Владимир Кунин 16 страница

— А мы от Наташи Векслер слышали про тебя такую историю — обалдеть можно! — немедленно сказал я, чтобы не остаться в долгу.

— Не обращай внимания, плюнь, — скромно сказал Зигеле. — Нормальная работа. Я тут недавно среди знакомых Собак и нескольких соседских Котов организовал и, не скрою, возглавил небольшое «Общество защиты Людей». Можешь быть принят туда Почетным членом. Идет?

— Почту за честь!

Я в каком-то фильме из старинной жизни слышал эту фразу, и она мне жутко понравилась. Но я тут же спросил:

— А Кошки там будут?

— Надеюсь, — ответил Зигеле. — Пока мы только разворачиваемся. Так ты согласен?

— Нет вопросов.

Зигеле как-то странно принюхался ко мне и стеснительно возразил:

— Есть...

— Валяй, старик! — сказал я в манере Шуры Плоткина.

Уж больно нравился мне этот Фокс! Хотя я и чувствовал, что в общении со мной его что-то да сковывает...

— Ради Бога, только не сочти мой вопрос за проявление расизма! — поторопился предупредить меня Зигеле. — Поверь, я с искренним уважением отношусь к любому Животному Виду. Ты уж прости меня, пожалуйста...

— Я же сказал тебе — давай свой вопрос и получай исчерпывающий и честный ответ, — заверил я его. — С кем с кем, а с тобой я темнить не стану!

А сам испуганно подумал — а что, если он спросит меня про компакт-диск, вклеенный в «Маркиза де Кюстина»? Что тогда?..

Но этого, к счастью, не произошло. Зигеле помялся и робко спросил:

— Скажи, Кыся, ты... Ты действительно КОТ?..

— Оф кос! — вздохнул я с облегчением. — Конечно!

— А почему же ты так сильно и жутковато пахнешь ДИКИМ КУГУАРОМ?.. В смысле — ПУМОЙ... Еще раз прости меня, ты — полукровка, да?..

— А-а-а...

Наконец-то я понял, что смущало нормального интеллигентного Фокса в хамоватом Коте с разорванным ухом, намного превосходящем его — Фокса Зигеле — размерами, да еще вдобавок исторгающем запах ДИКОГО ХИЩНИКА!.. Причем для такого небольшого Собака, как Зигеле, — запах ОГРОМНОГО ДИКОГО ХИЩНИКА.

— Нет, Зиг, не дрейфь. Я — чистокровный беспородный Котяра, — поторопился я успокоить Зигеле. — И я не ПАХНУ Кугуаром. Я им ПРОПАХ! Ну, ПРОВОНЯЛ, понимаешь? От общения. Я тут недавно принял на работу настоящего Дикого Кугуара в качестве Сотрудника нашей Безопасности, и пока он еще не очень врубился в понимание своих обязанностей — с ним многовато возни. Отсюда и его запах на мне.

— Ах, вот в чем дело! — успокоился Зигеле и вежливо добавил: — Кстати, должен сказать, этот запах тебе очень идет!

— Спасибо! — сказал я, и вдруг неожиданно из меня поперло ужасающее хвастовство: — А что такое Кугуар?! Что такое — Пума?.. Что такое, в конце концов, — Тигр, Леопард, Пантера?! Это же все КОТЫ И КОШКИ!!! Практически они же все произошли от МЕНЯ!.. Уж если на то пошло — это ОНИ должны пахнуть МНОЙ! Просто, наверное, они реже моются...

— Наверное, ты прав, — поспешил прервать меня Зигеле, явно почувствовав неловкость за всплеск моего безудержного чванства. — Скорее всего ты безусловно прав. Хотя я и побаиваюсь такой категоричности. И по своим убеждениям — либерал...

И вот как он сказал это слово — «либерал», я так и присел. Так меня придавила моя дворово-уличная ущербность, отсутствие систематических знаний, явная недостаточность телевизионного образования... Я в полной мере ощутил собственную неполноценность, но не восстановился (как это бывало с Людьми, которые, как говорил Шура, потом совершали «революции»...) против мудрого и знающего Зигеле, а, наоборот, проникся к нему еще большим уважением.

Ну, наверное, как Браток — ко мне...

Хорошо, что в эту секунду к нам подошел Тимурчик и на вполне приличном (способный, чертенок, — ну просто слов нет!..) не шелдрейсовском, а на НАСТОЯЩЕМ Животном языке укоризненно сказал:

— Ребята, вас ждут к столу, а вы здесь треплетесь...

