Исторические примечания 10 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 11 из 22Следующая ⇒

– Очень приятно слышать, что тебе совершенно не хочется меня здесь видеть, – Катрина даже не пыталась скрыть сарказм.

– Мои желания значения не имеют. – А должны иметь.

Катрина быстро прошла через шатер и отодвинула Занавески у кровати.

– Скажи, сегодня, когда Диомед случайно ранил тебя, ты хотел, чтобы берсеркер тобой овладел?

– Нет, конечно!

– И он не смог этого сделать.

– Все не так просто.

– Ахиллес, вполне может быть, что все это именно вот так просто!

Он покачал головой с отвращением.

– Я несу это проклятие уже тринадцать лет. И если бы то, что ты сказала, было правдой, неужели ты думаешь я бы этого не знал?

– А обдумай вот такую теорию: ты теперь стал намного старше, ты имеешь дело с берсеркером уже больше десяти лет. Ты лучше его понимаешь. Черт побери, Ахиллес, ты самого себя теперь понимаешь гораздо лучше! Может быть, ты сумел бы воспользоваться своим возрастом и опытом для того, чтобы справиться с тем, что запускает весь механизм... что вызывает к жизни берсеркера.

– Ты мне вот что скажи, царевна: как я могу применить на практике эту твою теорию? На ком бы мне потренироваться, давая свободу чудовищу?

– Что ты помнишь о прошлой ночи?

– Все.

Катрину охватила дрожь возбуждения от того, как внезапно изменился голос Ахиллеса, став мягче и ниже, хотя он и произнес всего лишь одно‑единственное слово.

– Тогда ты помнишь и то, что берсеркер не смог овладеть тобой.

– Нет, зато ты смогла.

Кэт смутилась. Ей не слишком нравилось, что Ахиллес верил в некие чары, наведенные ею, но как еще она смогла бы все это описать? Она не могла рассказать Ахиллесу о своей ученой степени и о всех сложностях гипноза. Катрина негромко откашлялась, стараясь не выглядеть уж слишком неловко, и сказала: – Ну, меня ведь прислала к тебе богиня...

– Оракул самой Афины в моей постели... Весьма интригующая и соблазнительная мысль.

– Я не оставалась в твоей постели всю ночь.

Катрина не в силах была отвести взгляд от сияющей голубизны его глаз. Боже, до чего же он мужественный и сексуальный и до чего же ему нравится играть с огнем...

– Возможно, ты могла бы исправить это нынешней ночью.

И, как бы спохватившись, что сказал лишнее, он добавил:

– Если, конечно, ты сочтешь это мудрым, царевна.

– «Мудрость» – это, пожалуй, не то слово, которое я бы предпочла.

Как будто Ахиллес притягивал ее невидимой веревкой, Катрина приблизилась к кровати. Ахиллес, не говоря ни слова, отодвинулся, но не настолько далеко, чтобы их тела не могли соприкоснуться. Кэт села рядом, как и накануне вечером.

– Ну а поскольку я не убегаю от тебя с визгом, не хотел бы ты снова испытать на себе те же самые чары?

– Мало чего я захотел бы сильнее.

– Тебе придется расслабиться, – напомнила Катрина.

– А тебе придется помочь мне в этом, – ответил он.

– Тогда закрой свои великолепные голубые глаза, – с улыбкой сказала Катрина.

Брови Ахиллеса удивленно взлетели.

– Ох, да будет тебе! – слегка поддразнивая его, сказала Кэт, – Тебе, должно быть, постоянно говорят, что у тебя необычайно прекрасные глаза.

– Уже больше десяти лет никто такого не говорил.

Ахиллес произнес это без малейшего сожаления, он просто констатировал факт. Его голос прозвучал спокойно, воин и не думал сочувствовать самому себе по это поводу. И от этого сердце Катрины болезненно сжалось.

– Ну а я говорю, что это так. В общем, закрой их.

Кэт легко провела ладонью по лицу Ахиллеса, и он послушно закрыл глаза.

– И расслабь все тело.

