Флории Будишевской 1 страница

– 1 –

Начинался день рассветом мутным…
Оставляя по утрам кювет,
Мальчуган, босой и бесприютный,
Шёл дорогой небывалых бед.

Трижды он бежал из-под расстрела,
Мыкался по польским хуторам,
Смерть из каждой щёлочки смотрела
И упрямо кралась по пятам.

Что успел он повидать на свете?
Где его дорога началась?
Дул над миром предвоенный ветер,
Когда мальчик кончил третий класс.

Справа Брест огнями серебрился,
Рядом Буг границею пролёг.
В пограничной зоне разместился
Пионерский летний городок.

На ночь в пуще затихали птицы,
Месяц над землёю нависал,
И тогда, наверно, за границу
Долетали наши голоса.

Эхо возвращалось из Заречья,
Полного тревожной тишины.
Но, быть может, самый тихий вечер
Был на грани мира и войны.

Угли в лагерном костре сгорали,
Звезды становилися тусклы,
А за Бугом спешно расчехляли
Крупповские серые стволы.

Нервно нахлобучивая каски,
Сигареты докурить спеша,
Замерли под Бялою Подляской
Немцы на исходных рубежах.

– 2 –

Томики Майн Рида и Жюль Верна,
Полные придуманных тревог,
Уступили место непомерным
Испытаньям Родины его.

Человек одиннадцатилетний,
На нелёгком повзрослев пути,
В первый раз до мелочей последних
Родину, Отчизну ощутил.

Родиной был дом и школа рядом,
А отныне родиною стал
Косогор в воронках от снарядов
И кювет, где он заночевал.

Родиной стал воздух горьковатый,
Порохом пропитанный насквозь,
И могила русского солдата,
Где звезду оставить не пришлось.

Да и сам он, мальчуган живучий,
Потеряв отцовское жильё,
Стал слезинкой Родины горючей
И частицей стойкости её.

И когда был к жизни путь потерян,
Цепь облав ждала невдалеке,
Женщина ему открыла двери
В небольшом полесском городке.

От фашистских глаз надёжно скрыла
И, похлопотав над очагом,
Сытно, по-хозяйски накормила,
Не спросив почти что ни о чём.

Есть слова, не сдобренные делом,
И поступки честные без слов,
Но всего честней на свете белом
Был мальчишку приютивший кров.

– 3 –

Где-то на Полтавщине далёкой
Мать его когда-то родила.
Не вчера ль над ямой неглубокой
Пуля сердце матери нашла?

Было бы спокойней умереть ей,
Если б знала, что в последний час
В этом непомерном лихолетье
Кто-то сына от расстрела спас.

Что, ресницы сонные смежая,
Он уснул, спокойствием храним,
Что из Польши женщина чужая
Матерью склонилася над ним.

– 4 –

Ночь поблекла и ушла на запад,
Вместе с ветром унося туда
Наших нив испепелённых запах,
Раненых германцев поезда.

И когда окрасился упрямо
Горизонт кровавою зарёй
И у зданья волостной управы
На посту сменился часовой,

С трижды распроклятою утайкой,
Не решив ещё идти куда,
Распрощавшись с доброю хозяйкой,
Снова дом мальчишка покидал.

У дверей она остановила
И, хотя был мальчик не крещён,
Всею пятернёй перекрестила,
Повязав на шею медальон.

На пластинке тоненькой мадонна,
Неземным видением представ,
С мальчиком пошла по опалённым,
Самым грешным и святым местам.

И опять игра со смертью в прятки,
И опять дороги вкривь и вкось,
И опять скитания с оглядкой,
И ночлеги где и как пришлось.

То ли впрямь он родился в сорочке,
То ли стал спасительным щитом
Медальон, где две латинских строчки
Были у мадонны над перстом.

И совсем не верующий в бога,
До сих пор храню я медальон
В память об исхоженных дорогах
И о той, кем был благословлён.

ПОДПОЛЬЩИКИ

В трудных боях добывалась победа над врагом на фронте. Тяжёлыми и сложными были неравная борьба и полная лишений лесная жизнь партизан. Но едва ли не в самых тяжких условиях пришлось действовать тем советским людям, которые вели тайную борьбу с фашистскими захватчиками, – нашим подпольщикам.