Тут уж от удивления на свою бежевую меховую попку уселся Зигеле. Ротик открылся, глазки округлились, поскреб у себя за ухом задней лапкой в полной растерянности, ошарашенно посмотрел на моего Тимурку и — куда только делась изысканность речи хорошо воспитанного Собака?! — сказал, как обычная Дворняга с нашего питерского пустыря:

— Обалдеть!.. Полный отпад...

И от этого стал мне еще симпатичнее.

* * *

Очень милой и, не побоюсь этого слова, красивой показалась мне жена Сая — Элла. Я бы даже поставил ее на твердое второе место сразу после нашей Рут Истлейк.

Сай Фрумкин действительно умудрился быть поразительно похожим на своего Зигеле. И вызывал те же самые чувства уважения, правда, как я потом сообразил, по несколько иным причинам...

Понравился мне и Александр Половец — не то главный редактор, не то издатель, не то хозяин такой русскобуквенной толстятины, как альманах «Панорама». Короче — приятель Наташи Векслер и друг Эллы, Сая и Зигеле Фрумкиных.

На частых пресс-конференциях, в интервью и во время съемок телевизионных сюжетов я уже привык к вопросам типа:

1. Нравятся ли вам Кошки Америки и каково их сексуальное отличие от Кошек России?

2. Как вы лично боролись с давлением Кремля во время вашей жизни в Петербурге и насколько свободнее вам дышится здесь, под звездно-полосатым флагом Соединенных Штатов?

Так вот, Половец ничего такого не спрашивал. Мы просто болтали о жизни Котов и Людей вообще. Говорил больше я. Он внимательно слушал, иногда слегка спорил со мной, а когда я ему возражал — с утроенным вниманием относился к моим возражениям...

Только лишь спустя некоторое время я заметил, что всю эту нашу болтовню Половец пишет на маленький диктофон. У моего Шуры Плоткина теперь точно такой же.

— Это что же?.. — спросил я у Половца через Тимурчика. — Интервью?

— Да как вам сказать? — пожал плечами Половец. — Скорее всего — беседа. А вы как думаете?

Краем глаза я видел, а кончиком рваного уха слышал, как весело щебетала Элла, как всячески занимала и тормошила нашего Джека Наташа Векслер (в девичестве — Мутикова...), как совершенно на равных Сай и Боб чирикали об истории мира, иудаизме и сегодняшней журналистике, и наш полицейско-китайский Бобик обнаруживал такие глубины знаний, что бедный Сай только лапами... Тьфу, ч-ч-черт!.. Только руками и всплескивал!..

И жрачка, надо отдать ей должное, была первоклассной.

Только я было собрался поведать об этом Зигеле, как все ОКРУЖАЮЩЕЕ вдруг РАСТВОРИЛОСЬ всего лишь в одном-единственном слове:

— ШЕФ!.. — услышал я приглушенный хрипатый зов Братка.

* * *

... Глаза мои мгновенно привыкли к темноте нашего отельного садика.

Под животом и лапами не было никакой твердой опоры, но я все-таки на чем-то лежал (???), плотно прижав уши к голове. Хвост мой сам по себе тянулся в струнку, кончик его нервно вибрировал, а верхняя губа самостоятельно приподнималась к носу, угрожающе топорща усы и обнажая клыки, готовые к бою... А про шерсть на загривке и говорить нечего!!!

Наверное, я МЫСЛЕННО завис в воздухе на высоте примерно в два Человеческих роста над землей. Точнее — в два Джековых роста, так что не очень высоко, но для наблюдения позиция была превосходной!..

Чуть выше и неподалеку от себя, сквозь густую листву я поначалу учуял, а потом и разглядел лежащего на толстой ветке Братка. Браток потрясающе сливался с деревом и практически был невидим. Для всех, кроме меня.

В густом, прогретом вечернем воздухе резко пахло посторонними Людьми и оружием. По когтям на передних лапах я быстренько подсчитал шесть незнакомых мне запахов. А всего — девять.

Два запаха Убивцев — эти запахи я запомнил навсегда. И один, прямо-таки ставший родным и близким, — Пита Морено. Хотя запах Пита был сильно замутнен резким пистолетно-наручниковым запахом.

— ГДЕ ОНИ? — БЕЗЗВУЧНО СПРОСИЛ Я БРАТКА.

