О поэме «Реквием». Мы будем читать «РЕКВИЕМ».. Не бывать тебе в живых,. Со снегу не встать.. Двадцать восемь штыковых,. Огнестрельных пять.. Горькую обновушку. Другу шила я.. Любит, любит кровушку. Русская земля.. И гибли один за другим.. О, горе мне, эти

1. О поэме «Реквием»

Сегодня мы поговорим об иной Ахматовой, той, что взяла на себя смелость стать голосом «стомильонного народа», той, чья материнская скорбь, отлитая в лаконичные строки, потрясает силой своего страдания и сегодня.

Мы будем читать «РЕКВИЕМ».

Такое произведение могло родиться только в душе женщины, испытавшей мучительную боль за судьбу сына.

Ахматова обладала прозорливостью, свойственной только великим поэтам. Она предвидела трагическую судьбу Николая Гумилева - за несколько дней до его смерти написала страшные строки:

Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать.

Двадцать восемь штыковых,

Огнестрельных пять.

Горькую обновушку

Другу шила я.

Любит, любит кровушку

Русская земля.

А потом горько раскаивалась в своем предвиденьи:

\Я гибель накликала милым,

И гибли один за другим.

О, горе мне, эти могилы

Предсказаны словом моим.

И потом, когда в 1933 году её сын Лев Гумилев был впервые, тогда еще просто случайно, арестован, её чуткое материнское сердце сжалось от рокового предчувствия. Она вспомнила сроки из стихотворения Марины Цветаевой, написанные еще в 1916 году:

Рыжий львеночек

С глазами зелеными,

Страшное наследие тебе нести.

Она волновалась не зря…

2. Историческая справка о судьбе Л.Гумилева

В октябре 1935 последовал второй арест. Сам Лев Гумилев говорил об этом так: «Тогда шла в Ленинграде травля студентов из интеллигентных семей…В числе арестованных оказался и Н.Н.Пунин, искусствовед, сотрудник Русского Музея. Мама поехала в Москву, через знакомых обратилась с письмом к Сталину…Вскоре освободили нас всех, поскольку был освобожден самый главный организатор «преступной группы» - Н.Н.Пунин…Меня, правда, после этого выдворили из университета, и я целую зиму голодал».

Третий арест пришелся на октябрь 1938 года, когда репрессии по отношению к инакомыслящим приняли страшные масштабы. В этот раз не помогли никакие письма и просьбы – Лев Гумилев был приговорен к 10 годам заключения; но в связи со снятием Ежова этот страшный срок был заменен на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Всю жизнь Лев Гумилев будет расплачиваться за то, что он сын великих родителей

3. Исторические и литературные параллели

Вы на уроках истории, безусловно, говорили о страшных годах сталинизма, о массовых репрессиях 1937, 38 годов. Эти годы траурной лентой вплетены в историю России.

Я прошу сделать небольшой экскурс в историю, чтобы вы почувствовали атмосферу того времени.

Ахматова находилась под пристальным вниманием ОГПУ и как жена контрреволюционера, и как опальная поэтесса. Не участвуя в активной оппозиции, но и не воспевая новую жизнь, она просто очень мало пишет и еще меньше печатается; существует за счет переводов и редко публикуемых статей. Она ещё не причислена к когорте «внутренних эмигрантов», объявленных партией изгоями, числится лишь в «попутчиках», но постоянно чувствует на себе настороженный взгляд «Усача» (так называла она Сталина) и живет под угрозой каждодневного ареста.

Время страха за себя, за своих родных и близких было для многих временем отчаяния и неверия в справедливость. Конечно, об этом нельзя было молчать, но говорить вслух, значит, подписать себе смертный приговор. Такие произведения создавались, но о публикации не могло быть и речи. Многие бережно хранили в себе воспоминания о тех годах, чтобы позже (ведь верилось в лучшее), не расплескав боли и отчаяния, донести правду до читателя. И лишь после смерти Сталина становится возможной публикация многих произведений. Спустя годы появляются «Один День Ивана Денисовича» и «Архипелаг Гулаг» Александра Солженицына, «Софья Петровна» Лидии Чуковской, «Белые одежды» Дудинцева, «Дети Арбата» Анатолия Рыбакова. Я хочу зачитать вам отрывок из романа Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», который событийно перекликается с «Реквием» Ахматовой.

