ЧАСТЬ ВТОРАЯ 4 страница

– Но ведь не лисы же с койотами вот уже двенадцать ночей подряд таскают цыплят из курятника Ситона! Каждую ночь по курице. Лиса или койот действовали бы совсем по‑ другому. Люди Ситона тоже вне подозрений. Он целую неделю не спускал с них глаз, и все до одного оставались на месте; а кражи продолжались и тогда, когда работники были под присмотром. Так откуда ещё мог взяться вор?

– А что если он пришел из‑ за холмов, – предположил Пит Брэмбл. – Возможно, это какой‑ нибудь мексиканец, который прячется среди холмов и не желает зря расстреливать патроны на охоте.

– Нет, – возразил шериф. – Никакой это не мексиканец.

– Тогда, может быть, хоть расскажешь нам, как выглядит этот проходимец? – с усмешкой поинтересовался Ньюболд.

– А что, и расскажу, – согласился шериф. – Он невысокий и довольно тщедушный, что позволяет ему запросто пролезать в окно, в котором мужик нормального роста и комплекции обязательно застрял бы. И ещё он ловок настолько, чтобы поймать цыпленка и увернуться от заряда, выпущенного из дробовика, курок которого он спустил своей собственной рукой. Той горстью дроби его должно было бы разнести в клочья, но мошенник все же успел увернуться, и, похоже, его даже не задело, потому что следов крови на земле так и не нашли. Это невысокий, проворный и очень хитрый малый. Не исключено также, что он и лицом смахивает на лису, потому что в этом и заключается его сущность – настоящий двуногий лис. Старый Ситон самолично трижды выстрелил в него из ружья, но не попал ни разу; старик расставил с дюжину различных ловушек, но куры продолжают пропадать. Это коварный, дерзкий малый. А ты, Ньюболд, насколько мне известно, держишь здесь при себе целый отряд дерзких и отчаянных.

Сообщение о настырном воришке, еженощно таскающим кур из соседского курятника, меня крайне заинтересовало; тем более, что кормежка у нас была такой отвратительной, что можно было спиться с горя – или же отправиться воровать кур!

– Значит, ты считаешь, что я морю своих парней голодом, – раздосадовано заговорил Ньюболд, начиная закипать, – а когда они протягивают миску за добавкой, то я заставляю их хлебать пустой кипяток. Вот оно, стало быть, как. И теперь, выходит, они свели дружбу с каким‑ то талантливым куриным воришкой и стали каждую ночь отправлять его на дело, так прикажешь тебя понимать? Ну так вот, что я тебе скажу, шериф. Ты идешь по ложному следу.

– Но я все равно должен сам во всем убедиться, – упорствовал шериф.

– Так иди и убеждайся, будь ты проклят, – взорвался босс. – Но только если мои ребята и в самом деле начали воровать кур, то они уж точно не стали довольствоваться одним дохлым цыпленком за вечер. К твоему сведению, шериф, у меня здесь работают настоящие, крутые мужики. Такие парни, как они, сожрут по целому цыпленку каждый – и глазом не моргнут, для них это не еда, а так, легкая закуска. И если бы они добрались до курятника Ситона, то уж утащили бы не меньше, чем по пол дюжине кур на брата; а разделавшись с цыплятами, сожрали бы и самого Ситона со всеми потрохами. Так и передай папаше Ситону, а заодно и Неду, и Гарри. И вообще, я прямо сейчас велю оседлать коня и сам отправлюсь проведать эту семейку! Значит, мы у него кур таскаем, да? Так это надо понимать? Чуть что, так сразу – ворье!

Он был вне себя от гнева.

– Остынь маленько, ладно? – предложил шериф. – Дело в том, что это мое предположение. Это дело рук кого‑ то из твоих людей!