Он слегка изменил позу, как будто прилаживаясь к толстому матрасу.

– Я хочу, чтобы ты сосредоточился на своем дыхании

Голос Катрины изменился, став мягче, в нем зазвучали нотки успокоения, когда она повела Ахиллеса по ступеням релаксации, готовя его к восприятию гипнотического воздействия. Он откликался намного быстрее, чем накануне вечером, и уже через какие‑нибудь несколько минут Катрина вернула его на берег тайной бухты, загипнотизировав глубоко, полностью.

– Скажи, что ты видишь сегодня в своей бухте, Ахиллес?

– Солнце садится. Оно еще жаркое, но ветерок несет прохладу.

– Что ты сейчас делаешь?

– Прикасаюсь к себе в ожидании тебя.

Катрина дернулась всем телом и чуть не прикусила язык от неожиданности. Нет, его рука на самом деле не скрывалась под очень тонкой простыней и не прикасалась к мужскому естеству, однако Кэт отчетливо увидела, как это естество начало набухать... Ахиллес беспокойно двинул ногами, и простыня соскользнула ниже, обнажив огромную головку его пениса, на которой уже выступила капля влаги...

– Чего ты ждешь от меня, что я должна сделать? – мягко спросила Катрина.

– Прикоснись ко мне, царевна. Я так давно не ощущал прикосновения женских рук...

Дыхание Ахиллеса стало глубже, но не настолько, чтобы вызвать тревогу. Катрина наклонилась и легко положила ладонь на его грудь. И почувствовала, как он содрогнулся от ее прикосновения.

– Помни, – прошептала она, – ты спокоен, ты спишь...

Рука Катрины неспешно скользнула по напряженному животу Ахиллеса, вниз, к бедрам, попутно отодвигая простыню.

– Ты невероятно красивый мужчина, – ласково произнесла она.

В глазах Кэт шрамы, сплошь покрывавшие тело Ахиллеса, как бы оправдывали, извиняли его безмерную силу. Они служили видимыми знаками того, что он много раз сражался и побеждал, но не был абсолютно неуязвим.

Пенис Ахиллеса уже восстал во весь свой рост над животом. Катрина осторожно погладила его, легонько сжала пальцами тяжелую мошонку.

– Расслаблен... ты все так же расслаблен... – тихо повторяла она, продолжая гладить его и понимая, что самой ей, черт побери, расслабиться не удастся.

Потом она наклонилась, и кончик ее языка коснулся выпуклых мышц живота, облизывая, целуя... Кожа Ахиллеса была соленой, волнующей, она напоминала Катрине о море. Она передвинулась поближе к его пенису, хотя и не ускорила темп поглаживаний. Когда ее язык наконец лизнул скользкую, влажную головку, тело Ахиллеса дернулось.

– Ах, боги, да... – простонал он.

– Ты спишь... – Теплое дыхание Катрины согревало кожу Ахиллеса, язык продолжал мягко двигаться... – Тебе снится волшебный сон, Ахиллес...

Медленно, очень медленно Катрина взяла пенис в рот. Но хотя бедра Ахиллеса судорожно дернулись ей навстречу, она не стала спешить. Она забрала его мужское естество глубоко, до самого горла, потом выпустила, и снова забормотала утешающие слова, в то время как ее руки и губы ласкали крепкое тело, а потом она снова втянула в рот его пенис...

Каким‑то образом во время этих ласк Катрина успела сбросить с себя всю одежду, сама того не заметив. Она легла на Ахиллеса, прижавшись влажным жаром своего сокровища к его окаменевшему копью. Кэт поцеловала Ахиллеса в подбородок, проследила губами шрам, доходивший до рта. Она не целовала его с того момента на пляже, когда в воине начал пробуждаться берсеркер. Но теперь между ее грудями приютился прохладный металл оракула богини, и он служил Катрине утешающим напоминанием о том, что в случае наихудшего развития сценария она может позвать на помощь. Поэтому Кэт прижалась губами к губам Ахиллеса, целуя их нежно, осторожно. Они тут же ответно раскрылись.

