13 часов 45 минут

– Можно мне выйти в сеть с одного из этих терминалов? – Джорджия прошла последний уровень на «геймбое» и теперь с несчастным видом сидела на полу, скрестив ноги и бросая Непоседе комок бумаги. – Может, скачаю что‑ нибудь из Дюка Эллингтона.

В другом конце лаборатории Терри Бонифацио деловито намазывала коричневой креветочной пастой ломтик зеленого манго.

– Не получится, детка.

Джорджия посмотрела на десяток свободных компьютерных терминалов, всем своим видом словно говоря: «Что, даже одного выделить не можете? »

Терри перехватила ее взгляд и улыбнулась.

– Это закрытая система, выхода во внешний мир нет. Слишком рискованно с точки зрения безопасности. Впрочем, если тебе интересно, у меня есть несколько пиратских концертов «Ганз энд роузис».

– Нет, спасибо.

Уорн, до этого смотревший на монитор метасети, откинулся на спинку стула и устало огляделся вокруг.

– Период увлечения калифорнийским постпанковским хард‑ роком закончился у нее в прошлом декабре. – Взгляд его упал на манго. – Прошу прощения, но выглядит неаппетитно.

– Вам еще повезло. В свое время я приносила на обед динугуан.

– Боюсь даже спрашивать, что это.

– Свиная голова, сердце и печень в соусе из свиной крови. И еще балун‑ балунан, который…

– Ладно, ладно.

Сидящая на полу Джорджия исполнила замысловатую пантомиму, сунув два пальца в рот. Улыбка Терри стала шире.

Девочка бросила комок бумаги в дальний угол лаборатории. Робот немедленно устремился за ним, водя по сторонам датчиками. Его головной модуль наклонился вперед, раскрылись большие механические челюсти. Схватив комок, он на полной скорости покатился обратно к Джорджии, удивительно мягко выронив бумагу в ее протянутую руку.

– Хороший мальчик, Непоседа! – проворковала девочка.

Робот возбужденно тявкнул и неуклюже завертелся на месте.

– Смотри, он гоняется за собственным хвостом, – сказала Терри. – Совсем как настоящий пес.

Джорджия бросила бумагу на пол и повернулась к отцу.

– Пап, вы еще не закончили? Мы целый час тут торчим.

– Полчаса, принцесса.

– Не называй меня принцессой. – Она посмотрела на часы. – Уже почти два.

– Еще чуть‑ чуть. – Он взглянул на Терри, затем показал на терминал. – С метасетью все в порядке. Я пытался взломать ее любым возможным способом. Многопоточные загрузки, пропуск параметров, что угодно. И каждый раз она лишь выдает сообщение об ошибке.

Женщина доела манго и пожала плечами, словно заявляя: «Я же вам говорила».

– Все так, как вы сказали. Все изменения в метасети вполне доброкачественны. – Снова повернувшись к терминалу, Уорн начал водить по экрану мышью. – Что меня по‑ настоящему беспокоит, так это сообщения о происшествиях. Я проверил почти все сбои тех машин. И знаете что? Судя по логам метасети, ни к одному из роботов даже не притрагивались. Метасеть не вносила корректив в их программный код. И вот это‑ то мне непонятно.

Он повернулся к терминалу. С экрана на него смотрело отражение его собственного лица – бледного, слегка осунувшегося. Неожиданно на него нахлынула волна воспоминаний. Последний раз, сидя за таким же терминалом в Карнеги‑ Меллоне, он чувствовал почти отеческую гордость за свое творение, которому предстояло отправиться в Неваду. Метасеть должна была стать первой в ряду революционных достижений, которые, вне всякого сомнения, вышли бы из его лаборатории. Его теории машинного обучения произвели фурор в обществе специалистов по робототехнике. И он нашел могущественного сторонника в лице Эрика Найтингейла…

У того Эндрю Уорна, который смотрел на него теперь с экрана монитора, дела обстояли куда хуже… Он закрыл глаза и опустил голову. «Что произошло? – спрашивал он сам себя. – Как могло все столь быстро перемениться? Такое ощущение, будто мне никак не поймать свой шанс…»

Послышались гудение моторов и громкое металлическое тявканье. Непоседа катался вперед и назад по середине лаборатории, словно что‑ то искал. Затем он остановился перед рядом флуоресцентных ламп.