– Но для этого, – не унимался Ньюболд, – ему пришлось бы отправиться туда, а потом вернуться обратно – это же почти целых пять миль в один конец! К твоему сведению, за день мои парни так упахиваются у этого дурацкого пресса для сена, что к вечеру еле на ногах стоят. У них не остается сил даже на то, чтобы с поваром ругаться. Что же до меня, то лично я предпочел бы отсидеть шестнадцать лет в тюрьме, чем две недели возиться с этим чертовым прессом!

Произнося эту гневную тираду, он презрительно фыркал, словно лошадь, а со стороны собравшихся в кружок поодаль работников раздался приглушенный сочувственный ропот.

– Итак, давай перейдем к делу, – предложил шериф.

– Именно этого я и дожидаюсь, – ответствовал Ньюболд.

– Сколько работников находится сейчас здесь с тобой?

– Семеро.

– Это не считая тебя?

– Не считая.

– Повар входит в это число?

– Разумеется.

– Тогда выстрой всех семерых в шеренгу, я взгляну на них, – сказал шериф.

– Тебе надо, ты и выстраивай, – зло огрызнулся босс. – Повар в кухне, возится у плиты. Чтоб он там сгорел, бездарь проклятый! А все остальные здесь.

– Здесь только пятеро, – заметил шериф.

Я тоже насчитал лишь пятерых, включая себя самого.

– Не хватает только мальчишки, – пояснил шеф. – Он улегся спать, и наверное, уже десятый сон видит.

– Что ещё за мальчишка? – заинтересовался шериф. – Где он спит?

– А вон там. Отсюда видна его шляпа. Он её даже на ночь не снимает, так и спит в шляпе. Крутой мальчишка, тебе не по зубам!

– Я должен взглянуть на него, – сказал шериф. – Эй, парень!

– Лучше оставь его в покое, – предложил шеф. – Он устал. Целый день вкалывает за двоих.

– И, надо думать, получает лишь половину обычного жалованья, – предположил в ответ шериф. – Эй, парень, вставай! Дай‑ ка глянуть на тебя.

Но Чип и не пошевелился. Тогда шериф сам направился к нему, и я усмехнулся про себя, представляя, какую язвительную тираду мальчишка обрушит на представителя закона, когда тот наконец‑ таки доберется до него.

Шериф наклонился. А затем снова выпрямился во весь рост, держа за шкирку трепыхающегося Чипа.

Точнее говоря, не Чипа, а лишь его шляпу, нахлобученную на скатанное одеяло, из которого теперь сыпалось сено, набитое в него для создания эффекта спящего человека.

Шериф выпустил из рук рассыпавшегося истукана, а сам обернулся к Ньюболду.

– Так, значит, твои парни не воруют кур, да? – издевательски уточнил он.

– Значит, этим занимаются твои мальчишки!

Глава 10

Я видел, как Ньюболд рассеянно огляделся по сторонам.

– Оставь мальчишку в покое, – сказал он. – У тебя все равно нет никаких доказательств.

– Пока ещё нет, – согласился шериф, – но я их раздобуду, можешь не сомневаться!

– Он где‑ то здесь, – упавшим голосом пробормотал Ньюболд. – Он наверняка где‑ то неподалеку. Я видел его всего минуту назад.

– Но в данный момент не видишь, – ответил шериф, – и, полагаю, не увидишь ещё какое‑ то время, пока он не набьет свое брюхо дармовым угощением. Ловкий паренек, нечего сказать!

– Ты не прав, – возразил Ньюболд. – Он лучше всех, лучшего парня я в жизни не встречал.

Мы тоже загалдели наперебой. Он был отличным парнем. Но это не мешало ему оставаться самым зловредным, самым дерзким, самым нахальным и самым несносным мальчишкой на свете.

Украсть цыпленка?

Для него это было так же элементарно, как сыграть в шарики или, скажем, пострелять из рогатки. И как только данное предположение было высказано вслух, каждый из нас душе согласился с тем, что цыпленок стоит того, чтобы ради этого отправиться за пять миль. Ведь это так просто. Все, что требовалось от пацана, так это поймать одну из лошадей, бродивших возле хижины, после чего он незаметно исчезал, в то время, как все остальные засыпали практически сразу же, как только добирались до постели.

