Глава вторая

Глава вторая

Тот Дональд знатный был храбрец,

И был тот Дональд мой.

Роберт Бернс

Леди Элизабет Керр шила толстую шерстную ткань и пыталась услышать разговор в соседней комнате. Она не винила Дональда в том, что в столь поздний час он отправился к матери: в эту тревожную ночь в поддержке нуждалась даже вдовствующая леди Керр. Увы, сквозь закрывавшие все стены их спальни ряды книг звук проходил плохо. Она не могла узнать, что обсуждает Дональд со своей матерью, как и то, о чем говорят в соседней комнате Эндрю и Джанет, чему Элизабет была даже рада: эти двое поженились всего шесть месяцев назад, но уже готовились подарить вдове первого внука. «У вас было два года, чтобы произвести на свет наследника, — в марте, накануне своей свадьбы, сказала Джанет. — Теперь наша очередь постараться это сделать».

Что ей могла ответить Элизабет? Ее пустое чрево говорило само за себя.

«Нет». Она глубже надела наперсток и решила не думать на эту тему. У здоровой женщины двадцати четырех лет нет повода беспокоиться. Несомненно, в положенный срок на свет появится ребенок: маленький мальчик, точная копия ее красивого мужа — с таким же высоким лбом и умными глазами.

Элизабет туго натянула нить, закрепляя ее под пуговицей. Лорд Керр не следовал новой моде, в соответствии с которой ряд застежек на мужском сюртуке заканчивался на талии. Он настоял на том, чтобы линия оловянных пуговиц шла от воротника до низа сюртука. Женщина потянулась за ножницами и вдохнула влажный от надвигавшегося дождя ночной воздух. Пламя в камине было совсем низким и не справлялось с осенним холодом. Утром Пэг принесет угля, а до тех пор остается надеяться только на то, что муж согреет жене руки и ноги. «И хорошенький носик», — нередко шутил Дональд, костяшками пальцев сжимая кончик ее носа.

Элизабет считала свой нос слишком длинным, но Дональд настаивал на том, что нос у нее аристократический. «У тебя самый красивый в Шотландии профиль, — говорил он ей еще этим утром. — А чтобы ты мне поверила, я закажу тебе в Париже камею из самой большой раковины, на которую мне только хватит денег». Ее муж обожал раздавать экстравагантные обещания и изредка их даже выполнял.

Женщина посмотрела на свое сиреневое атласное платье: оно висело на затейливом крючке и дожидалось воскресенья. Это был запоздалый подарок от Дональда: платье должно было прибыть еще в мае, ко дню ее рождения, но задержалось до прошлой среды. Его рукава были обшиты пышными кружевами, лиф украшала гофрировка из маркизета, а корсаж — крошечные пуговки. «На редкость красивое платье, — заметил Дональд. — Совсем как ты, любовь моя».

Он сразу ей понравился, как только однажды в погожий сентябрьский день зашел в ателье Ангуса Макферсона, где собирался заказать себе новый бархатный сюртук. Она там оказалась случайно — принесла жилетку заказчика, которую вышивала, чтобы немного заработать. И тут появился Дональд: высокий, стройный, с отличными манерами. На его спину спускалась косичка из напудренных волос. Сам того не подозревая, Дональд похвалил ее работу:

— Никто не умеет так замечательно обрабатывать петли, как вы, Макферсон.

Но Ангус тотчас признался:

— Это не моя работа, это не я делаю столь изящные стежки. Вам скорее следует хвалить мисс Фергюсон. Она как раз сейчас здесь, с нами.

Элизабет все еще помнила ту откровенную похвалу Дональда.

Некоторых мужчин отпугивал ее высокий рост, зато реакция лорда Керра была противоположной: ему понравилось, что их глаза находятся на одном уровне.

— У вас стать королевы, миледи. Кажется, в прошлое воскресенье я вас видел в Тронской кирхе*. Вы были с миссис Эффи Синклер из Блэкфрайерс-уинд, верно? — Она склонила голову, и он заулыбался еще шире: — Ага, я так и знал. Значит, она вас опекает. Во всем Эдинбурге не найти более уважаемой дамы.

* Бывшая приходская церковь на главной улице Эдинбурга — Королевской миле.

Дональд завоевал ее сердце за несколько недель — и не своим значительным богатством, высоким титулом и красивым лицом, а тем, что вел себя с ней как с равной: обсуждал книги, музыку и общество, словно Элизабет выросла в семье джентльмена и могла поддерживать такие беседы. Но она с этим справлялась.

А на святки, вопреки позиции матери, Дональд на Элизабет Фергюсон, дочери ткача, женился. «Вовсе не затем, чтобы досадить вдовствующей леди Керр, — говорил он, хотя действительно ей досадил. — Я хочу, чтобы ты была рядом со мной, моя прекрасная Бесс с Нагорья. Чтобы ты была моей достойной и верной женой».