– Поцелуй меня, Ахиллес. Поцелуй меня во сне... ты спишь...

И он поцеловал ее. Катрина позволила его языку проникнуть в свой рот, медленно, глубоко. И ответила на этот неторопливый поцелуй таким же неторопливым движением бедер, скользя своей щелью вдоль его естества, вверх и вниз, вверх и вниз...

– Да, царевна... да, еще... – сонно пробормотал Ахиллес.

Катрина выпрямилась и села на него, обхватив ногами. Продолжая бормотать ласковые, утешающие слова, она приподняла бедра – а потом медленно опустилась вниз, дюйм за дюймом пронзая себя его толстым копьем.

– Ах, боги! – выдохнул Ахиллес, и его дыхание стало быстрым и бурным, а бедра дернулись навстречу Катрине.

Но она не стала двигаться на нем, а всего лишь поглаживала обеими ладонями его грудь, дожидаясь, пока дыхание Ахиллеса немного выровняется. И только после этого она начала движение. Она медленно приподнялась, до самого конца его пениса, потом так же медленно опустилась, пока он не вошел в нее до самого конца. Немного помедлив, Катрина повторила цикл...

Ей казалось, что она вот‑вот сойдет с ума. Это была такая изысканная, такая прекрасная, такая болезненная пытка...

– Прикоснись ко мне, – шепотом сказала она Ахиллесу.

Его руки без малейших колебаний взлетели к ее бедрам, потом поднялись к талии, погладили, обхватили груди... Грубые, мозолистые ладони, привыкшие орудовать мечом и копьем, царапали сверхчувствительные соски Катрины. Кэт не смогла удержаться. И пока его руки ласкали грудь, а она сосредоточенно поддерживала медленный, ровный ритм движения их слившихся тел, ее собственные пальцы скользнули к отвердевшему бутону ее клитора. Она быстро поглаживала себя, чувствуя, как стремительно приближается оргазм, и потом, когда на ее тело уже набегали волна за волной, она выдохнула:

– Давай, Ахиллес!

Его могучее тело напряглось – и он с силой ударил копьем раз, другой и с громким стоном изверг в Катрину свое семя.

Кэт без сил упала ему на грудь, пытаясь выровнять дыхание, чувствуя, что ее сердце колотится, словно взбесившаяся птица. Она вытянулась во весь рост, лежа наполовину на Ахиллесе, наполовину рядом с ним, и их тела все еще были слиты, и они покрылись потом любви. Кэт поцеловала его в плечо, а он повернул к ней голову и его губы изогнулись в знакомой легкой улыбке. Катрина попыталась вспомнить необходимые слова, но тут его веки затрепетали и поднялись. Бирюзовая голубизна глаз Ахиллеса была как будто слегка затуманена, и воин с довольным видом посмотрел на Кэт. Он сонно окинул взглядом их обнаженные слившиеся тела. А потом его губы слегка приоткрылись и он улыбнулся по‑настоящему Кэт изумилась, каким он вдруг показался юным и свободным...

– Так это не сон?

– Не сон, – ответила Катрина, и у нее вдруг перехватило дыхание. – Это не сон, но тебе, пожалуй, сейчас нужно закрыть глаза и заснуть.

Его веки опять дрогнули и опустились, но улыбка осталась блуждать на губах. Перед тем как его дыхание обрело ровный сонный ритм, Катрина услышала, как он прошептал:

– Две ночи подряд я сплю, и она ласкает меня...

Потом он повернулся на бок, положил руку на талию Катрины, прижал Кэт к себе, уткнулся лицом в ее волосы – и погрузился в глубокий спокойный сон.

«А, пошло оно все к черту! – подумала Катрина, – Если я проснусь рядом с чудовищем, для меня это будет не в первый раз».

Глава 17

Агамемнон шагал взад‑вперед по спальной части своего просторного шатра, а Брисеида растянулась на его кровати и надула губки.

– Ты говорил, сегодня вечером устроишь развлечение. С этими греческими рабами, танцорами.