Фронтовики и партизаны дрались с врагом в открытую, их ненависть к гитлеровцам выплёскивалась огнём винтовок и автоматов, взрывами гранат, бешеными рукопашными схватками. А в каждодневной жизни они были коллективом советских людей, если, конечно, не считать особых, военных условий их быта. Иное дело подпольщики. Они не могли помышлять об открытой борьбе, они жили среди оккупантов, зная, что за ними всегда следит зловещее гестапо, что каждый их неосторожный шаг подстерегают явные и, тайные пособники врага.

Приходилось всячески скрывать свою ненависть, постоянно притворяться, порой таиться даже от родных и близких людей, а иногда и играть роль фашистского прислужника, получая за это презрение народа. Надо было отбросить привычные прямодушие, откровенность и сочетать в своём характере смелость и осмотрительность, решительность и осторожность, изобретательность и изворотливость. И при этом подпольщик всегда знал, что если он потерпит неудачу, попадётся, будет выслежен или выдан предателем, то его ждёт страшный конец – избиения и пытки, все изощрённые муки, которыми гитлеровские палачи старались «развязать язык» своих жертв. Больше того – он знал, что такая же участь может постигнуть и его семью.

И всё же люди сознательно и смело шли на это. Буквально на всей оккупированной территории Белоруссии, Украины, в Прибалтийских республиках, в занятых врагом областях Российской Федерации, в каждом городе и во многих сёлах активно и бесстрашно действовали антифашистские подпольные организации, внося свой важный вклад в общенародную борьбу, в дело будущей нашей победы.

Героические, преданные Родине советские люди, но в большинстве своём неискушённые конспираторы, подпольщики нередко терпели поражение в смертельном состязании с опытным, мощным аппаратом гестапо и полиции; выданные провокаторами и предателями, они погибали, как мученики, под пытками, бестрепетно шли на казнь, ничем не запятнав своей совести.

К сожалению, история нашего антифашистского подполья в годы Великой Отечественной войны в большей своей части ещё остаётся нераскрытой, неисследованной, неизвестной народу.

Ядром и костяком этой широкой подпольной сети были, как известно, коммунисты и комсомольцы. Как правило, такое ядро формировалось заранее партийными организациями в областях, городах, районах ещё до прихода оккупантов. Но часто случалось, что по неопытности организаторов, по непредвиденным обстоятельствам или из-за прямого предательства эта первичная сеть подполья оказывалась разгаданной врагом, нарушенной и парализованной. И тогда обязательно находились другие ответственные или рядовые коммунисты и комсомольцы или беспартийные люди, которые создавали новую сеть антифашистских организаций, восстанавливали боевое партийное подполье, поднимали народ на тайную борьбу.

Брестская партийная организация не могла заблаговременно подготовить своё коммунистическое подполье. Враг не дал ей времени для этого – первый удар войны застал коммунистов Бреста врасплох. Уже через несколько часов Брест оказался во власти гитлеровцев, а несколько дней спустя вся область была занята оккупантами.

Тысячи людей с партийным или комсомольским билетом остались на этой оккупированной территории. Они не получили заданий, не получили никаких партийных или комсомольских поручений от своих первичных организаций, а свой билет с приходом немцев большинство из них постаралось надёжно спрятать. Но ведь настоящие коммунисты и комсомольцы носят билет не только в кармане.

Сердце подсказывало человеку линию поведения в новых, непривычных и тяжких условиях. Он не мог оставаться в стороне от борьбы, которую вели его народ, его партия, его государство. Он должен был стать участником этой борьбы, занять своё место в строю. Применяясь к трудной, полной опасностей обстановке, человек начинал искать единомышленников и вместе с ними действовать, сначала робко, словно ощупью, потом все более уверенно и смело.

Одни или вместе со своими семьями, но по большей части без мужей, ушедших на восток с войсками, остались в Бресте женщины-коммунистки, служащие обкома или горкома партии, жены ответственных работников – Роза Радкевич, Татьяна Смирнова, Зинаида Южная, Анна Бабушкина, Александра Хромова, жены наших командиров и политработников – Попова, Матвеева, Пименова. Общее несчастье, одна участь притесняемых, преследуемых «восточников» объединили, сдружили их, заставили помогать друг другу.

