ЛЕВ ТОЛСТОЙ 16 страница

Но мало того, что насилие извращает общественное мнение, оно производит влюдях еще то пагубное убеждение, что движутся люди не духовной силой,влекущей их к постигновению истины и осуществлению ее той духовной силой,которая составляет источник всякого движения вперед человечества, анасилием, - тем самым действием, которое не только не приближает людей кистине, но всегда удаляет их от нее. Заблуждение это пагубно тем, что онозаставляет людей, пренебрегая основной силой своей жизни - своей духовнойдеятельностью, - переносить все свое внимание и энергию на деятельностьнасилия поверхностную, праздную и большею частью вредную.

Заблуждение это подобно тому, в котором бы находились люди, желавшиезаставить двигаться паровоз тем, что они руками вертели бы колеса его, недогадываясь о том, что основная причина движения его есть расширение пара, ане движение колес. Люди, которые стали бы руками и рычагами вертеть колеса,только вызвали бы подобие движения, а между тем изогнули бы колеса, помешавэтим возможности настоящего движения.

То же делают люди, думающие посредством внешнего насилия двигать людьми.

Люди говорят, что христианская жизнь без насилия не может установитьсяпотому, что есть дикие народы внехристианского общества - в Африке, в Азии(некоторые такою угрозою нашей цивилизации представляют китайцев), и естьтакие дикие, испорченные и, по новой теории наследственности, прирожденныепреступники среди христианских обществ, и что для удержания тех и другихлюдей от разрушений нашей цивилизации необходимо насилие.

Но те дикие люди и вне и внутри обществ, которыми мы пугаем себя и других,никогда не покорялись насилию, не покорены им и теперь.

Народы никогда не покоряли себе других народов одним насилием. Если народ,покорявший другой, стоял на низшей степени paзвития, то всегда повторялосьто, что он не вводил насилием своего устройства жизни, а, напротив, всегдасам подчинялся тому устройству жизни, которое существовало в покоренномнароде. Если чем покорен или близок к покорению какой-либо из подавляемыхсилою народов, то только общественным мнением, а никак не насилием, которое,напротив, все больше и больше возмущает народ.

Если покорялись когда люди целыми народами новому религиозному исповеданиюи целыми народами крестились или переходили в магометанство, то совершалисьэти перевороты не потому, что их принуждали к этому люди, обладающие властью(насилие, напротив, чаще в обратную сторону поощряло эти движения), апотому, что принуждало их к этому общественное мнение. Народы же, которыесилою принуждались к принятию вер победителей, никогда не принимали их.

То же и по отношению тех диких элементов, живущих среди обществ: ниувеличение, ни уменьшение строгости наказаний, ни изменение тюрем, ниувеличение полиции не уменьшают и не увеличивают количества преступлений, -уменьшается оно только вследствие изменения общественного мнения. Никакиестрогости не искоренили дуэлей и кровомщения в некоторых странах. Сколько быни казнили черкесов за воровство, они продолжают красть из молодечества,потому что ни одна девушка не пойдет за молодого человека, не показавшегосвою удаль, укравши лошадь или по крайней мере барана. Если люди перестанутдраться на дуэлях и черкесы воровать, то не из страха перед казнями (страхказни прибавляет прелести молодечества), а потому, что общественное мнениеизменится. То же и во всех других преступлениях. Насилие никогда не можетуничтожить того, что признается общественным мнением. Напротив, стоит толькообщественному мнению стать прямо вразрез с насилием, и оно уничтожает всёдействие насилия, как это было и всегда бывает при всяком мученичестве.

Что бы было, если бы не употреблялось насилия против враждебных народов ипреступных элементов общества, мы не знаем. Но то, что теперь употреблениенасилия не покоряет ни тех, ни других, это мы знаем по продолжительномуопыту.

Да и как же покорить силою народы, которых всё воспитание, все предания,даже религиозное учение ведет к тому, чтобы высшую добродетель видеть вборьбе с поработителями и в стремлении к свободе? И как искоренить насилиемпреступления в среде наших обществ, когда то, что считается правительствамипреступлением, общественным мнением считается подвигом. Истребить насилиемможно такие народы и таких людей, как это и делается, но покорить нельзя.

