Catch me I'm falling 13 страница

Я чувствовал, как огромный комок грусти и тоски рос внутри моего живота. Отчаяние поддерживало его и не позволяло просто так раствориться.

- Я понял, что люблю тебя, той ночью в пекарне, когда ты сидел на столе и учил меня смешивать ингредиенты. Ты, может быть, не помнишь этого, но когда мы сидели потом на полу, я сказал, что готов купить тебе всё время в мире. Я так и хотел. И сейчас хочу. Я всегда хотел отдать тебе всё на свете.

Я почувствовал, как он рукой провёл вверх по моему бедру. Мы были друг рядом с другом, кожа к коже. Сердцем к сердцу.

- Ты один из самых красивых людей, что я встречал. И ты даже не представляешь, насколько ты особенный. Ты невероятный настолько, что я никогда таким не буду. Ты совершенно неэгоистичный, ты заботишься обо всех так, как никто другой, и иногда забываешь, что необходимо заботиться и о себе тоже.

- Мне кажется, то, что я, собственно, хочу сказать – это то, что я невероятно счастлив, что встретил тебя. Я не уверен, что верю в судьбу или удачу, но мне кажется, что это должно было случиться. Прошло всего 4 месяца, но мне кажется, я ждал того момента, чтобы полюбить тебя, всю свою жизнь. Я знал, что должен спасти тебя, а ты – меня.

Я глубоко вдохнул, пытаясь справиться со слезами, что уже щипали мне глаза.

- Я ровно настолько хорош, насколько твоя любовь сделала меня таким. Любить тебя – это стараться стать тем человеком, которого ты хочешь видеть. Ты заслуживаешь этого. Ты заслуживаешь кого-то гораздо лучшего, чем я. И поэтому я готов жить для тебя, даже когда моё собственное тело разрывается на части.

Я чувствовал, что мой голос становится тише, грудная клетка болит, будто бы сердце просто растеклось там лужицей. Я не мог жить без него, неважно, сколько раз я пытался убедить себя, что буду в порядке, когда он уйдёт. В конце концов, мне кажется, Гарри куда быстрее бы привык жить без меня, чем я без него.

- Я хочу провести с тобой всё своё время. Делать чай с тобой, целовать, когда мы будем приходить с работы. Засыпать рядом с тобой.

- Я знаю, что у нас не будет счастливого конца. Но это того стоило. Ты особенный для меня. Ты всегда им будешь. То, что я люблю тебя, изменило меня. Я стал лучше, чем мог вообще представить. И мне хочется становиться лучше для тебя, потому что ты лучший и самый прекрасный человек, что я когда-либо знал. И я люблю тебя.

- Я хочу сказать, что никогда тебя не забуду. Ни в своей жизни, ни после неё.

И только после того, как я закончил, я понял, что мои глаза совершенно сухие, а в костях как-то пусто. Я всё-таки осмелился взглянуть на Гарри. Он смотрел на меня с моих коленей, и во взгляде мелькало что-то вроде удивления.

- Ты изменил меня тоже, - он сказал это, словно секрет. Но это было слишком громко для шёпота.

- Я так сильно тебя люблю, - я ответил, опуская руки с бумагой, чтобы коснуться его.

Он кивнул, прижимаясь ко мне крепче.

- Спасибо.

Глава 25

3 мая – День сто пятый.

Я проснулся из-за того, что Гарри тихо скулил, сжимал в пальцах простыни и сворачивался всё сильнее в комок. Его глаза были зажмурены так сильно, что это казалось болезненным. Лоб блестел от пота.

Часы на тумбочке показывали 4: 06, комната была тёмной, если не считать света, падающего из коридора. Я попытался закрыть этот свет собой, чтобы оградить Гарри от внешнего мира полностью.

- Голова болит, любимый? – я пробормотал, беря его за руку, вспоминая, как в прошлый раз он вцепился в мои пальцы, словно в спасательный круг.

Он замер, когда я коснулся его, и немного отодвинулся.

- Не трогай меня, не трогай меня, - слова были тихими и каким-то безумными, будто он боролся с чем-то внутри себя.

