Дафна Дюморье 4 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 15Следующая ⇒

Вдруг зазвонил телефон. Чей-то голос произнес:

– Миссис де Винтер?

– Кто это? Кого вам надо?

Трубка молчала. Затем суровый голос – не то мужской, не то женский – повторил:

– Миссис де Винтер?

– Вы ошиблись. Миссис де Винтер умерла более года назад.

– С вами говорит миссис Дэнверс. Я звоню по домашнему телефону.

Я совсем растерялась: не ожидала, что именно мне может кто-то позвонить..

– Извините, что побеспокоила вас. Я только хотела узнать, желаете ли вы видеть меня и одобрено ли меню сегодняшнего обеда.

– О, конечно. Я уверена, что все в порядке, не беспокойтесь.

– Я все же считаю, что вам лучше посмотреть его. Оно лежит на столе рядом с вами.

Я быстро нашла меню и просмотрела его.

– Очень хорошо, миссис Дэнверс, все правильно.

Но я так и не поняла, что это: меню обеда или ленча.

– Если вы желаете что-нибудь изменить, миледи, скажите мне об этом. Обратите внимание: я оставила пустое место для соуса. Миссис де Винтер всегда очень придирчиво выбирала соусы.

– А как вы думаете, что понравилось бы мистеру де Винтеру?

– У вас, миледи, нет какого-либо излюбленного соуса?

– О нет, миссис Дэнверс.

– Мистер де Винтер, полагаю, выбрал бы винный соус.

– Значит, именно его и надо подать.

– Извините, миледи, что я оторвала вас от письма.

– Но я вовсе не писала письмо.

– Почту мы обычно отправляем в полдень. Роберт придет за вашими письмами. Если же вам понадобится что-нибудь срочное, позвоните по домашнему телефону, и Роберт пойдет на почту немедленно.

– Благодарю вас, миссис Дэнверс.

Я подождала. Она больше ничего не сказала и повесила трубку. Та, что раньше сидела за этим столом, не теряла времени попусту. Она писала письма, проверяла меню и не отвечала: «Да, миссис Дэнверс», «Конечно, миссис Дэнверс».

Кому же я могу написать письмо? Напишу-ка я миссис ван Хоппер. Какая ирония судьбы! В собственной комнате, за собственным столом и – некому писать… И я написала миссис ван Хоппер – женщине, которую я терпеть не могла и которую никогда больше не увижу. Я писала: надеюсь, переезд в Америку был удачен, здоровье дочери и внучки поправилось и что в Нью-Йорке, вероятно, хорошая погода.

Впервые я обратила внимание на свой почерк и сравнила его с почерком Ребекки. Бесхарактерный, неразборчивый почерк плохой ученицы второразрядной школы.

Вдруг я услышала шум подъехавшего автомобиля и в испуге вскочила. Было только двенадцать, и Максим еще не вернулся домой. Это, очевидно, миссис Леси и ее муж, майор Леси. Я хотела было убежать в сад, надеясь, что Фритс скажет: «По-видимому, миссис де Винтер в саду».

Но через окно я услышала голоса и поняла, что гости идут именно через сад. Я отошла от окна, чтобы меня не увидели, вышла из комнаты и начала бродить по дому.

Мне встретилась девушка со щеткой и совком. Она испуганно уставилась на меня и, заикаясь, ответила на мое приветствие:

– С добрым утром, миледи.

Видимо, я попала к черному ходу, а надеялась вернуться в спальню и просидеть там до ленча.

Открыв наугад какую-то дверь, я оказалась в широком темном коридоре. Прошла по нему, снова открыла дверь – комната с закрытыми ставнями. Мебель сдвинута к стенкам и покрыта чехлами. Свет сюда проникал через единственное не закрытое окно. Я подошла к нему. Море! И так близко подходит к дому, что на оконные стекла падали редкие брызги. Да, хорошо, что я живу в восточном крыле, не слышу шума моря и любуясь розарием.

Я пошла обратно и уже спускалась по лестнице, когда одна из дверей открылась, и я увидела миссис Дэнверс.

