Глава третья

Глава третья

За каких-то двадцать минут все расселись по старым, разваливающимся фургонам, минивэнам и пикапам, принадлежавшим Черному Кресту. Мы с Лукасом запрыгнули в минивэн, за рулем которого сидела Дана, Ракель устроилась на переднем сиденье. Все остальное пространство машины было забито оружием.

— А куда мы, собственно, едем? — спросила я Дану, пытаясь перекричать орущее радио.

Она нажала на газ, занимая место в колонне.

— Была когда-нибудь в Нью-Йорке?

— Шутишь, что ли? — Но никто не шутил. Лукас окинул меня озадаченным взглядом, словно не мог понять, почему мне это кажется странным. Я попыталась объяснить: — Вы, ребята, везде таскаете за собой все это оружие и нападаете на вампиров. Но в большом городе вроде Нью-Йорка разве на это не обратят внимания?

— Нет, — отозвалась Дана. — Она никогда раньше не бывала в Нью-Йорке.

Ракель расхохоталась, в такт песне постукивая по приборной панели.

— Ты его полюбишь, Бьянка, — пообещала она. — Моя сестра Фрида раз в год возила меня туда, на Манхэттен. Там куча всяких галерей с такими эксцентричными произведениями искусства, что просто представить себе невозможно, чтобы кому-то подобное пришло в голову.

— У нас не будет времени ходить по музеям, — заметила Дана.

Ракель перестала барабанить, но только на секунду; как только зазвучал припев, она снова громко застучала по панели.

— И все равно странно, — обратилась я к Лукасу. — Как мы там устроимся?

Он ответил:

— У нас в Нью-Йорке есть друзья. Там размещается одна из самых больших в мире ячеек Черного Креста.

— Другими словами, — прокричала Дана, перекрывая музыку,— они там просто как сыр в масле катаются!

— Что, живут в пентхаусах? — пошутила я.

— Это вряд ли, — ответил Лукас, — но тебе стоит взглянуть на их арсенал. Думаю, не у каждой армии есть такая огневая мощь, как у нью-йоркских охотников.

— А как получилось, что именно там такая большая ячейка? — заинтересовалась я. Несмотря на серьезность положения, мое настроение улучшалось с каждой оставшейся позади милей. Было так здорово просто куда-то ехать! — Почему они не такие, как все вы?

— Потому что в Нью-Йорке с вампирами особенно серьезно. — Лукас был мрачным. — Вампиры появились там почти одновременно с голландцами, еще в начале семнадцатого века. И закрепились в этом районе — большая власть, огромное влияние. Той ячейке Черного Креста необходимы любые возможные ресурсы, чтобы противостоять им. Собственно, это была наша первая ячейка в Новом Свете. Во всяком случае, так нам рассказывают — в учебниках по истории про это не пишут.

Я подумала о вампирах в Новом Амстердаме[2] и вспомнила о Балтазаре и Черити, живших там когда-то. Когда Балтазар рассказывал о том, как рос в колониальной Америке, это звучало так таинственно и впечатляюще. Было странно думать, что и Черный Крест имеет такую же давнюю историю.

Очевидно, у Ракель были схожие мысли, потому что она вдруг спросила:

— Так, значит, Черный Крест возник именно тогда? В начале семнадцатого века?

Дана рассмеялась:

— Отбрось еще тысячу лет.

— Да ладно! — воскликнула я. — Правда, что ли?

— Он возник еще в Византийской империи, — сказал Лукас. Я мучительно пыталась припомнить, кто такие византийцы, — вроде бы они появились после падения Римской империи. Могу себе представить, как возмутили бы маму мои слабые познания, а еще дочь учителя истории! — Сначала Черный Крест охранял Константинополь. Но вскоре распространился по всей Европе, а затем и в Азии. Вместе с первооткрывателями отправился в Америку и Австралию. Насколько мне известно, все короли и королевы требовали, чтобы в любой экспедиции имелся хотя бы один охотник. Это последнее особенно меня заинтересовало.

