Сандра Мэй 4 страница

– Н-нет вроде…

– Мужики – грубые животные. А женщины – завистливые змеи. Истинно говорю вам: слушайте Жозефа, ибо Жозеф понимает толк в красоте. Итак: ты прелестна. Хотя и несколько запущена.

– Но я…

– Садись. Думай о хорошем и о лучшем. Можешь дремать, можешь медитировать, можешь петь песни и декламировать стихи – лишь бы тебе было хорошо. Не думай только об одном, о своей прелестной головке. О ней подумает Жози. А хочешь, сказку тебе расскажу. Жил-был на берегу теплого синего моря мальчик Джузеппе…

Голос Жози становился все глуше, дальше, неразборчивее. Голове было легко, и по позвоночнику бегала приятная щекотка. Хорошие руки у него, успела подумать Моника, прежде чем провалиться в приятную и невесомую дымку дремоты…

– Ох, Жози… Я заснула, прости меня…

– Не извиняйтесь, богиня. Это комплимент мне. Значит, мои руки не несли отрицательной энергии. Впрочем, это и так видно. Вуаля, богиня.

Она подошла к зеркалу – впервые за весь сегодняшний день.

Это был высший пилотаж.

Ничего, ровным счетом ничего не изменилось в ней самой и у нее на голове. На первый взгляд.

Просто теперь ее головку украшали те самые тугие и блестящие колечки, о которых она так долго мечтала. А из-под неровной челки взволнованно сверкали шоколадные глаза. И светилась изнутри чисто вымытая, перламутровая кожа.

Моника отступила на шаг и схватилась за плечо Жози, чтобы не упасть. Плечо пожилого мальчика оказалось на удивление сильным и мускулистым.

– Лучшая награда мастеру – когда клиент теряет сознание от своей красоты. Леди, придя ко мне, вы были прелестны. Теперь вы – несравненны!

Моника приехала домой на такси и первым делом прошла в ванную. Джозеф лениво шевельнулся под листьями, потом все же выплыл ей навстречу. Моника уже смело протянула руку и бережно коснулась изящным гладким пальчиком серебряных чешуек.

– Джозеф… а я сегодня познакомилась с твоим тезкой. Он волшебник, а ты… ты, наверное, Рыбка-Золотые Перышки! Ты исполняешь сокровенные желания. Может, ты и говорить умеешь?

Джозеф молчал, но в золотистых глазах играла снисходительная усмешка.

Среда была посвящена тряпкам – и Джозефу. Или, пожалуй, Джозефу, а заодно и тряпкам.

Пожалуй, утренний ритуал у них уже сложился. С самого утра Моника включала воду и садилась на край ванны, поговорить с красивой серебристой рыбой. Джозеф совершенно очевидно реагировал на ее появление: величаво выплывал из-под листьев и поднимался к самой поверхности. Моника опускала руку с ломтиком подсушенного хлеба в воду, и Джозеф немедленно принимался тыкаться ей в запястье носом, отщипывая крошечные кусочки от медленно размокающего угощения.

Потом девушка выключала воду и принималась за лечение. Александер посоветовал действительно отличные лекарства – их было достаточно добавить в определенной пропорции в воду. Потом Моника скидывала ночнушку и лезла в душ. Непосредственно в среду она испробовала контрастный душ и нашла его весьма радикальным средством от сонливости и опухших глаз.

Итак, все эти формальности были соблюдены, включая прощальный виноватый взгляд в сторону корзины с грязным бельем. Серое платьице и офисный костюмчик продолжали покоиться на ее дне, и Моника подозревала, что еще пару дней – и с ними придется попрощаться навеки. Честно говоря, ее это нисколько не расстраивало, хотя еще на прошлой неделе могло привести в настоящую панику.