Его нежные слова навеки запечатлелись в ее душе, они вытеснили все предостережения и опасения, которые не особенно деликатно высказывали ей люди: «У лорда Керра есть любовница. Некоторые утверждают, что две. Остерегитесь: он не станет соблюдать свои клятвы».

Рука Элизабет замерла, оловянная пуговица холодила пальцы. В который раз в душу, словно вечерний туман, закралось сомнение и омрачило ее мысли. С тех пор ее муж Дональд, которого она всем сердцем любила и которому безгранично доверяла, сильно изменился, разве нет?

Месяц за месяцем она отгоняла свои страхи, не прислушиваясь к молве, которая то стихала, то нарастала: на улице и в обществе ей намекали на рыжеволосую вдову и хорошеньких служанок. У нее не было оснований верить чужим людям: Дональд всегда был очень к ней внимателен, никогда не возвращался домой с запахом другой женщины или следами ее поцелуев. В его карманах никогда не появлялись женские носовые платки, к жилетке не прилипали длинные волосы.

Но в прошлый четверг в Эссембли-клоуз, когда он танцевал аллеманду* с вдовой Монтгомери, по комнате пронесся шепоток. Поворачивались головы. Вскидывались брови. Люди перешептывались.

* Один из наиболее популярных инструментальных танцев эпохи Барокко.

Элизабет притворялась безразличной, весь танец улыбалась и, как только смолкла музыка, подошла к мужу. Она ничего ему не сказала, уверенная в том, что слухи ложны. Хотя флирт у аристократов считался делом обычным, Дональд был сделан из другого теста. Да и Элизабет, если ее муж восхищался какой-либо женщиной, тоже ее хвалила, не допуская зависти со своей стороны. Когда женщины строили Дональду глазки, она крепче держала его под руку и напоминала себе, что в конце дня лишь она одна сможет наслаждаться его обществом.

Пусть до свадьбы поведение Дональды не было безупречным, сейчас он был верен данной ей клятве, так ведь? От этой мысли ей стало тепло. «Да, безусловно, ты ведь верен данной мне клятве, любовь моя».

Свеча становилась все короче, свидетельствуя о пролетающем времени. Элизабет прилежно шила и ждала возвращения Дональда. Судя по всему, в тот поздний вечер вдове требовалось больше внимания, нежели предполагала Элизабет. А возможно, Дональд отправился на кухню, чтобы утолить голод кусочком холодной баранины.

Закончив пришивать пуговицы, Элизабет повесила сюртук из дамаста* на спинку стула, надеясь, что муж его сразу заметит и ему обрадуется. Свеча у кровати мигнула — ветер все-таки нашел себе путь даже при закрытых ставнях. Было уже очень поздно. Элизабет дрожала от холода, поэтому забралась под одеяла и стала смотреть на дверь, не сомневаясь, что муж скоро придет.

* Ткань (обычно шелковая) с рисунком (обычно цветочным), образованным блестящим атласным переплетением нитей на матовом полотняном фоне.

После продолжительного ожидания дверь спальни скрипнула: вошел Дональд. Янтарный отсвет камина золотил его лицо. В свои двадцать семь лет ее муж выглядел прекрасно, имел благородный вид и щегольскую улыбку.

— Скорее ложись, — поманила она его, протягивая к нему руку. — Вот-вот наступит воскресное утро.

— Осталось еще пять часов, — возразил он и присел, чтобы снять сапоги, затем сбросил на пол одежду. Смочив слюной большой и указательный пальцы, он затушил свечу. — И у меня есть идея, как нам провести первый час.

Она улыбнулась в темноте:

— Действительно?

И вот он уже рядом с ней в постели согревает ее своим телом.

— Ты одна во всем виновата, Бесс. — Его тихий голос был нежным, как ласка. — У меня слабость к красивым женщинам.

— Правда? — Она провела рукой по его коротко стриженным под парик пшеничным волосам и обнаружила, что пряди влажные и холодные, словно он только что выходил на улицу. Однако это невозможно — он всего лишь побывал в соседней комнате! Знакомый запах, приятное щекотанье кожи небритой щекой тотчас отогнали тревожные мысли. — Я уж подумала, что ты вовсе не собираешься спать, — проворчала она. — Она осталась довольна?

Он помолчал:

— Прости, кто?

— Твоя матушка. Ты отогнал ее страхи?

— Ну, да. — Дональд сразу успокоился. — Она подумала, что Эндрю может взяться за оружие.

Элизабет заглянула ему в глаза, которые были совсем рядом:

— Ты ведь не жаждешь воевать с горцами?

— Нет, — прошептал он, притягивая ее к себе, — ведь у меня жена с Нагорья.

Она закрыла глаза, и он поцеловал ее щеку.

— Не жалеешь? — проронила она.

Его губы коснулись уха женщины.

— Даже не думай на эту тему, — шептал он, пока не встретились их губы.

⇐ Предыдущая 12