Вскоре в городе появились изголодавшиеся, раздетые, потерявшие все имущество женщины, вышедшие из Брестской крепости со своими детьми. Надо было помочь им устроиться куда-то на жительство, не дать умереть с голоду. Потом стало известно, что в Южном военном городке голодают тысячи пленных бойцов и командиров, и женщины отрывали у себя и у своих детей последнее, собирали пакетики продуктов и носили туда, в лагерь, незаметно передавая за проволоку.

Мало-помалу они начинали привыкать ко всем трудностям своего существования, которое как бы постепенно входило в колею, хотя это была тяжкая колея постылой, подневольной и нищей жизни в оккупации. И тогда эти женщины-коммунистки, собираясь вместе, стали думать о том, что они должны делать, как бороться с врагом.

Гитлеровцы кричали о своих победах, сулили скорый захват Москвы, писали, что советская столица горит и рушится под немецкими бомбами, а разгром Красной Армии – дело самого близкого будущего. Было невыразимо страшно слушать все это и не знать, где правда и где ложь. И хотя оккупанты строго-настрого запретили слушать радио, тем не менее женщины, идя на риск, раздобыли себе приёмник и, установив его на квартире, где жили Роза Радкевич и Анна Бабушкина, принимали ежедневно сводки Советского Информбюро. Под секретом они сообщали новости с Родины другим женщинам, и известия, передаваемые от одного к другому, вскоре распространялись по всему городу. Но коммунистки понимали, что этого слишком мало, и все чаще задумывались о необходимости планомерной и широкой подпольной работы. Они даже как-то послали Радкевич и Хромову в Минск, надеясь найти там кого-нибудь из партийного подполья и получить указания. Но те вернулись ни с чем – никаких нитей, ведущих к подпольному центру, обнаружить им не удалось.

И вдруг уже в конце лета одна из женщин принесла Радкевич и Смирновой листовку, вывешенную на улице. Она была написана от руки и призывала народ к сопротивлению оккупантам. Значит, в городе действовала какая-то подпольная группа. Надо было найти этих людей, установить с ними связь и включиться в их работу.

С большим трудом через целую цепочку знакомых им коммунистов женщины наконец нашли тех, кого искали. Это была подпольная группа железнодорожников брестского узла, которую возглавлял бывший секретарь узлового парткома Пётр Жуликов. Но и железнодорожники делали только первые шаги в подпольной борьбе. Теперь женщины объединились с ними. Коммунисты собрались на заседание и выбрали подпольный обком партии во главе с Жуликовым и горком, секретарём которого стала Роза Радкевич.

Впрочем, обком вскоре прекратил свою деятельность, а Жуликов стал руководить горкомом – на первых порах в условиях оккупации поддерживать связь с районами оказалось практически невозможно. Удалось лишь связаться с первой возникшей в брестских лесах партизанской группой, с одним из её организаторов, председателем Старосельского сельсовета Михаилом Черпаком. Зинаида Южная, посланная на связь с партизанами, договорилась с ними о взаимодействии, о снабжении их оружием и медикаментами.

Горком постепенно расширял рамки своей работы. Были созданы первичные партийные организации, вскоре объединившие уже больше ста коммунистов. Теперь в нескольких местах принимали по радио сводки Совинформбюро, размножали их и распространяли в городе. Через своих людей, работавших в магистрате, удавалось доставать немецкие бланки для паспортов, всевозможные справки, образцы печатей магистрата и гебитскомиссара. Этими документами снабжали пленных, бежавших из лагерей, партизанских связных. Шёл сбор боеприпасов, и патроны, гранаты, оружие, добытые на немецких складах, переправляли старосельским партизанам, а потом и в другие появившиеся по соседству отряды. Подпольный горком партии и горком комсомола, созданный вслед за ним, вели работу среди молодёжи, агитируя за уход в партизаны, срывая отправку людей на работы в Германию.

Узнав по радио о создании в Москве Антифашистского комитета, подпольщики организовали в Бресте такой же комитет. Он объединил работу многих антифашистских групп – пятёрок, которые вели агитацию в народе, занимались сбором средств и облигаций в фонд обороны. Комитет этот возглавила Зинаида Южная, и он проникал даже в ограждённое колючей проволокой еврейское гетто, где группой руководил Григорий Меерович, и распространял своё влияние на польское население Бреста, с которым поддерживал связь подпольщик Дзеховский.

