НА ПУТИ К ПЕРЕВОРОТУ 12 страница

Для того чтобы оценить мужество тех, кто остался в Белом доме, необходимо вспомнить, что уже 23 сентября последовал указ о социальных гарантиях для депутатов. На следующий день Б. Н. Ельцин распорядился переподчинить Департамент охраны Дома Советов МВД, которое отдало сотрудникам департамента приказ оставить охраняемое ими здание.^1224^ 25-го последовал указ «О социальных гарантиях для сотрудников аппарата бывшего ВС РФ и обслуживающего персонала», на основании которого они считались отправленными в оплачиваемый отпуск до 13 декабря 1993 г.^1225^ Многие воспользовались этим. Но не все.

В таких условиях продолжали заседать народные депутаты, работал аппарат Верховного Совета, осуществлялась охрана здания.

Для того чтобы облегчить связь между собою, руководители Белого дома решили перебраться в одно крыло. «Быстро переселяемся на 2-й этаж в апартаменты Баранникова, – пишет И. Иванов. – Теперь в одной зоне мы все: на 2-м этаже – Ачалов с Дунаевым, этажом выше – Руцкой, двумя – Баранников. На 5-м этаже короткий коридор соединяет блок с апартаментами Хасбулатова. Наше шестиэтажное «правительственное крыло» вокруг 24-го подъезда с легкой руки какого-то шутника-пессимиста прозвали «блоком смертников».^1226^

«При свечах и лампах-вспышках фоторепортеров, – вспоминает А. Залесский, – проходит Съезд депутатов… Правда, депутатов поубавилось. С каждым днем все больше пустых мест в зале… Голосуют руками… Свечи – у каждого депутатского места и симметрично расставленные на столе президиума».^1227^

Чтобы отвлечь людей от бытовых неудобств и хоть как-то объединить их, кто-то предложил использовать художественную самодеятельность. «В перерыве между заседаниями депутаты и аппарат, – пишет А. Залесский, – собственными

силами устраивают концерт. Отыскиваются и поэты, и композиторы, и исполнители. Душа концерта – депутат Челноков. У него прекрасный голос и организаторские способности. Наверное, это единственный в мире парламент, который пел во время осады».^1228^

Представьте себе эту картину.

Холодный осенний вечер. Продуваемое ветрами многоэтажное здание на набережной. Черные глазницы окон, в которых изредка чуть блещут слабые огоньки свечей. И вырывающиеся наружу звуки романсов, русских народных и советских песен.

Мы запомним суровую осень, Грохот танков и отблеск штыков. И всегда будут жить двадцать восемь Самых лучших твоих сынов. И врагу никогда не добиться, Чтоб склонилась твоя голова, Дорогая моя столица, Золотая моя Москва.

Особое значение в осажденном Белом доме приобрела проблема продовольствия. Когда началась блокада, организация питания легла на плечи начальника снабжения Министерства обороны генерала Ю. В. Колоскова^1229^ и директора пищекомбината Верховного Совета А. В. Орла^1230^.

«В Доме Советов, – утверждает Л. Г. Прошкин, – существовали "своя аристократия, свой средний слой, свое простонародье. В то время как одни сидели на сухарях, другие питались весьма изысканно: в их меню входила даже черная икра".^1231^ Первоначально я отнесся с недоверием к этому свидетельству, но затем сам услышал рассказ Ю. В. Колоскова о том, как днем 4 октября он увидел в кабинете Р. И. Хасбулатова коробки с апельсинами и конфетами «Мишка на Севере».^1232^

«В первые дни блокады, – вспоминает А. Залесский, -внутри здания все, как обычно: чистые лестницы с красными бархатными дорожками, тишина кабинетов и даже буфеты работают. Только ассортимент не тот – исчезли пирожные, конфеты, различные салаты, а также вкусные пирожки и бу-

лочки, приготовленные в собственной пекарне. На витрине одни бутерброды: на черном хлебе два тоненьких ломтика вареной колбасы или сыра. Вода минеральная и клюквенный напиток. Тем же кормят в столовой на шестом этаже, где организовано трехразовое бесплатное питание для добровольцев, несущих дежурство на баррикадах, депутатов и работников аппарата. Норма – по три бутерброда и по стакану воды на завтрак, на обед и на ужин».^1233^

После того как началась полная блокада, положение дел ухудшилось. От трехразового питания пришлось перейти к двухразовому и даже одноразовому. От питания в столовой к сухому пайку.