Брисеида поднялась на колени. Она была обнажена, если не считать нескольких нитей отборного жемчуга на шее. Вскинув руки над головой, Брисеида покачала красиво очерченными бедрами.

– Ты говорил, они научат меня танцевать так же чудесно!

Агамемнон посмотрел на нее, и взгляд царя невольно задержался на молодых грудях и на розовых соблазнительных сосках. Он снова желал эту женщину, конечно же. И он будет ею обладать. Но прямо сейчас она только отвлекала его, а царю это было совсем не нужно.

– Я уже сказал, я не могу устроить сегодня вечеринку. Не могу, после того как мы потеряли столько людей в сражении.

– Это все из‑за него, правда ведь? Это он виноват! – заявила Брисеида, и ее нежный голосок вдруг зазвучу резко, а круглое мягкое личико исказилось в злобной гримасе.

– А ты все еще горюешь из‑за того, что он так легко нашел тебе замену, малышка? Брось, не беспокойся. Ему просто не понравился твой аппетит.

Агамемнон подошел к кровати и погладил длинные волосы девушки. Другой рукой он болезненно ущипнул ее за сосок. Но вместо того чтобы вскрикнуть или отшатнуться, Брисеида застонала и выгнула спину.

– Я его ненавижу! Он все испортил! – сказала она и ахнула от наслаждения, когда рука Агамемнона, оставив ее волосы, резко, с силой шлепнула ее по обнаженным ягодицам.

– Но не самого Ахиллеса следует винить за то, что он отсутствовал на поле боя. Он слишком отвлекся, заменив тебя.

Брисеида нравилась Агамемнону больше всего именно в те моменты, когда она бывала вот такой – то есть сбрасывала покрывало нежной девицы и обнажала свою истинную суть, свое черное злобное сердце и беспредельную жажду все новых ощущений. Каким же дураком был Ахиллес, когда отказался даже попробовать этот сладостный пир!

Рука Брисеиды скользнула по телу царя и начала теребить дряблый пенис, пытаясь вернуть его к жизни.

– Это неестественно, что она к нему прикасается. Ни одна женщина не станет до него дотрагиваться!

Агамемнон ущипнул вторую грудь Брисеиды, и ее рука начала двигаться быстрее.

– Ах, это просто стыд, что он не попробовал тебя, малышка, он даже не знает, чего лишился!

Брисеида потянулась к нему и начала облизывать его соски.

– Другие пленницы говорили, что она наложила на него какие‑то чары. А эта ее служанка, Мелия, вдруг превратилась в колдунью!

– О чем это ты?

Агамемнон вдруг стал чрезвычайно серьезен. Он крепко взял девушку за подбородок и потребовал:

– А ну‑ка, рассказывай, что тебе известно?

– Только то, что говорили женщины из дворца ее отца: что Поликсена и Мелия совсем не такие, какими были всегда. Они говорят и действуют скорее как сирены или ведьмы, чем как орудие богини. Ахиллес и Патрокл полностью ими покорены.

Агамемнон отпустил ее подбородок, и Брисеида снова принялась облизывать его соски. Как бы забыв о том, что именно его собственный поступок, то, что он отобрал у Ахиллеса Брисеиду, и стало причиной появления Поликсены, Агамемнон продолжил:

– Эти троянские ведьмы виноваты в том, что Ахиллес так легко отказался сражаться и позволил греческим братьям погибать за его наслаждения.

– Надо избавиться от нее, и тогда Ахиллесу больше нечем будет заняться. Поверь мне, он живет ради войны. И если бы царевна его не зачаровала, он бы не удержался и ринулся в бой.

– Детка, я уверен, ты высказала блестящую идею.

Агамемнон толкнул Брисеиду, и она упала спиной на кровать. Однако царь, вместо того чтобы взгромоздиться на нее, как того ожидала девушка, раскинувшая ноги, начал одеваться.

– Оставайся здесь... вот именно так, как сейчас лежишь. Я ненадолго.