Сегодня ей предстояло отправиться за новыми нарядами, и Моника испытала неожиданный подъем духа. Она еще ни разу в жизни не была в бутике и уж точно никогда не покупала себе вечерние платья…

Верхом нарядности для Моники были в жизни – по мере взросления – белое шифоновое платьице в бледно-голубую клетку, доставшееся от бабушки, затем вельветовые брючки, которые не разрешалось подрезать (могут пригодиться кому-нибудь, у кого ребенок нормальный, не коротышка) и выпускной костюм, состоявший из серой – проклятый цвет! – прямой юбки ниже колен, белой блузки с кружевным жабо и черного кардигана с меховой, почему-то, опушкой на рукавах. Сам по себе костюмчик был даже вполне ничего, только с одной поправкой: если одноклассницы Моники на вечере напоминали либо распустившиеся цветы, либо, в худшем случае, второсортным певичек из ночного клуба, то Моника Слай являла миру идеальный образ учительницы начальных классов в школе для детей с девиантным поведением. Ничего лишнего, яркого, способного возбудить нездоровые эмоции. Да, и мокасины без каблука.

Моника вспомнила про костюмчик, а потом про то платье, в котором Дрю на прошлой неделе читала прогноз погоды. Или это было не платье… Нет, ну не может же быть, чтобы на телевидении пропустили выход ведущей в одном исподнем! Во всяком случае, то платье заканчивалось приблизительно на одном уровне с трусиками, а сверху младшую сестру от полной обнаженки спасало только наличие ослепительно алого лифчика с цветами и стразами.

Интересно, а Монике такой фасончик пошел бы?

Она, повинуясь внезапному порыву, бросила на постель джинсы и свежую футболку и подошла к зеркалу в одной маечке.

После вчерашних фокусов в салоне у Жози Сантуццо Моника уже не так стеснялась смотреть на собственное полуголое отражение, и потому с интересом и удивлением уставилась на неизвестное создание, отразившееся в зеркальной глади.

Темные короткие локоны в художественном беспорядке обрамляли нежный овал лица. Щеки горели румянцем – не пунцовыми пятнами, а ровным розовым пламенем, вырывающимся, казалось, из-под полупрозрачного перламутра кожи. Темные глаза блестели, полуоткрытые губы подозрительно напоминали цветом кораллы из тайных сокровищниц рыбьего царя Александера…

У нее обнаружилась стройная точеная шея, красивой формы плечи и руки, а также грудь, от которой неожиданно не хотелось отводить глаз. Моника машинально натянула маечку вокруг талии и выяснила, что и талия хороша, тонкая, живот не торчит, а бедра… Что ж, на ее собственный взгляд, широковаты, но тут уж макияжем не обойтись. Наверное, надо начать кататься на велосипеде.

Ноги, с которыми она мысленно попрощалась после вчерашней депиляции, порадовали не только формой и длиной, но и неожиданно здоровым цветом. Раньше они казались Монике какими-то… синюшными, что ли? Вероятно, горячий воск что-то проделал с кровеносными сосудами, но сегодня ей совершенно не хотелось скрыть свои ножки под плотными колготками.

Она прижала ладони к щекам и засмеялась. Потом спохватилась и начала прилежно выполнять специальные упражнения, заданные доктором Пардью, одновременно одеваясь и собирая сумку.

Попрощавшись с Джозефом и пообещав прийти пораньше, она легко сбежала с крыльца, мимоходом подивившись тому, как уверенно и раскованно она двигается. Положительно, что-то произошло за эти два дня! И иначе, чем чудом, это не назовешь. Рассуждая логически, никто не может кардинально измениться за такой короткий период времени, а она чувствует себя совсем другим человеком. Несомненно, чудо!

Доктор Пардью мог бы объяснить этот феномен с чисто научной позиции, но сейчас его рядом нет, он проводит сеанс кодирования мисс Бейли от алкоголизма. Мысли его, впрочем, заняты исключительно Моникой Слай, и, вероятно, именно поэтому сеанс кодирования пройдет необычайно успешно…

Адрес бутика «Мое Удовольствие» Моника тоже почерпнула из письма миссис Призл, сама она никогда в таких заведениях не бывала. Уже в самом магазине запоздалая мысль метнулась испуганной рыбкой: вот сейчас эти разряженные и надушенные девицы посмотрят на нее презрительным и надменным взором, станут цедить сквозь зубы нечто невнятное, она смешается, опять начнет путать слова, побагровеет и…

К ней бросились сразу три нимфы, и на лицах их цвела такая нежная любовь, такая искренняя и такая бурная радость от встречи с Моникой, словно они были ее родными сестрами, в раннем детстве разлученными с ней злым роком. Восклицательные знаки горохом сыпались из хорошеньких ротиков, трещавших наперебой:

– Здравствуйте! Пожалуйста, проходите и располагайтесь!