«Мы, защитники, – вспоминает одна из участниц той блокады, – тоже стали ходить в столовую на шестой этаж. Фактически на восьмой. Есть давали бесплатно, очень скромно: утром – буквально ложечку каши и кусок минтая, кусочек хлеба и стакан красивого розового сока. В обед то же самое, только еще тарелочку супа. Народу приходило много».^1234^

«На подступах к Дому Советов – палатки и баррикады добровольных его защитников, – вспоминает А. Залесский. -Около палаток костры. На них кипятят воду для чая и варят супы».^1235^ «Кипяток для чая можно получить в ограниченном количестве у костров. Но кто-то догадался разжечь во дворе костер специально для буфета – и появился чай».^1236^

Особенно сильно блокада ударила по палаточникам и трудороссам, которые находились на самообеспечении. Поэтому «на улице были устроены пункты питания. Нам, – пишет М. Филиппова, – давали утром кусочек хлеба или с маслом, или с колбасой, или с сыром и стакан чая, скипяченного на кострах. Вечером тоже такая же еда».^1237^

28 сентября В. И. Анпилов построил своих сторонников возле Белого дома и потребовал, чтобы к ним вышел А. В. Руцкой. Однако он не пожелал этого сделать, направив к «Трудовой России» одного из своих подчиненных, даже не генерала.^1238^

По свидетельству А. А. Маркова, этим «не генералом» был он. Анпиловцы потребовали, чтобы их поставили на довольствие. В ответ на это А. А. Марков поставил условие, чтобы отряд «Трудовой России» влился в состав Добровольческого полка. Так появилась 10-я рота во главе с капитаном Влади-

миром Александровичем Ермаковым. «Трудороссов» поставили на довольствие и предоставили возможность расположиться в бункере Приемной Верховного Совета. За ними закрепили баррикаду на углу Глубокого переулка и Рочдельской улицы.^1239^ Анпиловцы требовали оружия, но получили отказ.^1240^

В здании Верховного Совета имелись складские помещения, оснащенные современными холодильными установками. Однако, когда 23 сентября отключили электричество, холодильники вышли из строя и, по словам А. А. Маркова, через несколько дней часть скоропортящихся продуктов, которые не успели съесть или раздать, погибла.^1241^

Все правительственные здания в годы советской власти строились с учетом возможной войны. К существованию в таких условиях был подготовлен и Белый дом. Находившийся под ним бункер представлял собою и бомбоубежище, и склад для хранения оружия, воды, продуктов. Это был «объект 100». Когда началась блокада Белого дома, его комендант полковник Александр Васильевич Лексиков неожиданно «потерял» ключи от своего «объекта», а пока руководство Дома Советов соображало, что делать, исчез вместе с ключами. Между тем вход в бункер перекрывала бронированная дверь, которую невозможно взять даже динамитом.^1242^

В результате этого Белый дом остался без продовольствия. Между тем численность его обитателей хотя и сокращалась, но к 3 октября составляла несколько тысяч человек.^1243^ Даже если взять на одного человека по килограмму продуктов в день, а это при трехразовом питании всего лишь по 300-350 г в один прием, ежедневно требовались тонны продовольствия.

Проблемы со снабжением возникли уже 25 сентября, когда началась блокада Белого дома. И если дворами к нему еще можно было подойти, то проезд транспорта стал невозможен. Однако блокаду удавалось преодолевать.

