Венецианского карнавала

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 2

Венецианского карнавала

Иль петербургского маскарада

Блеск, отраженный в воде канала

Иль в зеркалах расписного зала,

Мне ничего не способен кроме

Страха внушить и смертельной скуки:

Мертвенность пошлых физиономий,

Маска похожа на челюсть щуки.

Здесь полагается веселиться:

Гогот предписан, и смех предъявлен.

С рыцарем в латах флиртует птица,

В угол забился бы я, подавлен,

Ретировался бы в боковую

Улочку, где бы фонтан картавил,

Чашу наполнить стремясь лепную,

В нише стоял бы апостол Павел.

Не для меня этот вопль фагота,

Скрипка поет чересчур призывно;

Разве что был бы влюблен в кого-то

Очень несчастливо и надрывно

И разыскать ее в общем рёве,

Пестром мельканье и хороводе

Пробовал сумрачно, сдвинув брови,

Как золотой перстенек в комоде.

***

Я дырочку прожег на брюках над коленом

И думал, что носить не стану этих брюк,

Потом махнул рукой и начал постепенно

Опять их надевать, и вряд ли кто вокруг

Заметил что-нибудь: кому какое дело?

Зачем другим на нас внимательно смотреть?

А дело было так: Венеция блестела,

Как влажная, на жизнь наброшенная сеть,

Мы сели у моста Риальто, выбрав столик

Под тентом, на виду, и выпили вина;

Казалось, это нам прокручивают ролик

Из старого кино, из призрачного сна,

Как тут не закурить? Но веющий с Канала,

Нарочно, может быть, поднялся ветерок –

И крошка табака горящего упала

На брюки мне, чтоб я тот миг забыть не мог.

***

Пунктуация – радость моя!

Как мне жить без тебя, запятая?

Препинание – честь соловья

И потребность его золотая.

Звук записан в стихах дорогих.

Что точней безоглядного пенья?

Нету нескольких способов их

Понимания или прочтенья.

Нас не видят за тесной толпой,

Но пригладить торопятся челку, –

Я к тире прибегал с запятой,

Чтобы связь подчеркнуть и размолвку.

Огорчай меня, постмодернист,

Но подумай, рассевшись во мраке:

Согласились бы Моцарт и Лист

Упразднить музыкальные знаки?

Наподобие век без ресниц,

Упростились стихи, подурнели,

Все равно что деревья без птиц:

Их спугнули – они улетели.

ДВА СТИХОТВОРЕНИЯ

В детстве мечталось о славе Шопена,

Шуберта, Шумана – смерть неизбежна –

Биографических, послевоенных

Серия книг вспоминается нежно:

Вместе с учебником в школьном портфеле –

Страстный порыв и подруга-тревога.

А умереть в двадцать семь, – неужели

Это печально, – ведь это так много!

Что-то по радио в слух залетало:

Скажем, мазурка; допустим, баллада.

Главное, радости было им мало,

Им еще слез и отчаянья надо.

С разумом – прочь, с назиданьем – отстаньте,

Разве весна помещается в смету?

Можно сказать, я великий романтик

Был вместе с ними – таких больше нету!

Раньше обедали под «Баркароллу»

Шуберта или его «Серенаду»,

Нынче спустились в начальную школу,

Переметнулись к слоновьему стаду.

На человечество в этом забеге

Я б не поставил, одышливо-длинном,

Лучше к стрижам присмотрюсь на ночлеге,

В небе снующим, и к гнездам осиным.

Как одинок композитор, кому он

Нужен сегодня, под грохот там-тама?

Шуберт, прощай! До свидания, Шуман!

Нас удивит и простейшая гамма.

Шел я вчера мимо окон открытых:

Кто-то с запинкой с великим поляком

Вел разговор о мечтах и обидах,

Робко и тихо, – я чуть не заплак

***

Люблю в толпе тебя увидеть городской,

Взглянуть со стороны, почти как на чужую,

Обрадоваться. Жизнь подточена тоской

Подспудной. Хорошо, что вышел на Большую

Морскую. Боже мой, мне нравится толпа,

Мне весело, что ты идешь, меня не видя,

Что белая летит слепящая крупа:

Мы в снежной тесноте с тобой, но не в обиде.