— В ТУАЛЕТЕ ШУРУЮТ... — МОЛЧА ОТВЕТИЛ МНЕ БРАТОК.

— А НАШИ?

— ШЕФ! ВЫ ЧТО ТАМ, СОВСЕМ ОБОЖРАЛИСЬ НА ХАЛЯВУ?! — ВОЗМУТИЛСЯ БРАТОК. — НАШИ ЖЕ ВМЕСТЕ С ВАМИ В ГОСТЯХ У КАКОГО-ТО НЕСЪЕДОБНОГО ФОКСА!..

— НЕ ХАМИ, — СТРОГО ЦЫКНУЛ Я НА БРАТКА. — ГОВОРЯ «НАШИ», Я ИМЕЛ В ВИДУ ПОЛИЦИЮ.

_ А-А-А... ТОЖЕ МНЕ — «НАШИ»!.. ЗДЕСЬ ГДЕ-ТО. Я И САМ ИХ НИ ХРЕНА ЕЩЕ НЕ ВИДЕЛ. НУЖНЫ ОНИ МНЕ, КАК ПУЛЯ В СРАКУ! САМ СПРАВЛЮСЬ В ЛУЧШЕМ ВИДЕ.

— ТОЛЬКО БЕЗ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ! — ПРИКАЗАЛ Я БРАТКУ. — А ТО ПРИШЬЮТ В ОДНОЧАСЬЕ...

Я проплыл сквозь стену (!!!) в гостиную, оттуда через кабинет Джека в коридор и невидимо поплыл к открытой двери нашего второго туалета...

Боженька ж ты мой! Сколько же раз я уже сталкивался с этими двумя жуткими Типами?!

Впервые я увидел их в судовом баре, когда мы с Водилой плыли из Ленинграда в Гамбург. Это ОНИ тогда по приказу Бармена вышвырнули из бара какого-то пьянчугу и освободили место у стойки для моего Водилы и меня...

Это ОНИ же, по рассказу судового Кота Рудольфа, безжалостно расстреляли Бармена, когда мы с Водилой сорвали ихней компахе переброску ста килограммов кокаина...

Это ИХ мы с Тимурчиком засекли в Нью-Йорке, на углу Пятой авеню и Сорок шестой улицы в праздничный День святого Патрика...

Это ОНИ летели с нами в одном самолете и убили Павловского...

Это ОНИ обшарили позавчера весь наш номер, за который мы платим пятьсот долларов в сутки!..

Это ОНИ сейчас, подсвечивая себе узеньким, остреньким лучиком тоненького, но сильного электрического фонарика, рассматривали книжку Астольфа де Кюстина «Николаевская Россия 1839 года». Убедившись, что одна сторона обложки сгибается свободно, а вторая пружинит из-за вклеенного туда компакт-диска — удовлетворенно переглянулись.

Как же! Теперь они задвинут этот компакт-диск тем исламским психам-террористам за четыре миллиона долларов, а те, суки, сотворят наш российский ОКУЯН (напоминаю: Оптический Квантовый Усилитель с Ядерной Накачкой) в своих гнуснейших целях и, как говорил брат Джека — Морт Пински, устроят Америке триста тридцать три каких-то «Хиросимы»! Что это — я не знаю и знать не хочу. А только вот накася — выкуси!..

Как говорят почти все мои близкие, даже Браток: «И мы не пальцем деланные».

Наверное, кому-нибудь и придет в голову упрекнуть меня в частых повторах: уж слишком много раз я вспоминаю этих двух Убивцев. Но это со мной происходит, ей-богу, невольно...

Казалось бы, все, кому положено по сюжету, уже счастливо воссоединились и зажили спокойно и радостно. Вот скоро и Джекочку Пински тоже, надеюсь, пристроим...

Вроде бы это нам за все. За наши тяжкие мытарства, за все страдания. По справедливости. А вот не покидает мыслишка, что совсем рядом с нами существует УГРОЗА. И не только нам лично, а буквально всем на Земле!

Ну как тут не повториться от волнения?..

... Кстати, как выяснил Пит Морено через Интерпол, один из Убивцев, Немец, был не германского, а чисто казахстанского розлива. Так вот он передал Маркизову книжку Русскому и негромко сказал:

— ЗАНЫКАЙ. ЕСЛИ ЧТО — Я ТЕБЯ ПРИКРОЮ.

Русский спрягал книжку за пазуху и стал первым выходить в коридор.