«…Вероятно, – пишет М. М. Крюков, – что груз подвозился на машине… по уже понятным причинам она останавливалась где-нибудь в переулке. Отряд выходил навстречу, быстро ее разгружал и почти бегом переправлял доставленное к месту назначения. Кажется, подобную сцену я наблюдал вечером 27 сентября, когда подходы были перекрыты, но еще не "наглухо"… требовалась большая слаженность в действиях, сно-

ровка и расторопность, чтобы отвлечь внимание милиции и в считаные секунды с грузом преодолеть кордон. Таким образом, снабжение продовольствием обращалось в род военной операции. Когда началась "глухая" блокада… с колючей проволокой и сплошным барьером из грузовиков, доставка продовольствия и медикаментов извне была прекращена».^1244^

Если бы это действительно было так, обитатели Белого дома уже на следующий день должны были оказаться перед лицом голода. Между тем они находились в такой блокаде пять дней. А о голоде никто из его обитателей не упоминает.

Как пишет А. М. Макашов, оказывается, в дни блокады нашлись люди, «которые скрытно организовали подвоз продовольствия».^1245^ Что это были за люди, как им удавалось прорвать блокаду, Альберт Михайлович умалчивает. Однако частично мне удалось найти ответ на оба вопроса.

Возникший 28 сентября в стенах Краснопресненского райисполкома «филиал» Десятого съезда народных депутатов сразу же начал сбор денежных пожертвований для защитников Дома Советов, а также «заготовку и доставку» туда продуктов питания».^1246^

По воспоминаниям И. М. Братищева, задача приобретения продовольствия была возложена на него. Его помощником в этом деле стал бывший начальник отдела кадров Верховного Совета Леонид Иванович Гузей, находившийся в подчинении В. А. Ачалова. К погрузке, разгрузке и охране транспорта с продуктами привлекли баркашовцев. На вопрос о том, как продукты доставлялись в Белый дом, Игорь Михайлович отметил: двумя путями – через подземные коммуникации и по земле. Причем, по его словам, большая часть грузов доставлялась к Белому дому наземным путем на автомашинах.^1247^

Обычно поздно вечером или ночью продукты на автомашинах подвозили со стороны «Трехгорки» или же фабрики им. Капранова к оцеплению вокруг Белого дома. Здесь во дворах их выгружали, затем в районе парка имени Павлика Морозова и баррикады на углу Глубокого Переулка и Рочдельской улицы переносили в Белый дом.^1248^

Каким же образом? Ведь Белый дом был полностью блокирован. Когда я задал этот вопрос А. А. Маркову, он, хитро

улыбаясь, сказал: «У нас была своя "тропа Хо-Ши-Мина"».^1249 ^Факт существования подобной «тропы» подтвердили И. М. Братищев^1250^ и А. Ф. Дунаев.^1251^

Куда дальше от баррикады шла «дорога жизни», установить пока не удалось. Не исключено, что продукты переносили к воротам, находившимся около 6-го подъезда^1252^, а затем складировали в подвале 20-го подъезда.^1253^

«Дорога жизни» могла функционировать только по договоренности с теми милиционерами, солдатами и офицерами внутренних войск, которые блокировали Белый дом.^1254^

Это означает, что ночью блокада в районе Рочдельской улицы на некоторое время снималась. Сделать это незаметно, то есть договорившись только с теми, кто руководил оцеплением, было невозможно. Следовательно, функционирование «тропы Хо-Ши-Мина» осуществлялось по договоренности с Кремлем.

Подобным же образом обстояло дело с водой. По свидетельству Ю. В. Колоскова, холодная вода продолжала поступать в Белый дом на протяжении всей блокады.^1255^ И если ее нельзя было пустить по этажам, то лишь потому, что из-за отсутвия электричества не работали насосные установки.

