Хелпикс

Главная

Контакты

Случайная статья





СОМ ОТ МАЛОКРОВИЯ



СОМ ОТ МАЛОКРОВИЯ

 

Никита Пушков был самый здоровый и сильный в водолазном отряде. «На эту загорелую спину можно свободно поместить концертный рояль, музыканта и певицу», – говорил о Никите Пушкове старшина водолазного бота.

Только была у Никиты странная особенность: достаточно ему по­перхнуться и кашлянуть, как он начинал думать о бронхите и воспале­нии легких. Заболит у него живот после кислого кваса, и бежит Никита к доктору, спрашивает, не заворот ли у него кишок, а может быть, рак желудка. Останется на расческе волосок, и Никита в отчаянии ждет, что через день-два облысеет, как глобус. Однажды довелось ему увидеть через микроскоп инфузорию в капельке воды, и он целую неделю тер­пел, не пил воды.

Сегодня был редкостный день – Никита Пушков считал себя совер­шенно здоровым. Но вот проснулся его сосед, черноглазый, подвижный водолаз Содомкин, и выкрикнул:

– Никита, смирно! Равнение на меня!

Пушков остановился.

– Чего тебе?

– Ох, Никита, у тебя сегодня цвет лица очень бледный, – горестно сказал Содомкин.

Пушков схватил зеркальце и с беспокойством посмотрел на свою красную пухлую физиономию.

– Нет, парень, цвет лица как будто подходящий.

«Не поддается, черт его дери, – подумал Содомкин. – Ладно, по­пробую его еще разок испытать».

– Ты, Никита, во сне бредил и долго кричал: «Держи его, держи его!»

– Неужели кричал? – удивился Никита.

– Страшно орал. Я даже спать не мог. Это явный признак острого малокровия.

Никита приложил обе руки к груди и испуганно посмотрел на Содомкина.

«Ага, кажется, клюнуло», – подумал Содомкин и сказал:

– К доктору ты не ходи – не поможет, а я знаю очень толковое средство: рыбью печенку.

– А разве она помогает? Я, парень, и сам что-то уже слышал о печенке!

– Слышал, а еще спрашиваешь, – серьезно сказал Содомкин. – Да ведь рыбья печенка – лучшее лекарство в мире! Рыбья печенка момен­тально излечивает совсем тяжело больных. А если здоровый ее съест, то никогда малокровием не заболеет. И чем крупнее она, тем целебнее. Только употреблять ее надо в сыром виде.

Пушков внимательно выслушал и сказал:

– Да, парень, лекарство правильное. Сегодня же схожу к рыбакам за самой большой рыбой, испробую печенку.

Содомкин засвистел от удовольствия. «Ура! – подумал он. – Отве­даем ушицы!»

Ежедневное пшено и баранина осточертели ему. Он не ожидал, что так легко уговорит Пушкова. К рыбакам идти очень далеко, а, кроме того, Никита, как огня, боялся рыбных блюд. Однажды слышал, что кто-то отравился головой леща.

Мысль о замечательной печенке целиком овладела Никитой. Когда он пришел на бот, то по рассеянности даже отдавил лапу Тайфуну. Кроткий пес взвизгнул на всю Волгу.

– Ты что, Никита, такой расхлябанный? – спросил его старшина баркаса.

– У него хроническое малокровие, – грустно сказал Содомкин. – Но сегодня он достанет лекарство – рыбью печенку!

Старшина рассмеялся.

– И все ты, Никита, чудишь насчет болезней. Иди-ка лучше под воду, сваи пилить. Все твое малокровие как рукой снимет.

Старшина помог Пушкову надеть водолазный костюм и дал в руки ножовку.

Когда Пушков погрузился в воду, старшина спросил Содомкина:

– Где же это Никита печенку возьмет, и рыбы-то здесь нет?

– Добудет. Сразу же после работы из-за лекарства он двадцать километров к рыбакам сгоняет. Поедим свежей ухи.

– Ну, загнул. Не пойдет он по жаре в такую даль. Здоровье бережет.

– Держим пари – пойдет!

– Давай!

– Только кто проиграет, тот будет на себе верхом катать, – пред­ложил Содомкин.

– Ишь ты, конь выискался, – засмеялся старшина.

– Так ведь кататься-то я на тебе буду, – уверенно сказал Со­домкин.

– Ну, это еще неизвестно, – с достоинством заметил старшина.