- Гарри, это всего лишь я, - я потянулся к кнопке вызова медсестры, стараясь успокоить парня. – Это Луи.

Он зажмурился ещё сильнее.

- Я не… Нет… - дыхание прервалось рыданием. – Не трогай меня.

Я кивнул, кусая нижнюю губу так сильно, что мне уже казалось, что вся кровь в моём теле просто выльется из меня по моему подбородку. Я постарался слезть с кровати как можно более осторожно, чтобы не потревожить Гарри. Ему было очень больно, и то, что он не знал меня, вовсе не было его виной. То, что он отталкивал меня, не было его виной. То, что я был не нужен ему, не было его виной.

Я попятился к шкафу и врезался в него спиной, что заставило Гарри вздрогнуть. Я делаю ему больно, я делаю ему больно, я просто не могу перестать делать ему больно. Руки тряслись, дрожь передавалась всему телу, пока я медленно сползал на пол. Я должен был помочь ему, всё исправить, сделать лучше.

Я не мог даже держать его, пока он дрался с самим собой. Я не мог сказать ему, что он не один.

Когда Кайла вошла в палату, она бросила лишь взгляд на меня. Я сидел на полу, прижимая колени к груди, зажимая щёки руками и еле-еле сдерживая слёзы. Мне хотелось уйти, оставить Надежду здесь и бежать до тех пор, пока кислород просто не закончится, пока мои лёгкие не опустеют, и я не начну тонуть, тонуть, тонуть. Я уже тонул, сидя там.

Но я остался там, где был – на полу. Просто потому, что я не мог уйти. Потому что я пообещал, что останусь даже тогда, когда он забудет, почему просил меня остаться.

Потому что, как сказал Джон Грин, любить – это держать обещание несмотря ни на что.

И я собирался сдержать обещание, даже если он не знал, кто я такой. Сдержать обещание, даже если мне было больно на него смотреть. Даже если это разрывало меня на части.

5 мая – День сто седьмой.

Я смотрел на него с другой стороны стола, пытаясь натянуть улыбку. Мы перешли в небольшой кафетерий на первом этаже и теперь сидели за небольшим столиком около окна. Небо за окном было серым. Редкие капли слетали сверху.

- Странно, что уже весна, - он оторвался от книги, чтобы посмотреть в окно.

Я кивнул и сделал вид, что читаю книгу, а вовсе не пялюсь на него. Это был один их тех моментов, когда мы оба знали, что происходит, но не могли остановить этого.

- Я не люблю весну, - я ответил, вспоминая прошедшую зиму и тёплую руку Гарри в моей. По какой-то иронии я нашёл тепло именно в один из самых холодных месяцев.

- Я скучаю по снегу, но немного солнца никому не повредит, - он улыбнулся, снова показывая свои ямочки.

Я старался не смотреть на то, как дрожало его тело, как оно совершало движения, которые не были предусмотрены.

Потерпи ещё немного, любимый.

Я пожал плечами и указал в небо.

- Это Англия, у нас не бывает много солнца. Никогда.

Я получил в ответ только смешок.

- Так и есть, но я люблю весну. Это всегда связано с новыми началами, - он постучал пальцами по книге. – Я рад, что смог увидеть её, это моё любимое время года.

Это было таким странным. Такое ощущение, что каждый раз, как мы говорим, моё счастье подрывается внутри грустью. Чем-то вроде страха.

- Я тоже рад, что ты смог увидеть её.

Он потянулся ко мне через стол и провёл двумя пальцами по моей щеке, немного задевая трубки, по которым подавался кислород.

- Не грусти.

Я сжал его пальцы в своей ладони.

- Ты знаешь, я ничего не могу с этим поделать.

Он кивнул и наклонился, чтобы быстро поцеловать меня в губы.

- У меня новости.

Я медленно кивнул в ответ, его тон заставлял меня нервничать слишком сильно.

- Хорошие новости?

Он кивнул и улыбнулся.

- Отличные новости.

Я улыбнулся в ответ и начал перебирать его пальцы.