– Что он делает? – спросила Терри.

– Заряжает солнечные батареи. Поскольку его аватар – которым в последнее время является Джорджия – не двигается, он находится в состоянии ожидания, выполняя фоновые задачи вроде поиска самого яркого источника света и движения к нему. Помните институтский курс кибернетики? Черепашку Грея Уолтера[27], ее примитивное поведение с поиском и избеганием света? Тут то же самое.

Терри наблюдала за роботом, неподвижно застывшим под лампами.

– Он полностью автономен? Если бы он был подключен к метасети, я бы об этом знала.

– Да.

– Как я понимаю, он использует для поиска пути алгоритм А‑ стар? Как вам удалось обойтись без обычных зигзагов?

– Добавил кое‑ какую постобработку.

– А его архитектура полностью основана на реакции на внешние раздражители? Скорее всего, да, учитывая всю ту обработку случайных данных, которой бедняге приходится заниматься.

– Верно. Но иерархическое ядро придает ему некоторые личные черты, делает его поведение более реалистичным. Хотя далеко не всегда он ведет себя так, как от него ожидают. Порой он бывает просто невыносим.

Он посмотрел на Терри. Она явно хорошо разбиралась в своей области.

Сообщество специалистов по робототехнике делилось на два лагеря. Представители старшего поколения верили в создание роботов с «жестким» искусственным интеллектом – высокоструктурированных иерархических систем с заранее определенными внутренними моделями мира и жестко заданными представлениями об этом мире. Сторонники более нового течения – к числу вызывающих споры лидеров которого принадлежал Уорн – верили, что будущее за робототехникой, основанной на поведении, – системами, действия которых базировались на том, что подсказывали им их датчики, а не на готовых инструкциях.

– Есть в нем нечто тревожащее, – сказала Терри. – Словно никогда заранее не знаешь, как он поступит. И почему он такой большой?

– Когда я его впервые собрал, компоненты еще не были столь миниатюрными, как сейчас. За прошедшие годы я поменял множество деталей, и в итоге вес его уменьшился вдвое, освободилось место для более мощных моторов и приводов. Вот почему он такой проворный, в числе прочего. – Уорн посмотрел на нее. – Вы говорите так, будто никогда его раньше не видели.

– Только на расстоянии. Он стоял в углу кабинета Сары Боутрайт. Или, может быть, Барксдейла – не помню.

Уорн вздохнул. Почему‑ то его это не удивило.

– Расскажите мне про Фреда Барксдейла, – попросил он. – Что он за человек?

– В общем… он обаятельный, вежливый, воспитанный, обходительный… Если, конечно, вам нравятся такие черты в людях. Может часами цитировать Шекспира. Все женщины в системном отделе от него без ума. Собственно, именно потому ко мне это не относится.

Ученый усмехнулся.

– По слухам, у него роман с Сарой Боутрайт, – продолжила она.

Смех застыл на губах Уорна. Он посмотрел на Терри, и ему показалось, что в ее голосе прозвучали ехидные нотки.

– Не беспокойтесь, доктор Уорн, – сказала она. – Я все знаю. И про вас тоже. Утопия еще больше полна сплетнями, чем Пейтон‑ Плейс[28].

Вздохнув, он отвел взгляд.

– Это старая история.

– Не очень, – пробормотала Джорджия.

Терри расхохоталась.

– Знаете, а мне нравится ваша дочь.

Девочка покраснела и улыбнулась.

Уорн снова посмотрел на экран, перемещая мышь от одного окна с кодом к другому. И снова на него нахлынули смешанные чувства – страх, безысходность. Он понимал, что теряет метасеть и это происходит прямо у него на глазах. И тем не менее с ней все было в порядке – он только что провел все тесты, какие только мог себе представить. Но что‑ то все же явно не так. Несчастный случай на «Ноттингхиллских гонках». А сегодня утром его собственное творение, Хард‑ Плейс… Непонятно. Убрав руку с мыши, он рассеянно потер саднящее запястье.