Тут царь немного помолчал и передумал:

– Нет, вот так лежать не надо. Я хочу, чтобы ты распустила ядовитые сплетни среди пленниц.

Брисеида подпрыгнула, радостно хлопнула в ладоши, и вид у нее стал, как у злобного котенка.

– И что я должна им сказать?

– Поддержи слух о колдовстве, но сосредоточься прежде всего на служанке. Когда же будешь говорить о Поликсене, дай им понять, что до тебя якобы доходил слух о том, что мать Ахиллеса, морская богиня Фетида хотела бы взглянуть на любовницу своего сына.

Брисеида презрительно ухмыльнулась.

– Они не могут быть любовниками. Ахиллес слишком целомудрен, по‑моему, он вообще девственник.

– Может быть, но, если они не любовники, это недолго продлится.

– И что ты намерен сделать с Ахиллесом? – радостно спросила Брисеида.

– Ну, детка, ты ведь знаешь, я бы никогда не причинил вреда этому великому воину и герою моего народа...

Агамемнон грубо хихикнул и вышел из спальни, громко зовя Калхаса.

Старик тут же очутился рядом и принялся отвешивать подобострастные поклоны.

– Напомни‑ка мне, Калхас, Посейдон предпочитает в качестве жертвы получать жирного черного быка, если ты просишь его явиться?

– Да, это так, великий царь.

– И еще напомни‑ка мне, не Посейдон ли сделал нерушимыми и непроницаемыми стены Трои, а Лаомедонт, предок Приама, отказался заплатить ему за божественную помощь?

– Да, великий царь. И таким поступком Лаомедонт и все дети его детей заслужили вечную вражду морского бога.

– В таком случае... ну, предположительно, возможно ли такое: если с помощью Посейдона кто‑то подберется… ну, скажем, к девушке из царской семьи Трои, как ты думаешь, морской бог обрадуется возможности отомстить троянскому царю?

Тонкие губы Калхаса изогнулись в карикатурной улыбке.

– Да, я именно так и думаю, великий царь.

– Только предположительно! – повторил Агамемнон.

– Разумеется, мой господин.

Они некоторое время помолчали, а потом Калхас спросил:

– Следует ли мне найти в стаде жирного черного быка и зарезать его, великий царь?

– Да, думаю, следует.

Калхас замялся.

– Прости, мой господин, но я должен тебе напомнить, что Зевс отчетливо дал понять, что покровительствует Приаму. Не рискнешь ли ты навлечь на себя его гнев – только предположительно, – если позаботишься о гибели его дочери?

Агамемнон сухо улыбнулся.

– В такое можно поверить, конечно, вот только так уж получилось, что я под защитой самой Геры. А даже Зевс не захочет пробуждать гнев королевы Олимпа.

– Блестяще, мой господин. Я знаю, где найти такого быка...

Кэт медленно выбралась из сна. Она чувствовала себя изумительно. Лениво потянувшись, она подумала, что сегодня должна быть суббота, а это значит, что ей не нужно идти на работу. Она позвонит Джаки, и они встретятся в кафе «Каменная лошадь», чтобы без счету пить субботний коктейль «Мимоза»... и к черту все эти идиотские разговоры о диете. Надо любить себя такой, какая ты есть, и десятый размер, в конце концов, не так и велик.

Она перевернулась на бок, открыла глаза и посмотрела на свои бедра десятого размера... которые были совершенно обнажены, чрезвычайно юны и как минимум на два размера меньше... и тут на Катрину обрушилась реальность.

Она взглянула на соседнюю подушку – как она надеялась, вполне беспечно, – но задержала дыхание. Вторая половина постели была пуста, и Катрина выдохнула. А потом моргнула и прищурилась. Нет, другая сторона постели не была абсолютно пустой. На подушке Ахиллеса что‑то лежало. Катрина села. Это был полураспустившийся цветок лотоса лунного цвета – на длинном тонком стебле. Кэт, улыбнувшись, взяла цветок и вдохнула его нежный аромат.

