Ксенофобия губит человечество».

Некоторые слова западают нам в душу – чаще всего потому, что они чем-то нас задели: сказанное нас обидело, или наоборот, сделало приятно, затронуло самолюбие, зацепило любопытство; они – маркеры, которые мы не хотим забывать, стремимся сохранить в памяти, потому что они кажутся нам важными. Воспоминания, формирующие личность. Некоторые люди убеждены, что они ничего из себя не представляют; я считаю, это не так: та среда, в которой мы выросли, все наши выборы и интересы, даже самые незначительные на первый взгляд воспоминания – всё это в совокупности даёт уникальное сознание. Анализ мелочей, составляющих природу конкретного человека (в особенности самоанализ) подобен внимательному пересмотру качественно снятого фильма.

Я помню, как Юля сказала мне: «Ты довольно скрытная девушка для своего поколения*».

*цитата не дословная

Я помню А., стоящую передо мной в школьном коридоре; точно воспроизвести её ответы не могу, но помню свои слова: «Нет, ты не понимаешь, ты нравишься мне не только как подруга, ты нравишься мне… как девушка».

«А., на первый взгляд, была бетонным лабиринтом, по которому она иногда словно бы позволяла мне бродить – и я бродила, в надежде отыскать что-то кроме холодных стен, обклеенных пёстрыми фальшивыми бумажками и сериальными постерами, исписанных бессмысленными грустными цитатами; и каждый раз, натыкаясь на них, слегка надавливая ладонью, я понимала, что падает на самом деле очередная картонка. Но даже если я не могла найти центр лабиринта, я видела в нём редкие чудесные поляны в цвету розовых деревьев, и знаю, что, так или иначе, мы были друг для друга важны*».

*личные записи, декабрь 2018

Это очень сумбурный сборник размышлений, которые плещутся у меня в голове ещё с начала июня, и сложно сказать определённо, имеют ли они отношение к Прайду. Они не о подростковых влюблённостях (лишь самую малость). Я помню эпизод из книги Марины Аромштам, где Марсём во время поездки в Швецию встречает человека, который объясняет ей: каждый вечер, на закате, я чищу до блеска свою лопату, потому что так я делаю нечто правильное, нечто постоянное, и это даёт моему ангелу возможность лететь и разруливать какой-то бедлам, происходящий в мире, потому что он может быть уверен, что в это время я не совершу ничего дурного.

Не сказать, что я верю в ангелов, но я верю в концепцию: в жизни человека должны быть моменты, когда он делает что-то… не могу подобрать подходящего слова. Что-то, что будто бы держит его на якоре. Почему-то в большей степени это ассоциируется с прикладным трудом, со связью с природой. Как сказал ведущий одной программы на телеканале «Кухня»: «Контактировать с чем-то реальным – достаточно, чтобы быть удовлетворённым».

Должно быть, хранителям судеб подростков редко выпадает возможность отлучиться, потому что у тех если не в поступках, то на уме часто бывает нечто стихийное – но ведь люди меняются со временем. Моя личность – это наслоение нескольких этапов мышления. Например, в вопросе свободы выбора всё начинается с «Что я могу сделать?» – формирование мнения о том, для чего нужен мир вокруг, затем «Что мне можно делать?» – необходимость понять, что члену общества не всегда можно претворять в жизнь всё, что заблагорассудится. Потом «Что я могу сделать, чтобы нарушить систему?» – довольно привычное проявление своеобразного подросткового бунта, цель которого – понять, чего тебе на самом деле хочется, и смысл которого – погнуть рамки того пространства, к которому ты привык. И, наконец, последнее, до чего я пока дошла – «Что я хочу делать, и когда желаниям не стоит искать практического применения?»

Я назвала это «наслоением», потому что эти вопросы не являются взаимоисключающими: попадая в нетипичные ситуации, мы снова возвращаемся к проблеме «Что я могу сделать?» Они не являются абсолютным стандартом – в целом типичны, но всё же индивидуальны, не говоря уже о том, что на каждой стадии разные люди приходят к разным выводам. Человеческое мышление – нейронная сеть, запутанная и уникальная.

Я верю, по крайней мере, на данном этапе жизни, в причинность всего сущего, в то, что всему существует какое-то объяснение, пусть даже странное или глупое. Пристрастие к выявлению причин – признак Системы? Мне любопытно знать, что значит это понятие для разных людей. Недавно я наткнулась на отзыв к фильму французского комика Реми Гаяра «WTF! Какого чёрта?». Само кино не блещет сюжетными изысками и высоким нравственным содержанием (что предсказуемо, учитывая название) – его смотришь, чтобы весело провести время, но суть не в этом.