Рядом послышался шум – Непоседа, батареи которого полностью зарядились, метнулся к нему, схватил мышь и бросился прочь. Раздался громкий щелчок. Уорн посмотрел на громадного робота, который держал в металлических челюстях мышь со свисавшим, словно хвост, оборванным проводом, словно приглашая поиграть в салочки.

– Непоседа, не гоняйся, – устало сказал он, поворачиваясь к Терри. – Не могли бы вы принести другую мышь?

– Конечно. Он всегда так?

– Он обожает гоняться за автомобилями, роботами, за всем, у чего есть колеса. Не спрашивайте, откуда это у него. Пришлось закодировать ему специальную команду «не гоняйся». Да и то она не всегда срабатывает.

«Моя карьера в миниатюре», – подумал он, мрачно глядя на робота. Неудивительно, что тот превратился в пыльный реликт.

Тереза отошла за новой мышью. Ее изящная фигура выглядела весьма привлекательно даже в лабораторном халате. Уорн посмотрел на Джорджию, которая с несчастным видом листала промышленный каталог, затем снова на экран.

И опять у него возникло ощущение, будто что‑ то не так.

А потом он неожиданно понял, что именно. Все оказалось так просто и очевидно, что он до последнего не мог уловить никакой связи.

– Терри, – сказал он, – если система изменила программы некоторых роботов для неуместных действий, почему эти модификации не отражены в логах? Я проверял все логи метасети. Но по поводу свихнувшихся роботов в них ничего нет.

Терри покачала головой.

– Этого не может быть.

– И еще одно. На совещании сегодня утром Барксдейл сказал, что проблемы непостоянны. Роботы сегодня ведут себя некорректно, а завтра все в полном порядке. – Уорн помолчал. – Если система дала роботам указание вести себя неправильно, кто приказал им вернуться к обычному поведению?

Тереза посмотрела на него, и в ее черных глазах отразилось беспокойство.

– Это может сделать только метасеть.

– Именно. Но ни в каких внутренних логах не отражено ни появление сбоев, ни их исправление. – Уорн отодвинул в сторону стопку сообщений. – Сколько применений неверного кода вы наблюдали собственными глазами?

– Только один. «Ноттингхиллские гонки».

– Как вы определили, в чем ошибка?

– Техники прошли вдоль всего аттракциона и обнаружили неисправные предохранительные стопоры. Я нашла в коде команду, изменившую поведение роботов.

– Как именно?

– Программа была скорректирована таким образом, чтобы ослабить стопоры, а не подтянуть их.

Уорн невольно вздрогнул. Роботы могли получить такие инструкции только двумя способами. Доступ к терминалу метасети имела только Терри. Либо она преднамеренно вручную перепрограммировала роботов, либо их задачу модифицировала сама система, и именно она стала причиной случившегося. Он снова ощутил нарастающую безысходность.

– Пап, – сказала в наступившей тишине девочка, – ну пойдем. Пожалуйста!

– Джорджия! – Уорн резко повернулся к ней, но тут же глубоко вздохнул, пытаясь подавить раздражение. – Извини, но мне нужно закончить. – Он посмотрел на экран, немного подумал, затем снова повернулся к дочери. – Вот что. Разрешаю тебе самой прокатиться на нескольких аттракционах. Что скажешь? Дай мне еще час. Нет, полтора.

– Не хочу одна, – сказала Джорджия. – Что в этом интересного?

– Иначе не получится, милая. Извини. Всего полтора часа. Встретимся у… – нашарив в кармане путеводитель, он развернул карту. – У стойки информации в Ядре. В четверть четвертого. И вместе закончим осмотр Дощатых Тротуаров. Хорошо?

Джорджия задумчиво пожевала губу, затем кивнула и встала.

– Спасибо за «геймбой», – сказала она Терри и, вставив в уши наушники и закинув за спину рюкзак, направилась к двери.

– Джорджия! – позвал ученый.

Она обернулась, остановившись на пороге.

– Никаких русских горок, никаких опасных аттракционов. Дождись меня.

Она нахмурилась.

– Обещаешь?

– Да, – вздохнула она и выскользнула из кабинета, закрыв за собой дверь.

Наступила тишина. Уорн обнаружил, что взгляд его остановился на двери.