Решителем всего, основною силою, двигавшею и двигающею людьми и народами,всегда была и есть только одна невидимая, неосязаемая сила -равнодействующая всех духовных сил известной совокупности людей и всегочеловечества, выражающаяся в общественном мнении.

Насилие только ослабляет эту силу, задерживает, извращает и подменивает еедругою, не только не полезною для движения вперед человечества, но вредноюдеятельностью.

Для покорения христианству диких людей внехристианского мира - всехзулусов, и манджуров, и китайцев, которых многие считают за диких, - и людейдиких, живущих в среде христианского мира, есть только одно, одно средство: распространение среди этих народов христианского общественногомнения, устанавливающегося только христианскою жизнью, христианскимипоступками, христианскими примерами. И вот для того, чтобы завладеть темилюдьми, которые остались не покоренными христианству, имея только это одно, только одно средство, люди нашего времени делают как раз обратноетому, что может достигнуть цели.

Для покорения христианству диких народов, которые нас не трогают и наугнетение которых мы ничем не вызваны, мы, вместо того чтобы прежде всегооставить их в покое, а в случае необходимости или желания сближения с нимивоздействовать на них только христианским к ним отношением, христианскимучением, доказанным истинными христианскими делами терпения, смирения,воздержания, чистоты, братства, любви, мы, вместо этого, начинаем с того,что, устраивая среди них новые рынки для нашей торговли, имеющие целью однунашу выгоду, захватываем их землю, т. е. грабим их, продаем им вино, табак,опиум, т. е. развращаем их и устанавливаем среди них наши порядки, обучаемих насилию и всем приемам его, т. е. следованию одному животному законуборьбы, ниже которого не может спуститься человек, делаем всё то, что нужнодля того, чтобы скрыть от них всё, что есть в нас христианского. И послеэтого, послав к ним десятка два болтающих притворный церковный вздормиссионеров, мы в виде неопровержимого доказательства невозможностиприложения к жизни христианских истин приводим эти наши опыты обращениядиких в христианство.

То же и для тех так называемых преступников, живущих внутри наших обществ.Для того, чтобы покорить этих людей христианству, есть только одно-единственное средство: христианское общественное мнение, котороеможет быть установлено среди этих людей только истинным христианскимучением, подтвержденным истинным христианским примером жизни.

И вот для проповедания этого христианского учения и подтверждения егохристианским примером мы устраиваем среди этих людей мучительные тюрьмы,гильотины, виселицы, казни, приготовления к убийству, на которые употребляемвсе свои силы, устраиваем для черного народа идолопоклоннические вероучения,долженствующие одурять их, устраиваем правительственную продажуодурманивающих ядов - вина, табаку, опиума; учреждаем даже проституцию;отдаем землю тем, кому она не нужна; устраиваем зрелища безумной роскошисреди нищеты; уничтожаем всякую возможность всякого подобия христианскогообщественного мнения; старательно разрушаем устанавливающееся христианскоеобщественное мнение и потом этих-то самых нами самими старательноразвращенных людей, запирая их, как диких зверей, в места, из которых они немогут выскочить и в которых они еще более звереют, или убивая их, - этихсамых нами со всех сторон развращенных людей приводим в доказательство того,что на людей нельзя действовать иначе, как грубым насилием.

Совершается нечто подобное тому, что бывает тогда, когда заботливыеневежественные врачи, поставив выздоравливающего силою природы больного всамые невыгодные условия гигиены и пичкая его ядовитыми лекарствами, потомутверждают, что больной не умер только благодаря их гигиене и лечению, тогдакак больной уже давно бы был совсем здоров, если бы они его оставили впокое.

Насилие, которое выставляется орудием поддержания христианского устройстважизни, не только не производит этого действия, а, напротив, оно-то ипрепятствует общественному устройству быть тем, чем оно могло и должно быбыть. Общественное устройство таково, каково оно есть, не благодаря насилию,а несмотря на него.

И потому несправедливо утверждение защитников существующего строя о том,что если насилие только едва удерживает злые, нехристианские элементычеловечества от нападения на нас, то упразднение насилия и замена егообщественным мнением не оградят человечества. Несправедливо это потому, чтонасилие не ограждает человечества, а, напротив, лишает человечествоединственной возможности действительного ограждения себя установлением ираспространением христианского общественного мнения на существуюшееустройство жизни. Только при упразднении насилия христианское общественноемнение перестанет извращаться, получит возможность беспрепятственногораспространения, и люди не будут направлять свои силы на то, что не нужноим, а направят их на ту одну духовную силу, которая движет ими.