– Я заблудилась, – объяснила я. – Ищу свою комнату.

– Вы, миледи, попали в другой конец здания. Вы в западном крыле.

– Понимаю.

– А здесь вы заходили в комнаты?

– Открыла одну дверь, там темно, и мебель закрыта чехлами.

Очень жаль. Я не хотела нарушать здешние порядки и мешать вам.

– Если вы желаете осмотреть эти комнаты, скажите мне об этом. Они полностью обставлены и привести их в жилой вид можно очень быстро.

– Нет-нет, не надо!

– Может быть, вы хотите, чтобы я показала вам все западное крыло?

– Нет, не нужно. Я должна спуститься вниз.

Она шла за мной, как конвоир за арестантом.

– Я еще утром хотела предложить вам осмотреть западное крыло, но не решилась отрывать вас от писем.

Мы дошли до выхода, и она открыла передо мной дверь.

– Удивительно, как вы могли заблудиться. Парадная дверь в западном крыле совсем не похожа на вход в восточное крыло.

– Но я не выходила из здания.

– Значит, вы прошли по служебной лестнице?

– Очевидно, так.

– А вы знаете, миледи, что полчаса назад в Мандерли приехали миссис и майор Леси?

– О нет, это мне неизвестно.

– Фритс, наверное, провел их в гостиную.

Миссис Дэнверс стояла за моей спиной, как черный страж, и уж теперь я должна была идти в гостиную.

Перед дверью я остановилась, прислушиваясь. Из гостиной доносилось несколько голосов, среди которых я узнала и голос Максима.

– Вот она, наконец? – сказал Максим. – Где ты пряталась? Мы уже хотели обратиться в сыскное отделение. Познакомься: Беатриса и Жиль Леси, а это – Фрэнк Кроули.

Беатриса была высокой и красивой, но красота ее была жестковата, как у женщин, хорошо разбирающихся в лошадях и собаках, умеющих хорошо стряпать. Она посмотрела мне в глаза и обратилась к Максиму:

– Полная противоположность тому, что я ожидала, и вовсе не соответствующая твоему описанию.

Все рассмеялись, и я вместе со всеми. Что же такое мог написать ей Максим?

– Жиль Леси, – снова представил мне Максим.

Майор сжал мою руку в своей громадной лапище и улыбаясь разглядывал меня сквозь очки.

– Фрэнк Кроули…

Я повернулась к управляющему и, увидев его худое бледное лицо и резко выступающий кадык, почему-то почувствовала облегчение. Не успела я разобраться в своих впечатлениях, как вошел Фритс и подал мне рюмку хереса.

– Максим сказал мне, что вы приехали только вчера вечером, – сказала Беатриса. – Если бы я знала это, то не ворвалась бы сюда уже сегодня. Ну, как вам нравится Мандерли?

– Я очень мало успела увидеть, – ответила я. – Но, насколько я могу судить, поместье великолепное.

Она рассматривала меня в упор, но без недружелюбия, какое сквозило во взгляде миссис Дэнверс. Кроме того, у нее было право рассматривать меня бесцеремонно, ведь она была сестрой Максима. К тому же он стоял рядом со мной и готов был поддержать меня в любую минуту.

– Ты выглядишь намного лучше, друг мой, – сказала Беатриса Максиму. – Слава Богу, из твоих глаз исчезло это отчаяние. – Она повернулась ко мне? – Думаю, за это надо благодарить вас?

– Я совершенно здоров, – возразил Максим, – и ничем не болел за всю свою жизнь. А ты считаешь больным каждого, кто чуть похудощавей твоего Жиля.

– Ну зачем ты отрицаешь, что полгода назад ты был сильно болен. Жиль, поддержи меня, подтверди, что, когда мы видели Максима в последний раз, он был похож на выходца с того света!

– Да, да, да, мой друг? – сказал Жиль. – Это правда. Сейчас вы выглядите совсем другим человеком.