Нужно быть железным, чтобы отработав целый день в том темпе, который задавал Чип, потом ещё разгуливать где‑ то по полночи напролет. Но мальчишки могут то, на что не способны взрослые. Когда у них начинает заканчиваться завод, то они просто поворачивают какой‑ то невидимый ключик и как ни в чем не бывало продолжают тикать дальше.

– Ладно, – сказал шериф. – Все, что меня интересовало, я выяснил. А паренек у вас и в самом деле замечательный. Это же каким способным надо быть, чтобы так мастерски воровать кур. Ну, ребята, счастливо оставаться.

Он снова оседлал коня и легкой рысью отправился восвояси, держа путь через обширную равнину и удаляясь в сторону владений Ситона.

– Чтоб тебе пусто было! – бросил ему вслед шеф и зло выругался.

– Нужно послать кого‑ то, чтобы он опередил шерифа и успел предупредить мальчишку, – подал идею Пит Брэмбл.

– Этот чертенок и близко никого к себе не подпустит, – махнул рукой Ньюболд. – Он носится верхом, как заправский жокей.

Факт оставался фактом. Вряд ли кому‑ либо из нас удастся приблизиться к мальчишке.

Но в любом случае, я чувствовал, что не могу оставаться в стороне. Я ужасно нервничал, мне не терпелось поскорее узнать, что к чему, а для этого необходимо было держаться поближе к месту событий. Поэтому я оседлал коня и отправился следом за шерифом, в то время, как все остальные увлеченно обсуждали вопрос о том, какая же все‑ таки скотина этот шериф.

Я не успел уехать далеко, когда впереди показался его темный силуэт.

Он оглянулся, осадил коня и подождал меня, держа в руке пистолет.

– Все в порядке, – окликнул его я. – Я на вашей стороне, шериф. Я уехал от Ньюболда, чтобы помочь вам.

– Как же! Много помощи я дождусь от людей Ньюболда! – хмыкнул Таг. – Ну, ладно. Поехали, если уж тебе так хочется. Эх, подобраться бы поближе и хоть одним глазком взглянуть, как этот крысенок шурует в курятнике! Это же смертельный номер!

В его голосе зазвучали восторженные нотки.

– Наверное, Ситон был очень расстроен, – осторожно предположил я.

В ответ шериф рассмеялся.

– Ситон – здешний старожил, охотник и следопыт, – сказал он. – Воображает, будто может изловить кого угодно и где угодно. Но вот этот мальчишка ему явно не по зубам. Может быть, у нас тоже ничего не получится. Но захватывающую погоню я тебе обещаю!

Он снова рассмеялся.

Я никогда и представить себе не мог, что Таг Мерфи может обладать столь развитым чувством юмора. Для меня это оказалось полной неожиданностью. Просто поразительно. И тогда я решил подыграть ему, начав рассказывать о том, какой этот паренек деятельный и неуемный, а ещё ужасно азартный да и просто славный малый.

Он внимательно слушал меня, и кажется, был готов поверить, что мои слова могут хотя бы отчасти оказаться правдой.

Мы ехали довольно быстро. И затем шериф признался мне, что он немного обеспокоен.

– Я ведь никогда прежде не ловил мальчишек, – сказал он. – Если, конечно, не считать тех, кого мы по привычке так называем – девятнадцатилетних лоботрясов, которые ни по силе, не по умению стрелять не уступают взрослым мужикам, а подчас даже превосходят их в меткости. Да уж, с такими мне в свое время довелось дело иметь, и, надо сказать, скучать они мне не давали. Но что если я привезу в тюрьму сопляка лет пятнадцати или около того… Кстати, а сколько лет этому Чипу?

– Пятнадцать, – ответил я.

Он приглушенно охнул.