– Доброе утро, мисс! Как хорошо, что вы зашли к нам!

– Вы уже завтракали?! Чашечку кофе или чая не хотите?!

– Вы отлично выглядите! Уже знаете, за чем именно зашли?!

Моника улыбалась, кивала в разные стороны, а три нимфы провели ее вглубь магазина, совершенно не похожего на магазин, и усадили в удобное и мягкое кресло. Из воздуха возникли яркие каталоги, благоухающая чашечка кофе, а следом за всем этим и элегантно одетая, невысокая и черноглазая женщина постарше, в которой за милю можно было угадать хозяйку салона. Страхи Моники, было, вернулись, но женщина мило улыбнулась и присела на соседнее кресло.

– Я ужасно рада видеть новую посетительницу нашего бутика. Надеюсь, вам у нас понравится, и мы станем настоящими друзьями. Мисс?..

– Слай. Моника Слай. Лучше просто Моника.

– Я тоже не люблю официоз. Мы все так устаем от него в обычной жизни – нужно же место, где можно расслабиться и поболтать между нами, девочками? Меня зовут Николь. Итак, Моника?

И удивительная женщина неожиданно подмигнула Монике, как старинной подружке.

Лед растаял, и Моника доверчиво посмотрела на черноглазую Николь.

– Знаете, Николь… Передо мной стоит почти немыслимая задача. Мне надо полностью изменить свой гардероб. Совсем. Начисто.

– Понятно. Перемены в жизни?

– Думаю… да!

– Это же замечательно! Рози, Бекки, Джейн – четырнадцать, «три це», восемнадцать, тридцать пять с половиной, пастель, муар нюи, нулевой цикл! Думаю, Джемайма… Да, Джемайма!

Ошеломленная Моника не поняла ни слова. Черная магия, вероятно. Или шпионское гнездо. Но здесь совсем не страшно, и Николь эта симпатичная, а девочки не противные и не смеются за ее спиной, в зеркало видно. Вот только… кто такая Джемайма?

Николь кашлянула.

– Моник – вы позволите так вас называть? Вы напоминаете мне о моем родном Париже, – давайте определимся для начала, что вы подразумеваете под словом «полностью»?

– Начиная с тру… белья!

– Отлично! на какую сумму мы рассчитываем ограбить ваш банк сегодня?

Вот это класс! Это вам не какое-нибудь пошлое «Девушка, а вы уверены, что вам это по карману?» Моника абсолютно естественным небрежным жестом выложила платиновую карточку на полированный столик, и Николь не притронулась к ней даже пальцем, только понимающе кивнула.

– Отлично! Люблю стратегический простор. Устраивайтесь поудобнее и не бойтесь критиковать модели – людей с одинаковым вкусом и стилем на земле нет.

– Николь… Я хотела бы попросить… Помогите мне. Приблизительно, хотя бы…

– Ни слова! Я горда вашим доверием, Моник. Начнем вечеринку. Девочки – алле!

И «вечеринка» задалась! Под задорную музыку три нимфы по очереди вылетали на подиум, с нечеловеческой скоростью меняя наряды, и Моника узнала, что дырки на джинсах можно декорировать золотыми шнурками, а стразы и перья отлично смотрятся на кожаной курточке. Что топы бывают всех цветов радуги, а футболки в сочетании с шелком превращаются в вечерние платья для коктейля.

