13 часов 15 минут

Лаборатория прикладной робототехники Терезы Бонифацио, вероятно, была самым неприбранным помещением из всех, которые Уорну доводилось видеть после общежития в Массачусетском технологическом институте. Среди царившего в Утопии образцового порядка она казалась воинственным вызовом, символом независимости. Повсюду валялись толстые технические справочники с помятыми страницами и порванными корешками. В углу стоял похожий на скелет робот с поднятой в позе статуи Свободы рукой, облаченный в мантию из компьютерных распечаток в бело‑ зеленую полоску. Где‑ то играла мелодия «Парадайз‑ сити». В отличие от остального Подземелья Утопии, почти лишенного запахов, здесь ощущался странный легкий аромат, похожий на рыбный. Уорн невольно наморщил нос, оглядываясь вокруг. Вместо обычных сверкающих фотографий основных достопримечательностей Утопии или девизов в рамках стены лаборатории Терезы украшали яркие плакаты группы «Ганз энд роузис». На одной из них красовался автограф, сделанный большим красным маркером: «Мир, любовь, Слэш». К обратной стороне двери была прикреплена открытка с надписью «Борокай‑ бич, Филиппины». Рядом кто‑ то приклеил скотчем написанную от руки цитату:

«Если задачу нельзя разбить на части, поскольку существуют ограничения на последовательность выполнения этапов, то увеличение затрат не оказывает влияния на график. Чтобы родить ребенка, требуется девять месяцев, независимо от того, сколько женщин привлечено к решению данной задачи.

Фредерик П. Брукс‑ младший.

Мифический человеко‑ месяц»

Тереза сидела в дальнем углу, почти невидимая из‑ за груды специализированных журналов и прошлых выпусков «Дайджеста индустрии развлечений». Она что‑ то паяла – между ее ладоней поднималась тонкая струйка дыма. Заметив ученого, она отложила паяльник, сдвинула защитные очки на лоб и подошла к нему.

– Эндрю, я так рада вас видеть, – сказала она приятным низким голосом, широко улыбаясь. – Не могу поверить, что вы наконец… о господи!

Уорн проследил за ее взглядом. В лабораторию только что вошла Джорджия, за которой по пятам следовал Непоседа. Робот тотчас же остановился, водя вокруг датчиками, словно не в силах обработать все окружающие его препятствия.

– Не беспокойтесь, – сказала Джорджия. – Это всего лишь Непоседа.

– Да, конечно. – Тереза несколько мгновений разглядывала большого робота, затем снова повернулась к Уорну и рассмеялась глубоким контральто, которое он столь часто слышал в телефонной трубке. – Знаете, в нашем отделе вы нечто вроде легенды. Никто вас никогда не видел. Единственные, кто разговаривал с вами по телефону, – Барксдейл и я. Ходила даже шутка, что вас на самом деле не существует, что вы – просто некое изобретение Найтингейла. Когда распространился слух, что вы приезжаете сегодня утром, по крайней мере двое спрашивали меня, правда ли это.

– Да что вы говорите!

Уорн посмотрел на Джорджию, которая стояла рядом с ним, с любопытством оглядывая беспорядок вокруг. В ее присутствии он не мог сказать Терезе, что он обо всем этом думает. По крайней мере, пока. Но даже при всем при том – будь он проклят, если купится на подобную лесть.

Запах здесь чувствовался сильнее, и Джорджия наморщила нос.

– Это багунг, – сказала Тереза, поворачиваясь к Джорджии, и снова рассмеялась.

– Как‑ как?

– Креветочная паста. Ее‑ то запах ты и чувствуешь. С зелеными манго – просто фантастика. Хотя никто больше не может этого вынести, кроме меня. – Ее шаловливая улыбка стала еще шире. – Вот почему я обычно обедаю здесь, а не в кафе.

Вспомнив об открытке с изображением пляжа, Уорн полез в глубины собственной памяти.

– Запах – «мабахо», – сказал он. – Верно? Вкус – «масарап».

Тереза уставилась на него.

– Вы знаете тагальский язык?

– Может, слов пять. Когда‑ то работал ассистентом в лаборатории на Филиппинах.

– Да. В наше время ученый мир кишит такими, как мы. – Она снова повернулась к беспокойно переступающей с ноги на ногу Джорджии, которой явно не терпелось вернуться обратно в парк. – У меня есть то, что может тебе понравиться. Новая игра для «геймбоя» – «Археоптерикс», специальное издание.