Скрыть этот факт тоже было нельзя. Поэтому и поступление холодной воды в Белый дом осуществлялось с ведома Кремля.

Как это напоминает подачу электричества осенью 1999 г. в осажденный Грозный!

30 сентября

Отметив вечером 29-го, около 23.00, в своем «рабочем дневнике», что из Белого дома ушла вся кремлевская агентура, Р. И. Хасбулатов сделал вывод: значит, «что-то готовят», а упомянув далее об ультиматуме Б. Н. Ельцина и обещании не применять оружие, добавил: «Раз сказал: "оружие – не применять", значит – применят», «но в начале будет провокация» и «поубивают людей».^1256^

По свидетельству Е. А. Козлова, в тот вечер 29 сентября А. В. Крючков послал его в Белый дом, куда через подзем-

ные коммуникации направлялся целый десант в количестве около 15 человек. В роли проводника выступал Сергей Биец. Прежде всего с этим десантом осажденным несли продукты и вещи. Перед Евгением Александровичем ставилась также задача встретиться с товарищами по партии, находившимися в осажденном Доме Советов, проинформировать их о том, что происходит за кольцом блокады, оказать моральную поддержку^1257^

Но главная цель его похода заключалась в другом.

Когда «диггеры» вышли в районе Горбатого мостика из-под земли, Евгений Александрович через 20-й подъезд отправился на встречу с В. П. Баранниковым. Что же привело его в кабинет министра безопасности? Оказывается, по поручению А. В. Крючкова, он представил ему план организации митингов протеста против блокады Белого дома и согласовал с ним действия по деблокированию парламента.^1258^

В рассказе Е. А. Козлова обращает на себя внимание то, что с подобным планом А. В. Крючков направил его не к кому-нибудь, а к В. П. Баранникову. Это дает основание предполагать, что именно министр безопасности поручил лидеру РПК организовать внешнее воздействие на оцепление вокруг Белого дома. Предложенный РПК план действий был одобрен. Причем у Евгения Александровича сложилось впечатление, что прорыв блокады может произойти не через неделю, как говорилось в упоминавшейся листовке, а уже в ближайшие дни.^1259^

По всей видимости, после встречи с Е. А. Козловым В. П. Баранников направился на совещание. Оно началось в половине второго с 29 на 30 сентября. В нем принимали участие: В. А. Ачалов, В. П. Баранников, А. Ф.Дунаев, А. В. Коровников, А. В. Руцкой и Р. И. Хасбулатов. Спикер сообщил, что располагает полной информацией о том, что происходит в Кремле, и заявил, что Кремль готовит провокацию с пролитием крови, чтобы таким образом обвинить парламент, а поэтому предложил подумать, «где, когда и каким образом» возможно осуществление подобной акции, чтобы она не застала Белый дом врасплох.^1260^

И. В. Братищев утверждает, что в конце сентября ему принесли записку Р. И. Хасбулатова, в которой содержалось по-

ручение приступить к разблокированию Белого дома.^1261^ Учитывая, что план подобных действий получил одобрение поздно вечером 29-го, можно предполагать, что упомянутая записка появилась не позднее 30 сентября.

«Утром следующего дня, – вспоминает Е. А. Козлов, имея в виду 30 сентября, – по нашей инициативе на совещании оппозиции был создан Совет патриотических сил Москвы».^1262 ^В него вошли М. Г. Астафьев, С. Н. Бабурин, И. В. Константинов, А. В. Крючков, Н. А. Павлов, А. А. Шабанов.^126Я^

«Для оперативного руководства» Совет патриотических сил создал «штаб ФНС» во главе с А. В. Крючковым.^1264^ Кто входил в его состав, неизвестно. На вопрос, почему он так назывался, Е. А. Козлов объяснил: потому, что Совет патриотических сил никто не знал, а Фронт национального спасения имел известность.^1265^