– Пятнадцать! – воскликнул он. – И этот скряга Ситон выволок меня сюда, чтобы я занимался такими пустяками? Ну ничего, я ему ещё выскажу все, что я о нем думаю.

– Лучше скажите ему, что Ньюболд собирается к нему в гости, – сказал я, посмеиваясь в темноте.

– Он хотел набить мне морду, этот Ньюболд, – вспомнил шериф и снова усмехнулся. – Мужик, что надо. Только настоящий мужик всегда готов затеять драку на трезвую голову! Вот это уж действительно круто. Ваш Ньюболд парень, что надо!

Я подумал о том, что сам Таг Мерфи тоже парень, что надо. С каждой минутой я испытывал к нему все большее уважение. Мне ещё никогда в жизни не доводилось разговаривать со столь интересным собеседником, и чем больше он говорил, тем больше мне хотелось услышать.

Я сказал ему, что он чертовски прав насчет Ньюболда.

– Разумеется, я прав, – сказал шериф. – Он хотел подраться со мной из‑ за мальчишки. Какое отношение к нему имеет этот пацан? Да совершенно никакого! Не друг и не родственник! Но Ньюболд был готов подраться со мной, защищая его. А только настоящий мужик может вступиться за совершенно постороннего ему мальчишку.

Я снова согласился. Шериф же лишь усмехнулся.

– Я же поперся в такую даль и загнал почти до полусмерти одного из своих лучших коней, – продолжал он. – Ты только взгляни на это! И все из‑ за какого‑ то пацана.

И он снова громко рассмеялся. У него было довольно своебразное чувство юмора, что, впрочем, полностью соответствовало сложившейся ситуации.

– Держу пари он ирландец, этот мальчишка, – выдвинул предположение шериф.

– Таких рыжих волос, как у него, нет больше ни у кого, это точно, – согласился я.

– Точно, ирландец, – авторитетно заявил Таг Мерфи. – У меня с самого нчала было такое предчувствие. Молодец пацан. Таскает кур каждую ночь. Славный малый.

Это оказалось выше моего понимания. Последняя реплика шерифа окончательно сбила меня с толку, и я был вынужден признаться, что мне не совсем ясен ход его мысли.

Он охотно пояснил, сказав:

– Все очень просто. Если бы он воровал ради того, чтобы просто украсть, то наверняка опустошил бы весь курятник с первого же захода, не так ли?

Я согласился, что так.

– А если бы им двигало лишь чувство голода, то он бросил бы это занятие, обнаружив, что во дворе полно злых собак, курятник стерегут вооруженные люди, а повсюду устроены ловушки, из которых на тебя нацелены стволы винтовок и дробовиков. Он завязал бы со своими ночными рейдами в курятник, сразу же как только узнал об этом, разве нет? Ведь, как известно, дыра в брюхе не способствует улучшению пищеварения, или как?

– Да, – согласился я. – Совершенно не способствует.

– Теперь видишь, что получается, – с ещё большим воодушевлением продолжал шериф развивать свою мысль. – Он упорно продолжает возвращаться туда именно из‑ за этих самых ловушек, потому что хозяева из кожи вон лезут, чтобы изловить его. Это стало для него своего рода игрой. И ему это понравилось. Даже то, что по его следу пускали собак.

– Так за ним и с собаками гонялись? – спросил я.

– Разумеется! Но ему все равно удалось сбить их со следа. Ведь они чуть не нагнали его тогда. Я имею в виду собак. Он был в поле зрения, и им уже не нужно было брать след. Но и здесь ему удалось улизнуть. Он заехал за скалы и бесследно исчез. И каждую ночь он возвращается, чтобы снова сыграть в туже самую игру. Это все потому что он ирландец, понимаешь? Только ирландец способен на такое. Я сразу понял, с кем имею дело.

Он продолжал усмехаться, и вид у него при этом был очень довольный. И только теперь до меня начало постепенно доходить, что и сам Таг Мерфи, очевидно, тоже был ирландцем.