А Немец вынул из-за спины пистолет с глушителем (я их по телевизору насмотрелся до одури!) и осторожно пошел за Русским.

Я тоже, кажется, развернулся в воздухе, чуть не задел за люстру, просвистел сквозь все стены нашего бунгало и вылетел в сад, чтобы опередить этих Гадов и предупредить Братка — кого постараться придержать для полиции, а кого выпустить с книжкой на волю. В надежде на то, что отпущенный впоследствии выведет группу Пита на этих подоняр — террористов-исламистов...

Рассчитывать на чистосердечные признания задержанного не имело никакого смысла. Как сказал детектив Джек Пински, такие «профи» молчат до смерти. Так что лучше его изолировать.

Мне показалось, что я облетел вокруг ветки, на которой лежал Браток, и только успел ему прошептать:

— ПЕРВОГО ПРОПУСКАЙ, ВТОРОГО ПОПЫТАЙСЯ ТОРМОЗНУТЬ! НИ ПУХА, БРАТАН...

А дальше я, кажется, завис в воздухе и без малейшей надежды, что сидящий где-то в засаде Пит Морено меня УСЛЫШИТ, а тем более и ПОЙМЕТ, я по-шелдрейсовски завопил что было мочи:

— ПИТ!!! ПИТ!.. ПЕРВЫЙ ИДЕТ С КНИЖКОЙ!!! ПЕРВЫЙ ИДЕТ С НАШЕЙ КНИЖКОЙ!.. НЕ ТРОГАЙТЕ ЕГО!!! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ, ПИТ МОРЕНО?!

Но конечно, Пит не откликнулся... А те — Русский и Немец — уже выходили из нашего бунгало в сад!

— ВСЕ, ШЕФ, В СТОРОНКУ!.. — скомандовал мне Браток и диким глазом зыркнул вниз на крадущихся Убивцев. — НУ, БЛЯ, ДЕРЖИТЕСЬ, КОЗЛЫ ЕБУЧИЕ, В НЮХ ВАС И В ЖОПУ, ЧТОБ ШТАНЫ НЕ ПАДАЛИ!..

И я ВИДЕЛ, ВИДЕЛ, ВИДЕЛ, как Браток четко пропустил под собой Русского — с желчной и остроумной книжкой французского маркиза за пазухой, — а затем мягко и стремительно отделился от дерева и примерно с высоты второго хрущевского этажа точнехонько спрыгнул всеми своими ста десятью килограммами на широченные плечи Казахского Немца!!!

От страшного удара Немец охнул, с маху шарахнулся лицом и телом о землю, но здоровенный и тренированный, сволочь, мгновенно перевернулся на спину и тут же ВЫСТРЕЛИЛ в Братка!..

Если бы не огонь из ствола, могло бы показаться, что кто-то наступил на сухую щепку. Вот что такое хороший глушитель!

А в ответ на выстрел — короткий и жуткий взрык Братка, молниеносный взмах передней лапы, глухой удар и...

* * *

— Мя-а-а-а!!! — орал я как сумасшедший.

И сам очнулся от своего чудовищного и панического «мява»...

Как я оказался под потолком на шкафу во фрумкинской спальне — понятия не имею!..

Очухался и вижу — все стоят подо мной внизу, перепуганные, взволнованные...

Тимурчик — по-шелдрейсовски, Зигеле — по-Животному, Боб, на нервной почве, — на какой-то Англо-Китайско-Шелдро-Животной смеси, Саша Половец — по-русски, Сай с Эллой — исключительно по-английски, — все спрашивают: что со мной случилось, что произошло?!

Только Наташа Векслер, самая худенькая, самая маленькая, протягивает мне снизу руки и потрясенно бормочет:

— Кисанька... Кисанька...

И слышу — Джек уже говорит по СВОЕМУ телефону:

— О’кей, Пит. Выезжаем...

А из меня так и рвется крик на всех языках:

— Братка убили!!! Братка убили!..

* * *

— Смерть наступила почти мгновенно. Перелом основания черепа, моментальное кровоизлияние в мозг и... — глухо проговорил Пит Морено.

Мы стояли в Джековом кабинете нашего бунгало. Тимурчик держал меня на руках, гладил, успокаивал.

В полном отчаянии я трагически обхватил передними лапами шею Тимура, зажмурился и горестно спрятал свою морду у него под подбородком...

Господи... Господи Боже мой!.. Что же я наделал?!