Что армейские ботинки запросто шьются из джинсовой ткани, а потом расшиваются бисером…

На третьей чашке кофе музыка переменилась, зазвучали переливы парижского аккордеона, и божественный Воробушек хрипло и страстно запел гимн древнему и юному городу поэтов, гаменов и красавиц. И под звуки этого сорванного, прокуренного, прекрасного голоса маленькой великой певички на подиум вышла… Моника!

Нет, вот уж это точно была Моник! Ямочки на щеках, лукавая улыбка – и угловатая грация эльфа-подростка. Такие женщины всем тряпкам на свете предпочитают лишь аромат «Шанель номер пять» да нитку жемчуга…

Николь мурлыкнула откуда-то сбоку:

– Это наша Джемайма. Она из Саванны. В южных штатах жило много французов. Вижу, вам нравится?

– Нравится? Это же волшебство! Она… нет, это неправда. Она гораздо больше похожа на меня, чем я сама…

– О нет! Вы себя недооцениваете. Любая манекенщица – ХОРОШАЯ манекенщица – это всего лишь пустой сосуд. Простой, изящный, но – пустой. Вдохновение дали мне вы, я начала фантазировать, а Джемайма только внимательно смотрела мне в глаза. Она хорошо чувствует стиль. Редкое качество. С одного взгляда распознать в вас скрытую до поры чувственность и страсть, дымку порока в сочетании с детской невинностью, смертоносный шарм Лилит – и неловкость дебютантки школьного бала… Моник, вы моя удача. Хорошо, когда день начинается с удачи. Теперь, если вас все устраивает, пойдемте смотреть обувь. Туфли – вещь куда более интимная, чем, пардон, трусики!

Выяснилось, что на каблуках ходить не страшно, удобно и приятно. Просто раньше ей попадались какие-то неправильные каблуки. Моника азартно топала обутой ножкой в ковер и с изумлением рассматривала тонкую щиколотку незнакомки в зеркале. Улыбчивая Рози стремительно присела на корточки – и тончайшая золотая цепочка с крошечным бриллиантовым шариком засверкала на ноге той, кого в прошлой жизни, кажется, звали Моникой Слай…

Уже на выходе, расцеловавшись с Николь и девочками, Моника ахнула:

– Я совершенно забыла! Мне же нужны были деловые костюмы, парочка!

– О, это уж проще чечевичной похлебки. Вы позволите, чтобы это осталось сюрпризом? Бекки, ты помнишь клип про совращение «белого воротничка»? Добавь несколько блузок – и оба оттенка, разумеется.

Моника зажмурилась и раскинула руки в стороны.

– Я такая счастливая, что сейчас, кажется, полечу над такси. Спасибо вам! Вы меня проводили в сказку. Я никогда вас не забуду, Николь. И ваших фей-помощниц.

– Звучит грустно, Моник. Так, словно мы больше не увидимся, а это не так. Учтите, у нас скоро открывается еще один салон…

– Какой же?

Темноволосая волшебница лукаво улыбнулась, сверкнула черными глазами.

– Всему свое время, Синдерелла! Будет и бал, и разбитое сердце, и карета, и серебряные туфельки, стертые до подошвы – будет и повод заглянуть в мой новый салон. Я загадала: если станете первой посетительницей, будет мне удача, а вам счастье. До встречи?

– Ну… до встречи!

Таксист помог донести пакеты до двери, и Моника залилась румянцем, неловко протянув ему двадцатку. Усатый черноглазый крепыш средних лет подмигнул ей и покачал головой.

– Много, сестренка. Без привычки еще, верно? Это к лучшему. Иной раз улыбка и доброе слово куда дороже чаевых, а вот об этом богачи понятия не имеют. Давай пятерку – и будь здорова.

Высунулся из окна и прокричал, взмахнув рукой:

– Ты очень красивая, hermanita !

Моника прижала ладони к горящим щекам и рассмеялась. Чудно! Одни сказки вокруг. Говорящие рыбы, добрые колдуньи, наряды из орешков, вот только принца не хватает.

При мысли о принце она смутилась отчего-то, подхватила пакеты и торопливо затащила их внутрь дома.

