ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет.

ПРИМЕЧАНИЕ: Все герои вымышленны и достигли возраста 18 лет.

Сапфо. Античная лирика.

Богу равным кажется мне по счастью

Человек, который так близко-близко

Пред тобой сидит, твой, звучащий нежно,

Слушает голос.

И прелестный смех. У меня при этом

Перестало сразу бы сердце биться.

Лишь тебя увижу, уж я не в силах

Вымолвить слова.

Но немеет тотчас язык, под кожей

Быстро лёгкий жар пробегает, смотрят,

Ничего не видя, глаза, в ушах же –

Звон непрерывный.

Потом жарким я обливаюсь, дрожью

Члены все охвачены, зеленее

Становлюсь травы, и вот-вот как будто

С жизнью прощусь я.

Но терпи, терпи: чересчур далеко

Всё зашло…

Глава 1

Прежде, чем что-то написать, посмотри, как прекрасен лист бумаги.

(Китайская мудрость).

Башня астрономии – самая высока башня Хогвартса, едва-едва выделялась на фоне почерневшего от туч неба. Ночь. Он стоял один у края, касаясь разметавшейся на ветру мантией металлической балюстрады. Очевидно, грустил.

Северуса Снейпа не должен был никто видеть. Он позаботился об этом. Даже миссис Норрис, вездесущая кошка Филча, пробегая у гигантского механизма, напоминающего нечто среднее между наваленными вместе телескопами и наполовину разобранными часами, явно бы не заметила изредка подрагивающего от холода мужчину, завернувшегося в простую дорожную мантию.

Его тень не маячила на стене из-за отсутствия света, а звуки дыхания заглушались осенним ветром, что вздымал иногда до самой высокой башни одинокие листья Запретного леса.

Слизеринскому декану всегда нравилось быть незамеченным. Он приходил сюда каждую ночь, когда не мог заснуть, когда ему снились кошмары и он боялся один находиться в закрытой, ограниченной в пространстве комнате. На него давили стены, картины в коридорах провожали каким-то странным презрительным взглядом, а тепло каминного огня больше не грело, потушенное не исчезающим сквозняком подземного царства замка.

Северус понимал, что клаустрофобия и паранойя родились на почве войны и того, что сам он чуть не умер, но он снова и снова поднимался вверх по лестнице в Башню астрономии, останавливаясь на каждом шагу и переводя дыхание. Опирался на выступающие местами стены, и пытался хоть как-нибудь очистить свою совесть.

Когда он стал таким слабым? Он никогда не жаловался ни отцу, ни матери, он даже Лили не смел ничего сказать. Откуда же в нём родилась эта причудливая сентиментальность, постоянно отгоняемая всю жизнь? Почему именно сейчас цвета стали для него ярче, звуки отчётливее, почему теперь, когда он по утрам находит на своей голове седые волосы, то с трепетом замирает перед зеркалом, пытаясь осознать, сколько всего произошло с ним за эту длинную жизнь. Правы были философы, когда нарекали, что боль заставляет почувствовать нас живыми. По-настоящему живыми.

Он не дорожил жизнью, призывал смерть, но никогда не протягивал ей руку преднамеренно – по своему собственному желанию. Оттого, наверное, смерть и не хотела находить его. А, может, дело было совсем в другом? В судьбе, например?

Астрономическая башня. Круглая комната в несколько этажей, заключённая в железный каркас из механизмов. Это место изменило всю его жизнь и каждый последующий день, когда кто-нибудь ещё сильнее ненавидел слизеринского декана и, уже не скрывая, бросал на нового директора обозлённый взгляд. Здесь Снейп убил своего наставника: тут издал последний вздох Альбус Дамблдор - мудрый и великий волшебник, так некстати попавший в ловушку собственных страстей. О, если бы директор был более предусмотрительным! Желание завладеть одним из трёх даров стоило Альбусу Дамблдору жизни.

Северус был в тупике. Сейчас, когда Война закончилась и Тёмный Лорд пал, всё чаще и чаще во снах маячили перед ним зелёные вспышки, сменяемые душераздирающими криками и мольбами о смерти. Ему снова и снова снилось, что он – брошенный и одинокий, лежит посреди Воющей хижины и чуть слышно стонет. Звуки сменялись глубоким бульканьем, хрипом где-то внутри лёгких, - потом он чувствовал, как кровь постепенно отливает от сосудов, и мелкие, едва ощутимые пузырьки, пробегают по рукам к голове. Затем исчезала боль, кровь продолжала медленно вытекать, почти животный страх и желание ухватиться за жизнь возникали в его сознании. А потом он проваливался в небытие, снова и снова просыпаясь в холодном поту на мокрой и вывернутой наизнанку постели. Часами сидел так, глядя на догоравшую свечу и убеждал себя, что всё ещё живой: дышит, чувствует, страдает.

Да, он чуть не умер год назад. И с его шеи никогда уже не сойдут шрамы от укуса Нагайны. Так страшно Северусу Снейпу было лишь в тот день, когда Волан-де-Морт убил Лили, когда сам он – пожиратель смерти, на коленях приполз к Альбусу Дамблдору, обещая всё на свете, дабы уберечь свою единственную любовь. Желание смерти не могло пересилить внутренний страх – слишком много грехов было на его чёрной душе. Оттого он и скрыл свою любовь от мира – единственное самое светлое, что было в нём, похороненное в глубинах сердца без права какого-либо внешнего доступа.

Он помнил, как Гермиона, почти рыдая, опустилась рядом с ним на колени и вложила в рот кусочек безоара. Он не помнил его вкуса, не помнил, проглотил ли его, но ощущал на своей шее руки гриффиндорки, когда та, приговаривая «профессор, не умирайте! Не умирайте, пожалуйста…», массировала ему шею, чтобы спровоцировать глотательный рефлекс.

А ещё он почувствовал, что ему безумно будет не хватать этой всезнающей мисс Грейнджер, вечно вскидывающей раньше всех руку и требующей выслушать именно её.

На мгновение Северус Снейп открыл свою душу и почувствовал нежность к этим трём ранее ненавистным ему подросткам.

К трём – несмотря на то, что Рон тихо стоял позади и, не проронив ни слова, просто злился, что Гарри и Гермиона так яростно сражаются за жизнь сальноволосого ублюдка, грозы подземелий и всеми ненавистного декана Слизерина – Северуса Тобиаса Снейпа.

- Оживи! Ну же! Оживи! – слышались тщётные крики Поттера, затем череда заживляющих заклятий, направленных в шею, тепло, и Снейп снова на секунды отключился.

А он лишь помнит, как хотел благодарно улыбнуться Гермионе, но мышцы лица отказались подчиняться. Юная гриффиндорка, то ли прочитав в его глазах нечто большее, чем сами они выражали, то ли стремясь выразить сочувствие, мягко, почти ласково, провела рукой по его щеке.

Дрожь, будто иголками мгновенно пробежала по всему телу и так же быстро исчезла.

Потом же были лишь зелёные и до боли знакомые глаза Поттера…

- Посмотри на меня…

Он не хотел умирать сейчас, когда его собственный мир, в преддверии гибели, отчаянно хватался за любые возможные причины жить.

Он всё ещё был не готов к смерти.

Глаза профессора зельеварения потухли.

На горизонте начинало вставать солнце. Тьма продолжала рассеиваться, задерживая на горизонте тяжёлые тучи. Откуда-то из замка усиленный голос Волан-де-Морта выдвигал свои условия завершения войны.

- Пошли, - Гарри легонько коснулся руки Гермионы и потянул к себе. – Ты больше ему ничем не поможешь…

Она всё ещё не хотела вставать, чувствуя, как что-то всё ещё тянет её к уже неподвижному профессору…

…

Вокруг стало слишком тихо…

***

Лень умереть. Лень мыслию инертной
Минувшее прощально обозреть.
Лень думать над запискою предсмертной.
Лень усыплять свой страх. Лень умереть.

Николай Минский «Самоубийца. Фрагмент»

Когда солнце поднялось уже совсем высоко, и его лучи пробились через разбитые окна Воющей хижины, расстилаясь параллельно доскам на полу, Северус Снейп пришёл в себя. Его веки вздрогнули от яркого свечения, и несколько секунд он сильно жмурил глаза, постепенно привыкая к утреннему свету. Когда его веки приподнялись, он встретился с тёплым, почти нежным, но всё ещё странно холодным солнцем. Позволяя его лучам пройти глубоко в себя, Снейп в первый раз за долгое время по-настоящему обрадовался.

В первые минуты он точно решил, что оказался в раю. Слишком яркий свет, так быстро появившийся из ниоткуда, ослепил зельевара, моментально затягивая пространство бесконечным забвением. Потом Снейп вдруг испугался, не ощущая собственного тела. Пытаясь опереться на руки, он поцарапался об острый осколок разбитого стекла, и тут же улыбнулся тому, что может чувствовать.

Вся поверхность пола вокруг него была залита высохшей и слегка почерневшей от холодного воздуха кровью. Мантия местами разорвана, на сюртуке не хватает пуговиц.

Вспоминая прошлую ночь, Снейп легонько коснулся шеи и тут же убрал руку. На месте укуса образовалась хрупкая корочка, но рана полностью не затянулась, отдавая болью при любом движении. Увидев на своих ладонях красные капельки, Северус тут же попробовал их на вкус.

- Солёная, - прошептал он себе.

И тут же кривясь от боли из-за выполненного усилия, выплюнул кровь с накопившейся слюной и переждал какое-то время. Он несколько раз попытался сглотнуть, затем закрыл глаза и замер, словно надеясь, что обездвиженность принесёт ему несколько секунд желанного покоя и полное отсутствие неприятных ощущений. Резкая и пронзительная боль в гортани немного приутихла, а знакомый металлический привкус на языке создал ощущение чего-то совсем забытого, оставленного в прошлой жизни: будто бы Снейп внезапно уснул и проспал целую вечность. И это, пожалуй, было слишком долго. А для него – тем более.

Скоро тень от разбитого запыленного шкафа спустилась ему на лицо – солнце быстро перекочёвывало с востока на запад по чистому безоблачному небу; косые лучи отчётливо вырисовывали каждую пылинку, создавая атмосферу почти магическую – немного успокаивающую и наэлектризованную. Снейп, не двигаясь, лежал на сером полу всё ещё не в силах подняться. Сколько прошло времени с его пребывания здесь – он не знал. Не знал: закончилась ли война вообще, победил ли Тёмный Лорд, или Поттер всё-таки исполнил своё «великое» предназначение во имя спасения магического мира. Снейп не слышал звуков борьбы со стороны замка, не мог позвать на помощь, да и не хотел. Как только он придёт в себя, он тут же исчезнет, и больше никто, - никто! - Не найдёт его в этом мире. Уйдёт к маглам, сломает свою волшебную палочку, чтобы у Министерства не было возможности отследить его чары, будет работать и скоротает остаток своих дней в полном покое и одиночестве. Тридцать восемь лет – совсем немного для того, чтобы начать новую жизнь. Даже если Поттер и победил Тёмного Лорда, то его, Снейпа, всё равно посадят. Будь то смерть Дамблдора, соучастие в войне на стороне Волан-де-Морта или снабжение его важной информацией - всё, абсолютно всё против него. Больше ему не будет места в этом мире. Больше он не сможет в нём даже существовать. Так не лучше ли покинуть его?

Эта мысль родилась в голове непреднамеренно. Он никогда не хотел думать о будущем, живя только настоящим. Возможно, Снейп и хотел покончить с собой, но где-то в глубине души всё ещё теплился осколок ощущения своей нужности. Он был нужен Дамблдору, Тёмному Лорду, этому чёртовому Гарри Поттеру – в конце концов!

Всё из-за метки, - быстро подытожил Снейп и неловким движением одёрнул левую руку и закатал рукав.

Клеймо на всю жизнь – по нему его встречали, и провожали тоже по нему. Чёрная метка всё ещё была на месте. Очертания черепа потихоньку расползались и становились менее заметными, будто знак пожирателя смерти был не выжжен, а нарисован. Брови зельевара поползли вверх от удивления и тут же свелись вместе, образуя идеальную прямую линию. Он с серьёзным изучающим видом вглядывался в знак и не верил своим глазам: у Поттера, кажется, получилось! Если всё это правда – то Тёмный Лорд повержен. И теперь уже навсегда.

Ему показалось, или в глубине души он ощутил радость? Такую редкую в нём самом искорку желанной свободы, скованную большую часть его жизни. Жизнь! Она обретала ценность. И тут Снейп вспомнил следующее: он вспомнил, благодаря чему сейчас всё ещё жив, а не коротает бесконечные дни в аду, вспоминая все свои ужасные деяния.

- Грейнджер… - прохрипел он в пустоту, сдерживая нагрянувший кашель.

Кажется, он забыл, что всё ещё был ранен.

Но имя юной гриффиндорки подействовало не него необычным успокаивающим эффектом.

Снейп окинул взглядом место, где лежал. Разбитая мебель, явно не подлежащая реставрации занимала большую часть и без того маленькой комнаты. Узкое, но высокое окно – трещина в стволе Гремучей Ивы у самого его основания, где часть стекла была разбита, а оставшийся осколок, всё ещё торчавший из нижней рамы, угрожающей остротой целился в голубое небо, хоть немного, но освещала заброшенное тёмное помещение. За долгие годы пауки оплели весь потолок, образуя серое царство в запыленной хрустальной люстре. Часть досок в полу разобрана, ближе к стене, где лежал Снейп - отпечатки обуви. Две пары – рядом с ним, одна – у окна. Ещё одна пара – отпечатки солидного размера человеческих стоп – скорее всего, Тёмного Лорда. Прямо рядом с местом, где лежал зельевар, тёмные кружочки, разъеденные солью. Он вспомнил, как мисс Грейнджер плакала.

Отчего-то к глазам прикоснулась горячая влага, и глубокая печаль дала о себе знать где-то в недрах души прежде никому не сочувствующего декана Слизерина. Снейп шумно выдохнул и отметил про себя, что впервые за долгое время искренне посочувствовал другому человеку. Ему было безумно жаль юную гриффиндорку, а тем более ему было жаль – что именно он, Северус Снейп, стал причиной её слёз.

Прошло ещё полчаса. Охваченный собственными мыслями, Снейп всё больше и больше запутывался в них из-за отсутствия информации. Он уже смог нормально сесть, доползти до кровати, от которой остались только основание и съеденное молью покрывало. Отломив дверцу от прикроватной тумбочки, он достал небольшой ящик, внутри полностью заваленный баночками самых разных цветов. Выудил тёмно-зелёную с густой мазью внутри, открыл её и принюхался. Запах показался ему приемлемым, намекая, что срок годности продукта ещё не истёк. Зачерпнув двумя пальцами данную консистенцию, тут же намазал шею, ощущая, как приятный холодок убирает боль и наполняет тело живительной энергией.

Люпин, судя по всему, вообще не пользовался этим набором, - мысленно пробормотал себе Снейп, оглядывая ящик. Пять лет назад он готовил эти зелья для израненного после ночного превращения оборотня. Последний же к снейповскому труду так и не притронулся.

Зельевар хмыкнул.

Недалеко от Гремучей Ивы раздались звуки аппарации. Группа человек, ведущих оживлённую беседу, направилась в сторону замка. Не желая выявить своё присутствие, Северус лишь сильнее вжался в пол, дабы не быть замеченным через разбитое окно.

Возле Хогвартса что-то происходило.

Гремучая Ива больше не шелестела своими ветвями и выглядела полностью обездвиженной. За окном кровавое солнце почти исчезло за горизонтом, и едва тьма охватила пространство, слизеринский декан, хватаясь за стены на каждом шагу, чтобы не упасть, медленно стал продвигаться к выходу.

То, что открылось его затуманенному взору, потрясло Снейпа с первой же секунды. Хогвартс – такой величественный и неприступный, лежал в руинах, и лишь некоторые его части относительно уцелели. На верхних этажах разводили костры. Откуда-то снизу, возле укрепления стены контрфорсами, – Снейп точно разобрать не мог – лилась ярко-жёлтая подсветка. В той части, вероятно, было наибольшее скопление людей.

Пробираясь к воротам, за которыми можно было аппарировать, Снейп заметил полуразрушенный виадук, лестницу у причала, к которой небольшими группами, освещаемые фонарями, спускались студенты.

Метки над Хогвартсом не было. А значит, Тёмный Лорд действительно повержен, – говорил себе Снейп, вдыхая холодный и влажный от близости Чёрного озера воздух. В любом случае, он не собирался сдаваться аврорам. Следуя своему намеченному плану, Северус доберётся в Паучий тупик, - если дом, конечно же, ещё не оцепили, - попытается привести себя в порядок, а из завтрашних газет наверняка узнает, что же произошло на самом деле. Нет, не верно: он не узнает – Министерство магии разрушено до основания, как и весь печатный отдел Ежедневного пророка. Потому официальных газет никто не будет выпускать как минимум месяц. Радио, чтобы поймать магическую радиостанцию, у Снейпа не было, а потому, настроив себя на долгую дезинформацию, он медленно вышел за ворота Хогвартса и с громким хлопком аппарировал.

В Министерстве наверняка сейчас нет достаточных сил для отслеживания аппарации, – довольно улыбнулся он сам себе.

На горизонте окончательно догорел алый отблеск заката, словно превратившийся в угольно-чёрный тлен от царящего в округе пожара.

***

Он появился перед дверью своего дома как раз в тот момент, когда небольшой магловский «Вольво» поворачивал за угол в конце улицы. Если бы не темнота и постоянный туман, оседающий в низинах из испарений промышленного района, жители наверняка бы заметили неизвестно откуда появившегося закутанного в мантию мужчину. Снейп произнёс отпирающее заклятие и вступил в темноту старого, почти развалившегося дома.

Несмотря на то, что он провёл здесь всё своё детство, Северус отнюдь не испытывал к дому своих родителей нежных чувств. Здесь никогда не было тепло, несмотря на то, что в гостиной постоянно горел камин, украшенный тёмно-зелёными изразцами. Тут постоянно пахло палёной древесиной, углём, гниющим в шкафах бельём и застоявшимся воздухом, давно втянувшим в стены весь этот прекрасный «букет». А потому, когда носа Снейпа коснулся знакомый запах, он нехотя поморщился, и лишь немного попривыкнув к нему, закрыл, наконец, дверь.

Снейп помнил всё, что произошло потом, очень хорошо. Его дом оказался нетронутым, старые запасы медицинских зелий ещё не выдохлись. Он принял душ и снова вскрыл раны, не в силах смотреть на бесформенно заживший кусок плоти, буграми покрывающий шею. С помощью солидной дозы анестетика и саморазъедающейся нити постарался соединить рваные куски кожи между собой. Долго наблюдал за тем, как капля за каплей стекают на идеально белую рубашку и капают в приготовленный тазик с тёплой водой. Намазал мазью, перевязал. Глотнул полстакана огневики и уснул в кресле у камина.

Наутро за ним не пришли.

На следующий день тоже.

Метка с левой руки полностью исчезла.

Почта не появилась - и Снейп подумал, что его всё-таки объявили погибшим.

Глава 2

Гермиона чувствовала себя опустошённой после войны. Втроём с Гарри и Роном они так долго готовились к этому событию – к их, казалось, единственному смыслу жизни, что сама она почти не задумывалась о том, как же им следует жить дальше. Теперь больше не нужно было бояться завтрашнего дня, не нужно было опасаться за собственную жизнь – все угрозы разом исчезли. Остались лишь страх и желание бороться. Они въелись в психику Гермионы так глубоко, что их уже ничем нельзя было искоренить.

Гермионе исполнилось восемнадцать в сентябре за год до войны, но она всё равно выглядела на несколько лет старше. Как и Гарри с Роном. Более того, - что особенно нравилось гриффиндорке, - они стали вести себя соответствующе: более взросло и ответственно.

В первую очередь Рон очень изменился.

Говорят, что когда-то на Земле существовала одна единственная клетка, которая по неизвестной причине разделилась на две части, формируя собой мужское и женское начало. На этом основывалась теория эволюции, поддерживаемая законами постоянного усложнения и дифференциации. Никто не может отрицать, что материальный мир управляется законом влечения, который действует между его частицами. В этом отношении, любовь в своём физическом и химическом аспекте соответствует закону двойственности. Фактически, все проявления природы подчиняются закону притяжения, который постоянно действует между противоположными и однородными полярностями. В физике эти противоположные полярности обычно называются " положительная" и " отрицательная", в химии они известны как " активные" и " пассивные" элементы, а в некоторых случаях - как " проникающие" и " поглощающие" агенты. В растительном и животном мире они выражаются в делении по половому признаку - мужчина и женщина. Они – одно целое, у них одна природа. Вполне закономерно, что их будет тянуть друг к другу. Так Гермиону потянуло к Рону.

Ещё на третьем курсе она поняла, что влюбилась в младшего Уизли. Она мало знала о любви, не читала любовных романов, не смотрела романтических фильмов и не заучивала сентиментальных стихов. Гермиона могла чётко, ссылаясь на химию, объяснить, что с физиологической точки зрения происходит в организме человека во время влюблённости, но никак не могла понять, что же это за чувство движет людьми, делая их столь неуправляемыми и безумными. Как и почему любовь меняла ход истории? Почему ради неё свершались войны и убивались люди?

Всё верно, Гермиона просто не чувствовала её с такой силой.

Человек, познавший настоящую любовь, скажет, что Гермиона всего лишь влюбилась. Причём её влюблённость находилась на таком начальном этапе, что пламя её просто не могло вспыхнуть и охватить юную гриффиндорку целиком. Ей нравился Рон. Просто нравился. Во всём понятии этого слова и только в нём – не выходя за его пределы.

Лето перед пятым курсом заставило Гермиону поменять свои взгляды на некоторые вещи. Она повзрослела - её привлекал опыт. Однокашники казались ленивыми, безграмотными и ничего не ждущими от жизни идиотами. Круг собеседников значительно сузился. Гриффиндорка очень хотела, чтобы её мужчина был умнее её. Да, именно мужчина, потому что отношения «отец-дочь» гораздо лучше для неё, чем «мать-сын». А Рон всегда будет маменькиным сынком.

Нет-нет, Гермиона вовсе не страдала геронтофилией (*прим. автора: любовь к людям старшего возраста). Встреться ей парень такой же умный, как и она, прирождённый философ, интеллектуал, эрудит и преданный друг, она без труда полюбила бы его. Но, к сожалению, мужская психология строилась исключительно на физическом возрасте, и этого было не изменить. Да и девочки духовно всегда взрослели раньше мальчиков.

Возможно, именно такие мысли и святая убеждённость заставили мисс Грейнджер обратить внимание на мастера зелий. Половину пятого курса она, словно убеждая себя в своей правоте, пыталась найти в нём что-то необычное. Она заметила, что Северус Снейп обладает каким-то, никому не свойственным стилем, одновременно притягивающим и отталкивающим, что, язвя и ругаясь, он просто хочет отгородиться от чужих проблем и от всего непонимающего его мира. Гермиона, наконец, осознала, что игнорируя её поднятую руку, он вовсе не показывает ей свою ненависть, а всего лишь хочет добиться от других учеников ну хоть каких-нибудь знаний.

Первый укол мисс Грейнджер почувствовала, когда Гарри рассказал о подробностях занятий окклюменцией. Гермиону волновала несправедливость жизни по отношению к её преподавателю, сочувствие и понимание всё больше и больше находили место в её душе. Обострённое чувство справедливости, желание всё исправить буквально испепеляли Гермиону, но она действительно не могла ничего сделать. Подобное стечение обстоятельств заставило её посмотреть на Северуса Снейпа с другой стороны.

Теперь юная гриффиндорка заметила, что у профессора довольно красивые руки, натренированные мастерским приготовлением ингредиентов для зелий. Когда тот рубил, измельчал, раздавливал и крошил, Гермиона застывала в изумлении, преследуемая желанием научиться проделывать всё это с такой же лёгкостью.

Она никогда не умела завидовать. Зависть в чистом виде испытала, наверное, в глубоком детстве, но навсегда запомнила её разрушающую силу. Потому, как только в её жизни появлялся человек, умеющий делать что-то лучше, способный стать примером и образцом, - Гермиона замирала в восхищении. Поэтому, когда гриффиндорка в чём-то проигрывала другим, она винила в первую очередь себя и всеми силами старалась достичь абсолютного совершенства.

Потом она отметила, что у Снейпа интересная походка, одновременно летящая, но тут же прерванная резкими рывками и поворотами.

К концу пятого курса она почти влюбилась в него, если бы не смерть Сириуса Блэка в Отделе тайн и стремление поддержать Гарри в связи с потерей крёстного.

А на шестом курсе зельеварение уже преподавал Гораций Слизнорт, и потому Гермиона потихоньку забыла о мастере зелий по имени Северус Снейп. И лишь сталкиваясь с ним иногда в коридоре, продолжала удивляться столь необычному типу его личности.

Что же касается седьмого курса: она была в замешательстве. Полгода скитаний по Британии вместе с Гарри и Роном заставили её забыть о Снейпе на достаточно долгое время. Более того, она начала осуждать его, всё с большим холодом комментировала его пост директора и почти злилась, когда в памяти перед ней вставали уроки ненавистного предмета зельеварения. Но там, в Воющей хижине, когда этот человек-загадка, в своё время будучи ей настолько интересным, лежал беспомощный, одиноко хватаясь за жизнь посреди огромной лужи крови, её сердце оттаяло. Он – бессмертный мастер зелий, профессионал и двойной агент просто НЕ МОГ УМЕРЕТЬ! Как может умереть женщина, мужчина или ребёнок, если каждый из них пережил столько вёсен, первых листьев дерев, столько книг и птиц, столько рассветов и закатов? (* прим. слова Хорхе Луиса Борхеса (1899-1986) – аргентинского прозаика, поэта и публициста. )

Тогда она впервые коснулась взрослого мужчины, и, лаская Северуса Снейпа по щеке, тайно внутри себя наслаждалась гладкостью и шелковистостью его кожи. Ей было невероятно жаль его. Ещё не зная истинной истории профессора, она и вправду не верила, что тот убил Дамблдора умышленно. Смотря в его на мгновение потеплевшие глаза, она просто-напросто расплакалась.

Улыбнулась. Очень горько.

А потом увидела, что он ей тоже улыбался.

Сохранив в себе это тёплое воспоминание, Гермиона ощутила пустоту, которая появляется от потери любимого человека или очень близкого друга. И это было странно – переносить на чужого человека, пускай даже своего профессора, столь нежные и глубокие переживания. Во снах к ней приходили фантазии, где она и Снейп вели беседы на отсутствующие темы, где он помогал ей в приготовлении зелья, а она под его руководством готовила научную работу… Ей даже показалось, что, выживи он тогда, она могла бы по-настоящему полюбить его. А тут ещё и воспоминания из его прошлой жизни, которые показал Гарри…

Наверное, причиной состояния Гермионы были сочувствие и жалость к этому человеку. И ничего больше. Так она для себя решила. И была в этом уверена на сто процентов.

А тут ещё и Рон стал, наконец, обращать на неё внимание.

Через два дня после происшествия в Воющей хижине, Гермиона, превозмогая страх, пришла к Гремучей иве. Наложила заклинание на дерево, спустилась по лестнице в подземную комнатку. Поднялась на второй этаж, вдоль и поперёк пронизанный солнечным светом. Увидела кровь на полу, разводы, отпечатки обуви. Увидела разбитый прикроватный столик и бесчисленные мензурки, в ряд расставленные на полу. Профессора Снейпа здесь не было. Про себя улыбнувшись, что Северус Снейп жив, она через какое-то время пришла в ужас от собственных внезапно появившихся мыслей.

Она уже хотела бежать к Поттеру и рассказать о случившемся, от радости хотела заявить на весь мир, что её мастер зелий на самом деле не умер, но, вспоминая обвинения в его адрес насчёт виновности в смерти Дамблдора, тут же заставила себя остановиться. Под страхом, что Снейпа поцелует дементор, Гермиона долго размышляла, что всё-таки лучше сделать, и как поступить. Решила молчать. Узнает домашний адрес Северуса, - хотя! - нет, он наверняка не рискнёт туда идти. Где же его искать? Она попробует отследить его передвижения по аппарации, но не сейчас. У них ещё так много работы по восстановлению замка. Гарри особенно тяжело. Он как будто с того света вернулся. А Снейп… Снейп не пропадёт… Он сильный.

А ещё тот поцелуй с Роном... Следует всё наладить. Вечером она обязательно поговорит с профессором МакГонагалл и обыщет территорию замка. В случае неудачи обратится в министерство за разрешением отслеживания аппарации.

Новый мир следует построить с нуля.

***

Министерство магии было восстановлено за несколько недель после окончания войны.

Первое послевоенное собрание Визенгамота сразу же приняло несколько постановлений о восстановлении Школы чародейства и волшебства Хогвартс в ближайшие три месяца. Тщательная организация процесса должна была позволить принять новую группу учеников-первокурсников для дальнейшего обучения уже с первого сентября текущего года. В замке полностью ликвидировались все факультеты, кроме 5-го курса, который должен был сдавать СОВ, и 7-го, сдающего ЖАБА. Курсы, не успевшие доучиться в последний год войны, будут обучены повторно и должны будут вернуться в школу 1 сентября. Гарри, Рон и Гермиона, разумеется, попадали под эту категорию.

Следующее собрание было полностью посвящёно рассматриванию дел о виновности задержанных пожирателей смерти. По заявлению Гарри Поттера Северуса Тобиаса Снейпа признали невиновным, взяв во внимание переданные «Героем войны» воспоминания о смерти Дамблдора. Факт смерти самого Снейпа надлежало установить в ближайшие три недели. И Гермиона была рада услышать эту весть, хотя и не присутствовала на суде лично. Оставив показания, записанные на бумаге, она тщательно старалась избегать прямого участия в деле, касающегося её профессора. Когда Минерва МакГонагалл взяла её в помощницы для восстановления кабинета директора, первое, что сделала гриффиндорка – это проверила досье небезызвестного преподавателя зельеварения. Красного оттиска печати с наименованием «мёртв» на нём не было, что лишь сильнее распалило внутри Гермионы желание немедленно найти неизвестно куда девшегося Северуса Тобиаса Снейпа.

В семь часов дождливого летнего вечера Гермиона спокойно и уверенно аппарировала прямо в Паучий Тупик.

***

Снейп стоял возле открытого окна тёмной комнаты, вдыхая становящийся всё холоднее воздух. Почему он всё время жил здесь? Ткацкая фабрика, из труб которой исходил едкий дым, делающий этот район непригодным для проживания, бедный квартал… Недалеко всё ещё стоят дом Эвансов и детская площадка, на которой он познакомился с Лили. Рощица, в которой они разговаривали…

Ещё один ненавистный Снейпу вечер подходил к концу, но, - что мастер зелий решил уже точно, - последний вечер. Сегодня он собрал в чемодан всё самое ценное и, уменьшив его в размерах, аккуратно поставил у края пыльного и разъеденного молью дивана. Выходить на улицу в дождь без магии ему не хотелось - он слишком много выпил сегодня. Страдая от головной боли, принял не то зелье, и у него повысилась температура.

Снейп думал о том, что же произошло в замке, и почему в его отсутствие так никто и не предпринял попытку найти его. А может, никому он толком и не был нужен, что даже тело бывшего профессора зельеварения оставили гнить в Воющей хижине, как положено, не предав земле.

Он истерически хохотнул и уселся на диван. – К чёрту мне ваше погребение!

«Признайся, Северус, - отозвался внутренний голос, - тебе просто хотелось, чтобы кто-то проявил о тебе заботу».

Бутылка из-под огневиски вдребезги разбилась о противоположную стену. Крик Снейпа спугнул примостившихся возле окна ворон.

Прошло уже более двух недель с тех пор, как он прибыл сюда с территории замка.

От бессилия Снейп свалился на диван и закрыл глаза. Тишина полностью завладела его сознанием, и он сладко провалился в небытие.

Через какое-то время пошёл дождь. Раскат грома разбудил давно уже уснувшего профессора.