Пушков не слышал спора. Он решительно вышагивал по дну реки, вздымая водолазными галошами облако разноцветного ила. Никита лю­бил свою работу и под водой забывал все сухопутные тревоги и непри­ятности.

В подводном сумраке цвета яблочного компота обозначались перед ним тени, неясные и расплывчатые. Никита подошел к деревянным сваям старой пристани. Они мешали пароходам. Хозяйственно оглядев первую сваю, Никита хотел уже пилить, а для удобства опустился коленом на бревно, лежавшее внизу, да враз и отскочил.

– Ой, парень!

Пила выпала из рук Пушкова. Он быстро протер носом запотевший иллюминатор и оторопел – у бревна был рыбий хвост. Безобразная го­лова, похожая на бычью, шевелила длинными усами. Толстые, белые на концах усищи пружинили, хоть на кол наматывай. А спину, напоминав­шую кору векового дерева, покрывала зеленая слизь и улитки.

Перед Никитой лежал громадный сом. Он дремал и почесывал­ся о сваю, – наверное, хорошо подзакусил. Конечно, это был тот самый разбойник, про которого говорил водолазам дед из местного колхоза.

– Живет сом в глубокой яме, на дне, – рассказывал дед, – заку­сывает утками и гусями – хватает их с поверхности, а запивает молоч­ком. Коровы забредут в жаркий полдень в воду, сом подплывает и вы­даивает их.

Никита не раз видел, как рыбаки приезжали сюда ловить сома и уезжали ни с чем. Деду перестали верить. А хозяйки начали коситься на водолазов, – мол, не они ли доят коров и поджаривают гусей.

«Вот мне и надо взять этого дьявола», – подумал Никита и накло­нился к самой спине сома, но притронуться побоялся.

«А что, если свинцовой подметкой его по сопатке двинуть? – раз­мышлял Никита. – Нет, обозлишь только. Эх, досада, ножа, как нароч­но, не взял с собой! Да что ж это я – рыбы испугался? Неужели упущу этакого усача с печенкой не меньше восьми кило? Да такая печенка кого угодно сразу исцелит!»

Никита протянул руку к сому, но сейчас же отдернул: «А вдруг за свою печенку он все ребра мне пересчитает?» Однако медлить нельзя, сом каждую минуту мог проснуться и уйти.

Никита вздохнул: «Ведь этот самый толстокожий черт таскает гу­сей и колхозное молоко пьет, а на нас думают. Не позволю!» Никита решительно просигналил наверх: «Прибавь воздуху!» Водолаз сделал это специально, чтобы воздух ему помог.

– Амба, парень! – сказал Никита сому. – Давай посмотрим, чья возьмет! – и решительно запустил под холодную сомью жабру свою пра­вую руку, а левой обхватил толстое страшное туловище...

Сом рванулся, опрокинул Никиту и шлепнул его головой о сваю. Шлем загудел, возможно, помялся, но прочные стекла уцелели.

Никита точно ослеп: серый ил клубами, словно пороховой дым на поле сражения, обволок все три иллюминатора. Но Никита не выпустил противника.

Сом валил его, бил хвостом, но Никита не чувствовал боли, потому что костюм его надувался воздухом и делался упругим, как мяч. Но руки уже ослабели...

Никита готов был взреветь от злости и обиды, грызть сома зубами, да вот шлем мешает. Наконец Никите удалось обхватить его ногами и подмять под себя. Сом вывернулся, поставил Никиту на голову и чуть не оторвал руки.

А в этот момент воздух-силач, выдирающий из вязкого грунта по­гибшие в глубинах корабли, воздух-спаситель заполнил водолазный костюм, легко, словно пушинку, приподнял крепко обнявшихся борцов и мигом умчал кверху.

Старшина стоял на боту. Он держал под мышкой сигнальный ко­нец и, чиркнув спичкой, раскуривал свою трубку. Вдруг на поверхности реки выскочил рыбий хвост с ногами.

– Что за чушь? – удивился старшина и сунул непогашенную труб­ку в карман. Но диковина, всплеснув хвостом, исчезла.

Догоревшая спичка больно обожгла старшине пальцы. Он с руга­тельством кинул ее за борт. И сразу же в том месте, где упала спичка, показался водолазный скафандр в обнимку с каким-то белесым чудо­вищем.

– Рыба! – крикнул Содомкин.

– Гляди-ка, сом! – обрадовался старшина. – Эх, упустит! – И он изо всех сил потянул Никиту за сигнальный конец.