Джозеф обновки одобрил. Плавал, шевелил губами, смотрел то одним глазом, то другим, шлепал хвостом и даже проделал круг почета по ванне на большой скорости. Бок у него почти зажил, и Моника вдруг с острой грустью подумала, что скоро придется выпустить карпа на волю, это хорошо – но она даже боится представить, как выглядит ее пустая ванна!

Дурочка ты, дурочка! Привязалась к рыбе, словно к человеку. Бедная, одинокая, никому не нужная Моника Слай!

Нельзя сказать, что она скупила весь бутик, нет. Однако вещей набралось достаточно, чтобы занять все полки и свободные вешалки. Из легкомысленного Монике особенно приглянулось удивительное льняное платье сине-зеленого цвета. Яркие краски напоминали о перьях павлина, покрой у платья был свободный и очень Монике шел. Она покрутилась перед зеркалом – и решила поносить его до вечера.

Все равно в офис в нем нельзя, можно только на побережье какое-нибудь, где песок и волны, где сосны у самого прибоя впились в прозрачное небо и держат его, чтобы не улетело…

А по белому ослепительному песку идет, утопая босыми ногами в россыпях микроскопических бриллиантов, Моника Слай в изумрудно-аквамариновом платье, и ветер все силится унести эту большую красивую бабочку, и летит яркий подол по ветру, а навстречу Монике бежит по полосе прибоя темноволосый принц…

С лицом Хью Бэгшо.

Ага, и фигурой Брэда Питта. И обаянием Шона Коннери. И самое главное – с горячим желанием заключить тебя в объятия, глупая ты курица. И жить с тобой долго и счастливо – щас, разбежалась! Иди, копай червей. Джозеф хочет есть!

Она накопала целую банку и разогнулась, чтобы передохнуть. Стояла и смотрела куда-то в пустоту, когда совсем рядом прозвучал странно знакомый голос, произнесший непонятные слова:

– Ллеу а те, Латтрайн ат Ллоханнарр!

Моника резко повернулась и увидела возле изгороди Александера. Меланхоличный ирландец возвышался над кустами на добрых два фута, и в голубых очах явно отражалось восхищение.

– Александер! Вы меня напугали. Что это вы сказали? Чары напустили?

– «Ядуйся, Хозяйка Луга и Озея.» Это дъевнее пъиветствие для фэи.

– Для феи?

– Нет, не для феи, а для фЭи! Съеди фэи есть не только феи, еще эльфы, гоблины, гномы, баньши, луханнаны…

– Фэйри! Простите, сразу не поняла… Стоп! А почему у вас получается выговаривать… или это бестактный вопрос?

– Сам не знаю. В гэльском языке «эй» совсем дъюгая. Пъяктики здесь никакой, собственно, в Ийландии тоже. Мало кто говоит по-гэльски.

– Красивый язык.

Александер гордо выпрямился, отчего живая изгородь показалась совсем уж низеньким бордюром.

– Самый лучший! Слушайте, я пъишел к вам. Хочу посмотъеть на кайпа. Пустите?

– Ох, конечно! Я очень яда… то есть рада! Заходите!

В этот же день, только чуть раньше, Хью Бэгшо томился на совещании совета директоров.

Третий день без Моники Слай оказался труднее двух предыдущих, и путем нехитрых логических построений Хью сообразил, что до окончания срока их разлуки, инициированной им самим, он может и не дотянуть. Мало того, что он не знает, как влезать в компьютер мисс Слай; мало и того, что из кабинета пришлось временно переехать, потому что никакие чистящие средства не в силах забить этот запах. Хью вдруг как-то отчетливо понял, что скучает без своего «говорящего костыля».

Окончательно это подтвердилось вчера, когда он зашел развеяться в любимый отдел по связям с общественностью. Девчонки щебетали, кофе благоухал, нормальные, маленькие, симпатичные рыбки плавали в аккуратном аквариуме. Казалось бы – сиди, отдыхай душой.