Вот что написал безликий пользователь Всемирной Паутины: «Реми Гаяр – истинный ситуационист. Он не делает почти ничего противозаконного. Но он выбивает из канвы «здравомысленного» человека (пометка: здесь прилагательное идёт к «канве», полагаю) – не даёт понять, как относиться к своим чудачествам. А если Система тебя не понимает, она не может тебя исчислить, взвесить и направить в нужное ей русло. И ты становишься свободным. В 1960-х все барды знали это. Но у них было слишком много разнородных теорий и слишком мало гормонов. <…> Подростки неплохо понимают эту тактику, но у них слишком мало теоретической подготовки и слишком много гормонов».

«Суть ситуационизма, прописанная Ги Дебором, величайшим исследователем Общества Спектакля, такова: Система бессмертна и непобедима. Она сама «создаёт полюса своего отрицания».

По-моему, это очень интересное положение: «Система сама создаёт полюса своего отрицания».

Кстати, само «Общество Спектакля» Дебора я так и не осилила целиком. На мой вкус – довольно муторно, хоть и написано вполне по-обывательстки, но, как говорится, «на вкус и цвет товарищей нет».

«Однако что в результате? Да, для привычного (т.е. устаревшего) порядка вещей Реми Гаяр – как викинг для добропорядочных римлян. Но ничего он не ломает в действительности. Напротив, он помогает Системе перейти в новый формат. От свобод новостей – к Ютубу, от газет – к мобильным камерам, от классов и партий – к тусовкам и субкультурам. Система вовлекает всех этих бунтарей вместе с их разноцветными балаклавами. Система становится разноцветной и немножечко безумной, однако…»

Если упростить всё вышесказанное, получится вот что: Система весьма обширна, и то, что мы принимаем за её дезорганизацию, зачастую является её составляющей. Панковская рок-группа, исполняющая песни о свободе – ячейка Системы, как и любой из нас, потому что их творчество – объект потребления. Это не плохо. Музыкантам надо как-то выживать и чем-то питаться.

В чём заключается истинный «взлом Системы»?

«Безумие парадоксальность, первертивность...»

И нужно ли её взламывать..?

Действия всегда более заметны. Поэтому не все знают, что «бездействие – тоже преступление». Протест, бунт, провокация – всё это оставляет отпечаток сильнее и долговечнее, нежели послушание, согласие, подчинение. В «программе» человека предусмотрена необходимость выделяться, и порой она даёт сбой, понимая, что хочется на самом деле того, что предлагает Система. Это «обратная ошибка», вторая сторона монеты, где первое и зачастую первичное – «желать то, что Системой не предусмотрено». Гармония заключается в том, чтобы не доказывать обществу, что ты делаешь что-то, выпендриваясь или пресмыкаясь, отрицая Систему или боготворя её соответственно, а делать что-то по той причине, что тебе это нравится.

Так что мой ответ на вопрос будет: «Почему бы и нет». Это не тоже самое, что «да».

На этом вопрос Системы не исчерпан, разумеется.

Это очень сумбурный сборник размышлений, и преимущественно он посвящён сложности межличностных отношений и необходимости взаимного уважения.

Этот сборник размышлений настолько сумбурный, что я сама в нём разбираюсь не столь успешно, потому что он являет собой не сформированное мнение, а объект мышления в самом апогее работы над ним, он – толчок к пониманию законов работы общества. И если когда-нибудь я прочту это и буду гадать, что же такое сподвигло меня к подобным мыслям, в этом не будет ничего удивительного. Потому что сейчас я задаюсь тем же вопросом по отношению к другим выводам из прошлого:

«Откуда пошла в массы эта полюбившаяся многим фраза: «Никто никому ничего не должен»? Это отвратительное утверждение, лживое по своей сути, ибо человек – социальное существо. А вступая в отношения любого рода, ты становишься должен. Потому что дал надежду, пообещал. Потому что есть совесть, в конце концов. Ты впустил человека в своё окружение, ты позволил ему войти в твою жизнь и вошёл в его – этим ты взял на себя обязательства. Обязательства перед ним и перед собой. С какого-то момента тебе не всё равно, что происходит с человеком – вы в связке. Представьте себя альпинистом, как вы кричите своему напарнику: «Эй, друг, я заколебался, устал. Отсоединяю тебя – я тебе ничего не должен». Должен. <…> Мы должны тем, кому сказали: «Люблю», и должны даже тогда, когда не сказали, но вступили с человеком в отношения. И свободных отношений не бывает. [пометка: мне нравятся эти лозунги морали и нравственности родом из шестнадцатилетнего возраста]. Этот термин для тех, у кого с ответственностью плохо (сейчас или вообще)* [*скобки из оригинального текста; пометка: на этом моменте меня от своих же слов словно бы легонько бьёт током. Вот это да, Соня-2018, даёшь!] Само слово «отношения» предполагает, что ты с человеком не просто бегло соприкоснулся, ты вошёл в тесный контакт – защитная оболочка растаяла – вот за оберег этой ранимости [пометка: «оберег ранимости» - звучит] ты и отвечаешь. <…> Находясь в отношениях, мы неизбежно влияем друг на друга. Поэтому и должны отвечать за это влияние. А насаждаемая идеология индивидуализма ведёт к разрушению отношений. <…> Когда никто никому ничего не должен, жить проще. Долг и ответственность требуют душевной работы»*.