— Короли и королевы? То есть правительство о вас знает? — Я попыталась представить себе Лукаса кем-нибудь вроде агента паранормальной секретной службы. Не так уж и сложно.

— Теперь уже нет. — Лукас прислонился головой к окну. Мы ехали так быстро, что окрестности автострады сливались. — Вы... в смысле, вы же все знаете, что вампиры практически ушли в подполье вскоре после Средневековья.

Я гневно посмотрела на Лукаса, пытаясь сказать: «Заткнись, а?» Он ответил мне виноватым взглядом. Похоже, он едва не ляпнул: «Вы ушли в подполье» — другими словами, едва не назвал меня вампиром в присутствии Даны и Ракель. Конечно, это всего лишь оговорка, но этого было бы достаточно.

К счастью, ни Дана, ни Ракель ничего не заметили. Ракель сказала:

— В общем, вампиры задурили всем голову и убедили, что их больше не существует. А это значит, что теперь они могут действовать намного свободнее, — а Черный Крест больше не обладает той властью, что раньше, так?

— Точно, умница ты разумница. — Дана, нахмурившись, всматривалась в дорогу. — Проклятие! Кейт что, с ума сошла? Хочет, чтобы нас оштрафовали за превышение скорости? Нам же нельзя разрушать колонну!

Лукас сделал вид, что не слышит, как она злится на его мать.

— В общем, больше мы не получаем от короны крупных субсидий. Однако существуют люди, которые знают, чем мы занимаемся, и кое у кого из них есть деньги. Вот эти люди и помогают нам держаться на плаву. Примерно так все и работает.

Я представила себе Лукаса в Средневековье — в ослепительных доспехах, почитаемого за свой тяжелый труд и отвагу, на пирах в самых шикарных королевских дворцах. Но тут же поняла, что он ненавидел бы все это — наряжаться и мило улыбаться на роскошных балах.

«Нет, — решила я, — он должен быть здесь и сейчас. Со мной».

— Эй! — сказала Дана. — Сзади слева. Смотрите внимательно.

И я увидела то, к чему она привлекала наше внимание, — очертания академии «Вечная ночь» на горизонте.

Мы находились на приличном расстоянии. «Вечная ночь» располагалась в стороне от автострады, а Кейт с Эдуардо вовсе не дураки, чтобы притащить нас обратно, прямо в объятия миссис Бетани. Но силуэт академии отчетливо вырисовывался перед нами, потому что это громадное готическое строение с башнями стояло высоко на холмах Массачусетса. Даже издалека мы узнали «Вечную ночь». Повреждения, нанесенные огнем, отсюда разглядеть было невозможно. Казалось, что Черный Крест вообще не прикоснулся к школе.

— Все еще стоит, — буркнула Дана. — Черт побери!

— Однажды мы ее достанем. — Ракель прижала ладонь к стеклу, словно хотела ударить через окно и лично разрушить академию.

Я подумала о маме с папой, о том, что они могут быть где-то рядом. А вскоре я уже буду от них далеко.

В свои последние дни в «Вечной ночи» я на них ужасно злилась. Они никогда раньше не рассказывали мне, что в моем рождении важную роль играли призраки и что однажды они могут прийти за мной. Меня целый год буквально преследовали привидения, считавшие, что я принадлежу им. Родители также отказывались говорить, есть ли у меня выбор, могу ли я не становиться полноценным вампиром. После встречи с некоторыми вампирами, оказавшимися безумными убийцами, я решила, что попытаюсь выяснить, можно лимне прожить обычную человеческую жизнь.

И я до сих пор не знаю правды. Что со мной будет? Отсутствие ответов так пугало, что я старалась вообще не думать об этом, но мрачная неизвестность мучила меня теперь постоянно.