– Взять, к примеру, того же пацана, – продолжал шериф. – Я уверен, что он вырастет и из него получится неплохой мужик – если, конечно, он досрочно не угодит на виселицу. Ребята и должны быть такими. Настоящими. Конечно, с ними порой хлопот не оберешься, но когда они все‑ таки решают остепениться и берутся за ум, то становится даже как‑ то скучно.

– Вот‑ вот, скучно, это верно, – с готовностью поддакнул я.

– И как часто он у вас вот так разгуливал по ночам? – спросил шериф.

– Да мы об этом и знать не знали, – ответил я. И тут же добавил: – До сегодняшнего вечера.

– Ну да, когда приехал другой ирландец, наглядно вам доказавший, что пацан смылся, – усмехнулся Таг Мерфи. – Как говорится, рыбак рыбака…

Но тут он осекся и поспешил загладить неловкость, быстро проговорил:

– Он ирландец. Парень умен и своего никогда не упустит. Его ночные вояжи продолжаются вот уже больше двух недель. Он хитер и осторожен, как лиса. И если бы я к вам не приехал, то вы так и продолжали бы пребывать в счастливом неведении.

Кони несли нас стремительным галопом по холмистой равнине, когда где‑ то далеко впереди показался чей‑ то темный силуэт, который выехал на вершину холма, а затем скрылся из виду, словно растворился в темноте усыпанного звездами ночного неба.

– А вот и мальчишка, – сказал шериф. – Едет себе, не торопится, по сторонам не глядит. А зря. Но порой и на старуху бывает проруха, и такие как он ведут себя излишне самоуверенно. К тому же он ведь не знает, что в погоню за ним отправился ирландец. И даже не подозревает. Но, может быть, он просто чуть придержал коня, чтобы получше обдумать, как провернуть дельце на этот раз.

Я согласился, что, возможно, так оно и есть.

Расстояние, отделявшее нас от следующего впереди всадника, быстро сокращалось, и вскоре мы подобрались так близко, что можно было без труда разглядеть, что человек на лошади был очень маленького роста.

– Едет без седла, – сказал шериф, зрение у которого оставалось на удивление острым даже в темноте. – Теперь тебе ясно? Он не стал седлать коня, потому что не хотел оставлять улик. Если взять седло, то потник до утра все равно не просохнет, и это может его выдать. Поэтому он едет без седла. Истинный ирландец, нечего сказать.

Мерфи продолжал усмехаться, и глядя на него, можно подумать, что перед вами человек, которого решительно все устраивает в этой жизни. Но теперь он начал сдерживать бег своего коня.

– Слишком близко подходить не будем, – пояснил шериф. – Если повезет, то сможем увидеть, как он это проделывает. А за украденных им кур я потом сам заплачу.

– А вдруг на этот раз ему достанется лишь заряд дроби в голову, – предположил я.

– Убить ирландца из дробовика невозможно, – авторитетно заявил шериф.

– Лишь пуля из кольта или из винтовки может остановить его. Нет, ничего с мальчишкой не случится. Вот увидишь, он снова утащит цыпленка. А старому пердуну Ситону никогда не изловить пацана‑ ирландца вроде Чипа. Так говоришь, у него рыжие волосы? Я так и думал. Вообще‑ то я и сам мог бы об этом догадаться.

Насколько мне помнится, между нами не возникало никаких разногласий относительно достоинств и значимости Чипа. И вот, миновав холмы, мы заняли позицию в ущелье, откуда открывался вид на окрестности и был хорошо виден дом Ситона.

Глава 11

Мальчишки нигде не было видно.

Мы уже устали ждать, а силуэт маленького всадника так больше не появлялся, и единственное, что нам оставалось созерцать, так это погруженную во мрак низину, на дальней стороне которой высились два больших холма с плоскими вершинами, напоминающие издали два кулака, занесенные для удара. Посреди долины светились два огонька – это и был дом Ситона. Затем мало‑ помалу мы сумели разглядеть крышу с крутыми скатами, неровную линию забора, огораживавшего загоны, надворные постройки и крохотную, мерцающую точку зажженного фонаря, плывшую по направлению к дому.