Ему снилось, как Гарри уже от бессилия кричит «Оживи! », взмахивая палочкой над его грудью, как Гермиона касается пальцами его щеки и массирует горло. Снова снилась собственная смерть…

Он был счастлив, что гром разбудил его.

Ведь ему казалось, что ещё немного, и он сойдёт с ума от своих тяжёлых нагрянувших воспоминаний.

Со лба потекли капли пота. Спустившись по высокому лбу, они запутались в чёрных бровях. Снейп резко смахнул их, прогоняя сон. Задумался.

Давно он не думал о том, как мисс всезнайка пыталась ему помочь. Она смотрела на него как-то странно. Слишком уж странно. Не так, как на ужасного преподавателя, ни разу не сказавшего ей доброго слова. «Всему виной была жалость» – сказал он себе. «Жалость! Проклятая гриффиндорская жалость! »

Ещё одна бутылка полетела в стену и разлетелась на миллион осколков. Снейп спрятал лицо в руках. Теперь он думал о другой девушке. Той, которая забрала его сердце много лет назад. Северус вспоминал о Лили и с ужасом понимал, что думает о ней всё реже. Рыжеволосая гриффиндорка, которая водилась с ненавистным ему Джеймсом Поттером, не занимала более его мысли так, как раньше. Так, как теперь это делали въевшиеся в его сознание глаза Гермионы Грейнджер.

***

Её подвергли в удивление стук бьющегося стекла и карканье испуганных ворон, но ещё больше её удивило, когда дверь дома на узкой и невзрачной улочке, будучи незапертой, свободно отворилась от небольшого усилия. Смахнув с себя капли дождя и убрав зонтик, мисс Грейнджер шагнула внутрь.

На первом этаже не было света. Но лишь запах потушенной свечи и тепло погашенного камина говорили о том, что обитатель у этого дома всё же имеется. Всё это заставило юную гриффиндорку тяжело выдохнуть и попытаться пройти в гостиную. Позвать своего профессора она всё же не решилась.

Сделав несколько неуверенных шагов в тесной гостиной, она споткнулась о стоящий у кровати чемодан и с громким криком полетела на пол. Потом всё почему-то происходило слишком медленно. Рядом кто-то закопошился и резко вскочил с дивана. А Гермиона, почувствовав ладонями боль от чего-то острого, осознала, что лежит на разбитом стекле, которое всё интенсивнее начинало покрываться алыми каплями от её крови. Юная гриффиндорка готова была закричать повторно – но уже от боли, пронзающей её до самых костей.

Блеск молнии осветил комнату. Кто-то быстро поднял гриффиндорку за шиворот и поставил на ноги. Секунду Гермиона смотрела на него со смесью ужаса и удивления, и Снейп, видя, что та сейчас заорёт, привалил её к стене и закрыл ей рот.

Он сам был в шоке от того, кого увидел.

- Успокойтесь, Грейнджер! Я не призрак!

В ответ неразборчивое мычание.

- Я отпущу вас, если не будете кричать, хорошо?

Легкий кивок.

Он ослабил хватку, медленно отпуская нежданную гостью.

- Профессор? – Гермиона произнесла это так неуверенно, будто искренне веря, что перед ней вымышленная её больным сознанием иллюзия. Она не видела его всего несколько недель, но отчего-то ей показалось, что прошла целая вечность.

- Ну же! Придите уже в себя! – он начинал злиться. – Да, я здесь. Я не умер. И не без вашей с Поттером помощи. Я всё помню. А теперь скажите мне: Какого чёрта вы тут делаете?!

Чуть ли не выкрикнутые последние слова заставили Гермиону очнуться.

- Вы куда-то собираетесь? – спросила она, когда её взгляд скользнул на причину её падения. Серый чемодан так и продолжал валяться в полуметре от камина.

Снейп притих от её вопроса, поражаясь гермиониной проницательности и всё строже вглядываясь ей в глаза. Гриффиндорке на мгновение показалось, что зельевар видит её насквозь и вот-вот поймёт, почему она пришла.

- Не ваше дело, Грейнджер, ответьте на вопрос.

Он сделал шаг к дивану, одной рукой застёгивая расстёгнутую рубашку, другой – беря со столика волшебную палочку.

- Я жду.

Снейп уже зажёг на кончике палочки серебристый свет и повернулся к гриффиндорке за ответом, как опешил, заметив на её руках стекающие капли крови.

- О Мерлин! Вы ранены? – как по инерции, бросился он к ней.

- Споткнулась о ваш чемодан и порезалась о то стекло – Гермиона кивнула на разбитую бутылку.

Снейп замолчал, разглядывая неглубокие порезы, а затем быстро вышел в другую комнату и через несколько секунд вернулся, неся подставку с довольно большим количеством флаконов. По очереди открывая каждый и принюхиваясь к его содержимому, зельевар остановился на самом маленьком и поставил его на столик.

Он сто раз проклинал себя за несдержанность и за то, что разбил ту проклятую бутылку. В конце, концов, ему просто нужно было спустить пар, и после того, как он кружил, разбивал и ломал первые попавшиеся под руку предметы, ему становилось легче. Намного легче.

- Дайте мне ваши руки, - произнёс он, оценивая взглядом причиненный ущерб. – Раны необходимо промыть и удалить осколки. Позже я нанесу вам мазь и сделаю перевязку.

Гермиона благодарно кивнула, сжав зубы как можно сильнее. Она давно привыкла к боли, но столь чувствительные области ладоней заставляли рассыпаться по её телу тысячи глубоких импульсов и не совсем приятных покалываний. Не переставая разглядывать лицо бывшего преподавателя, она перевернула руки ладонями вверх и подошла поближе к Снейпу.

Именно сейчас она понимала, как сильно соскучилась по нему за эти две недели.

«Он сильно изменился» - констатировала Гермиона, глазами поймав на его голове несколько седых волос. Было видно, что Снейп уже несколько дней не бреется и сильно зарос щетиной. Её взгляд коснулся его шеи. Смерив оставленный Нагайной укус, Гермиона отметила, что рана полностью затянулась, превращаясь в весьма заметный розовый рубец. От Снейпа исходил запах каких-то лекарств, смеси йода и деревея, чего-то мятного и одновременно сладкого. Когда он коснулся её рук, она немного вздрогнула, но тут же признала, что его ладони очень тёплые и нежные. Она представила, как эти руки могли бы ласкать её, и невольно покраснела, отводя свой взгляд куда-то в сторону и надеясь, что зельевар не заметил её маленькой оплошности.

Запах перекиси водорода ударил ей в нос, и она наконец-то выпала из своих мыслей. Лёгкое пощипывание ладоней и череда накладываемых заклятий отогнали боль. Снейп перевязал девушке раны и отрезал ненужные остатки бинтов.

- Всё в порядке, - сообщил он, продолжая сверлить Гермиону пытливым взглядом. - Может быть, вы всё-таки сообщите мне причину вашего визита?

- Простите, профессор, - осторожно начала она. – Я пришла сообщить вам, что вы полностью оправданы и не будете более преследоваться ни по каким обвинениям.

Снейп продолжал молчаливо следить за её попытками скрыть истинную причину визита. Всё было слишком очевидно. Гриффиндорка сама узнала его адрес, иначе бы пришла с компанией авроров или хотя бы своих дружков Поттера и Уизли. Узнала, что он жив – вероятно, всё-таки пришла в Воющую хижину… Да только вот поздно. Да и когда это он видел, чтобы уведомление об оправдании выносил и предоставлял не суд, а маленькая гриффиндорская девчонка, так мило краснеющая под его напористым взглядом. Снейп поймал себя на том, что выглядит чересчур строго, и черты его лица медленно, но уверенно смягчились.

- Я рад это услышать, мисс Грейнджер. У вас всё?

- Судя по вашим собранным вещам, моя информация не имеет для вас значения, верно?

- Меня больше интересует истинная цель вашего визита, мисс Грейнджер, - ушёл он от ответа. – Я так понимаю, что ни Визенгамот, ни даже мистер Поттер не уведомлены в том, что я жив, верно?

Ответ вопросом на вопрос немного сбил её с толку, окончательно уничтожив последнюю каплю смелости. Осознание того, что она находилась один на один с бывшим профессором зельеварения в забитом магловском районе Лондона, да ещё и в такой обстановке, как сейчас заставляло её смотреть вниз на ботинки, а не в его бездонные глаза, пронизывающие её насквозь. Но с другой стороны такая ситуация отдавала дивной исключительностью - вряд ли кто-нибудь когда-нибудь из её сверстников вот так же стоял перед слизеринским деканом в его же собственном доме, да ещё и по своему собственному желанию.

- Разве вам больше незачем возвращаться, профессор? Ваши труды, ваша работа, преподавательская деятельность?

- Учить таких, как Лонгботтом, у меня больше не осталось желания. К тому же, - он повернулся к Гермионе спиной, от спички зажигая настольную свечу, - я очень бы не хотел, чтобы очередная Рита Скитер сделала из моего возвращения какую-нибудь сенсацию.

Сильно дунув на спичку, Снейп погасил пламя и почти вплотную приблизился к Гермионе.

- А если всё то, что вы говорите, правда, то мистер Поттер наверняка позаимствовал мои воспоминания для доказательства моей, «так сказать», невиновности. Что в свою очередь, наверняка было напечатано во всех газетах, я прав?

- Нет, сэр. Министерство магии не может себе позволить выпускать газеты. Печать Ежедневного пророка приостановлена до следующего месяца.

- Да неужели? – Снейп зло посмотрел на Гермиону и даже не удивился, увидев, как она мелко задрожала.

- У меня такое впечатление, профессор, что вы просто не хотите возвращаться в Хогвартс, и ищите любую причину, чтобы этого не делать.

- Уходите, Грейнджер. Я не хочу вас ни видеть, ни слышать.

- Но сэр…

В своей фирменной манере он резко развернулся и почти прокричал:

- Вы вломились в мой дом без моего приглашения! Действуете от имени лиц, которых вы не имеете права представлять! Я сделаю то, что считаю нужным! А теперь – вон отсюда!

Гермиона с ужасом взглянула в глаза своего бывшего преподавателя, увидев в их бездонной черноте искреннюю ярость, и, кажется, в первый раз по-настоящему его испугалась. Медленно ступая через гостиную к выходу, она лишь раз обернулась и, увидев его растерянное лицо, прошептала:

- Не думайте, что вы никому не нужны, сэр. Это не так.

Дверь за её спиной мягко захлопнулась.

Северус Снейп упал на колени и заплакал.

Глава 3

Гром всё ещё продолжал громыхать, но уже где-то совсем далеко – в стороне от бедного и промышленного кварталов, и его вибрирующие звуки лишь только отдалённо напоминали о том, что гроза ещё не закончилась. Густые тёмные тучи уходили на юг, собираясь в единый непроглядный кокон и слегка осветляя небо над старыми районами Лондона. Из-за перепада температуры стёкла окон становились влажными и очень быстро запотели. Что происходило за пределами дома – увидеть было нельзя, а потому, начиная задыхаться в душной и пропаренной комнате, Северус Снейп взбежал на второй этаж и распахнул окно. Всё, что он успел увидеть, – это мелькнувшая в темноте куртка мисс Грейнджер и лёгкий хлопок от аппарации, приглушаемый далёким раскатом грома. Всё указывало на то, что она ушла не сразу, а переждала ещё некоторое время.

«Идиот! – обругал себя Снейп. – Она ждала, что ты выйдешь и извинишься! Что на тебя нашло? Почему ты ни за что накричал на бедную девочку? » Костяшки его пальцев побелели так сильно, что почти сливались с белой краской оконной рамы. Но он не ослабил хватку, а ещё сильнее сжал истрескавшийся деревянный подоконник.

Зельевар переждал секунды, ожидая, что боль в центре грудины, наконец, утихнет, и захлопнул ни в чём не повинное окно с такой силой, что от оконной рамы отвалились кусочки краски.

«Она всего-то хотела увидеть тебя и поддержать…» - Снейп прикрыл глаза и опустил лицо. Он всегда был сдержанным, дисциплинированным, тщательно контролировал эмоции и следил за речью. Порой, достать его не мог даже самый наглый студент, а здесь…

«Что же происходит? » – спрашивал себя зельевар, но тут же ощутил прилив слабости и бессилия. Повинуясь внутреннему приказу, он побрёл к кровати и повалился на неё прямо в одежде.

Он не хотел уходить из Хогвартса. Понимал, что не сможет существовать без магического мира и чувствовал неизгладимую вину перед Гермионой Грейнджер. Как-никак, он был ей обязан жизнью. В нём даже на миг появилась надежда, когда он увидел её сегодня. В глубине души он жаждал, чтобы кто-то отговорил его от дурацкой затеи уйти навсегда. Ему была нужна поддержка, понимание – всё это пришло к нему, – бери не хочу, - но он сам избавил себя от сострадания и теперь жутко жалел. Только сегодня Снейп остро чувствовал, что ужасно нуждался в том, чтобы подойти и просто обнять Гермиону. Пускай, дружески, пускай, не по-настоящему. Он должен был с кем-то поделиться – разделить накопившуюся в душе боль. А она ушла… И больше никогда не вернётся…

«Мне просто нужно поспать... » - его веки тяжелели, а глаза наливались усыпляющим теплом. Одеяло и подушка согрелись от тела и сладостно манили с сон. Завернувшись в покрывало, Снейп открыл глаза и ещё недолго понаблюдал за тем, как догорает на прикроватном столике свечка. Уснул.

***

Закрыв за собой дверь, Гермиона остановилась на пороге, отходя от пережитого шока. Мерлин, да она же никогда не боялась Снейпа! Но сейчас… он был монстром! Настоящим монстром, готовым вцепиться ей в глотку. Если бы она ещё хоть что-то сказала ему напоследок, он бы придушил её ещё в гостиной.

Кажется, она услышала за дверью всхлипы, но тут же, услышав такой же звук от подувшего внезапно ветра, подумала, что ей показалось. Она постояла несколько секунд, тайно надеясь, что её бывший профессор выйдет и извинится, но уже через минуту поняла тщетность своих ожиданий. Поплотнее заправив шарф и поправив капюшон куртки, Гермиона повернулась на месте и аппарировала домой.

Разрыдаться ей удалось лишь через час, когда она согрелась у камина и выпила чаю. Сейчас, как никогда, она ощущала ненависть к человеку, за жизнь которого с таким усердием боролась. Северус Снейп стал совсем другим. Та нежность и ласка, что были в нём, когда он умирал, исчезли, но Гермиона ясно понимала, что они существуют и, возможно, она единственная женщина, к которой Снейп отнёсся подобным образом. Это немного отогрело её импульсивную натуру. Затем гриффиндорка вспомнила, как бросился он к ней, завидев на ладонях кровь. Как аккуратно, почти касаясь, обработал и перевязал раны. Как оба они вздрогнули, когда он взял её руку в свою… и как пытливо он вглядывался в её глаза, спрашивая, зачем она пришла…

Мисс Грейнджер совершенно потеряла счёт времени, просидев, завернувшись в одеяло, до полуночи. Живоглот свернулся у её ног и нежно заурчал в ответ на лёгкие поглаживания за ухом. Невероятно клонило в сон, но приятная лень, овладевшая конечностями, нашёптывала гриффиндорке ничего не делать.

Ближе к часу камин вспыхнул зелёным пламенем, и в огне нарисовалось знакомое растрёпанное лицо Гарри Поттера.

- Гермиона, Снейп жив!

- Я знаю, Гарри, - сонно потянулась она, вспоминая тяжёлый день. – Я была у него сегодня. Он собирался уезжать.

Поттер удивлённо посмотрел на неё, видимо, желая упрекнуть за то, что она ничего ему не сказала, но Гермиона первая взяла верх.

- Гарри, прости… Я должна была сообщить. Просто Снейп не хотел… - гриффиндорка медлила, не зная, как сказать, что не хочет выдавать намерения своего учителя обзавестись немагической жизнью. – Знаешь, он невоспитанная свинья и самый настоящий ублюдок – вот что я о нём думаю.

Брови парня полезли вверх, сливаясь с игривыми языками пламени.

- Единственное, что я скажу тебе, Гермиона, так это то, что он никуда не собирается уезжать. Я только что его видел, и он сказал мне об этом лично. Северуса Снейпа возобновили в должности профессора зельеварения, и с первого сентября он начнёт исполнять свои обязанности. Авроры официально уведомили его о полном снятии всех обвинений.

Поттер следил за тем, как улыбка на лице Гермионы постепенно доходила до ушей и тайно внутри себя радовался. Кажется, он сам понимал, что его подруга неравнодушна к Грозе подземелий. Девчонки всегда такие: они либо перехваливают, либо сильно унижают объект своей любви, и никогда не придерживаются золотой середины.

- Извини за то, что я так поздно, - виновато улыбнулся юноша. – Расскажешь мне всё завтра в Хогвартсе, хорошо? Директор МакГонагалл сообщила, что Министерство доставило в замок стройматериалы. Думаю, это будет весёлый день.

Гермиона мягко улыбнулась в ответ и посильнее натянула на себя одеяло.

- Ты прав, - сказала она. – Пойду-ка я спать…

- Спокойной ночи.

- Спокойной.

Камин снова полыхнул зелёным, и Гарри Поттер исчёз в нём с последними языками пламени. Поленья потухли, оставляя после себя тлеющие угли, и Гермиона какое-то время согревала над их жаром холодные руки. Потом спокойно поплелась наверх в свою комнату и закрыла дверь.

На Северуса Снейпа она больше не злилась.

***

- Итак, мистер Поттер и мисс Грейнджер, - звонко раздавался строгий голос профессора МакГонагалл, - поскольку мистер Уизли всё ещё задерживается, я объявлю вам об изменениях в нашем с вами плане работы. – Новая директриса сделала несколько шагов по направлению к хижине Хагрида, словно желая проверить, не спрятался ли там кто-нибудь подглядывающий или подслушивающий, а потом резко развернулась на каблуках и добавила: - Министерство не может выделить нам дополнительные силы, а потому мы должны будем со всем справиться сами. Мистер Поттер, вы пойдёте восстанавливать больничное крыло. Мисс Грейнджер, вам – библиотека…

Гермиона довольно кивнула, поворачиваясь в сторону Гарри, чтобы попрощаться до конца дня, но тут же вскрикнула от неожиданности: прямо рядом с Минервой МакГонагалл раздался хлопок - и Рон Уизли повалился на землю.

- Вы так и не научились правильно аппарировать, мистер Уизли, - строго отметила она. – Вы и мистер Лонгботтом пойдёте со мной в кабинет директора. Там для вас как раз будет место.

Рон покорно кивнул в знак согласия и, поджав губы, подошёл к Гарри. Нервно теребя палочку, он слегка улыбнулся Гермионе и подмигнул, увидев, что та улыбается в ответ. Затем он заметил, как лицо гриффиндорки приобрело серьезность, и проследил за тем, как та быстро поворачивается к МакГонагалл.

- Профессор, - поинтересовалась она, - на какое время с Хогвартса будет снят антиаппарационный барьер?

- До конца строительства. Замок был сильно повреждён, - с сожалением произнесла директриса, - большинство чар утратили свои свойства. Думаю, профессор Бинс поможет нам решить эту проблему.

Мисс Грейнджер удовлетворёно кивнула, - кажется, её устроил этот ответ, - и уже повернулась в сторону замка, обратив внимание на то, что утренняя роса на траве промочила ей джинсы, как прямо перед ней раздался ещё один хлопок - чёрная фигура плавно вышла на поляну из ниоткуда.

- Доброе утро, профессор Снейп, - поздоровалась она, - прежде чем небезызвестный профессор смерил её своим фирменным взглядом.

- А, Снейп, - МакГонагалл тяжело вздохнула. – Вы поможете мисс Грейнджер в библиотеке.

Брови зельевара полезли вверх, но он тут же вернул их на место. Пытаясь чему-то возразить, он уже было открыл рот, как Минерва его прервала:

- Ваши подземелья вам вернут завтра. И зайдите ко мне сегодня, у меня есть для вас кое-что.

На этой ноте директриса развернулась и аппарировала, прежде чем кто-либо успел ей что-то сказать. Снейп и Гермиона недобро переглянулись. Затем уже переглядывались Гарри и Рон. В глазах Рона, кажется, было сочувствие.

***

Весь путь до библиотеки прошёл в безмолвии. Гермиона тихо плелась позади быстро идущего профессора, постоянно стараясь пересилить себя не смотреть на него. Изучая белые шнурки на своих чёрных ботинках, она бесконечно ловила себя на мысли, что идёт, словно на автомате, и мыслями находится совершенно не здесь. Где-то в глубинах своего сознания, может, даже подсознания. Случай в Воющей хижине, их встреча со Снейпом – всё это показалось гриффиндорке ярким сном, который и не является ничем, кроме как сном, который преследовал её вот уже несколько недель. Время начало расползаться, растягиваться, как лакричные леденцы перед приготовлением, похожие на разноцветное тесто. Те несколько дней тянулись, словно месяц. Более того, Гермионе сейчас, как никогда, казалось, что всё, что произошло, она просто придумала. Будто тот человек, идущий впереди неё, вовсе не знал тех душераздирающих событий, случившихся как раз с ним. Профессор Снейп вернулся в былое обличье противной грозы подземелья, которому стоило один раз посмотреть на группку столпившихся учеников, чтобы мигом очистить коридор. И Гермиона снова боялась его. Она хотела приветственно бросить «профессор, вы вернулись! », и увидеть на его лице лёгкую полуулыбку, но вместо этого встретилась с пронзительным убийственным взглядом – и вмиг все её желания разом отпали.

Снейп же был глубоко расстроен и удивлён одновременно. Он всё ещё испытывал вину перед юной гриффиндоркой, хоть мысленно сто раз и убедил себя в обратном. Сегодня он хотел одного: прийти в свои подземелья, где точно, кроме него никто не появился бы, и почитать что-нибудь у камина. Он хотел избавиться от давившего его прошлого путём изменения обстановки, а тут появляется с чересчур приподнятым настроением строгая директриса, которая тут же разбрасывает замечания по поводу изменения плана работы. Сам он привык подчиняться только двум людям: Дамблдору, в первую очередь, и Тёмному Лорду. Оба же на сегодняшний момент отсутствовали в живых, а значит, на поверхности его раздутого «эго» появлялись лишь принципы, один из которых – ни при каких обстоятельствах не починяться женщине. Так что зельевар сегодня был зол втройне и, хоть с трудом, но силился скрывать это; в первую очередь, конечно же, от всезнающей мисс Грейнджер, которая висела у него на шее, как дохлый гусь.

Они пересекли развалины восточного крыла, поднялись по основной лестнице, потом по винтовой, и очутились прямо возле высокой дубовой двери, что служила входом в библиотеку. Гермиона спокойно остановилась, нервно теребя внутреннюю часть кармана, и внимательно посмотрела на профессора. Он бросил не неё быстрый нейтральный взгляд и аккуратно раскрыл дверь, пропуская гриффиндорку вперёд. Гермиона удивилась, но всё же предпочла войти, чем стоять на месте и заставлять ждать и без того обозлённого профессора.

Им открылось весьма и весьма неприятное зрелище. Книжные шкафы, ранее представляющие собой два абсолютно идеально выстроенных ряда, лежали один на другом, в частях поломанные, в частях – похороненные под бесчисленным количеством книг.

Сердце Гермионы неприятно защемило, от чего она слегка приоткрыла рот и задержала дыхание. Снейп же, завидев это, выступил вперёд и, оценив масштаб разрушений, взмахнул палочкой, заставив огромный слой пыли над горой из шкафов и книг собраться в одну кучу и опуститься в им же наколдованный мешок.

- Давайте, мисс Грейнджер. Я не горю желанием проторчать в вашем обществе до вечера.

Гриффиндорка повиновалась, медленно доставая из кармана волшебную палочку. Что зельевар собирается сделать сейчас, у неё не было сил обдумывать - раскрывшаяся картина буквально выбила из неё весь дух, и Гермиона просто стояла в ступоре, наблюдая за действиями профессора Снейпа.

- Мы отсоединим книги от шкафов, мисс Грейнджер, а после расчистим зал. Вы сможете заниматься восстановлением ваших любимых книг, а мне предоставьте работу более серьёзную, - на этих словах Снейп развернулся в сторону небольшой пристройки в виде плавно переходящей в зал комнатки, отделённой железными воротами.

- Запретная секция, - продолжил он, - не для учеников, - и, завидев недовольное выражение лица мисс Грейнджер, с сарказмом добавил: - И даже для тех, кто бывал здесь чуть ли не каждый год своего обучения.

Гриффиндорке оставалось одно – молча кивать, держа язык за зубами.

Гермиона занялась своей работой. Уже через полчаса рядом с ней стояла стопка восстановленных, почти как новых, книг даже без намёка на то, что когда-то они были порванными. Задумавшись о том, как новые ученики будут читать «Историю Хогвартса», исправленную и переписанную, гриффиндорка не заметила появившегося за её спиной профессора, а потому вздрогнула, когда прямо перед ней на стол стопка за стопкой начали опускаться книги, гремя скованными цепями.

Увидев на её лице вопрос, Снейп поспешил ответить:

- Не все книги можно восстановить обычным путём, мисс Грейнджер. Эта партия будет отправлена в Министерство в отдел по восстановлению магических вещей. В этих книгах скрыта куда более сильная магия, чем мы с вами обладаем.

После его слов в просторном зале повисла щемящая тишина. Её наличие неприятно давило на барабанные перепонки, требующие наличие хоть какого-нибудь разговора.

- Профессор, - наконец обратилась к нему доселе молчавшая Гермиона, - вы всё-таки решили вернуться?

Она посмотрела на него так серьёзно, что он ещё раз удивился, насколько взрослой она стала из-за последних событий. Он путался в своих мыслях, не зная, что стоит ответить, а потому решил сказать просто.

- Да, я остаюсь.

Больше Гермиона не смогла ничего спросить. Они не разговаривали до самого вечера, приводя в порядок библиотеку. Снейп отлучился лишь один раз, дабы переправить партию книг в Министерство, гриффиндорка же усердно продолжала трудиться над размещением книг на полках. Пару раз она заметила, что Снейп смотрит на неё изучающим взглядом, иногда задерживает на ней глаза дольше обычного, но ей было приятно молчать рядом с ним. Она не ощущала себя неполноценной или ненужной, ей просто было комфортно.

- Простите меня, что накричал на вас тогда, - разрушил молчание необычайно мягкий голос профессора. По спине Гермионы прошёл электрический разряд, когда она осознала, что он стоит у неё за спиной в каких-то тридцати-сорока сантиметрах.

- Всё в порядке, - выдохнула она, поняв, что на слишком долгий срок задержала дыхание.

Кажется, Снейп заметил это, почему и произнёс более уверенным тоном:

- Спасибо за совместную работу. Можете быть свободны.

Гермиона вылетела из библиотеки на всех парах, пытаясь не оборачиваться, чтобы зельевар не заметил её раскрасневшихся щёк. Она была одновременно счастлива и напугана близостью профессора и тоном его голоса.

«Что же я творю? – думала Гермиона. – Совсем недавно я гладила его по щеке и касалась его шеи, а тут он стоит совсем рядом, и я чувствую, что ещё чуть-чуть и взорвусь на миллион маленьких осколков».

Только добежав до выхода и замка, она вспомнила, что антиаппарационный барьер не работает, и свободно аппарировала домой.

***

В конце дня Северусу Снейпу осталось навестить новую директрису в том же самом кабинете, в котором несколько лет назад поражённый заклятием крестража профессор Дамблдор обдумывал план своей смерти.

Внутри кабинет не изменился: старая рухлядь (как только Дамблдор мог всё это держать! ) была навалена на бесчисленных столиках, включая огромный директорский стол, а портреты преподавателей всё так же мирно спали в своих рамах, не желая беспокоить обитателя «берлоги». Золотая горгулья исправно работала и отозвалась на пароль, который Снейп поставил ещё за время своего «недолгого правления». Лестница поднималась без рывков – спокойно и плавно, - эта часть замка не пострадала вообще.

Профессор МакГонагалл отчитала его за желание «уйти» из магического мира, отметив, что с нового учебного года ей будет очень не хватать преподавателей, потом перечислила ему основные изменения в работе и оставила план на первый семестр.

- Я жду от вас слаженных действий, Снейп, - строго произнесла она, и зельевар удивился тому, как шёл Минерве МакГонагалл пост директора. – Между учениками больше не будет различий по факультетам, оставьте старые принципы в прошлом.

Он покорно кивнул в ответ, отразив на лице едва заметное презрение.

- Да, и ещё, - директриса вышла из-за стола, сделав несколько шагов по направлению к стеклянному шкафу. Легко она открыла две дверцы, позволяя Снейпу осмотреть стеклянные ёмкости с уже давно знакомой ему консистенцией.

- Омут памяти, - произнесла МакГонагалл и глубоко вздохнула, будто готовясь читать речь не на один свиток. – Мистер Поттер выразил желание показать вам эти воспоминания. Здесь сохранена память большинства «главных» участников войны: мистера Поттера, мисс Грейнджер, мистера Уизли, Джинни Уизли, мои, всех выживших учителей и половины аврорского состава, участвующего в сражении непосредственно.

Снейп аккуратно взял ёмкость с надписью «Воспоминания Северуса Снейпа №1» и на минуту задумался. Если бы МакГонагалл вдруг решила взглянуть на его лицо, то наверняка заметила бы, насколько белым оно стало, и как сильно изменилось выражение его угольно чёрных глаз, - в них появилась боль. Последние слова Минервы Снейп не услышал, но по тому, как она пыталась «растормошить» его, обратил на неё, наконец, своё внимание.

- Тут Поттер собрал воспоминания профессора Дамблдора, - грустно сказала директриса. – Если хотите, можете посмотреть их прямо сейчас. Передать их все вам я не могу – они не должны покидать этого кабинета.

Снейп поставил на место ёмкость, заметив, что на полках стоят как минимум три бутылочки с названием «Гермиона Грейнджер» и, попрощавшись с МакГонагалл, аппарировал домой. Почему-то надпись «Воспоминания Северуса Снейпа» пробудила в нём гораздо большую гамму чувств, чем желание тут же пересмотреть увиденное всех участников войны, в том числе – Дамблдора. Наверное, воспоминания из юности слишком тесно переплелись с его душой, и уже никогда не покинут его – и после столкновения со смертью тоже.

Глава 4

Перед началом учебного года Снейп появлялся в Хогвартсе по двум причинам: его подземелья вернули ему в том же виде, в котором он их оставил, - ни одна книга на полке не была переставлена, и ни один котёл не был использован; Минерва же на целый день освобождала директорский кабинет, и Снейп мог в полной мере просмотреть всё то, что пропустил за время своего «отсутствия».

Сказать, что ему не терпелось – ничего не сказать.

Он вошёл в пустой кабинет и левитировал из шкафа Омут памяти.

Одну за другой выливал мензурки, событие за событием восстанавливал пробелы своего долгого отсутствия.

Сначала он просмотрел воспоминания Уизли и Поттера о процессе в свою невиновность, и очень удивился, увидев, как взлохмаченный очкарик страстно защищает его – Грозу подземелий, от обвинений в адрес последнего.

Достав последние три флакона, Снейп вылил в Омут памяти всё разом и опустил лицо в прохладную ласкающую щёки жидкость.

Словно чернильные разводы, жидкость начала формировать окружающий мир, выводя из тумана знакомые очертания замка.

«Громогласные возгласы Волан-де-Морта. Собрание в большом зале. Мадам Помфри лечит раненых. Минерва МакГонагалл даёт всем последние наставления. Преподаватели возводят над школой щит. Гарри, шагающий к Тёмному Лорду. Восстановление замка. »

Снейп, инкогнито присутствующий в этих сценах, раздражённо вздохнул. Он не любил сентиментальные порывы и презрительно наблюдал за тем, как небезызвестная троица обнимается перед разрушенным замком. Поскорее бы всё это закончить, – подумал он, но тут же занервничал, вспомнив, что впереди было ещё одно, пожалуй, самое важное воспоминание из всех.

Зельевар прикрыл глаза и шумно выдохнул, готовясь встретить свой ночной кошмар.

Воспоминание Гермионы.