Но стоило мне оглянуться на школу, страх и гнев исчезли. Я помнила только о том, как любили меня мама с папой и как близки мы были совсем еще недавно. Всего за каких-то несколько дней со мной произошло так много всякого. Но случившееся казалось нереальным, потому что я не могла поделиться этим с родителями. Меня охватило сильное, почти непреодолимое желание выскочить из фургона, побежать к «Вечной ночи» и позвать их.

Но я понимала, что ничто уже не станет прежним. Слишком многое изменилось. Мне пришлось выбирать, и я выбрала человеческую жизнь и Лукаса.

Лукас легонько подергал меня за прядь волос, словно спрашивая, не нужно ли меня утешить. Я положила голову ему на плечо, и теперь мы ехали молча, только музыка играла. Каждый дорожный столб напоминал, насколько я удалялась от своего последнего дома — и от себя прежней.

Иногда мы останавливались, чтобы заправить машины, но настоящий привал сделали только один раз, чтобы поесть.

Дана и Ракель вместе со всеми отправились в мексиканский ресторанчик, но мы с Лукасом выпросили разрешение сходить в закусочную чуть дальше по улице. Конечно, мы мечтали хотя бы несколько минут провести наедине, но сильнее, чем побыть с Лукасом, я хотела крови.

— Ты очень голодна? — спросил меня Лукас, как только мы остались вдвоем.

— Настолько, что слышу, как бьется твое сердце. — Мне показалось, что я ощущаю на языке вкус крови Лукаса. Наверное, об этом лучше не упоминать. Солнечный свет угнетал меня. Мне еще никогда не приходилось быть без крови так долго.

— Как ты думаешь, вдруг в закусочной есть сырое мясо с кровью? Мы можем попробовать пробраться к ним в кладовку...

— Этого мало. Кроме того, я знаю, что делать. — Я стояла неподвижно, глядя, как колышется трава у шоссе, когда мимо пролетают машины. По земле прыгала малиновка, выискивая червяков между окурками и бутылочными крышками.

— Бьянка?

Я видела только малиновку и не могла думать ни о чем, кроме ее крови. Птичья кровь водянистая, зато горячая.

— Не смотри, — прошептала я.

Верхняя челюсть заныла. Клыки выскользнули, оцарапав язык и губы. Мы стояли под ярким солнечным светом, но мне казалось, что все вокруг потемнело, только малиновка, медленно двигаясь, оставалась словно в луче прожектора.

Быстро, как любой вампир, я метнулась к ней. Птичка трепыхалась у меня в руке всего секунду, и я впилась и нее клыками.

Да, вот она! Кровь! Зажмурившись от наслаждения, я выпила те несколько глотков крови, что были в крошечном тельце. Мертвая птица съежилась у меня в руке, я отбросила ее, вытерла губы рукой и только тут сообразила, что проделала все это на глазах у Лукаса. Должно быть, я выглядела настоящей свирепой дикаркой. Невыносимый стыд хлестнул меня словно кнутом, — наверное, Лукасу это просто омерзительно.

Я робко подняла на него глаза и увидела, что он стоит отвернувшись, как я и просила. Он ничего не видел. Почувствовав, что я закончила, Лукас снова повернулся ко мне и нежно улыбнулся. Заметив, что мне страшно, он покачал головой.

— Я люблю тебя, — пробормотал он. — А это значит, что я буду рядом не только в приятные минуты. Я буду рядом всегда, и не важно, что происходит.

Просияв от облегчения, я взяла его за руку, и мы вместе пошли в закусочную. Мы ужасно устали, одежда с чужого плеча сидела на мне отвратительно, мы находились на обочине скоростной автострады неизвестно где, но в эту минуту я казалась себе прекраснее любой принцессы или супермодели. У меня был Лукас, который любил меня, несмотря ни на что, и больше мне ничего не требовалось.

Мы быстро пообедали. Лукас умирал с голоду, и я тоже до сих пор нуждалась в обычной еде. Пережевывая картофель фри, мы пытались решить, что еще можно сделать в эти драгоценные минуты свободного времени.

— Может, поищем интернет-кафе? Я бы послала письмо родителям.