– Я в нее играла, – сказала Джорджия.

– Только наверняка не в эту.

Открыв ящик, Тереза покопалась в нем и извлекла карманную игровую приставку. Уорн никогда не видел таких – без пластиковой крышки, с полудюжиной прикрепленных к ее электронным внутренностям зажимов, от которых тянулись разноцветные провода.

– Некоторые из этих игр обладают выдающимся искусственным интеллектом, – сказала она. – Иногда я в свободное время изучаю их программу, в поисках процедур, которые можно было бы позаимствовать. Работая над этой, я наткнулась на десяток секретных уровней, которые разработчики так и не сделали общедоступными.

– Закрытые уровни? – спросила девочка, широко раскрыв глаза. – Я читала про них в Сети и думала, что это фигня какая‑ то.

– Джорджия! – возмущенно сказал Уорн.

– Так вот, никакая это не фигня. – Тереза протянула ей игру. – Держи, развлекайся. Только не отсоединяй зажимы, а то придется заново все подключать. Можешь сесть за тот дальний стол. Просто сбрось с него все на пол.

Уорн посмотрел вслед дочери, уже полностью поглощенной игрой. Значит, Тереза в свободное время занималась взломом приставок. Возможно, уделяй она больше внимания метасети, его бы сейчас здесь не было.

Повернувшись, он увидел, что женщина смотрит прямо на него.

– Итак, – помолчав, сказала она. – С чего начнем?

Она снова улыбнулась. Но ученый не ответил ей тем же, и по лицу ее пробежала легкая тень неуверенности.

– Это вам лучше знать, – сказал он. – Дело за вами.

Улыбка исчезла с лица Терезы.

– Послушайте, Эндрю, – сказала она, понизив голос. – Я понимаю ваши чувства. И мне действительно очень жаль, что…

– Не сомневаюсь, – грубо прервал ее Уорн. – Но оставьте эти слова для отчета. Давайте сюда вашу команду, и начнем. Но потом мы уедем, и разбираться в своих проблемах будете сами.

Наступила долгая неловкая пауза.

– Я принесу отчеты о происшествиях, – наконец сказала Тереза и вышла из лаборатории, не закрыв за собой дверь.

Уорн закрыл глаза и тяжело вздохнул. Какое‑ то время в лаборатории было тихо, не считая попискиваний «геймбоя».

– Папа, – позвала Джорджия.

Уорн оглянулся. Она склонилась над игрой, не поднимая взгляда.

– Да?

– Зачем ты ее обидел?

– Обидел? – удивленно переспросил Уорн.

Он понятия не имел, что дочь вообще что‑ то слышала. Обычно она почти не обращала внимания на его деловые разговоры. Потом он вспомнил ее вопрос о том, не японка ли Тереза. «Она нравится Джорджии», – понял он.

В дверях снова появилась Тереза со стопкой бумаг в руках. Закрыв дверь, она быстро подошла к нему, низко опустив голову и плотно сжав губы. Вид у нее был недовольный.

– Терминал управления метасетью находится здесь, – сказала она, не глядя на него.

Она подошла к столу в дальнем конце комнаты. Уорн последовал за ней. Перед большим компьютерным монитором стояли два деревянных стула, один из которых был завален распечатками. Тереза схватила стул и сердито его встряхнула, сбросив бумаги на пол. Сев, она придвинулась ближе к терминалу. Уорн занял место напротив. Тереза наклонилась к экрану, блеснув черными глазами, и пальцем поманила к себе ученого.

– Ну что ж, доктор Уорн, – тихо проговорила она. – Ясно, что вы – как бы выразиться по‑ научному? – одержимы некой навязчивой идеей. И я даже знаю, какого рода.

– Тогда объясните мне, – так же тихо ответил Уорн.

– Вы считаете, что в этом каким‑ то образом виновата я.

– Разве нет? Вы или кто‑ то из вашей команды.

– Моей команды? – с притворным удивлением переспросила Тереза.

– Мы с вами работали вместе почти год. Да, по телефону, но я считал, что у нас сложились хорошие отношения. Можно сказать, дружеские. Вы знаете, что метасеть неспособна на столь аномальное поведение. Уверен, что вы не пытались ее отстоять. Черт побери, вы меня даже ни о чем не предупредили. Позволили мне явиться сюда, словно идиоту, со спущенными штанами.