- Ну, рассказывай уже, что там у тебя, идиот.

- Есть одна процедура, - он снова замолчал, и я уже не находил это милым. Скорее, болезненным.

- И...?

- И они думают, что если повезёт, они смогут спасти мою жизнь, - его улыбка была слишком фальшивой, чтобы успокоить меня.

- А если не повезёт?

Он закусил губу и ответил хрупким и тихим голосом:

- Ну, это не без риска, конечно…

Я сжал его руку.

- Гарри…

- Это экспериментальная процедура. Она может не сработать.

Я почувствовал страх, растущий в моём животе.

- Не сработать?

- Есть шанс повреждения мозга, - он уставился себе в колени. – Я имею в виду, что могут быть некоторые осложнения. Я могу не… - слова будто бы застряли у него в горле. – Сделать это, понимаешь?

Дышать стало труднее.

- Это на самом деле стоит того? Ты можешь умереть, Хаз, - я ответил, всё ещё поражаясь странным отношениям Гарри со смертью. Когда я его встретил, всё, чего он хотел, - это умереть, а теперь у него был шанс выжить, и он держался за него.

Он замер на мгновение, а потом будто погрузился в себя.

- Я не знаю. Я хочу жить. Я хочу быть живым и хочу быть с тобой.

- Я тоже хочу быть с тобой.

Что-то в моих словах, казалось, разорвало его изнутри. Плотина прорвалась, и его эмоции выплеснулись наружу.

- Это не честно. Я не хочу, чтобы они вскрывали меня, не хочу химиотерапию, я не хочу, чтобы было больно, - он вытер скапливающиеся слёзы свободной рукой. – Я устал бороться. Я просто хочу забрать тебя и убежать от наших тел.

- Я тоже, - я вылез из своего красного кресла и втиснулся в синее, в котором сидел Гарри, обнимая его обеими руками. – Тебе не обязательно принимать решение сейчас.

Он отчаянно показал головой.

- Я уже принял. Это на этой неделе.

Я остановился на полпути от его губ.

- Что?

Он всхлипнул, прижимаясь ближе ко мне.

- Там был лист ожидания. Но тот, кто был передо мной, уже умер. Поэтому они взяли меня, - я почувствовал, как его плечи трясутся. – Боже, это звучит так ужасно.

- Это не ужасно, - я успокаивал его. Это всё было ужасно, но я решил, что это как благословение. Я знал, что операция могла спасти его или хотя бы дать немного времени, но она же могла и убить его. Какая-то часть меня думала о том, что убить его было бы несколько милосерднее.

- Так и есть.

Я ткнулся носом ему в щёку, прижимая его тело к своей груди.

- Я знаю. Но мы пройдём через всё вместе, да?

Он кивнул и закрыл глаза, сдерживая панику, которая, возможно, была в нём целое утро. Я думал о том, как это съедало его изнутри. Он не знал, как сказать мне об этом, желая не говорить вообще никогда.

- Я должен сделать это. Она так счастлива. Она думает, что… Она думает, что всё сразу станет лучше.

- Что бы ты ни делал, я буду здесь, несмотря ни на что, - я заверил его, чувствуя внезапный прилив ненависти к его матери. Эта женщина не имела ни малейшего понятия, что делала с ним. Гарри даже не мог позволить себе такую роскошь, как умереть в мире и спокойствии, потому что она просто не могла его отпустить. Она старалась сделать так, чтобы он продержался в этом мире ещё хоть сколько-нибудь, а он, тем временем, старался изо всех сил сделать её счастливой, даже если это убило бы его.

В конце концов, я не думаю, что время вообще можно приобрести. Мы можем только наблюдать за тем, как оно бежит мимо нас. Если бы мы могли получить хотя бы год – это бы казалось просто вечностью. Мы могли бы путешествовать, делать разные чудные вещи, могли бы жить вместе и наслаждаться нашими утрами и вечерами.

Но это был бы также ещё один год боли, разрушения самих себя, подъёмов посреди ночи и желаний о том, чтобы умереть на месте. Это был бы ещё один год преодоления себя, и это тоже казалось бы вечностью.

