Закон решительных действий

224. Закон "решительных действий"

В критических и кризисных ситуациях следует отдавать предпочтение ходам грубым, резким, жестким разгону, расстрелу, изгнанию, попранию…

Здесь совершенно не важны ни неожиданность действий, ни их, так сказать, невероятность. Важно, и важно исключительно, другое — прямота, быстрота и солдафонские зуботычинные простота и ясность.

Есть крылатое выражение "перейти Рубикон". Означает оно — сделать решительный шаг, бесповоротный шаг, который определит поворот дальнейших событий; совершить такой поступок, который сыграет решающую роль в последующей жизни данного человека. Рубикон — это река, которую в 49 г. до н. э. перешли, вопреки запрещению римского сената, войска Юлия Цезаря. "Переход через Рубикон" явился первым шагом, начавшим гражданскую войну, приведшую к установлению в Риме императорской власти.

Центральной фигурой английской буржуазной революции стал Оливер Кромвель. Его откровенность была редкой, но однажды он, несомненно искренне, признался: "Я бедное, слабое существо… призванное, однако, служить Господу и его народу". Тем не менее, когда Кромвелю в 1651 году пришлось "перетягивать канат" с так называемым Долгим парламентом, его успех целиком определился использованием правила "решительных действии".

Вся эти история, бесспорно, поучительна. Она ценнейшее пособие для всех, кто идет во власть, кто жаждет и может ее вкусить, кто способен остро чувствовать миг соответствия себя сложности политической задачи.

Рис. Оливер Кромвель (1599–1658)

"Когда, наконец, стало очевидным, что, с одной стороны, «охвостье» Долгого парламента выродилось в кучку обнаглевших дельцов, пользовавшихся своим положением лишь для округления своих состояний, а с другой что растущим недовольством и брожением в низах готовы воспользоваться притаившиеся роялисты, Кромвель, в какой уже раз переходит в «оппозицию». В августе 1651 г. офицерский Совет подает петицию в парламент, в которой помимо требований о выплате армии задолженности значилось проведение реформы права, уничтожение церковной десятины (требование о назначении даты своего «самороспуска» и новых выборов было по настоянию Кромвеля опущено). Но как он впоследствии признал, он пользовался всяким удобным случаем, чтобы напомнить «охвостью» о необходимости положить предел своей власти. Только под большим нажимом оно назначило срок своего роспуска — ноябрь 1654 г. Однако в проекте "избирательного закона" предусматривалось, что члены Долгого парламента не подлежат переизбранию, а должны автоматически войти в состав не только нового парламента, но и всех других будущих парламентов: это — во-первых. И во-вторых, что только «охвостью» принадлежало право впредь устанавливать «законность» избрания того или иного члена парламента.

Кромвель добивался изменения этого проекта. Когда же лидеры парламента убедились в том, что армейская верхушка не согласится на подобный закон, они решили провести его за ее спиной. Заверив Кромвеля, что пока не будут принимать никакого решения по этому вопросу, они на следующий день, воспользовавшись его отсутствием в палате, в спешном порядке принялись обсуждать законопроект, с тем чтобы сделать его законом. Узнав о таком вероломстве парламента, Кромвель пришел в бешенство. В чем был (в домашнем черном кафтане и серых чулках), он отправился в парламент, не забыв захватить с собой несколько десятков мушкетеров. Он вошел туда, сел рядом с Гаррисоном. О том, что было дальше, красочно повествует Ледлоу в своих мемуарах.

"Кромвель… сказал ему, что надо распустить парламент и что нужно это сделать сейчас. Гаррисон возразил, что дело это большое и трудное и что нужно хорошенько его обсудить. "Вы правы", — ответил генерал и еще около четверти часа сидел молча. Затем, когда был поставлен вопрос об утверждении законопроекта, Кромвель шепнул ему: "Теперь пора, я должен это сделать" — и, внезапно встав с места, произнес речь". О ее содержании дает представление тот же мемуарист: "Он осыпал парламент самыми грубыми упреками, обвиняя его членов в том, что они не пожелали сделать что-либо для общественного блага, отстаивают корыстные интересы пресвитерйан и юристов, являющихся пособниками тирании и угнетения; обвиняя их в намерении навсегда сохранить за собой власть…

После этого он сказал, что Господь отрекся от них и избрал своим орудием других людей, более достойных, чтобы совершить его дело. Он говорил с такой страстью и воодушевлением, словно обезумел. Сэр Питер Уэнтворт встал с места, чтобы ответить ему, и сказал ему, что он впервые слышит такие неподобающие для парламента речи и что это тем более ужасно, что их произносит слуга парламента…

Пока он говорил, генерал вышел на середину зала и, продолжая свою бессвязную речь, крикнул: "Довольно, довольно, я положу конец вашей болтовне". Затем, расхаживая по залу вперед и назад, как сумасшедший, и топая ногами, он воскликнул: "Вы полагаете, что это не парламентский язык, я согласен с вами, но вы и не можете ожидать от меня иного языка. Вы не парламент, я говорю вам, что вы не парламент, я положу конец вашим заседаниям", — и, обратившись к Гаррисону, он приказал: "Позовите их сюда". После этого полковник Уортли вошел в зал с двумя шеренгами мушкетеров. Когда сэр Генри Вэн заметил это, он громко крикнул с места: "Это нечестно, это противно морали и общепринятой нравственности!" Тогда Кромвель обрушился на него: "Ах, сэр Генри Вэн, сэр Генри Вэн! Боже, избави меня от сэра Генри Вэна". Затем, не называя имен, но указывая пальцем так, чтобы легко можно было догадаться, о ком речь идет, Кромвель обвинял одного в пьянстве, другого — во взяточничестве, третьего — в безнравственности. Спикер отказался покинуть свое место, "пока его не принудят к этому силой". Кромвель крикнул: "Уведите его!".

"Сэр, — сказал подошедший к нему Гаррисон, — я помогу вам". Спикер взял его за руку и сошел с места. После этого Кромвель приказал очистить палату от всех членов. "Вы вынудили меня на это, — сказал он им вдогонку, — ибо я день и ночь молил Господа, чтобы он лучше убил меня, чем заставил сделать это". Кромвель подошел к секретарю и, выхватив у него заготовленный акт о роспуске палаты, сунул его себе под шляпу. Ему в глаза бросилась лежавшая на столе булава — символ власти спикера. "Что нам делать с этой безделушкой?" — "Унесите ее прочь!" Когда все было закончено, Кромвель приказал запереть двери и отправился домой. Это произошло 20 апреля 1652 г.

Вечером того же дня судьбу парламента разделил и избранный им Государственный совет. Напрасно его председатель Бредшоу — судья, объявивший Карлу I смертный приговор, пугал Кромвеля "опасными последствиями", когда о содеянном узнает страна. Между тем эта весть в народе была встречена с большим удовлетворением, как доносил домой венецианский посол: "Ни одна собака даже не тявкнула".

(М. А. Барг. Великая Авгдийская революция)

Рис. Оливер Кромвель разгоняет Долгий парламент

⇐ Предыдущая 127 128 129 130 131132133 134 135 136 Следующая ⇒