– Моя команда, – повторила Тереза, словно не в силах поверить в услышанное. Она откинулась на спинку стула. – Господи. Вы же умный человек, я думала, вы все уже поняли.

– Понял что?

– Кто еще разговаривал с вами о метасети кроме меня?

Ученый задумался.

– Кажется, ваш ассистент, по имени Клей…

– Барнетт? Клей последние пять месяцев работает в отделе обработки изображений. – Она снова наклонилась ближе к нему. – Нет у меня никакой команды, Эндрю. Есть только я.

– Что? – недоверчиво переспросил Уорн. – Вы единственная, кто занимается роботами?

– Есть еще обслуживающий персонал, который выполняет вспомогательную работу – замену деталей, диагностику. Но специалистов, кроме меня, больше нет.

Последовала короткая пауза. Ученый с трудом пытался побороть удивление.

– Что касается предупреждения – мне запретили обсуждать эту тему. В первую очередь с вами.

– Папа, – послышался с другого конца лаборатории голос Джорджии, – о чем вы там разговариваете? Почему шепотом?

– Ничего особенного, милая, – сказал Уорн, выпрямляясь. – Мы просто… решаем одну небольшую проблему.

Он снова наклонился к Терезе.

– Думаете, я не сражалась за метасеть? – яростно прошептала она. – Еще как, когтями и зубами. Это ведь мой хлеб с маслом. Особенно сейчас.

Уорн пристально посмотрел на нее.

– Ладно. Расскажите все, что знаете.

Стащив с головы защитные очки, она провела пальцами по волосам.

– Все началось вскоре после открытия парка. Сначала мне говорили, что мы временно работаем в профилактическом режиме и начнем расширять роботизированный персонал, как только проектная комиссия по аттракционам выпустит свой доклад. Доклад они выпустили, но я так его и не видела. Средства, выделенные на роботов, направили на другие нужды – обработку изображений, акустику. А пару месяцев назад программу начали сворачивать.

– Сворачивать?

– Отключать второстепенных роботов, заменяя их людьми или просто отказываясь от их услуг. Собственно, те единственные роботы, которых мы все‑ таки добавили, – вовсе не настоящие, не автономные. Это просто анимированные машины вроде драконов или мандрагор в Камелоте. И ими занимаются непосредственные руководители Миров, а не я.

Уорн потер лоб.

– Но почему?

– Разве вы не понимаете? Это все шишки из высшего руководства. Роботы не слишком привлекательны. Они чересчур технологичны и оторваны от реальности. Конечно, неплохо иметь несколько для забавы, чтобы приводить в восторг туристов в Каллисто. И пиарщикам будет о чем писать. Но они не продают билеты. Высшее руководство считает, что роботы уже несовременны. Барксдейл сам мне об этом говорил. На них возлагались немалые надежды, как и на искусственный интеллект, но надежды эти не сбылись. Сегодня у каждого ребенка есть игрушка‑ робот – маленькие безмозглые штучки, которые лишь портят репутацию подлинных научных достижений. И никого не волнует, кто моет полы на уровне «С» – машины или живые люди.

– Эрика Найтингейла волновало. Он сам мне говорил.

Тереза откинулась на спинку стула.

– Найтингейл был мечтателем. Он считал Утопию чем‑ то большим, нежели просто парком развлечений, построенным по последнему слову техники. Он называл ее горнилом новых технологий.

– Горнилом новых технологий. Я слышал его речь сегодня утром.

– А я в это верила! – вызывающе парировала она. – И теперь верю. Вот почему я пошла работать сюда. Но Найтингейла больше нет в живых. И деятельность парка уже не основывается на его мечте. Она базируется на опросах посетителей и статистических отчетах. Все внимание – внешним эффектам. Пригласить специалистов по истории искусства, пусть сделают все более реалистичным. Добавить голограммы лучшего качества. Увеличить скорость аттракционов. – Она снова понизила голос. – И никто не был готов к тому, какой доход принесут казино. Изменилось само отношение к парку.

Она замолчала. В каждом ее слове ощущались несвойственные Утопии откровенность и прямота. Уорн понял: когда он ворвался к ней, охваченный праведным возмущением, рубанув сплеча, то это высвободило давно копившиеся у Терезы чувства горечи и разочарования.