Могло быть больше времени, да. Но иногда мне казалось, что лучше сдаться там, где мы есть.

Я знал, что он понял, что я почувствовал его всхлипы. Поэтому он только прошептал:

- Спасибо тебе за то, что ты здесь, - он прижался лицом к моей шее.

- Если бы я мог уйти…

И мы просидели там достаточно долго. Я успокаивал его, как мог. Мы были просто очередной парочкой, что плакала в больнице. Ещё одной, что пыталась всё исправить.

9 мая – День сто одиннадцатый.

Время с того момента, как Гарри рассказал мне о процедуре, шло медленно. У меня была химиотерапия после того дня, и целых двое суток после я чувствовал себя просто отвратительно, пытаясь хотя бы заснуть, чтобы не чувствовать боль. В первый вечер Гарри писал мне весёлые сообщения, прося держать пищу внутри себя. Я сделал вид, что обиделся, но всё равно никак не мог забыть причину того, почему он сам пропустил свою химиотерапию. Когда они будут резать тебя, они хотят, чтобы ты чувствовал себя как можно лучше.

Когда мы увиделись во вторник, мы проехали по холлу больницы, Гарри ворочал колёса коляски трясущимися руками, а я придерживал Надежду за собой. У нас не было какой-то определённой цели, просто хотелось двигаться, не стоять на месте.

Я чувствовал каждый свой вдох, каждую порцию кислорода, что прорывалась сквозь мои лёгкие. Чувствовал, какую работу совершает моё тело, чтобы двигать меня дальше. Это было не очень хорошей идеей, мы делали это против воли наших тел, но всё же проскальзывало какое-то удовлетворение от этого. Было такое ощущение, что если мы будем ходить достаточно долго, это убьёт наших демонов.

Каким-то образом мы оказались на крыше. Солнце только-только вышло из-за облаков и согревало мою кожу. Был такой резкий контраст между нашим первым посещением этого места и тем, что было тогда. В первый раз я не мог быть уверенным в том, что если я коснусь его, он сделает то же самое.

- Они сказали, это займёт 6 часов, - он сказал, подъезжая ближе к краю. Я опустился на пол, держа одну руку на кресле Гарри, будто это могло удержать его от того, если он захочет прыгнуть.

- Может, я успею вздремнуть, - я ответил намеренно весёлым тоном. – Я слышал, что кресла в комнате ожидания довольно удобные.

Он криво улыбнулся.

- Они ничего.

- Так во сколько ты планируешь вернуться, чтобы я был там?

Он пожал плечами.

- Ну, это начнётся в 12: 30, значит… около девяти? Тебе хватит времени, я думаю.

Это было смешно. Будто бы мне реально могло хватить времени, чтобы сказать «прощай».

- Я рассчитываю забрать тебя на ужин после, - я сказал, пододвигаясь ближе, чтобы взять его за руку. – Я куплю тебе всю дорогую еду, что ты сможешь съесть.

Гарри засмеялся, ямочки снова появились на щеках. Казалось, что болезнь отступила ненадолго.

- Ловлю на слове. Тебе лучше будет взять моё тело, которое всё ещё будет под наркозом, в самый лучший ресторан.

Я подавил смех, зная, как он действует на мои лёгкие.

- Ну, теперь ты просто не можешь умереть. Ты пропустишь свидание.

Он съехал с кресла и потянулся, чтобы поцеловать меня. Его губы были потрескавшимися и не такими тёплыми, как в первый раз. Сидеть под лучами закатного солнца было даже лучше, чем встречать там рассвет. Мы падали несмотря на то, как сильно пытались друг друга удержать.

- Я не пропущу это ни за что на свете.

Я поцеловал его ещё раз, бормоча в ответ:

- Даже не думай.

Его губы были похожи на прощание.

17 мая – День сто девятнадцатый.

Было 8: 47. Это был момент, когда я видел Гарри Стайлса в последний раз. Мы провели всю прошлую неделю в надеждах. Нам не приходилось сдерживать слёзы, он не забывал меня ни разу. Но в то утро я проснулся от какого-то невероятного чувства страха, зародившегося у меня в животе. Ничего не казалось реальным больше. Разве что Гарри и Лиам.