«Вот, они втроём подходят к нему, всё ещё в сознании лежащему в Воющей хижине. Гриффиндорка истошно пытается отыскать в карманах безоар.

Её веки подрагивают…

Щёки розовеют, когда она ловит на себе его взгляд. «Прошу вас, не умирайте! ». Ей тяжело дышать. Дрожащими руками она пытается массировать ему горло, закладывая в рот безоар. Он смотрит на неё. Так необычно. С благодарностью. Она отвечает ему улыбкой. Гладит по щеке. Он закрывает глаза…

- Оживи! Ну же! Оживи! – кричит Поттер, зажимая ему рану на шее. Из неё вовсю хлещет кровь. На глазах у Гарри появляются слёзы. Он кричит невпопад все восстанавливающие заклинания, которые знает.

- Посмотри на меня, - Снейп слышит свой собственный голос. Такой глухой, еле слышный. Он в последний раз закрывает глаза. Гермиона держит его за руку. Плачет.

- Пошли, - доносится издалека, - ты ему уже ничем не поможешь…».

Снейп вынырнул из воспоминаний, снова переживая сон наяву. Он видел, как умирал. А со стороны это выглядело ещё хуже. Потерев через мантию грудную кость, он закрыл глаза и восстановил дыхание.

- Гермиона… - прошептал он тихо. – Молодец, девочка. Если бы у тебя не было с собой безоара, я бы не пересматривал это воспоминание как свой самый большой кошмар и одно из самых сладких видений…

Он вылил последнее воспоминание в свою собственную баночку и спрятал в карман мантии.

Скоро он обязательно пересмотрит его у себя дома. Наедине сам с собой.

***

После того инцидента в библиотеке Гермиона Грейнджер в Хогвартсе больше не появлялась и с профессором зельеварения не сталкивалась до самого сентября. Но за время летних каникул, на которые у неё оставалось два с половиной месяца, произошло нечто гораздо больше, чем события за всё послевоенное время. Во-первых, как только Гарри смог освободиться от дачи показаний, Рон тут же пригласил их провести лето в «Норе», которая была отстроена и выглядела совсем новой. Они аппарировали туда вдвоём: Рон, Гарри и приехавшая к нему в Министерство Магии Гермиона Грейнджер – красивая ухоженная девушка без намёка на пережитую войну. Они праздновали не только победу. В июне наконец-то начала работать новая политика, которая постепенно отстраивала потрёпанный и полуразрушенный магический мир.

Гермиона искренне улыбалась, видя, как сильно изменились её друзья. Особенно Рон.

Рон очень возмужал. Рыжая щетина, пробившаяся на его щеках, была тщательно ухожена, рубашка выглажена, а обувь начищена – он очень изменился за то время, пока Гермиона его не видела. Похоже, сильный внешний раздражитель, вызванный смертью брата и страхом потерять семью, да ещё и внезапно появившуюся девушку, заставили его поменять свои принципы. Он снова начал учиться, просил Гермиону показывать некоторые заклятия на заднем дворе «Норы», и всё чаще миссис Уизли стала замечать его с книгами в руках, когда он по вечерам садился у камина и начинал читать. Мужественность Рона, выявленная так недавно, придавала ему особую сексуальность, которую теперь заметила и Гермиона. Много лет назад, разглядывая его за гриффиндорским столом, она считала, что нужно совсем чуть-чуть усилий, чтобы Рон превратился в парня её мечты. Сейчас он становился именно таким. Но причина оказалась не только в войне и её последствиях.

Гарри тоже изменился. Но больше не внешне, а внутренне. Из всех троих, да и, наверное, из всего магического мира, ему досталось больше всего. Сразу после войны он замкнулся в себе, но как только послевоенный мир стал потихоньку восстанавливаться, Гарри словно очнулся. Он стал активно принимать участие в новой политике, заваливал себя работой с головы до ног и стал реже видеться с друзьями. Гермиона понимала: он просто пытается отвлечься, а лучше работы пока ещё ничего не придумали.

Но после друзья постепенно отошли от былых переживаний, словно поняв всю ценность жизни, и пытались не упустить ни единой секунды, радуясь тому, что просто живут на свете. Гарри стал более понятливым и тихим, без эмоций реагируя на внешние раздражители. И порой Гермиона думала, что он достиг того самого состояния, которое философы так лелеяли, называя атараксией (прим. ударение на третий гласный).

Невозмутимость, хладнокровие, спокойствие, безмятежность – как высшая ценность, достигаемая мудрецом. Демокрит обозначал это состояние хорошим расположением духа, бесстрастием, состоянием, в котором нет больше места удивлению. Эпикур и Лукреций считали, что путь к атараксии лежит через познание мира, освобождение от страха. Скептики учили, что атараксия достигается воздержанностью от взаимоисключающих оценочных суждений (пример: «добрый-злой», «красивый-уродливый») и отказом от утверждения абсолютной и универсальной истинности чего-либо (истина всегда есть истина «для кого-то» и «когда-то», суждение не может быть верно всегда и для каждого).

- Мудрость покупается болью, - сказала себе как-то Гермиона и тут же непреднамеренно увидела перед собой бесконечно глубокие чёрные глаза, выуженные из глубин её памяти, когда они вместе с Поттером пытались спасти своего профессора.

Почему-то она совсем не испугалась, вспомнив о зельеваре.

Пребывая в обществе друзей, Гермиона совсем забыла о Снейпе. Они с Джинни вставали рано утром, возились по часу перед зеркалом, а потом встречали мальчишек, пришедших с рыбалки или с охоты из близлежащего леса. Днём бродили по окрестностям, говорили, играли, плавали на лодке по озеру, а вечерами пили чай на веранде и слушали рассказы из молодости мистера и миссис Уизли. Так продолжалось несколько дней.

Во вторник, когда Гермиона проснулась позже обычного и не обнаружила в соседней кровати Джинни, она немного встревожилась. Но, спустившись вниз, тут же встретила миссис Уизли, которая сообщила ей, что Гарри и Джинни отбыли в министерство из-за прилетевшей ночью совы. Причины отбытия она не знала, а потому, закатав рукава, посоветовала Гермионе почитать во дворе в беседке.

Гриффиндорка спокойно спустилась вниз с третьего этажа, охваченная мыслями о внезапном одиночестве. Гарри давно уже готовили место в Визенгамоте. Пожалуй, даже раньше самой битвы за Хогвартс.

Гермионе тоже хотелось работать в Министерстве Магии, но связать свою жизнь с чем-нибудь практическим, творческим, а не копаться целыми днями в бесконечных бумагах. Гарри стоило доучиться всего год – и его карьера обеспеченно взлетит наверх. Гермионе, наверное, всё-таки придётся действовать в своих начинаниях самой.

«Наверное, они с Джинни поженятся…» - сказала себе девушка и на этой мысли присела на длинную скамейку, приставленную к заборчику. Посмотрела в небо.

Листья растущего рядом дерева приятно зашелестели от несильного порыва ветра. Где-то в лесочке запел соловей. Облака быстро гнались по огромному шотландскому небу. Белое солнце ярко светило, убаюкивая в своих лучах. Гермиона прикрыла глаза.

Через минуту на её плечи опустились две тёплые руки, и она вздрогнула, потревоженная в своих мечтах.

- Ты здесь…

Голос Рона звучал так нежно и мягко, что Гермиона поначалу не захотела открывать глаза. Он легко помассировал ей плечи, своими движениями вызывая разливающееся по спине тепло, задержался на открытом участке шеи, аккуратно запустив пальцы в коричневые волосы, - и лишь когда касания исчезли, девушка приоткрыла глаза. Она щурилась от яркого света и видела окружающий мир как будто в тумане.

Рон возник перед ней даже слишком быстро. Он опустился на землю и положил свою голову ей на колени. Сильно обнял за талию. Гермиона не знала, что нужно делать в такой ситуации. Никогда раньше парень не проявлял по отношению к ней таких чувств, и она просто растерялась.

Гриффиндорка нежно коснулась рыжих волос и провела по ним несколькими небыстрыми движениями. Рон отозвался шумными глубокими вздохами и лишь слегка повернул голову. Ощущения от проделанных действий поразили её. Она почувствовала в груди необычную нежность. Потом, от вздохов Рона, что-то похожее на тягучий электрический разряд, прошло по грудной клетке к животу. И ниже…

Низ живота приятно свело - Гермиона закрыла глаза.

Теплая тяжесть исчезла с колен, и Рон увлёк её в страстный поцелуй. Голова закружилась. Гриффиндорка сильнее прильнула к рыжеволосому парню, напоследок успев ухватиться за промелькнувшую в сознании мысль - «либидо». Он повалил её на скамейку, целуя шею. Мужской запах и запах его духов окончательно вывели Гермиону из того, что называется «здравый смысл».

Желание становилось невыносимым. Рон увлекал её куда-то далеко от открытого места на скамейке. Скрип двери, запах дерева. Небольшой сарай, пристроенный к дому мистером Уизли. Тут они впервые занялись любовью – Гермиона и Рон. Да, именно так должны называть из пару. Они теперь, наверняка стали парой. Не только потому, что лишились девственности одновременно.

Но сразу, как Гермиона достигла разрядки и медленно опустилась возле стены, она почувствовала стыд. Не было здесь желания «обняться», не было глубоких душевных переживаний. Ничего, кроме удовлетворённой страсти и щемящей пустоты. Верно говорят психологи, выделяя такой возраст, как восемнадцать лет. Как бы ни был подросток подготовлен к «первому разу» психологически, физические ощущения желания секса и удовлетворения определяются возрастом. Ей было как раз восемнадцать.

Рон же повёл себя иначе. Опираясь двумя руками на деревянную стенку и опустив голову с мокрым от пота лицом, он неустанно шептал «люблю». Не в силах это слушать, Гермиона наскоро застегнула блузку и, не смотря на то, что застегнула её не на те пуговицы, со слезами на глазах выскочила из сарая. Она прекрасно помнила, что Рон не бросился ей вдогонку, а спокойно продолжал стоять у стены, будто ничего не случилось. Лишь потом он сказал ей, что думал, будто все девчонки так делают после «первого раза». На следующий же день он уже просил её руки, но она отказала. Обещала подумать.

Она не чувствовала себя связанной их первым сексом. Говорят, будто для мужчин фраза «я люблю тебя» всегда имеет смысл гораздо больший, нежели для женщин. Говоря «люблю», мужчина берёт на себя обязательства по отношению к возлюбленной. Конечно же, если эти слова сказаны искренне.

В «первый раз» Гермиона не чувствовала почти ничего, кроме боли. Она лишилась девственности сравнительно безболезненно, но ощущение «чего-то большого» у себя между ног заставило внутри неё все болеть. Она была настолько возбуждена, что все морфины и опиаты почти приблизили ощущение боли к понятию мазохизма. Её возбуждала эта боль ещё сильнее, и она кончила без труда даже раньше Рона.

Рон же воспринял её согласие на секс как нечто большее и чувствовал себя обязанным на всю жизнь. Он хотел жениться и завести детей, а более выгодная партия, чем Гермиона Грейнджер, просто не существовала. Гермиона же хотела учиться, и прикрывалась исключительно этим, дабы не бросить невзначай, что просто не любит Рона так, как стоило бы на самом деле.

- Но ведь брак никак не повлияет на учёбу, - сердился Рон. – Чистая формальность – не более. Мы ведь не собираемся заводить детей так скоро, верно?

Дети… слава Мерлину, Гермиона в тот первый раз не забеременела. Она никогда не любила детей. Они забирают слишком много времени и энергии. А она мечтала о карьере. Научной карьере.

Потом у них с Роном были лишь ссоры и непонимания. Через пару недель Гермиона вернулась домой и всё оставшееся время каникул провела там.

Порой ей становилось даже стыдно, и она всячески пыталась искать оправдания своему потенциальному жениху. Она строила теории их взаимопонимания и полного доверия, но всегда оставалась только в мечтах о воплощении этих теорий. Рон был ещё слишком «юн», а ждать десять лет, пока он повзрослеет, ей не хотелось.

«Я столько раз убеждалась в том, что человек способен увидеть в чём-то или в ком-то только то, что есть в нём самом, - говорила себе Гермиона. - Потому ли мы, когда не испытывали какое-нибудь чувство, обязательно спрашиваем: «а на что это похоже? ». Мы удивляемся, когда другие не понимают значения наших слов, но ни разу не задумываемся над тем, что природный язык несовершенен, и разные его формулировки, разные эмоциональные окраски дают совершенно разные значения, за которыми мы просто не следим. Мы плачем, кричим, ругаемся, обзываем другого человека лжецом, говорим, что он нами пользуется и не хочет понимать из-за того, что он такой плохой. А этот человек смотрит на вас с раскрытыми от ужаса глазами и сам, то ли из-за своей гордости, то ли из-за, действительно, непонимания, не может сказать вам, что до него не дошло истинное значение ваших слов. Тогда нужно больше приводить синонимов, шире раскрывать понятия, находить больше сравнений, заранее говорить человеку, что не хочешь обидеть тем или иным словом, и используешь данную формулировку исключительно по надобности. В таких случаях нарушается закон тождества – один из четырёх основных законов логики. Этот закон утверждает, что любая мысль обязательно должна быть равна (тождественна) самой себе, то есть она должна быть ясной, точной, простой и определенной. Говоря иначе, этот закон запрещает путать и подменять понятия в рассуждении - употреблять одно и то же слово в разных значениях или вкладывать одно и то же значение в разные слова, создавать двусмысленность или уклоняться от темы».

Но всё по-прежнему оставалось лишь рассуждениями и философскими мыслями.

В конечном итоге Гермиона решила всё забыть и посвятить оставшиеся две недели новому учебному году. Она хотела учиться и не могла позволить, чтобы кто-то или что-то отвлекало её от размышления. Даже если это Рон или её школьный профессор зельеварения.

Глава 5

«Хогвартс-экспресс» шумно колесил на фоне прекрасного летнего пейзажа Шотландии. Голые холмы и густые леса наполняли сердце Гермионы Грейнджер какой-то терпкой тоской по уходящему лету и забирались глубоко-глубоко в сознание ощущением явного дежа-вю. Она ехала в этом же вагоне, в этом же поезде, по этому же пути. Только это было два года назад, и тогда жизнь была пустой и беззаботной – без войны и горя, со стремлениями и новыми надеждами. Сейчас, как никогда, она ощутила, что скучает по Хогвартсу даже больше обычного.

Их прогулки возле Чёрного озера, ночи, проведённые у Хагрида за чашкой чая и «каменными» кексами. Звон хогвартских часов и запах тающих свеч в большом зале. Лаковая поверхность тёмно-коричневых столов, запотевшие от высокой влажности окна, и окаймлённые железными заплатами двери, скрипящие от малейшего движения. Она вспоминала дивную оранжерею профессора Стебль, заполненную самыми необычными цветами и радостное лицо Невилла, когда тот возился с ними. Гермиона буквально увидела перед собой просторную кухню домовиков, почувствовала запах выпечки, и по щекам её пробежали слёзы, когда она вспомнила про Добби. В её памяти всплыли занятия профессора МакГонагалл, отработки у Филча, промелькнули эпизоды всех приключений с «золотым мальчиком» и все потери, какие им пришлось испытать за то время. Все эти ненавязчивые воспоминания окунули её в понимание того, что этот год – действительно последний.

Всё стремится к запоминанию. И даже стены Хогвартса хранят память. Каждая парта, каждый вазон с цветами, пока они будут существовать, а воздух будет пропитан мелом и запахом старых книг, она будет возвращаться. Пускай, только мысленно. Хогвартс стал её домом, как и для десятков других студентов. Здесь произошли самые важные события в её жизни, и здесь она по-настоящему была счастлива.

Гермиона вытерла предательские слёзы.

Дверь купе отворилась, и в коридорчике вагона старост возникли Гарри и Рон. Поттер что-то прошептал Уизли на ухо, чтобы Гермиона не услышала, и поспешил покинуть место уединения поругавшейся парочки. Рон опустил лицо, скрывая раскрасневшиеся щёки, но всё-таки решился войти внутрь.

Зло посмотрев на него, за то, что тот помешал её уединению, Гермиона продвинулась ближе к окну, сквозь потёртое стекло наблюдая за то появляющимися, то исчезающими деревьями.

- Прости меня, - тихо сказал Рон, наблюдая за своими дрожащими пальцами. – Ты свободная девушка. Я не имею права заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

- Дошло же, наконец, - огрызнулась гриффиндорка в явно несвойственной ей манере.

Рон открыл рот, чтобы что-то возразить, но через секунду закрыл, стараясь взять себя в руки. Видно было, что он пришёл сюда не для того, чтобы ещё раз крупно поссориться.

- Скажи хотя бы, у меня есть шанс?

Гермиона сделала вид, что задумалась. Ей не хотелось давать ложных обещаний, и она не была уверена в своём вероятном ответе на сто процентов.

- Ну, пожалуйста, - взмолился Уизли. – Я обещаю больше не заводить разговор на тему замужества.

- Ладно.

- Спасибо. Словно камень с души упал, - с лицом, будто его освободили от экзаменов ЖАБА, Рон поспешил покинуть вагон.

«Он ничуть не изменился, - сказала себе Гермиона, демонстративно закатив глаза. – Люди не меняются».

***

Когда она вошла в Большой зал то совсем не поверила, что находится именно в нём. Над столами не висели флаги факультетов, а студентов было настолько мало, что Гермионе на миг показалось, будто пир давно завершился, а она слишком долго сидела в библиотеке и не успела прийти вовремя. Но Драко Малфой и Пенси Паркинсон сидели за «бывшим» столом Слизерина, несколько человек из Гриффиндора переместились к когтевранцам, а поредевший Отряд Дамблдора в полном ныне здравствующем составе, объединился за гриффиндорским столом, весело зазывая Гермиону. Она подошла к ним и сильно обнялась с Гарри, потом уже по отдельности с Луной, Невиллом и всеми остальными.

Через несколько минут двери возле учительского стола открылись, и в Большой зал первой вступила директриса, ведя за собой маленькую кучку первокурсников. Минерва МакГонагалл гордо подошла к креслу директора и встала возле него. Было так необычно видеть её на месте Альбуса Дамблдора, что Гермиона несколько раз моргнула, проверяя, не сон ли она видит.

Затем её взгляд приковала чёрная фигура, появившаяся за спиной профессора Трелони, и Гермиона инстинктивно замерла, следя за движениями Северуса Снейпа. Что-то глубоко внутри её души ёкнуло, и она поспешила поскорее выдохнуть, поняв, что секунд пять совсем не дышала. Потом почувствовала разряд, пробежавший по позвоночнику, и поспешила отвернуться.

Минерва МакГонагалл начала свою речь с традиционного приветствия. Она подняла кубок и выпила за мир в магическом сообществе, а после объявила минуту молчания в память о погибших на войне. После пошла основная часть её обращения к учащимся.

- В этом году, как вы знаете, - начала она, - Министерство издало приказ № 1209, который отменяет факультеты у всех студентов, кроме 5-го и 7-го курсов. Первокурсников отмена факультетов тоже касается.

Она улыбнулась и посмотрела на кучку столпившихся детей, со страхом наблюдающих за происходящим вокруг. Они старались стоять как можно ближе друг к другу, словно боясь, что их растащат студенты или строгие и хмурые преподаватели, вроде профессора Снейпа, который сидел как раз ближе всего к ним.

- Вы можете занять любые места за четырьмя столами, - сказала директриса, предлагая первокурсникам присесть и рукой указывая на зал. – Старосты седьмого курса покажут вам замок и распределят вас по комнатам. Всем спасибо за внимание. Приятного вам вечера.

Раздались редкие аплодисменты, которые тут же прекратились. И с этой минуты вокруг стало, пожалуй, слишком тихо для такого, хоть и небольшого, количества студентов. Атмосфера в Большом зале веяла страхом и скорбью об утратах войны, и видно было, что не все оправились от неё на прошедшие четыре месяца.

Гермиона снова посмотрела на учительский стол и снова ощутила то необычное чувство, которое испытала, впервые увидев сегодня Снейпа. Он выглядел как обычно: чёрный сюртук, чёрная мантия, чёрные волосы, свисающие на плечи, хмурый взгляд и, в целом, недовольное выражение лица. Теперь гриффиндорка поняла: чувство, будто ей чего-то не хватало всё лето, на самом деле было вызвано отсутствием вестей от небезызвестного профессора зельеварения. Сейчас же она ощутила полноту внутри себя и улыбнулась, как улыбаются своим старым друзьям.

Она улыбнулась, смотря на Северуса Снейпа. Улыбнулась, потому что думала, будто он её не видит. А потому, когда он поднял на неё взгляд, тут же залилась краской.

***

«Итак, сегодня…»

Снейп прибыл в Хогвартс рано утром, аппарировав в предместья Хогсмида. Он долго шёл по затоптанной тропе по направлению к замку и наслаждался спасительным одиночеством. Каникулы пошли ему на пользу. Явно, на пользу. Хоть он и спал по десять часов в день, ночами бродил по роще в Паучьем тупике, вспоминая прошлое, он бесконечно рад был снова вернуться сюда и приняться за работу. То, что с него спокойно спишут все его действия в прошлом году, он сильно сомневался. Но и меняться, соответственно, тоже не хотел.

В любом случае, работа всегда отвлекала его от проблем. И порой Снейпу казалось, что работает он не ради денег, а ради самой работы. Вот оно, волшебное средство, помогающее от любых передряг – работа! Она отвлекает мозг от его зацикленной сосредоточенности на проблемах, и помогает организму справиться со стрессом без реального осознанного участия при этом самого субъекта.

Всё ещё не теряя самообладания, Снейп снова и снова убеждался, будто сейчас ему это необходимо в первую очередь. Буквально прочувствовав, что такое смерть, зельевар всё чаще ощущал в районе груди неприятный холод и, будто старик, начинал мёрзнуть, сидя перед камином по вечерам.

Смерть - абсолютный конец. И встреча с ней – сильное переживание. Достаточно сильное, чтобы сойти с ума, и достаточно безумное, чтобы споткнуться раз и навсегда о её холодную и тлетворную тень. Но стоит ей хоть чуть-чуть, хоть капельку задеть ваш мир, и до человека доходит потрясающее озарение – он смертен. Смертен и осознаёт свой конец. А с этих самых пор, всё, что бы он не сделал, куда бы не пошёл – всё утрачивает смысл. Утром узнал истину, а вечером умер. К чёрту всё! К чёрту пустые речи и никому ненужные помыслы! Там, за гранью, ничего. Абсолютное ничто! И его даже представить невозможно.

В такие минуты человек, как никогда, кичится своей индивидуальностью и неповторимостью. Он один за другим загибает пальцы, играет мускулами на теле, наслаждается яркостью цветов, которые способен различать, и видит всё это бесконечно красивым, идеальным, прекрасным, конечным…

Каждый законченный день нашего существования сокращает нашу жизнь на один день. Каждую прожитую секунду не вернёшь. Будущего нет, прошлое исчезло – есть только настоящее. А то, сколько нам осталось – вовек будет неопределённо. Неизвестность – самый большой страх; это страх перед закрытой дверью.

Один на один с этим страхом Северус прожил всё лето на одном дыхании. Оно пролетело незаметно – как пылинка в воздухе, на которую мы даже не обращаем внимания. Однако то, что вернула ему мисс Грейнджер – единственный и незначительный смысл, маленькую надежду на то, что всё-таки он нужен кому-то, заставило Северуса очнуться.

Он задумался о понятии альтруизма, и понял, что именно это удерживало его всю жизнь. Он жил ради Лили, Дамблдора, Поттера, слизеринцев, а теперь и ради мисс Грейнджер – своей студентки, практически мало что значащей в его жизни, кроме его геройского спасения. Возможно, им стоило бы подружиться, а может… и нечто большее, судя по её поведению. Но Северус тут же оборвал себя на этой мысли, отметив, что пока ещё рано, и побудив у себя в душе какие-то моральные принципы. В любом случае: они никогда не жил ради себя. И сейчас, когда он шёл по мокрой от росы траве, стараясь придерживаться тропинки, чтобы не намочить ноги, он про себя отметил интерес: как же это – жить ради себя и чувствовать от этого счастье? Как это: ощутить восторг – такой простой и понятный – просто от того, что существуешь и чувствуешь?

Отбросив эту мысль, которая показалась Снейпу слишком уж «сентиментальной», он вспомнил, что сегодня его беспокоили лишь две вещи: степень работоспособности МакГонагалл, когда та завалит преподавателей заданиями по «вознесению Хогвартса на былые высоты и даже выше» и реакция «Золотой троицы», в первую очередь, мисс Грейнджер, а потом и мистера Поттера. Снейп бесконечно злился на то, что все втроём (с мистером Уизли, конечно) – они посмотрели его самое сокровенное и самое дорогое воспоминание – буквально залезли в его душу и напрочь лишили всякой индивидуальности то, что он лелеял долгие годы. Но вроде бы ему удалось утрясти с Министерством проблему неразглашения сведений о его оправдании.

«Что ж… Ну хоть что-то».

Весь день до вечера Северус Снейп провёл в одиночестве, осознавая тот приятный факт, что он наконец-то вернулся домой.

Лишь за три часа до начала пира профессор МакГонагалл собрала всех преподавателей в своём кабинете и дала общий настрой.

Без десяти восемь он, вместе с этими же самыми преподавателями, явился в Большой зал на общий пир в честь нового учебного года.

Зайдя в помещение, он тут же отметил слишком маленькое количество студентов для такой огромной школы. Первокурсников вообще можно было пересчитать по пальцам. Он пару раз посмотрел на них, заметив неподдельный страх перед своей персоной.

Весь вечер Снейп не хотел смотреть на гриффиндорский стол. Зельевар долго ковырялся в тарелке и позволял себе бросить взгляд исключительно на зачарованный потолок, отвлекаясь на нравственные поучения профессора МакГонагалл о потребности завести беседу. Он несколько минут смотрел на стоящую перед ним свечу, и как только первая капля воска потекла на стол, не выдержал, взглянув на первого попавшегося человека в зале. Гермиона сидела со своими друзьями за гриффиндорским столом и … улыбалась ему! Заметив его взгляд, она тут же покраснела и отвернулась. Девчонка сидела даже, пожалуй, слишком близко к преподавательскому столу, чтобы он точно заметил её появившийся румянец и со стопроцентной вероятностью заявил бы, что она смущена.

Он поспешно отвёл глаза, внутренне удивляясь увиденному. И хотя Снейп уже не смотрел на неё около трёх минут, её дружелюбная улыбка всё ещё стояла у него перед глазами, и он искренне порадовался тому, что хоть кто-то счастлив видеть Грозу подземелий на общем пиру. Может, даже и вообще - в Хогвартсе.

Глава 6

Гермиона начала новый учебный год с положенных ей привилегий. Старосте седьмого курса, как и старостам шестого и пятого, предоставлялась маленькая комнатка на четвёртом этаже рядом с ванной старост. Этот коридорчик отличался пустотой и редкой посещаемостью, оттого для студентов, с нашем случае, – мисс Грейнджер, это было идеальное место подготовки к ЖАБА.

Внутри комнаты для личного пользования располагался камин с довольно таки большими запасами летучего пороха. Для путешествий домой он не подходил, но его соединение с общей каминной сетью замка давало многие преимущества: мгновенный переход в башни Гриффиндора и Когтеврана, в комнаты Слизерина и Пуффендуя.

Так же поддерживалась связь с кухней, кабинетом директора, каминами деканов и Больничным крылом.

В целом мисс Грейнджер была очень довольна.

Через пару дней после официального начала нового года обучения в восстановленном замке профессор МакГонагалл раздала старостам заявления с просьбой выбрать предмет и тему для роботы, которая определит их дальнейшую судьбу. Согласовать тему с преподавателем по выбранному предмету следовало до конца ноября, а позже – подать скреплённое подписью студента, декана, директора и профессора, который будет принимать курсовую, заявление на имя главы отдела магического образования. Такое заявление вносилось в общий реестр и в рамках программы по трудоустройству позволяло быстро и беспрепятственно получить работу после окончания школы.

После того, как Гермиона показала бланк Гарри и рассказала ему всё о самой программе, он лишь взмахнул руками и сказал, что обязательно заберёт её работать с собой. Что ей не нужно прилагать особых усилий, дабы добиться наивысших результатов. Разумеется, Гермиона не была с этим согласна и решила не полагаться на друга, хоть и безотказно верила ему.

Какой предмет выберет, она ещё не решила.

Трансфигурация, чары, нумерология, древние руны и зельеварение – были её самыми любимыми предметами.

Кстати, исходя из расписания, «зельеварение: продвинутый курс» припадало на самый конец недели – в пятницу, последней парой.

Как они с Гарри посмотрят ему в глаза? Помнит ли он их с Гермионой «несколькосекундное общение» в Воющей хижине? Гермиона задавала себе бесчисленные вопросы и не могла ответить на них со стопроцентной точностью. В любом случае, мисс Грейнджер думала, что её профессору, вероятно, совсем не до этого. А потому решила сделать вид, что не случилось ровным счётом ничего, о чём следует переживать. Так что гриффиндорка не будет ничего делать. Она просто сядет за свою классическую первую парту (на которую у неё уже «абонемент»), со спокойным видом скажет: «Здравствуйте, профессор! » и получит свои «минус десять баллов с Гриффиндора».

- Ах, если бы всё было так просто!

***

- Благодаря небезызвестным двум личностям седьмой курс вам снова придётся учить и сдавать мне! – Северус Снейп резко хлопнул дверью класса зельеварения и быстрыми шагами пересёк класс. – А потому я не потерплю, если кто-нибудь не сможет сдать мне материал со второго раза.

Ученики первого ряда парт в страхе переглянулись.

Снейп своей фирменной походкой в какие-то секунды очутился возле учительского стола и резко развернулся лицом к классу. Сложил руки на груди и обвёл взглядом присутствующих.

- Мистер Финниган, вы дрожите как рог взрывопотама. Неужели так соскучились по мне? – Снейп едко бросил ему замечание и, достав палочку, развернул классную доску к студентам.

- Аконит и его применение в зельях высшего порядка. Записываем…

Гермиона смотрела на Снейпа с неподдельным удивлением. Ей почему-то казалось, что он должен измениться. Но его поведение, ещё более нервное и отталкивающее заставляло её продолжать пялиться на него, даже когда другие в этот момент писали название темы.

«Всё-таки, - сказал она себе, - когда человек ведёт себя слишком хорошо или слишком уж плохо – скорее признак того, что он притворяется, нежели сошёл с ума».

Пять минут назад она со страхом ожидала его входа, ни разу не встретив после пира в Большом зале, а теперь чувствует, что сейчас боится ещё больше…

«…И буквально разобьется на мелкие кусочки…»

- Все виды этого растения во всех своих вегетативных органах, в особенности в листьях и корнях, содержат ядовитое вещество жгучего острого вкуса и потому… Мисс Грейнджер, что такого вы разглядываете во мне вот уже пять минут?

Гермиона вышла из оцепенения и непонимающе уставилась на профессора.

- Я жду ответа, мисс Грейнджер.

Она в страхе замерла, пойманная «на горячем», когда осознала всю суть снейповского вопроса, и как двойственно этот вопрос звучал. Гермиона задержала дыхание дольше нужного и не нашла более подходящего ответа:

- Простите, сер, я задумалась.

Снейп подошёл к ней поближе, нависнув над перепуганной гриффиндоркой, и буквально сказал в лицо:

- Надеюсь вы думали об аконите, Грейнджер. Пять баллов с Гриффиндора за невнимательность. Останьтесь после урока.

Эта самая мисс Грейнджер сейчас перебывала в таком шоке, который мог сравниться лишь с её первой сдачей экзаменов на пятом курсе. Она протёрла рукавом испарину на лбу и, заставляя себя сосредоточиться и не думать о последствиях разглядывания Снейпа, стала записывать лекцию об аконите.

***

- Итак, мисс Грейнджер, я внимательно вас слушаю.

Гермиона с виноватым видом посмотрела вниз, сжимая в руке и без того помятое перо.

Северус Снейп сидел за преподавательским столом, серьёзно воззрившись на её перепуганное лицо. Вид его не казался Гермионе дружелюбным.