Однако не дремало и брестское гестапо. Не обладая опытом конспирации, подпольщики порой допускали досадные промахи, доверяясь ненадёжным людям, и это иногда приводило к тяжёлым последствиям или даже к непоправимым несчастьям.

В 1942 году была арестована Роза Радкевич. Её выдал на допросе захваченный полицией военнопленный, которого она после его побега из лагеря снабдила поддельным паспортом. Но в то время у неё были документы на имя Милькиманович, а предатель назвал её настоящую фамилию. Это спасло подпольщицу: полиция сочла арест ошибкой и выпустила Радкевич из тюрьмы. Позже был арестован вместе со своей семьёй Пётр Жуликов. Собрав деньги, подпольщики дали взятку полицейским чинам, и секретаря подпольного горкома освободили. Но Жуликов уже тяжело болел, и обязанности секретаря с этих пор возложили на Татьяну Смирнову. В 1943 году последовал новый арест, и Пётр Жуликов с несколькими товарищами был замучен в тюрьме.

Выданная предательницей, погибла смелая девушка, фармацевт городской аптеки Галя Аржанова. С помощью Гали в партизанские отряды были переправлены многочисленные партии медикаментов на десятки тысяч рублей. Схваченная гестаповцами, она стойко вынесла 26 допросов, сопровождавшихся пытками, и, не сказав ни слова палачам, была повешена во дворе брестской тюрьмы.

Но несмотря на эти провалы, на все опасности, подстерегавшие их на каждом шагу, подпольщики продолжали борьбу. Мало того, они привлекали к этой работе своих близких, даже детей. Восьмилетняя Зоя, дочь Татьяны Смирновой, служила связной между подпольщицами, относила партизанским разведчикам добытые для них сведения. Другая девочка, дочь подпольщицы Зажарской, Лера, доставляла в город взрывчатку, присланную партизанами для диверсий. Эти дети росли и мужали в атмосфере опасностей и борьбы и сызмальства учились быть конспираторами и обманывать врага.

С лета 1942 года начала действовать в Бресте и его окрестностях другая подпольная организация, быстро расширявшая свои ряды и развернувшая большую работу. К сожалению, в течение многих послевоенных лет это подполье несправедливо оставалось непризнанным и неизвестным народу. Лишь в 1964 году стараниями работника Центрального Комитета КП Белоруссии, в прошлом партизана Г. И. Казарцева, все несправедливости были устранены. И то, что мы знаем сейчас об этой организации, неопровержимо говорит о ней как о главном и самом активном антифашистском подполье города Бреста.

Его создателем и руководителем был местный житель Александр Иванович Боровский, молодой коммунист и военный разведчик Красной Армии. Он ушёл из Бреста вместе с группой других коммунистов утром 22 июня 1941 года. Потом он вступил в армию и осенью того же года попал в окружение в районе Киева.

Все испытал он за время долгих скитаний в оглядку по оккупированным врагом землям – и гитлеровский лагерь для военнопленных, откуда, впрочем, он скоро бежал, и преследования полиции, и предательство, и сердечную помощь добрых и честных людей. Только весной 1942 года сумел Боровский добраться домой в Брест и устроился там на работу в пекарне. И сразу же стал осматриваться и искать подходящих людей, вместе с которыми можно было бы начать тайную борьбу с врагом.

Умелый конспиратор и организатор, он создал в городе несколько подпольных групп, которые вначале объединяли около тридцати, а к марту 1944 года уже больше сотни патриотов. Организация Мельникова (так назвался в подполье Боровский) повела на первых порах агитационную работу среди горожан, а потом, связавшись с партизанами в окрестных лесах, стала добывать для них сведения о расположении войск и военных объектов врага. Им удавалось доставать и переправлять в партизанские отряды оружие, боеприпасы, медикаменты. Позднее группы Боровского приступили к систематическим диверсиям.

Одной из групп руководил молодой музыкант – скрипач из театрального оркестра Дмитрий Красовский. В апреле 1943 года ему удалось узнать, что в ближайшие дни гитлеровское командование соберёт в брестском театре важное совещание представителей нескольких фронтов. Ожидался приезд большого начальства, и поговаривали даже о том, что на совещание прибудет сам Гитлер. Красовский сообщил эти сведения Боровскому, а тот через партизан передал по радио донесение на Большую землю. И когда вечером 3 мая фашистские офицеры заполнили зал театра, в воздухе неожиданно появились советские самолёты. Осветительные ракеты повисли над городом и, ориентируясь по скоплению машин у театра, лётчики сбросили бомбы. Несколько десятков офицеров было убито на площади перед театром, здание рухнуло, и под его обломками нашли могилу многие из участников совещания, не успевшие выбежать на улицу.