Я почувствовала, что Максим изо всех сил старается сдержаться и не выйти из себя. Ну зачем Беатриса так бестактно настаивает на своих словах? Она же видит, что он недоволен темой нашего разговора.

– Максим очень сильно загорел. – вмешалась я в спор, – а загар скрывает многое. Вы бы посмотрели на него в Венеции! Там он завтракал только на балконе, специально, чтобы посильнее загореть.

– Все рассмеялись, а мистер Кроули заметил:

– В Венеции, в этот сезон, вероятно, чудесно, миссис де Винтер?

– Да, погода была отличная, за исключением одного дня.

Итак, я помешала обсуждать здоровье Максима и перевела разговор на безопасные рельсы: на погоду и путешествие. Максим, Жиль и Беатриса заговорили о достоинствах его нового автомобиля, а мистер Кроули спросил меня: правда ли, что в Венеции больше нет гондол и что их вытеснили моторные лодки? Не думаю, что он так уж интересовался гондолами и Большим каналом, он просто помогал мне поддерживать оживленную беседу. Я почувствовала в нем союзника.

– Ах, Максим, – сказала Беатриса, – вы тут губите Джаспера.

Его надо тренировать, а не откармливать так: он слишком жирный для своих двух лет. Какой у него рацион?

– Да тот же самый, что и у твоих собак. И не старайся показать, что ты лучше меня разбираешься в собаках.

– Дорогой мой, ты ничего не знаешь о своих собаках. Ты больше двух месяцев отсутствовал. Уж не думаешь ли ты, что Фритс дважды в день прогуливал Джаспера до аллеи? Эта собака уже давно не бегает, видно даже по ее шерсти.

– Я все же предпочитаю, чтобы собака выглядела упитанной, а не голодающей, как ваши.

– Неубедительно… Наш Лайон получил в феврале две золотые медали на выставке.

Снова создалась предгрозовая атмосфера. Максим сжал губы, видимо, начиная злиться. Меня удивило: почему у брата и сестры отношения, как у кошки с собакой. Уж скорее бы Фритс пригласил нас к ленчу (или ударят в гонг? Я еще не знала, как это принято в Мандерли).

– Далеко ли вы от нас живете? – спросила я Беатрису.

– Примерно милях в пятидесяти, в другом графстве. У нас тем прекрасная охота. Приезжайте к нам погостить, если Максим сможет обойтись без вас, хоть на короткий срок. Жиль обучит вас верховой езде.

– Но я совсем не умею охотиться. В детстве пробовала ездить верхом, но давно забыла то, что умела.

– Вам придется снова научиться. Нельзя жить в деревне и не заниматься спортом. Максим писал, что вы хорошо рисуете, но это же занятие лишь для плохой погоды, когда больше нечего делать.

– Мы не такие уж спортсмены, дорогая, – заметил Максим.

– Я же не говорю о тебе. Все знают, что тебе достаточно побродить по паркам и лесам Мандерли.

– Я тоже люблю пешие прогулки, – сказала я, – и мне никогда не надоест гулять по такому поместью, как Мандерли. А когда станет теплее, можно будет купаться в море.

– По-видимому, вы оптимистка. Я что-то не припомню, чтобы кто-нибудь тут купался. Вода слишком холодна, а берег усеян острыми камнями.

– Я не боюсь этого, лишь бы не было сильного течения. В Лаймском заливе не опасно?

Вдруг я спохватилась: я коснулась опасной темы. Краска бросилась мне в лицо, и я смолкла. Мы обе начали ласкать Джаспера, не глядя друг на друга.

– Как там с ленчем, – спросил Максим, – я дьявольски голоден.

– Сейчас ровно час, – сказал мистер Кроули, – посмотрите на часы на камине.

В этот момент дверь открылась, и Фритс объявил, что ленч подан.

– Мне нужно умыться, – сказал Жиль, посмотрев на свои руки.

Мы двинулись к лестнице, Беатриса и я несколько впереди мужчин.