- Что вы хотели бы услышать, профессор? – выпалила она, наконец.

- Я пытаюсь узнать причину того, почему вы целых три раза совершенно выпадали из темы урока и непонимающе пялились в пространство?

- Я действительно задумалась, сэр.

- И что же было предметом ваших мыслей?

Гермиона стояла, потупившись, и не могла ничего сказать. Никаких новых оправданий в голову не приходило. В мыслях мелькали беспорядочные образы четырёхмесячной давности, обрывки разговоров с Гарри и Роном и ничего, - абсолютно ничего! – из того, что позволило бы Снейпу сменить гнев на милость.

Снейп выдержал паузу, словно надеясь, что она что-нибудь скажет, а потом сухо произнёс:

- То, что произошло в Воющей хижине, мисс Грейнджер, должно остаться только между мной, вами, Поттером и Уизли. А лучше, забудьте об этом совсем.

«Странное ощущение в голове, будто её набили ватой…» Секундное озарение – и она поняла, что профессор только что использовал легилименцию, отчего ещё сильнее сжала ни в чём не повинное перо.

- Простите, профессор, я совершенно не хотела…

- Мне плевать на то, что вы хотели, а что нет! - почти выкрикнул Снейп. – Приведите в порядок свои мысли, Грейнджер. И запомните, что то, что вы спасли мне жизнь, не делает меня вашим личным домовым эльфом!

Гермионе сначала очень хотелось сказать, что она искренне была рада тому, что профессор зельеварения не умер, но подобное поведение слизеринского декана лишь распалило в ней гнев из-за несправедливости сказанного. Отчего-то ей так захотелось залепить ему пощёчину! Она никогда даже бы и не подумала держать Снейпа перед собой в должниках. Она просто не могла дать ему умереть.

- Сэр! Как вы вообще могли подумать…

Но Снейп прервал её.

- Вон. Я больше не хочу вас слушать.

Гермиона хотела было что-то ответить на слова слизеринского декана, но неожиданно для неё, он первый встал из-за стола и скрылся за дверью в своём кабинете. Скрип и визг петель нарушили тишину лишь на секунду, и в классе вновь повисло молчание. Слушая постепенно удаляющиеся шаги, Гермиона собрала вещи и вылетела вон, подальше от Его присутствия.

***

Несмотря на то, что он ничего подозрительного не увидел в её голове, он всё больше и больше ругал себя за использование легилименции. Он был зол. Гнев, минуту назад заполнявший его изнутри, слегка притих.

Она интересовалась, почему он так изменился? А чего он хотел? Неужели у него проскользнуло желание увидеть в её мыслях нечто большее? Разве он хотел увидеть то «большее»?

Северус Снейп погрузился в кресло перед камином и посмотрел в огонь. Вечером он обязательно пересмотрит это воспоминание и проследит за реакцией Гермионы Грейнджер. Что-то она скрывала и не хотела при этом говорить.

К тому же у него сильно болела голова. Выпитое с утра огневиски и запитое зельем от опьянения не лишало Снейпа эффекта головной боли.

Приступы мигрени тревожили его от недосыпания и частых ночных кошмаров. Мастеру зелий начинало казаться, что Гермиона права, и он действительно сходит с ума.

Подойдя к стеклянному шкафчику и достав оттуда баночку с темно-коричневой жидкостью, он накапал в стакан с водой десять капель и выпил. Поморщился. Закупорил и поставил обратно.

Где-то за стенами его комнаты прозвенел звонок. Ещё одна пара с Когтевраном и Пуффендуем – и он свободен. Северус Снейп встряхнул головой и, достав волшебную палочку, пошёл в класс.

***

Минуя библиотеку, Гермиона взлетела вверх по лестницам к гриффиндорской башне. Не поздоровавшись с Полной дамой, крикнула пароль и чуть ли не в истерике захлопнула за собой портрет. Гарри и Рон сидели на диване возле камина и что-то активно обсуждали. Гермиона не могла услышать, что.

- Чёртов ублюдок! – она выкрикнула это с такой ненавистью, что Гарри и Рон разом подпрыгнули.

- Гермиона! – Гарри встал первым и удивлённо воззрился на подругу. – Что случилось? Он назначил тебе отработку? Ты не злилась на него так с момента, когда он стал директором.

- Грязная летучая мышь! Старый дырявый котёл! – ругательства лились от Гермионы сплошным потоком, совпадая со стуком выкладываемых на стол учебников. Мальчики удивлённо переглянулись, опасаясь прервать тираду.

- Он что-то говорил про Воющую хижину? – первым догадался Гарри. Когда Гермиона успокоилась, он подошёл к ней и обнял за плечи. Гриффиндорка залилась слезами.

- Он воспользовался легилименцией, - прошептала она сквозь слёзы. – Залез в мои мысли и узнал, что я на его паре думала не о волчьем аконите, а о том, как он спасся и куда делся…

Гермиона всхлипнула и прочистила нос в протянутую Роном салфетку.

В эту паузу мальчики понимающе переглянулись.

- Снейп всегда был не в себе, - вступил в разговор Уизли. – Ты ведь знаешь этого тролля. Он вечно чем-то недоволен.

- Заткнись, Рон, ты вообще сегодня прогулял зельеварение! Из-за тебя Снейп снял с Гриффиндора 20 баллов! Гриффиндор и так с начала учебного года в минусе!

Рон грустно посмотрел на Гермиону, молчанием разбавляя разговор. Вероятно, он хотел что-то сказать, но потом развернулся и пошёл наверх, в спальню мальчиков.

- Зря ты его так, - мягко сказал Гарри и покрепче прижал к себе Гермиону. Он любит тебя.

Поттер несколько раз провёл рукой по её спине. Поглаживания немного успокоили разбушевавшуюся гриффиндорку.

- Ты прав, Гарри… Просто, Снейп… Он… Он не испытывает к нам ни капли благодарности за то, что мы вытащили его с того света.

- А нам она и не нужна, благодарность его, - прошептал Гарри. – Знаешь, как говорят: сделал добро – забудь. Ты у нас всегда приходишь на помощь, когда она потребуется. Я прекрасно понимаю, как больно, когда твои действия не оправдываются.

Так прошли две минуты, и, раскрасневшаяся от слёз, Гермиона пришла в себя, вспомнив, зачем пришла в гриффиндорскую башню вместо отведённой ей комнатки.

- Профессор МакГонагалл раздала список предметов, которые отводятся под факультативные, - сообщила она Поттеру. – До следующего понедельника о нём уже должен знать весь седьмой курс.

Гарри легонько кивнул и взглядом указал на стенд.

- Я повешу его сегодня, хорошо?

Гермиона благодарно улыбнулась.

Глава 7

С каждым днём Снейп бесился всё больше. Прошло всего две недели с начала учебного года, а он уже умудрился снять со своего собственного факультета тридцать баллов. Со слизеринским деканом что-то происходило. Он не высыпался, становился нервным. Головные боли не давали сосредоточиться на научной работе. Снейп чувствовал, что с ним творится что-то неладное.

Выпив удвоенную дозу успокоительного, он завалился на диван, искренне надеясь, что ему станет лучше.

Его мучила совесть, что он воспользовался легилименцией по отношению к Гермионе. Будучи в трезвом уме, он никогда бы так не поступил. И он обидел её. Гриффиндорка всего-то хотела узнать, как у него дела, как он выжил. А он накричал. Причём накричал такое, что никогда бы в действительности не сказал. Почему Северус Снейп хотел отгородиться от всех? Ему ведь сейчас, как никогда, нужна была бы опора.

Он так и не пересмотрел то воспоминание. Он просто вылил его в раковину. Причём долго смотрел, как вязкая с неоновым свечением жидкость скатывается в трубу, прежде чем открыть воду и хорошенько умыться.

Снейп был чем-то болен. И никак не мог понять чем.

Он перевернул всю свою библиотеку в поисках информации о психических расстройствах, но так и не нашёл ничего, что могло бы стать причиной его неконтролируемого поведения.

«Как пережить смерть близкого человека? Как подготовиться к смерти? » – и ни слова о последствиях осознания своей смертности и переживания клинической. Мелкие советы, типа: выговоритесь своим друзьям/родственникам/любимым, сядьте напротив зеркала и расскажите себе о своих проблемах». Похоже, в магическом мире людей больше беспокоило бессмертие и воскрешение мёртвых, но никак не консультации психологов по части своей этакой «ненормальности».

Сегодня ему снова приснился сон. Он лежал в Воющей хижине, чувствуя каждую маленькую ранку на своём теле, каждый порез и каждую царапину. Над ним склонялся Тёмный лорд. Его смех – словно смех сумасшедшего, разносился по комнате и отдавался от стен гулким эхом.

Снейп хотел избавиться от видения, но не мог пошевелиться. Он видел, как высокая фигура со змеёй на плечах исчезает в полутьме. Как через минуту из-за угла выходит «золотая» троица. Как Поттер перебирает все доступные ему методы реанимации, а Гермиона так же склоняется над ним, прося не умирать. По её розовым щекам текли слёзы. Невероятно глубокие и выразительные глаза притягивали желание для поцелуя. И Снейп бы поцеловал её, если бы не было этого проклятого Поттера рядом, настойчиво кричащего «Оживи! ».

Ощущение наличия пузырьков кислорода в опорожняющихся кровяных сосудах заставляло его потерять сознание. Перед глазами всё побелело, и он провалился в небытие.

Северус Снейп снова проснулся. На часах три часа ночи. На прикроватной тумбе давно потухла растёкшаяся по дереву свечка. Он открыл ящичек, достал новую и поставил на место старой. Зажёг огонь.

Вот уже неделю Северус не может заснуть без света в комнате.

Он вытер ладонью мокрый лоб. С помощью заклинания высушил кровать и пижаму. Наколдовал стакан воды и залпом выпил.

Кажется, ему стало легче.

Он снова подумал о Гермионе.

«Господи! Во сне он так хотел поцеловать её! »

Фантазии рисовали чёткие образы. Северус закрыл глаза и перестал дышать. Через десять секунд сильно выдохнул.

Воздух из его лёгких потушил рядом стоящую свечку.

Вокруг стало так темно…

***

«Есть два типа людей, - мысленно загибала пальцы Гермиона, - те, которые ставят свои принципы выше всего на свете и считают их непогрешимыми. Такие люди, даже если по их вине настанет конец света, предпочтут его приход, нежели отдадут свою жизнь во благо целой цивилизации. И второй, - Гермиона снова загнула пальчик, - которые могут пренебречь своими принципами во имя чего-нибудь, по их мнению, стоящего. Безусловно, Северус Снейп по её оценке приходился в первую группу отъявленных эгоистов. Она тяжело вздохнула.

Ей нисколько не доставлял удовольствия прекрасный осенний пейзаж за окном, даже не возникало желания пойти в библиотеку. Она всё ещё была занята разгадыванием личности профессора зельеварения.

- Снейп совсем выжил из ума, - констатировал Рон. – Довёл сегодня пуфендуйца до больничного крыла с нервным срывом.

Он дожёвывал огромный кусок яичницы, и оставшиеся эмоции пытался выразить на лице.

Скорченная гримаса заставила Гермиону улыбнуться.

- Ты уже выбрал роботу на курсовую? – поинтересовалась она.

- Нет, а Пш-штО?

- Твоё отношение к учёбе уже совсем не удивляет меня, Рон. Правда, совсем-совсем, - и Гермиона посмотрела на него с видом маленького замученного котёнка. На Уизли это всегда действовало безотказно. - Сегодня профессор МакГонагалл будет собирать заявления. Советую подумать.

- Гермиона! – взмолился он. – Пожалуйста, подскажи тему.

- Для начала определись с предметом и руководителем.

- Мммм… чары?

- Рон?

- Ты же знаешь, моё призвание – квиддич.

- Тогда можешь выбирать работу по любому предмету. Хоть по истории магии. Результат не будет влиять на твой выбор.

Рон закончил жевать яичницу и нежно улыбнулся гриффиндорской старосте.

- Ты говоришь дело, - сказал он ей и помахал рукой Гарри, появившемуся возле двери.

- Привет! – поздоровался Поттер и быстро опустился рядом, хватая ещё тёплые тосты и покрывая их джемом. – Я всё ещё никак не привыкну видеть такое большое количество студентов с эмблемами Хогвартса, а не отдельных факультетов. Как думаешь, Гермиона, Министерство не захочет учредить новую символику?

Но мисс Грейнджер лишь подняла брови.

- Здесь слишком чтут традиции. Помнишь, что случилось с Амбридж, когда она хотела тут всё поменять? – Гермиона многозначительно переглянулась с мальчишками и улыбнулась.

- Мне МакГонагалл предложила преподавать Защиту от тёмных сил в следующем году, - произнёс Гарри. – Я сказал, что у меня уже есть запланированное место работы, но по совместительству я могу попробовать…

- Ты думаешь, что сможешь? – так некстати вставил Рон, и Гермиона «стрельнула» в него глазами. – Я имею ввиду, ты выдержишь?

- Может, ты будешь соблюдать акт воздержания от звуков?

- Что?

- Рон, замолчи, пожалуйста. Гарри и не с таким справлялся. Если он захочет, всё будет в порядке.

- Всё хорошо, Гермиона. Рон надвинул меня на верные мысли. – Гарри улыбнулся сначала девушке, потом парню.

Над столом повисло молчание, прерываемое лишь смехом со стороны слизеринского стола. Седьмой курс Слизерина в виде десяти человек (самый маленький класс среди седьмого курса) активно общался с одиннадцатилетними первокурсниками.

- Отменяй или не отменяй факультеты, а то, что в крови, всегда там и останется, - подытожила Гермиона, оглядываясь на стол Слизерина. – Чудак чудака видит издалека.

- Им есть над чем смеяться – у них декан с ума сошёл, - рассмеялся Рон.

Гермиона закрыла учебник, который собиралась прочитать перед Трансфигурацией и уставилась в пространство.

- А мне у их декана курсовую писать…

Она сказала это про себя. Точно, про себя. Но заметив, как у Рона изо рта выпал кусок пирожного, а Гарри начал откашливаться от выпитого сока, Гермиона поняла, что ляпнула лишнее.

- Ты. Хочешь. Писать. Работу. У. Этого. Упыря??!!! – останавливаясь на каждом слове, протестовал Рон. – Да у него же после клинической смерти совсем мозги поехали!!!

- Если ты не заметил, мне всегда нравились зелья! – взбесилась Гермиона и, заткнув, наконец, учебник в сумку, вылетела из Большого зала.

Если раньше она и сомневалась в своём выборе, то теперь уже точно была уверена в своей правоте. Наверное, это было желание насолить Рону. Однако сейчас она откидывала эту мысль, занимая всё своё сознание расчётом лучшей дороги к хогвартскому директору.

До класса профессора МакГонагалл она зашла за считанные минуты. Войдя в пустой зал с невероятно высокими стенами и окнами под самым потолком, свет от которых позволял различить солидное скопление пыли в воздухе, Гермиона демонстративно уселась за первую парту и достала пергамент. Тукан в небольшой клетке в заднем углу проснулся от грохота о парту учебника и застучал гигантским клювом о её длинные прутья. Но гриффиндорка не слышала его порывов обратить на себя внимание и выпустить на свободу, наверное, даже больше от того, что ранее это была трансфигуривованная шкатулка, чем её личная глубокая любовь к животным. Она думала над тем, что только что сказала Гарри и Рону.

Она будет писать курсовую у Снейпа. И она сказала это в утвердительной форме. Как тогда, так и сейчас. В ней бушует уверенность и желание поскорее взяться за работу. Наверное, это просто защитная реакция?

Её всегда интересовали зелья. Несмотря на то, что её усердие не поощрялось, а в позапрошлом году на уроке у профессора Слизнорта она сварила лишь настойку бадьяна, и то потому, что ещё на четвёртом курсе излечивала Гарри от последствий Турнира Трёх Волшебников и уже знала, как это делается. Учебник для шестого курса был написан явно не профессиональным зельеваром. Как раз тогда Гермиона по-настоящему это и заметила. С тех пор она перестала заучивать составы зельев и процесс их приготовления, а углубилась в многотомные энциклопедии, в которых описывались бесчисленные ингредиенты и их замысловатые свойства. Это стимулировало юную гриффиндорку на размышления и творчество. А недавно профессор Бинс рассказывал о теории использования заклинаний для усиления эффекта зельев невидимости и выносливости…

Дверь со скрипом отворилась, и несколько студентов вошли в класс. Через несколько секунд прозвенел звонок.

- Вы уже сталкивались с понятием Законов Элементальной Трансфигурации Гэмпа, - начала урок появившаяся из подсобной комнаты профессор МакГонагалл. - согласно им, существует пять «принципиальных исключений», в том числе еда, которые нельзя создавать из ничего. Слишком часто бывают случаи, когда волшебник находится довольно далеко от предполагаемого источника пищи, и умирает от голода. Потому заклинание «In Cibarium vario» (*прим. автора: лат. Изменяю на съедобное) входит в состав обязательного изучения студентами для использования в критических ситуациях.

Урок продолжался слишком медленно. Гермионе безумно хотелось сорваться с места и лететь в подземелья, дабы сообщить профессору Снейпу, что она выбрала именно его предмет для курсовой. И пока это желание в ней не потухло, она продолжала ухватывать из сказанного директрисой лишь половину и изредка поворачивать голову влево к сидящему в соседнем ряду Рону. Тот же, в свою очередь, бросал на неё секундные озлобленные взгляды, исполненные обиды и недовольства.

- Запомните, заклинание «In Cibarium vario» можно использовать только на органических объектах, и только чтобы сделать несъедобное съедобным. Принципы увеличения еды в количестве мы рассмотрим завтра на практическом занятии. – На этом короткая лекция Минервы МакГонагалл закончилась, и она попрощалась с классом, садясь за стол и записывая что-то в журнале.

- Профессор, - неуверенно обратилась подошедшая к ней Гермиона.

Дописав строчку, директриса подняла голову и внимательно посмотрела на свою студентку.

- Вы что-то хотели, мисс Грейнджер?

- Профессор, - ещё раз повторила гриффиндорка, - я не могу определиться, какой предмет стоит выбрать на курсовую. Посоветуйте, пожалуйста.

Гермиона старалась выглядеть так, будто совершенно не определилась среди пунктов из оооОооочень длинного списка. Лёгкий румянец на её щеках выдавал её целиком и полностью.

- У вас огромный потенциал, мисс Грейнджер, и вы в любой дисциплине будете чувствовать себя свободно. Я одного не могу понять: почему вы так переживаете? Разве мистер Поттер не обеспечил вам место в Министерстве Магии?

МакГонагалл строго посмотрела на Гермиону поверх очков. В её глазах читалось столько эмоций: будто «Золотой мальчик» обидел её лучшую ученицу, бросил без поддержки, наобещав золотые горы, и сейчас мисс Грейнджер просит у неё, директрисы, поддержки. Ну и конечно: МакГонагалл была готова в любой момент сорваться с места и наказать противного наглеца. Заметив это, Гермиона поспешила успокоить своего декана:

- Всё в порядке, профессор, я просто не хотела бы всю жизнь провести за офисной или политической работой. Мне ближе практика и творчество, научная деятельность, служение на благо магического мира на основе своих способностей, чем выполнение приказов и работа с уже старым и давно открытым.

- Вы мыслите довольно взросло, Гермиона, - лицо профессора МакГонагалл смягчилось. – Сейчас редко когда подростки вашего возраста задумываются о будущем и о последствиях их выбора. Между какими дисциплинами вы будете выбирать, мисс Грейнджер?

- Зелья или чары.

- Вы поставили зелья на первое место?

- Не знаю, - ответила Гермиона, внутренне сказав себе, что директриса совершенно права. – Недавно профессор Бинс сказал, что эти две науки можно объединить. Что за использованием магии в зельях будущее.

- Тогда, Гермиона, вам, действительно следует брать зелья, в данном случае они основополагающие.

- Спасибо, профессор. Так вы одобряете мой выбор?

- За исключением того, что по школе ходят стереотипы, будто у профессора Снейпа нормальный человек сам учиться не захочет. Но я так не считаю, Гермиона. Профессор Снейп – прекрасный специалист. Если вам удастся найти с ним общий язык, он очень многому вас научит.

С этими словами директриса улыбнулась, открыв совершенно белые зубы. В какой-то миг Гермиона заметила в этой улыбке кошачью сущность. Гриффиндорка улыбнулась в ответ.

- Спасибо, профессор.

Гермиона развернулась в сторону двери и быстро зашагала к выходу. Едва она достигла последней парты, голос профессора МакГонагалл окликнул её:

- Мисс Грейнджер, у профессора Снейпа сегодня только один урок. Если вы поторопитесь, вы можете застать его в подземельях, пока он не аппарировал домой.

Глава 8

Как на иголках, Гермиона неслась в подземелья. Её била мелкая дрожь, а на лбу выступила холодная испарина, что заставило её остановиться и стереть рукавом пот. Теперь она должна была признаться окончательно: она жутко боялась и нервничала. Если Снейп выгонит её из кабинета с криком, что она сумасшедшая, раз самостоятельно решила учиться, то он будет полностью и неоспоримо прав. Она сошла с ума. Но её странно тянуло в эти подземелья, даже когда разум истерично кричал этого не делать.

Партия была сыграна, раз она решила поделиться с профессором МакГонагалл. Теперь пути назад не было.

Остановившись возле кабинета профессора Снейпа, Гермиона отдышалась и тихо постучала. Ответа не последовало, и она уже собиралась проверить ручку – заперто ли – как дверь моментально отворилась перед её носом и знакомые чёрные глаза с удивлением уставились на неё. Через секунду удивление исчезло и сменилось суровостью.

- Профессор МакГонагалл сказала, что вы ещё в замке, - неуверенно произнесла Гермиона, замечая, как глаза Снейпа оценивающе проблуждали по её лицу, видимо, удивляясь, что Гермиона узнавала подобную информацию у своего декана. Наконец, его зрачки неподвижно уставились на гриффиндорку, жадно требуя продолжения разговора. Снейпу не терпелось узнать причину её прихода, а сознание уже рисовало миллион разных образов.

- Я насчёт курсовой, - продолжила Гермиона через несколько секунд, видя, как губы зельевара чуть приоткрылись. Ей показалось, что он хочет что-то сказать.

- Курсовая? Вы? – Снейп отвёл в сторону глаза, обдумывая происходящее, и отступил назад, пропуская гриффиндорку внутрь. – Входите.

Гермиона поспешно зашла в кабинет, услышав, как сзади захлопывается дверь.

- По моему предмету никто не писал курсовую с тех пор, как я здесь появился. Это восемнадцать лет, мисс Грейнджер. Чем обязан такому интересу с вашей стороны?

Гриффиндорка спокойно повторила ему всё, сказанное профессору МакГонагалл.

- Вы уверены? Не хотите время подумать?

- Нет, я думала уже месяц.

- У вас есть с собой ваш бланк заявления?

Гермиона порылась в сумке и вынула исписанный пергамент. Протянула его зельевару, и тот вместе с заявлением отошёл к столу. Достал из ящика перо, обмакнул в чернила и расписался.

- Профессор, а как же тема?

Снейп спокойно поднял голову и лениво посмотрел на Гермиону:

- С вами у меня проблем не будет, – он сделал ударение именно на «с вами», и гриффиндорка почувствовала, будто с плеч упала скала.

- Если вы хотите изучать влияние чар на зелья, советую выбрать то, которое полегче в приготовлении. Думаю, вы уже знакомы с теорией накладывания чар на жидкости, - Гермиона утвердительно кивнула, - и понимаете, что здесь требуется идеальное знание латыни и терпение на очень длительный просчёт вариаций подбора заклинаний в разные стадии приготовления зелья.

Гермиона ещё раз согласно кивнула.

- Я даю вам время до рождественских каникул на выбор такого зелья, мисс Грейнджер. Как определитесь, придёте ко мне, и мы составим план работы. Вопросы есть?

- Нет, сер.

- Свободны.

Снейп протянул гриффиндорке подписанное заявление и с помощью палочки открыл Гермионе дверь. Затем сел за стол и уткнулся в книгу.

Улыбнувшись себе и тому странному человеку в чёрной мантии, сидящему за столом и смотрящему в книгу невидящим взглядом, Гермиона вышла в холодный коридор подземельев. Это был как раз тот взгляд, когда голова занята своими мыслями, а глаза бегают через строчку, не ухватывая ни крупицы смысла. Северус Снейп хотел создать иллюзию безмятежности.

Улыбка Гермионы расползлась ещё шире.

***

«Она будет писать выпускную работу у меня… Дурак, зачем ты согласился! » - Снейп быстрыми шагами мерил свою комнату в Паучьем тупике и пребывал в состоянии, близком к помешательству. «Она тебе нравится. Нравится! » - кричал разум, оценивая масштаб причинённых повреждений: Снейп вспотел - его бросило сначала в жар, теперь в холод, - по телу пробегали мурашки, руки нужно было чем-то срочно занять. Поток энергии, который сейчас бурлил в нём, выходил за все рамки дозволенного и возможного. Стена контроля с треском рушилась у него на глазах. Он влюбился. Точно влюбился. Он уже переживал такое в детстве. Потом ещё в юности – лет в шестнадцать, но объектом его страсти была одна девушка – Лили Эванс.

Когда к нам приходит любовь, мы всегда узнаём её. И как только скажем себе, что влюблены – назад дороги нет. Снейп слишком хорошо это знал. А теперь стоило успокоиться. Он остановился у стены и прикоснулся к ней рукой. Мир обрёл равновесие.

«Так. Зачем он пришёл сюда? Ему нужны книги. Книги из его личной библиотеки и пару ингредиентов», - Снейп спустился по лестнице в подвал и открыл дверцу шкафчика. Когда к нему в руки попалось успокоительное, он залпом выпил остатки, собравшиеся на дне. У него затряслись руки, и он разбил эту же бутылочку об пол. Переждав минуту, Снейп сгрёб зелья в мешочек и уменьшил его в размерах. От греха подальше засунул в карман и направился в гостиную. Книги зельевар всегда держал именно там.

Снова аппарировав в Хогсмид, Снейп поспешил поскорее добраться до своих комнат.

Когда он разложил всё принесенное по полкам в своём кабинете, было уже за полночь, а холодный начавшийся октябрь сквозняком потушил его растопленный камин.

***

Они полюбили друг друга,

Но каждый упорно молчал;

Смотрели врагами, но каждый

В томленье любви изнывал.

Они расставались – и только

Встречались в виденьи ночном;

Давно они умерли оба -

И сами не знали о том.

Генрих Гейне

В этом году зима наступила слишком рано, - и было довольно забавно видеть маленькие уютные домики Хогсмида, укрытые по самую макушку белым пушистым снегом. Но зрелище продлилось лишь несколько часов, после того как порывы тёплого южного ветра растопили серебристую насыпь, образовывая неглубокие грязные лужи. Деревья всё ещё стояли в жёлтом одеянии, потревоженные непонятно откуда взявшейся метелью, а гигантский кальмар высунул огромное щупальце на поверхность, словно грозя своей магической силой сумасшедшей неуравновешенной природе.

Потом выглянуло солнце, и волны на воде перестали биться о тысячелетние скалы, словно лезвия затачивая их своими всплесками, а кальмар залёг на дно, более не поднимаясь наверх.

Через несколько дней осень окончательно сдалась под натиском холодных температур.

Снег был слишком густым. Ветра не было. Огромные снежинки одна на одну накладывались на тонкие ветки слой за слоем, отяжеляя их и зрительно увеличивая в размерах.

Снега навалило по пояс, было сложно передвигаться по местности, кроме заранее протоптанных к воротам в Хогсмид тропинок. Чёрное озеро давным-давно покрылось толстым слоем льда, замуровывая под собой гигантского кальмара, а потому отличить место, где было озеро, от берега было практически невозможно, из-за чего студенты старались держаться от него подальше.

Возле болот вода категорически не желала замерзать. Обнаруженные там тёплые источники густым дымом поднимались над поверхностью, укутывая в непроглядный туман близлежащие строения теплиц. А мадам Стебль, как всегда, уверяла, что это лучшее место для роста растений в зимний период. В то время её слишком редко можно было увидеть на улице, как, собственно и большинство студентов. В холод минус пятнадцать по Цельсию они предпочитали нежиться на диванах возле каминов в своих общежитиях, выходя на улицу только для того, чтобы пробраться через высокие сугробы к домику Хагрида на очередное занятие по уходу за магическими существами. Однако совсем скоро эти занятия отменили, что добавило по два-три часа свободного времени в неделю. Да и свободным это время не назовёшь: пятый курс готовился к СОВ, седьмой писал курсовую, окончательно забросив надвигающиеся ЖАБА.

Временной отрезок между началом октября и концом ноября прошёл для Гермионы в весьма и весьма сильном напряжении. Спустя неделю после разговора с профессором Снейпом у неё уже был готов свой собственный план роботы, которым она весьма охотно поделилась с зельеваром. Уже через пару дней он пригласил её на первое занятие, где они подробно обсудили, что и как Гермиона собиралась делать в ближайшие полгода.

- Вы слишком спешите, мисс Грейнджер, - сказал ей Снейп, в который раз открывая перед ней двери в класс зельеварения. – На часах без десяти шесть. Я имею полное право захлопнуть дверь у вас перед носом и попросить убраться на десять минут.

Но после этих слов он покорно отходил в сторону, тайно улыбаясь самому себе.

На самом деле он приготавливал всё необходимое как минимум за час и уже в половину шестого начинал ждать непоседливую гриффиндорку. Он знал, что она всегда приходит пораньше. А потому они всегда успевали побольше.

- Я совсем не удивлюсь, если вы закончите до Рождества, - Снейп говорил как можно строже, скрывая свою гордость за сарказмом, однако Гермиона давно уже научилась «понимать» его настроение.

В первый раз ей было очень страшно. Настолько страшно, что пот стекал у неё по ладоням целыми каплями. Её руки дрожали, и ей приходилось прятать их в карманы, но очень скоро она привыкла к Снейпу, постепенно замечая, что он относится к ней вовсе не так, как к большинству студентов на уроке. Она перестала постоянно поднимать руку, а когда зельевар заметил это, обратив внимание на сей необычный феномен, спокойно ответила:

- Другие ученики не должны считать, будто я всегда буду прикрывать их безделье.

Тогда Снейп впервые по-настоящему улыбнулся ей. Но предпочёл ничего не говорить.

Иными словами, Гермионе нравилось общество слизеринского декана. Они идеально знали свой предмет, оба имели стремление к совершенству и удивительную изобретательность, столь важную для любого учёного. Они любили одно и то же, и это, как никогда сближало их.

Уже к пятому совместному занятию Гермиона совсем перестала бояться Снейпа и даже пыталась с ним шутить.

- Ты слишком изменилась за последнее время, - тихо сказал гриффиндорке Гарри, когда та, воспользовавшись камином в башне Гриффиндора, вошла в общую гостиную. Она часто проводила здесь вечера, скрашивая своё одиночество в комнате старосты.

- Вовсе нет, Гарри, я всё та же. Просто мы редко видимся – в этом вся проблема.

- Ты слишком часто видишься со Снейпом – вот, в чём проблема. Он плохо на тебя влияет. Ты уже смотришь на других так же, как он.

Гермиона надула губы. Ей ужасно не нравилось, когда Гарри заводил беседу о профессоре зельеварения. Больше всего она боялась, что они вместе с Роном догадаются о её влюблённости.

А она – Гермиона, действительно влюблялась в своего профессора. И страшно этому сопротивлялась, хотя что-то в глубине её души – что-то гораздо сильнее разума и логики - заставляло её поступать совершенно по-другому.

- Привет, - Рон подошёл к креслу и уселся на первое свободное место рядом с Гермионой. Она позволила чмокнуть себя в щёку и тут же отодвинулась в сторону, чтобы не дать рыжеволосому парню обнять себя. Несмотря на то, что их отношения налаживались, гриффиндорка была против подобной фамильярности.

Будучи прерванным появлением Рона, Гарри сменил тему.

- Завтра зельеварение, - сонно протянул Уизли, глядя на часы. Они только что отбили одиннадцать. - Что у нас завтра, Гермиона?

