Глава третья

Глава третья

Что, черт побери, сестра нашла в этом мужчине?

Потрясенная своей неожиданной агрессивностью, Энджи собрала волосы в узел и закрепила его зажимом.

Если честно, ее испугала сила собственной реакции. Энджи всегда считала себя человеком спокойным и рассудительным. Но где были эти качества, когда она вспылила и назвала Никоса Кириакоса ублюдком?

Я повышала голос и сквернословила, уподобляясь своей матери.

Энджи поморщилась. Такое поведение недостойно серьезного ученого.

Положив папки в сумку, она прижала ладонь к груди, чтобы убедиться, что подвеска по‑прежнему находилась там, скрытая под топом.

Возможно, носить ее было неосмотрительно, но так она чувствовала себя ближе к Тиффани.

Она решила, что наденет ее еще пару раз, а затем вернет семье Кириакос.

Ей следовало сделать это сегодня – засунуть руку под ворот топа, расстегнуть замок и вернуть камень Никосу. Тогда для него все бы закончилось. Но не для нее…

Ей будет тяжело расставаться с тем единственным, что еще связывает ее с Тиффани. Касаясь подвески, она чувствовала успокоение.

Это нелепо, сказала себе Энджи, направляясь к выходу. Не станет же она до конца своей жизни носить высокие воротники, чтобы прятать под ними бесценный бриллиант. Пора перестать быть сентиментальной и вернуть камень.

Прошло два дня, но Никос больше не давал о себе знать. Как ни странно, его молчание беспокоило Энджи сильнее, чем его присутствие. Она не доверяла ему.

…Возвращаясь домой после работы, Энджи вышла из метро и остановилась возле киоска, чтобы купить журнал о последних достижениях науки. Расплачиваясь, она обомлела: с первой страницы одной из бульварных газет на нее смотрел Никос Кириакос, выходящий из ночного клуба в компании высокой стройной блондинки. Подпись под фотографией гласила: «Греческий миллионер ищет утешения после трагедии на вилле».

Купив газету, Энджи отошла в сторону и дрожащими пальцами открыла нужную страницу. Там была еще одна фотография, сделанная с другого ракурса, и коротенькая заметка, в которой упоминалось о смерти Тиффани и говорилось, что «жизнь продолжается». Потрясенная, Энджи сложила газету, засунула ее в сумку и попыталась успокоиться.

Так вот почему он так отчаянно хочет заполучить обратно бриллиант? Чтобы подарить его другой женщине!

Энджи пришла в ярость. Как он посмел всего через полгода после смерти ее сестры появиться в общественном месте в компании другой? Он хотя бы на миг задумался, какую боль эта фотография могла бы причинить матери погибшей?

Желание навредить ему становилось все сильнее, и Энджи, сжав руки в кулаки, поняла, что впервые в жизни хочет кому‑то отомстить. Она была до глубины души оскорблена легкомысленным поступком Никоса и хотела заставить его страдать.

Энджи попыталась взять себя в руки.

Я – уважаемый ученый, образованная женщина, пацифистка, убежденная в том, что все конфликты можно разрешить мирным путем…

Тогда почему мне внезапно захотелось причинить Никосу Кириакосу такую же боль, какую он причинил сестре?

Не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих, она брела по дороге, думая о Тиффани. Она была так молода и наивна… Получить в подарок подвеску много для нее значило, в то время как для Никоса – абсолютно ничего.

Энджи, сама того не замечая, положила руку на грудь. Камень приносил ей утешение, и она могла объяснить свои чувства лишь тем, что он принадлежал Тиффани.

Пошел дождь, но Энджи не заметила этого. Она брела как в тумане, задаваясь множеством вопросов. Что чувствовала ее сестра, узнав, что Никос не собирался на ней жениться? Изменял ли он Тиффани с другими женщинами? По мокрому от дождя лицу девушки потекли слезы.

Придя домой, Энджи дрожащими руками вставила ключ в замочную скважину.

Первое, что она увидела, войдя в квартиру, был полный стакан виски, стоявший на кухонном столе. Убрав с лица мокрые волосы, Энджи подняла стакан и в отчаянии уставилась на него. Ее мать снова начала пить.

Нужно вылить.

В дверь позвонили, и Энджи, посмотрев на раковину, нетерпеливо вздохнула и пошла открывать со стаканом в руке, решив, что это, скорее всего, кто‑то из соседей.

Но она ошиблась: на пороге стоял Никос Кириакос. Его красивое надменное лицо выражало нетерпение.

