Пасха. Фомино воскресенье

Пасха

Впервые Вера постилась. От горячего золотисто-янтарного чая с травами веяло летом и костром, Вера грела ладони о кружку и радовалась солнцу за окном. Прозрачное, тихое утро. Как вкусен свежий дарницкий хлеб со сливовым повидлом! Как легко и звонко внутри! Впервые почувствовав красоту поста, Вера, кажется, уже не хотела, чтобы он кончался. Солнечные лучи дотянулись до её кухни, в них медленно кружились золотые пылинки.

По совету преподавателя по игре на гитаре Вера разучивала новую песню к Пасхе – из репертуара Ольги Братчиной. Весь пост она её пела и играла, готовясь к празднику:

… Как сердце в ожидании стучит,

Как предвкушенье – радостно и больно

И как слова разносятся в ночи,

Подхваченные звоном колокольным. …

Вера стала ходить в возрождающийся храм XVI века, недавно открывший свои двери для богослужений после десятилетий забытья. Вместо иконостаса в нём пока были жёлтые шторки, но к Пасхе, кажется, поставят иконостас. В храме появились новые певчие, темноволосые, энергичные парень и девушка, оба Жени, со звонкими мелодичными голосами. С клироса звучали трепетные слова:

Да исправится молитва моя, яко кадило пред Тобою,

воздеяние руку моею, жертва вечерняя.

Господи, воззвах к Тебе, услыши мя:

Вонми гласу моления моего, внегда воззвати ми к Тебе.

Пропуская через себя каждое слово, пропетое чистым, проникновенным женским голосом, Вера становилась на колени. Пламя свечей, кажется, вторило молитве немногих собравшихся в храме и усиливало её. Вера чувствовала, что в этой молитве сейчас дыхание, биение сердца каждого, кто её поёт и слышит. Вот бы дивные слова продолжали звучать в сердце! И вот бы сердце смогло услышать ответ на своё моление…

В Страстную пятницу серое свинцовое небо было непроницаемым. Ветер то дул в лицо, то изо всех сил трепал волнистые Верины волосы, пока она шла в кремль, сделав маленький перерыв на работе. Вера работала в редакции местной газеты и в эти дни вместе с коллегами сдавала в печать очередной номер. Три материала ожидали согласования, в пять статей надо было внести правки, и все тексты уже давно ждал корректор. Вера почти не спала несколько ночей подряд, но работы всё не убавлялось…

Вчера Вера ходила на службу двенадцати Евангелий в свой храм, снова и снова зажигала свечу, вслушивалась в слова. Сегодня она шла в собор – не за утешением, как обычно, но чувствуя, что должна там быть, хотя бы недолго. Из темноты храма проступала украшенная цветами, вышитая золотом плащаница. Казалось, что тьма царила даже здесь и уже объяла почти всё… Вера припала к плащанице, не стараясь остановить текущие из глаз слёзы, не отмахиваясь от скорби, которой дышало всё вокруг. Иначе быть не могло. И только белые цветы, казалось, знали в ту минуту, что скорбь не вечна, что за ней придёт самая большая радость на свете – надо только её дождаться. Знали, и дарили тонкий, едва уловимый аромат.

Вера вышла из собора, чтобы вернуться на работу, откуда она уйдёт, скорее всего, на раньше полуночи. Она медленно проходила мимо звонницы, и уставший взгляд её упал на большие колокола. Перед ними стоял звонарь, оживлённо беседуя со своим знакомым. Невысокая и крепкая его фигура с длинной бородой привлекла внимание Веры. Пройдя мимо мужчин, она вдруг почему-то остановилась, обернулась назад и поклонилась. Звонарь выглянул из-за спины своего собеседника и тоже опустил голову в поклоне. Вера улыбнулась и быстро зашагала вперёд. Этот старомодный поклон был таким милым, что на сердце у неё потеплело. Скоро Праздник!

Наконец настал день Пасхи. Вера долго шла до храма пешком, настраиваясь на ночную службу. Это была её первая Пасха на приходе. Она почти никого не знала – правда, иногда встречала там своих подруг. В ту ночь людей в храме было очень много, тут и там мелькали алые праздничные платочки, горели красные свечи, стоял новый долгожданный иконостас.

«Какая необычная, даже странная икона… – думала Вера, рассматривая лик Богоматери с верхнего яруса иконостаса. – Это лицо совсем не похоже на строгий лик Богородицы с тонкими одухотворёнными чертами лица… Здесь Она похожа на самую обыкновенную, ничем не примечательную… немного грустную русскую женщину!» Вера стояла в замешательстве. Настало время крестного хода. Рядом с Верой стояла прикреплённая к стене хоругвь, её стали отсоединять от крепления. Вера пошла в притвор, стала зажигать свечу, пропуская всех вперёд. Когда она наконец вышла по ступенькам из храма, оказалось, что крестный ход уже прошёл, а батюшка, высоко поднимая подсвечник с тремя свечами, радостно возглашал: «Христос Воскресе!». «Воистину Воскресе!» – гудел хор голосов ему в ответ.