— Нет. Во-первых, никакого интернет-кафе в этой глухомани нет. Во-вторых, ты не будешь посылать им электронные письма. Когда узнаешь, где они, можешь им позвонить, но только не оттуда, где мы остановимся. Еще можешь послать письмо обычной почтой. Но никакого Интернета. Это еще одно предписание Черного Креста, которому мы не смеем не подчиняться.

Лукас утверждал, что есть разница между неподчинением предписаниям и нарушением дурацких правил, но в данный момент я ее не видела. Ну и ладно. Я уже придумала, как можно выяснить, что произошло в ночь, когда сгорела школа.

Сначала я хотела воспользоваться мобильником Лукаса, но он сказал, что Черный Крест сможет проследить звонок. К счастью, мы обнаружили рядом с закусочной несколько платных телефонов-автоматов. В первых двух не было даже гудка, в третьем оказался перерезан провод, но четвертый работал нормально. Я облегченно улыбнулась, услышав гудок. Набрала «О» — оператора.

— Разговор за счет вызываемого абонента, — сказала я и назвала нужный мне номер из списка контактов в мобильнике Лукаса. — Скажите, что звонит Бьянка Оливьер.

Воцарилась тишина.

— Она что, повесила трубку? — спросила я.

— Когда звонишь за счет абонента, всегда делают паузу. — Лукас стоял рядом, прислонившись к пластиковой стенке телефонной будки. — Они не хотят, чтобы разговор начался прежде, чем человек согласится заплатить.

В трубке что-то щелкнуло, и я услышала сонный голос:

— Бьянка?

— Вик! — Я радостно подпрыгнула. Мы с Лукасом обменялись счастливыми улыбками. — Вик, с тобой все в порядке?

— Да, да. Погоди немного, я типа проснусь, что ли. — Я представила себе Вика, прижавшего к уху мобильник, растрепанного, сонного, посреди заваленной всяким хламом и завешанной постерами спальни. Наверное, у него там какие-нибудь офигительные простыни в клеточку или в горошек. Он зевнул и уже более отчетливо спросил: — Мне что, снится сон?

— Никакой не сон! Это я. Ты не пострадал во время пожара?

— Нет. Никто особенно не пострадал, но, вообще-то, всем просто крупно повезло. Зато я потерял свой тропический шлем. — Очевидно, Вик считал это ужасной трагедией. — А ты как? У тебя все нормально? Когда пожар потушили, мы все чуть не свихнулись, пока тебя искали. Кто-то сказал, что тебя видели на улице, так что мы знали, что из школы ты выбралась, но вот куда делась потом, так и не поняли.

— Со мной все хорошо. Я с Лукасом.

— С Лукасом? — (Ничего странного, что Вик удивился. Он считал, что мы с Лукасом расстались много месяцев назад. На самом деле нам просто приходилось держать наши отношения в тайне.) — Ну, это вообще нереально. Если это сон, я свихнусь.

— Это не сон, — подал голос Лукас. Слух у него был достаточно острый, чтобы слышать Вика, хотя он стоял примерно в футе от трубки. — Соберись, парень. И вообще, чего это ты дрыхнешь в одиннадцать дня?

— Ты должен был бы помнить, что я сова. Спать до полудня не только мое право, но еще и обязанность, — ответил Вик. — Кроме того, как поется в одной старой песне, школа закрылась на лето, школа закрылась навеки.[3]

Я ахнула:

— Навеки? Академия «Вечная ночь» полностью разрушена?

— Разрушена? Нет. Миссис Бетани клянется, что они снова откроются осенью, хотя я не очень понимаю как. Я имею в виду — она пылала как факел.

Дальше последовали более трудные вопросы. Я крепче сжала трубку и постаралась, чтобы мой голос не дрожал.

— А мои родители не пострадали? Ты их видел?