- «Яд сладкой смерти» - быстро ответила мисс Грейнджер и поспешила добавить: - сдаём лабораторную работу. Снейп просил почитать об этом яде в учебниках.

- Надеюсь, он завтра не будет проверять теорию?

- Нет, только практику.

- Тогда мне весь этот бред не нужен, - Рон удовлетворённо потянулся и направился в спальню мальчиков. – Спокойной ночи Гарри, Гермиона.

- Спокойной, - Поттер кивнул другу и тут же обратился в девушке, сидящей напротив: - Гермиона, ты ведь уже читала про этот яд? Расскажи, пожалуйста. Зная Снейпа, берусь предположить, что он захочет на мне отыграться. Или на Роне. Он ведь прогуливает постоянно…

Гермиона заёрзала на диване, то ли не хотя отвечать то ли переживая за Рона, – она сама толком не успела определиться. И, несмотря на данное зельевару обещание «не помогать студентам, пускай учат сами», она наскоро оттараторила заученный материал.

- Этот яд ещё называют ядом «Хамелеона и сладкой добавки». Главным образом потому, что многие яды нейтрализуются при взаимодействии с сахаристыми веществами. Потому этот яд подливали в основном в пирожные высокопоставленным лицам. Он действует исключительно при взаимодействии со сладким. Вызывает судороги и последующую остановку сердца.

- А почему «Хамелеон»? Он меняет цвет?

- Почти. Полная его готовность проверяется применением цвета той ёмкости или того объекта, с которым контактирует яд.

Гарри отвёл глаза в сторону, переваривая полученный материал.

- А что будет, если человек просто выпьет этот яд… ммм… без «сладкой добавки»?

- Эффект может быть разным в зависимости от организма отравленного.

- И всё же?

- Смерть может наступить, если ты об этом.

- Понятно… - Гарри снял очки и протёр глаза. От его усилий веки приобрели нежно-розовый оттенок. Было видно, что последние несколько предложений, сказанных Гермионой, он прослушал. – Я пойду спать, - тихо просипел он и уже поднялся с дивана. – Завтра сложный день.

***

За темнотой астрономической башни начинал идти снег. Северус прислонился к колонне, подняв голову вверх и закрыв глаза. Крупные снежинки, потревоженные ветром, подносились к его лицу и оседали на ресницах. Часть из них таяла, соприкасаясь с тёплой кожей и образуя едва заметные капельки.

Где-то внизу Филч зажигал фонари. Из трубы домика Хагрида повалил дым.

Капельки на щеках Снейпа стали искриться в желтоватом отблеске фонарей, и он смахнул их замёрзшей рукой.

Он думал о Гермионе Грейнджер, странной всезнающей гриффиндорке, которая вечно бросалась на помощь всем тем, кто в ней нуждался. Он мысленно проклинал гриффиндорскую отвагу, давно уже убедив себя, что она помогала ему не из-за личных чувств, а исключительно ради хвалёного гриффиндорского геройства. Снейп закрывал глаза и всё ещё чувствовал ещё руки на своей шее и на своих щеках.

Давно к нему не прикасалась женщина…

Снейп подошёл к перилам астрономической башни и посмотрел вниз. Бездонная пропасть, охватываемая тьмой, кончалась лишь в месте, где лёд замёрзшего озера отсвечивал свет из окон Большого зала.

Северус поглубже засунул руки в карманы и наткнулся на конец палочки, что больно впилась ему в ладонь.

- Мерлин! – выругался он вслух.

Снейп переждал боль и достал чёрную палочку, уже начавшую покрываться инеем - одновременно от холода зимы и от тепла его руки.

Тринадцать с половиной дюймов, сердцевина из высушенного сердца дракона. Палочка исправно служила ему с одиннадцати лет и не раз спасала жизнь.

«Гермиона-Гермиона… - подумал Снейп. - Как ты напоминаешь мне ещё одну такую же, как ты, прекрасную красавицу-гриффиндорку…»

Он повертел палочку в руках и, взглянув куда-то в беспросветную даль, произнёс:

- Экспекто Патронум!

Серебристая лань проскакала по воздуху сквозь снежную завесу в сторону Тёмного озера и вернулась обратно. Легко ступая по засыпанным снегом перилам, она подошла к Северусу.

- Я ведь никогда не хотел создавать телесного патронуса… - прошептал он, протягивая к ней руку.

Лань подалась вперёд, и её головка соприкоснулась с ладонью Северуса. Лёгкое покалывание в подушечках пальцев от ощущения энергии, и Снейп погладил своего патронуса, ощущая его форму и еле ощутимую теплоту.

- Прости меня, Лили, - с болью сказал Снейп, смотря, как телесный патронус растворяется в воздухе.

Он давно уже не плакал. Так давно, что забыл, как это делается. На душе было горько, в глазах щипало, но он лишь протирал тяжёлые веки обледенелыми пальцами и при всём своём желании не мог расплакаться. А так хотел. Невольно он поймал себя на мысли, что ему бы очень хотелось обнять кого-нибудь, кого-то важного для него, Северуса. Рассказать о своих чувствах. Услышать слова поддержки. Сочувствие на лице… Боже! Он представил лицо Гермионы!

Всё… он влюбился. Он ничего не мог поделать. Он где-то допустил просчёт. Совершенно по своей воле пропустил её в своё сердце, когда подумал, что умрёт и теперь расхлёбывает все последствия.

Сказать ей… «Я люблю Вас, мисс Грейнджер…»

«Боже, только не снова, нет…» - двадцать лет назад он уже горел в адовом огне любви и полностью изменился только из-за того, что его отвергли.

Чувство, когда что-то рвётся из груди при виде любимой женщины, рвётся к ней, в её тёплые объятия, когда не получается нормально уснуть, когда видишь её перед глазами и не можешь коснуться... Ты понимаешь, что всё это завладевает тобой, но ты даёшь ему волю. Тебе нравится страдать от этих мыслей, и ты хочешь видеть её лицо снова и снова… в своих фантазиях… реальности…

Ни одни слёзы не приносят столько радости, как слёзы в полном одиночестве!..

Снейп привалился в стене и закрыл глаза руками.

«Чтобы кто-то понял, насколько это больно... Я как будто перестаю дышать... Утро невозможно светлое, солнечное. Почему эти воспоминания так сильно врезаются в память? »

Подсознание. Иногда шептало ему – и он проваливался в лёгкую дремоту, переставая чувствовать тело. Он словно глох, и всё вокруг начинало терять смысл.

- Приветствую тебя, страдание, скажу я, терзаемый болью…

Услышать, прочувствовать, принять, понять – он запретил себе это, становясь Пожирателем. Но он был таким же, как все – способным чувствовать. Люди думают, что любить и чувствовать могут только они. На самом деле, любой живой организм способен привязываться и любить. И вся его внутренняя сущность, вопреки разуму, тщётно желала этого понимания.

«Свобода… Как он хотел свободы…»

Кто-то сказал, что истинную свободу человек переживает за несколько мгновений до смерти. В тот миг он по-настоящему осознаёт её необратимость и чувствует безграничную любовь - Снейп этого не ощущал. Ему было бесконечно страшно.

Кто-то говорит, что по-настоящему счастлив только человек старый, у которого уже есть внуки и даже правнуки. Это человек, который всего достиг жизни и в её конце пожинает плоды своего труда. Он устал. Он хочет отдохнуть. Весь мир теперь открыт для его внимания. Наверное, Дамблдор был когда-то счастлив. Или Минерва МакГонагалл…

Свобода в счастье? Или свобода в отсутствии страданий? Это понятие слишком индивидуально для каждого, а потому требует субъективного подхода. В любом случае, философия всегда выдвигает прямо противоположные суждения, которые чаще всего оба являются правильными. Следует найти «ту самую» точку соприкосновения. Их, ведь, обычно, несчётное количество.

Благоговение? Преклонение перед жизнью? Добро - то, что служит сохранению и развитию жизни, зло есть то, что уничтожает жизнь или препятствует ей? Гуманность?

Мы живём (*прим. автора: писал Л. Шестов) в окружении бесконечного множества тайн. Но при всей загадочности этих тайн, самым волнующим есть то, почему вообще существует тайна.

Дорогие Снейпу люди всегда побуждали его к размышлениям. Сначала он бесконечно любил мать. Когда повзрослел – понял, что никогда не хотел бы докатиться до того, кем был его отец. Когда встретил Лили – навсегда вывел для себя философию, в которой нет места для его, Снейпа, второй половины. А сейчас жизнь доказывала ему обратное, оживляя в памяти драгоценные мечты, когда он так сильно желал любить и быть при этом любимым.

Ночью в восточном крыле сильно скрипели ворота. Ветер бросался из стороны в сторону, словно сумасшедший, и разъяренно бичевал о стены своей невидимой фигурой. В такие моменты ему особенно казалось, что бесформенные потоки воздуха – живое существо. Свист и глубокое гулкое завывание создавали ощущение лёгкого испуга, навеивая спонтанные мысли о неутолимом узнике, ждущем смертного приговора на дне холодной темницы. Протяжный вой сливался с хрустом снега, где-то далеко скрипели ветви – всё это, как громогласное пение органа в соборе, лишь усиливалось расстоянием и проникало, казалось, в самые потаённые уголки его души.

Немного успокоившись, Северус Снейп направился вниз.

Глава 9

Снейп лежал поперёк кровати, сильно сжимая чёрное покрывало. После ночных прогулок по Хогвартсу он забыл закрыть дверь, и в девять часов утра его обнаружила неожиданно зашедшая Минерва МакГонагалл, интересующаяся, почему зельевар соизволил не прийти на завтрак.

- Северус, вы больны? – словно колдомедик, спросила директриса. – Вчера было полнолуние, вы уверены, что вы не страдаете ликантропией?

Естественно, последнее было сказано в шутку, но Снейпа это отнюдь не рассмешило. Сославшись на бессонницу и тяжёлую ночь, слизеринский декан в особо грубой форме посоветовал МакГонагалл убраться. Демонстративно повернувшись и бросив «вы пьяны, Снейп. Протрезвейте до вечера, я переношу ваше занятие на пять часов», она скрылась за распахнутой дверью и сильно ею хлопнула. От звука трескающегося дерева и осыпающейся штукатурки Снейп полностью проснулся.

Сегодня он снова поднимался на Астрономическую башню. И вовсе не из-за того, чтобы подумать, а по привычке. В первый раз он пришёл сюда, будучи директором после смерти Дамблдора. Долго смотрел вниз, почти видел, как среди острых скал исчезает тело в светло-голубой мантии и слышал в голове слова: «Северус, пожалуйста…».

Сегодня же у слизеринского декана просто не было сил думать. Он словно снова впал в предсмертную лихорадку, настигшую его в Воющей Хижине, а, поднимаясь вверх, по-новому чувствовал присутствие смерти и так желал прыгнуть туда, за перила, в бесконечно чёрные скалы и шумящую воду… Только теперь там всё было белым-бело и заметено ноябрьским сухим снегом, отказывающимся липнуть к любой поверхности и от малейшего дуновения ветра шквалом осыпающимся с крутой крыши Астрономической башни.

***

После войны в замке было особенно пусто. В который раз Снейпу стало казаться, что в Хогвартсе есть только небольшая кучка семикурсников, директор МакГонагалл и ненавистная ему троица, в ненависти к которой он сильно начал сомневаться. Да и ненавидел ли он их по-настоящему? С Гермионой у него были «свои отношения», Рона он, мягко говоря, презирал, а Гарри… Гарри он просто не мог ненавидеть. Снейп видел в нём своего бывшего врага, как две капли похожего на «Золотого мальчика», но стоило ему взглянуть в глаза подростку, вся ненависть мигом рушилась. Что может быть страшнее, когда в одном человеке соединяется то, что было для вас одновременно самым дорогим и самым ненавистным? Снейп не мог ненавидеть Гарри. Просто не мог. Находясь рядом с ним, зельевар небывало остро чувствовал присутствие Лили. Да, Гарри Поттер был больше похож на мать, чем на отца…

Никого не обнаружив возле входа в Большой зал, Северус свернул к проходу на выход во внутренний двор. Поднялся по лестнице к часовому механизму, который через пять минут звонко отбил шесть. Зимнее утро потихоньку стало терять синеву, наливаясь ослепительно белым светом.

Северус увидел вдалеке засыпанную тропинку к дому Хагрида, высокое голое дерево у Чёрного озера, и вспомнил, как много лет назад сидел под ним совершенно один. Поправил складки мантии. Посмотрел в небо. Затем в его памяти одна за другой появлялись картинки, как на третьем и четвёртом курсах Гермиона Грейнджер в летнее время сидела под тем же деревом в окружении Уизли и Поттера. Снейп был тогда слишком увлечён планами Дамблдора, чтобы наблюдать за ней, но ясно помнил, как злился на этих безбашенных гриффиндорцев уже за их существование на этом свете.

Сейчас ему было всё равно. Но от мыслей, что он представил Гермиону, на его душе потеплело.

Он просто не мог влюбиться в свою студентку. Но сознание подкидывало ему отрывки событий, свидетельствовавших об обратном. Ему больше не нужно было просматривать воспоминания с ней, он помнил их наизусть, юная гриффиндорка всё чаще являлась ему во снах, и всё чаще он ловил себя на мысли, что очень хочет её коснуться.

Он рисовал перед собой её тоненькую талию, представлял, как она смотрит на него с восхищением и совершенно не боится его угольно-чёрных глаз. Он видел, как притягивает её к себе и обнимает, а она совершенно не пытается его оттолкнуть.

Так странно… - он подумал об этом, представил – и его тело вдруг как-то странно отозвалось на желание физической близости. Он почти с болью в груди желал кого-то притянуть к себе, обнять – словно утолить безумную жажду длинною в целую жизнь, и оказаться вдруг кому-то нужным.

Он так хотел, чтобы она оказалась в его постели. В его тёплой, уютной постели. В его крепких объятиях. Он знал точно: она бы помогла ему заснуть – прогнала бы все страхи, очистила душу. Он бы закрыл глаза, а она всё ещё нежно бы смотрела на него – с нежной, удивительно ласкающей улыбкой. И весь мир бы потерял для него значение – и весь мир бы затих, внимая его безграничному удовольствию.

Господи! Он хотел мисс Грейнджер! Свою студентку!

Ему ни в коем случае нельзя касаться её – как бы сильно ему этого не хотелось. Иначе он пропадёт, будет преследовать её, желать, не спать ночами, сидя под её дверью, и намеренно пропускать уроки, на которые она придёт. Если между ними не будет физической близости, ему будет гораздо проще забыть её, когда она закончит школу. Она просто останется сладкой грёзой в его стареющем и тлеющем сознании, погибающем от неразделённой любви и ненависти всего мира. Его мозг в режиме стрессового душа разрабатывал все возможные варианты развития событий, которые он намеренно сводил к одному: забыть её, как можно быстрее.

Да, ей уже девятнадцать, она красавица, и наверняка уже имела свой первый сексуальный опыт. За ней то и дело бегают парни, особенно этот Уизли! - глубоко в карманах Северус Снейп сильно сжал кулаки. Ему ужасно хотелось, чтобы это было не так. Чтобы она была с ним, и чтобы он был бы у неё первым.

Снейпу вот-вот стукнет сорок, но он ведь не настолько стар, верно? Он боялся, что его внешность оттолкнет мисс Грейнджер. Сейчас боялся, как никогда. Он даже боялся подумать о ней в присутствии других, словно кто-нибудь мог нечаянно вдруг услышать его мысли, кричащего себе о безответных чувствах, и публично высмеять, упрекая невинно промелькнувшую мысль о возможной любви учителя и ученицы. Где-то в глубине души его мораль подсказывала, что он мыслит неправильно. Взрослый мужчина и молодая девушка! Это ненормально – 20 лет разницы в возрасте! Она даже не посмотрит в его сторону. Да и причём здесь это? Сможет ли он сам, вдруг так меняющийся из-за её благотворного влияния, забрать у этой девушки её молодость?

И почему вдруг она становилась так важна для него? Что она сумела задеть в его душе, в его сердце – вечно закрытом от постороннего влияния, которое он так оберегал и ненавидел долгие годы? Он давным-давно порченый продукт – капля кофе, попавшая в чашку с молоком, моментально разбавляющая белизну. Чернота длинной мантии, навеивающая мысли о монашеской рясе, давила на сознание, создавая ощущение, будто профессор Снейп не по собственной воле приносил обет.

Пару дней назад он видел её в обществе Рона. Он видел Гермиону Грейнджер в обществе младшего Уизли каждый день с начала учебного года. Он испытывал неискоренимое презрение к рыжеволосому лентяю, и был ужасно рад тому, когда тот пропускал занятия. По крайней мере, отсутствие Рональда Уизли давало Снейпу возможность безнаказанно и безапелляционно следить за Гермионой и не быть уличённым в своих действиях. Напротив, присутствие Уизли побуждало гриффиндорку постоянно отвлекаться от собственной работы, – из-за чего в душу Снейпа закрадывалось чувство, очень сильно похожее на ревность.

Снейп смотрел Гермионе в глаза, вглядываясь в них с каким-то неистовством и пытаясь найти в их глубине ответы на свои вопросы. Она редко смотрела в ответ. Чаще – просто отводила глаза в сторону и делала вид, что думает. Тогда он блуждал своим бездонным взглядом по её волосам и изучал черты лица. Он приноровился делать это как можно незаметнее. Сей ритуал подпитывал его нужду и одновременно сильнее распалял желание. Но Снейп продолжал всё скрывать – ни его лицо, ни глаза по-прежнему ничего не выражали для окружающих. А Гермиона была просто приветлива и вежлива, несмотря на все его замечания и сарказмы в её адрес. Но стоило ей прийти на занятия, Северус тут же открывался перед ней в другом виде. Он словно смелел и теплел, чаще улыбался, вглядывался в её лицо, когда та рассказывала о своих исследованиях, и весьма охотно делился своим опытом, чего ещё никогда и ни с кем не делал до этого момента.

Нельзя было точно сказать, что именно чувствовала Гермиона по отношению к Рону, любила на его или нет – Северус Снейп ни разу не заставал их вдвоём; однако поведение младшего Уизли, его нескрываемые ухаживания, преследования, глупые улыбки – всё это выдавало в нём бурлящие гормоны молодости, норовящие поскорее удовлетворить внутреннее чувство голода.

Дурак не может любить, не умеет – говорил себе зельевар, сильно сжимая кулаки так, что белели костяшки. Снейпа безумно бесил тот факт, что кто-то смеет посягать на его сокровище – на его дорогую мисс Грейнджер, так много значащую для него и от которой теперь так много зависело.

Но чувство, так некстати появившееся из глубин души, только что прошептало следующее: Гермиона сама вольна выбирать свой путь, и никто, - даже Снейп! – не посмеет перечить ей.

Чем больше он думал о том, что она стала ему необычно близкой и родной, что они с Гермионой совершенно не подходят друг другу (и пока он ещё сам верил в это), тем больше понимал, что при всём своём желании НИКОГДА не подойдёт к ней первым.

***

- Политика министерства по отмене факультетов с треском провалилась, - констатировала Гермиона, читая свежий выпуск «Ежедневного Пророка». Его принесла небольшая серая сова-сипуха, очевидно, нового выводка Отдела по охране магических животных. Об этом можно было судить по «кольцу», блестящему на лапе у птицы для отличия служебных птиц от общедоступных в министерской совятне.

- Не удивлюсь, если на следующий год их снова вернут, - произнёс Рон, пытаясь впихнуть в сумку учебников больше, чем та могла вместить. – Я сегодня видел, как старшекурсники-слизеринцы множили эмблемы сотнями и продавали младшим за два сикля.

- Вряд ли, - сказала Гермиона, словно не услышав последнего сказанного предложения. – Думаю, министерство будет держаться того, что послевоенное время лишь на время популяризовало факультеты. Это скоро пройдёт – стоит только выпуститься пятому курсу и всё.

- Это значит, что Снейп лишится работы? – поинтересовался вдруг включившийся в беседу Гарри.

- Ох, не знаю. Думаю, что он сам очень хочет поскорее отсюда сбежать.

- Что ж не бежит?

- А я откуда знаю?

- Вы же вроде бы с ним – хм – дружите, - нет? – Рон произнёс это с нескрываемым презрением.

- Он мой преподаватель, Рон. Мы с ним обязаны «дружить».

Уизли удивлённо уставился на скрывшуюся за газетой Гермиону. Гриффиндорка подняла «Ежедневный Пророк» настолько высоко, что у Рона перед глазами оказались лишь летающие на мётлах игроки сборной Ирландии. К великой радости, Гермиона рубрику спорта не читала.

Слова Рона заставили мисс Грейнджер поднять глаза на учительский стол. Кроме Хагрида и профессора Стебль за ним никого не было.

Прошло около минуты, прежде чем гриффиндорка услышала шорох бумаги, относящийся вовсе не к её действиям по отношению к газете. Прямо на стол перед ней опустилась записка, адресованная старосте седьмого курса дома Гриффиндор. Клочок бумаги развернулся, и голос Минервы МакГонагалл огласил объявление своему факультету.

- Мисс Грейнджер, передайте, пожалуйста, вашим студентам и старосте Слизерина, что профессор Снейп переносит ваше третье занятие на пять вечера. Спасибо, - и записка разорвалась на мелкие кусочки, забрасывая тарелку с хлопьями, принадлежащую сидевшему напротив Гарри.

- Перенос урока? – тихо задала себе вопрос Гермиона и ещё раз взглянула на преподавательский стол. Теперь там уже и вовсе никого не было.

- Вроде бы Снейпу не нужно более являться на сборы Пожирателей, - сказал Гарри и тут же добавил: - И в Министерстве он никому не нужен. Может, плохо себя чувствует?

Гермиона демонстративно закатила глаза.

- Когда же вы, два олуха, прекратите меня подкалывать Снейпом?! Снейп – преподаватель! Я, - она указала пальцем грудь, - студент, который пишет у него курсовую. Может, наконец, отстанете?!

Гриффиндорка смахнула остатки разорванной записки со стола и поспешила покинуть Большой зал. После Нумерологии ей стоит отправиться в подземелья к слизеринцам и передать «благую весть» от их декана.

***

- Гермиона, можно? – Рон несколько раз неуверенно стукнул костяшками по деревянной двери, отчего звук вышел приглушённым и едва слышным.

- Входи, Рон, я как раз заканчиваю доклад…

Мисс Грейнджер сидела на широком подоконнике у окна, искусно сделанного под витраж, изображающий сцену поклонения друидов дереву странной формы. Тусклые цвета стёкол свободно пропускали в комнату свет, оставляя на стенах отблески жёлтых и зелёных оттенков. Рон медленно подошёл к Гермионе и сел рядом.

- Нам стоит поговорить, - произнёс он и начал поправлять мантию – ему срочно нужно было занять чем-то руки. Он ужасно нервничал.

- Слушаю.

- Уже прошло три месяца, Гермиона. Ты хотела, чтобы я дал тебе время подумать… - он снова молчал и не знал, как следует сказать гриффиндорке о своих чувствах. – Ты ведь знаешь, я люблю тебя…

Он выпалил это с таким усилием, что Гермионе вдруг захотелось одновременно рассмеяться и заплакать, однако она предпочла промолчать, чуть шевельнув губами, создавая эмоцию, похожую на полуулыбку. Очевидно, Рон счёл это своеобразным позволением и чем-то достаточным, чтобы продолжить подготовленную речь.

- То, что между нами было… Это ведь не просто так, да? Оно ведь значит что-то для тебя?

Теперь пошли вопросы. Гермиона очень не хотела вопросов. Должным образом из-за того, что не знала, как на них ответить. Час назад, когда она заканчивала читать статьи в «Алхимике» для их с профессором Снейпом занятия, она рассуждала, о чём они ещё смогут поговорить, когда зелье будет вариться положенное время. Ей ужасно хотелось начать обсуждать не просто научные работы и трактаты, а перейти на более личные темы. Она хотела веселить Снейпа, заставляет его улыбаться, и чтобы тот тоже заставлял её это делать. В его обществе Гермиона чувствовала себя прекрасно. Замечала за собой его стремительные взгляды, может, он даже более чем нужно вглядывался в её глаза. А может, ей просто так казалось, когда она ловила увеличение или сужение его зрачков, когда тот задумывался… Снейп стал частью её жизни, и вряд ли кто-нибудь смог бы заменить его. Гермиона сто раз предпочла бы провести жизнь одна, чем, будучи с человеком, которого она не любит и презирает. И Рона, она, кажется, сейчас начинала презирать.

Форма существования, включающая в себя основные человеческие потребности, как это было у Рона, никогда не привлекала гриффиндорку. Ощущение телесной ограниченности при колоссальных возможностях разума, понимание, что большинство людей на планете даже не задумываются о смысле своей жизни, сводило её с ума. «Люди слишком любят делить мир на белое и чёрное. Они никогда не обращают внимания на «средние» тона. Там могут быть миллионы, миллиарды оттенков, которые мы не замечаем исключительно из-за своего незнания. Знание правит всем, » – Гермиона всегда считала эту фразу своим девизом.

Рон слишком неуверенный и неопытный. Он не знает, что такое брак, вряд ли понимает слово «любовь» и уж тем более, наверняка, боится, что останется один, и ни одна девушка больше не обратит на него внимания. Брак – не просто секс. Девяносто процентов брака – это общение между супругами. А темы очень быстро испаряются. Через пять-десять лет они с Роном будут типичной семейной парой, подающей на развод и требующей раздел имущества. Их дети будут плакать, желая, чтобы мама и папа не разводились, а Гермиона буде корить себя за то, что была такой дурой, когда вышла за этого омерзительного, совершенно не следящего за собой остолопа, прикрывающегося постоянной работой и вкалыванием во имя семьи. Была бы её воля, она бы вообще забила на карьеру. По мере надобности тратила бы деньги, живя со своим любимым мужем где-нибудь в уединённом месте – в деревушке, к примеру. Имела бы собственную библиотеку и садик с беседкой, написала бы книгу, получила бы невысокооплачиваемую работу недалеко от дома на неполный рабочий день и каждый бы вечер встречала возвращающегося с работы мужа горячим ужином. Чистый воздух для детей на летние и зимние каникулы, приятная и спокойная старость рядом с теми, кого любишь…

Гермиона решила сказать правду. Только правду.

- Рон, ты не можешь дать мне того, что мне нужно, прости, но я вынуждена буду отказать тебе…

Уизли посмотрел на неё удивлёнными глазами, будто ожидая, что само его явление к гриффиндорке тет-а-тет вызовет у неё нескончаемое желание выйти за него замуж и простить все ошибки, которые он, Рон, конечно же, не совершал.

Его понимание ситуации действительно было слишком узким. Уизли смотрел на родителей, которые никогда не проявляли «любовь» в понимании Гермионы, и считал свою семью идеальной. Гермионин же придуманный «мир» был исключительно «придуманным» и неверным. Более того, отсутствие пояснений Гермионы – того, что включало в себя такое замысловатое понятие, как «любовь», бесило его неимоверно.

- А что я должен был бы дать тебе, скажи мне? Горы галеонов, гигантский особняк с видом на море?! Гермиона, очнись! У меня нет таких денег, и никогда не будет!

Похоже, он начинал распаляться, а необдуманное «закатывание глаз» Гермионы было воспринято ним не как знак того, что он неправильно её понял.

- Ты ведь не любишь меня, верно? Так зачем было мозги пудрить?! Я ведь верил тебе! Искренне любил и надеялся, что ты будешь моей…

- Рон, успокойся, пожалуйста…

Но Уизли не собирался останавливаться. В нём проснулась сила и смелость высказать мисс Грейнджер всё, что накопилось в нём за последний год.

- Ты ведь любила меня тем летом, - негодовал Рон. – Неужели я был так плох?

- Я не любила тебя. Вернее, мне казалось, что любила, но это была всего лишь страсть…

- Казалось? Значит, теперь ты другого мнения? Что заставило тебя поменять его? Неужели ты полюбила кого-то другого? – Рон метался в стороны по всей комнате, и, наконец, подскочил к Гермионе вплотную. В его глазах блеснул недобрый проблеск, глаза подозрительно прищурились, а когда Уизли схватил гриффиндорку за плечи, отчего та дёрнулась, произнёс: - А, может, это был Снейп? Ты влюбилась в Снейпа?!

Теперь Рон уже всерьёз начал её трясти за плечи – сначала легко, потом сильнее.

- Ты, гриффиндорская шлюха! Небось и спишь с ним?! А то ты на всех парах летишь к нему раньше всех на занятиях и убегаешь самой последней! Ты думаешь, я не заметил?! Заметил ещё в Воющей хижине, когда ты касалась этого грязного ублюдка. Но почему-то думал, что мне показалось…

- Рон, очнись! Что ты несёшь?! – ей никогда не нравилось применение силы, и сейчас она решила, что Уизли переходит все возможные пределы. – Он – мой преподаватель! У нас не может быть ничего…

- Врёшь!

Рон повалил её на подоконник и залез сверху.

- Ты будешь моей, Гермиона Грейнджер. Прямо здесь, прямо сейчас и навсегда, - он вынул из её кармана палочку и бросил на другой конец комнаты. Вынул свою и наложил заклинание неслышимости на дверь.

- Ты что собираешься делать, идиот?! – пыталась крикнуть Гермиона, но Рон заткнул ей рот. Он поднял её юбку, хватая бёдра ладонями и разводя их в стороны. Засунул руки под юбку и начал стягивать Гермионины трусики.

Сделав попытку укусить Рона, гриффиндорка испуганно заныла. Из её глаз одна за другой капали слёзы. Мысли о том, что её сейчас изнасилуют, буквально сводили её с ума.

Он отпустил её всего на секунду, чтобы расстегнуть брюки, а потом снова привалил к подоконнику, чувствуя, как разгорячённой плоти касаются лёгкие дуновения сквозняка через оконную раму. Рон почти полностью вошёл в неё, когда та укусила его за губу и оцарапала ладонь. Он на мгновение откинулся от причинённой боли, но Гермионе было этого достаточно, чтобы туфлёй заехать ему между ног.

- Ты тупая невоспитанная свинья!!! - Орала она ему, вскакивая с подоконника и, не глядя, бросаясь на пол за палочкой. – Пошёл прочь, грязное животное! Чтобы я не видела тебя больше никогда!!!

Последние слова она выкрикнула в тот момент, когда действие адреналина прошло, и слёзы горячей струёй брызнули из глаз. Рон, заметив в её руках палочку, посчитал, что ввязываться в драку с лучшей ученицей Хогвартса не стоит. Он наскоро застегнул брюки и, подняв руки вверх, рванул к двери. Его лицо казалось пунцово-красным, а глаза налитыми кровью – на белках полопались не одни сосуды.

- А ты спрашивал, почему я не хочу быть твоей! Вот поэтому! – Гермиона буквально выплюнула последние слова ему вдогонку, пустив непонятно какое заклинание, разворошившее стопку кирпичей в стене рядом с дверью.

Когда Рон ушёл, и в комнате стало так тихо, что гриффиндорка слышала только сокращение жилки на её шее и сумасшедшее биение сердца, Гермиона, наконец, расплакалась.

Мерлин, её только что пытались изнасиловать! - словно борясь с шоком, Гермиона подползла к чемодану, в который паковала вещи для поездки на каникулы в «Нору», и судорожно начала рыться. Наткнувшись на небольшую коробочку, она откупорила крышку и глотнула несколько таблеток. Взяв со столика стакан с водой, выпила залпом. Успокоилась. Ещё раз посмотрела на баночку.

«Противозачаточные таблетки» - с «прошлого из с Роном раза» она ужасно боялась забеременеть и купила их прямо перед поездкой в Хогвартс. Так, на всякий случай. Вот они и понадобились. Препарат принимается в течение 12 недель. Содержит гормоны эстроген/прогестин. Менструация идет в течение 7 дней, раз в 3 месяца. Затем, нужно принимать противозачаточные таблетки из новой упаковки. Такой график употребления препаратов приводит к менструальному циклу, происходящему всего 4 раза в год. Таким образом, создаётся эффект, будто женщина беременна 12 месяцев.