– Дорогой старый Фритс, – сказала Беатриса, – он все такой же, нисколько не меняется. Когда я вижу его, мне кажется, что я все еще девочка… Не обижайтесь на меня, но вы выглядите ребенком. Вы значительно моложе своих лет (Максим сообщил мне ваш возраст)… Скажите, вы сильно любите его?

Я никак не ожидала такого вопроса и сильно смутилась.

– Можете не отвечать, – продолжала Беатриса, – я и так понимаю. А на меня вы не должны обижаться. Я же всегда отличалась отсутствием такта. Максима я очень люблю, хотя, когда мы встречаемся, то вечно цапаемся друг с другом, как кошка с собакой. Я рада, что ему удалось восстановить свое здоровье. Когда случилась вся эта ужасная история в прошлом году, мы очень беспокоились за него. Но вы, вероятно, знаете от него все, что произошло?

Она замолчала, так как мы уже входили в столовую, где нас ждали остальные сотрапезники. Что бы она сказала, если бы узнала, что я ровно ничего не знаю? Максим не пожелал поделиться со мной, а я не задавала вопросов.

Ленч прошел в более спокойной обстановке. Беатриса, видимо, решила поупражняться в вежливости и спокойно беседовала с Максимом о поместье, лошадях, собаках и общих знакомых. По левую руку от меня сидел мистер Кроули. Он вел со мной легкую беседу, которая не требовала напряжения, и я была ему благодарна. Жиль больше интересовался едой, чем разговорами. Изредка он произносил какую-нибудь ничего не значащую фразу.

– У вас все тот же повар, Максим? – спросил он, когда Роберт вторично предложил ему суфле. – Я всегда говорил Би, что Мандерли – единственное место в Англии, где вкусно кормят.

– Кажется, повара у нас постоянно меняются, но миссис Дэнверс хранит все рецепты, и потому вкус блюд остается прежний, – ответил Максим.

– Оригинальная женщина, – подхватил и повернулся ко мне, – Как вы считаете?

– О да, удивительный человек.

– Она, конечно, не красавица, – Жиль вдруг захохотал.

Мистер Кроули не издал ни звука. Беатриса исподтишка наблюдала за мной. Встретившись со мной взглядом, она отвернулась и заговорила с Максимом.

– Играете ли вы в гольф? – спросил меня мистер Кроули.

– О, нет.

Я была рада, что разговор о миссис Дэнверс кончился, и готова была бесконечно долго говорить о гольфе, в котором ничего не понимала: это было совершенно безопасно.

Мы уже покончили с сыром и кофе, и я не знала, следует ли подняться. Максим не подавал никакого знака. Наконец, я поймала его нахмуренный взгляд на дверь, сейчас же встала, но, по свойственной мне неловкости, опрокинула стакан с вином, стоявший перед Жилем. Я схватила свою салфетку, желая поправить оплошность, но Максим остановил меня:

– Оставь это, Фритс все приведет в порядок. Беатриса, проводи ее в сад. Она ведь его совсем еще не видела.

Максим выглядел усталым и раздраженным. Я пожалела, что гости приехали сегодня и испортили нам первый день в Мандерли. Я тоже чувствовала себя усталой и угнетенной. Надо же быть такой неловко? – опрокинуть вино на скатерть! Мы вышли на террасу и стали спускаться на лужайку.

– Мне кажется, что вы приехали в Мандерли слишком рано, – сказала Беатриса. – Следовало пробыть в Италии еще месяца два-три и приехать домой в разгар лета; больше бы привыкли друг к другу, и происшедшая трагедия стала бы окончательно забываться. Вам, наверное, здесь не слишком уютно?

– О, пустяки! Я уверена, что полюблю Мандерли.

– Расскажите мне немного о себе… Что вы делали на юге Франции? Максим писал, что вы жили там с какой-то экстравагантной американкой?

Я рассказала ей о своей работе у миссис ван Хоппер и о том, что меня привлекло к ней. Она выслушала меня сочувственно, но с таким видом, будто не полностью мне доверяла.

– Да, конечно, ваше знакомство с Максимом было случайным… но мы были очень рады, что он женился, и надеемся, что вы будете счастливы.

– Благодарю вас, Беатриса.