«Была, – вспоминает Е. А. Козлов, – установлена связь с Координационным комитетом народных депутатов в Краснопресненском совете (комитет Братищева), определен график проведения общемосковских митингов: 30 сентября и 1 октября у метро «Баррикадная», 2 октября в 12 часов на Смоленской площади, 3 октября в 13 часов – у Моссовета, а 14 часов – на Октябрьской площади (Всенародное вече). Были одобрены на Совете и тексты подготовленных нами листовок с призывом на эти митинги, которые и были отпечатаны (500 тыс. экземпляров) за подписями штаба ФНС и Политсовета ЦИК РПК».^1266^

В нашем распоряжении имеется одна из этих листовок, изданная Президиумом МК ФНС и Политсоветом ЦИК РПК. Листовка без даты, но появиться она могла не позднее 30 сентября. В ней содержится график митингов 1, 2 и 3 октября и призыв: «Выйдем все на защиту законной власти. Разблокируем Дом Советов»^1261^

Первоначально руководителем московской организации ФНС был Д. Н. Меркулов^1268^. Затем возникло двоевластие: появились два сопредседателя: Д. Н. Меркулов и С. Н. Терехов. В начале осени 1993 г. Д. Н. Меркулов сложил полномочия, С. Н. Терехов был арестован. В результате руководство организацией перешло к Н. В. Андрианову, который до этого занимал пост заместителя председателя Президиума МК

ФНС^1269^, а 22-го стал не просто помощником, а заместителем министра безопасности^1270^.

В разговоре со мною И. В. Константинов сообщил, что помнит о создании Совета патриотических сил, но ничего конкретного о его деятельности сказать не может. О плане деблокирования Белого дома он слышал, но в его обсуждении участия не принимал и саму его идею считал ошибочной.^1271^

Характеризуя действия штаба ФНС, Е. А. Козлов пишет, что в их основу была положена тактика «блуждающих митингов». 30 сентября он руководил митингом у площади Восстания, затем выступал на Пушкинской площади и у Белорусского вокзала.^1272^ Вспоминая те дни, А. В. Крючков отмечал, что он «мотался» на грузовике по всему городу.^1273^

«Вечером 30 сентября, – вспоминает В. И. Анпилов, – когда над головами людей, собиравшихся у высотного здания на площади Восстания, засвистели полицейские дубинки, "Трудовая Россия" блокировала на этом участке движение транспорта. Баррикада возникла стремительно из ничего… Сотни людей, подобно муравьям, работали молча и сосредоточенно. Через десять минут самая крупная баррикада тех дней была готова». Вскоре омоновцы разогнали сторонников В. И. Анпилова и И. Константинова.^1274^ По некоторым данным, в тот день, 30 сентября, 48 человек оказались с травмами в больницах, 454 человека задержала милиция.^I^^27^^S^

Оценивая эти события, вспоминал Н. В. Андрианов, «министр безопасности Баранников исходил из того, что насильственная развязка неизбежна. Агентурные источники (в том числе и из близкого окружения самого Ельцина) свидетельствовали, что изыскивается лишь провокационный повод для штурма».^1276^

Если же учесть, что накануне В. П. Баранников утвердил план проведения в районе Белого дома митингов протеста, а появившаяся вслед за этим листовка Президиума МК ФНС, который возглавлял Н. В. Андрианов, содержала призыв к разблокированию Дома Советов, получается, что они способствовали созданию такого повода.