( Читается отрывок из романа «Дети Арбата» - арест сына)

«Звонок, отчетливо прозвеневший в коридоре, сразу разбудил его. Был второй час ночи. Звонок повторился настойчиво и твердо. Саша вышел в коридор, снял цепочку.

- Кто?

- Из домоуправления.

Узнав голос дворника, Саша повернул ключ. В дверях стоял дворник, за ним незнакомый молодой человек в пальто и шапке и два красноармейца с малиновыми петлицами. Властно отстранив Сашу, молодой человек вошел в квартиру. Один красноармеец остался у дверей, другой прошел на кухню и встал у черного хода. Настороженно разглядывая Сашу, молодой человек протянул ему ордер на обыск и арест.

Мама сидела на кровати, сгорбившись, придерживая на груди белую ночную сорочку, седые волосы падали на лоб, на глаза, и она искоса, остановившимся взглядом смотрела на уполномоченного, вошедшего в комнату.

- Мама, не волнуйся… У меня обыск. Это недоразумение. Это выяснится.

Уполномоченный велел открыть шкаф, вывернуть карманы пиджака, там оказалась записная книжка с адресами и телефонами… Все, что он счел подозрительным, аккуратно сложил в папку. Обыск закончился.

- Собирайтесь.

Мама собирала Сашины вещи, руки ее дрожали.

- Сашенька, смотри, что я тебе положила,— дрожащими руками Софья Александровна раздвинула край узелка,— вот мыло, зубной порошок, щетка, полотенце...

Голос ее дрожал.

- Вот гребешок, вот... вот шарфик твой... шарфик...

Ее слова перешли в рыдания, она изнемогала, умирала, перебирая эти вещи, вещи ее мальчика, которого отрывают от нее, уводят в тюрьму. Софья Александровна опустилась в кресло, рыдания сотрясали ее маленькое полное тело.

За одну ночь из красивой женщины Софья Александровна превратилась в седую старуху. Первое время ей казалось, если она предстанет перед теми, кто арестовал Сашу, их сердца дрогнут, ведь у них тоже есть матери. Потом увидела много таких матерей — их вид не трогал ничьих сердец. Они стояли в длинных очередях, и каждая боялась, что та доля сострадания, которая еще, быть может, теплится за глухими дверьми, достанется не ей, а той, кто пройдет в эту дверь раньше.

Ночью она не спала – на чем спит он? Не могла есть - что ест он, сгорбившись над тюремной миской, он, живое и дорогое ей существо, ее жизнь, ее кровь?

Окоченевшая, угнетенная сознанием своего бессилия, одинокая и страдающая, она возносила молитвы Богу, которого давно покинула, а сейчас молила, чтобы дух добра и милосердия, вездесущий и всепроникающий, смягчил сердца тех, кто будет решать Сашину судьбу.»

4. История создания «Реквиема»

Душевная боль, рожденная несправедливостью судьбы к сыну, смертельный страх за него, сжимающий кровоточащее материнское сердце – все это выплеснулось в стихах. В душевных муках рождался «РЕКВИЕМ». Пять лет, с большими перерывами, писала Ахматова эту, может быть самую важную, поэму. Поэт по преимуществу женской темы – любви, ревности, разлуки, Ахматова стала в «Реквиеме» поэтом скорби. Один из почитателей Ахматовой вспоминает, что на его вопрос: « Как же Вам удалось сохранить сквозь все тяжкие годы запись этих стихов?», она ответила: «А я их не записывала. Я пронесла их через два инфаркта в памяти». Лидия Чуковская говорила, что Ахматова в сороковом году в атмосфере особой торжественности дала ей прочитать «Реквием», записанный на листе, а затем уничтожила запись. Весь текст хранился лишь в памяти близких преданных людей, и в 1962 году, когда все стихи были полностью скомпонованы и записаны на бумаге, Ахматова с гордостью сообщила: « «Реквием» знали наизусть 11 человек, и никто меня не предал». В 1963 году поэма была опубликована за границей, и лишь в 1987 году стала известна широкому читателю в России.