Вера с трудом отстояла долгую службу и, причастившись, с лёгким сердцем пошла домой. Но скоро её снова настигло чувство одиночества… Ни с кем на приходе она не могла разделить свою радость, ведь она почти никого не знала. Никто не сказал ей: «Христос Воскресе!» Подруга Оля приходила, но вместе с семьёй ушла домой после заутрени. Вера очень ждала пасхального колокольного звона, а его не случилось… Высокая белокаменная колокольня молчала. Позже Вера узнала, что старый звонарь на Пасху был при смерти и мирно умер на Светлой неделе…

Пока Вера шла по тихой улице домой, ей пришло сообщение. Было почти четыре утра. Не веря своим глазам, Вера прочитала: «Христос Воскресе, систер!» Брат Веры Георгий уже много лет жил и работал в Америке, изредка приезжая домой в отпуск. Он посмеивался над Вериным воцерковлением и любил отпускать шуточки «про попов», а когда Вера с мамой поздравляли его с Пасхой словами «Христос Воскресе!», обычно бурчал из вежливости традиционный ответ. И вдруг сам написал! «Всё-таки я не одна в эту славную, святую ночь… Слава Богу! Воистину Воскрес Христос!»

Пасхальным утром разговелись с семьёй. Вера впервые приготовила пасху – её разбирало любопытство, какой она получится, пока в специальной красной форме пасха стояла вверх дном в холодильнике. Когда Вера вынимала её из формы, верх слегка покосился, но всё равно это была вполне достойная небольшая пасха с нежным сливочным вкусом, грецким орехом и цукатами. Бабушка, как всегда, покрасила яйца луковой шелухой – тёмно-бордовые красавцы лежали на большом блюде вокруг кулича. Ноздристый, жёлтый от цедры лимона кулич венчало птичье гнездышко с яичками – из глазури и сахара.

Праздник продолжился на даче у друзей семьи, к которым Вера с мамой поехали после позднего пасхального завтрака. Гостеприимный дом друзей, их улыбки, объятья и дети, праздничные яства – превосходные куличи, разноцветные яйца, которыми бились шутки ради, вкусные колбасы и сало – всё радовало тело и душу. И долгая прогулка до реки, и запахи, и звуки проснувшегося леса, и песни под гитару. Но Вера почему-то ощущала, что радость эта, хоть и вполне настоящая, всё же не совсем полная… Чего-то в ней не хватало. Вера с лёгкой грустью налегала на очередную порцию колбасы. К вечеру она уже почти ничего не чувствовала, и довольная, наевшись тех блюд, о которых не смела и мечтать во время поста, легла спать. Впереди была Светлая неделя.

Фомино воскресенье

Вера поняла, что пасхальная радость, о которой она так много читала и слышала, которую она очень ждала, почему-то прошла мимо неё. Но пока её можно «догнать» – ведь на дворе Светлая! Теперь Вера была уверена, что прикоснуться к той радости можно только в храме: ни посиделки с друзьями и близкими, ни еда, ни природа не могли по-настоящему обрадовать её сердце – приблизить его к воскресшему Христу. Поэтому почти каждый день Вера приходила в храм, чтобы слышать вновь и вновь: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав».

В конце воскресной службы, как и во все предыдущие дни, был крестный ход. Вера выбежала из церкви в золотистое утро с мокрой от росы травой и запахом цветущей черёмухи. «Христос Воскресе!» – возглашал батюшка, обильно окропляя всех водой. В брызгах этой прохладной воды, кажется, была и морозная свежесть Крещения, и обещание новой жизни, чистоты, обновления… Вера умывала своё бледное, в чуть заметных веснушках лицо и чувствовала, будто окунается в целебный источник или крестильную купель. Дети и взрослые рядом с Верой охали, визжали и смеялись: в щедро изливаемой на всех, свежей, блестящей на солнце воде струилась, искрилась, переливалась пасхальная радость!

«Бом – бом, дили – бом,» – вторил крестному ходу колокольный звон. В последний раз взмахнув кистью, батюшка окропил остатками воды себя и своего сына. Они смотрели друг на друга смеющимися глазами, вода стекала по их лицам, они умывались ей. Пусть радость пришла к Вере – как к апостолу Фоме – на неделю позже, это была самая настоящая пасхальная радость, полная тихого ликования. Когда Вера проходила мимо колокольни, из неё выбежали дети – видно, сегодня им разрешили звонить. Может быть, и ей когда-нибудь удастся! Домой идти не хотелось, и Вера кружила по тихим маленьким улочкам, радуясь встрече с пробудившейся весной.

Она долго стояла у цветущей яблони, любуясь нежностью её белого одеяния, вдыхая аромат… И вдруг все прошлые вёсны – далёкие детские, светлые юношеские, и даже те, когда её не было здесь, в городе Н., – встали вместе с ней в это белое яблоневое облако, будто говоря: ничего не потеряно, всё сохранилось, чтобы снова воскреснуть, ожить и дать новую жизнь. Вера полной грудью вдыхала медовый запах цветущего дерева и всё стояла под ним, то подняв, то опустив голову. Она благодарила Бога за Его бесчисленные дары, за радость Пасхи. Конечно, она не была достойна. Но в тот момент она думала об этом без самоуничижения. С благоговейным трепетом.

⇐ Предыдущая 1 23