На кой Собачий хер мне нужно было своими Котовыми неквалифицированными любительскими упражнениями корректировать четкую полицейскую профессиональную разработку? Ну зачем, зачем я втянул в это дело ни в чем не повинного Братка?..

Немым укором всю мою оставшуюся жизнь будет преследовать меня светлый образ этого красавца Кугуара, этого могучего Пума, этого Горного, как говорится, Льва, этого Кота-гиганта...

Никогда не выветрится из моей обонятельной памяти его неповторимый Запах, который так напугал бедняжку Зигеле!

Вот и сейчас я так явственно чувствую этот незабываемый Запах преданного Мне и всем Нам Хищника — будто он все еще здесь, рядом с нами, наш дорогой, погибший в неравных разборках, мужественный и самоотверженный дружище Браток...

Пусть земля тебе будет пухом, дорогой наш Братман. Спи спокойно и знай, что память о Тебе никогда не...

— Где ОН? — спросил я у Пита срывающимся от горя голосом.

— В морге, естественно.

Когда-то я целый фильм про это заведение видел...

— О, черт вас всех подери! — заорал я в отчаянии. — Братку-то зачем ваш морг?!

— Какому еще «Братку»?! — вылупился па меня Пит Морено.

— То есть как это «КАКОМУ»?! К которому ты раввина Моше приводил, которому ты сам индюков таскал!

Я был вне себя от такой внезапной мерзкой забывчивости, граничащей с предательством.

— Да при чем здесь БРАТОК?! Мать твою за ногу, мистер Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон... как тебя там дальше, суперстар Кошачий!.. — в свою очередь, заорал на меня Пит.

Достойно ответить я не успел. В моем мозгу, скорее всего С ТОГО СВЕТА, возник «биопарателепсихопатологический», но почему-то очень виноватый голос Братка:

— ШЕФ... ЭТО Я — БРАТОК... НЕ ТЯНИТЕ НА ПИТА. Я ЗДЕСЬ... В СПАЛЬНЕ У ТИМУРЧИКА. ПОД КРОВАТЬЮ...

— Ой!!! — вякнул я от неожиданности, уж и не помню по-каковски.

Какая-то неведомая сила подбросила меня вверх, ударила задницей об потолочный плафон с тремя лампочками, откуда я шмякнулся на Джека, кувыркнулся через Пита Морено и с бешеной скоростью рванул в спальню...

Одновременно со мной под кроватью оказался Тимурчик. Реакция у пацана — фантастическая! Как у хорошего Кота.

Насмерть перепуганный Браток, сжавшись от ужаса чуть ли не до моих размеров (это при ста десяти килограммах-то?!), мелко-мелко дрожал, забившись в угол, образованный прикроватной тумбой и стенкой.

— Брато-о-о-о-к!.. — хором заверещали мы с Тимуром и наперебой стали облизывать Братковую морду.

Собственно говоря, облизывал его я, а Тимур, конечное дело, все норовил поцеловать Братка в нос и его меховые щеки.

Но тут я вспомнил, что я — Начальник Братка, и строго спросил:

— Что же ты, паскуда, молчал, когда мы там на говно исходили по поводу твоей гибели? Я чуть сознание не потерял!

— И я, — сказал Тимур.

— Ребята... — еле ворочая языком, проговорил Браток. — Я ЧЕЛОВЕКА УБИЛ...

Мы так и заткнулись. Хоть уже и знали, а что тут скажешь?.. Но долго так продолжаться не могло, и я решительно произнес:

— Если бы ты знал — КОГО ты убил, ты бы и еще ЭТО не раз сделал. И потом, ты же сам мне говорил, что ты — Хищник.

— Но не до такой же степени, Шеф?.. — прошептал Браток.

Вот когда Тимур, лежа под кроватью, прижался лицом к его морде и сказал единственно точную фразу, которая мне никак не приходила на ум:

— Браток, родненький... Не бери в голову. Ты замочил гораздо более сильного и страшного ХИЩНИКА, чем ты сам. Он просто по ошибке назывался ЧЕЛОВЕКОМ.

Помолчал и добавил:

— Когда-то я и сам прошел через это, что сейчас испытываешь ты...

Он отодвинулся от Братка, отер щеку ладонью, и я увидел, что ладошка у него вся в крови!..

— Ой, что это?.. Ты ранен? — испугался Тимур.

Я тут же вспомнил свое ВИДЕНИЕ: прыжок Братка с дерева, падение Немца-Убивца, его молниеносный переворот на спину, тихий выстрел, взмах лапы Братка и...