– Давайте сразу перейдем к делу. Я пытался быть тактичным и терпеливым, но всему приходит конец. – Увидев в руке Энджи стакан, он скептически заметил: – Похоже, употребление крепких напитков – ваша фамильная черта.

Предстать в подобном виде перед посторонним человеком было малоприятно, но его осуждающий тон и презрительный взгляд положили конец ее смущению. Напряжение, постепенно нараставшее внутри нее, внезапно прорвалось наружу.

– Тактичным и терпеливым? Это когда же вы были таким? Что‑то не припомню. Вы – причина всех наших несчастий. Предупреждаю, убирайтесь сейчас же, пока руки и ноги целы.

Его густые черные ресницы опустились.

– Можете продолжать обвинять меня, если вам так легче, – мягко протянул Никос, – но нам обоим известно, что к пьянству вашей сестры я не имею никакого отношения.

– Нет? – яростно воскликнула Энджи. – Моя сестра имела несчастье проводить время в вашем обществе. Познакомившись с вами, я поняла, почему она искала утешение в алкоголе, – язвительно продолжила девушка. – Если бы мне пришлось постоянно с вами общаться, я бы напивалась до беспамятства, уверяю вас.

Взгляд мужчины скользнул по ее лицу и мокрым волосам, и внезапно Энджи осознала, насколько она со своей заурядной внешностью отличается от ухоженной стройной женщины, которую она видела на фотографии рядом с Никосом.

Его улыбка была слегка пренебрежительной, словно одна лишь мысль о том, чтобы проводить время в ее обществе, казалась ему нелепой.

– Вам не пришлось бы постоянно со мной общаться. Я не выбрал бы себе в спутницы такую, как вы. – Его насмешка была оскорбительной, но Энджи удалось сохранить спокойствие.

– Думаю, вам лучше уйти. – Она попыталась закрыть дверь, но Никос ворвался внутрь.

– Я устал играть в кошки‑мышки. – Захлопнув дверь, он мрачно уставился на Энджи. – Я уйду, когда вы вернете то, что принадлежит мне.

– Подвеска больше не принадлежит вам. Подарок есть подарок. В следующий раз не будете разбрасываться ценными вещами.

Никое не пошевельнулся.

– Она не принадлежала вашей сестре.

– Вы погубили мою бедную Тиффани, а теперь нагло заявляетесь ко мне и требуете вернуть подарок. Холодное, бесчувственное чудовище! – воскликнула Энджи.

Сделав глубокий вдох, Никос провел рукой по своим блестящим черным волосам.

– Можете мне не верить, но я искренне сожалею о смерти вашей сестры, – спокойно произнес он. – А правда заключается в том, что если бы Тиффани меньше пила в тот вечер, она сейчас была бы жива.

Выражение лица Энджи сделалось непроницаемым.

– Правда заключается в том, что не дай вы ей для этого повода, она бы не напилась и не погибла. Вам следует быть более ответственным в своих отношениях с женщинами, мистер Кириакос.

– Я очень ответственен в своих отношениях, – процедил мужчина сквозь зубы.

– Правда? – Энджи взяла свою сумку и достала оттуда газету. – Тогда кто это? Уличная девка, которую вы подцепили прошлой ночью? Наверное, подвеска нужна вам для того, чтобы подарить ей в знак вечной любви и преданности?

Когда Никос увидел фотографию, на его худой щеке задергался мускул.

– Она мне никто.

– Никто? А ей об этом известно?

– Пресса постоянно меня фотографирует. Это настоящая одержимость.

– Надо же, какое неудобство! – Его заботит лишь собственный имидж. – Мне все равно, с кем вы спите, мистер Кириакос, но мне искренне жаль этих женщин. Фотография только доказывает, что у вас нет ни стыда, ни совести. Моя сестра погибла у вас на вилле всего полгода назад, а вы уже подыскиваете ей замену. Факты говорят сами за себя, поэтому можете не пытаться доказывать мне, что способны испытывать какие‑либо чувства.

– Я не собираюсь ничего вам доказывать! Я не привык ни перед кем оправдываться.

– Тогда вам следовало бы этому научиться. Богатство и власть не дают вам права переступать через других людей.

Никос снисходительно посмотрел на Энджи.

– Вы действительно очень несчастны. – Мягкость его тона была опаснее самой бурной вспышки гнева. – Впрочем, если вы станете меньше возиться с обломками костей и глиняными черепками и посвятите больше времени себе, ваше настроение может улучшиться. Поверьте мне, нормальный мужчина еще стерпит ваше пренебрежение собственной внешностью, но не истерические припадки.