Ахиллес, прославленный воин, о котором помнили не одно тысячелетие, подарил ей цветок. От этого Катрина почувствовала себя наивной, романтичной и счастливой.

«Да, Кэт, Санта‑Клаус все‑таки существует!»

Негромко напевая себе под нос, Катрина встала и умылась. Потом, все еще обнаженная, с одним только золотым сердечком Венеры на шее («Но оно ведь мне не понадобилось», – самодовольно подумала Кэт), она обошла вокруг кровати, пытаясь отыскать свою одежду. Она уже начала слегка беспокоиться и собралась завернуться в простыню и отправиться на поиски Джаскелины, когда вдруг увидела новое шелковое платье, наброшенное на спинку стула. Нижняя туника была сливочного цвета, а верхняя – такого же оттенка, как ошеломляющая голубизна Ахиллесовых глаз. Платье выглядело полупрозрачным, роскошным и наверняка стоило небольшого состояния.

Да, похоже, неплохо быть подругой Ахиллеса...

Катрина, надевая новую одежду и расчесывая волосы, певала «I Feel Pretty» из «Вестсайдской истории», с немалым одобрением рассматривая длинные, густые локоны Поликсены. Она вышла из шатра и остановилась, слепленная ярким солнечным светом.

Как и прошлым утром, у костра уже было все готово для завтрака. Потягиваясь и думая о том, что после секса ей всегда отчаянно хочется есть, Катрина направилась к столу и увидела Джаскелину, шедшую со стороны палаток мирмидонян. Джаки тоже потягивалась и выглядела очаровательно растрепанной. Подруги встретились возле костра.

Джаскелина оглядела Кэт с головы до ног.

– Ну, черт... Я начинаю бояться, – заявила Джаки.

– Чего? – неразборчиво спросила Катрина, успевшая откусить кусок прекрасного козьего сыра, который она быстро схватила с нагруженного едой подноса.

– Природных катастроф.

– Джаки, о чем ты таком болтаешь?

– Тебе не кажется странным, что мы обе решили потрахаться в одну и ту же ночь?

Катрина усмехнулась.

– Я бы сказала, что это очень даже здорово.

– Однако это определенно вызывает подозрения. Вот я и говорю, что беспокоюсь, как бы не начали бить молнии, или не нахлынуло цунами, или еще что‑нибудь в этом роде.

– Да не будь ты такой циничной! Все будет просто замечательно. То есть на самом‑то деле уже все идет отлично.

– Черт, я и забыла, что секс вызывает у тебя тошнотворный оптимизм!

– Прекрасный день сегодня, правда? – сказала Катрина.

Джаки с отвращением покачала головой.

– Нет, ты просто невозможна.

Кэт подтолкнула подругу плечом.

– Значит, Патрокл не так уж хорош в постели?

– Я этого не говорила.

– Но ты вроде как чем‑то раздражена.

– Я не раздражена. Я... – Джаскелина сделала эффектную паузу ради большего впечатления. – Я глубоко обижена. Это тело маленькой белой девочки нуждается в некоторой обкатке.

– О‑о! – Катрина расхохоталась, – Ничего, ты с ним справишься. В общем, я хочу услышать все в подробностях.

– Сначала ты. Ясно же, что ты наблудила со своим парнишкой. А поскольку ты до сих пор не разорвана в клочки, то я вправе предположить, что ты не превратила его в чудовище. Подробности, прошу!

Катрина отломила кусок свежего хлеба и обмакнула его в чашку, наполненную оливковым маслом со специями.

– Да, он не превратился в чудовище. Да, мы с ним трахались. И – да! Это было ну оч‑чень замечательно!

– И он все время находился под твоими дьявольскими сексуальными чарами?

– Я не дьяволица. И... ну да, в основном находился. Правда, под конец у меня возникли опасения, но все прекрасно обошлось.

– Другими словами, твоя магическая штучка, что между ногами, спасла его.

– Ну, мне, конечно, хочется думать именно так.

Катрина немного замялась, потом добавила:

– Джаскелина, он мне очень нравится.