К несчастью, в дальнейшем в группу Красовского пробрался провокатор, выдавший гестапо часть подпольщиков. Молодой скрипач и его товарищи вынесли все изощрённые пытки в гестаповских застенках, но не сказали ни слова. Красовский был повешен во дворе тюрьмы.

Надо добавить, что это был единственный провал в организации Боровского – он сумел так наладить конспирацию, что гестапо не могло нащупать основную сеть подполья и она работала вплоть до освобождения города.

Смелую диверсию провели подпольщики группы Петра Федорука в мае 1944 года. Решено было взорвать большую офицерскую столовую немцев в самом центре города. С этой целью туда устроили работать уборщицей одну из подпольщиц – Марию Шевчук. В короткое время она завоевала доверие немцев – целый день она мыла, чистила, скребла помещение, да вдобавок ещё частенько угощала своё начальство то салом, то маслом, то яйцами. К тому же она дёшево стирала господам офицерам и каждый раз приносила с собой на работу целую сумку аккуратно выглаженного белья своих клиентов. И никто не догадывался, что, завёрнутые в это бельё, попадают в здание столовой партизанские толовые шашки, которые Мария укладывает в дымоходе печи.

Так пронесла она в столовую 24 куска тола. Когда всё было подготовлено, Мария Шевчук завернула в очередную партию белья четыре магнитные мины. Улучив удобный момент, она установила их там же, в дымоходе. 18 мая 1944 года, закончив свою обычную работу, она перед уходом включила мины. Взрыв должен был произойти в час дня.

Как было условлено, Мария из столовой зашла домой и, взяв трехлетнюю дочь, отправилась за 15 километров от Бреста, туда, где её ждали партизаны. Она едва успела прийти в назначенное место, как по всем дорогам, ведущим из города, помчались ловить её гестаповцы и полицаи на мотоциклах. Столовая взлетела на воздух, сотни гитлеровцев были убиты и ранены, и брестское гестапо сразу поняло, кто устроил этот взрыв. К счастью, Мария Шевчук и её дочь были уже вне опасности, в лесном партизанском лагере.

Все более ощутимой для оккупантов становилась деятельность подполья. Постоянные акты саботажа происходили в депо Бреста, где по непонятным для немцев причинам часто выходили из строя паровозы, горели буксы в поездах, случались аварии с ремонтным краном. В январе 1942 года были отравлены бутыли со спиртом на одном из немецких складов, и 65 солдат в тяжёлом состоянии отправили в больницу. В 1943 году произошёл сильный взрыв на вокзале Брест-центральный, где подложенная у камеры хранения мина убила 10 гитлеровцев. Все чаще подрывались на дорогах машины, оказывалась нарушенной связь, исчезали бесследно немецкие ставленники, полицаи.

Уже к 1943 году обстановка в брестских лесах решительно изменилась. Теперь здесь действовали десятки партизанских отрядов. Переброшенный через линию фронта, на территорию области прибыл в полном составе подпольный обком партии во главе с опытным боевым коммунистом С. И. Сикорским. Различные партизанские отряды и бригады объединяются в Брестское партизанское соединение. Отныне вся боевая и подпольная борьба с врагом организовывалась и направлялась из единого центра. В городе часть подпольщиков попала под подозрение полиции и вынуждена была уйти вместе с семьями в партизаны, сменилось руководство подпольного горкома партии. Борьба приобретала все больший размах и шла вплоть до освобождения города и области советскими войсками.

В дни, когда Красная Армия начала своё наступление на белорусской земле, подпольщики Боровского провели большую разведывательную работу, добывая для авиации, а потом и для наземных войск необходимые сведения об укреплении и силах противника. Благодаря им удалось спасти от взрыва и своевременно разминировать важнейшие здания города.

И сейчас ещё живут в Бресте многие из участников этой подпольной борьбы. Заведует столовой Александр Иванович Боровский, работает шофёром в облисполкоме командир подпольной группы Пётр Федорук, женой которого стала после войны Мария Шевчук. По-прежнему остаются брестскими жительницами Татьяна Смирнова, Зинаида Южная, Прасковья Голубева и многие другие, прошедшие в годы оккупации все опасности подпольной работы в тылу врага.

