Положительные оценки СО (в %) при восприятии подростками 12 лет названий наркотиков с различным символическим значением

	Название
Шкалы	наркотика
	Ф	Л
Красивые – отталкивающие
Сильные – слабые
Веселые – грустные

Примечание: Различия в парах оценок статистически достоверны при smbA =0,001.

В качестве показателя влияния символического значения квазислов на содержание СО служило процентное соотношение групповых оценок 3 видов: положительных, нейтральных и отрицательных.

Полученные результаты свидетельствуют, что усиление положительной оценки СО, противоречащее объективному символическому значению названия наркотика, происходит только по шкале красивый – отталкивающий, принадлежащей фактору "оценка". СО от "отталкивающего" Ф красивее, чем от "красивого" Л. (табл. 3). По другим 2 шкалам результаты соответствуют описанной исследователями звукового символизма закономерности:

сдвиг содержания под влиянием значения происходит в строго определенном, известном направлении. В соответствии с этим СО от Л сильнее и веселее, чем от . Ф, ведь объективно Л сильнее. Ф и веселее его.

Таким образом, инверсия содержания представления связана с изменением его расположения в семантическом пространстве в результате сдвига значений по фактору "оценка".

Оба проведенных эксперимента в целом показали, что опасность действительно может влиять на когнитивную часть установки. Время влияния-определенные периоды развития представлений, названные нами сенситивными. Характер влияния – инверсия содержания представлений, находящихся в сенситивном периоде развития. Механизм влияния или механизм инверсии – изменение значения представления в сознании подростков.

Сказанное о влиянии опасности относится к отдельным представлениям, хотя и входящим в состав когнитивной части установки, но не характеризующим ее как целое. Поэтому возникает вопрос, как связаны восприятие опасности и когнитивная составляющая установки подростков по отношению к наркотикам в целом.

Подходу к анализу этой связи был посвящен третий эксперимент.

Процедура эксперимента состояла в оценивании испытуемыми 2-й группы СО, Э и П для Ф и Л в отдельности по 3 биполярным трехбалльным шкалам. Каждая из шкал принадлежала к одному из 3 факторов универсального семантического пространства. Первые 3 шкалы, по которым оценивались СО, приведены выше. Последствия Э шкалировались следующим образом: безопасные – страшные (шкала 4-фактор "оценка"), женственные – мужественные (шкала 5 – фактор "сила"), длинные-короткие (шкала 6-фактор "активность"), а П определялось как простое – сложное (шкала 7-фактор "оценка"), легкое – тяжелое (шкала 8 – фактор "сила"), быстрое-медленное (шкала 9 – фактор "активность").

Полученные оценки сводили в групповые матрицы, затем подсчитывали коэффициенты корреляции между 9 параметрами-шкалами. Матрицу интеркорреляций подвергали кластерному анализу [8, 10] методом иерархической кластеризации, объединяющим кластеры по принципу минимального среднего расстояния. Метод позволил определить естественное число кластеров, на которое разбивается исследуемое множество показателей-шкал, по минимуму оценочной функции, представленной слева от дерева кластеризации.

На рисунке приведены изображения кластерных структур для представлений о Л и . Ф. При интерпретации выделенных кластеров и сравнении полученных семантических структур "движение" по дереву кластеризации осуществлялось снизу вверх. Все 8 шкал, кроме шкалы 6, объединились в один большой кластер.. Шкала 6 – это оценка Э по фактору "активность". Отсутствие корреляционных связей этого параметра с другими отражает, по-видимому, особое отношение испытуемых к Э вне зависимости от опасности, исходящей от названия наркотика.