Я удивилась ее словам: она «надеется, что мы будем счастливы» то есть она сомневается в этом?..

– Когда Максим написал, – продолжала она, – что вы очень молоды и очень красивы, я испугалась: мы все подумали, что он выбрал какую-нибудь модную, накрашенную куклу, каких много на курортах Франции. А перед завтраком, увидев вас, я так удивилась, что могла бы упасть от прикосновения мизинца.

Она рассмеялась, и я тоже. Но она не сказала, была ли она разочарована или, наоборот, обрадована, что я оказалась такой, какая я есть.

– Бедный Максим. – сказала она. – Он пережил ужасную трагедию. Будем надеяться, что он забудет о ней. И он просто обожает Мандерли.

Я надеялась, что она расскажет мне как можно больше о прошлом Максима и в то же время боялась об этом думать.

– Мы очень похожи с Максимом, но кое-что в нас прямо противоположно. Я не задумываясь выкладываю людям все, что о них думаю, приятно им или нет. Я взрываюсь от любого пустяка, но тут же остываю, а Максим выходит из себя не чаще чем дважды в год, и это действительно опасно. Не думаю, чтобы он мог рассердиться на вас. Вы такая кроткая и милая… – она улыбнулась и слегка ущипнула мою руку.

Легко быть спокойным и выдержанным, подумала я, если ты не перенес удары судьбы, если не обливался горючими слезами, не зная, куда деться от отчаяния…

– Не обижайтесь на меня, – продолжала она, – но вам нужно изменить прическу. Почему вы не завиваете волосы? Они, видимо, ужасно выглядят, когда вы надеваете шляпу. Вы не пробовали заправлять их за уши?

Я послушно выполнила ее указание, но она тут же сказала:

– Нет, так еще хуже… Мне никогда не нравилась внешность Жанны д'Арк. А что говорит по этому поводу Максим? Он считает, что такая прическа вам к лицу?

– Не знаю. Он никогда об этом не говорил. Возможно, ему нравится.

– Скажите, а где вы покупали платья? В Лондоне или в Париже?

– У нас на это не было времени. Максиму очень хотелось поскорее попасть домой. Я ведь всегда могу попросить, чтобы мне по почте прислали каталоги.

– Судя по тому, как вы одеты, можно подумать, что вы совсем не интересуетесь туалетами.

– Нет, я очень люблю красивые вещи. У меня просто никогда не было денег, чтобы их покупать.

– Удивляюсь, почему Максим не задержался в Лондоне, хотя бы на неделю, чтобы дать вам возможность прилично одеться. Он просто эгоист! А ведь обычно он весьма требователен к внешнему виду.

– В самом деле? Он ничего мне не говорил. Кажется, он вообще никогда не замечает, во что я одета.

– Значит, он сильно изменился. – Беатриса взглянула на дом. Вы поселились не в западном крыле?

– Нет. В восточном, его заново отделали.

– Интересно, почему?

– Так пожелал Максим.

– Ну, а как вы ладите с миссис Дэнверс?

– Я ее пока еще мало знаю. Но она мне кажется странной.

– Вам не надо ее бояться, а если уж боитесь, не показывайте ей этого. Я-то никогда не имела с ней дела, да и не хотела бы иметь. Но со мной она всегда любезна. А к вам она предупредительна?

– Не слишком. Но она хорошо ведет хозяйство, и у меня нет необходимости вмешиваться в ее распоряжения. Чего она, по-видимому, опасается.

– Не думаю, чтобы она этого боялась. Со временем она успокоится, но до тех пор не раз испортит вам настроение. Она просто ужасно ревнива.

– Ревнива? Но Максим вовсе не проявляет особую симпатию к ней.

– Причем тут Максим? Разве он вам не рассказывал, что она прямо-таки обожала Ребекку? Ваше присутствие здесь для нее непереносимо…

– Ну, тогда я все понимаю.