В поезде я ехал в тишине. Я должен был быть сильным, но я не был. Это просто Луи Томлинсон во мне разваливался на части.

Я знал о том, что он не помнит меня, ещё до того, как я вошёл в комнату. Это как… когда ты любишь кого-то, ты чувствуешь, если ему больно, или если ты сделал что-то не так. Но это вовсе не значит, что я не почувствовал тяжесть, когда увидел его удивлённый взгляд.

- Привет.

Я улыбнулся ему. Это была та самая фальшивая вещь, которая получалась у меня превосходно. Теперь ложь очень плавно стекала с моего языка.

- Привет, я Луи. Я немного поговорю с тобой о предстоящей операции, ничего?

Он долго смотрел на меня, обычный блеск узнавания был в его глазах, но ничего не происходило. Он выглядел до ужаса уставшим, будто он состоял только из бумаги, крови и больших глаз. Я думаю, если бы был выбор, я был бы согласен забрать всю его боль себе.

- Ничего.

- Отлично, - я сел на его кровать и скрестил ноги. – Волнуешься?

- Немного, - он посмотрел на свои руки.

Мне хотелось сделать так, чтобы он сказал те слова, что бродят у него в голове, но не могут собраться в предложения. Сказать ему самому, что всё будет в порядке. И он поверит мне.

- Ты боишься того, что можешь умереть?

Мне показалось, что Гарри удивился вопросу.

- Я не знаю.

- Я думаю, я боюсь, - я сказал, позволяя образоваться некой шараде. Я люблю тебя. Я люблю тебя так сильно и боюсь за тебя до безумия. Я боюсь, что не смогу держаться без тебя. Как так получилось, Гарри? Как так получилось?

- Было бы, наверное, здорово, если бы, когда ты умрёшь, можно было бы просто плавать в воспоминаниях, - он сказал, прерывая поток моих мыслей. – Если бы ты просто мог провести вечность, путешествуя по своему мозгу.

Я бы провёл свою вечность в тебе.

- Я не думаю, что там что-то может поранить, - я сказал, мои лёгкие болели от каждого вдоха, а сердце – от выдоха. – Мне интересно, можно ли чувствовать вообще ничего?

Он пожал плечами.

- Может, я выясню это для тебя.

- Надеюсь, что нет.

Он попытался улыбнуться.

- Я тоже надеюсь.

Я услышал, как в дверь вошла Кайла с планшетом в руках. Я заметил, как грусть проскользнула в её взгляде, когда она увидела нас обоих.

- Они хотят тебя видеть, Гарри. Нужно сделать ещё пару тестов, - она старалась не смотреть на меня. – Но торопиться не обязательно. Ну, если вы ещё говорите.

Гарри пожал плечами, слезая с кровати.

- Всё нормально.

Его футболка была слишком широкой на талии, а спортивные штаны низко висели на его стройных бёдрах. Болезнь ела нас обоих, но пока он неуклюже шёл к своему инвалидному креслу, я удивлялся, настолько тонким он стал. Всё, что у него осталось – это большие стеклянные глаза и кости, выпирающие под бледной кожей. Я оказался рядом с ним, помогая сесть в кресло.

- Спасибо, - он пробормотал, немного улыбаясь. – Прости, как ты сказал тебя зовут?

Проблеск надежды мелькнул у меня в груди.

- Луи. Я Луи.

Он посмотрел на меня как-то по-особенному долго.

- А почему ты спрашиваешь? – я взялся за ручку кресла, но так и не смог толкнуть его вперёд.

Он пожал плечами и снова улыбнулся.

- Просто так. Мне кажется, я должен тебя знать.

- Я понимаю, - я ответил. И добавил потом: - Удачи.

Он кивнул, ещё больше растягивая губы в улыбке.

- Спасибо.

Он начал поворачиваться к двери, а желание обнять его в последний раз стало практически болезненным. Мои руки тряслись. Я должен был прижать его к себе и сделать так, чтобы он вспомнил, кто я такой. Но я не мог. Поэтому я обхватил самого себя руками и сделал вид, что дрожу от холода.