И тут кто-то из красавиц выпалил:

– Ну что, в понедельник ожидается потеха? Красотка Слай войдет в офис – все офигеют…

И тут Хью взбеленился. Волна холодной, белоснежной ярости на мгновение затопила окружающий мир, обожгла леденящим ощущением бездны, и вынырнул из нее совсем другой Хью Бэгшо. Воин. Берсерк.

Очень тихим, почти нежным голосом он поинтересовался:

– Лу, детка, сколько тебе лет?

– Ой, ну Хью, как будто ты не знаешь…

– СКОЛЬКО ТЕБЕ ЛЕТ?

– Двадцать…

– Так. Понятно. Ты ведь менеджер по организации ученых советов, не так ли?

– Д-да, но…

– И ты закончила университет?

– Н-нет…

– Колледж?

– Н-нет, но…

– Школу?

– Да! В Милуоки.

– Прелестно. И чему был посвящен последний ученый совет, который ты организовывала?

Смешки потихоньку стихали. Такого Хью здесь никто не видел, да и непонятно было, к чему он клонит. Кто-то из сердобольных подруг шипел из заднего ряда подсказку несчастной Лу…

Хорошенькая, словно куколка, Лу набрала воздуха и выпалила:

– Вроде, типа, «Проблемы мелирования и рации в бассейне у Мисиписи»!

Наступила пауза, заполненная сдавленным бульканьем и хрюканьем тех, кому были знакомы слово «мелиорация», да и название одной из величайших рек Америки. После чего Хью Бэгшо сказал мертвым от ярости голосом:

– Лу, боюсь, что в понедельник тебе офигевать не придется. Ты уволена с завтрашнего дня. На всякий случай, специально для тебя: завтра – четверг.

– Хью, миленький…

– «Миленький» тоже с завтрашнего дня. Да, девушки, всех касается. Неформальные отношения – после увольнения. Хотите по собственному, хотите – я уволю лично.

– Хью… Мистер Бэгшо…

– Да, Бель?

– Это из-за Моники Слай? Но ведь вы и сами…

– Я тоже идиот, но тут немного другое. Во-первых, я не могу уволить сам себя. Во-вторых, я хотя бы вижусь с мисс Слай каждый день, вы же над ней издеваетесь абсолютно просто так, хотя она вам ничего не сделала… Да вы все ей в подметки не годитесь, ясно?! Она профессионал, умница, порядочный, добрый человек! А вы? «Мисиписи»! Украшение банкета! Извольте знать свое место, барышни. С сегодняшнего дня: услышу, что кто-то из сотрудников перемывает кости другому сотруднику, да еще в его отсутствие – пеняйте на себя. Уволю в момент. И не сметь говорить мне о профсоюзе!!!

И вышел, хлопнув дверью.

Прадед, вероятно, был страшно удивлен, взирая на правнучка с небесной высоты.

Настроение испортилось окончательно, тогда Хью осенило. Он поедет в гости к мисс Слай, посмотрит, как она живет, а заодно и проверит, как выполняется его задание. То есть скорее всего, оно вообще не выполняется, так зачем время терять? Пусть возвращается уже на работу, у Хью все из рук падает!

Накрутив себя до предела, Хью Бэгшо железным голосом сообщил миссис Призл, что у него деловая встреча («Но в плане мисс Слай нет никаких деловых встреч, мистер Бэгшо…» – «А это неожиданная деловая встреча, форс-мажорная, так сказать, деловая встреча, глубоко интимная, черт возьми, деловая встреча, миссис Призл!..»), сел в свой «порше» с открытым верхом и укатил к Монике Слай.

По дороге Хью купил букет цветов, постоял над пирамидой коробок с шоколадными конфетами, но не решился на такой интимный (по меркам мисс Слай, естественно) подарок и продолжил свой путь.

Адрес ее он знал, выяснил давно, еще когда узнавал сведения о семье. Пригород Чикаго, довольно милое местечко. Наверное…

У аккуратного маленького домика «порше» затормозил без излюбленного Хью визга тормозов, эффектных разворотов на месте и прочих примочек. Человек, хорошо знавший Хью Бэгшо, отметил бы, что наследник и правнук Старого Змея ведет себя несколько скованно и как-то… испуганно, что ли?