За холодом зимы, за сутолокой дней,

За тем, что тяготит и названо привычкой,

На скошенной Морской проходом кораблей

Повеяло на миг, их гулкой перекличкой,

Подснежником во рву и просекой лесной,

И пасмурным грачом, слетающим на кровлю,

Не знаю, почему. Не вечною весной,

А смертною весной и здешнею любовью.

***

С парохода сойти современности

Хорошо самому до того,

Как по глупости или из ревности

Тебя мальчики сбросят с него.

Что их ждет еще, вспыльчивых мальчиков?

Чем грозит им судьба вдалеке?

Хорошо, говорю, с чемоданчиком

Вниз по сходням сойти налегке.

На канатах, на бочках, на ящиках

Тени вечера чудно лежат,

И прощальная жалость щемящая

Подтолкнет оглянуться назад.

Пароход-то огромный, трехпалубный,

Есть на нем биллиард и буфет,

А гудок его смутный и жалобный:

Ни Толстого, ни Пушкина нет.

Торопливые, неблагодарные?

Пустяки это всё, дребедень.

В неземные края заполярные

Полуздешняя тянется тень.

***

Я бы мог почивать на лаврах,

Глянцевитых, которых нет

В наших скверах неблагодарных, -

Только жимолость, бересклет.

Только двухвековая липа,

Полусломанная скамья.

Есть скамья – и на том спасибо.

Сор смахну и присяду я.

Сколько реек пятнисто-белых,

Половина осталась, треть?

В том краю, где все рейки целы,

Нам еще надоест сидеть.

И о чем бы земная лира

Пела, друг мой, сквозь забытье,

Если несовершенство мира

Было б спрятано от нее?

Кое-что я, конечно, сделал

За свой век, разместившись в двух

Сразу: чей-то поднаторелый

В рифмах мне благодарен слух.

В том числе и за то, пожалуй,

В этом мире обид и бед,

Что писал я не книгу жалоб,

А превратностей и примет.

Что до пышного лавра, вкупе

С миртом, скользкий лавровый лист

Попадался мне только в супе.

Шутка так себе. Лист душист.

Мимо сквера с его наружной

Стороны шелестит толпа,

Презирать ее нам не нужно:

Ни умна она, ни глупа.

Простодушна, жестокосердна,

Огибая приют теней,

Тем и славится, что бессмертна.

Поднимусь и растаю в ней.

***

Да, имперский. А вы бы хотели,

Чтобы он над безлюдной рекой

В длиннополой гранитной шинели

Обещал вам уют и покой.

Все равно что – смешная затея,

Воспаленного мозга игра –

Рим, избавленный от Колизея

И собора Святого Петра.

Ну, ребятки, тогда извините,

Ни стихи вам, ни проза ничуть

Не нужны: в тесноте – не в обиде

Жить бы в Нальчике вам где-нибудь.

То-то радость! Адепты распада,

Обличители зла, леваки,

Ни ампира, ни шпиля не надо,

Ни крылатого ветра с реки.

И давно рассчитаться пора бы,

Про Полтаву забыть и Гангут.

А чего не захватят арабы,

То китайцы у вас отберут.

***

Какой холодный май!

Как будто лед в бокале:

Пей – быстро не глотай.

А как его мы ждали!

Чьим клятвам верить впредь?

Надежна чья расписка?

Как страшно зеленеть

И сколько в этом риска!

Черемуха смелей

Всех – сладкое дыханье,

Как если бы мы ей

Назначили свиданье.

А тополь гол и сух.

Не позволяет опыт

Ему одеться в пух

И перейти на шепот.

Весна – какая ложь!

Сквозь дымку и сквозь ветку

Она грозит, как нож,

Завернутый в салфетку.

Какой холодный май!

И честь каких мундиров

Спасти речной трамвай

Спешит без пассажиров?

И я зачем надел

Не плащ, а эту куртку,

Кто в мае мне велел

Бродить по Петербургу?

Небес голубизна

И приступ жалкой дрожи.

Вдруг вечная весна

Холодной будет тоже?

САД

Через сад с его кленами старыми,

Мимо жимолости и сирени

В одиночку идите и парами,

Дорогие, любимые тени.

Распушились листочки весенние,

Словно по Достоевскому, клейки.

Пусть один из вас сердцебиение

Переждет на садовой скамейке.