– Думаю, все‑ таки нужно поехать прямо туда и предупредить Ситона, – предложил я.

В ответ на это представитель закона лишь презрительно фыркнул.

– Да черт с ним! – сказал он. – Пусть Ситон сам разбирается! Мы и так припозднились, и к тому же находимся слишком далеко, так что увидеть пацана за работой нам все равно не удастся. Мы бы только вспугнули его. Уж лучше мы просто перехватим его на обратном пути, когда он попытается скрыться. Тем более, что тогда и все улики будут при нем. Это послужит ему хорошим уроком. Он перевоспитается на глазах, и станет честным человеком…

Шериф снова зашелся в беззвучном хохоте…

Он спешился; закурил сигарету; начал посвистывать и тихонько напевать себе под нос какой‑ то веселенький мотивчик.

Я последовал его примеру и тоже слез с коня. В ущелье было очень жарко. От каменных стен по обеим сторонам все ещё веяло зноем, который щедро изливало на них в течение целого дня раскаленное добела солнце. В воздухе витал терпкий, клейкий запах, исходивший от листьев сорной травы, буйно разросшейся вокруг. Так обычно пахнет в доме, в котором только что выкрасили полы и позакрывали все двери и окна. Время от времени по траве вдруг пробегал тихий шорох, который по незнанию можно было принять за слабый порыв ветерка, которого не было и в помине.

Огонек фонаря достиг дома и скрылся за его стенами. Мгновение спустя мы услышали, как вдалеке хлопнула дверь и лязгнул засов.

– Итак, это был последний из вошедших в дом его обитателей, – подытожил шериф. – А это означает, что к ночному визиту решительно все готово: ловушки расставлены, ружья заряжены, а охотники с собаками сидят в засаде. А мы здесь, преграждаем ему путь к отступлению. Подумать только, сколько шуму из‑ за какого‑ то конопатого пацана! Эти ирландцы… они все такие! Они снискали себе больше славы и гораздо чаще попадали на виселицу, чем любые две другие нации вместе взятые. Видать, такая уж наследственность.

И уж тут я не выдержал.

– Шериф, это звучит словно приговор. Но, наверное, вам видней. Меня очень беспокоит другое… А что если вдруг ловушка захлопнется прежде, чем пацан успеет выбраться из нее?! Наши ребята, что остались стеречь этот чертов пресс для сена, будут очень недовольны. И босс тоже.

– Не каркай! – оборвал меня шериф. – А я, по‑ твоему, только о себе беспокоюсь? Но только помяни мое слово, он прорвется, обязательно прорвется, и тогда уж я…

Но договорить он не успел, ибо неожиданно ущелье захлестнула волна оглушительного грохота, отзвуки которого испуганно заметались по тесному каменному мешку, отдаваясь гулким эхом от его стен, в то время, как вся низина оказалась охвачена невообразимым гвалтом, состоявшим из ружейных выстрелов, пронзительных людских криков, воя и лая озверевших собак и лошадиного ржания.

– Ну вот, начинается! – воскликнул шериф.

«Бедный Чип! » – сказал я сам себе, боясь даже вообразить себе возможные последствия.

Наверное, столько же шуму мог наделать лишь горный обвал или же отряд вооруженных солдат.

Однако, гвалт не затих, а источник его начал перемещаться по дну низины, стремительно удаляясь от ранчо и направляясь прямо на нас!

– Он вырвался! – воскликнул я.

– Я же тебе говорил! – прокричал шериф, восторженно хлопая меня по спине между лопаток с такой силой, что у меня даже в глазах потемнело.

– Им никогда не поймать этого шкодливого гаденыша! – сказал я, хлопнув в ответ шерифа по плечу и чувствуя, как опускается оно от удара.