— Так он в тебя ТОГДА все-таки попал?..

— Попал, — тихо сказал Браток. — Я бы и сам зализал, но мне туда не дотянуться.

Мы с Тимуром вгляделись и увидели, что кончик левого уха Братка был отстрелен и сочился кровью.

В эту секунду Браток был невероятно похож на боксера-тяжеловеса Холифельда (забыл, как его звали...), которому его противник Майк Тайсон отгрыз на ринге во время боя одно ухо и пытался сожрать другое. За что и был дисквалифицирован.

Мы с Шурой и Тимом смотрели эту передачу из Лас-Вегаса и, помню, очень сочувствовали Холифельду.

— Лежи, не двигайся, — приказал я Братку. — Положи морду на лапы. Вечные с тобой заморочки!.. То ты в капкан угодишь, то харю под пулю подставишь. Лежи, раздолбай!

И стал по-нашему, по-Котовому зализывать Братку его ухо...

Через минуту, на глазах у Тимура, кровь перестала сочиться из раны. Браток малость пришел в себя, перестал трястись, несмело оглядел меня и заявил с туповатым тщеславием:

— Теперь, Шеф, я с этим простреленным ухом — вылитый вы. Век свободы не видать! В натуре...

* * *

Журналистам всех изданий, от самых разухабистых и придурковатых, как сказал Пит Морено, — типа «Стар», «Нэшнл инкуайрер» и «Дитэйлз», до самых солидных — вроде «Лос-Анджелес таймс», полицией была выдана одна и та же липовая информация:

«...двое НЕИЗВЕСТНЫХ НЕОПЫТНЫХ УГОЛОВНИКОВ захотели обокрасть знаменитого русского Кота Мартына, приглашенного кинокомпанией „Парамаунт“ на главную роль в будущем фильме „Суперкот“ и поселившегося в одном из самых лучших и дорогих отелей, „Беверли-Хиллз-отеле“, вместе со своим переводчиком и бодигардом.

Воспользовавшись тем, что мистер Мартын-Кыся Плоткин-Истлейк фон Тифенбах, его переводчик мистер Т. Истлейк и их телохранитель, профессиональный полицейский детектив, офицер N.Y.P.D. Дж. Пински находились в этот вечер в гостях у известного калифорнийского общественного деятеля мистера С. Фрумкина, где Кот Мартын давал интервью главному редактору крупнейшего в Америке русскоязычного альманаха «Панорама» — мистеру А. Половцу, два НАИВНЫХ и НЕОПЫТНЫХ ПРЕСТУПНИКА (личность одного из которых сейчас устанавливается) проникли со стороны сада в занимаемое Котом Мартыном бунгало, однако похитить ЧТО-ЛИБО НЕ УСПЕЛИ, ИСПУГАВШИСЬ СКОРОГО ВОЗВРАЩЕНИЯ ХОЗЯЕВ. ТАК УТВЕРЖДАЕТ ОДИН ИЗ ПРЕСТУПНИКОВ, ОБНАРУЖЕННЫЙ ПОЛИЦИЕЙ В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ в саду, примыкающем к апартаментам Кота Мартына и его сослуживцев.

На теле задержанного видны явные следы напавшего на него дикого кугуара, нашествие которых на отдельные районы Большого Лос-Анджелеса стало уже чуть ли не стихийным бедствием. ВТОРОМУ ПРЕСТУПНИКУ УДАЛОСЬ СКРЫТЬСЯ БЕССЛЕДНО.

Из личных вещей обитателей бунгало в «Беверли-Хиллз-отеля» исчезла всего лишь одна книжка на русском языке. ПРОПАЖА КНИГИ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОСТАВЛЕНА В ВИНУ ПРЕСТУПНИКАМ, ИБО ПЕРЕВОДЧИК КОТА МАРТЫНА — ДВЕНАДЦАТИЛЕТНИЙ ТИМ ИСТЛЕЙК (РУССКИЙ ПО НАЦИОНАЛЬНОСТИ) ЗАЯВИЛ, ЧТО, ВЕРОЯТНО, САМ ПОТЕРЯЛ ЭТУ КНИГУ ИЛИ ГДЕ-ТО ЕЕ ОСТАВИЛ...»

Теперь я лично попытаюсь расшифровать всю эту полицейскую, как говорит Шурик Плоткин, «панаму», авторами которой были Джек, Пит и Боб.