«Реквием» ошеломил даже русскую эмиграцию. Вот свидетельство Бориса Зайцева: «Да, пришлось этой изящной даме из «Бродячей Собаки» испить чашу, быть может, горчайшую, чем всем нам, в эти воистину «окаянные дни». Я-то видел Ахматову «царскосельской веселой грешницей» и «насмешницей»… Можно ль было предположить тогда, что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст такой вопль – женский, материнский, вопль не только о себе, но обо всех страждущих – женах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?»

5. Анализ поэмы «Реквием»

«Можно ль было предположить тогда… что хрупкая эта и тоненькая женщина издаст… женский, материнский, вопль не только о себе, но обо всех страждущих — жёнах, матерях, невестах, вообще обо всех распинаемых?» – Бориса Зайцев.

Над лирическим циклом «Реквием» Анна Ахматова работала в период с 1934-го по 1940-й год. В это время она находилась под пристальным вниманием властей как опальный поэт и жена контрреволюционера, постоянно чувствуя на себе настороженный взгляд «Усача» (так называла она Сталина). «Реквием» не мог быть напечатан в то время. Более 20 лет эти стихи передавали из уст в уста, держали в памяти люди, которым Ахматова доверяла; позже она вспоминала, что «“Реквием” знали наизусть 11 человек, и никто меня не предал». В 1963 году поэма была опубликована за границей и лишь в 1987 году стала известна широкому читателю в России.

Смысловая нагрузка названия поэмы имеет большое значение. «Реквием» переводится как похоронная месса, католическая служба по усопшему, в буквальном переводе – просьба о покое. Назвав так свою поэму, Ахматова открыто заявляет о том, что это – надгробное слово, посвящённое всем погибшим в страшные времена сталинских репрессий, а также тем, кто страдал, переживая за своих родных и близких.

«Вместо предисловия.

В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то “опознал” меня. Тогда стоящая за мной женщина, которая, конечно, никогда не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом):

— А это вы можете описать?

И я сказала:

— Могу.

Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было её лицом.

Так рождались стихотворения, вместе составившие “Реквием”.

Нет! И не под чуждым небосводом

И не под защитой чуждых крыл, —

Я была тогда с моим народом,

Там, где мой народ, к несчастью, был».

В «Посвящении» Ахматова постоянно употребляет местоимение «мы», подчёркивая общую боль и беду. Масштабы трагедии, материнского горя заданы уже первыми строками посвящения к поэме.

Перед этим горем гнутся горы,

Не течёт великая река,

Но крепки тюремные затворы,

А за ними “каторжные норы”

И смертельная тоска…

Подробности происходящего воспроизводятся с обычной для Ахматовой достоверностью, но оказываются столь страшными, что позволяют почувствовать леденящее дыхание смерти.

Уводили тебя на рассвете,

За тобой, как на выносе, шла,

В тёмной горнице плакали дети,

У божницы свеча оплыла.

На губах твоих холод иконки,

Смертный пот на челе... Не забыть!

Буду я, как стрелецкие жёнки,

Под кремлёвскими башнями выть.

Тема единения с всеобщей народной болью, заданная в эпиграфе, предисловии и в посвящении особо подчёркивает небольшая глава «Распятие». Именно в ней раскрывается вся боль героини — матери, потерявшей сына. Её страдания ассоциируются с состоянием Богородицы.

Магдалина билась и рыдала,

Ученик любимый каменел,

А туда, где молча Мать стояла,

Так никто взглянуть и не посмел.

Слова о безумии, которое «крылом души закрыло половину», относятся уже не только к той, которую настигла беда, но к самому времени.

И я молюсь не о себе одной,

А обо всех, кто там стоял со мною,

И в лютый холод, и в июльский зной

Под красною ослепшею стеною.

Крик боли прорывается, но предпочтение отдаётся слову, сказанному негромко, на пределе душевных сил: шёпотом, как говорили в той страшной очереди.

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов.

Затем, что и в смерти блаженной боюсь

Забыть громыхание чёрных марусь,

Забыть, как постылая хлопала дверь

И выла старуха, как раненый зверь.

Нигде в поэме Ахматова не бросает вызов палачам, не грозит возмездием. Обвинения выдвигает время, которое, расставляя всё на свои места, непременно воздвигнет памятник безвинно погибшим. Создав «Реквием», поэтесса отслужила панихиду по безвинно осуждённым. Панихиду по своему поколению. Панихиду по собственной жизни.

⇐ Предыдущая 1 234 Следующая ⇒