ХОЗЯЕВА БРЕСТСКИХ ЛЕСОВ

Командира одной из пулемётных рот 125-го полка лейтенанта Сергея Шиканова война застала на его городской квартире в Бресте. Рота уже несколько дней находилась вне крепости, в районе Южного военного городка, где шли учения. Туда, к своим бойцам, и поспешил Шиканов с первыми взрывами бомб и снарядов.

По шоссе, отчаянно гудя, быстро неслись грузовики, пустые и гружёные. Попытки остановить машины были тщетными – шофёры не обращали внимания на сигналы лейтенанта. Пришлось вынуть из кобуры пистолет. Это подействовало – пустой грузовик, ехавший в сторону Южного городка, подобрал Шиканова.

У моста через Мухавец они догнали колонну танков. На броне машин были сложены ящики с патронами. И Шиканов тотчас же подумал о том, что патронов у него в роте почти нет. Он остановился около головного танка, представился командиру колонны и просил поделиться боеприпасами. Танкисты быстро набросали ящики в кузов грузовика. Теперь пулемёты Шиканова были обеспечены «пайком» – он вёз около 20 тысяч патронов.

Рота стояла в полной готовности, и бойцы тотчас же принялись набивать пулемётные ленты. В двух других пульротах, расположенных по соседству, не было никого из командиров – они, видимо, не смогли выбраться из города, – и Шиканов подчинил бойцов себе.

А потом появились немецкие самолёты, и роты выдержали жестокую бомбёжку. Но когда вслед за этим на дороге показались конная разведка и мотоколонна противника, их встретили пулемётными очередями в упор. К ротам Шиканова примкнула и группа пограничников, отходивших с ближней заставы. Вместе с ними пулемётчики весь день вели бой, прикрывая отступление наших войск, а вечером сами начали двигаться на восток.

Но уже в тылу у них были танковые колонны немцев, и Шиканов со своими бойцами оказался отрезанным от фронта. Первую военную ночь они провели в лесу, у деревни Франополь. Под командованием лейтенанта оказалось всего 250 человек – и свои, и присоединившиеся к отряду из других частей.

В ту ночь они сделали попытку перейти Московское шоссе – Шиканов хотел вести людей в Беловежскую Пущу. Но по дороге непрерывным потоком текли немецкие войска, и нечего было думать пробиться здесь с боем. Пришлось снова отойти в глубь леса. Только на следующую ночь удалось форсировать шоссе, когда движение вражеских войск немного ослабело.

Теперь отряд Шиканова находился в густом Старосельском лесу Жабинского района. Лейтенант повёл было своих людей дальше на север, в сторону Беловежи, но они не смогли пробиться через Влодавское шоссе – там тоже шли немецкие колонны. Подумав, Шиканов решил остаться на месте, в Старосельском лесу, и организовать здесь партизанский отряд, благо место было вполне удобным для устройства базы.

В Старом Селе он установил связь с председателем сельсовета Михаилом Чернаком. Молодой, энергичный и смелый человек, Чернак вместе с лейтенантом с жаром взялся за создание отряда. Собрав сельский актив, он договорился с крестьянами о снабжении партизан продуктами, условился о поддержке с жителями соседних сел. Вместе с Шикановым он, по сути, стал организатором отряда. А потом Михаил Чернак возглавил взвод партизанской разведки, и, когда год спустя он героически пал в бою, отряд Шиканова был назван именем Чернака.

С этой оставшейся во вражеском тылу группы бойцов и пограничников лейтенанта Сергея Шиканова, позднее превращённой в отряд имени Чернака, и началась будущая славная биография брестских партизан.

Отряд в Старосельском лесу был первым в области партизанским отрядом, за которым, впрочем, вскоре возникло множество других.

Первые месяцы партизанской жизни оказались особенно тяжёлыми для отряда Шиканова. Среди тех, кто примкнул к его группе во время отступления, были всякие люди. Одни, считая, что партизанские действия обречены на провал, решили двигаться дальше на восток, пробираться к фронту. Другие, убоявшись трудностей и опасностей лесной жизни, уходили на поселение в деревни. Третьи, как ни мало их было, поверили лживым обещаниям немецких листовок и сами являлись в полицию, чтобы испить потом до дна чашу позора и унижения или даже умереть с голоду в гитлеровских лагерях для военнопленных. Словом, осенью 1941 года в отряде Шиканова осталось всего 65 человек – главным образом бойцы его роты и пограничники. Но зато он знал, что этим людям он может доверять, как самому себе, – они действительно были готовы бок о бок с ним пройти через любые испытания партизанской судьбы.