- Увидимся позже, - я сказал, сочетая в голосе вызов и обещание.

Он обернулся, чтобы посмотреть на меня в последний раз.

- Да?

Я улыбнулся и покачал ему шесть пальцев.

- Шесть часов.

Он утвердительно кивнул, а после Кайла вывезла его из комнаты, кинув на меня виноватый взгляд.

Я посмотрел в пол. Туда, где стояла Надежда, всё ещё удерживая меня в этом мире.

- Увидимся позже.

Глава 26

17 мая – День сто девятнадцатый.

В комнате ожидания было холодно.

Мои руки были холодными.

Мне было холодно.

Холодно, всё время холодно.

Я повторял одно и то же у себя в голове до тех пор, пока слова не потеряли значение. Я делал это всё утро: повторял и повторял, пока не забыл, что это всё значит, а слова не смешались в кашу.

Прости, пожалуйста, хорошо, устал, болен, всё сводилось к слогам.

И был только Гарри, который не терял своего смысла, несмотря на то, сколько раз я повторил это имя у себя в голове.

Я видел часы с того места, где сидел и одной рукой закрывал лицо. Время медленно приближалось к отметке в шесть часов. Шесть часов, шесть месяцев и вечность, в которой я застрял навечно.

Я заметил семью Гарри на другом конце комнаты: его сестра будто бы хотела вылезти из своей кожи так же, как и я, отец выглядел серьёзным и строгим, а мать почти не двигалась, следя за часами. Я знал, что я просто не мог на самом деле ненавидеть её. Она могла быть эгоистичной, но видя её там, где она сидела, ковыряя ногти, я мог сказать, что она хотела лучшее для её сына. И она просто не знала лучшего способа любить его.

Я втянул руки и голову глубже в свитер, чтобы чувствовать запах Гарри. Я украл его, когда парень ушёл. Этот был тот самый свитер, который был на нём, когда мы пекли торт. Его запах всё ещё смешивался с чем-то шоколадным. Если я закрывал глаза, я мог представить, что он ещё рядом со мной.

Я хотел, чтобы он жил. Я хотел этого так сильно, хотел целовать его перевязанную голову, а потом и шрамы, и убеждать его в том, что он всё ещё красивый. Я хотел, чтобы он напоминал мне о том, что я в порядке, о том, что я сильнее, чем думаю.

Я хотел забрать его страдания и сделать так, чтобы ему никогда больше не было больно. Я хотел, чтобы его рак перешёл в стадию ремиссии. Чтобы мы могли жить в каком-нибудь белом доме под лучами солнца. Вместе.

Я всегда был немного циничным насчёт всего, что касалось любви, но, наверное, какая-то часть меня всё же верила в то, что это нерушимо, в то, что если двое людей влюблены – ничто не сможет их разделить. Сидя там, посылая молитвы в пустоту, я думал о том, что, может быть, моё циничное сердце изначально было право.

У нас могло не быть вечности. Мы не могли забрать боль друг друга. Наша любовь была просто надуманным утешением в этом холодном мире.

Я не мог получить всего для нас, но любить его целых 6 месяцев было бы очень много. Я вспоминал его глаза, то, как он цеплялся за мои пальцы, когда не мог вспомнить больше ничего, кроме меня. И я думаю, в конечном итоге он будет скучать по мне так же, как и я по нему.

Я знаю, что я не должен был быть настолько привязан к нему, но у меня просто не было выбора. Есть люди, которых вы любите по привычке, потому что они всегда были здесь и всегда будут, вы можете доверять им во всём, потому что они знают вас даже лучше, чем вы сами.

Есть люди, которые проникают в твою жизнь и оставляют там свой след. Они меняют тебя, и где-то глубоко внутри ты знаешь, что это то, чего ты ждал всю свою жизнь. Они идеальны, невозможны, и это так больно, когда они уходят, потому что в какой-то момент ты понимаешь, что забываешь, как жил до них.

