15 часов 50 минут

Кайл Кокран стоял у входа в «Море Спокойствия», красуясь в фиолетово‑ черном плаще архимага Мимантеуса. Несмотря на приглушенный свет в вестибюле, в баре было еще темнее, и он подождал, пока глаза приспособятся к полумраку. Его приятель Том Уэлш, который был чуть выше и стройнее, с трудом подавил отрыжку. Они только что влили в себя по четыре «Сверхновых» каждый – новый рекорд университета. Тот факт, что напитки эти были безалкогольными, нисколько не преуменьшал их достижения – «Сверхновая» представляла собой огромную порцию разноцветной ледяной смеси, и желудок Кайла давно онемел от негодования. Как всегда, его слегка раздражало, что ему еще год нельзя употреблять алкоголь на законных основаниях. Но в таких местах, как Утопия, это, впрочем, было и к лучшему. Их сосед по общежитию, Джек Фишер, всего несколько недель назад протащил с собой пинту бурбона, напился и облевал всех пассажиров в «Машине криков».

Уэлш снова рыгнул, на этот раз громче. Несколько прохожих обернулись.

– Неплохо, – сказал его приятель, одобрительно кивнув.

Когда Кайл только поступил в университет Санта‑ Барбары, он слышал кошмарные истории о потенциальных соседях по комнате – тусовщиках, которые всю ночь напролет слушают хеви‑ метал, и грязнулях, меняющих нижнее белье раз в неделю. Том Уэлш оказался приятным сюрпризом. У обоих нашлось много общих интересов – легкая атлетика, ямайская музыка, велосипед. Том был знатоком точных наук, в то время как Кайл писал неплохие статьи и свободно говорил по‑ французски, и они помогали друг другу в течение всего первого курса. На втором их пути разошлись, хотя они продолжали оставаться близкими друзьями. Но на Рождество случилась трагедия – старший брат Тома разбился на мотоцикле. Всю зиму Том был угрюм и подавлен, и Кайл даже слегка удивился, когда его друг предложил отправиться на весенние каникулы в Лас‑ Вегас. Постепенно Уэлш начал приходить в себя. Сначала даже казалось, что это требует от него неких усилий, но в Утопии хорошее настроение наконец вернулось к нему, и улыбка его стала такой же искренней, что и раньше. Он даже поговаривал о том, не устроиться ли сюда на лето.

Кайл зевнул и потянулся.

– Ну так что дальше?

Том погладил себя по животу.

– Не знаю. Может, «Станция „Омега“»?

Приятель недоверчиво посмотрел на него.

– Шутишь? После четырех «Сверхновых»? Ты с ума сошел.

Том лишь криво усмехнулся в ответ.

Кайл задумался, стоя в вестибюле и не обращая внимания на потоки оживленно разговаривающих людей вокруг. «Станция „Омега“» представляла собой аттракцион «свободного падения», относительно новую разновидность, в которой посетители в буквальном смысле падали с большой высоты. Обычно пассажиров пристегивали ремнями, будто на вертикальных русских горках. Но проектировщики Утопии, взяв стандартную идею «свободного падения», воплотили ее по‑ своему. Посетители поднимались по эскалатору в космопорту Каллисто и входили в похожую на лифт кабину, которая по сценарию должна была доставить их к ожидающему челноку. Но как только двери лифта закрывались, начиналось нечто кошмарное – толчки, сотрясения, зловещий треск. Свет гас, и кабина заполнялась дымом. А затем, без всякого предупреждения, кабина обрушивалась вниз с высоты в сто футов. Лишь в самом конце снова включался свет, срабатывали тормоза и лифт быстро, но удивительно мягко останавливался.

Аттракцион был коротким, но впечатляющим – настолько впечатляющим, что «Станция „Омега“» предъявляла наиболее жесткие требования к посетителям во всей Утопии.

И Кайл с Томом сегодня совершили падение уже шесть раз.

Кайл посмотрел на толпящихся вокруг космопорта людей. Шесть падений в «Станции „Омега“» – уже рекорд университета. Народу было довольно много, а очередь в последний раз оказалась самой длинной за день.

И все‑ таки стоило прокатиться в седьмой раз, закрепив свое достижение. Особенно после четырех «Сверхновых».

К тому же это предложение Тома.

Кайл обернулся и поднял большой палец. Улыбка приятеля стала шире.

– Ну что ж, – сказал юноша, взмахнув плащом. – Пошли.