– Ax‑ox!

– Да!

– Ладно, а дальше что будет?

– В смысле?

– Я имею в виду, это более чем приемлемо, что он тебе нравится, даже чудесно. Но каков будет следующий шаг? Мы с тобой уже выполнили задание богинь?

– Венера, похоже, довольна, что Ахиллес устранился от военных действий. Так что, полагаю, да, выполнили.

– Ты встречалась с Венерой?

Катрина проглотила еще один кусок сыра.

– Ага. Она дала мне вот это. – Она показала медальон – сердечко, и Джаскелина внимательно его рассмотрела, – Это тревожная кнопка.

– Да ты что? И как она действует?

– Предполагается, что я должна это открыть и позвать Венеру, и она тут же бросится в кавалерийскую атаку. Ну, то есть не в буквальном смысле, конечно. Впрочем, откуда мне знать? Я едва помню тот гуманитарный курс, где речь шла о разных мифах.

Катрина спрятала медальон под платье.

– Я только надеюсь, что это удержит Венеру от постоянного подглядывания. Ты знаешь, что она подсматривает?!

– Меня это ни капельки не удивляет. Она ведь богиня любви – а такая работенка безусловно связана с некоторыми гадостями, – Джаки нахмурилась, уставившись в тарелку с оливками, – Надо же, мне все так же не нравятся оливки. Передай мне вон того хлеба, а?

– Ладно, теперь твоя очередь, – сказала Кэт, передавая подруге хлеб, – Расскажи‑ка мне все подробно!

– Он молод и очень энергичен. Так что было неплохо.

– И все? Молод, энергичен, неплохо? Эй, да ты просто шутишь надо мной!

– Ладно, ладно. Все было очень хорошо.

Джаки вертела в руках ломоть хлеба и отщипывая маленькие кусочки вяленого мяса.

– Он тебе очень понравился!

– Ну и что? Тебе же нравится Ахиллес.

– Но Патрокл весь из себя чертовски белый! – Хихикнула Катрина.

Джаки прищурилась.

– Катрина‑Мария, ты мне уже сто лет повторяешь, что мне необходимо расширить жизненный опыт и почаще встречаться с белыми мужчинами!

– Да, а могу я теперь сказать, что этот опыт... – Катрина театрально замолчала.

– Валяй, продолжай, – вздохнула Джаки, – Чего уж тут.

– А я что тебе говорила! – пропела Кэт.

– Ну и что, теперь ты счастлива?

– Восхищена! – Кэт бросила в рот пару оливок, презираемых Джаскелиной. – Но вот чего бы мне сейчас действительно хотелось, так это выпить чашечку чая. Не думаю, что они уже додумались здесь до кофе. А?

– Вряд ли, – пробормотала Джаки, жуя хлеб с сыром, – Но мне нравится обычай туземцев начинать утро с вина.

– Царевна? Ты вроде бы сказала, что хочешь выпить чая?

По другую сторону костра ей кланялась Этния.

– Да, это было бы отлично, – кивнула Кэт.

– У костра Акалы всегда есть чай. Она военная жена Аякса. Чтобы его прокормить, нужен отдельный костер, он располагается на краю греческого лагеря, но отсюда это совсем недалеко. Я очень быстро принесу тебе чай.

Этния поспешно убежала, а Катрина машинально пробормотала вслед девушке: «Спасибо».

– Гадаешь, как долго она там сидела и подслушивала нас? – спросила Джаскелина.

– Нам с тобой вообще‑то надо быть повнимательнее с этой публикой.

– Ну, я бы так не сказала, – пожала плечами Джаки – Она ведь просто служанка.

– Джаки, древние люди имеют привычку устраивать всякие гадости тем, кого считают непохожими на других, а уж в особенности если сочтут кого‑нибудь ведьмой. Например, могут ее сжечь. Или посадить на кол. Или распять. Мне не нравится ни один вариант.

– Они не станут подстраивать гадости тем, кого считают оракулом своих богов, – Джаки ломтем хлеба ткнула в сторону Катрины, – А ты ведь именно оракул. Забыла?

