким углом тебя будет поджидать разочарование. Шток 168 задумался.

«Если бы в этот момент его горячую голову обдувал охлаждающий Ё, везунчик принял бы взвешенное решение», – подумала Машенька. Но месье и так не торопился, у Штока имелось 168 белых отражений, и он мог бы возжелать судьбу императора, но тогда в будущем остаётся лишь капсула, а оно того не стоит. К тому же реверанс – высоко взлетишь, далеко падать, как говаривал старик. Подумав пятьдесят шесть секунд, Шток извлёк из заплечного багажника всего десять белых отражений. Девушка посмотрела на него с сожалением, подложила в конверт хрусталик спасения и протянула Штоку. В тот же миг в семье Дружковых родился сын.

Иван Сергеевич не выпускал из рук телефона, он то сидел в кресле, подперев кулаками подбородок, то вдруг вскакивал и подходил к окну. И вот гаркнул звонок, и мужчина услышал далёкое: «У вас мальчик – три с половиной килограмма».

Мужчины обычно не сильно стремятся стать отцами, но Иван очень хотел ребёнка: мальчик, девочка – всё равно. Может, это потому, что он, как и его жена Тая, очень рано лишились родителей, благо их бабки, пока не поставили внуков на ноги, не ушли в мир иной. И поставили прочно – Иван и Тая стали высококлассными молодыми инженерами. Они познакомились в вузе, и похожие судьбы объединили их, дав повод к взаимопониманию. Пара вгрызлась в перестроечную кутерьму молодыми зубами.

Оба специалиста боролись за место под солнцем, за совместное счастье, но судьба регулярно подкидывала им коварные сюрпризы. Супруга лечилась, лежала на сохранении и вот, после пяти лет брака, небо наградило их наследником. Теперь, стоя у окна, главный инженер был уверен, что победил злодейку. К этому моменту тридцатилетний Иван Дружков стал Иваном Сергеевичем, построил хоть и деревянный, но довольно красивый, большой и функциональный дом, купил себе и жене по автомобилю и занял должность главного инженера завода. Приватизированные однушки, что достались им по наследству, супруги удачно продали.

Сына назвали Борисом. Когда мальчик пошёл в школу, Иван Сергеевич узнал, что болен. С каждым годом он всё больше уставал и всё глубже погружался в море обречённости, как будто не болезнь, а сама мысль о ней выпивала из него жизненные соки. Но неплохой доход и старательное посещение больницы год за годом откладывали кончину. И вот его единственному сыну исполнилось четырнадцать! Тут надо отметить, к этому возрасту личность Бори уже достаточно сформировалась, чтобы понять его характер и внутренний мир. Он был непрактичен, в нём не было целеустремлённости, скорее это был мечтатель и, более того, созерцатель. В общем, мальчик был равнодушен к победам, но и поражения воспринимал философски.

Настала прекрасная весенняя суббота. Всё вокруг искрилось, как будто город был из хрусталя. Проходя центром, у входа в рынок Иван Сергеевич увидел коробку со щенком. «Последний… от чемпионов» – молвил мужчина с портретами немецких овчарок на груди.

– И сколько стоит чемпион?

– Пятьдесят тысяч, но отдам за сорок.

Дружков вытащил наличные, которые Тая определила ему на «химию», и купил сыну щенка.

Жена не стала ругаться, просто тут же начала обзванивать друзей, чтобы перехватить недостающую сумму. «Всё равно умру», – пробурчал хозяин семьи.

Иван Сергеевич умер через три года. На похоронах присутствовало много народу, и матери с сыном было стыдно давать волю чувствам. Только когда они остались одни – принялись рыдать каждый в своей комнате. Оскар тоже скулил и несколько дней отказывался от еды.