Он походил возле машины, закурил сигарету, тут же затушил ее, выбросил, посмотрелся в зеркало, потом двинулся по дорожке к дому, на середине остановился, хлопнул себя по лбу, вернулся, забрал букет с заднего сиденья… Куда девался сверкающий «золотой мальчик» Бэгшо! На крыльцо дома Слаев всходил робкий подросток, впервые идущий с цветами в гости к девочке, которую до сего дня исключительно дергал за косички и дразнил обидными прозвищами.

Хью в последний раз оглядел доступные обзору области себя и позвонил в дверь одеревеневшим пальцем.

Александер изумительно вписался в интерьер ванной. Моника не испытывала ни малейшего смущения, хотя на батарее – о, ужас! – висели выстиранные трусики, а вывернутая наизнанку ночнушка грозила свалиться рыбьему царю на голову с вешалки.

Специалист немедленно кинулся к псевдоаквариуму, упал на колени и загулил не хуже весеннего сизаря, ухаживающего за неприступной подружкой. Джозеф при этом недоверчиво, но довольно спокойно кружил по ванне.

– Ну-ка, кто тут у нас такой пъекъясный… Какой мы къясивый и мощный… Нам годика тъи, не меньше… В пъекъясной фойме… А как наши чешуйки? Вот какие у нас чешуйки, совсем новенькие у нас чешуйки… Тесно нам, да? Тесно в ванне нам, пъятивная хозяйка, тесную какую ванну нам дала!.. МИСС СЛАЙ!

Моника откликнулась из кухни:

– Да, Александер? Кстати, меня Моника зовут…

– Это совейшенно неважно… то есть, пьястите, очень пъиятно… Я хотел сказать, вы отлично спъявились! Он в пъекъясной фойме. Еще неделька – и можно выпускать. Вейнее, нужно! Он окъеп и ему тесно… Я откъёю, не беспокойтесь.

Иногда стечение мелких и никак между собой не связанных обстоятельств способно изменить ход истории – это давно подмечено специалистами.

Если бы Александер в это утро не закрыл свои аквариумы на профилактику…

Если бы Моника сама открыла дверь…

Если бы Хью не поторопился бы с выводами…

Если бы Александер почаще возвращался из своего рыбьего царства в мир людей…

Если бы Моника не нашла в шкафу окаменевший кекс с изюмом…

Перед окаменевшим Хью на пороге дома Моники Слай высился огромный человек. Длинные костлявые руки сделали бы честь Фредди Крюгеру. Зловещий шрам придавал неприятному лошадиному лицу незнакомца воистину бандитское выражение. Голубые глаза взирали на Хью Бэгшо с рыбьим безразличием.

Одновременно из глубин дома донесся веселый и потому казавшийся незнакомым голосок мисс Слай:

– Как Джозеф отнесется к кексу с изюмом?

Александер механически ответствовал в том же стиле, в каком только что ворковал с карпом:

– Мы очень любим кекс с изюмом. Мы его будем клевать пъямо из ючек хозяйки… Вы кто?

Хью Бэгшо горько помахал букетом в воздухе.

– Так, никто. Жалкий работодатель одной вероломной девицы. Не обращайте внимания… Джозеф. Идите, клюйте кекс прямо из ручек хозяйки!

Александер серьезно кивнул.

– Хоёшо. Джозеф пъяголодался. До свидания.

И закрыл дверь, костлявое чучело.

Хью медленно спустился по ступеням. Сейчас перед его мысленным взором проносились все романтические герои мировой литературы. В детстве легкомысленный Хью не понимал, с чего это они так убиваются из-за этих Лорелей и Аделаид.

Сейчас он понимал все.

Зеленоглазое чудовище – Ревность – взмахивало над его головой черными крыльями, и было у чудовища лицо Моники Слай.