– А вот идут наши мужчины. Ох, каким же толстяком выглядит мой Жиль рядом с Максимом!.. Надеюсь, что Фрэнк Кроули сейчас уйдет. Он удивительно туп, от него не услышишь ничего интересного… Ну, друзья, какие вопросы вы там обсуждали? Наверное, и камня на камне не оставили от всего мироздания?

Мистер Кроули взглянул на часы.

– Мне нужно уходить. Благодарю вас, миссис де Винтер, за ленч.

– Приходите к нам почаще, – сказала я, пожимая ему руку.

«Когда же уйдут все остальные? – думала я. – Приехали только на ленч или на весь день? Хорошо бы остаться с Максимом вдвоем, как в Италии…»

Мы расположились под старым каштаном. Роберт принес нам стулья и коврики. Жиль тут же разлегся на коврике, прикрыл глаза шляпой, широко открыл рот и захрапел.

– Прекрати, Жиль, – скомандовала Беатриса.

– Я не сплю, – ответил он и снова открыл рот.

Он показался мне очень непривлекательным, и я удивилась, почему Беатриса вышла за него замуж. Вряд ли она могла его любить. Впрочем, так же, наверное, она думала и обо мне. Она все время приглядывалась ко мне и, казалось, думала: «И что в ней нашел Максим?» Но вид при этом у нее был вполне дружелюбный.

Максим и Беатриса говорили теперь о своей старой бабушке.

– Надо обязательно навестить ее, – сказал он.

– Она впадает в детство, – ответила Беатриса, – и уже мало что понимает, бедняжка.

Я слушала их беседу, положив подбородок на его рукав. Он иногда рассеянно поглаживал мою руку. «Я ласкаюсь к нему, как Джаспер, – подумала я, – и он поглаживает меня, как Джаспера, когда вспоминает». Ветер стих. В волосах Жиля запуталась пчела, и он отгонял ее шляпой. Воздух был полон запахом зацветающей магнолии и свежескошенной травы.

Вот так хотела бы я жить всегда: в мирной беседе под ветвями каштана. Я боялась прошлого, страшилась будущего. Остановить бы навсегда это мгновение. Но для остальных оно не было образом железной вечности, а лишь проходящим моментом повседневности. Они не были так запуганы, как я.

– Ну пора и нам двигаться, – сказала Беатриса, вставая. – Мы пригласили к обеду Картрайтов.

– Как поживает старик? – поинтересовался Максим.

– Как обычно. Только и говорит, что о своих болезнях. Они, конечно, будут расспрашивать о вас.

– Передай им привет, – Максим потянулся и зевнул.

Все поднялись. Небо между тем затянуло облаками.

– Ветер меняется, – заметил Максим.

– Надеюсь, не к дождю, – отозвался Жиль.

– Боюсь, что погода переменится.

Мы направились было к въездной аллее, где стоял автомобиль Жиля. Но Максим вдруг вспомнил:

– Да! Ведь вы же не видели, как отделали восточное крыло? Зайдем на минутку?

Мы снова повернули к дому. Мужчины несколько отстали от нас. Мне казалось странным, что Беатриса много лет прожила в этом доме. Она выросла в нем и должна сохранить воспоминания, как бегала по его комнатам длинноногой девочкой. Сейчас она была совсем другим человеком – сорокапятилетней, уверенной в себе женщиной. Мы поднялись в наши комнаты.

– Как здесь весело и хорошо? – воскликнула Жиль.

– Новые портьеры, новые кровати, все новое, – добавила Беатриса. – А помнишь, мы ведь жили в этой комнате, когда у тебя болела нога. Тогда здесь было довольно мрачно. Обычно-то здесь никто не жил, разве только было уж слишком много гостей. А сейчас здесь хорошо. И окна выходят на розарий, это тоже преимущество. А можно мне у вас немного припудриться? Неужели все это устроила без вас миссис Дэнверс?

– Да, она. Неплохо устроила.

– Еще бы! С ее-то опытом! Наверное, стоило все это кучу денег? Вы не спрашивали? – спросила меня Беатриса.

– Да нет, к слову не пришлось.

– Можно воспользоваться вашей гребенкой? Какие красивые щетки. Вероятно, свадебный подарок?