В соответствии с минимумом оценочной функции естественное число, на которое разбиваются все 9 шкал, оценивавших Л, – 4. Из них, отбросив шкалу 6, легко выделить 3 кластера, в совокупности близких к факторной структуре, заложенной выбранными для измерения стереотипов шкалами. В один кластер объединялись шкалы 1 и 4 (фактор "оценка"), 2 и 5 (фактор "сила"), 3 и 9 (фактор "активность"). Говоря о более высоких коэффициентах корреляции между шкалами, необходимо отметить, что в 3-й кластер вошел подкластер, объединивший шкалы 7 и 8, так что все 3 шкалы, по которым оценивалось П, объединились. Известно, что когнитивной сложности или дифференцирован-ности сознания субъекта в каждой содержательной области соответствует размерность семантического пространства или, другими словами, число независимых факторов-категорий [10, 11]. Поэтому объединение в один кластер указанных 3 шкал означает, что в сознании подростков 12 лет П имеет минимальную когнитивную сложность.

Иная картина обнаружилась при кластеризации данных, относящихся к наркотику Ф. По минимуму оценочной функции 9 шкал разбились на 6 кластеров. Из них 3 представлены единственной шкалой, а другие 3 – объединениями из 2 шкал, не соответствующими факторам универсального семантического пространства.

При сравнении изученных категориальных структур установлено, что в соответствии с большей размерностью семантического пространства Ф по сравнению с Л его когнитивная сложность выше. Но когнитивная сложность отражает не только дифференцирован-ность сознания, она взаимосвязана с гибкостью, адаптивностью реального поведения, коррелирует со степенью свободы личности в принятии решений [II]. Можно думать поэтому, что в 12 лет развитие системы представлений о "страшном" наркотике происходит в направлении его всестороннего усложнения, а интенсивность этого процесса выше, чем в отношении "менее страшного" наркотика.

Результаты всех 3 описанных экспериментов в совокупности позволяют убедиться в нетривиальных взаимоотношениях знаний подростков о наркотиках и запугивания. При наличии функциональной зависимости между когнитивным и аффективным компонентами установки опасность в сенситивные периоды развития представлений приводит к инверсии их содержания, что в свою очередь повышает когнитивную сложность или дифференцированность сознания подростков в сфере наркотиков. Вследствие этого запугивание способствует избирательности в сортировке впечатлений о действительности, опосредующей деятельность подростков.

Кластерные структуры представлении о Л (а) и Ф (б).

Звездочка – минимум оценочной функции.

Антинаркотическая пропаганда, заключающаяся в сообщении неполных, выборочных и несбалансированных сведений, приводит к тому, что в сознание школьников на место информационных пустот проникают вредные стереотипы и мифы. Их источниками, часто в противовес официальным, становятся преимущественно беседы подростков между собой [1, 2]. По содержанию они являются домыслами, далеко не всегда соответствующими действительности, но охотно принимаемыми за таковую. Поэтому когнитивный компонент установки представляет собой причудливую смесь истинных знаний, стереотипов, лишь отчасти совпадающих с действительностью, и мифов, вовсе ей не соответствующих.

Запугивание – привычный атрибут авторитарного нормативного стиля воспитания – не может существенно повлиять на объективные знания: изменить их таким образом непросто, но на мифы и замену одних стереотипов другими оно влияет. Как было показано, опасность в каждый возрастной отрезок как бы сенсибилизирует те элементы когнитивной составляющей установки, которые готовы к замене тенденциозной негативной информации на позитивную.-Так что негативная информация о наркотиках, сообщаемая взрослыми, в определенные периоды развития установки становится как бы маркером "необходимости" противоположной оценки той же информации подростком. Неуважение к ребенку, сокрытие полной и объективной информации порождают аналогичные ответные отношения ребенка к взрослому: сведения о наркотиках воспринимаются с недоверием, а запугивание служит своеобразным катализатором этого процесса.

Эта статья завершает серию экспериментальных исследований влияния разноречивой информации о наркотиках, циркулирующей в подростковой субкультуре, на установки и поведение подростков при вероятной встрече с наркотиками [3, 4]. Экспериментальным путем установлен ряд важных фактов, позволяющих по-новому подойти к принципам антинаркотического обучения детей и подростков, учитывающего психологические особенности детского и подросткового возраста и прежде всего специфические и меняющиеся в каждом возрастном периоде мотивы их поведения.