— С ними все хорошо. Я же тебе сказал — все оттуда выбрались. Твои мама с папой не сгорели. Собственно, они помогали нам искать тебя. — Вик помолчал. — Они ужасно испугались, Бьянка.

Кажется, Вик пытался вызвать у меня чувство вины, но на меня это почти не подействовало; я слишком обрадовалась, узнав, что родители не погибли.

— А ты знаешь, где они сейчас?

Не думаю, что они уехали далеко от академии. Скорее всего, остались где-нибудь поблизости в надежде, что я вернусь. Я не могла этого сделать. И мне тяжело было думать, что они ждут меня.

— В последний раз я видел их неподалеку от школы, — сказал Вик.

Значит, позвонить им не получится. Мои родители очень старались приспособиться к современной жизни, но мобильниками пока не обзавелись.

— А Балтазар?

Лукас нахмурился. Балтазара он недолюбливал: во-первых, потому, что тот был вампиром, а во-вторых, потому, что у нас с Балтазаром была своя история. Все давно закончилось — да толком и не начиналось, если уж на то пошло, но это не значит, что я за него не волновалась.

— У Балти все классно, — ответил Вик. — Правда, после пожара он был здорово расстроен. Думаю, потому, что ты пропала. Парень был просто убит.

— Это не из-за меня, — негромко сказала я. Настроение портилось с каждой минутой. Я думала обо всем, что потеряла, и внезапно почувствовала страшную усталость. В изнеможении я прислонилась к будке.

— Ладно, ладно. Беру свои слова назад.

Вик не знал и не мог знать, что Балтазар страдал из-за своей сестры Черити, устроившей нападение Черного Креста. Черити была самым главным в мире человеком для Балтазара, и, как ни странно, я думаю, что и Балтазар был для нее так же важен. Однако это не мешало ей причинять боль ему или любому, кто становился ему близок, в том числе и мне.

Вик, все более бодрый с каждой минутой, произнес:

— А что насчет Ракель? Кроме тебя, мы не смогли отыскать только ее. Она случайно не с тобой?

— Со мной. У нее все хорошо, даже прекрасно.

— Отлично! Это значит, что все мы благополучно пережили пожар. Просто чудо.

— А где сейчас Ранульф? — спросила я.

— Отрубился в нашей гостевой комнате. Позвать его?

— Не нужно. Я просто рада, что с ним все хорошо. — Мы с Лукасом обменялись удивленными улыбками. Если бы Вик знал, что пригласил к себе погостить вампира, вряд ли он спал бы так долго. А может, и вообще не спал бы. К счастью, Ранульф был очень кротким и не мог никому причинить вреда. — Слушай, нам пора идти. Но я буду иногда звонить.

— Ох, черт, не могу я с утра пораньше общаться с такими таинственными людьми. — Вик вздохнул, а потом очень тихо произнес: — Позвони родителям. Просто... ну, ты должна, ладно?

К горлу подступил ком.

— До свидания, Вик.

Я повесила трубку, и Лукас взял меня за руку.

— Как я уже говорил, есть способы связаться с твоими родителями, если захочешь.

Я так сильно боялась за маму с папой, что теперь не могла не думать, как же боятся за меня они.

Должно быть, я выглядела совсем убитой, потому что Лукас обнял меня.

— Мы с ними свяжемся, и очень скоро. Ты им можешь написать. Правда, все будет хорошо.

— Знаю. Просто это тяжело.

— Да.

Мы поцеловались — просто поцеловались, но это был наш первый поцелуй наедине за очень долгое время. И на этот раз нам не мешали ни усталость, ни тревога; мы снова были вместе, снова одни. Мы вспоминали все, от чего отказались ради друг друга, и радовались этому решению. Лукас крепко обнял меня и немного наклонил назад. Все вокруг поплыло, только он помогал мне сохранять равновесие. Если я буду держаться за него, все будет правильно.

«Лукас мой, — думала я. — Мой. И никто у меня его не отнимет».