Но как отбросить очевидное, осязаемое ограждение городового с пистолетом иположиться на нечто невидимое, неосязаемое - общественное мнение? Существуетли еще оно, или нет? Главное же, тот порядок вещей, в котором мы живем, мызнаем. Хорош ли, дурен ли он, мы знаем его недостатки и привыкли к нему,знаем, как вести себя, что делать в теперешних условиях; но что будет тогда,когда мы откажемся от него и положимся на что-то невидимое, неосязаемое ивполне не известное? И людям представляется страшной та неизвестность, вкоторую они вступают, отказавшись от знакомых порядков жизни.

Но ведь хорошо бояться неизвестности, когда известное нам наше положениепрочно и обеспечено. Но положение наше не только не обеспечено, но мынесомненно знаем, что стоим на краю погибели.

Если уж бояться, то будем бояться того, что, точно, страшно, а не того,что мы только предполагаем страшным.

Боясь сделать усилие, чтобы вырваться из губящих нас условий толькопотому, что будущее не вполне известно нам, мы похожи на пассажиров тонущегокорабля, которые бы, боясь сесть в лодку, перевозящую их на берег, забилисьбы в каюту и не хотели бы выходить из нее; или на тех овец, которые отстраха огня, охватившего двор, жмутся под сарай и не выходят в открытыеворота.

Разве можно нам, людям, стоящим на пороге ужасающей по бедственности иистребительности войны внутренних революций, перед которой, как говорятприготовители ее, ужасы 93 года будут игрушкой, говорить об опасности,которая угрожает нам от дагомейцев, зулусов и т. п., которые живут затридевять земель и не думают нападать на нас и от тех нескольких тысячодуренных нами же и развращенных мошенников, воров и убийц, число которых неуменьшается от всех наших судов, тюрем и казней.

Кроме того, страх этот перед упразднением видимого ограждения полицейскогогородового есть страх преимущественно городских людей, т. е. людей, живущихв ненормальных и искусственных условиях. Люди, живущие в естественныхусловиях жизни, не по городам, но среди природы, борясь с нею, живут безэтого ограждения и знают, как мало может оградить их насилие от окружающихих действительных опасностей. В страхе этом есть что-то болезненное,зависящее преимущественно от тех ложных условий, в которых многие из насживут и выросли.

Доктор-психиатр рассказывал, что однажды летом, когда он выходил избольницы, душевнобольные сопровождали его до ворот на улицу. "Пойдемте сомной в город", - предложил им доктор. Больные согласились, и небольшая кучкапошла за доктором. Но чем дальше они подвигались по улице, где происходилосвободное движение здоровых людей, тем более робели и всё ближе и ближежались к доктору, задерживая его ход. И, наконец, все стали проситься назад всвою больницу, к своему безумному, но привычному образу жизни, к своимсторожам, побоям, длинным рукавам, одиночникам.

Так же жмутся и тянутся назад к своему безумному строю жизни, своимфабрикам, судам, тюрьмам, казням, войнам люди, которых зовет христианство наволю, на свободную, разумную жизнь будущего, наступающего века.

Люди говорят: "Чем мы будем обеспечены, когда уничтожится существующееустройство? Какие именно и в чем будут состоять те новые порядки, которыезаменят теперешние? До тех же пор, пока мы не будем знать, как именносложится наша жизнь, мы не пойдем вперед и не тронемся с места".

Требование это подобно тому, которое заявил бы исследователь новых стран,потребовав подробное описание той страны, в которую он вступает.

Если бы жизнь отдельного человека при переходе от одного возраста кдругому была бы вполне известна ему, ему незачем бы было жить. То же и сжизнью человечества: если бы у него была программа той жизни, котораяожидает его при вступлении в новый возраст его, то это было бы самым вернымпризнаком того, что оно не живет, не движется, а толчется на месте.

Условия нового строя жизни не могут быть известны нам, потому что онидолжны быть выработаны нами же. Только в том и жизнь, чтобы познаватьнеизвестное и сообразовать с этим новым познанием свою деятельность.

В том жизнь каждого отдельного человека, и в том жизнь человеческихобществ и человечества.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