– Папа, – снова позвала Джорджия, – вы закончили? Давай вернемся в парк.

– Погоди секунду, – откликнулась Тереза. – Уже почти все.

Они с Уорном переглянулись.

– Простите, Тереза, – сказал Уорн. – Похоже, я ошибся насчет вас.

– Ничего страшного. Как я уже сказала, я прекрасно понимаю вас. Я сама чувствую себя точно так же. И называйте меня Терри, пожалуйста. Ненавижу, когда ко мне обращаются «Тереза».

– Надо полагать, вас назвали в честь святой?

– Конечно. Вероятно, я единственная филиппинка‑ некатоличка на свете. Уже десять лет как не посещала мессу. Мои родители наверняка в гробу перевернулись.

Она снова замолчала. Уорн слегка смутился, не зная, что говорить или делать дальше.

– Что ж, Найтингейлу, по крайней мере, понравились бы голограммы, – наконец сказал он. – Они просто потрясающие.

– Вы правы. – Выражение ее лица слегка изменилось. – Не воспринимайте меня всерьез, доктор Уорн. Возможно, это всего лишь зависть. Здесь множество новых технологий. Просто после своих выдающихся открытий специалисты по голограммам получают все блага. И соответствующее финансирование тоже. Изначально в отделе обработки изображений работало восемь человек. Теперь сорок.

– О каких выдающихся открытиях речь?

– Они придумали, как создавать голографические изображения в натуральную величину, а не размером с сигаретную пачку. Это первое. Но главное достижение свершилось уже после смерти Найтингейла. Горнило.

Уорн быстро взглянул на нее.

– Забавно, правда? Вероятно, его назвали так благодаря знаменитой речи Найтингейла. Технических подробностей я не знаю – их хранят в строжайшей тайне. Но мне известно, что это система для создания фантастически сложных голограмм с помощью компьютеров. Конечно, для этого требуются огромные параллельные процессорные мощности. Но больше нет необходимости в лазерах, фотополимерах и прочем. Это похоже на программы трехмерного моделирования для компьютерной анимации. Только вместо плоских фигур Горнило создает полноценную голографическую проекцию.

– Господи. – Ученый немного помолчал. – Представляю себе его потенциал.

– Еще бы! Но лицензии на эти технологии никому не продаются. Руководство Утопии сделало их своей визитной карточкой, воплотив в жизнь с самого открытия парка. Первым голографическим аттракционом был «Потрошитель» в Газовом Свете.

– Ничего о нем не знаю.

– Сначала это был скорее пробный шар. Представьте: публика сидит в театре и смотрит какую‑ то викторианскую пьесу. Вдруг кто‑ то кричит, что полицейские преследуют Джека Потрошителя и что его загнали в угол. Затем еще кто‑ то кричит, что убийца вбежал в театр. А потом гаснет свет.

– Звучит заманчиво.

– Скорее пугающе. Невероятно реалистичные голограммы Потрошителя, который бегает по театру, появляясь за креслами с окровавленным ножом в руке. Люди вопят от страха. – Она пожала плечами. – Аттракцион сразу же произвел немалый фурор. Сильные мира сего насторожили уши, осознав его потенциал. Так что следующим шагом стало внедрение голограмм в «Сферу Шварцшильда», которая тогда еще только разрабатывалась.

– Это аттракцион типа русских горок в Каллисто? Я видел его в путеводителе.

– Скорее следующее поколение русских горок. Полная темнота. Ряд кресел, закрепленных на платформе, раскачивается вверх‑ вниз и из стороны в сторону – синхронно с несущимися мимо изображениями. Но перед вами не просто плоский экран – это трехмерные кометы и метеоры, проносящиеся прямо у вашего лица. Не нужны никакие стереоочки. Фактически вы находитесь внутри голограммы.

Уорн восхищенно покачал головой.

– Потом кому‑ то пришла в голову идея усовершенствовать технологию. Видели галереи «Мысленный взгляд» в Каллисто и Ядре?

– Нет.

– Это студии, где можно получить собственный голографический портрет – в одиночку или с кем‑ то из персонажей, даже с самим Найтингейлом. И знаете, их просто не успевают производить в достаточном количестве. А теперь поставьте себя на место главного бухгалтера Утопии, который созерцает потоки льющихся в казино денег и видит папаш, сражающихся за право отдать сто баксов за голографический портрет своего отпрыска. А потом он смотрит на Терри Бонифацио и ее робототехническую программу. Кому, по‑ вашему, урежут финансирование при подготовке бюджета на следующий квартал?

Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.

– Но это только начало. – Она встала. – Джорджия, иди сюда на минутку. Хочу кое‑ что тебе показать.

Терри подождала, пока девочка подойдет к ним с «геймбоем» в руке, затем повернулась к небольшому предмету, который Уорн сначала принял за робота, – черный цилиндр на колесах, высотой не больше сорока дюймов.

– Они работают также и над этим.

Наклонившись, она нажала несколько кнопок. В воздухе возникло призрачное мерцание, а затем на его месте неожиданно появился слоненок, встав плечом к плечу с Уорном.

Ученый инстинктивно отшатнулся, едва не сбив с ног Джорджию. Слоненок выглядел идеально, вплоть до мельчайших подробностей. Маленький черный блестящий глаз пристально смотрел на него из складок серой шкуры. Можно было различить волоски на верхней губе. Это была голограмма, но намного более реалистичная, чем даже изображение Найтингейла, которое он видел утром.

– Господи! – проговорил ученый.

– Круто! – выдохнула Джорджия.

Терри нажала еще одну кнопку, и слоненок исчез.

– Переносной голографический проектор, – сказала она. – Все еще в разработке. Мне отдали этот старый прототип лишь потому, что рассчитывают позаимствовать чипы памяти из моих деактивированных роботов. Подобные ему планируется использовать в магических шоу Найтингейла, которые открываются во всех Мирах в будущем году. – Она ткнула пальцем в сторону черного корпуса. – Тот слоненок был последним в его буфере изображений. Им очень легко пользоваться. Смотрите.

Подстроив небольшой объектив на корпусе, она нажала кнопку с надписью «образец», после чего отошла на несколько футов назад, встав перед объективом и заложив руки за голову. Послышался прерывистый предупредительный писк, затем короткое жужжание. Снова шагнув вперед, Терри нажала другую кнопку с надписью «вывод». В то же мгновение рядом с ней возникла вторая Терри Бонифацио, совсем как настоящая, изображение которой машина зафиксировала несколько секунд назад.

– Он может воспроизводить только неподвижные объекты, – сказала Терри. – Но при этом в мельчайших подробностях. – Она посмотрела на застывшее изображение. – Эй, привет!

– А меня можете сделать? – спросила Джорджия.

– Конечно.

Терри подтолкнула их к аппарату, показав ученому, как им пользоваться. Несколько секунд спустя рядом друг с другом стояли две Джорджии.

– Неужели у меня действительно такие толстые щеки? – спросила девочка, внимательно разглядывая голограмму.

Уорн невольно покачал головой в немом восхищении. Терри выключила устройство, и изображение исчезло.

– Но для чего используется вся эта технология? – вдруг спросила женщина. – Для развлечения. Чтобы изобразить монстра в кабинке темного аттракциона, напугать детишек. Вы в самом деле думаете, что Найтингейл бы такое одобрил? Думаю, он назвал бы это недальновидным, и…

Внезапно прямо над головой раздался громкий, пронизывающий до мозга костей рев, словно одновременно взорвалось десять вулканов. Джорджия вскрикнула, инстинктивно прижавшись к отцу. Уорн съежился, обхватив ее голову руками. Стул позади него с грохотом упал на пол. Непоседа испуганно пискнул и поспешил в ближайший темный угол.

Досада на лице Терри сменилась улыбкой. Уорн медленно опустил руки.

– Что, черт побери… – начал он.

– Прошу прощения, что не предупредила вас. Мы находимся прямо под Башней грифонов в Камелоте. В час двадцать началось очередное шоу.

Уорн поставил на место стул и посмотрел на потолок.

– Сколько раз в день идет шоу?

– Одно утром, два днем, одно вечером.

– И вам приходится терпеть такое четыре раза в день?

Улыбка Терри стала чуть шире.

– С тех пор как меня перевели в лабораторию меньшего размера, стало даже лучше. До этого надо мной была «Буря на Темзе» в Газовом Свете. Река часто протекала.

Уорн немного подождал, пока пройдет звон в ушах.

– Итак, вы закончили? В смысле, сколько времени вам понадобится, чтобы отключить метасеть или что вы там хотели сделать? – Джорджия нетерпеливо переводила взгляд с отца на Терезу.