Боря окончил школу, но в институт поступить не смог. Ждали призыва. И вот как-то вечером Оскар зычно залаял. Пса посадили на цепь, что практиковалось только в случае прихода гостей. Это были генеральный директор предприятия Арсений Робертович и его водитель – бывший спецназовец Сашка Пурик, который нёс в руках новенький чемоданчик. За воротами стоял их новый, начищенный до блеска «мерседес». Тая провела нежданных гостей в дом, и типичный красный директор Арсений Робертович начал свою трогательную речь, из которой блаженный Борька понял, что его покойный отец разработал какой-то продукт, и теперь директор дарит им этот новенький чемоданчик, в котором находится ровно двести тысяч долларов. Мать плакала. Арсений поклонился и вышел, водитель тенью испарился вслед за хозяином. Тая даже не притронулась к чемоданчику, а так и ревела весь вечер. Около двадцати двух часов Оскар снова залаял. Тая крикнула с порога: «Кто?!» – «Это снова мы, у вас всё в порядке?» – раздался голос водителя Сашки. Тая пристегнула пса, который не хотел униматься, и открыла калитку. Пурик заломил ей запястье и повёл в дом – в другой руке у него был топорик. Сашка понимал, что нужно срочно завладеть денежными средствами, иначе завтра они окажутся на банковском счёте Дружковой. Также он знал, что оставлять живых свидетелей нельзя, но продумать преступление до конца не успел. Ему виделось два выхода: поджечь дом и тем самым замести следы или скрыться навсегда из города, оставив своих брата и мать. Нетронутый чемодан лежал на том же месте, мерзавец кинул мать с сыном в угол: «Ничего личного, друзья, повернитесь к стене». Тая и Борька уткнулись лбами в деревянную стену, и тут лай за окном прекратился, и настала странная гробовая пауза, но разрешилась она не в пользу Сашки, который даже не закрыл входную дверь. Оскар ворвался в комнату и вцепился в руку, державшую топор. Кровь брызнула из кожаного рукава, и топорик упал на пол. Спецназовец откинул овчарку, но Оскар снова ринулся на врага и вцепился ему прямо в горло. Упав на пол, Сашка понял, что для него всё кончено: «Какая нехорошая смер…».

На пороге Машенькиного дома появилась сама муравьиная приживалка: «Я пришла спросить, когда великая угостит нас пряником». – «Ну, раз муравьи так возжелали моего угощения, что послали гонца, то так и быть, испеку пряник специально для них», – ответила богиня. Приживалка расплылась в улыбке предвкушения и с поклоном ответила: «Мы благодарны тебе, а поэтому сообщаем новость. Старик узнал про хрусталик счастья, что ты подложила в конверт везунчика, и послал ему на землю повторный реверанс. Ты же знаешь, мало кому из вечных удаётся обхитрить старика». Машенька вздохнула и принялась замешивать сладкое тесто…

Вслед за Борькиным спасением пришли новые невзгоды. Состоялся суд, который вынес решение – немецкую овчарку по кличке Оскар усыпить, а Бориной маме назначить наказание в виде лишения свободы сроком на два года за убийство, совершённое при превышении пределов необходимой обороны. Денежные средства были изъяты как вещественное доказательство, и Тая отправилась в тюрьму. Как-то ночью Борька проснулся от страха и жара – весь дом пылал – это была месть Сашкиного брата. Боря выбежал из дома, и переулки поглотили его, укрыв от мести родственников бывшего спецназовца.

В безлюдном пролеске за городом Борька соорудил себе незаметную добротную хижину: «Как я раньше не понял, что все мои беды от людей?! Ведь только теперь я свободен! Зачем телевизор, если есть небо?! Телевизор убивает душу, а небо и есть душа. Эти матрацы… их только называют ортопедическими! На самом деле только пахнущее сено даёт тебе отдых. Кто я – лиса или волк?! Нет, я определённо иной зверь, но только не человек. Люди – паразиты, а мы – сама природа!». Всё лето молодой бомж утеплял своё жилище тем, что подобрал на свалке и наломал в лесу. Он даже соорудил печку из камня. С одеждой пришлось труднее, но и в этом он преуспел, так что к осени стал похож на Робинзона из книги Дефо. Борис понимал, что мать вернётся через год, и ему нужно пережить всего одну зиму, а уж она что-нибудь придумает. Лучше будет, если они навсегда уедут в какую-нибудь деревню. Об этом мечтал Борька и был счастлив.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