– Да. Максим подарил.

– Очень красивые. Мне тоже хочется подарить вам что-нибудь. Чего вам хочется?

– Благодарю вас, ничего не нужно.

– Я вовсе не хочу отказывать вам в подарке только за то, что вы не пригласили нас на свадьбу.

– Не обижайтесь на нас. Максим непременно хотел обвенчаться еще за границей.

– Но все-таки, что же вам подарить? Драгоценности вас, наверное, не интересуют? Хотя это необычно. Когда вы будете в Лондоне, обязательно зайдите к моей портнихе, мадам Карру. У нее хороший вкус, и она не станет брать с вас втридорога. Как вы предполагаете, будете вы устраивать большие приемы?

– Не знаю. Максим об этом ничего не говорил.

– Странный он человек. Никогда его не поймешь. Одно время сюда съезжалось столько гостей, что негде было переночевать. А впрочем, вы… Жаль, что вы не ездите верхом и не любите охотиться. Надеюсь, по крайней мере, вы увлекаетесь парусным спортом?

– О нет!

– Ну и слава Богу. Приезжайте к нам, если будет настроение. Я люблю, когда люди приезжают без приглашения. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на письма с приглашениями.

– Благодарю вас.

Мы спустились с лестницы, и Жиль крикнул нам:

– Быстрее, Би! Дождь уже начался. Придется поднять верх у автомобиля. Максим говорит, что барометр сильно упал.

Беатриса наклонилась ко мне и быстро чмокнула в щеку.

– До свидания. Простите меня, если я наговорила много лишнего и задавала бестактные вопросы. – Она закурила и села в машину. – Вы ни в чем не похожи не Ребекку

Автомобиль отъехал, начался дождь, и Роберт бросился на лужайку за стульями и ковриками.

– Слава Богу, – сказал Максим. – С этим покончено. Будь проклят этот дождь! Мне нужна прогулка. Я больше не в состоянии сидеть на одном месте!

Он был бледен и взбудоражен. Меня удивило, почему встреча с сестрой так утомила его.

– Подожди, – предложила я, – я сбегаю наверх за пальто.

– Ну нет, если женщина уходит в свою комнату, то это минимум на полчаса. Роберт! Принесите-ка из зимнего сада дождевик для миссис де Винтер. Там их целая куч? – забытых разными гостями. Джаспер! Ну, ленивый лежебока, идем гулять! Нужно же тебе сбросить жир.

Приглашение на прогулку вызвало у Джаспера приступ истерического лая.

– Замолчи, дурак! Где же, наконец, Роберт?

В холл вбежал Роберт и принес мне длинный предлинный дождевик. Времени посылать за чем-либо другим не было, и я храбро зашагала в нем по лесу рядом с Максимом. Впереди несся Джаспер.

– Я редко вижусь с родственниками, – сказал Максим, – но этих встреч мне надолго хватает. Беатриса прекрасный человек, но она действует мне на нервы.

Я не поняла, в чем он обвиняет сестру, но предпочла промолчать. Может быть, он до сих пор не может простить ей разговор о его здоровье перед ленчем?

– Ну, а ты какого о ней мнения?

– Мне она понравилась… Со мной она очень приветлива.

– О чем вы беседовали в саду после ленча?

– Право, не помню. В основном, говорила я: рассказывала ей о миссис ван Хоппер и о том, как мы с тобой познакомились. Она сказала, что я совсем не похожа на то, что она ожидала.

– Чего, собственно, она могла ожидать?

– Насколько я поняла, легкомысленную разряженную куколку.

– Беатриса иногда бывает ужасно глупой, – проворчал он, – немного помолчав.

Мы поднялись на холм, возвышавшийся над лужайкой, и вошли в лес, густой и темный. Под ногами хрустели сучья и шуршала прошлогодняя листва. Джаспер уже утомился и медленно шагал рядом с нами, принюхиваясь к земле.

– Нравятся тебе мои волосы? – спросила я.

Он удивленно взглянул на меня.