Это замечание стало последней каплей. Энджи следовало бы посмеяться над его излишней самоуверенностью, однако ее грудь пронзила острая боль.

Он такой поверхностный… У него нет ни стыда, ни совести, и взывать к ним бесполезно.

– Я не отдам вам подвеску, – выпалила она. – Для вас это лишь деньги. Средство, с помощью которого можно расплачиваться за секс, но для меня…

– Да, доктор Литтлвуд? – мягко произнес Никос. – Что она значит для вас?

Разве могла она сказать ему, что ношение подвески успокаивает ее, позволяет ей быть ближе к Тиффани? Энджи понимала – такому человеку, как Никос Кириакос, это покажется нелепым. В нем нет ни капли сострадания.

– Я просто… просто хочу ее иметь.

– Разумеется, хотите. Она для вас пропуск в другой мир, о котором вы и мечтать не могли.

Он думает только о деньгах!

Глубоко задетая его равнодушием, Энджи выплеснула ему в лицо содержимое стакана, но даже потрясение, исказившее его красивые черты, не удовлетворило ее. Ей хотелось причинить ему настоящую боль. Если бы у нее сейчас было оружие, она бы застрелила его, не заботясь о последствиях.

Но смерть стала бы для него слишком мягким наказанием. Он должен мучиться, страдать, как страдала сестра.

Месть. Мать как‑то сказала, что это единственный язык, который понимают мужчины вроде Никоса Кириакоса. Наверное, она была права.

– Хотите получить назад свое украшение? – Энджи наблюдала за тем, как он вытирает лицо. Его темные глаза сверкали от ярости, и она упивалась своей маленькой победой. – Я верну вам его, но при одном условии.

Не церемонясь, Никос достал из кармана чековую книжку.

– Назовите свою цену. Какой бы она ни была, я готов заплатить, лишь бы навсегда отделаться от вашей семейки.

– Вынуждена вас огорчить, – произнесла Энджи дрожащим голосом. – Взять у вас деньги было бы слишком просто. Для вас любая сумма ничтожна, а я хочу, чтобы вы мучились. В обмен на бриллиант вы дадите мне то, что отказались дать моей сестре.

– Я вас не понимаю.

– Вы женитесь на мне. – Ее сердце бешено колотилось. Ей все еще не верилось, что она это сказала. – Вы сделаете это, если хотите вернуть камень, Никос. – Энджи с усмешкой произнесла его имя, и это прозвучало как оскорбление.

В воздухе повисла зловещая тишина. Мужчина пристально смотрел на нее с едва скрываемой яростью.

Когда он наконец заговорил, его голос был хриплым.

– Meu Dios, вы, наверное, шутите. – Внезапно его греческий акцент стал более отчетливым. – Я бы никогда не женился на такой, как вы.

Меня не обидит это замечание, твердо сказала себе Энджи. Чем менее привлекательной он меня считает, тем тяжелее будет наказание.

– Это настоящее испытание характера, не считаете? Как далеко вы готовы зайти ради бриллианта? Готовы ли вы ради него жениться на несчастной женщине, которой все равно, как она выглядит?

Его глаза неистово сверкали, губы сжались в твердую линию.

Определенно это Арес, подумала Энджи, трепеща. Греческий бог войны. Красивый, но жестокий и тщеславный.

– Зачем это вам? По какой причине такая, как вы, может хотеть выйти за меня замуж? – пренебрежительно спросил Никос.

– Я не хочу выходить за вас замуж, – спокойно произнесла Энджи. – Конечно, это вас удивляет, учитывая вашу самонадеянность, но я не лгу. У меня нет ни малейшего желания становиться вашей женой. Признаюсь, перспектива проводить время в вашем обществе кажется мне отвратительной.

Никос распрямил плечи и недоверчиво посмотрел на нее.

– Женщины выстраиваются в очередь, чтобы провести со мной время.

– Конечно, вы ведь очень богаты, – пробормотала Энджи, – а это возмещает охотницам за состоянием отсутствие всего остального.

– Если вы такого мнения обо мне, тогда к чему столь нелепое предложение?

– Чтобы отомстить. – Не зная, что на нее нашло, Энджи продолжила: – Вы ведь меня не выносите, не так ли? Вам не терпится поскорее от меня отделаться, но у вас ничего не выйдет. Моя сестра заключила с вашей компанией трудовой договор на два года, так что давайте выполним это соглашение. Два года, Никос. Вам придется стать на два года моим мужем.