А ведь Рон прав… - подумала Гермиона. Она действительно влюбилась в Снейпа. Но это ведь ничего не меняет… Совсем не меняет… Снейп никогда не полюбит её, а если она ему и понравится, то он никогда не подойдёт к ней и не будет пытаться соблазнять. Ведь он мудрый и логичный человек, слишком самоотверженный для того, чтобы «испортить девушке юность» своей мрачной персоной.

Дружба-дружбой, и дальше это никуда не зайдёт - Гермиона пыталась убедить себя в своей правоте, но что-то внутри сильно заныло. И вовсе не от причинённой руками Рона боли, а от мысли, что профессор зельеварения никогда не будет её.

Девчонки… Они всегда заранее представляют всю свою жизнь с потенциальным понравившимся им мужчиной/парнем. Они планируют её до мелочей за какие-нибудь минуты, как будто в любую секунду их могут поставить перед выбором. А потом оказывается, что они ждут от этих «потенциальных» гораздо большего, чем те того стоят. Считают, что их избранники должны быть так же осведомлены в их женских планах и должны чётко им следовать.

Рон ведь никогда не был таким… «Мерлин, пусть всего этого не было, пожалуйста…» - гриффиндорка упала возле кровати на колени, перетягивая на пол одеяло. Укрывшись на ковре, она закрыла глаза и попыталась уснуть. Представила, как профессор Снейп, узнав о произошедшем, подошёл бы к ней и сел рядом. Обнял бы её, положил бы её голову к себе на плечо и что-нибудь бы нашептал – что-нибудь такое, отчего мисс Грейнджер тотчас бы успокоилась и уснула.

Полпятого её разбудил Гарри громкими ударами в дверь. Вспомнив, что зельеварение перенесли на пять часов. Гермиона схватила со стула сумку и понеслась в коридор.

Глава 10

Когда на часах стукнуло пять, он резко встал с кресла и через прилежащую к его комнате дверь вошёл в класс, где уже давно собрались ученики Гриффиндора и Слизерина.

«Как всегда, - лениво сказал себе Снейп. - Неужели МакГонагалл так никогда и не поймёт, что взаимные перепалки между представителями враждующих факультетов никогда не приведут к нормальной учёбе…»

Он каждому раздал ёмкости разного цвета для сдачи зелья на оценку, без слов начертил с помощью палочки рецепт, сказал «приступайте», и со сложенными руками уселся за учительский стол, поочерёдно наблюдая за каждым студентом. Два раза его взгляд останавливался на Гермионе Грейнджер, должным образом из-за того, что гриффиндорка была рассеяна и невнимательна. И лишь когда зельевар заглянул в её глаза, то понял, что Гермиона сегодня плакала, - чуть припухшие веки и блестящий взгляд выдавали девчонку сполна. Снейп тяжело вздохнул, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Сотни самых разных предположений – одно страшнее другого – возникли в его сознании разом, мешая сосредоточиться на студентах. Завтра она сама придёт к нему, и он вытянет из неё всю информацию о том, кто её обидел. И он, Снейп, непременно накажет обидчика, конечно же, если тот будет находиться в его юрисдикции – т. е. будет студентом. «Хотя…» - Снейп наказал бы и не только студента, но об этом он предпочёл не думать.

Наконец, глава дома Слизерин, встал из-за стола и прошёлся по классу. Попавшийся в линию его обзора Рон Уизли варил зелье ещё хуже, чем Лонгботтом. По меньшей мере два раза у того выпадали из рук ингредиенты и он явно не мог вникнуть в написанное на доске. Снейп поспешил отогнать мысли о том, что состояние Рона как-то связано с поведением Гермионы, или наоборот… Он узнает об этом завтра.

Гермиона сдала работу не первой, и даже не второй. Кое-как доделав «яд сладкой смерти», мисс Грейнджер налила его в стеклянную ёмкость жёлтого цвета и, увидев, что яд принял такой же цвет, облегчённо вздохнула. Проходя мимо преподавательского стола, она всеми силами старалась не смотреть на Снейпа, однако зельевар проследил за ней весь её путь от её места до стола и от стола до её места. Лишь сев за парту и сложив тетради в сумку, Гермиона посмотрела на Мастера зелий. Её глаза встретились с его обеспокоенными, и гриффиндорка поспешила отвести их в сторону.

Наверное, именно заинтересованность профессора Гермионой отвлекла его от слежки за сдачей ёмкостей с результатами, и никто так и не заметил, как Рон Уизли отлил правильно приготовленное Гарри Поттером зелье в свою маленькую пробирку и закупорил крышкой.

***

Было около трёх, когда Гарри Поттер барабанил в её дверь, а она, спросонья, поднималась, надевая халат. Гермиона отчаянно не могла вспомнить, что ей снилось, но то, что это был кошмар, никто не сомневался.

Когда она открыла деревянную дверь, повернув ключ, Гарри буквально ввалился в её комнату, напугав гриффиндорку чуть ли не до смерти.

- Гермиона, РОН! – Поттер пытался отдышаться, но у него не получалось, потому он схватил Гермиону за руку, подвёл к камину, набрал летучего пороха и, просипев «Башня Гриффиндора», исчез вместе с мисс Грейнджер в зелёном пламени.

Она не понимала, что происходит, когда увидела перед собой толпу одетых гриффиндорцев и представителей «Единого факультета». Но судя по силе того, как Гарри тянул её в спальню мальчиков, случилось что-то серьёзное.

«Рон… что может быть с Роном? »

Когда дверь спальни распахнулась, Гермиона увидела МакГонагалл, мадам Помфри и ещё одного человека, одетого в странную и причудливую, но как-то знакомую ей форму – форму св. Мунго.

- Он абсолютно не дышит, у него отсутствует пульс и не бьётся сердце, - грустно произнесла колдомедик Хогвартса и спрятала лицо в ладонях.

- Рон… - Гермиона подошла совсем близко и взяла рыжего парня за руку. Та была холодной и тяжёлой. Гриффиндорка проверила пульс ещё раз, словно не веря в то, что сообщила несколько секунд назад мадам Помфри, – пульса не было.

«Мерлин…» - пронеслось неё в голове, когда она подумала о самоубийстве.

Гермиона всхлипнула и разрыдалась. Рука Рона, повинуясь закону земного притяжения, безвольно упала на каменный пол. Гарри подошёл к ней со спины, быстро поставил на ноги и обнял. После – вывел в общую гостиную и повернул лицом к огню.

- Это я виновата…я… - Гермиона повторяла это так часто, что Гарри потерял ощущение того, что она всё ещё в себе. Он порывисто притянул её к себе и плеснул в лицо холодной водой, стоящей на столе.

- Не хочу, чтобы ты видела, как его выносят, - сказал Поттер и взял в руки летучий порох. – Пойдём, Гермиона, поговорим у тебя.

Когда они снова появились в комнате Гермионы, её вдруг охватило ощущение дежа-вю, словно они с Гарри и не отправлялись в Башню Гриффиндора, а её просто приснился кошмар и её друг её сейчас утешит.

Гарри посадил гриффиндорку на кровать, обнял и стал медленно поглаживать по спине. «Говорят, боль особо остро чувствуется в первые 12-20 минут. Главное – пережить эти полчаса, потом будет легче... »

Плечо Поттера стало совсем мокрым от слёз Гермионы и от её мокрых от воды волос. Гарри чуть отстранился от плачущей девушки, с помощью магии высушил её каштановые локоны, а затем наколдовал стакан воды, порылся в Гермиониной аптечке, накапал успокоительного и дал девушке.

- Позвать Снейпа? – спросил Гарри, видя, что Гермионе не становится лучше. – Думаю, он найдёт что-нибудь «покрепче», чтобы ты пришла в себя. Но гриффиндорка только замотала головой.

- Рон мне всё рассказал. Сказал, что ты влюблена в Снейпа. Я не знаю, как и когда он это сделал. Не знаю, как принял яд. Наверное, взял его с сегодняшней практической. Видимо, у меня, потому что сам он приготовил неправильно… - Гарри говорил короткими предложениями, после каждого делал паузу, продолжая одновременно успокаивающе поглаживать изредка подёргивающуюся Гермиону. – Он сказал, что пытался сделать. Сказал, что очень сожалеет и обязательно попросит прощения. Ночью его никто не слышал. Дин встал в туалет и наткнулся на повисшее с кровати тело. Рон к тому времени уже не дышал…

- Что с ним сделают, Гарри? – наконец, Гермиона начала говорить. – Куда они собираются увозить его тело?

- В св. Мунго. Что делать с телом, решат на месте. Мадам Помфри ничего не могла сделать...

- А Снейп?

- Снейп был. Прибежал с ужасом в глазах, весь взмыленный и уставший. Пытался дать Рону безоар и какие-то ещё зелья, но ничего не помогло. Снейп куда-то ушёл.

- Гарри, не уходи сегодня, пожалуйста… - взмолилась Гермиона. – Я слишком боюсь оставаться сегодня одна.

На этих словах она аккуратно легла на большую кровать, и Гарри Поттер тепло укрыл её. Сел рядом на стоящее рядом с кроватью кресло и взял Гермиону за руку.

***

Ночью он, как обычно, патрулировал коридоры, бродя в полнейшей тьме, подобно привидению. Его мысли странным образом были заняты Гермионой Грейнджер, а именно: её сегодняшним, мягко говоря, несобранным поведением на уроке. Снейп широкими шагами пересекал коридор, словно по привычке желая «появиться из ниоткуда» перед бродящими ночью студентами. Всё получилось слишком уж приятно: прямо ему навстречу выскочил Дин Томас, едва не сбив зельевара с ног. Но едва Северус решил открыть рот, чтобы снять с нарушителя добрую сотню баллов, тот невероятно странно радостно заулыбался и потом панически закричал:

- Профессор Снейп! Как хорошо, что вы здесь! Нужно кого-то позвать: Уизли не дышит!

Он не сразу понял сказанное, но услышав знакомую фамилию, ту же сорвался с места.

- Ведите, мистер Томас!

Снейп ворвался в спальню мальчиков под удивлённые взгляды уже не спавших в ней студентов. Гарри Поттер, державший за руку лежавшего на полу Рона, тут же поднялся, словно принимая защитную позицию.

- Позовите Минерву, срочно! – грубым тоном обратился зельевар к первому попавшемуся студенту и, откинув свою чёрную мантию, присел возле лежащего Уизли.

- Чего смотрите, Поттер? Помогите, быстро! Приподнимите его!

Снейп вынул палочку и обыскал пространство у кровати. В темноте на его руку опустилась маленькая ёмкость. Поднеся пробирку к носу, Снейп уловил знакомый запах.

- Уизли брал сегодня у вас зелье из котла? – вопрос был адресован Гарри.

- Не знаю, сер, я не видел.

- Мистер Уизли ел что-то сладкое сегодня за ужином?

- Не знаю, сер, меня не было на ужине.

- Да вы вообще хоть что-нибудь знаете?!

Даже в свете нескольких свеч было заметно, как Гарри покраснел.

- Мерлин с вами! – выругался зельевар и принялся что-то искать у себя в карманах. Теперь он постоянно носил с собой безоар. Даже, когда опасность больше не угрожала, он всё ещё продолжал бояться.

Дверь спальни мальчиков распахнулась, и директриса в белой ночнушке и ярком красном халате влетела внутрь.

- Снейп! – буквально прокричала она. – Что с мистером Уизли?

- Я не могу сказать точно, Минерва, - тихо произнёс зельевар, кивнув только что вошедшей мадам Помфри. – Нужно срочно вызывать колдомедиков. У меня нет препаратов, которые проверяют на летаргический сон.

- Вы хотите сказать, что не знаете точно, жив мистер Уизли или мёртв?

- Именно, - Снейп аккуратно вложил Уизли в рот что-то, похожее на камешек и попытался заставить его сглотнуть. Результата не было.

Ему сложно было описать, какие чувства бушевали в его душе, когда директриса подозвала к себе Поттера и попросила привести сюда мисс Грейнджер. Весь его мыслительный процесс состоял из построения всевозможных вариантов помощи мистеру Уизли, который совершил самый глупый поступок в своей жизни. Правда, степень этой глупости ещё предстояло установить. Ведь, если рыжеволосый лентяй не ел ничего сладкого на ужин, то велика вероятность, что сейчас он просто находится в тяжелейшей коме. С одной стороны: Снейпу абсолютно не было жалко смерти одного из самых ненавистных гриффиндорцев. С другой - он просто не мог причинить боль Гермионе. Проследив за тем, как Поттер подошёл к камину, набирая оттуда порошок, зельевар шагнул к МакГонагалл и, сообщив ей все свои догадки, поспешил удалиться. Выходя из гриффиндорской башни, он ненароком встретился глазами с Поттером. Тот смотрел на него почти умоляюще. А Снейпу оставалось лишь одно – бежать подальше, дабы не видеть, как Гермиона будет рыдать над телом своего друга. Правда, если Рон действительно был для неё больше, чем просто другом, Северус просто не смог бы принять данный факт как должное.

Он отошёл от портрета в Башню Гриффиндора шагов на десять-пятнадцать не больше, как вдруг неосознанно остановился и посмотрел назад.

Он, было, хотел вернуться, поняв, что ёмкость с выпитым зельем всё ещё держит в руке. Ведь, если Рональд Уизли действительно погиб, Министерство магии начнёт расследование и задействует её как улику. С другой стороны: слишком уж он хотел увидеть Гермиону. Разбить, наконец, свои сомнения и узнать её отношение к произошедшему.

Снейп опёрся на стену и задумался. Через минуту резко отстранился и пошёл назад.

Его никто не увидел, когда тот вошёл в переполненную людьми гостиную. Ученики разных факультетов, преподаватели и деканы, целители св. Мунго – внимание всех было привлечено одним местом – подножием кровати, возле которой стоял Поттер. У тела Рона, скорее всего, плакала Гермиона. Снейп осторожно подозвал к себе мадам Помфри и протянул ей случайно унесённую мензурку. Воспользовавшись всеобщим невниманием, Северус с грустью посмотрел на гриффиндорку и понял, что больше не может вынести её слёз.

«Плачет… Любит…» - он быстро отвернулся, а затем закрыл уши – ему было слишком больно видеть и слышать, как его любимая плачет.

Гарри аккуратно взял Гермиону за предплечье и вывел в общую гостиную как раз в тот момент, когда Снейп скрылся за портретом.

Северус Снейп спешил подальше от ненавистной Башни. Двадцать лет назад он часами стоял тут, пытаясь вымолить прощение у Лили Поттер, а теперь вынужден смотреть на то, как плачет столь дорогая ему Гермиона Грейнджер. Воистину проклятое место! Зельевар скользнул в один из коридоров, где его точно не должны были бы потревожить, и сильно прильнул к стене. От удара о камень заболело плечо, но эта боль позволила ему на пару минут сдержать слёзы.

«Мерлин, он словно чувствовал её боль! » - Снейп закрыл лицо рукой и попытался восстановить дыхание. Ему ужасно хотелось на этаж старост, постучаться в дверь Гермионы Грейнджер и, ничего не говоря, порывисто обнять. И пусть она ничего не говорит. Пускай она будет в ужасе, пускай будет ошарашена, но он коснётся её и почувствует у своей груди родное тепло.

- Любит… Уизли… - Северус был почти готов принять это как данное. – Она не может любить меня, не полюбит…

Предательская слеза покатилась по щеке и попала в рот. Соль будто обожгла язык. Из горла донёсся едва слышимый стон.

«Но ведь, если Уизли любил её, а она – его, зачем тогда ему кончать с собой? » - вопрос словно распорол сознание надвое, формируя всё новые и новые варианты. «Может, Гермиона любила Уизли, а тот не ответил ей взаимностью? Глупо. Он бы покончил с собой, только если бы она очень сильно достала его. Но это не так. Или Уизли любил Гермиону, а она отвергла его? Тогда ради кого? »

«Может, завтра не следует проводить с ней дополнительное занятие? » – Снейп словно спросил сам себя, игнорируя внутренний голос, побуждавший его тут же расспросить гриффиндорку обо всех её сердечных тайнах. Но он не мог. Путь будет, как будет. У зельевара больше не было сил на размышления. Душевная боль слишком изматывала его – и единственное, чего он желал – отправиться в спальню и уснуть.

Всё-таки пройдя мимо её двери на этаже старост, он осторожно прикоснулся ухом к деревянной поверхности и ничего не услышал. За дверью было абсолютно тихо.

Глава 11

Она, как во сне шла в подземелья, не замечая окружающий мир. Два чувства, поднявшиеся в её душе, абсолютно противоречили друг другу, вызывая смесь страха, боли и желания утешения. Гермиона рвалась к Снейпу. Пусть, не для того, чтобы он обнял её и сказал, что всё в порядке, - гриффиндорка даже полностью исключала эту мысль, - ей просто нужно было увидеть его, ощутить рядом с собой его присутствие и почувствовать на себе его пронзающий до глубины души взгляд. Но одновременно она прекрасно понимала, что тот не ждёт её – не ждёт так, как ей бы того хотелось. Однако Снейп был единственным человеком, с которым Гермиона хотела бы разделить свои страдания.

Зачем человеку дружба? Любовь? Наверное, затем, что сам человек просто не в состоянии нести свой груз в одиночку. Чувства даны людям слишком сильными, чтобы их выдержало только одно сердце. А потому они требуют разделения. Иначе от них может просто разорвать.

С другой стороны, Гермиона прекрасно знала, как зельевар относится к публичному проявлению чувств. Она ужасно боялась расплакаться перед ним и услышать в его голосе недовольство, которое повлечёт за собой последствия куда более сильные, чем вызванные поступком Рона. Уизли продолжал стоять у неё перед глазами, словно обвиняя в своей смерти и призывая к ответственности, и он был прав – Гермиона действительно была виновата. Так странно: она даже не стремилась себя оправдать, хотя аргументов нашла бы немереное количество. Но не отнесись она к его чувствам с таким пренебрежением, он никогда бы не покончил с собой. А теперь гриффиндорка ещё и очень хорошо понимала младшего Уизли: её любовь к своему профессору была так же безответна.

Гермиона остановилась перед дверью в класс зельеварения и глубоко вздохнула. Отдышавшись и протерев пальцами иссушенные солью красные глаза, она тихонько постучалась и вошла, услышав из класса спокойное «войдите». Снейп стоял у ближайшего стола спиной к ней и обернулся лишь на «изломанное» «здравствуйте».

Он знал, что это она. Он почувствовал её присутствие, когда она появилась ещё за дверью и не решалась постучаться. Он так же знал, что произошло сегодня ночью в гриффиндорской спальне мальчиков, и жутко нервничал от незнания того, как поведёт себя его ученица в его присутствии.

А ещё он боялся выдать в своём взгляде такое новое для него ощущение жалости и сочувствия.

Снейп медленно повернулся к Гермионе и спокойно произнёс:

- Здравствуйте, мисс Грейнджер. Я всё приготовил, мы можем продолжать, – зельевар коснулся рукой стола, словно опираясь на него, и с помощью палочки зажёг под котлом огонь, – через полчаса зелье будет готово, и вы сможете записать результаты.

Гермиона утвердительно кивнула, ставя сумку на ближайший стол. Она стояла к Снейпу спиной и, не торопясь, искала в сумке свои записи. Прошлую ночь она сидела до трёх утра, чтобы проанализировать результаты их прошлого занятия.

Снейп смотрел на неё долго и с интересом. На его лице, когда мисс Грейнджер этого не видела, отражались искорки понимания и боли от того, что его любимая изо всех сил старается скрыть отношение к произошедшему сегодня с Уизли. А может, их отношения с Роном были гораздо ближе, чем дружба? Может быть, она действительно любила его? По-настоящему? Как он, Снейп, любит её?

Зельевар не счёл нужным поднимать тему о самоубийстве Рона. Уизли доставили в св. Мунго, и пусть они там сами решают, съел ли этот безмозглый мальчишка сладкое на ужине или нет. Может, он до сих пор жив, а бедная Гермиона изводит себя страданиями у него на уроке, одновременно пытаясь всё отрицать. Снейп скользнул взглядом по её рукам и заметил, что они дрожат.

- Гермиона? – он сказал это настолько мягко, насколько это было позволено.

Очевидно, мисс Грейнджер была слишком увлечена своими мыслями, чтобы заметить в его словах нежность, но неожиданно дёрнулась, словно её поймали за чем-то непотребным.

- Простите, профессор, я задумалась…

- С вами всё в порядке? – спросил он, взглядом провожая скатившуюся по щеке гриффиндорки слезинку. Сердце Снейпа будто остановилось. Он никогда ещё не видел женских слёз так близко и никогда не утешал дорогого ему человека, однако желание что-нибудь предпринять охватило его с такой силой, что сердце начало лупить о стенки груди как сумасшедшее.

Гермиона сглотнула и быстро поспешила вытереть предательскую слезу, надеясь, что зельевар её не заметил.

- Вы плачете… Вы любили его, да? – он никогда не думал, что эта простая фраза дастся ему настолько сложно.

Испуганная вопросом своего профессора, Гермиона с широко раскрытыми глазами уставилась на него. «Нет, Снейп не мог задать такого вопроса. Только не он». Гриффиндорка быстро откинула мысли, в которых она могла бы сказать слизеринскому декану, что любит только его, однако реакция Снейпа на её слёзы, теплота и сожаление в его глазах, проблеск растерянности и спрятанные в карманах мантии руки, нервно теребящие палочку, заставили Гермиону усомниться в том, что она ему безразлична.

- Это я виновата в том, что сделал Рон… - тихонько прошептала она.

- Вы? Но как, Гермиона? Разве у вас с ним не было всё хорошо? Несколько дней назад я видел, какими счастливыми вы были…

- Профессор… Мы с Роном никогда не были вместе. Он сделал мне предложение, а я ему отказала.

Снейп удивлённо посмотрел на неё и тут же поймал себя на том, что у него внутри загорается надежда. Щекочущий сердце вопрос так и рвался наружу в преддверии сладостного и столь угодного ему ответа.

- Почему вы отказали мистеру Уизли, мисс Грейнджер?

Тёмную комнату охватила тишина, лишь изредка нарушаемая бульканьем готовящейся в котле жидкости. Прежде чем ответить, гриффиндорка ещё раз вытерла новые появившиеся слёзы и подошла к столу, на котором стоял котёл. Понимающийся зеленоватый пар возвестил о том, что зелье готово, и Гермиона потушила бушевавший под котлом огонь. Она специально стала к Снейпу спиной, чтобы тот не увидел её лица в момент, когда она скажет, что никогда не любила Рона. Зельевар всё ещё пристально следил за её движениями, жадно ловя каждое её слово и надеясь разобрать между строк желанное «люблю».

- Потому что я люблю другого, - наконец ответила Гермиона и прикрыла лицо рукой.

Сердце Снейпа ещё раз остановилось, а лёгкие отказались выдыхать, словно защемлённые в грудной клетке.

«А кто ещё? Кто, кроме Рона?! Неужели…»

Снейп медленно приподнял руку и сделал несколько шагов в сторону стоящей к нему спиной Гермионе. Он делал это тихо и медленно, чтобы не напугать и без того напуганную девчонку. «Коснётся… он только коснётся её и утешит… Больше ничего не будет… ничего… Просто у него уже нет сил смотреть на то, как она плачет…»

Он мягко улыбнулся и сделал ещё несколько шагов…

Дверь кабинета зельеварения с грохотом распахнулась, и Гарри Поттер, взмыленный и взлохмаченный влетел в класс.

- Гермиона!

Снейп моментально одёрнул руку и спрятал в карман. Гермиона резко развернулась и уставилась на «Золотого мальчика».

- Гермиона, - задыхаясь, пыхтел Гарри, - Рон жив! ЖИВ! - если бы не стоящий рядом Снейп, он точно бы сгрёб Гермиону в охапку и утащил в больницу святого Мунго встретиться с воскресшим Уизли.

- Мистер Поттер, что вы себе позволяете?

- Профессор, простите, это было очень важно. Важно для Гермионы. Она сегодня целый день сама не своя.

- Выметайтесь.

- Сэр?

- Выметайтесь, Поттер, я не хочу вас видеть, – Снейп сделал несколько шагов по направлению к камину и разжёг огонь.

«Этот противный мальчишка погубил момент, который мог бы изменить всю его жизнь!.. »

- Прошу прощения, профессор Снейп, я могу выйти и привести себя в порядок? – спросила вышедшая из оцепенения Гермиона. В её глазах загорелись живые огоньки. – Я очень скоро вернусь, и мы продолжим работу, обещаю.

Снейп проникновенно посмотрел на гриффиндорку и, уже глядя в огонь, произнёс:

- Идите.

Когда дверь закрылась, зельевар всё ещё продолжал недовольно сверлить взглядом ни в чём не повинную дверь. «Она любит меня… Это вообще возможно? »

Больше Гермионе любить было некого. Он никогда не видел её ни с кем, кроме Уизли и Поттера. Первому она отказала, второй для неё просто друг. Да и у Поттера давно уже есть девушка. Может ли случиться так, что ему, Снейпу, наконец, повезло? Зельевар саркастически хмыкнул и поправил горящие поленья.

- Эта девчонка сведёт меня с ума…

***

- Ты плакала? – спросил у подруги Гарри, большим пальцем вытирая из-под её глаз застоявшиеся капли слёз. – Надеюсь, не Снейп тебя довёл?

- Нет, Гарри, что ты, он пытался меня утешить.

- Снейп? Утешить? Может быть, ты мне расскажешь, наконец, что между вами происходит? – Гарри открыл дверь туалета, где на втором курсе они все втроём готовили оборотное зелье, и пропустил вперёд раскрасневшуюся от слёз Гермиону.

- Ничего у нас не происходит. Мы просто пишем вместе выпускную работу.

- Так я тебе и поверил.

Мисс Грейнджер подошла к ближайшей раковине и открыла воду. Подвела под холодные струи ладони и замолчала.

- Один я заметил, что Снейп на тебя как-то странно смотрит?

- Гарри, не говори мне таких вещей. Кому бы что не показалось, а нам с ним ничего не светит, ясно?

- Значит, всё-таки что-то есть. Ты полюбила его? – на лице «Золотого мальчика» засветилась улыбка, и Гермиона рассмеялась в ответ.

- А я-то думала, что ты и на пушечный выстрел меня к нему не подпустишь, - гриффиндорка плеснула на него водой и подставила под холодные струи лицо. Когда она закончила умываться, Гарри протянул ей полотенце, а потом подошёл ближе и крепко обнял.

- Ты же знаешь, всё изменилось после войны. Теперь я бы даже сказал, что он является для тебя отличной парой, - Гарри погладил Гермиону по спине. - И насчёт того, что он на тебя как-то странно смотрит: я правду сказал. Даже Рон это заметил.

При упоминании друга, гриффиндорка разомкнула объятия.

- Когда он вернётся? – неуверенно спросила Гермиона.

- Уже завтра вечером. Думаю, тебе стоит поговорить с ним с глазу на глаз.

- Ты прав, Гарри, спасибо за понимание.

- Мы ещё поговорим с тобой, - ответил Поттер и с улыбкой произнёс: - А теперь иди к своему зельевару. Он там уже, наверное, с ума сходит.

Гермиона искренне заулыбалась и залилась румянцем.

- Тебе очень повезло, что твой избранник – человек твоего уровня, - продолжил Гарри, - нам с Джинни пока сложно удаётся найти общий язык.

Гриффиндорка понимающе улыбнулась.

***

Гермиона вышла из туалета одна и почти бегом направилась в подземелья. На душе было радостно от мысли, что главный её страх позади, а Гарри вовсе не осуждает её выбор касательно Снейпа. Если бы события позволяли, то, открыв бы дверь в класс зельеварения, она бы моментально подбежала к профессору и обняла бы его. Но, вернувшись, обнаружила лишь его суровое лицо и задумчивый взгляд, когда он, скрестив пальцы и положив руки на подлокотники, сидел в кресле напротив камина и о чём-то думал.

- Вы можете не оставаться сегодня, мисс Грейнджер, - произнёс он, не глядя в её сторону. - До конца нашего с вами занятия двадцать минут, - вряд ли вы успеете что-нибудь написать…

Его флегматичная манера речи ввела гриффиндорку в ступор. Через несколько секунд, когда она не услышала от него более ни одного комментария, Гермиона подошла к камину и села рядом во второе кресло.

- Вы должны научиться ждать, мисс Грейнджер, должны научиться терпеть. Вы должны во всём видеть опыт, иначе вы никогда не повзрослеете. Нет смысла жаловаться миру на то, что он не такой, как вы хотите. Он глух и совершенно не понимает вашего языка, а проявление сентиментальных эмоций ему чуждо.

Снейп смотрел на Гермиону не моргая. Глубина его глаз сейчас, как никогда, излучала полученную болью мудрость. Гриффиндорка почувствовала себя глупой маленькой девочкой, стоящей перед отчитывающим её отцом и ей ужасно хотелось провалиться под землю от стыда. Но Снейп хотел лишь донести до неё всю суть. Он знал, насколько сильно изменила Гермиону война, видел, какую закалку девушка приобрела в сражениях, и наверняка, готов был на чём угодно поклясться, что взрослее, чем когда-либо, мисс Грейнджер просто не была. Для её девятнадцати лет она вовсе не создавала впечатление милой девушки-подростка, довольной собственной жизнью из-за получения очередного кубка школы. Теперь они были равны. Гермиона прошла через то же, что и он - она узнала вкус «крови», вкус поражения и вкус победы. Но сейчас Снейпу показалось, что девчонка вот-вот сломается, и ему просто захотелось поддержать её. Позволить себе коснуться её руки или мягко улыбнуться он не мог.

Похоже, Гермиона успокоилась. Прошедшие секунды молчания показались ей вечностью, но этой вечности ей вдоволь хватило, чтобы осознать своё весьма невыгодное положение. Она успела сто раз в своём сознании согласиться со своим учителем и вынести себе отнюдь не оправдательный вердикт. Он – Снейп, имел полное право читать ей морали, а она просто не имела права не соглашаться.

Она подняла глаза и встретилась с двумя чёрными, как смоль, обсидианами, блестящими от каминного огня. Они сидели недалеко друг от друга, - какие-то полтора метра, - но Гермионе целиком и полностью хватило этого, чтобы продолжать смотреть на своего одновременно серьёзного и слишком печального профессора и не отводить взгляда в сторону. Гриффиндорка продолжала изучать его лицо, смотря, как смягчаются его черты, как Снейп уже следит за тем, с каким выражением, она вглядывается в его сущность. Затем она снова вернулась к обсидианам и совсем ласково улыбнулась. В глазах зельевара блеснуло удивление, а потом и он сам улыбнулся ей в ответ. Так продолжалось несколько секунд. Гермиона проваливалась в эту бездонную темноту, а он таял в её медовых от огня глазах.

«Мерлин, он может взглядом касаться моего сердца…»

- Вам пора возвращаться в спальню, Гермиона, - мягко произнёс он и быстро встал, левитируя со стола керосиновую лампу. – Спокойной ночи.

Она услышала, как сзади закрылась дверь в его комнаты.

- Спокойной ночи, профессор.

***

Он лежит на тёмном полу, прислонившись к стене. В окне видит кровавое зарево на ночном небе. Там горит Хогвартс и то и дело раздаются крики испуганных студентов.

Из горла сочится кровь, и он не может остановить её. Яд Нагайны парализовал всё тело.

Снейп пытается издать звук, но из рваной раны на шее раздаётся только приглушённое бульканье.

Жмурится. Пытается сосредоточиться, чтобы не потерять сознание. Затем чуть приоткрывает глаза от внезапного прикосновения.

Гермиона Грейнджер присела прямо напротив него и с грустью посмотрела в глаза. По её щеке прокатились слезы и, достигнув подбородка, сорвались куда-то в темноту. Северус слышал лишь стук солёных капель о деревянный пол.

- Профессор, не умирайте, пожалуйста…

Она чуть ли не в истерике выворачивала карманы в поисках безоара.

- Я не умру, девочка моя, - прошептал он в ответ.