Первой его мыслью было заблокировать карточку, но Хью взял себя в руки. Он же не для себя Монику собрался превратить в человека, ему просто нужна секретарша, а не пугало огородное. А то, что это пугало живет вместе с еще одним пугалом – это их, пугальские, проблемы. Если же в понедельник Хью не увидит результат… Вылетит Моника Слай с работы, ясно?! Без выходного пособия!

Мрачный, как туча, он вошел в свой новый кабинет и рухнул в кресло, задрав ноги на стол. Эта привычка осталась, вроде бы, в прошлом, но последствия стресса разбудили генетическую память, не иначе.

На надрывающийся телефон он смотрел очень долго, пока не сообразил, что одной силой мысли звонки не остановить. Протянул руку и взял трубку. Собственный голос прозвучал в ушах Хью похоронным звоном.

– Алло. Добрый. Говорите, что хотите, мне все равно, я автоответчик.

Из далекого треска и гула вылущился жизнерадостный голос человека, которого Хью никак не ожидал услышать. Джош Белью, собственной персоной! Лесоторговец, миллионер, сквернослов и пьяница, краснорожий ковбой, не снимающий свои сапоги даже во время посещения Оперы. Муж знаменитой наездницы и заводчицы лошадей Ширли МакЛеод. Друг и ученик Старого Змея Бэгшо. Друг и учитель Мэтьюса Кармайкла. Наконец, человек, который двадцать два года назад научил маленького тщедушного Хью Бэгшо драться «по-уличному», чтобы не обижали старшие мальчики в закрытой элитной школе.

– Эй, балбесик, как твои дела?!

– Джош, я ужасно рад тебя слышать! Нормально мои дела. Терпимо. Могли быть лучше. Не очень…

– Так и скажи – хреново! Что с тобой? Устал копить денежки?

– Ага. До смерти.

– Понимаю, малыш. При твоей любви к работе… Шучу, наслышаны о твоих успехах. Мэт постоянно читает бюллетени компании. Не женился?

– Нет!!! И не женюсь никогда.

– Дело твое, хотя многим нравится. Слушай, такое дело. У Ширли на следующей неделе юбилей, она хочет собрать близких друзей, и тебя – по неизвестной мне причине – включила в их число. Не хочешь отряхнуть смог Чикаго с ног своих и приехать на недельку к нам в Монтану?

Хью мрачно скосил глаза на экран компьютера. Обед с «Бритиш Петролеум»… Совещание в Майами… Презентация в Бостоне…

А ну их всех!

– С удовольствием, Джош. Спасибо за приглашение. Подскажи, что подарить Ширли?

– Новое седло, как всегда, сделает ее счастливой. Не знаю, спроси у подружки.

– Нет у меня подружки…

– Да ладно! Не может быть! Ну и черт с ней, приезжай один, найдем из местных. Наши девчонки вашим не чета. Короче, со среды ждем. Привет Чикаго.

Хью повесил трубку и мстительно свернул окно на экране. Все такие умные… вот пусть тут и крутятся, как хотят!

Вечером Моника сидела в кабинете доктора Пардью и взахлеб рассказывала о своих ощущениях от посещения салона и бутика. Доктор ласково кивал и что-то помечал в таблицах, лежавших перед ним, а потом неожиданно поинтересовался:

– Скажите, а этот Александер… он не ухаживал за вами?

Моника немедленно сбилась и покраснела.

– Ой, что вы! Потом, он же абсолютно помешан на своих рыбках, это же видно.

– То есть его вычеркиваем…

– Откуда?

– Из списка ваших потенциальных жертв.

– Как… ких жертв?

Доктор подался вперед и проникновенно уставился в глаза розовой и хорошенькой Монике.

– Хотите навсегда избавиться от своих проблем? Так слушайтесь меня! Вы за четыре дня совершили гигантский скачок. Передо мной сидит симпатичная девица, с фигуркой, с личиком, с ножками…

– Доктор, я…

– Но мои планы простираются дальше. Эту девицу все еще легко смутить, сбить с толку, невольно обидеть – и тогда прежняя закомплексованная старая дева вернется обратно. Хотите, чтоб она вернулась?!

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