*личные записи, май 2018

Верю ли я сейчас с тем же азартом во всё сказанное? Нет. Противоречила ли я в своих действиях этим словам? Да. Схоже ли моё текущее мнение по этому вопросу с тем, что я выкопала из заметок и привела выше? Да.

Я помню, как папа сказал (и я уже приводила эту цитату на обозрение общественности): «Всегда думай головой. Когда перестаёшь думать, ты создаёшь проблемы другим». Вкупе с некоторыми другими его утверждениями это формирует установку об ответственности: мы ответственны за наших близких, и также мы ответственны за то, чтобы наши поступки не навредили другим. И пусть его, как и всех людей, можно назвать неоднозначной личностью, я помню, какими ключевыми словами однажды описала его мама: умелый, ответственный, добрый. И тут и ежу понятно, что это очень важное для меня воспоминание.

У отца есть несколько излюбленных выражений, находящих во мне живой отклик. Первое из них – весьма грубая цитата одного его знакомого, пригодная разве что для неформального разговора. Второе – известная поговорка «Don’t worry, be happy», послужившая вдохновением для одноимённой песни Бобби Макферрина. И, наконец, то, что и заложено в основе всей этой моей болтовни, что объединяет и разговоры о разных людях, о взаимном уважении, и месяц гордости:

«Ксенофобия губит человечество».

Ксенофобия, если кто не знает – это неприязнь к кому-то или чему-то чужому, непривычному. Можно привести достаточно наглядных примеров: так люди критикуют другие национальности, страны, расы, мнения, ориентации; так кто-то втаптывает в грязь чужие традиции и культуру лишь потому, что ставит себя превыше других; потому, что не способен (или боится) принять существование других укладов, мировоззрений, понятий.

Иногда я анализирую свой образ жизни и думаю: здесь я могла сделать больше, лучше, правильнее. Это не о прокрастинации (хотя и она имеет место быть), но о внутренней слабости, о сомнениях, которые кто-то считает частью греховной природы, кто-то – психологическим фактором. Ты думаешь: «Какой смысл делать выкладываться на сто процентов, на девяносто, на восемьдесят – от моей маленькой халтуры Вселенная не треснет». И в такие моменты я нередко вспоминаю о другом. О том, что порой, глядя на человека (почему-то по статистике это в основном оказываются мужчины), я думаю: «Чёрт, ты мог бы сделать лучше. Ты говоришь о своих проблемах, но их вполне реально было предотвратить». А это означает, что, критикуя (пусть и не всегда в открытую) слабости других, я не оглядываюсь на свои собственные – что же, типичная ошибка человека. Однако это не предполагает того, что мы все должны всё бросить со словами: «Да, я чмо». Это возвращает нас к вопросу ответственности. Мы должны быть ответственными за свои поступки и акты самовыражения – раз. Мы должны уважать свободу выбора других – два. Но нам не стоит игнорировать тотальные глупости и ошибки близких нам людей, а пытаться помочь с ними разобраться – три.

И мой любимый, считай, риторический, «коронный*» вопрос: а что, если ты пытаешься, а всё остаётся, как было?

*никакого отношения к covid-19

Мораль сей басни кроется в том, что иногда стоит принимать окружающих такими, какие они есть, потому что радикальные попытки изменить кого-то методом навязывания своей позиции разрушают нас самих. А люди бывают разными.

В первые дни производственной практики у меня появилась занятная фишка (неизбежное сопутствующее знакомствам с новыми людьми явление): мне нравится подмечать, какие цитаты и сводки жизненных принципов можно увидеть в разных комнатах и кабинетах. У Лютикова, о котором некоторые мои друзья уже наслышаны, на стене конторы висит что-то вроде списка рабочих правил, среди которых: «Приходить вовремя», «Отвечать на звонки» и «Не сплетничать и жаловаться, а обсуждать проблемы с тем, от кого зависит их решение». Не знаю, как, но на меня это производит некоторое впечатление. Лютиков обладает аурой человека, ради работы с которым хочется стараться. А вот другое изречение авторства Стерна Лоренса, на которое я всё смотрела, периодически отвлекаясь от перепечатывания книги землеустроительных дел за 2002 год: «Мы не столько любим людей за то добро, которое они нам сделали, сколько за то добро, которое мы им сделали».

Это напоминает мне цитату из сериала «Молодой Папа»: «Доброта в отрыве от воображения рискует быть просто склонностью к самолюбованию» (развитие мысли в этом направлении грозит появлением небольшой рецензии, но кто сказал, что я этого не хочу).

12 Следующая ⇒