Важно было дать понять этим сукам исламистам-террористам, что «полицейские лохи» и понятия не имеют, будто идет охота за книжкой маркиза де Кюстина. Вернее, за тем русским компакт-диском, который был туда вклеен!..

Отсюда и «НЕИЗВЕСТНЫЕ НЕОПЫТНЫЕ УГОЛОВНИКИ», и «УТВЕРЖДЕНИЕ ОДНОГО НАИВНОГО ПРЕСТУПНИКА, ОБНАРУЖЕННОГО ПОЛИЦИЕЙ В БЕССОЗНАТЕЛЬНОМ СОСТОЯНИИ...»

Главных «заказчиков» нужно было обязательно успокоить. Убедить их в том, что никто и не связывает убийство Павловского в самолете с попыткой ограбления Кота Мартына. И что книжка уже в руках у того Русского Убивца...

Одновременно этих подоняр нужно было и пугнуть: дескать, один из тех двоих «НАИВНЫХ И НЕОПЫТНЫХ» — не дохлый, а очень даже живой и здоровенький. Только малость помятый противным Кугуаром. Вот чуток подлечится и сразу же заговорит. Полиция в этом совершенно уверена.

Это чтобы спровоцировать террористов к быстрым действиям по его ликвидации. Как только они начнут делать какие-либо движения в этом направлении, то волей-неволей проявятся, и их гораздо проще будет взять за жопу. Они же будут думать, что тот Казахский Немец жив-здоров и его нужно как можно скорее пришить. Хотя об этом уже шикарно позаботился наш верный друг Браток...

Ликвиднуть его попытаются скорее всего руками его же партнера — Русского. А уже получив книжку с компакт-диском, ребята-исламисты обязательно попытаются избавиться и от Русского. Чтобы не платить бабки и чтобы тот не вовремя пасть не разинул...

Никто не исключал того, что все это прекрасно понимает и русский киллер. Вряд ли он сразу побежит к своим «заказчикам» с книжечкой в зубах, весело помахивая хвостом. Вероятнее, что он затаится в обнимку с «Маркизом» и попытается, в свою очередь, поставить террористов-исламистов, как сказал бы Шура, — «раком», обеспечив себе стопроцентные гарантии жизни и получения гонорара. Как он будет пытаться это сделать и что в ответ предпримет «заказчик», прогнозировать было сложно. Решили ждать реакции на утренние газетно-журнальные сказочки «добрых дядюшек — Джека, Пита и Боба», как сказал про все это Тимурчик...

Да, и еще одна маленькая, но очень важная деталь, о которой я только сейчас вспомнил!

Я, правда, в этом ни фига не понимаю, но пока мы были в гостях у Сая Фрумкина, а живой еще тогда Казахский Немец и пока еще ныне здравствующий Русский, по МОЕЙ с Братком наводке, шуровали во втором нашем маленьком туалете, один из помощников Пита Морено успел присобачить к их автомобилю такую маленькую штучку (мы с Тимурчиком их немерено видели по телику во всех полицейских сериалах!..), которая прекрасно уведомляет полицию — где в эту секунду находится автомобиль с той замечательной пришлепнутой радиоштучкой.

* * *

Как говорили некоторые мои знакомые эмигранты из Мюнхена и Нью-Йорка — киевско-харьковские Коты и Кошечки: «Вы ж мине понимаете!..» и «Шоб я так жил!»

Так вот, «вы ж мине понимаете» и «шоб я так жил», как мне — нормальному питерскому дворово-уличному, интеллигентно-бойцовскому Коту нужен был этот Парикмахер!.. Как рыбе — зонтик. Или, предположим, Костюмер. Как петуху — тросточка... Это максимально пристойный репертуар Шуры Плоткина из области народных изречений и мудрости. Дальше уже идет — «как зайцу триппер...», а еще дальше — не приведи Господь...

Ну а Дублер, подумал я, пусть будет. Мало ли мне нужно будет срочно куда-нибудь смылиться?

К восьми утра мы должны были уже быть на «Парамаунте».

Как мы продрались сквозь журналистов и фотографов, когда выходили из своего отеля к машине, — ума не приложу! Только благодаря Джеку и Бобу. А Боб еще и волочил за собой громадный чемодан на колесиках, в котором был упакован Браток.