В то время как возглавляемый А. В. Крючковым штаб ФНС проводил «блуждающие митинги», в здании Конституционного суда продолжалось совещание глав субъектов Федерации.^|277^

Из решения совещания субъектов Федерации 30 сентября: «1… немедленно прекратить блокаду Дома Советов, восстановить функционирование систем его жизнеобеспечения… 2… отменить указ № 1400… и принятые акты в связи с ним… 3… установить по согласованию с субъектами Федерации дату одновременных досрочных выборов Президента и высшего законодательного органа РФ не позднее первого квартала 1994 г.». «В случае невыполнения требования пункта 1 настоящего решения до 24 часов 00 минут 30 сентября 1993 года… мы примем все необходимые меры экономического и политического воздействия».^1278^

В 19.30 четверо участников этого совещания (В. Густов, К. Илюмжинов, Л. Потапов, Е. Финоченко) прибыли в Белый дом.^1279^ Проинформировав делегатов съезда о принятом решении, К. Илюмжинов сначала посетил А. В. Руцкого^1280^, затем в 21.00 – Р. И. Хасбулатова. Он сообщил, что участники совещания начали переговоры с правительством о прекращении «блокады Парламента» и решении «конфликта мирными средствами».^1281^

В тот же вечер популярная тогда телепередача «600 секунд» передала сенсационную новость о том, что днем на Лубянке состоялся митинг сотрудников МБР и военной контрразведки, которые осудили Б. Н. Ельцина и высказались в поддержку парламента.^1282^ На следующий день по городу стала распространяться листовка с резолюцией этого митинга.^1283^ Об этом как о реальном факте пишет автор «Анафемы».^1284^

Видимо, под влиянием этого в ночь с 30 сентября на 1 октября, после того как в Белом доме стало известно о решении, принятом совещанием представителей субъектов Федерации, и о «митинге на Лубянке», А. В. Руцкой подписал указ, в котором снова потребовал от В. А. Ачалова, В. П. Баранникова и А. Ф. Дунаева занять свои кабинеты в министерствах.^1285^

И снова министры не подчинились этому приказу.

А затем стало известно, что «митинг на Лубянке» – это блеф.

Оказывается, 30 сентября у здания Министерства безопасности с небольшой группой сторонников парламента появился генерал А. Н. Стерлигов. День подходил к концу, и сотрудники министерства покидали свои рабочие места. Когда они

выходили на улицу, А. Н. Стерлигов и его спутники попытались вступить с ними в обсуждение происходящих событий. Но дальше этого дело не пошло.^1286^

Поэтому никакой резолюции «сотрудников МБР и военной контрразведки» с осуждением Б. Н. Ельцина не принималось. А тот документ, который появился на следующий день, -это фальшивка. Весь вопрос заключается только в том, где она была состряпана: на самой Лубянке или же в Белом доме.

Вероятнее всего, она вышла из стен Министерства безопасности, так как появившаяся в «600 секундах» информация о «митинге на Лубянке» транслировалась по государственному телеканалу.

В связи с этим нельзя не отметить, что названная передача, освещавшая события вокруг Белого дома с последовательно антикремлевских позиций, беспрепятственно выходила в эфир на протяжении всех двух недель переворота.

По свидетельству А. Залесского, в тот же вечер 30 сентября около 21.00 баркашовцы построились у Белого дома «напротив четырнадцатого подъезда», причем «на этот раз с автоматами», и начали маршировать «сначала к одной, затем к другой баррикаде. Их руководитель – не знаю, сам ли Барка-шов или кто другой, – повернувшись спиной к стоявшей невдалеке цепи милиционеров и лицом к своему отряду, выбросил вперед руку, как в фашистском приветствии, и крикнул "Слава России!'^1^. Отряд в один голос повторил. Потом то же движение рукой и выкрик: "Смерть Ельцину!". Один немецкий журналист в восторге от этого выступления поднес три сложенных пальца к губам и причмокнул, как будто конфетку съел». А «через несколько минут "Желтый Геббельс" объявил: "В связи с демонстрациями оружия у Белого дома мы приводим наши силы и боевую технику в состояние повышенной боевой готовности».^1287^

По другим данным, сделанное заявление имело еще более решительный характер: «По оперативной информации ГУВД, сегодня под прикрытием гражданских лиц из Белого дома планируется прорыв вооруженной группы и нападение на городские объекты. В связи с этим правоохранительные органы вынуждены подвести к зданию бронетехнику и использовать ее для пресечения вооруженной вылазки».^1288^

