Джим, Джим, Джим и Ким

Джим, Джим, Джим и Ким

Мы с Джимом шагаем по Кунгсгатан. Сегодня воскресенье — Sunday — и действительно, в небе то солнце, то снег. Апрельская погода. «И такое случается, — говорит Джим. — Апрель непредсказуем. То снег, то солнце».

Мне приходит в голову, что наши поездки похожи на апрельскую погоду. Иногда мне приходится несладко.

Со всего города идут люди в ту же сторону, что и мы. Некоторые поодиночке, другие — парами, как мы с Джимом.

Мы добираемся до Южного сектора, и я читаю текст на табло над входом: «Домашний матч с „AIK“ 13:30!» Желто-голубые флаги хлопают на ветру.

И снова, как в детстве, меня переполняют знакомые чувства. Шагая с Джимом по Кунгсгатан, я всегда испытывал приятное ожидание. Нечто торжественное. Это чувство было особенно сильно в начале игрового сезона, после долгого зимнего перерыва, и в конце сентября, когда финальные сражения ужесточались и по дороге на стадион в воздухе начинало витать что-то почти религиозное.

Когда я был маленьким, мне было интересно, смогу ли я идти один, как взрослый. Джим всегда держал меня за руку (наверное, потому что ходил размашистыми шагами и боялся, что я отстану), я вытаскивал свою ладошку из его пятерни и шел самостоятельно. Затем, осознав, что это не так просто, я тайком совал руку в ладонь Джима, позволяя ему снова тащить себя как на буксире.

Внезапно я вспоминаю песенку, простенькую рифмовку, которую придумал сам и напевал про себя: «Вот идут Джим и Ким; Джим, Джим, Джим и Ким! Вот идут Джим и Ким; Джим, Джим, Джим и Ким!»

Тогда мне казалось, что в этой песенке скрыт тайный смысл: наши имена похожи, и это доказывает, что мы похожи друг на друга. Затем я заметил, что это не так, что едва ли есть два настолько непохожих человека, как мы с Джимом. Он большой, словно медведь, а я — тонкий, как спаржа. Но мы мыслим похоже. А это, по-моему, было гораздо важнее.

После матча мы пойдем еще более длинными шагами, потому что будем торопиться домой. Нас ждет баранина по-индийски. Это воскресное блюдо. С кокосом и ломтиками банана, миндалем, разными пряностями, и все это плавает в желто-красном соусе вместе с кусочками мяса, такими нежными, что тают во рту. Мы с Джимом не знаем ничего вкуснее. Бывают такие матчи, когда мы гораздо охотнее обсуждаем баранину по-индийски, чем футбол.

Сегодняшний матч не оправдывает моих ожиданий. Прискорбная игра. Неконтактная. Позиционная война посреди поля. Высокие передачи, разрушающие атаки противника, которые ветер сдувает за боковую линию. Типичная ничья. Много борьбы, беготни и нервов.

Полная фигня.

Мне интересно, что делают Филип и Туве? Где они могут быть в этот апрельский выходной, терзаемый изо всех сил ветром.

— Их заклинило, — говорит Джим.

Тут я чувствую, что кто-то плюнул мне прямо на макушку. Я поднимаю руку и, не оборачиваясь, провожу по волосам. Ладонь становится влажной. На моей голове чей-то тягучий плевок. Я чертыхаюсь, но стараюсь сохранить вид, будто ничего не случилось. Я знаю, что другого выхода нет. Сохраняя на лице маску невозмутимости, я стою и молчу. Затем оборачиваюсь к Джиму.

— Они тянут время, — бормочу я как можно тише.

Джим кивает. Он ничего не заметил.

— Если так и дальше пойдет, то — конец футболу, — вздыхает он.

Счет ноль-ноль. Болельщики свистят, мы поднимаемся с мест. Я говорю, что неплохо бы перекусить. Предвкушаю баранину по-индийски. Но тут я вспоминаю про плевок, и от мысли, что есть люди, которым ничего не стоит плюнуть на других, мой желудок сжимается от отвращения.

⇐ Предыдущая 2 3 4 5 678 9 10 11 Следующая ⇒