От одного того, как мы все впихивали Братка в этот чемодан, можно было сойти с ума! Нет, действительно, историйка не для слабонервных: Браток в чемодан не помещается, Боб и Тимур уминают Братка до необходимых размеров, Браток шипит — то у него за борт чемодана лапа вываливается, то хвостяра свешивается, то все мы слишком сильно на крышку чемодана наваливаемся! Джек тянет на нас со страшной силой, что мы опаздываем, со студии уже звонит Наташа Векслер и умоляет поторопиться, потому что день расписан по минутам; я ору на бедного Братка неизвестно за что; короче — картинка маслом!..

По дороге на студию, из чемодана, запихнутого в багажник, Браток жалобно-телепатически умоляет меня остановить машину — поссать приспичило! Но сидящий за рулем Боб по-китайски неумолим. Он обещает Братку все радости жизни только лишь по прибытии на «Парамаунт». И Браток из багажника обещает еще немножко потерпеть, но просит тогда ехать как можно быстрее. Иначе он за Бобовый чемодан не ручается...

Приехали на Мелроуз к «Парамаунту», начался базар с охраной — куда-то пропуск на нашу машину подевали, мудаки. Примчалась Наташа Векслер, уладила все в одну секунду и полетела за Клиффом Спенсером, нашим режиссером. Он сам хотел присутствовать при моем знакомстве с Котами-Дублерами-Каскадерами-Трюкачами — они же штатные сотрудники киностудии.

А мы пока-подгребли к нашему трейлеру, на котором так и было написано — «Стар вагоне», а на дверях уже и табличка — «Мр.М.-К. Плоткин-Истлейк фон Тифенбах».

Загрузили мы туда чемодан с Братком, распаковали, вытащили жалкого, помятого и как-то нелепо слежавшегося Братка, и еще пять минут я был вынужден тренировать его ссать в туалетный Человеческий горшок. И мы с Тимурчиком ему клятвенно обещали, что вечерком подыщем ему укромный уголок на природе «Парамаунта», где он сможет гадить легко и свободно — сколько его душе и заднице будет угодно.

Потом заперли его и пошли в корпус, где жили и тренировались Коты-Каскадеры.

Клифф был уже там вместе с Наташей и одним тощим мужиком, который сразу же заговорил со мной и Тимуркой по русски. Оказалось, что это Главный кинооператор нашей картины. Он снял с Клиффом Спенсером уже три фильма, а в прошлом году был даже представлен на «Оскара» за высококлассную операторскую работу. Звали его Игорь Злотник. Он жил в Америке уже двадцать лет. Когда-то в Москве заканчивал ВГИК — Всесоюзный государственный институт кинематографии, курс профессора Гальперина.

Теперь здесь в Лос-Анджелесе он жутко уважаемый парень. Член гильдии и вообще... нарасхват! Один из очень немногих россиян, который ВРОС в Голливуд, будто его там и ПОСЕЯЛИ. Это нам уже все прошептала Наташа Векслер.

— Сынок! — говорит этот Игорь Злотник. — Ты скажи своему Мартыну, что я про него уже читал... А теперь очень рад, что познакомился с ним лично.

— Сэр, — ответил ему Тимур, — вы можете все это сказать Кысе и без меня. Он поймет. А вот то, что он ответит вам, я переведу.

— А с ним как лучше? — спрашивает Игорь. — По-русски или по-английски?

— Хоть по-китайски, — сказал Боб. — Ему это все равно.

— Ошалеть! — пробормотал Игорь в растерянности. — Значит, все, что я прочитал про тебя, — это правда?!

— Конечно, — ответил я ему по-шелдрейсовски.

И увидел, как этот Игорь Злотник впал в легкий перепуг — не понял: сам он это услышал от меня или это ему за меня ответил Тимур? Он посмотрел на меня, потом на Тимура, потом на Наташу, Клиффа, Боба и Джека и растерянно произнес с кривой ухмылкой:

— Я, наверное, сейчас похож на того старого еврея, который долго стоял в зоопарке у вольера с жирафами, а потом сказал: «Не может быть...» — и ушел. Да?

— Не пугайтесь, сэр. При первом знакомстве с Кысей это происходит со всеми. Потом привыкнете, — сказал ему Тимур.

— О’кей, ребята! — скомандовал Клифф. — Кончили трепотню!.. Как только Игорь увидит русского — так становится ностальгически невменяемым... Выводите свою банду! Будем подбирать Дублера.

⇐ Предыдущая 11 12 13 14 151617 18 19 20 Следующая ⇒