Гриффиндорка нашла то, что искала, и сунула ему в рот. Снейп благодарно посмотрел на неё, пытаясь проглотить противоядие. Боль защемила гортань, и он начал кашлять, сильно сжимая кулаки. Успокоился, лишь когда она коснулась его щеки и нежно провела тоненькими пальчиками по шее. Глотательный рефлекс сработал, и Северус, превозмогая неприятные ощущения, сглотнул.

Она нежно улыбнулась в ответ.

- Спасибо, – прошептал он, пытаясь поднять свою руку, чтобы коснуться её лица.

Видя его бессмысленные потуги, Гермиона нашла его ладонь и быстро преподнесла к своей щеке. Её глаза налились теплом.

- Люблю… - прохрипел Северус, пытаясь двигать пальцами и передать ей ласку. В ответ Гермиона начала медленно приближаться к его лицу и мягко, осторожно поцеловала.

Ему показалось, что он задохнётся от счастья, а не от недостатка воздуха. Нежные губы мисс Грейнджер путешествовали по его лицу, даря райское наслаждение и ощущения бесконечной свободы. Северус застонал ей в открытый рот, когда их губы встретились снова. Гермиона приблизилась к его уху и нежно прошептала:

- Любимый мой…

Северус снова проснулся. Его сердце бешено колотилось, а дыхания в лёгких не хватало. Он всё ещё остро чувствовал её губы на своих. Чувствовал, как она слегка облокотилась на его грудь, касаясь влюблённого сердца. Его ухо всё ещё горело от её признания.

Такого яркого сна у Северуса ещё не было. Возбуждение жарким пламенем защекотало в паху, создавая ощущение почти приятной боли. Снейп больше не мог ждать. Так явственно ощущая вкус её губ, он запустил руку в штаны и сжал разгорячённую плоть.

Ему хватило несколько быстрых движений и всего лишь воспоминание тембра её голоса, когда она прошептала «любимый»… Густая белая жидкость струёй выплеснула между пальцев, и Снейп обмяк, падая на кровать.

Он заснул, как младенец. И только ранним утром понял, что натворил.

Когда он открыл глаза, солнце ещё не встало, а на окне за ночь появился иней. Дрожа от холода нетопленного помещения, Северус присел на кровати. Смахнув с себя одеяло, чтобы встать и разжечь камин, наткнулся пальцами на шершавые засохшие белые пятна.

Жаркие губы мисс Грейнджер, так страстно целовавшие его во сне всплыли в его памяти, и Снейп ужаснулся собственной оплошности. Он был в бреду, ему снился кошмар… Нет, это нельзя было назвать кошмаром. Если бы это был кошмар, он бы не чувствовал себя так хорошо, просыпаясь сегодня утром.

Боже, как он посмотрит на неё сегодня?! Всю свою жизнь он мог скрывать привязанность, боль, страдание, страх, но любовь… Он никогда не притворялся, что не любит. Для Северуса Снейпа это будет совершенно новый опыт, ведь, когда он любил Лили, ему не приходилось скрывать за презрительной усмешкой свою внутреннюю теплоту.

Профессор встряхнул головой и направился в ванную. Долго вглядываясь в своё отражение, он мучительно заставлял себя не думать о том, что полюбил собственную студентку.

Глава 12

В его понимании любовь всегда была связана со страданием. Они составляли в его душе два неразделимых синонима, заставляя заведомо ложно развешивать на любое проявление любви ярлыки. Страдание распаляло любовь, укрепляло её, делало сильнее и долговечнее. Снейп помнил это по Лили, помнил, как после её смерти он долго не мог прийти в себя, ночами как можно сильнее прижимая к груди подушку. Ему казалось, что его разорвёт на части, будто он исчезнет в небытии, рассыпавшись на миллион осколков, и больше никогда не будет существовать.

И иногда ему так хотелось, чтобы это случилось!

От любви не горят. Горят от влюблённости. Горят от страсти.

Любовь приходит к нам гармонией, размеренностью. От неё бывает тепло и уютно.

Она находит нас и укореняется в душе поступательно. Без революций, глобальных и коренных переворотов. Она встречает нас расположенностью, понятием и принятием. И мы подсознательно находим в ней нечто редкое и знакомое, индивидуальное, единственное в бесконечном мире, а после уже стоит только удостовериться в своей правоте, находя всё больше и больше связующих звеньев и никогда не обращая внимания на различия. Ведь если есть хотя бы одно совпадение – две частички уже могут считаться родными и будут притягиваться. Жаль, что человеческий мир не подчиняется этому правилу. Очень жаль…

Одно Снейп мог сказать точно: ни одна любовь не проходит. Она оседает где-то глубоко на дне души и ждёт своего дальнейшего проявления. Со временем она слабеет, теряет свою разрушительную и всепоглощающую силу и легко может быть перекрыта чувством более сильным, более эмоциональным и более глубоким.

Никто бы и не смог подумать, что слизеринский декан умел любить, но он умел и страстно хотел этого. Наверное, ни одна женщина в мире не узнает, что он мог бы подарить ей… какой рай и какую ласку… Но ни одна женщина не хотела бы быть с ним, и ни одна бы не посмотрела в его сторону. И Снейп смирился: поставил маленькую надгробную плиту с надписью «любовь» и навсегда ушёл с гигантского кладбища, оставляя позади на стальных воротах едва виднеющиеся буквы «вход свободный».

Его душа и сердце, переплетающиеся у солнечного сплетения в центре грудной клетки были единственным живым местом на его теле. В них бурлила жизнь во всём своей прекрасном многообразии, и только ими Северус Снейп ещё был способен чувствовать мир. Лишь это место – эта чувствительная точка могла болеть сильнее любой раны, и именно её боль он так сильно желал заглушить.

Когда человек не подготовлен к любви, она может разорвать его, растоптать, раздавить, разбить и выбросить. Она коварна и прекрасна как древнегреческая богиня, карающая за непослушание. И любовь может карать. И кара эта будет ценою в жизнь.

Но мечта остаётся лишь мечтой, и с каждым годом её надрезы на душе Северуса Снейпа постепенно стирались временем, полностью уничтожая сострадание и сочувствие.

Он дал миру шанс, полюбив Лили, но мир не пожелал ему ответить, - и Снейп замкнулся в себе, полностью разделяя внешний и внутренний мир и выбирая последний. Реальностью был лишь его разум – отточенный интеллект, в котором мастер зельеделия мог творить и почитать. А почитал он только науку. Только наука отвлекала его от воспоминаний и позволяла оставить после себя хоть какой-нибудь след. Больше ему ничего не было нужно. Но это было ложью. Ложью, в которой он сам себя убедил, и в которую сам поверил.

Любить могу все: кто говорил бы, что любовь есть, но никогда не испытывал, и кто искренне в неё не верил бы. Она есть. И покуда в мире будут существовать люди, утверждающие подобное, - она будет.

От неё нет лекарств. Любовь подчиняется лишь времени. Только перед ним она не может устоять и только ему верно, но корыстно служит. А время – не тот врач, который, честно глядя в глаза, громко заявит: болеть простудой осталось всего неделю. Любовь – это болезнь. Приятная, томительная болезнь, которая может длиться годы, а порою и всю оставшуюся жизнь, выжигая за собой следы от воспоминаний, от которых уже не в силах отказаться.

Это звук трескающегося стекла, крошения льда, хруст снега под ногами – пронзающая одновременно остротой и глубиной расправления позвоночника колкость, поднимающаяся по хребту к голове. От этого звука хочется грызть ногти и сжимать челюсть настолько сильно, чтобы уши внутри залило кровью, и пришла вдруг желанная глухота. Воздух становится гуще, и вибрирующий звук растворяется в глубине - подобно пению в соборе ласково наполняет изнутри. Фаланги пальцев отказываются шелохнуться. Словно залитые жидким воском, они постепенно прилипают к нему, обжигаемые болью, - и было настолько горячо, что становилось холодно. Чуть выше висков выступают жилы, и кровь пульсирует в них, пенясь и разносясь едва ощутимыми пузырьками.

Так приходило безумие…

Снейп тяжело вздохнул. Он ясно помнил такое состояние, так похожее на то, что он испытал в Воющей Хижине. Сегодня, как никогда, это состояние преследовало его, вставая перед глазами в весьма чётких образах и заставляя зельевара окончательно запутаться в окружающем его мире. Сейчас он как раз чувствовал нечто подобное.

«Где я? Кто я? Что такое – мир, в котором я оказался один? И что вообще прячется за определением мира? Как я появился в нём? И кто заманил меня в бытие вне моего согласия, словно я был куплен каким-нибудь продавцом душ? Почему я не был ознакомлен с порядками и обычаями этого бытия? Если же не нужно знать наперёд, то не лучше бы было сосем не знакомиться с этим миром? » (* прим. слова Серена Обю Кьеркегора (1813-1855) – датского философа, протестантского теолога и писателя) – Снейп столько раз проклинал себя за то, что всё ещё был жив, но никогда не смел уйти из жизни сам. Боль, которую он испытывал, так сильно слилась с его душой, что он не мог без неё жить. Это как наркотик, как то к чему привыкаешь и более не можешь отказаться. Людьми правит привычка. Привычка формируется свободой действия и выбора. Свободу ограничивает страх. Страх возникает из осознания невозможности преодоления собственной смерти и риска неправильного распоряжения собственной свободой.

На часах полвосьмого. Через час начнётся первая пара седьмого курса Гриффиндора и Слизерина. Как он выдержит этот урок, Снейп не знал. Целая лекция бестолковой зубрёжки и писания конспектов, и никакой практической работы.

Похоже, после пары придётся пить лекарство для восстановления голосовых связок, да ещё и разбираться с ознобом, вновь накатившим после долгого своего отсутствия. Надо же, а он-то подумал, что уже излечился. Но то, что происходило с его телом сейчас, могло сравниться лишь с продолжительным пост-невротическим синдромом после обильной порции «Круцио».

Но ещё больше его беспокоила реакция молодой гриффиндорки, которая вчера вечером ясно дала ему понять, что к нему совсем неравнодушна. Снейп ожидал почувствовать радость и счастье, но вместо этого единственное, что он хотел: так это сдохнуть прямо у себя в комнатах, тем самым воспрепятствуя появлению трупа на уроке.

Мысли лихорадочно путались, Снейп совершенно не хотел подниматься в Большой зал на завтрак. Зельевар подошёл к камину и поставил чайник на огонь.

«Чашка чая с успокоительным вернёт мозги в порядок, » - уверенно подумал он, пытаясь успокоить свои нервы. Но тут же заметил тщетность своих попыток, когда из-за трясущихся рук пролил кипяток прямо себе на ногу.

- Дьявол! – громко выругался Снейп на всё подземелье.

Он вошёл в класс ровно в полдевятого, сильно хлопнув дверью. Звенящий звонок, сообщивший о начале пары, заглушил его шаги, быстро идущего к классной доске.

- Должен признаться, я удивлён результатами вашей работы в прошлый раз, - саркастически произнёс Снейп и поспешил спрятать трясущиеся руки в карманы мантии. – Правильно зелье приготовили почти все, за исключением нескольких человек, - зельевар предпочёл не вглядываться в лица присутствующих, отметив, что Гермиона Грейнджер всё так же сидела за своей первой партой и внимательно следила за его словами.

- Сегодня я расскажу о воздействии яда некоторых змей на организм человека, поэтому сразу хочу предупредить: для выполнения домашней работы вам потребуются учебники по уходу за магическими существами…

Снейп старался говорить как можно быстрее и как можно точно, чтобы ученики постоянно писали и не пялились на него, быстро блуждающего по классу и слишком часто подходящего к раскрытому окну. Приступы удушья заставляли его дышать слишком глубоко и в перерывах между предложениями бросать убийственные взгляды на каждого, кто посмел бы хоть раз поднять на него глаза.

- При попадании массивных доз яда в кровоток может развиваться геподинамический шок, в патогенезе которого принимают участие и высвобождающиеся в организме физиологически активные вещества: простагландины, гистамин, эндорфины… - Снейп замедлил беглую речь, понимая, что студенты не успевают за ним записывать. Пройдя рядом с Гермионой, он заметил, как скоро она писала и как сильно сокращала сказанные им слова, заставляя почерк сливаться в единое нечто непонятное. – Рекомендуется введение сыворотки «Антикобра» или поливалентной противозмеиной сыворотки. При глубоких расстройствах дыхания необходима искусственная вентиляция лёгких…

«Лёгких… Дышать. Дышать! ДЫШАТЬ! – Снейп буквально кричал себе это, ощущая, как на лбу выступил пот и как ноги вся сильнее начинают подкашиваться. – До конца пары двадцать минут… Только бы дотерпеть…»

Он заметил, что класс давно не пишет, и все, как один, уставились на него. Снейп стоял возле окна и почему-то смотрел куда-то вдаль, на самом деле не видя ничего вокруг и полностью растворился в своих ощущениях. Зельевар сделал несколько шагов назад и без слов вышел из аудитории в прилежащую комнатку, чуть прикрыв дверь, соединяющую её с классом.

***

Гермиона сильно занервничала, когда Снейп перестал диктовать и, ничего не говоря, куда-то вышел. Она сидела слишком близко, чтобы заметить, как у зельевара трясутся руки и как пот огромными горошинами выступил у висков. Обычное ощущение удушья, которое описывают в большинстве медицинских справочников, как правило, наступает у людей, имеющих за плечами большой жизненный опыт, и выступает в качестве вегето-сосудистой дистонии – т. е. нарушение нервной регуляции организма, когда вегетативная нервная система, неадекватно реагирует на условия окружающей среды или какую-либо нагрузку. В большинстве случаев имеет природу сильного нервного переутомления и выражается в ощущении «нехватки воздуха», как будто при вдохе воздух не достигает нужного места и его не хватает, но если вдохнуть поглубже, то он как бы переливается через некую преграду и, наконец, заполняет легкие. Гермионе хорошо было знакомо это ощущение – за годы войны она не раз испытывала его и не раз наблюдала у других людей.

Но то, что происходило с её преподавателем, не выглядело, как переживание из-за «столкновения со смертью». То, что она увидела сейчас, лишь лишний раз подтвердило его состояние. Снейп был болен, и это было слишком очевидно.

Через несколько секунд дверь комнаты снова открылась и зельевар, как ни в чём не бывало, вернулся в класс.

- Итак, токсические компоненты яда кобры обеспечивают его высокую способность парализовать добычу. Он находит применение при производстве противозмеиных сывороток и быстродействующих обездвиживающих ядах. Именно этим мы с вами завтра и займёмся на практическом занятии. Все свободны.

Снейп пробубнил последние слова на одном дыхании и тут же поспешил отвернуться от класса, облокачиваясь на преподавательский стол. Учеников сдувало, как ветром, а потому ему лишний раз никогда не приходилось повышать свой тон для ещё одного едкого замечания покинуть аудиторию.

Но в классе по-прежнему оставался один человек. Мисс Грейнджер остановилась на полпути к выходу и уверенно обернулась.

- Профессор? – знакомый и до боли приятный девичий голос окликнул его совсем рядом – у Снейпа ненароком защемило в груди.

- Уйдите, мисс Грейнджер, мне не нужна ваша помощь.

Она притихла, замолчав на какие-то секунды, пока в её затуманенном сознании не промелькнула нужная мысль, а потом произнесла:

- Вы сказали, что вам не нужна именно моя помощь, но не помощь вообще.

«Мерлин… Как же она права…»

Снейп не хотел поворачиваться к ней лицом. Он не хотел, чтобы она видела его таким разбитым. Он вообще не хотел сейчас существовать для кого-либо в этом сумасшедшем мире, который вовсе не обращал внимания на то, что с ним сейчас творится…

Что-то сдавило у него в груди, Снейп тяжело выдохнул – и с его губ слетел едва различимый стон. Зельевар развернулся, спиной касаясь стола и пытаясь ухватиться за него руками. Он сильно сощурил глаза, и по щеке потекла одна единственная предательская слеза.

Этого было достаточно для Гермионы, чтобы сломать весь её выработанный самоконтроль. Не осознавая, что делает, она моментально подлетела к профессору и прижалась к нему всем телом.

Он тоже поступил неосознанно: повинуясь внезапному порыву, сильно обнял её и притянул к себе настолько близко, чтобы как можно плотнее касаться её тела. Водопад самых разнообразных чувств облил его с ног до головы, будто холодной водой, когда он в первый раз в своей жизни обнимал любимую женщину.

Гермиона молчала. Он - тоже. Снейп был выше её почти на целую голову, и положил подбородок ей на макушку, ощущая, как что-то тёплое поднимается и опускается на его груди в такт тяжёлому дыханию. Сейчас он был по-настоящему счастлив. Счастливее, чем в тот момент, когда осознал, что жив.

Внезапно мистическое ощущение нереальности покинуло его, и несколько секунд блаженства разом исчезли. Снейп почувствовал, как к нему возвращается разум и вмиг осознал, что сейчас происходит в классе зельеварения. Он моментально оттолкнул от себя гриффиндорку, и даже не смотря в её сторону, быстро исчез за дверью в свой кабинет, нарушая тишину несильным хлопком двери.

***

После сдвоенной нумерологии и прорицаний Гермиона чувствовала себя совсем разбитой. Бросив Гарри кислое «увидимся за ужином», она бегом направилась в свою комнату, борясь с желанием разрыдаться ещё в коридоре. Где-то на лестничном пролёте между третьим и четвёртым этажом, она услышала от чернокожей когтевранки, что зельеварение переносится с пятого урока на вечер. Мисс Грейнджер тут же заставила себя не думать о том, что Снейпу может быть настолько плохо, что он предпочёл не вести лишний урок в четверг после обеда, но достигнув двери в комнату старосты, полностью погрузилась в мысли причин его странного поведения сегодня на лекции. Не найдя в глубинах своей памяти ничего, способного объяснить, каким немыслимым образом яд Нагайны всё ещё действовал спустя семь месяцев, Гермиона решила отложить разгадку до следующего похода в библиотеку.

«Он ведь любил её, верно? » Слишком многое указывало на это: его улыбка, направленная только ей - Гермионе, добрый проникновенный взгляд, дружелюбные беседы на дополнительных занятиях, его попытка поддержать её, когда Рона отправили в больницу св. Мунго…

«Рон. Сегодня вернётся Рон. »

… А ещё Снейп так нежно притянул её к себе сегодня… Так, будто она была для него всем… А потом оттолкнул…

«Неужели он думает, что мы не сможем быть вместе? »

Гермиона закрыла глаза и растянулась на небольшом диванчике. Огромный рыжий кот замяукал возле её лица, когда та ненароком задремала от переизбытка информации. Живоглот изучающее посмотрел на её лицо, понюхал руки и спокойно примостился возле гермиониного живота, мягко помуркивая в такт её дыханию. Они пролежали так до вечера.

Когда часы отбили полседьмого, Гермиона, словно проспавшая первый урок, вскочила с дивана, случайно сбросив дремавшего возле неё кота. Она быстро рванула к камину, бросила в огонь серого порошка и, произнеся «Гриффиндорская Башня», растворилась в зелёном пламени.

Рон уже сидел на диване возле камина, когда она, вся в саже, взмыленная и непричёсанная, выпала прямо к его ногам.

- Гермиона!

Ничего не сказав в ответ, она бросилась к рыжеволосому парню и сильно обняла за шею.

- Прости меня, Рон, - не унималась она, - прости меня, пожалуйста. Это я всё виновата, не нужно было так грубо тебя выставлять. Я должна была всё объяснить… Прости…

Рон внимательно слушал её до конца, ласково поглаживая по спине. Он не мог точно сказать, какие чувства рождались у него в душе, – у него просто не было таких слов в запасе, - но он категорически был против того, чтобы она извинялась. Когда Гермиона закончила плакать, он осторожно взял её лицо в ладони и произнёс:

- Не виновата ты, Гермиона, что я – дурак такой. Хотя, знаешь, именно это меня и спасло, - Рон едва заметно улыбнулся и продолжил. – Помнишь, Снейп сказал нам на домашнее самостоятельно прочитать про яд «Сладкой смерти»?

Гермиона растерянно кивнула.

- Так вот, я не учил, ведь, материала. Не знал, что, чтобы яд сработал, нужно сладкое принимать. Ну и не принял. Хорошо, хоть, жив остался.

- Ты ведь не будешь больше этого делать, верно? Не нужно, Рон, прошу тебя.

- Что ты, Гермиона, нет, конечно, - Уизли улыбнулся ещё шире, будто мысли о смерти никогда не посещали его рыжеволосую голову, и всё произошедшее было не более чем кошмаром. – Наоборот, то, что я чуть не умер, открыло мне кое-что. Я понял одну вещь: даже если бы я и покончил с собой, это бы ничего не изменило. Ты по-прежнему бы не была моей, а меня бы и вовсе не было. Более того, я мог бы испортить тебе жизнь, заставив подумать, будто ты одна виновата в моей смерти.

Гриффиндорка внимательно заглянула в его глаза и улыбнулась в ответ.

- Дурак ты, Рональд Уизли.

- Знаю, – Рон мечтательно посмотрел в потолок, будто заметив там радугу. – Я люблю тебя, Гермиона. И где-то между жизнью и смертью, я понял, что это значит, – он снова посмотрел на девушку и улыбнулся. – Я хочу, чтобы ты была счастлива. Даже, если твоё счастье будет не со мной.

Он обнял Гермиону, глубоко, словно в последний раз, вдыхая запах её волос.

- Прости, что так себя повёл, когда пришёл к тебе в комнату. Я никогда больше так не поступлю. Ты вольна сама выбирать: с кем хочешь быть…

На этом они замолчали, просидев напротив камина ещё полчаса, пока Гарри, весь мокрый от растаявшего снега, не вернулся с вечерней тренировки.

На ужин Гермиона пошла одна, будучи в приподнятом от возвращения друга настроении. Ей безгранично нравилось, что Рон, наконец-то нашёл себя и более не теснится в своём раздутом «эго». Сейчас, как никогда, она явственно ощущала разницу между состоянием парня летом и тем, которое было сегодня, когда они, наконец, встретились и всё сказали друг другу. Гермиона улыбнулась. Но в её улыбке присутствовала капелька грусти: Рон полюбил по-настоящему, и любовь его навсегда останется безответной.

Глава 13

Снейп торопился на ужин, дольше положенного задержавшись в кабинете директора. Его сильно разозлили когтевранцы, которые обычно отличались особой сдержанностью, трудолюбием и внимательностью. Но сегодня их будто подменили. Сначала Джоанна Талбот пыталась передать Стивену Бингсу записку с просьбой подождать её после уроков на улице в виадуке – Снейп прочитал эту записку на весь класс, с сарказмом предложив им провести свидание у него на отработке. Потом Полумна Лавгуд разбила пробирку с зельем, которую нужно было сдать в конце урока. И в конце-концов Снейп наорал на Джастина Томаса, который неправильно выполнил домашнее задание, подметив, что шляпа ошиблась с выбором его факультета. Сняв с Когтервана двадцать очков, он направился на ежемесячное собрание у МакГонагалл, последнее в этом году перед рождественскими каникулами. Прослушав очередные «бла-бла-бла», он удостоился задержки от директрисы словами «Северус, останьтесь на пару минут, мне нужно кое-что у вас спросить». Затем, - как только МакГонагалл не повторила подвига Дамблдора с лимонными дольками! – она долго и мучительно интересовалась его здоровьем, спрашивая, почему Северус так часто переносит занятия на вечер.

- Может быть, нам стоит попросить Горация провести один семестр, Северус? Вы выглядите слишком уж плохо – вам нужен отпуск.

- Нет, что вы, Минерва, я в порядке. Просто иногда у меня случается нервный припадок. Уверяю вас, это скоро пройдёт.

И так продолжалось с полчаса, пока, наконец, он не согласился с мыслью директрисы наведаться в больничное крыло. Он ненавидел, когда с ним обращались, как с ребёнком. Тем более, когда ему действительно было плохо.

Снейп редко поднимался на завтрак, но ещё реже приходил на ужин, предпочитая проводить трапезу у себя в комнатах, но сейчас его неожиданно застигло чувство голода, и он не хотел ждать, пока, наконец, спустится в подземелья. До коридора в большой зал оставался всего один поворот.

«Поворот…»

Что-то сильно врезалось в него и упало на пол, и когда Снейп, наконец, опустил глаза, сердце его бешено забилось.

- Мерлин! Простите меня, мисс Грейнджер. Вы не ушиблись? – с помощью левитации он быстро собрал разлетевшиеся учебники и помог Гермионе встать.

- Всё в порядке профессор, - она посмотрела на него с неподдельным удивлением.

Пускай. Пускай лицо Снейпа всегда было суровым и не выражало никаких эмоций, глаза его отображали страх. Он долго смотрел Гермионе в лицо, пытаясь в её мимике прочитать хоть маленькую надежду на прощение.

Наконец, её лицо утратило серьёзность, и Гермиона посмотрела в сторону, избегая прознающего взгляда.

- Мистер Уизли уже вернулся из св. Мунго? – первым спросил Снейп, прежде чем Гермиона собралась с ним попрощаться.

«Северус, неужели ты не хочешь отпускать эту девушку даже на пару часов? »

- Да, профессор, всё в порядке. Простите, мне нужно быстро отнести учебники профессору Бинсу. Он не придёт сегодня на ужин в Большой зал, – и гриффиндорка, как ошпаренная, сорвалась с места, а Снейп так и остался стоять, провожая её глазами до следующего поворота. Чёрный подол мантии исчез за каменной стеной.

***

Гермиона вернулась в Большой зал через десять минут, и первое, на что посмотрела, идя в самый конец к Гарри и Рону, это учительский стол. Снейп неподвижно сидел с левой стороны, держа в руках чашку, над которой из-за прохладного воздуха в помещении поднимался едва различимый пар. Его взгляд блуждал по чему угодно, но только не по вошедшей девушке.

Гермиона подсела к друзьям.

- Люблю последние дни перед каникулами, - весело сообщил Рон. – Больше ничего не задают, и настроение у людей соответствующее. Надеюсь, Гермиона, ты единственная в этом мире, которая не любит такие дни.

Мрачное лицо гриффиндорки приобрело нежные тона.

- А ты всё тот же.

- Конечно, только поумнел немного, - Рон откусил кусочек пирожного и потянулся за соком. Рядом сидящий Гарри незаметно наклонился к уху Гермионы и прошептал:

- Снейп на тебя смотрит.

Гермиона нервно подёрнула плечами, словно сбрасывая с себя мантию, и немного задвигалась на месте, приобретая удобное положение.

- Да чувствую я. Всю спину просверлил уже своим взглядом.

Гарри подозрительно улыбнулся, что очень даже многообещающе гарантировало долгое продолжение беседы.

- У него есть на это причина, Гермиона? Ты пришла на ужин слишком расстроенной. Собственно, ты сегодня весь день сама не своя.

- Скажем так, - Гермиона старалась говорить как можно тише, - полчаса назад он сбил меня в коридоре…

- И что потом?

- Потом он помог мне встать и извинился…

- Снейп – извинился?! – Гарри почти выкрикнул эту фразу, застыв в удивлении. Его брови взлетели поверх очков и ещё какое-то время оставались там. – Надеюсь, он не читает мои мысли.

Гермиона спокойно повернулась в сторону учительского стола и прошлась взглядом по присутствующим преподавателям. Северус Снейп мирно сидел на своём месте и ковырял вилкой в тарелке. Его лицо не выражало ничего, кроме того, что он над чем-то сильно задумался. На гриффиндорский стол он больше не смотрел.

- Нет, Снейп не читал твоих мыслей, - спокойно констатировала Гермиона.

- Мама навещала меня в больнице, - удручённо сказал Рон. – Сказать, что я получил по шее – ничего не сказать… Но я о другом. Она просила передать, что они с отцом ждут вас двоих, - Уизли посмотрел сначала на Гермиону, потом на Гарри, – в среду в «Норе» на рождественские каникулы. Ты пойдёшь, Гермиона?

- А миссис Уизли не захочет меня убить, Рон?

- Нисколечки. Я нафантазировал ей байку, будто впал в депрессию и, не подумав, хотел… ну, ты поняла… - Рон самодовольно улыбнулся гриффиндорке и снова принялся за своё пирожное. Гарри удивлённо посмотрел на Гермиону. Затем его взгляд сменился сочувствием.

- Так как, пойдёте? - снова спросил Уизли.

- Конечно, - ответил Поттер и локтём, словно подавая знак задумавшейся Гермионе, слегка поддел руку гриффиндорки.

- Что? – вышла она из транса. – А! Да! Да, конечно. Я приеду, – Гермиона вновь посмотрела на преподавательский стол. Тем временем Гарри поспешил перейти на другую сторону гриффиндорского стола к Рону и занять его разговором о квиддиче.

Два чёрных глаза метнулись в их сторону и встретились со светло-карими. Их обладательница нервно сглотнула, но всё же поспешила едва заметно улыбнуться. Взгляд Снейпа наполнился удивлением, потом нежностью, затем он отвёл глаза в сторону, и задержал рассеянный взгляд в пространстве. Было ясно, что он почему-то сдерживает себя. Гермиона тяжело вздохнула и повернулась к друзьям.

«Уставший. Бледный. Рассеянный. Строгий. Недовольный…»

- Гермиона, как думаешь, стоит ли в последний день не спать всю ночь и побродить по замку? Как в старые времена, - Рон прервал её размышления и поставил здоровенный кубок с тыквенным соком на стол.

Но у Гермионы уже просто не было сил встревать в очередные глупые беседы.

- Мальчики, простите меня, - напряжённо сказала она. – Сегодня был сложный день, я, пожалуй, пойду спать, хорошо?

Гарри понимающе посмотрел на неё сквозь очки. Рон же напрягся, слегка приподнимаясь со скамьи в сторону гриффиндорки, и протянул к ней руки.

- Да, ты права. Выспись, Гермиона, завтра трудный день.

- Зельеварение, - тихо шепнул ей Гарри.

Гермиона встала из-за стола.

За преподавательским столом больше никого не было.

***

- Зельеварение снова перенесли на вечер! – Рон радостно вбежал во внутренний двор, утопая в глубоких сугробах и спотыкаясь о ледяные глыбы, сбитые с крыш Хогвартса. – Чёрт! Когда же Филч, наконец, уберёт этот снег! – он быстро отчистил огромные ботинки, которые уже потихоньку стали намокать, и направился к фонтану, расположенному в центре внутреннего двора.

Гарри и Гермиона сидели на расчищенных студентами скамейках и о чём-то весело болтали.

- Опять? – Гермиона попыталась не выдать своего огорчения и тут же подвинулась, освобождая место для появившегося Рона.

- У него это, похоже, входит в привычку. Будь это два года назад, я бы искренне поверил, что он ходит на встречи пожирателей. – Уизли заёрзал на месте, очищая утеплённую мантию от прилипшего снега, и многозначительно посмотрел на мисс Грейнджер, - Ну, вы же с ним занимаетесь. Гермиона, может, ты знаешь, что он делает вместо уроков в своих подземельях?

- Увы, Рон, этого не знаю даже я, - гриффиндорка скорчила неосведомлённую гримасу и поспешила сменить тему.

Через пять минут Уизли сослался на слишком низкую температуру и ушёл в замок. Гарри с Гермионой остались на улице одни.

- Так что же со Снейпом? – спросил её Поттер, избегая стремительного взгляда гриффиндорки на его лицо.

- Говорю же, не знаю. Может быть, он болен психически, может, яд Нагайны повлиял на его центральную нервную систему, может, он сам слишком изменился, может, отравился, может, сошёл с ума – Гарри, существует масса вариантов его непонятного поведения за последние четыре месяца. Он стал таким после войны и думаю, вряд ли такой умный человек, как Северус Снейп, не нашёл бы средства управиться со своей болезнью.

- Ты не хочешь спросить его? – тихо спросил Гарри. – Нет, не подумай, что я проникся к нему чем-то большим, чем просто отношения «учитель-ученик». Я переживаю только за тебя, и раз ты с ним находишься, пожалуй, даже в самых близких отношениях во всём Хогвартсе, то, думаю, у тебя есть на это право.

- Гарри, он пошлёт меня ещё до того, как я открою рот, прежде чем что-либо сказать.