– Никогда в жизни! – вторил мне шериф. – Особенно сейчас, когда он уже пустился наутек. Но гляди! Гляди!

При тусклом свете звезд было довольно отчетливо видно, как от дома стремительным галопом мчались всадники на взмыленных лошадях. Плотное облако пыли, поднятое с земли конскими копытами, повисло в воздухе, заслоняя собой дом, и теперь сквозь эту завесу виднелись лишь окна, в которых горел свет. Но что больше заставляло мое сердце вздрагивать и замирать, так это пронзительный собачий лай.

– Эти псы запросто разорвут человека на куски, – сказал я шерифу.

– Это свора Бутча Вейфера, – отозвался шериф. – Но они все равно не догонят этого щенка! Он… он ускользнет прямо у них из‑ под носа!

Но только на сей раз он уже, похоже, не был непоколебимо убежден в собственной правоте: голос его дрогнул, и в нем слышалось сомнение.

Я вгляделся в темноту, замечая быстро улепетывающую маленькую фигурку, пошатывающуюся из стороны в сторону; а вскоре в лае гончих появились новые нотки.

– Они почти догнали его! – вскричал я. – А все вы со своими дурацкими идеями… эти людоеды не дадут ему уйти, вот‑ вот нагонят! И все это из‑ за ваших дурацких идей!

Шериф вцепился в мою руку.

– Если бы я только знал…, – начал он. – Идем, сынок. Мы сейчас отправимся вниз и попробуем перехватить их. Мы их остановим. И если они посмеют тронуть пацана хотя бы пальцем, то я…

Он осекся на полуслове. И на то были довольно веские причины. Собаки по‑ прежнему продолжали лаять, но только теперь в этой перекличке уже не слышалось былого ликования. Затем звук их голосов раздвоился, и начал удаляться сразу в двух направлениях.

– Они снова потеряли след! – объявил шериф, мгновенно обретая былую уверенность. – Они опять сбились со следа. Пацан обвел их вокруг пальца и на этот раз!

– А вы ирландец, такой же, как он, – покорно проговорил я. – Постойте‑ ка! Собаки, похоже, потеряли след, но ведь они почти нагнали его, я же сам слышал, как лаяла свора!

– Ну да! А потом прозевали его! Прозевали! – восторженно отозвался шериф.

Мы слышали крики и ругань преследователей, подгонявшись собак.

Вскоре длинная вереница гончих потянулась куда‑ то на запах, который удалось уловить одной из собак. Вслед за ними с криком и улюлюканьем последовали и люди. Сквозь облако поднятой с земли пыли было видно, как преследователи скрылись в ночи. И все же, как мне показалось тогда, в лае своры гончих уже не было прежней слаженности и уверенности. В нем уже не чувствовалось той мелодии, что заставляет трепетать сердце даже самого сильного человека.

Шум погони быстро удалялся в сторону ложбины среди холмов, находившихся сбоку от нас, после чего доносился уже откуда‑ то совсем издалека, плыл над холмами, исчезая вдали.

– Сегодня им него ни за что не поймать, – не выдержал я.

– А ты тут раскаркался, – проворчал шериф. – Это первая умная мысль, высказанная тобой за весь вечер. Я же с самого начала говорил о том же…

Он внезапно замолчал, оборвав на полуслове свою восторженную речь. Откуда‑ то из темноты раздался тихий свист, в ответ на который

откуда‑ то из‑ за ближайших камней послышалось приглушенное ржание.

Ей‑ богу, негромкий свист и тихое конское ржание! А затем было слышно, как чуть слышно выругался шериф. Я тоже чертыхнулся. Из кустов, растущих всего в каких‑ нибудь десяти ярдах от нас, рысцой выбежал мустанг. И все это происходило у нас под самым носом!

Конь спустился по склону в низину, на дней которой мы сумели разглядеть очертания хрупкой мальчишеской фигурки.