Мы добрались до Нью-Йорка ночью, и когда увидели вдалеке очертания Манхэттена, то все радостно закричали и заулюлюкали. Выглядело это очень эффектно. Для меня Нью-Йорк был скорее городом мифическим, чем реальным, — именно в нем происходило действие многих фильмов и телешоу, а в названиях улиц, которые мы проезжали, мне слышался волшебный отголосок: Сорок вторая улица, Бродвей.

Потом до меня дошло, что Манхэттен — это остров, и я содрогнулась при мысли о том, что придется пересекать реку. Но мы въехали в туннель, и это было замечательно. Оказалось, передвигаться под водой — совсем другое дело. Жаль, что я не могу спросить родителей — почему.

Мы выехали из туннеля практически на Таймс-сквер. Она сверкала так ярко, что меня ослепило. Остальные надо мной смеялись, но я-то видела, что и сами они пришли в возбуждение.

Однако через несколько кварталов выяснилось, что Бродвей больше не выглядит таким шикарным. Освещение стало тусклым, мы проезжали один многоквартирный дом за другим. Магазины тоже изменились, и вместо дорогих бутиков и семейных ресторанов нам встречались только лавки «Все за 99 центов» и забегаловки с фастфудом.

Наконец мы въехали в гараж — один из тех, на которых красовалась вывеска с невероятно высокими ценами. Служитель махнул нам, разрешая не платить. Гараж был очень грязным и располагался в стороне от дороги, так что расценки в нем были неоправданно высокими, и, конечно, другие машины в нем не парковались.

Я глянула на Лукаса. Он сказал:

— Добро пожаловать в нью-йоркскую штаб-квартиру.

У всех затекли ноги, и люди с трудом выбирались из пикапов и фургонов; после обеда мы почти не останавливались, только пару раз заезжали на заправки. Нас завели в громадный технический лифт, и тот начал опускаться. Стены лифта были из серой поцарапанной стали, лампочка над головой мигала.

Занервничав, я взяла Лукаса за руку. Он легко сжал мои пальцы.

— Все будет хорошо, — сказал он. — Обещаю. «Это не навсегда, — напомнила я себе. — Только до того, как у нас с Лукасом появится возможность все обдумать. Скоро мы уйдем отсюда и будем жить сами по себе, и все снова будет хорошо».

Двери лифта открылись в пещеру, и я ахнула. Высокий сводчатый потолок освещался гирляндами небольших лампочек в пластмассовых абажурах — такие используют на строительных площадках. Голоса в этом куполообразном помещении отдавались эхом. Я поморгала и увидела довольно далеко от нас силуэты людей. Они находились в чем-то похожем на траншею, которая тянулась сквозь всю пещеру...

Глаза привыкли к полумраку, и я поняла, что никакая это не пещера. Мы находились в туннеле метро.

Должно быть, этот туннель был заброшен давным-давно. Там, где обычно проходят рельсы, располагался настил из досок или бетонных плит. Еще я увидела несколько небольших мостиков, соединявших две платформы по обе стороны туннеля. Потрескавшаяся вывеска на стене, написанная в очень старомодном стиле, гласила: «Шерман-авеню».

Поначалу новое убежище так меня поразило, что я не обратила внимания на то, как притихла наша группа. Все они стояли неподвижно и молчали. Похоже, не одна я сомневалась в теплом приеме.

Миловидная женщина-азиатка, на несколько лет старше Кейт, подошла к нам вместе с двумя мускулистыми парнями — мне так и хотелось назвать их телохранителями. Ее длинные волосы с сильной проседью были заплетены в тугую косу, а ноги и руки покрывали шрамы.

— Кейт, — произнесла она. — Эдуардо. Я вижу, вы все же это сделали.

— Отличная встреча, — буркнул Эдуардо. — Неужели все так заняты, что даже не могут сказать нам «привет»?

— Все слишком заняты, чтобы выслушивать ваши оправдания по поводу того нелепого нападения на «Вечную ночь»! — рявкнула азиатка.

Только тут я поняла, что все те люди вдалеке намеренно избегают нас.