Гарри был всем этим.

***

Было 4: 26, когда врач вошёл в комнату ожидания и направился прямиком к семье Гарри, сжимая в белых руках планшет. Я не слышал, что он сказал, не видел, как двигались его губы при этом, но я увидел, как мама Гарри упала на пол, а сестра вскочила на ноги с дикими глазами.

- Теперь ты видишь? – это не было криком, скорее, что-то между рыданием и обвинением. – Ты видишь, что ты наделала? – она запустила руку в свои волосы в отчаянии. – Ты не смогла его спасти! И теперь он мёртв, потому что ты не смогла преодолеть себя в своей голове! Ты не могла просто дать ему умереть!

Я видел, как она замерла на мгновение, а потом повернулась, и я увидел злые слёзы на её щеках. Она выбежала из комнаты ожидания, взмахнув волосами такого же оттенка, как и у него. Я не видел, как сломалась его мать, я лишь встал со своего места, хотя моё тело очень протестовало, и поплёлся из комнаты ожидания вон. Шоу закончено, титры прошли, свет в театре выключался, пока я шёл по проходу. Фильм закончен. Попросим всех выйти.

Это было как короткое замыкание в моём мозге. Он ушёл и он не мог уйти и как он вообще мог уйти. Я не знал, где я ходил, пока не оказался у его палаты. Простынь в звёздочку всё ещё была скомкана, прикроватная тумбочка немного сдвинута, а лампа включена, будто бы он вышел на мгновение. Будто бы он мог скоро вернуться.

Я не плакал, пока снимал обувь, скидывал сумку на пол и ложился на кровать. Я осторожно положил свои трубки вокруг меня, накрылся одеялом до подбородка и уткнулся лицом в его подушку.

Простынь была холодной, но она всё ещё пахла им.

Я закрыл глаза и позволил себе провалиться в сон. Так я мог не думать о том, что один из моих самых страшных прогнозов сбылся.

Когда Гарри умер, он забрал часть меня с собой.

Когда меня разбудили медсёстры пару часов спустя, появился такой небольшой момент между сном и явью, когда я всё ещё мог чувствовать его руки на себе, его губы, прижимающиеся к моей шее, мог слышать успокаивающий шёпот в моё ухо.

Но момент ушёл.

***

В квартире было тихо.

Лиам и Даниэль неохотно оставили меня одного, напомнив, что я должен есть, немного двигаться, может быть, немного подышать чистым воздухом. Так я понял, что лежу на полу, наполовину завёрнутый в одеяло. Я пытался смотреть телевизор, чтобы это отвлекло меня от всего происходящего, но я просто не мог этого делать. Я выключил его после того, как целый час тупо пялился в экран.

Должно было стать лучше, но эта пустота внутри меня не уходила, она застряла там, как вечная тоска. Я не мог решить, что лучше: забыть его или же никогда не позволять ему уйти из моей головы.

Я чувствовал беспокойство, мне хотелось ронять и рушить всё вокруг, бежать до тех пор, пока я не смогу найти Гарри снова. Я знал, что нужно просто смириться с его смертью, но всё, что было во мне – это желание прикоснуться к нему ещё раз. Сказать «прощай» и услышать это в ответ.

Я хотел забрать его на свидание.

Худший момент был, когда я вдруг понял, что больше его не увижу. Затопившее меня чувство усиливалось, а я осознал, что человека, который бы мог поймать меня, если бы я падал, больше нет.

Он ушёл.

Я лежал там и осознавал, что большая часть меня тоже ушла.

Я смутно осознавал, что кто-то стучится в дверь. Но стук был очень настойчивым, поэтому он всё-таки вывел меня из оцепенения. Медленно я поднялся с пола, мышцы просто горели, руки втянулись в рукава свитера, который я так и не снял. Я посмотрел в глазок и увидел Зейна с другой стороны.

У меня была идея остаться стоять вот так, смотреть на него через этот глазок, пока он не уйдёт, но я не мог так с ним поступить. Я знал, что говорить с ним будет больно. Я никак не мог решить, это лучше или хуже оцепенения.