ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

От Гановического леса, в котором предполагала остановиться группа Крутикова, ее отделяло километров сорок. Но на пути были, однако, серьезные препятствия, как железная дорога и шоссе. Крутиков рассчитывал перемахнуть их в следующую ночь, а сейчас сделать остановку в каком-нибудь одиноком хуторе, отдохнуть и накормить лошадей. От разведчиков он знал, что хутора находились неподалеку, за большим селом Ремизовцы, в которое они как раз въезжали.

Партизаны миновали мельницу и повернули влево, как и намечалось по маршруту. Внезапно навстречу вышли трое полицаев. Это были мельниковцы.

Хлопцы атамана Мельника отличались от бандеровских тем, что своей службы у немецких захватчиков не пытались скрывать. Несмотря на столь малое различие во взглядах, те и другие находились между собой в постоянной вражде.

«Удостоверение» Крутикова, «подписанное» бандеровскими властями, произвело здесь совсем не то действие, какого он ожидал. Мельниковцы начали окружать партизан.

Крутиков быстро разбил отряд на три отделения, назначил командовать ими Корня, Шевченко и Харитонова, дав каждому свою задачу.

Шевченко надлежало подавить пулемет, выставленный на дороге, и затем проводить вперед коней; Корню — нанести быстрый удар с правого фланга; пистолетчики Харитонова должны были гранатами обеспечить тыл и двигаться вперед за отделениями Шевченко и Корня.

Не успел Крутиков закончить указание, как возле пулемета появились те же трое, что и вначале. Один из них, видимо старший, издалека громко прочел по бумажке:

— Предлагаю сдать оружие. В случае неисполнения будете уничтожены. Даю пятнадцать минут.

Крутиков решил использовать эту четверть часа для лучшей подготовки к бою.

Когда три бандита снова появились, он крикнул, что, как командир, желает сдать оружие первым. Смотреть на сцену сдачи пришло еще несколько молодчиков из той же шайки.

Крутиков вышел вперед, ближе к бандитам, демонстративно снял гранату и автомат, нагнулся, будто кладет их на землю. Не дав бандитам опомниться, он метнул в них гранату. Это было сигналом к атаке.

Кругом открылась стрельба. Партизаны выкрикивали бандеровские лозунги, о чем в случае стычки с противником в группе заранее было условлено. Где-то рядом Крутиков слышал звонкий голос Наташи. В темноте ничего нельзя было разобрать. Все кричали одно и то же. Тогда Крутиков сам закричал во весь голос:

— К черту игру!.. Вперед, за Родину! Ура!..

— Ура! — услышал он впереди и позади себя. — Ура! — кричали справа и слева.

Крутиков рванулся вперед, бросился на землю и, завидев новую группу бандитов, дал по ней очередь из автомата. Он увидел, как двое отделились от бегущих, подкошенные его пулями. Он продолжал стрелять, уже ничего не слыша, кроме своего автомата, и не видя ничего, кроме бегущих и падающих фигур.

Вдруг он почувствовал, как что-то изменилось в самом воздухе, которым он дышал, что-то, к чему уже привык его слух, вдруг смолкло, оборвалось, на мгновение обнажив страшную тишину. «Пулемет подавили», — понял Крутиков и сразу пришел в себя.

— Молодец, Шевченко! — крикнул он изо всех сил, устремляясь вперед. Харитонов и пистолетчики кинулись за ним.

Бандиты не выдержали натиска. В небе появились две их цветные ракеты — знак к отступлению.

— Забирать сани! — скомандовал Крутиков Харитонову, заметив вражеский обоз. — Выходить к мельнице!

За мельницей, на окраине деревни, Крутиков нашел бойцов из отделения Шевченко, приведших сюда коней, как это и было намечено. Самого Шевченко почему-то не было. Очевидно, он продолжал оставаться на месте боя.

Вскоре подъехали на четырех трофейных санях пистолетчики Харитонова и с ними все отделение Корня, потерявшее своего командира.

Крутиков пересчитал людей. Не хватало троих: Шевченко, Корня и Величко. Уходить было нельзя.

После небольшой перестрелки партизаны снова вошли в деревню и там сразу нашли убитого Величко, а затем и тяжело раненного Шевченко. Корня нигде не было. Крутиков гонял людей, сам метался из стороны в сторону, но безрезультатно…

За мельницей, уложенный на сани, окруженный безмолвными товарищами, умирал Валентин Шевченко.

На побледневшем лице его застыло выражение однажды испытанной отчаянной боли. Губы, искаженные криком, так и сохранили эту гримасу; казалось, что Шевченко продолжает кричать, никем не слышимый… Над раненым, разорвав фуфайку, хлопотали Наташа и Женя.

— Ничего, ничего, — приговаривала Наташа, ловко орудуя бинтом. — Вот еще немного… Теперь уже не больно… Меня, подержи бинт… Вот так… Теперь совсем хорошо, правда? Еще чуточку…

— Где наши? — одними губами произнес Шевченко.

— Здесь наши, все здесь… Ты спокойно лежи, Валентин! Вот так… Ты что-то сказал? — Наташа припала ухом к самым губам раненого. — Что? Корня зовет! — обернулась она к бойцам.

— Корень! — снова, уже совсем внятно, позвал Шевченко.

— Выслушай, Валентин, — успокаивая его, заговорила Наташа, глотая слезы. — Ты слышишь? Мы разбили этих гадов… Слышишь? Мокрое место от них осталось.

Появился Крутиков. Он подошел к саням, встал молча.

— Скорей, Наталка, — заторопилась Женя, взглянув на командира.

— Ничего, — сказал Крутиков. — Ничего… Делайте как следует…

Он не решался их торопить.

Шевченко, услыхав голос командира, открыл глаза и прошептал еле внятно:

— Не надо!

— Эх, Шевченко!.. — с укоризной, отводя глаза, на которые навернулись слезы, промолвил Крутиков. Ему хотелось сказать что-то совсем иное, но слова не шли на язык.

Шевченко снова открыл глаза. Он посмотрел на Крутикова, на хлопочущую около него Наташу. Вдруг он что-то вновь зашептал. Наташа склонилась над ним. Она повторила то, что расслышала:

— Ростов… Невская, шестнадцать… Маме…

Когда она поднялась, Шевченко был уже мертв.

Погибших товарищей уложили в сани. Крутиков скомандовал:

— Вперед!

Крутиков намеревался затемно проскочить железную дорогу и шоссе. Лошадей гнали вовсю. Даже деревень решили не объезжать. Проехали одну деревню… другую… третью… Начинало светать.

— Гоните, гоните! — торопил Крутиков.

Но рассвет наступал удивительно быстро, словно состязаясь с их бешеной ездой.

Утро застало партизан в километре от шоссейной дороги. Были заметны движущиеся по ней машины. Все сильно измучились от напряженного боя и бессонной ночи, и Крутиков решил дать отдых. Неподалеку располагался хутор. Место для дневки оказалось удобным: хутор стоял между небольшой горой и лесом. Здесь, у подножия горы, партизаны похоронили погибших товарищей. На холмике появилась скромная доска с надписью, сделанной химическим карандашом:

⇐ Предыдущая 38 39 40 41 424344 45 46 47 Следующая ⇒