Мы видели, как он подошел к коню, держа в опущенной руке какой‑ то странный предмет. Затем он ловко вскочил коню на спину и резво отправился восвояси, держа путь наискосок от места нашей засады.

Было слышно, как мальчишка радостно засмеялся, и мне показалось, что его смех почти совсем не отличается от хихиканья шерифа, которое мне доводилось слышать не раз и не два за все время ночной прогулки. Очень похоже, с той лишь разницей, что голосок у пацана был несколько звончее, да и доносился он издалека.

– Едем за ним! – объявил мне шериф.

Сказано – сделано. Мы выехали из ущелья и взяли чуть левее, ни на миг не сводя глаз с силуэта всадника, темневшего вдалеке.

Мальчишка же избрал себе довольно странный маршрут, особенно, если принять во внимание, что ему нужно было побыстрее вернуться обратно в наш лагерь, разбитый вокруг пресса для сена. То есть, я хочу сказать, что, на мой взгляд, ночи и так слишком коротки, чтобы можно было как следует выспаться, и если уж пацан был намерен еженощно развлекаться подобным образом и впредь, то по логике вещей ему следовало бы отправляться в лагерь самым кратчайшим путем.

Но он почему‑ то этого не сделал, свернув вместо этого направо и направившись в сторону безжизненных, каменистых холмов, склоны которых были до такой степени отполированы гуляющими на воле ветрами, что гладкие валуны блестели даже при свете звезд.

Подъехав к скалам, мальчишка спрыгнул с коня и скрылся за валунами.

Шериф обеспокоено покачал головой.

– Интересно, что ему здесь нужно? – пробормотал он вслух. – Почему для того, чтобы слопать цыпленка, ему понадобилось сворачивать именно сюда?

И тут меня осенило.

– Потому что за этими камнями его кто‑ то дожидается! – сказал я.

Мерфи недоверчиво хмыкнул.

– Очень может быть, – согласился он. – Слушай, а ты, оказывается, ничего, сообразительный.

Мы оставили своих лошадей неподалеку от того места, где стоял мустанг Чипа, и тихонько направились следом за ним. Мы ступали неслышно, как будто задумали во что бы то ни стало пробраться к костру в лагере отряда краснокожих. Да и кто его знает, какая опасность могла подстерегать нас за этими скалами?

Где‑ то впереди показалось огненное зарево, отбрасываемое дрожащим пламенем небольшого костерка, а затем до нашего слуха долетели приглушенные голоса.

На то, чтобы пробраться среди камней, ушло довольно много времени, но успели мы как раз вовремя. Ибо как раз в тот момент, когда мы добрались до места, где можно было спрятаться за валунами и откуда был виден крохотный костерок, низкое пламя которого то начинало угасать, то вдруг вспыхивало с новой силой под налетевшим порывом легкого ветерка… так вот, едва мы успели расположиться в своем укрытии и принялись озираться по сторонам, когда из провала, темневшего между двумя скалами, появился наш мальчишка, а вместе с ним вышел высокий, худой и очень бледный мужчина, одной рукой опирающийся на его плечи.

Так вот, оказывается, для кого мальчишка каждую ночь таскал еду!

Было очень непривычно смотреть, с какой заботой Чип поддерживал своего спутника; у него даже голос изменился и стал мягче.

– Я услышал шум неподалеку, – сказал высокий человек. – И подумал, грешным делом, что это снова ловят меня!

– Не‑ а, – замотал головой мальчишка. – Они никогда не додумаются искать вас здесь. Так что, мистер Уотерс, можете не беспокоиться!

Господи Иисусе! Я аж вздрогнул, услышав это имя! Потому что прямо передо мной сидел Бурливый, мальчишка был рядом с ним, а в темноте чуть поодаль залег шериф, готовый в любой момент схватить их обоих!

Глава 12

Да, ошибки быть не может, это был Бурливый собственной персоной, но только с момента нашей последней встречи он заметно изменился.