Он крепко стиснул зубы, чтобы не излить на нее поток брани.

– Но соглашение в равной степени касается и вас.

– Основное различие между нами состоит в том, что мне нечего терять. В данный момент я не заинтересована в браке с другим мужчиной. Думаю, будет забавно наблюдать за тем, как вы мучаетесь от воздержания.

Никое недоверчиво посмотрел на нее.

– Вы просите невозможного.

– Если вы твердо чего‑то хотите, нет ничего невозможного. Насколько велико ваше желание вернуть бриллиант, а, Никос?

В течение нескольких секунд он пристально изучал ее.

– У меня есть на то веские причины…

– Уверена, это так, и все они материального характера.

На его щеке дернулся мускул.

– Вы ничего не понимаете, но если мой брак с вами – единственный способ вернуть бриллиант, я принимаю ваши условия. К счастью для вас, сегодня я добрый и поэтому даю вам двадцать четыре часа на то, чтобы пересмотреть свое предложение. Советую хорошенько подумать.

– Предложение? – Потрясенная тем, что он согласился на ее условия, Энджи невесело рассмеялась, подавив в себе внезапное желание провалиться сквозь землю. – Это было не предложение, мистер Кириакос, а угроза.

– Да. – На его лице появилась опасная улыбка. – Но угроза кому? Подумайте, прежде чем поздравлять себя с победой. Повторяю, у вас двадцать четыре часа. Увидимся завтра.

Почему у меня внезапно возникло такое ощущение, что правила здесь устанавливает он?

– Завтра меня не будет дома. У меня свидание, – сказала Энджи, не желая знать, что заставило ее назвать встречу с коллегой свиданием. – Я иду в музей на лекцию по протогеометрическому искусству Крита… со своим другом.

Красивые губы Никоса искривила язвительная ухмылка.

– Вы умеете распускать волосы, доктор Литтлвуд, не так ли? Увидимся завтра.

Прежде чем она успела что‑то сказать, он повернулся и, выйдя из ее дома, громко хлопнул дверью, оставив Энджи кипеть от злости.

Ресторан был дешевым, мясо – плохо прожаренным, и Энджи ковыряла вилкой в тарелке, делая вид, что с интересом слушает мнение Сирила по поводу лекции, которую они прослушали.

Почему ей так трудно сосредоточиться? Почему она вдруг стала замечать в Сириле то, чего не замечала раньше? Вещи, которые прежде не имели для нее значения… Его волосы сегодня казались ей немного длинноватыми, борода напоминала козлиную, а клетчатая рубашка и пиджак «в елочку», наверное, остались еще с университетских времен. А что касается его поведения за столом… Энджи стало противно, и она опустила глаза. Сирил говорил с набитым ртом, при этом энергично жестикулируя. Внезапно она обнаружила, что мысленно сравнивает его неумение вести себя в обществе с отточенными манерами Никоса Кириакоса. Перед ее внутренним взором предстал мужчина с блестящими темными волосами и надменным взглядом, и она испытала прилив раздражения.

Почему я думаю об этом мужчине?

Энджи никогда не судила о людях по их внешности, но она не могла представить себе, что Никос Кириакос может говорить с набитым ртом. Впрочем, несмотря на свою красоту, он был неприятным человеком.

Поняв, что он теряет ее внимание, Сирил наклонился вперед и, пролив на скатерть сок, начал доказывать ей свою точку зрения, при этом чертя вилкой на скатерти. Немного отстранившись, Энджи напомнила себе, что Сирил – высокообразованный человек.

Внезапно он замолк посередине предложения и изумленно уставился на что‑то у нее за спиной. Обернувшись, Энджи увидела рядом с собой Никоса Кириакоса.

В дешевом ресторане, полном студентов и представителей науки, он в своем безукоризненно скроенном костюме и шелковой рубашке выглядел так же неуместно, как блюдо с икрой среди тарелок с замороженной пиццей.

Энджи поежилась под его пристальным взглядом, обнаружив, что они стали объектом всеобщего внимания.

– Что вы здесь делаете?

– Двадцать четыре часа истекли, – мягко напомнил он, не обращая внимания на любопытные взгляды других посетителей.

– У меня свидание.

Никос с изумлением и сочувствием посмотрел на Сирила.

– Вы находите ее общество приятным?

На щеках Сирила проступил румянец.

– Доктор Литтлвуд – блестящий ученый, – пробормотал он, роняя вилку. – Исследование методов, использованных…

– О, не сомневаюсь, она интересный собеседник, – протянул Никос, подняв руку, – хотя лично мне нужно от женщины нечто большее, чем умение поддерживать разговор о глиняных черепках. По‑моему, разговоры – не самое подходящее занятие для свиданий.

