Присоединение/приспособление как базовая модель: еще раз об адаптации

Присоединение/приспособление как базовая модель: еще раз об адаптации

Вместе с тем ситуация с элитой, вернее — элитами в нынешней России достаточно сложна. «Назначенные» элиты, позиционные заместители элитных форм и функций действуют по той же модели адаптации, что основная масса населения. Более же дистанцированные от власти интеллектуальные группировки были за последние годы последовательно маргинализированы. В этом плане «независимые интеллектуалы» делят с пассивно-недовольным населением сознание стигматизированной общности, общности потерявших и терпящих, общности как стигмы. В целом величину различных групп, не принимающих сложившийся социально-политический порядок, можно экспертно оценить в 20—25 проц. взрослого населения — таков объем сознательно не пошедших на последние выборы. Но именно такая отказная тактика убеждает в том, что реальных альтернатив в сформировавшейся на нынешний день ситуации для данного контингента нет.

Решающим фактором сегодняшней социально-политической жизни в России выступает, как я хотел показать, адаптация. Она определяет на нынешний день формы наличных социальных связей и общностей, задает границы их эволюции в иные — самостоятельные, состязательные и свободно-солидарные — типы отношений. В целом в сегодняшней России можно говорить, на мой взгляд, о следующих основных формах (типах) социальных сообществ, структур присоединения и принадлежности, рамок коллективной идентификации — речь идет о типах связей и ролей, а не о реальных людях, которые могут отождествлять себя и с несколькими из названных ниже сообществ:

прежние институты и системы (которые только и имеют механизмы воспроизводства — школу, всевозможные курсы повышения, медиа, включая самые массовые, и т. п.) плюс подгруппы зависимых от них «просителей»;
замкнутые, персонализированные и неформальные сообщества (сети) «своих» — родных (чаще для более старшего возраста), друзей (чаще для более молодых россиян), одноклубников для городской творческой молодежи;
стигматические группы с сознанием потерявших и терпящих;
виртуальные сообщества (сети, клубы, публики того или иного масштаба) с их компенсаторной и имитационной мифологией и пантеоном, «мягкими» формами остаточной мобилизации.

Наряду с перечисленными группами, слоями и фракциями за последние десять лет в России сложилась количественно небольшая, но социально значимая группа людей, выигравших от перестройки и последовавших за нею перемен (при всей неоднозначности и даже конфликтности последних). Одним из них это удалось благодаря сохранившимся связям с остаточными распределительными механизмами прежней, еще советской системы — государственными организациями, полугосударственными предприятиями, сросшимися с государством бизнесфирмами. Другие сумели стать близкими уже новой власти, войти в связанные с нею, поддерживающие ее бизнес-объединения, медиаструктуры. Независимо от происхождения и реальных источников своего благополучия данный контингент «успешных» россиян отличается достаточно высокой лояльностью к действующему режиму при тесной зависимости от него. Он прагматичен, если не сказать циничен, в установках и поведении, он в большой степени коррумпирован, поскольку государство стремится все жестче контролировать социум, процессы коммуникации ресурсов и ценностей, благ и услуг. При этом данные подгруппы удовлетворены своим положением и относительно оптимистически смотрят в будущее, полагая, что либо нынешняя композиция правящих клик и источники их собственных доходов в ближайшее время не изменятся, либо они сумеют найти себе место при любой власти. Чего входящие в эту статусную группу стремятся избежать во всяком случае, это выпадения из «обоймы». И потому они будут всеми силами держаться за власть, как показывают последние месяцы — любую.

http://www.polit.ru/research/2008/09/01/dubin.html

⇐ Предыдущая 1 23