30 сентября неожиданно для многих был освобожден от должности начальник штаба Добровольческого полка Л. А. Ключников.^1289^ По мнению Ю. В. Колоскова, причиной этого стало исчезновение начфина полка, который унес с собою все бывшие у него деньги. Как утверждает Юрий Вениаминович, его попытка защитить начштаба натолкнулась на нежелание В. А. Ачалова и А. М. Макашова разбираться в этом.^1290^

На самом деле и один, и второй просто-напросто не стали посвящать Ю. В. Колоскова в действительные причины произошедшего. По свидетельству А. А. Маркова, вечером 30 сентября начальника штаба на одном из верхних этажей Белого дома остановил находившийся там пост, возглавляемый сотником В. И. Морозовым. Поскольку пароля начальник штаба не знал, специального пропуска не имел и на вопрос, куда направляется, ответил: проверить работу радиостанции, хотя она не находилась в его непосредственном подчинении, то Л. А. Ключникова задержали и доставили к А. М. Макашову. А. М. Макашов приказал отстранить его от должности и взять под охрану до выяснения всех обстоятельств.^1291^

Почти сразу же под подозрением оказалось еще несколько человек. В тот же вечер последовал приказ об отстранении от занимаемых должностей заместителя командира полка П. А. Бушмы, заместителя командира полка по воспитательной работе Матюшко и заместителя командира полка по тылу Р. А. Батретдинова.^1292^

Новым заместителем командира полка стал В. В. Самб-рос, начальником штаба – Н. М. Табанаков, заместителем командира полка по воспитательной работе – капитан 3 ранга С. А. Мозговой, заместителем командира по тылу – Л. С. Бочарников. Одновременно В. В. Самброса на посту командира спецгруппы «Москва» заменил младший лейтенант Н. А. Кондратьев, а Н. М. Табанакова на посту командира второго батальона – капитан С. В. Субботин.^1293^

Что скрывалось за этими кадровыми переменами, до сих пор покрыто тайной.

Между тем Ю. В. Колосков попросил меня специально отметить, что считает отстранение Л. А. Ключникова недоразумением: свою невиновность он доказал утром 4 октября, когда вышел навстречу БТРам и был сражен пулеметной очередью.^1294^

Там, за океаном

Отмечая, что без предварительной договоренности с лидерами «семерки» и прежде всего с США Кремль не пошел бы на государственный переворот, Р. И. Хасбулатов утверждает, что «Ельцин поспешил известить о своем последнем указе послов западных государств до того, как выступил перед своим народом, а еще раньше советовался по телефону».^1295^ По другим данным, когда Борис Николаевич появился на телеэкранах, текст его выступления уже находился в Вашингтоне.^1296^

Как установила Комиссия Т. А. Астраханкиной, 2 сентября государственный секретарь У. Кристофер и президент Соединенных Штатов Америки Б. Клинтон «получили от резидентуры ЦРУ в Москве подробную информацию о подготовке Ельцина Б. Н. к антиконституционному прекращению деятельности высших органов государственной власти Российской Федерации».^1297^

Из материалов этой же комиссии явствует, что «13 сентября 1993 года, в ходе визита в США, министр иностранных дел Российской Федерации Козырев А. В., по поручению Ельцина Б. Н., поставил в известность о намерениях Президента Российской Федерации Государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Уоррена Кристофера и заручился его поддержкой».^1298^

Перед тем как 21 сентября появиться на телеэкранах, Борис Николаевич отправил текст Указа № 1400 американскому послу Томасу Пикерингу».^1299^ А в 19.00 посла уведомили, что выступление Б. Н. Ельцина состоится через час.^1300^ Тогда же А. В. Козырев собрал у себя послов стран «Большой семерки» и сообщил им о предстоящем роспуске парламента.^1301^