Поняв его намек, Сирил покраснел еще больше.

Оскорбленная, Энджи поднялась со стула.

– К счастью, не все такие, как вы, – произнесла она тихо, чтобы ее не услышали люди, сидящие за соседними столиками. – Вы – отвратительный человек.

– Так не разговаривают с будущим мужем, – невозмутимо произнес Никос. – Тебе следовало бы проявлять ко мне немного больше уважения.

Энджи застыла на месте.

– Вы не мой…

– Пока еще нет. – Его губы изогнулись в улыбке. – Но скоро стану.

Ее сердце замерло.

– Я не думала…

– Нет. – Он улыбнулся еще шире. – Ты определенно не думала, когда просила меня на тебе жениться, и, возможно, скоро об этом пожалеешь. Но сейчас уже слишком поздно, потому что я решил принять твое предложение. Мой ответ «да». Я женюсь на тебе.

Сирил раскрыл рот от удивления и опрокинул свой бокал. Дешевое красное вино намочило скатерть и закапало на пол.

– Энджи? Ты попросила этого человека женится на тебе?

– Очень смело, правда? – небрежно заметил Никос и взял Энджи за запястье. – Некоторых мужчин оттолкнуло бы столь дерзкое поведение, но меня возбуждают женщины, знающие, чего они хотят. Я знаю по собственному опыту – в постели они настоящие тигрицы.

Глубоко оскорбленная его словами, Энджи попыталась высвободить руку, но Никос усилил хватку. Обнаружив, что Сирил и остальные посетители с интересом наблюдают за ними, она произнесла:

– Думаю, будет лучше, если мы продолжим этот разговор на улице.

– Я полностью с тобой согласен. – Никос повелительным жестом подозвал официанта. – Кстати, позволь предупредить тебя, я не позволю своей будущей жене ужинать с другим мужчиной, так что попрощайся со своим другом, а я пока оплачу ваш счет. Только, пожалуйста, никакого физического контакта. – Он протянул официанту кредитную карточку.

Представив себе, как она целует Сирила, Энджи сделала шаг назад.

– У тебя все сводится к физиологии. Мои отношения с Сирилом – гораздо более высокого уровня, но, похоже, тебе меня не понять.

В ответ Никос небрежно пожал своими широкими плечами.

– Для меня уровень отношений с женщиной не имеет значения. Главное, чтобы наше положение было горизонтальным.

Энджи на мгновение представила себе, как Сирил поднимается и ударяет кулаком по самодовольной физиономии Никоса, но тот по‑прежнему сидел на стуле, потрясенный происходящим. В любом случае, мрачно подумала она, исход поединка был бы не в его пользу. Сирил, чьи костлявые безволосые запястья торчали из рукавов кургузого пиджака, не соперник для атлетически сложенного Никоса.

Потрясенная ходом своих мыслей, Энджи нахмурилась. Сирил был уважаемым ученым. Высокообразованным человеком. Он не стал бы опускаться до драки, да и сама она этого бы не одобрила.

С другой стороны, он мог бы, по крайней мере, дать этому наглецу словесный отпор.

Энджи повернулась к Сирилу, разочарованная тем, что он позволяет так с собой обращаться.

– Сирил, скажи что‑нибудь.

– Прошу вас, не стесняйтесь. – Никос насмешливо поднял бровь, и Сирил, немного приподнявшись, пролепетал:

– Я… я могу сам заплатить за наш ужин.

Энджи стиснула зубы, и Никос самодовольно улыбнулся.

– О, уверен, в подобном заведении вы можете себе это позволить. Считайте мой чек компенсацией за испорченное свидание, – протянул он, насмешливо посмотрев на Энджи. – Хотя, если подумать, вам следовало бы заплатить мне за то, что я увел ее у вас. Я оказал вам добрую услугу. Эта женщина сделала бы вас несчастным.

– Думаете, вас она м‑может сделать счастливым? – Запинаясь, Сирил начал вставать, но Никос аккуратно опустил его обратно на стул.

– Она собирается сделать меня очень несчастным, – мягко произнес он, – но не настолько, как полагает. По крайней мере, я знаю – скучно мне не будет.

Не дав Сирилу времени придумать достойный ответ, Никос, ведя за руку Энджи, покинул ресторан. Оказавшись на улице, он открыл дверцу черного лимузина, припаркованного на обочине, и буквально затолкал девушку внутрь.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