– Смешной вопрос… Конечно, нравятся. Чего ради ты спрашиваешь об этом?

Мы вышли на открытое место. Тропинка раздвоилась. Джаспер без колебаний повернул направо.

– Джаспер? – окликнул его Максим. – Не туда.

Пес вилял хвостом, но не шел за нами.

– Почему он хочет идти в ту сторону? – спросила я.

– Вероятно, привычка. Тропинка ведет к бухте, где мы прежде держали лодку. – И он повернул налево.

Пес последовал за нами.

– Эта тропинка приведет нас в долину. Я тебе о ней рассказывал. Там полно азалий. Не обращай внимания на дождь, он усилит аромат цветов.

Он снова стал спокойным, веселым Максимом, какого я знала и любила. Он рассказывал о мистере Кроули, какой это хороший и преданный человек и как он любит Мандерли. «Вот сейчас хорошо, совсем, как в Италии?» – подумала я, крепко прижимая к себе его руку.

Меня продолжали волновать его отношения с сестрой. Почему он так выходил из себя в ее присутствии и как понимать ее слова, что рассерженный Максим становится опасным? Я знала совсем другого Максима: пусть с изменчивыми настроениями, иногда рассерженного, но всегда сговорчивого. Не злого и не вспыльчивого. Может быть, она преувеличивала?

– Мы пришли. Взгляни.

Мы стояли на вершине холма. Тропинка вела в долину, по которой протекал веселый ручеек, на его берегах росли азалии и рододендроны, но не пурпурные, как на въездной аллее, а белые, розовые и золотистые; не самодовольные великаны, а скромные, благоухающие. Здесь было очень тихо, слышны были лишь журчанье ручейка и шум дождя.

– Мы называли это место «Счастливой долиной», – произнес Максим низким приглушенным голосом.

И вдруг мы услышали птичьи голоса: сперва один, потом другой и вот зазвучал целый хор.

Так вот оно какое, это таинственное Мандерли!

Я забыла мрачную въездную аллею, пустынный дом и эхо, недружелюбно отзывавшееся на мои шаги, таинственные запахи теперь уже нежилого западного крыла, его зачехленную мебель и пугавшее меня прошлое.

Мы спустились по тропинке, вошли под цветочную арку и, тесно прижавшись друг к другу, прошли под ее сводами. И когда мы наконец смогли выпрямиться, я стряхнула с себя капли дождя и увидела, что мы в маленькой бухте, а под нами с шумом разбиваются о берег морские волны.

– Ну, как тебе понравилось внезапное появление моря? – спросил Максим. – Для всех это бывает неожиданным. – Он поднял с земли камень, швырнул его в море и приказал Джасперу принести.

Тот радостно помчался, и уши его развевались от ветра. Прилив, видимо, закончился, но кое-где крупные каменные глыбы не были покрыты водой.

Мы спустились к самому берегу и принялись бросать в море плоские камешки. Джаспер не возвращался, хотя мы ему и свистели. Я с опаской посмотрела на скалы, торчащие среди волн.

– Упасть в море он не мог, – сказал Максим, – мы бы увидели его. Джаспер! Дурак! Куда же ты делся?

– Может быть, он вернулся в Счастливую долину?

– Джаспер! Джаспер? – продолжал звать Максим.

И вдруг мы услышали короткий и отрывистый лай справа от нас.

– Слышишь? – спросил меня Максим.

Я начала карабкаться на скалу по направлению к морю, где слышался собачий лай.

– Вернись, – предложил Максим, – мы пойдем другой дорогой. Этот глупый пес сам о себе позаботится.

«А может быть, он упал и расшибся?» – подумала я.

– Позволь мне слазить за ним. Это же не опасно? Он там не может утонуть?

– Оставь его в покое. Он отлично знает дорогу домой. Я сделала вид, что не слышу, и продолжала карабкаться на скалу. «Бессердечно так бросить собаку на произвол судьбы», – возражала я про себя Максиму.

⇐ Предыдущая 1 2 345 6 7 8 9 10 Следующая ⇒