Уорн удивленно повернулся к ней.

– Ты знала? – Он посмотрел на Терезу. – Вы ей что‑ нибудь говорили?

– Да ну, пап. У тебя же все на лице написано, еще с того совещания.

Уорн покачал головой и уныло почесал в затылке. Над головой раздался еще один взрыв, не столь громкий. Ему показалось, будто он слышит крики возбужденной публики.

– Если честно, все это довольно глупо, – сказала Джорджия.

– Что именно?

– Отключать метасеть. Нет в ней ни сбоев, ни ошибок и вообще ничего такого, что бы там ни говорила Сара.

В глазах Терри блеснул озорной огонек.

– Откуда ты знаешь?

Девочка выпрямилась на стуле, пристально глядя на нее.

– Потому что ее сделал мой отец.

Ученый отвел взгляд, боясь что‑ либо сказать. В лаборатории наступила тишина.

– Сара говорила, что им нужен план действий к концу дня, – наконец сказал он.

– Да. Шишки Эмори в Нью‑ Йорке дали нам неделю на то, чтобы остановить работу метасети. По сути, это означает вывести из‑ под ее контроля сто с лишним роботов. Фред хочет знать самый быстрый и безопасный способ, как это сделать.

Снова опустившись на стул, Уорн глубоко вздохнул.

– Прежде всего нужно исключить возможность автономной работы. – Он немного подумал. – Сейчас каждую ночь метасеть анализирует потоки информации, получаемой от отдельных роботов, ища способ увеличить их производительность. Если ей это удается, она передает новый код роботам во время сеанса загрузки на следующее утро. Верно?

– Да.

– Значит, в первую очередь следует отключить систему машинного обучения. Затем просто деактивировать автономную работу. Таким образом, остается возможность удаленно передавать роботам новые инструкции и команды, но метасеть не сможет самостоятельно производить никаких модификаций.

– Логично, – кивнула Терри.

– Самое сложное – отключить искусственный интеллект. Конечно, сначала придется смоделировать процесс в тестовом режиме. Но все остальное уже намного проще. Составьте список роботов и их функции, с указанием степени важности задач.

– Все я и я, – сказала Терри. – И почему все только я?

Уорн задумчиво посмотрел на нее. Он рассчитывал провести здесь всего несколько минут – оценить ситуацию, дать краткие инструкции, после чего предоставить Терри возможность самой произвести лоботомию. Но теперь ему в голову пришла новая мысль.

Он быстро обернулся к Джорджии, занятую голографическим проектором. «Нет в ней ни сбоев, ни ошибок, – так она сказала о метасети. – Ее сделал мой отец».

– Терри, я хотел бы вас спросить, – сказал он, поворачиваясь. – Вы ничего не делали с метасетью как администратор? То, что могло бы повлиять на нее?

Ее карие глаза возмущенно вспыхнули.

– Что вы! Она полностью автономна. Я только регистрировала все обновления.

– Значит, вы отслеживали изменения, которые метасеть вносила в программы роботов?

– В основном они минимальны. Корректировка поведения, обновление системы правил и тому подобное. Она прекрасно работает сама по себе.

Уорн задумчиво помассировал запястье, все еще болевшее в том месте, где в него вцепился Хард‑ Плейс.

– Что у вас на уме? – нахмурившись, спросила Терри.

«Потому что ее сделал мой отец».

Кроме дочери, метасеть была всем, что у него еще оставалось. Она давала ему ту степень уверенности в себе, которая необходима ученому‑ исследователю. И будь он проклят, если сдастся без боя.

Уорн снова посмотрел на Терри. Если он правильно понял, то после сокращения численности роботов и связанных с ними задач метасеть стала означать для нее почти то же самое, что и для него.

Неожиданно протянув руку, он коснулся ее плеча.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но разве мы уже не составили план действий?

Она осторожно кивнула.

– Что ж, значит, у нас появилось немного свободного времени. Что скажете, если вместо того, чтобы отправить систему на свалку, мы откроем капот и попробуем ее починить?

Терри несколько мгновений смотрела на него. Хмурое выражение постепенно исчезло с ее экзотического лица, вновь сменившись озорной улыбкой.

– Кажется, мне начинает нравиться ход ваших мыслей, капитан. – Она хитро поглядела на Уорна и перешла на пиджин‑ инглиш: – Можете на моя рассчитывать.