Т. Пикеринг сразу же поставил в известность об этом Б. Клинтона, и тот позвонил Б. Н. Ельцину.^1302^ Телефонный разговор Бориса и Билла состоялся в час ночи с 21 на 22 сентября, вечером 22-го Б. Н. Ельцин разговаривал по телефону с Ф. Миттераном. Оба выразили ему свою поддержку.^1303^ Действия Б. Н. Ельцина одобрили и другие главы «семерки».^1304^

Этим самым они показали всему миру, что все их разговоры о демократии – лишь дымовая завеса, используя которую они преследуют свои корыстные цели. Как только

демократия перестает играть роль инструмента для достижения этих целей, о ней забывают.

Позиция Запада имела для Кремля особое значение, так как в эти самые осенние дни 1993 г. там продолжала решаться судьба российского внешнего долга.

После обнародования «указа № 1400» из Москвы в США отправилась немногочисленная, но очень важная делегация. «…В конце сентября 1993 года, – вспоминает Б. Г.Федоров, – мы с А. Шохиным поехали на ежегодную сессию МВФ и МБРР… В стране кризис, а нам надо ехать обсуждать чисто экономические вопросы». В состав делегации входил и глава Центробанка России В. Геращенко.^1305^

Делегация вылетела в США не ранее 22-го^1306^ – не позднее 24 сентября^1307^. Сообщая об этом, Б. Г. Федоров забыл упомянуть, что его поездка за границу была связана не только с предстоящей в США сессией МВФ и МБРР, но и с истекающей 30 сентября восьмой отсрочкой погашения внешнего долга России «по валютным Долгам коммерческим банкам».^1308^

Таким образом, начавшийся в России политический кризис опять «совпал» с важными переговорами о финансовом будущем России.

Так было в октябре 1991 г., когда Советский Союз оказался не способен платить по своему внешнему долгу и Россия вынуждена была форсировать переход к «шоковой терапии». Так было в декабре того же года, когда советские республики взяли на себя ответственность за выплату советского внешнего долга и СССР прекратил свое существование. Так было весной 1992 г., когда в парламентских кругах был поставлен вопрос об отставке правительства и США пообещали России 24 млрд. долларов. Так было летом 1992 г., когда судьба России решалась в Вашингтоне и в Мюнхене, а по Москве плыли слухи о грядущем уже осенью перевороте. Так было в конце 1992 г., когда в Париже началось обсуждение вопроса о реструктуризации советского внешнего долга, а в Москве произошла отставка Е. Т. Гайдара. Так было весной 1993 г., когда переговоры о советском внешнем долге вступили в свою решающую стадию, а в Москве заговорили об импичменте Б. Н. Ельцина. Так было летом 1993 г. накануне токийской встречи «Большой семерки», когда началась подготовка к разгону парламента.

Так было и осенью 1993 г.

Оказывается в то самое время, когда Б. Н. Ельцин еще готовился к подписанию и обнародованию указа № 1400, в американском Сенате развернулись дебаты вокруг законопроекта о предоставлении России обещанной в Ванкувере финансовой помощи. 23 сентября, когда в Москве на Ленинградском проспекте загремели выстрелы, а на Краснопресненской набережной открылся X съезд народных депутатов, в Сенате состоялось голосование по данному вопросу Законопроект был принят 88 голосами против 10 – «редкий по единодушию результат».^1309^

Тогда же 23 сентября в Вашингтоне состоялась встреча министров финансов и директоров центральных банков «семерки».^1310^ «…На эксклюзивную встречу министров финансов и председателей центральных банков стран "большой семерки" в Блэр Хаузе (напротив Белого дома), – пишет Б. Г. Федоров, -пригласили только меня, а А. Шохин и В. Геращенко этой чести не удостоились»^1311^

⇐ Предыдущая 8 9 10 11 121314 15 16 17 Следующая ⇒