Именно в это время Шиканов особенно сдружился с одним из своих подчинённых, служивших до войны в его пульроте, Нурумом Садыковым. Маленький, круглолицый, необычайно подвижной и ловкий казах, Нурум Садыков соединял в своём характере лучшие качества солдата – бесстрашие и решительность, большую выносливость и неистощимый запас оптимизма. Его круглая физиономия постоянно улыбалась, и только в бою, когда Нурум сжимал приклад винтовки или пулемёта, лицо его становилось злым и жёстким, и узкие глаза с зоркостью степного охотника ловили в прорезь прицела зелёные фигуры гитлеровских солдат. Во всё остальное время он был неизменно весел, смешлив и умел поднимать настроение партизан даже в дни поражений и неудач. В своего командира Шиканова Нурум был влюблён, считал его лучшим человеком на земле и, не задумываясь, отдал бы за него жизнь. Плечом к плечу проходили оба они через годы партизанской борьбы, сохраняя и укрепляя свою большую, сердечную дружбу.

Но Шиканов и его люди недолго оставались единственной партизанской группой на Брестщине. Почти тогда же, может быть, всего на несколько дней позже, в другом, Ружанском районе начали боевые действия в тылу врага 12 бойцов и командиров Красной Армии во главе с лейтенантом Александром Журбой. К этой группе в июле 1941 года присоединилось несколько бывших ответственных работников из Ружанского района, в том числе председатель одного из сельсоветов Мирон Криштафович. Так в Ружанской пуще образовался отряд.

В августе Центральный Комитет Коммунистической партии Белоруссии направил на подпольную работу в Брестской области депутата Верховного Совета БССР, в прошлом заместителя председателя Ружанского райисполкома, Ивана Жишко и бывшего председателя Ружанского поселкового Совета Иосифа Урбановича. Пройдя сотни километров по тылам врага, через леса и болота, оба посланца в сентябре прибыли на место, в Ружанский район, и тотчас же установили связь с Криштафовичем. Тут же был организован районный подпольный антифашистский комитет, развернувший большую работу в сёлах и уже в апреле 1942 года преобразованный в Антифашистский комитет всей Брестской области.

Зимний период был нелёгким для партизан, но они с честью выдержали все испытания, не прекращали борьбы. А с весной начался бурный рост партизанского движения. Люди, уже досыта хлебнувшие горя под властью оккупантов, понявшие, что принёс им враг, поднимались против него. Из городов и сел уходили в леса сотнями, и партизанские отряды росли как грибы.

Активно действовал в лесах под Кобрином отряд «дяди Кости» во главе с Константином Гапасюком. В деревне Студнянке почти все мужчины взяли оружие и создали партизанскую роту под командованием бывшего депутата Краснолесского сельсовета Вакульчика. Мелкие группы партизан в Шерешевском, Порозовском, Березовском районах быстро набирали силу, превращаясь в грозные для врага большие отряды. Уже в первой половине 1942 года в области действовали крупные отряды Поддубного, Камбуратова, Черткова, имени Димитрова, имени Щорса. Два последних отряда летом 1942 года совершили совместное нападение на районный центр Косов. Гарнизоны немцев были уничтожены на обширном пространстве, и целый месяц Косов и его окрестности находились под властью партизан, пока оккупанты не перебросили сюда сильные карательные части.

Мало-помалу партизаны становились полновластными хозяевами брестских лесов. То и дело прерывалось движение по дорогам, рвались немецкие линии связи, летели под откос поезда. Сначала у партизан не было взрывчатки, и они устраивали крушения, разбирая рельсы. К концу 1942 года была установлена прочная связь с Большой землёй, самолёты стали доставлять мины и тол, и на железных дорогах загремели взрывы. За 1941 и 1942 годы на линиях вокруг Бреста были пущены под откос сотни воинских эшелонов.

⇐ Предыдущая 46 47 48 49 505152 53 54 55 Следующая ⇒