– Милый ребенок, – сказала Терри. – Насколько вообще могут быть симпатичны дети.

Она проказливо улыбнулась.

Уорн повернулся к ней.

– Не любите детей?

– Не в этом дело. Думаю, я никогда не умела общаться с ними. Особенно когда я сама была ребенком. – Тереза пожала плечами. – У меня почти не было друзей моего возраста, да и вообще друзей. Я всегда уютнее себя чувствовала среди взрослых.

– Очень похоже на Джорджию. Меня самого это порой беспокоит. С тех пор как умерла ее мать, такое ощущение, будто она окружила себя каменной стеной. Я единственный, кто ей по‑ настоящему близок.

– По крайней мере, у нее есть любящий отец.

– А у вас не было?

Тереза закатила глаза.

– Не спрашивайте. Это был злой волшебник с Востока.

Потянувшись, Уорн снова взглянул на терминал.

– Вернемся к делу. Во всем этом есть некая загадка, которую я не могу понять. – Он махнул в сторону пачки отчетов. – Только метасеть могла стать причиной сбоев. Но почему вы на самом деле видели измененный код только в «Ноттингхиллских гонках»? Что в нем было особенного по сравнению с другими?

Терри уставилась в пол.

– Там произошел несчастный случай, – сказала она.

Ученый на мгновение опустил взгляд.

– И вы закрыли аттракцион, – подытожил он. – Когда вы исследовали двух роботов с «Ноттингхилла»?

– На следующее утро.

– Они были тогда подсоединены к метасети?

– Нет, конечно. Весь аттракцион отключили.

– Естественно. – Уорн взял стопку отчетов. – А проблемы с остальными роботами – когда их тестировали?

– Обычно на следующий день после составления отчета.

– Их когда‑ либо проверяли раньше?

– В срочных случаях мы осматривали их в первую очередь.

– А именно?

– Около половины десятого утра. Сразу после загрузки.

– Сразу после загрузки. – Он быстро посмотрел на нее. – Вот оно. Вот почему вы видели измененный код только в «Ноттингхилле». И нигде больше.

– Не совсем понимаю.

– Я уверен, что если мы исследуем внутренние программы Хард‑ Плейса, то увидим то же самое. Господи, разве вам не ясно? Все остальные наверняка…

Внезапно раздался стук в дверь.

– Войдите! – крикнула Терри.

Дверь открылась, и вошел высокий худой человек в лабораторном халате, толкая перед собой тележку. На ней лежал металлический ящик размером с коробку из‑ под молока, из которого торчали разноцветные провода – центральный процессорный модуль Хард‑ Плейса. Рядом с ним стоял приземистый робот. Уорн узнал его тип – автономная система последней модели, часто используемая для простых служебных задач. Но его верхняя панель выглядела странно обугленной, словно кто‑ то прошелся по ней паяльной лампой.

Непоседа повернул головной модуль к новоприбывшим. Издав низкое рычание, он покатился к тележке.

– Непоседа, не гоняйся, – предупреждающим тоном произнес Уорн, тщательно выговаривая команду.

Робот остановился.

– В чем дело? – спросила Терри.

– Мисс Боутрайт просила меня доставить их доктору Уорну. Сказала, что его можно найти у вас в лаборатории. – Человек в халате повернулся к ученому, то и дело бросая нервные взгляды на Непоседу. – Это вы?

– Тот, что больше, – мозг Хард‑ Плейса, – сказал Уорн, кивая в сторону тележки. – Я уже рассказывал, как он сегодня на меня набросился. Пришлось отключать его вручную. А вот другого я не знаю.

– Это робот с шоу в Башне грифонов, – пояснила женщина, поворачиваясь к технику. – В чем дело? – повторила она чуть громче.

Техник облизнул губы.

– Лазер свихнулся. Во время шоу в час двадцать.

– Что?

Тот кивнул:

– Перегрузка. Выстрелил парню прямо в лицо.

Побледнев, Терри подошла к тележке, но тут же остановилась, словно не находя в себе сил дотронуться до робота.

– Господи, – сказала она. – Я же его программировала. Это я виновата…

Она в ужасе обернулась к Уорну.

Но тот ее не замечал. Мысли его были заняты другим.