Обнаружено, что когнитивно-эмоциональный диссонанс, закладываемый разнонаправленным воздействием средств массовой информации и собственно мифотворчества подростков в их представления о наркомании, сам по себе становится дополнительным моти-вационным фактором поиска и употребления психоактивных веществ. С помощью проективных методик проведена экспериментальная проверка возможности воздействия на подростков в нужном направлении с помощью разных приемов антинаркотической пропаганды. Установлено, что тенденциозное искажение (усиление негативных аспектов, запугивание) и изъятие информации, даже с самыми лучшими намерениями, является наименее успешной тактикой [4]. Результаты последнего в этой серии исследования, представленные в статье, позволяют проследить динамику отношения подростков к наркотикам в зависимости от восприятия степени их опасности. Для подростков в возрасте 10-16 лет стимулы, обладающие повышенной степенью опасности, составляют особую притягательность. Сделана попытка раскрыть психологические механизмы этого парадоксального эффекта, увязав его с особенностями мотивации поведения подростков.

Главный вывод, к которому мы пришли в процессе настоящего исследования, заключается в том, что антинаркотическое воспитание и обучение детей не является чем-то по форме сугубо специальным, изолированным от общей системы воспитания и обучения. Эффективность антинаркотических программ, в которых кровно заинтересовано общество, тесно связана со всей атмосферой в школе, преобладанием авторитарного или гуманистического стиля воспитания.

Литература

1. Гульдан В. В. и др. // Социолог. исследования. – 1989.-№ З.-С. 66-71.

2. Гульдан В. В. и др. // Вопр. наркол. – 1989.-№ 1.-С. 38-42.

3. Гульдан В. В. и др. // Психологические исследования и психотерапия в наркологии. – Л., 1989. – С. 68-74.

4. Гульдан В. В., Романова О. Л. // Психолог. журн. – 1990. – № 5.

5. Журавлев А. П. Звук и смысл. – М., 1981.

6. Красникова Е. И. // Проблемы мотивированности языкового знака. – Калининград, 1976. – Вып. 3. – С. 54-60.

7. Мещерякова И. А., Докучаева О. И. // Актуальные медико-социальные аспекты пропаганды здорового образа жизни. – Иванове, 1986. – С. 190-192.

8. Окунь Я. Факторный анализ. – М., 1974.

9. Осорина М. II Знание – сила. – . 1986. – № 10. – С. 43-45.

10. Петренко В. Ф. Введение в экспериментальную психосемантику: Исследование формы репрезентации в обыденном сознании. – М., 1983.

11. Петренко В. Ф. Психосемантика сознания. – М., 1988.

12. Roberts С., Fitsmahan D., Here's Looking at Ion, 2000: A Teacher's Guide for Drug Education. – Seattle, 1986.

Поступила 10.01.90

PSYCHOLOGICAL EXAMINATION OF THE IMPACT OF INTIMIDATING THE ABOLESCENTS TO ABUSE DRUGS

V. V. Guldan, 0. L. Romanova, A. V. Drynkov

Summary. The national antidrug education provides the adolescents with incomplete data on drugs and orientates them towards intimidating. The present paper presents the results of experimental studies into the impact of intimidation as the most prevalent tactics of the antidrug education on the cognitive perception in 10-16-year-old schoolchildren against drugs. Inversion of ideas in the children in the sensitization periods during their development was shown to be the major outcome of the impact of intimidating the adolescents to abuse drugs. The psychological mechanism of the inversion is modification of the idea meaning in the semantic space. The findings provide an insight into the time course of the abolescents' attitude towards drug abuse in relation to the apprehension of their danger. The age-relation demarcation lines of adolescence (10-16 years) were made, in which the stimuli of higher danger were substantially attractive for adolescents.

⇐ Предыдущая 12