А другой, соблазнившись прохладою,

Пусть в аллею свернет боковую

И строку свою вспомнит крылатую

Про хмельную мечту молодую.

Отодвинуты беды и ужасы.

На виду у притихшей Вселенной

Перешагивайте через лужицы

С желтовато-коричневой пеной.

Знаю, знаю, куда вы торопитесь,

По какой заготовке домашней,

Соответственно списку и описи

Сладкопевца, глядящего с башни.

Мизантропы, провидцы, причудники,

Предсказавшие ночь мировую,

Увязался б за вами, да в спутники

Вам себя предложить не рискую.

Да и было бы странно донашивать

Баснословное ваше наследство

И печальные тайны выспрашивать,

Оттого что живу по соседству.

Да и сколько бы ни было кинуто

Жадных взоров в промчавшийся поезд,

То лишь ново, что в сторону сдвинуто

И живет, в новом веке по пояс.

Где богатства, где ваши сокровища?

Ни себя не жалея, ни близких,

Вы прекрасны, хоть вы и чудовища,

Преуспевшие в жертвах и риске.

Никаких полумер, осторожности,

Компромиссов и паллиативов!

Сочетанье противоположностей,

Прославленье безумств и порывов.

Вы пройдете – и вихрь поднимается –

Сор весенний, стручки и метелки.

Приотставшая тень озирается

На меня из-под шляпки и челки.

От Потемкинской прямо к Таврической

Через сад проходя, пробегая,

Увлекаете тягой лирической

И весной без конца и без края.

СОДЕРЖАНИЕ

«Одолжи мне слово, хоть одно…»

«Так бывает и было уже не раз…»

«По безлюдной Кирочной вдоль сада…»

«Я об истории дурного…»

«Представляешь, каким бы поэтом…»

Ночь.

«Смерти, помнится, не было в 49-м году…»

Фотография. 1957.

«Книгу читая, был ею обижен…»

«Кто стар, пусть пишет мемуары…»

«Ехать в автомобиле…»

«Пойдем голосовать, воспользовавшись правом…»

«Не люблю французов с их прижимистостью и эгоизмом…»

«Мир становится лучше, – так нам говорит Далай-Лама…»

«Преграды одолев, подъемы и ступени…»

«Уходящий из жизни, затмение мира склонен…»

«Я книгу отложил: конец ее печален…»

«Тени утра вечерних теней…»

«В стихах, - сказал он, - ветерок…»

«Не собирай, не копи, потому что придут и возьмут…»

«По смерти слава хороша…»

Сосед.

«Лежал я в темноте, сидел я свете тусклом…»

«Станешь складывать зонт – не дается…»

«Мимо желтого зданья Театра Драмы…»

«Разветвлялась дорога, но вскоре сходились опять…»

«В каком-нибудь Торжке, домишко проезжая…»

11.

«В комнате стояла свежесть сада…»

«Гости съезжались на дачу. Мы любим гостей…»

«Ты мне елочки пышные хвалишь…»

«Даль с тенями еловыми, милыми…»

«Как стояли, так пусть и стоят…»

Увлекательное чтение.

Неурядицы.

Звонки под Новый Год.

«Если б ведала статуя…»

«Долго руку держала в руке…»

«Мне рассказали про клуб…»

«Влажным вечером к белой рубахе…»

«День вечереет, ночь близка…»

Подражание английскому.

«Неужели Прав Мартын Задека…»

«На острове Висбю я видел в музее…»

«Счастье было огромно, как горы…»

111.

«Во дворик внутренний сквозь храм монастыря…»

«Это чудо, что все расцвели…»

«Играли в карты на балконе…»

«Вино – это средство общенья…»

«Опыт дружбы уныл и тяжел…»

Бокс.

Вертящаяся дверь.

«Вид в Тиволи на римскую Кампанью…»

«Венецианского каранавала…»

«Я дырочку прожег на брюках над коленом…»

«Пунктуация – радость моя!..»

Два стихотворения

«В детстве мечталось о славе Шопена…»
«Раньше обедали под «Баркароллу»…»

«Люблю в толпе тебя увидеть городской…»

«С парохода сойти современности…»

«Я бы мог почивать на лаврах…»

«Да, имперский. А вы бы хотели…»

Какой холодный май!..»

Сад.

⇐ Предыдущая 12