– Да, но ты‑то – не оракул!

– А, понятно.

Некоторое время подруги жевали молча.

– Как ты думаешь, мы когда‑нибудь вообще вернемся? – наконец шепотом спросила Джаскелина.

– Я не знаю, – едва слышно ответила Кэт.

– Но ты ведь по‑прежнему хочешь вернуться?

Катрина замялась.

– Катрина?!

– Я хочу, конечно, – быстро сказала Кэт, – Но я...

– Ты хочешь сначала привести его в полный порядок.

– Не совсем так, – Кэт вздохнула, – Я хочу спасти его.

Она посмотрела в глаза подруге, видя прежнюю Джаки сквозь необычный цвет и разрез этих глаз.

– Я не хочу, чтобы он погиб.

Джаскелина открыла рот, чтобы ответить, но тут к ним подбежала Этния, держа в одной руке большой котелок, а в другой – глиняную кружку.

– Вот, принесла, моя госпожа. Лепестки роз и ромашек, и еще чуть‑чуть лаванды, и подслащено медом.

– Ох, спасибо, Этния.

Катрина взяла чашку, и девушка наполнила ее душистым напитком.

– Никаких проблем, – довольно резким тоном пробормотала Джаскелина. – Я и не хотела ничего такого

‑Не беспокойся, я с тобой поделюсь, – улыбнулась Катрина.

– Да неважно, не обращай внимания. Мне надо идти осматривать раненых. А после мы с Патроклом собираемся пойти поплавать. Без купальников, – добавила она, подмигнув подруге.

– А где сейчас Патрокл и Ахиллес? – спросила Катрина.

– Мой мужчина говорил, что он собирается в лагерь греков, точить оружие. А где твой – понятия не имею.

– О, так он теперь уже стал мужчиной, а не мальчиком? – пошутила Кэт вполголоса, остро ощущая присутствие Этнии, снова устроившейся по другую сторону костра.

– Да еще каким! – одними губами ответила Джаскелина.

– Ну, – она повысила голос, – мне в любом случае пора. Надо проверить пострадавших. Никакого отдыха!

И Джаскелина, встряхнув светлыми локонами, неторопливо ушла.

– Моя госпожа? Я знаю, где ты можешь найти Ахиллеса, – сказала Этния, после ухода Джаскелины сразу же подобравшаяся поближе к Кэт.

– О, хорошо. И где же? – спросила Катрина, ничуть не беспокоясь из‑за того, что ведет себя как пылкая школьница.

– Я слыхала, что он тренируется вон там, на берегу. – Этния показала в сторону моря, на пляж, расположенный довольно далеко от обоих лагерей.

– Спасибо!

Катрина улыбнулась девушке, прихватила на дорожку кусок хлеба с сыром и, спохватившись, крикнула через плечо:

– Ах да... чай был просто замечательный!

– Сделаю для тебя что угодно, моя госпожа, – ответила Этния.

Катрина, направляясь к песчаному берегу, спиной ощущала взгляд служанки, и от этого ей было немножко не по себе. Этния казалась довольно милой, но она уж слишком одержима идеей служения своей царевне. Не говоря о том, что от нее как будто исходили какие‑то особо нервные флюиды. Но с другой стороны, что вообще могла знать обо всем этом Катрина? Ей ведь никогда прежде не случалось быть царевной. И она, возможно, просто неверно понимает Этнию, потому что судит о ней по меркам совершенно другого мира. Пообещав себе быть более любезной с молодой женщиной, Катрина пошла по берегу, высматривая своего возлюбленного.

– Мой возлюбленный... – прошептала она, а потом рассмеялась над собой.

Да, она ведет себя совершенно нелепо.

Глава 18

Пляж был великолепен, но, как ни печально, ни Ахиллеса, ни хоть кого‑то из мирмидонян на нем не обнаружилось.

– Какого черта, куда все эти полуголые мужики подевались? – пробормотала Катрина.

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