– Сом! – не своим голосом закричал Содомкин. – Сом! На по­мощь, товарищи!

Сом хватал раскрытой пастью жаркий волжский воздух. И, рванись он хоть немножко, обессиленный водолаз выпустил бы его. За стеклом было видно, как вздулись жилы на лбу Никиты, а лицо стало краснее клюквы. Переполненный воздухом костюм раздулся как аэростат, мелко вздрагивал, потрескивал и гудел, угрожая лопнуть.

Никиту затолкали со всех сторон. Через иллюминатор он видел лес загорелых рук, которые схватили сома за голову и за хвост. Никита задыхался. Онемевшим затылком нажал медную пуговицу клапана, вы­пустил из костюма воздух, и, облегченно вздохнув, ушел под воду...

 

* * *

 

На дне Никита медленно приходил в себя. Наклонив шлем и опу­стив руки, он тихонько раскачивался в такт дыханию, выталкивая через клапан табунки воздушных шариков. Через некоторое время он под­нялся на трап.

Сома, обмотанного крепкими тросами, тащили к песчаному берегу человек пятнадцать. Гомон стоял в воздухе. Пес Тайфун скакал, греб лапами песок, лаял и рычал, норовя укусить речного богатыря. Не­сколько человек барахтались в воде, сбитые сомьим хвостом, а старшина баркаса упал в воду добровольно. У него загорелся пиджак от наспех сунутой в карман горящей трубки. И теперь, отфыркиваясь, он вылезал на сушу.

Сома выволокли. Поглазеть на него стеклась толпа народа.

Содомкин сбросил трос с подводного жителя и сел на него верхом. Сом вздрогнул и, извиваясь, пополз к реке.

– Везет! – закричали в толпе. – Ишь как отъелся на гусятине!

Сом проволок на себе Содомкина метра полтора, и в береговом песке оставалась за ними глубокая дорога.

Неожиданно сом выгнулся и ударил могучим хвостом, взметнув вверх песчаную пыль. Когда она улеглась, все увидели, что «рысак» то­ропливо пробирается к реке без всадника. А далеко в стороне подни­мается Содомкин, охая и хватаясь за ушибленные места.

– Беги за седлом! – крикнули ему зрители и кинулись ловить беглеца.

Часа два усмиряли воинственного усача.

– Шесть пудов в разбойнике, – определил дед.

И он почти угадал. Когда сома распилили, как бревно, поперечной пилой и взвесили на больших весах в складе, оказалось восемьдесят де­вять килограммов.

Сомовьей ухи было много – угощались кто только желал. Никита собрал чуть не всех ребятишек с побережья, чтобы лечить их от мало­кровия. Ребята охотно уписывали жареную печенку, а от сырой отка­зывались.

Мясо сома было мягким, хотя немножко и отдавало речной тиной, но водолазы с удовольствием ели свежую рыбу.

Никиту поздравляли, хлопали по спине. Лишь старшина, у кото­рого сгорел дотла карман, ворчал:

– Сплошные убытки от этого «малокровия»! Шлем помятый в ма­стерскую выправлять надо снести, ножовка где-то на дне валяется, ни одной сваи не спилено, пиджак спалил. Завтра я тебя, Никита, чуть свет на работу подниму!

Никита только промычал и мотнул головой в знак согласия. Рот его был занят большим куском сомовьей печенки. Одной рукой он накладывал себе в тарелку, другой – сидевшему перед ним худенькому бледному мальчику лет семи. Никита угощал своего юного гостя, но и о себе не забывал.

Когда «лекарство» было съедено, Никита запил его полведерной банкой воды, в которой плавал похожий на губку морской гриб для здоровья. Затем внимательно оглядел свою физиономию в зеркальце. Ущипнул себя за толстую красную щеку и остался очень доволен.

А Содомкин, весь разукрашенный йодом, с малиновой шишкой на лбу, сидел рядом со старшиной и о пари совсем не заикался. На Пушкова он посмотрел одним глазом, второй – заплыл от синяка.

– Ну, парень, – сказал Никита Содомкину, – превеликое тебе спасибо за медицинский совет. А то, знаешь, я очень испугался: встретил подходящую рыбу – сома, а взять не могу – малокровие мешает. Те­перь вот, после печенки, хворь как рукой сняло! Я и тебе, парень, от синяков тоже советую сырой печенки попробовать.

 

 

 



  

© helpiks.su При использовании или копировании материалов прямая ссылка на сайт обязательна.