Взгляд Эдуардо вспыхнул.

— Нам сообщили, что ученикам-людям угрожает непосредственная опасность!

— О да, слово какого-то вампира против двухсотлетнего опыта, который подсказывает, что вампиры в «Вечной ночи» не убивают. А ты воспользовался этим как поводом возглавить нападение, которое могло унести множество жизней детей, а не только вампиров. Единственная причина, по которой этого не произошло, — твое везение.

Мне показалось, что Кейт собирается защитить мужа, но она произнесла только:

— Для тех, кто еще не знает, — это Элиза Пэнг. Она руководит этой ячейкой и пригласила нас остановиться здесь на некоторое время.

«Мы тут из милости», — поняла я. Мне было в общем все равно — я не собиралась связывать с охотниками свою судьбу, но Лукасу, разумеется, это не понравится. И конечно же, он стиснул зубы и упрямо уставился на бетон у себя под ногами. Интересно, он так рассердился из-за себя или из-за матери? Нужно будет потом спросить.

Но едва я успела подумать об этом, Элиза спросила:

— Эдуардо говорил, у вас двое новеньких. Кто они? Ракель тут же шагнула вперед:

— Ракель Варгас. Я из Бостона. И готова научиться всему, чему вы, ребята, захотите меня научить.

— Хорошо. — Элиза не улыбнулась (собственно, я уже поняла, что ее невозможно представить улыбающейся), но, кажется, выглядела довольной. — Кто еще?

Мне не хотелось выходить вперед, но особого выбора у меня не было.

— Бьянка Оливьер. Я из Эрроувуда, Массачусетс. Я... гм... — Ну вот что я должна сказать? — Спасибо, что приютили нас.

— Ты та самая, о ком нам говорила Кейт, — произнесла Элиза. — Та, кого воспитали вампиры.

«Класс».

— Это я.

— Держу пари, мы можем многое у тебя узнать. — Элиза хлопнула в ладоши. — Ладно. Мы поставили для вас раскладушки в дальнем конце путей. А вы, новички, идите за мной.

Идти за ней куда? Я встревоженно глянула на Лукаса, но, похоже, он знал об этом не больше, чем я. Элиза удалялась, Ракель поспешила за ней, и мне пришлось сделать то же самое.

— Мы сразу начнем обучение? — спросила Ракель, пока мы втроем шли вдоль платформы метро.

— Так не терпится? — Судя по голосу, Элиза не думала, что Ракель так уж обрадуется, когда увидит, что нас ожидает. — Нет. У вас был тяжелый день, так что начнем утром.

Мы дошли до конца платформы, и Элиза впустила нас в бывший технический коридор. Там воняло грязью и ржавчиной, вдалеке капала вода. Небольшая желтая табличка гласила, что это место может служить противорадиационным убежищем. Спасибо, что сообщили.

Я спросила:

— Так куда мы идем? Почему не остались со всеми?

— Здесь у нас есть несколько отдельных каморок. Не роскошь, но всяко лучше раскладушек, на которых будут спать остальные из вашей ячейки. А вы будете жить с нами — двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

— Но почему мы? — Я споткнулась о потрескавшийся бетон и чуть не упала, но Ракель поддержала меня за локоть. — Почему не Кейт и Эдуардо?

Может, потому, что Эдуардо в немилости и такой холодный прием служит ему наказанием? Но ведь несправедливо наказывать Лукаса, Дану и остальных за ошибку Эдуардо!

Однако Элиза ответила:

— Вы, девочки, еще совсем новички. Не знаете нашей жизни, а мы не знаем вас. Жить рядом — самый лучший способ познакомиться.

Да уж, глотнуть крови в таких обстоятельствах станет еще сложнее. А если я не буду достаточно часто пить кровь, то начну болезненно реагировать на солнечный свет, текущую воду и церкви и каждая моя реакция может выдать во мне вампира.

И как я сумею сохранить свою тайну?

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