- Но, судя по всему, Снейп даже не пытается влиять на своё состояние. Можно даже подумать, что это ему нравится…

- Гарри, как там у вас с Джинни? Ты говорил, будто она тебя перестала понимать?

Поттер легонько кивнул, словно принимая правила игры Гермионы и соглашаясь со сменённой темой. Затем глубоко вдохнул холодный декабрьский воздух и сказал:

- Она сильно переживает, что после того, как я пройду выпуск и уйду работать в Министерство, то найду себе девушку постарше и брошу её одну в Хогвартсе. Ей ведь учиться ещё один год, Гермиона. Но я понимаю её. Я бы тоже, наверное, мучился сомнениями.

- Глупышка-Джинни, - засмеялась Гермиона. – Разница в возрасте всего-то в год! Это же так просто.

- Верно, не так, как у вас со Снейпом.

- «Нас» со Снейпом пока ещё нет.

- «Пока ещё»?

- Гарри!

- Прости, Гермиона, я просто хочу, чтобы ты была счастлива, - парень обнял её за плечи и подставил гриффиндорке плечо, чтобы та могла положить на него голову. – Если тебе что-нибудь понадобится, ну, там, поговорить со Снейпом… Ты проси меня, хорошо? Я всегда помогу тебе.

Гермиона весело рассмеялась, спугнув своим смехом примостившихся на верхушке фонтана ворон.

Глава 14

Сегодня в подземельях было особенно темно. Семикурсники спускались по лестнице медленно, зажигая на кончиках палочки яркий голубоватый свет.

Класс зельеварения уже давно был подготовлен для практической работы: котлы стояли на специальных подставках, от которых отходили покрытые резиной трубки для подачи газа. Как только прозвенел звонок, деверь распахнулась с привычным скрипом, пропуская внутрь одетого во всё черное учителя. Не сказав ни слова, Снейп взмахнул палочкой, вырисовывая на доске рецепт приготовления зелья «Антикобра» и встал посредине класса.

- Не нужно на меня смотреть. Приступайте к работе. У вас два часа.

Гермиона заинтересованным взглядом проводила Грозу подземелий до учительского стола, за который он тут же сел, разглядывая наваленные стопками бумаги. Было видно, что он старался не держать их в руках слишком долго – руки дрожали, как будто зельевар находился в состоянии, близком к лихорадке. Даже в такой темноте Гермиона заметила под его глазами тёмные круги и спустившуюся со лба каплю пота, которую Снейп тут же поспешил стереть.

Остальной час он старался не выдавать своего присутствия, наблюдая за действиями студентов со стороны.

- Лонгботтом, лирный корень следует добавлять после торфяного порошка, а не наоборот! – крикнул он, с помощью палочки задерживая парящий в воздухе ингредиент над кипящей странного цвета жидкостью. – Десять баллов с Гриффиндора за попытку взорвать кабинет зельеварения. Убирайте со стола и можете быть свободны.

После того, как Невилл ушёл, Снейп всё-таки сделал попытку встать и пройтись по классу. Пройдя мимо идеально готового зелья Гермионы, он лишь бросил на её котёл быстрый взгляд, но тут же переметнулся к котлу Рона.

- Мистер Уизли, расскажите мне, при каких условиях яд «Сладкой смерти» будет именно ядом, а не смесью, доводящеё людей до состояния клинической смерти?

Гриффиндорцы, зная причину, по которой их однокашник попал в св. Мунго, удивлённо переглянулись.

- В сочетании со сладким, сэр. Этот яд обычно добавляли в пирожные.

- Верно, мистер Уизли. А сегодняшнее зелье?

Рон моментально притих, смотря куда-то вниз. Тем временем Снейп продолжал, превращая свой взгляд в нечто убийственное, а голос делая невероятно громким и противным:

- Когда же вы поймёте, наконец, что к урокам нужно готовиться, мистер Уизли?! Нужно читать, что именно вы готовите, а не проверять на себе эффект всех зелий подряд!

На лбу Снейпа выступила испарина. Он развернулся к классу и зашагал к приоткрытой форточке, находящейся под самым потолком у противоположной стены класса.

Он ужасно боялся задыхаться. Когда ему начинало не хватать воздуха, он впадал в состояние, близкое к панике. Он сам не знал, почему так получается. Рассудок говорил ему, что всё в порядке - внешней угрозы нет, а удушье он сам себе придумал, но Снейп лишь вторил себе, что намного лучше умереть от холода или сгореть, чем задохнуться. Тем более, при свидетелях.

- Поместите то, что вы приготовили, в пробирки и сдайте мне. Если у некоторых их вас пробирки расплавятся – что ж… не обожгитесь…

Зельевар шёл к окну, как в тумане. Это произошло быстро. Слишком быстро. Едва он успел произнести «мне… на уроке…не нужны травмы…», как ноги потеряли опору, и он буквально понял смысл слов, что это такое, когда земля уходит из-под ног.

Позади Гермионы что-то тяжёлое упало на пол, тем самым отвлекая её от переливания идеально приготовленного зелья в пробирку. Эхо от падения разнеслось по классу глухим звуком. Когтевранцы, с которыми Гриффиндор сегодня пришёл на практическую по зельеварению, все, как один, застыли в ужасе. Кто-то вскрикнул, тем самым поднимая панику.

- Грейнджер! – кто-то окликнул её с другого конца. – Ты же староста! Сделай что-нибудь!

Гермиона вышла из оцепенения и моментально сорвалась с места, подбегая к лежащему на полу профессору.

Её била дрожь – она не знала, как нужно себя вести. Пыталась изо всех сил сдержать себя, дабы не выдать окружающим своё небезразличие к профессору Снейпу.

- Он живой… - произнесла она, прощупывая на руке пульс. Времени на всхлипы и рыдания уже не было, нужно было срочно что-то делать.

- В его кабинете есть камин, - сообщила она подбежавшему к ней Гарри и присевшему напротив. – Я в Больничное крыло. Буду через минуту.

Мадам Помфри оказалась на месте. Она сидела за своим рабочим столиком, на котором кроме огромной книги учёта пациентов была всего лишь белая с магическим светом лампа, издававшая необычное розоватое свечение. На сорвавшийся вскрик гриффиндорки «профессору Снейпу плохо. Он упал в обморок на уроке», она тут же бегло настрочила записку, с помощью магии отправив её в неизвестное для Гермионы направление, и, левитировав из шкафчика сумку колдомедика, подбежала к камину. Буквально через минуту, после того, как мадам Помфри появилась в подземельях, класс уже быстрыми шагами пересекала профессор МакГонагалл, бубня себе под нос беспорядочное «я же говорила ему», «я говорила этому идиоту». Весьма строгим тоном она призвала студентов покинуть класс и отправиться в свои комнаты, напоследок подозвав к себе одну из когтевранок и попросив сообщить слизеринцам, что их декан находится в Больничном крыле. Директриса недовольно сообщила мадам Помфри какие-то подробности их разговора с профессором Снейпом, потом зельевара поместили на специальные носилки и через каминную сеть доставили в Больничное крыло.

***

Гермиону охватил настоящий ужас. Сорвавшись с места, после того, как профессор Снейп на носилках исчез в зелёном огне, она бежала в библиотеку на всех парах. Теория, возникшая у неё в голове, не давала ей покоя и требовала сиюминутного подтверждения. Пробежав мимо библиотекарши и бросив ей скорое «Здравствуйте, мадам Пинс», Гермиона буквально влетела в пространство между шкафами с разделом «магические животные и растения». На часах уже было полвосьмого вечера – как правило, студенты не посещают библиотеку так поздно и уходят на ужин в Большой зал, несмотря на то, что данный отсек закрывается в десять.

Шкафы стояли так плотно друг к другу, что гриффиндорка не могла рассмотреть надписи на корешках книг. Прошептав «Люмос», она быстро проводила среди древних фолиантов палочкой, ища давно знакомую ей книгу Ньюта Скамандера " Фантастические звери и места их обитания".

«Нагайна всех душила, некоторых кусала и даже попыталась загрызть, - Гермиона вспомнила Артура Уизли и глубокие рваные раны на шее Северуса Снейпа, - Волан-де-Морт её доил! Надеюсь, имеется в виду яд? Или у неё и молоко есть... »

Гермиона усиленно соображала, пытаясь сопоставить свои знания о Нагайне с информацией, находящейся в книге.

«Нагайна была просто огромной…»... " гигантская змея - футов двенадцати длины... кончик ее хвоста с ромбовидным узором... ", " треугольная голова... ". «Полная мобилизация! Срочно ищем змей - 12 футов длины (4 метра), душителей, кусающих, ядовитых, с ромбовидным узором и треугольной головой! »

«Книга - 4, стр. 14: Бушмейстер может достигать и до 3, 6 м. Голова относительно большая, клиновидная, сужающаяся к морде. Характерен рисунок в виде крупных темно-бурых ромбов…»

- Бушмейстер… - где-то в глубине души Гермиона ощутила радость. Она пересекла коридорчик, образованный двумя длинными шкафами, и взяла с одной из полок толстую обшарпанную энциклопедию ядовитых змей. Открыла оглавление и нашла то, что ей было нужно. Древний фолиант Эксла Нортона славился своей полнотой, точностью и количеством информации.

«…Бушмейстер, или суруруку (лат. Lachesis mutus) — самый крупный представитель ядовитых змей Южной Америки семейства гадюковых, подсемейства ямкоголовых змей… …Вид встречается редко, так как населяет преимущественно необжитые территории… …Змея ведет одиночный образ жизни… Об этой змее существует масса легенд и причём одна страшнее другой. Мол, бушмейстер – это и не змея вовсе, а злой дух, вселившийся в тело змеи. Он умеет заколдовать человека, наслать сон, загасить огонь…».

Гриффиндорка перевернула страницу дрожащими пальцами.

- Яд. Мне нужен яд…

«…Обычно бушмейстера можно встретить близ воды, он нуждается во влажных местах. От солнца бушмейстер прячется в густых зарослях, там он проводит большую часть дня. На поиски пищи отправляется только с наступлением темноты… …Выследив добычу, он атакует и вонзает ядовитые зубы в тело жертвы, впрыскивая в жертву большое количество яда. Челюсти подвижно соединены между собой, поэтому змея может широко раскрыть пасть и проглотить добычу целиком…»

- Яд…яд… – Гермиона повторяла слова, как мантру.

«… В старинной легенде говорится, что бушмейстер умеет гасить пламя. Согласно другой легенде, взрослые змеи высасывают молоко у коров и спящих женщин… …У себя на родине из-за толстой кожи он получил еще одно название — ананасовая змея… …Яд этой змеи успешно используется в гомеопатии, лекарство, приготовленное на его основе считается обширным и эффективным…»

Гермиона перевернула ещё одну страничку, прежде чем нашла, наконец, то, что ей нужно.

«…При укусе бушмейстер может ввести в тело жертвы более 5, 5 мл яда. Однако, его яд не очень сильный. Даже при отсутствии надлежащей помощи смертность от укусов составляет не более 10–12%... »

«Что-то не сходится, – сказала себе Гермиона и нахмурилась. – Вероятность смерти так мала, хотя Нагайна убила так много… Может ли оказаться, что она получила какие-то особые силы от Волан-де-Морта в то время, пока была с ним? »

Затем мисс Грейнджер посетила ещё одна догадка: «Крестраж наверняка наделяет живое существо определённой силой. Значит, о том, как действует яд такой змеи, может вообще нигде не быть написано! » Она испугалась такой мысли, понимая, что Снейпу с каждым днём становится всё хуже и, не дай Мерлин, он вообще умрёт!.. От этой мысли в груди что-то неприятно сжалось.

Гермиона присела за ближайший столик поближе к лампе и положила голову на руки.

«Неужели человек, которого она так любит, просто умрёт? »

- Вы что-то не можете найти, мисс Грейнджер? – спросила её неожиданно подошедшая мадам Пинс. – Вы рыщите от одной полки к другой уже полчаса в дикой спешке. Что у вас случилось?

Гермиона медленно подняла голову и сказала совсем тихо:

- У вас нет информации, которая могла бы мне помочь. Более того, информация, которая мне нужна, вообще отсутствует во всём мире, - её глаза наполнились слезами. – Он умрёт…

- Мерлин, Гермиона, что же у вас случилось? Расскажите. Я знаю эту библиотеку всю жизнь, если нужно, я даже пропущу вас в запретную секцию, скажите только, что вам нужно? Кто умирает?

- Я могу лишь сказать, что во время войны этот человек получил укус от змеи, которая являлась крестражём, мадам Пинс...

Гермионе было необычайно трудно говорить. Горло словно сдавило, нос неприятно заложило, а голова налилась горячим свинцом, требуя срочного сна из-за переизбытка информации.

- Пятьдесят лет назад профессор Дамблдор изъял всю информацию о крестражах, но несколько лет назад вернул пару книг в запретную секцию, - словно про себя рассуждала библиотекарь, – я сейчас принесу. Подождите.

Прошло минут двадцать, прежде чем Гермиона закончила читать огромный трактат некого Вулфрика Рональдса о помещении крестража в живое существо. Древний фолиант по тёмной магии, который ей принесла мадам Пинс наводил неприятные ощущения, чем-то схожие с присутствием дементора.

«…Крестраж наделяется силой, равной силе наделяющего, а значит, способности объекта наделения возрастают до способностей субъекта наделения в рамках природы живого существа, являющегося крестражём, » - запутанные предложения никак не укладывались в мозг Гермионы, но как только она поняла значение написанного, её сознание вмиг расчистилось, давая гриффиндорке бесподобное ощущением полета, которое появляется у людей, сделавших прорыв в науке.

- В рамках природы живого существа! В рамках возможностей данного вида! А какие самые ядовитые змеи семейства гадюковых существуют?

Гермиона принялась рыться в справочнике змеиных ядов, остановившись на картинке с весьма страшной змеёй песочного цвета. Широкая голова с выступающими скулами имела треугольную форму с резким шейным перехватом. Надглазничный щиток резко выступал вбок, чешуи на верхней стороне туловища были снабжены едва заметными рёбрышками. Змея лежала неподвижно, и если бы не язык, на мгновения появляющийся изо рта змеи, гриффиндорка бы точно поверила, что картинка не является волшебной. «Гадюкообразная смертельная змея» - было написано под ней мелким шрифтом.

Мисс Грейнджер буквально со слезами на глазах зачитывала симптомы укуса и мысленно сравнивала их с поведением профессора в течение семи месяцев. Её глаза блуждали по строчкам, спотыкаясь на словах, похожих на «смерть» или «смертельный исход», жадно захватывая предложение за предложением.

« …Яд характеризуется способностью задерживаться в организме без полного выведения и рассасывания… поражает центральную нервную систему, а потому может быть схожим с душевным или психическим расстройством… При введении большой дозы смерть наблюдается через двадцать четыре часа от остановки сердца… при введении малой дозы длительность болезни (без смертельного исхода) несколько месяцев. При взаимодействии с ядами или зельями, содержащими в себе алкоголь, срок продолжения болезни может увеличиваться… Симптомы: приступы удушья, потеря сознания, общее снижение работоспособности, бессонница, лихорадка, невроз… Последствия: поражение центральной нервной системы, возможность суицида, смерть…».

Гермиона остановилась на трёх последних словах и замерла.

«…В зависимости от времени нахождения яда в организме различают несколько стадий, характеризующиеся резкими скачками и спадами. Следует заметить, что при каждой последующей стадии происходит растянутое и постоянно усиливающееся болезненное ощущение по всему телу. Укушенный чувствует ломоту во всём теле, ему кажется, будто в организме переламываются все кости…»

«…При кратковременном нахождении яда – от пяти до десяти минут мутированная кровь лишь частично влияет на нервную систему. Последствия: суицидальные наклонности, помутнение рассудка, неспособность отвечать за свои действия, чрезвычайная раздражительность…»

Все эти параметры как раз подходили под поведение Снейпа в последние месяцы. Безоар, который дала ему Гермиона, вывел лишь часть яда, не затронув мутированную кровь.

«…Полное обновление крови от укуса волшебного существа должно преподать на последний в году укуса месяц болезни. Этот наивысший пик происходит, как правило, в ночь последнего полнолуния в году. Данное утверждение базируется на небезызвестной теории Гельберта о влиянии лунных фаз и времён года на состояние зелий, ядов и эликсиров. На следующее утро после первого дня полной луны происходит полное выздоровление организма... »

«…Примечание: ни в коем случае не использовать никаких зелий! В пик борьбы организма с ядом любые соединения могут быть смертельно опасны! Лучший способ скорейшей борьбы с болезнью: полное переливание крови…»

Гермиона от ужаса захлопнула книгу. Если Снейпа Нагайна укусила в мае этого года, то пик болезни приходится на декабрь! Полнолуние этого года приходится на 20 декабря. (Гермиона хорошо знала это, сдавая на прошлой неделе письменную контрольную по астрономии) С 19 декабря у студентов начнутся каникулы, Гарри и Рон будут звать её на Гриммо 12 праздновать Рождество. Почти все курсы разъедутся, включая преподавателей. Больничное крыло работать не будет. А значит: Снейп останется совершенно один – без помощи и поддержки.

Гермиона слишком хорошо знала мастера зелий и прекрасно понимала, что сам он никогда не попросит о помощи. До 20 декабря оставалось два дня. Завтра – последний день учёбы и ни одного урока зельеварения. Но она придёт к нему на консультацию по курсовой работе и обязательно всё расскажет. Если нужно – не поедет с друзьями праздновать рождество, останется с ним и поддержит. Поможет пережить последнюю стадию. Так ведь поступают по отношению к любимым?

Гермиона потёрла виски. Почти на 100% она была уверена что полюбила Северуса Снейпа. Когда ей кто-то слишком часто снится, она обычно влюбляется в него. К этому всё и шло. Она даже не хотела сопротивляться. Этот человек был бесконечно дорог ей – она восхищалась его умом, внутренней силой, с которой он переживал все трудные моменты своей жизни. Ей было бесконечно жалко, что такой человек, как Снейп, который больше всех заслуживал на счастье, так и не обрёл его.

Глава 15

Бедный друг, истомил тебя путь,

Темен взор, и венок твой измят.

Ты войди же ко мне отдохнуть.

Потускнел, догорая, закат.

Где была и откуда идёшь,

Бедный друг, не спрошу я, любя;

Только имя моё назовёшь –

Молча к сердцу прижму я тебя

Владимир Соловьёв «Бедный друг, истомил тебя путь…»

Она узнала об этом на следующий день после чар, когда сразу после первой пары направилась в Больничное крыло. Мадам Помфри развела руками, сообщив, что в прошлую ночь Профессор Снейп покинул кровать, не предупредив о своём уходе дежурного колдомедика.

На вопрос «А зачем вам это нужно, милочка? » Гермиона сослалась на консультацию насчёт курсовой по зельеварению, которую принимает у неё именно профессор Снейп.

- Неужели есть на свете студенты, которые хотят писать у Северуса роботу? – удивлённо всплеснула руками колдомедик. - Думаю, вам не стоит беспокоить его до нового учебного года. Директор приходила к его комнатам сегодня утром. Они поругались, потом он заперся и больше не выходил. Каминная сеть не работает тоже благодаря ему. У пятого и шестого курсов отменили зельеварение. Если Снейп не появится завтра вечером в Больничном крыле, клянусь, я отправлю запрос в св. Мунго. Может быть, хоть там они найдут на него управу.

На этом Гермиона отправилась на сдвоенное прорицание, убеждая себя, что обязательно вытерпит долгую и нудную лекцию профессора Трелони.

***

Неслышно ступая по коридорам ночного Хогвартса под одолженной у Гарри мантией, Гермиона обдумывала, что скажет своему профессору. Уже прошло полчаса с тех пор, как большие хогварсткие часы отбили одиннадцать. Близилась полночь, всё сильнее сгущая и так беспросветную тьму коридоров.

«Итак, Снейп наверняка у себя, раз сбежал сегодня из Больничного крыла. У него запечатан камин и заперта дверь. Сколько директор не предпринимала попыток проникнуть в его комнату – все они оказались впустую. Остаётся лишь надеяться, что он откроет мне».

Если будет нужно, она всю ночь просидит у него под дверью, умоляя открыть. А если он откроет...

Гермиона издала глубокий вздох. Она всё ещё не знала, как вести себя с учителем, но до сих пор не могла заставить себя не идти к нему. Снейпу было очень плохо. Сегодня та ночь, когда он, наконец, исцелится и, возможно, вернётся его прежний нрав. А она, признаться, так по нему соскучилась.

Гермиона предполагала, что Снейп захочет прогнать её. Тогда она вцепится в него со всей силой, стиснет в объятиях, поцелует и заставит забыться. Ведь больше всего на свете она боялась, что в эту ночь он захочет покончить с собой.

До полуночи ей следует успеть.

Она спустилась в подземелья, встретив лишь нескольких слизеринцев, не спящих ночью.

Слухи об отсутствии следящего по ночам декана расползлись слишком быстро, - подумала Гермиона и скорчила недовольную гримасу. Чтобы не задеть студентов в узком проходе, ей прошлось полностью вжаться в стену между факелами и чуть повыше подобрать мантию, иначе бы они просто наступили на неё.

Подойдя к высокой дубовой двери класса зельеварения, она, наконец, облегчённо вздохнула.

***

Боже! Так плохо ему не было ещё никогда!

Снейп проснулся на кровати, в которую завалился, не раздеваясь, сразу после своего прихода. Уже тогда он понял, что в своём неадекватном состоянии отключил все связи с внешним миром. Летучий порох был полностью высыпан в тлеющие угли, что изредка вспыхивали зелёным пламенем, сам камин был покрыт сажей и был не исправен для соединения с общей сетью. На двери в гостиную наложено столько запирающих заклятий, что палочка Снейпа при проверке отчаянно завибрировала. Наконец, сняв защитные чары со входа в свои комнаты, Северус завалился в кресло и открыл бутылку огневиски. Наливая янтарную жидкость в стакан, он взглянул на часы.

«Без десяти одиннадцать».

Было уже слишком поздно идти к директору и объяснять причины своего побега из Больничного крыла. Сейчас Северус хотел только одного – оставаться один.

«Что же со мной происходит? – спросил он сам себя. – Я никогда не падал в обмороки, а приступы психических расстройств меня вообще никогда не беспокоили... »

Он понимал, что это повторится снова. Любые попытки начать думать о причине своего плохого самочувствия тут же сменялись общей слабостью и головными болями – будто кто-то намеренно не хотел давать ему понять...

- Ааааах! – Северус свалился на пол, хватаясь за волосы.

Ему показалось, что где-то внутри его головы лопнул сосуд. Затем ещё один. Третий...

Мастер зелий приподнялся на колени и подполз к камину. Ему было необходимо локализировать боль. Обнажив руку до локтя, Снейп сунул её в ещё тлеющие угли.

- Мерлин! Как больно!

Головная боль сменилась болью от ожога. Кожа на тыльной стороне руки покрылась волдырями, но Северус не спешил накладывать заживляющее заклятие. Лишь спустя несколько минут, когда он убедился, что головная боль прошла, он рискнул полезть в карман и достать восстанавливающую мазь. Резкий запах субстанции заставил его протрезветь и небыстрыми шагами добраться до кресла.

Едва он дотянулся до бутылки огневиски и глотнул горькой жидкости, тело его свернуло пополам от очередного приступа. Снейп повалился на пол, разбивая бутылку о каменную поверхность. Он лежал на спине. Тело страшно ломало. Во рту появился металлический привкус крови. Снейп снова подполз к огню, внутри себя прощаясь с последними остатками мужества.

«Я не могу так... Не могу, - слёзы покатились из его глаз, будучи уже привычными в такой ситуации. – Гермиона... »

- Так мала, хрупка и невинна… Такая спокойная, чистая… Такая умная и рассудительная… Застенчивая, робкая… Уверенная…

Он желал коснуться этого ангела. Хотя бы невзначай. Случайно.

Он принадлежал ей. И не мог не принадлежать. Она завладела его сердцем, а значит – и им всем.

Снейп продолжал шептать, охваченный лихорадкой. Шли минуты, часы, годы – ему казалось, что прошла сама вечность, а он – стоит перед ней, наказанный за свои грехи...

- Ааах, - вырвался из его горла хриплый крик. Тело начало морозить. – Прости меня, девочка моя... Снейп с трудом прошептал последние слова, мысленно добавляя то, что уже давно хотел сделать: - Я не могу больше этого терпеть. Мне незачем терпеть. Я хочу смерти.

Его глаз коснулся отблеск каминных огоньков в разбитом стекле бутылки. Снейп сгрёб самый большой осколок, не замечая, как ранит себе ладонь. Расстегнул пуговицы на манжете левой руки и закатал рукав.

Сейчас ему было всё равно. Всё равно, что никто не знает, что такое смерть, и что есть после неё. Его нисколько не пугал страх неизвестности и боли. Не волновало, как он умрёт, и сколько это будет длиться. Он представлял себе абсолютный покой, лишённый физических и душевных страданий и чувствовал при этом высшее наслаждение. Ему хотелось такого покоя. Безумно хотелось.

Он уже не слышал, как в классе зельеварения хлопнула дверь, как звонкий девчачий голос прокричал «Профессор Снейп! », как она вбежала в комнату в тот самый миг, как он начал перерезать вены.

Её пронзительный крик... такой далёкий и родной...

«Прости меня, девочка моя... » - он смирился.

***

- Северус, нет! НЕТ!

Гермиона была напугана до глубины души. Кажется, весь мир утратил для неё ценность, и на её прекрасных светло-коричневых волосах добавилось несколько седых. Она видела, как капельки крови стекают по его запястью и смешиваются с лужицей от разбитой бутылки огневиски, как он, закрыв глаза и совершенно не реагируя на боль, пытается вскрыть себе вены.

Гриффиндорка моментально вынула палочку и выбила стекло у него из рук.

Как же она была счастлива, что пришла вовремя. Если бы не те слизеринцы, она бы вообще не допустила, чтобы её любимый профессор допустил такое.

Гермиона тут же кинулась перед Снейпом на колени и вытянула его руку. Прошептала заживляющие заклинания и с болью продолжала смотреть на то, как порез медленно затягивается. Только когда на запястье не осталось и следа, мисс Грейнджер взглянула на Северуса. В этот миг ей показалось, что всё, что произошло в этой комнате, случилось только с ней.

Он смотрел прямо на неё, сквозь неё, явно не осознавая, что гриффиндорка действительно здесь. Он закрывал глаза отрешённо, как перед видением, которое тут же исчезнет. Сейчас Гермиона была настолько близко к его лицу, что могла заметить мельчайшие морщинки, запрятавшиеся возле глаз. Он знала, что Снейпу ещё ни разу не отвечали взаимностью, а потому, легонько взяв его за подбородок, чуть дотрагиваясь, коснулась своими губами его губ. Ей безумно хотелось их касаться – никогда ещё Гермиона не испытывала такого испепеляющего желания. Она боялась потерять контроль над своими действиями.

Заметив, какая боль и отчаянье отразились на его лице, заставляя его застонать, она ощутила, что душа её перевернулась, а сердце сжалось так сладко, что сама она чуть не потеряла сознание. Губы Снейпа наконец-то ответили. Он впился в неё так неистово и горько, что она обмякла в его обнявших её руках.

Каждой клеточкой своего тела она чувствовала, что её тянет к нему, как никогда. И даже если их сейчас хотели бы оторвать друг от друга, ни у кого бы этого не получилось.

- Не уходи, прошу тебя, - прохрипел он, отрываясь от чуть припухших губ гриффиндорки и целуя её шею. – Не исчезай, ты мне так нужна…

Он упивался ею, пьянея всё больше и больше. Кажется, для него и вовсе перестал существовать окружающий мир, кроме маленького места возле камина, где он наслаждался прикосновениями к мисс Грейнджер. Он так долго не позволял себе ничего такого… Он думал, что провалился в какой-то сон, настолько реальный, что Северус предпочёл бы умереть, чем проснуться и узнать о том, что гриффиндорская всезнайка ненавидит его и презирает. Его мир сейчас состоял только из рваных вздохов и стонов, причиной чему была Гермиона Грейнджер, до сих пор остающаяся в его горячих руках.

- Милый мой, любимый… - она прижималась к нему с такой страстью, будто пыталась слиться во что-то одно. – Северус…

Она буквально таяла изнутри. В области ниже живота защекотало неудержимым пламенем, заставляя сильнее сводить ноги вместе. Желание становилось слишком сильным.

Расстегнув верхнюю половину пуговиц сюртука, она запустила под него руки, начиная исследовать тело любимого мужчины.

- Не нужно… - прошептал Снейп. – Не стоит, Гермиона, умоляю…

- Я люблю тебя, - было ему ответом.

Он прекрасно понимал, что не сможет сдержаться. Однако дикое возбуждение, приливавшее к паху, заставило его протрезветь и понять, что перед ним действительно находится его студентка. На какие-то секунды он снова обрёл разум.

- Гермиона, что ты тут делаешь? – он отстранился от неё и серьёзно посмотрел в её глаза. – Ты не уехала на каникулы с Уизли?

Сначала поняв, что сама чересчур распустила руки, гриффиндорка застыла в недоумении, но, не услышав в голосе Снейпа холодных ноток, посильнее прижалась к его груди, отвечая невпопад на поставленный вопрос.

- Тебе ведь плохо… Я прочитала… Ах, Северус…

- Девочка моя, что ты прочитала? Скажи мне.

Он сильно обнял её, восстанавливая дыхание над её ухом. Слушая размеренные глубокие вздохи, Гермиона начала успокаиваться.

Слизеринский декан совершенно не собирался прогонять её. Напротив, он прижимал её к себе, как самое ценное, что есть в его жизни и что он больше всего боится потерять. Теперь она окончательно поверила в то, что Северус Снейп тоже её любит.

- Когда Нагайна укусила тебя, её яд полностью не вывелся с приёмом безоара. Последние шесть месяцев ты болел не из-за психических расстройств. Я прочитала в библиотеке: действие яда заканчивается в последнее полнолуние года. Сегодня. Я не могла уехать, прости…

Зельевар нахмурился, чуть прикрывая глаза. Он догадывался об этом. Да. Он думал, что всему виной яд. Но его состояние навязчиво говорило ему ничего не предпринимать. Идеальное убийство – медленное, болезненное, неосознанное… Самоубийство.

- Там написано, что ты мог покончить с собой… - задыхалась в слезах Гермиона. – Я не могу тебя потерять… Я ведь так люблю тебя, мой дорогой Северус…

Снейп был не в силах сказать ей что-то в ответ. Упиваясь своим внутренним счастьем, он притянул к себе её лицо и жадно поцеловал в губы. Волна самых прекрасных ощущений окатила Гермиону с ног до головы. Слабость в ногах, руках, полная неспособность соображать - она выдохнула его имя ему в рот, и её руки снова завладели рубашкой под сюртуком.

- Сладкая моя, - прошептал Снейп, когда Гермиона разделалась с верхней частью обтянутых тканью пуговиц рубашки и коснулась его разгорячённой груди.

Медленными движениями она ласкала то место, где были спрятаны душа и сердце Северуса Снейпа. Он тяжело дышал – его грудь вздымалась и опускалась в такт её поглаживаниям. Она полностью села на его колени, другой рукой путешествуя по его шее.

- Любовь моя, нам ведь нельзя… - Снейп задержал её руки у себя на груди, но лишь для того, чтобы посильнее прижать к сердцу.

- Нельзя нам любить друг друга… - прошептал он с болью и глубоко заглянул в её глаза, словно пытаясь найти в них душу.

- Если бы действительно было нельзя – не полюбили бы.

- Гермиона… - его голос стал почти неслышным.

- Я хочу тебя. Очень хочу… - внутри Гермионы всё горело, жаждая близости с мужчиной. – Я только что чуть не потеряла тебя… И хочу знать, что ты здесь со мной… прямо сейчас.

Она задвигалась на его коленях, ощущая тесноту в его брюках. Ноющая точка отчаянно пульсировала, заставляя затуманиваться разум, от чего Гермионе ещё больше захотелось, чтобы Северус Снейп овладел ею прямо сейчас.

Он тоже хотел её. Давно хотел. И сейчас ему было настолько больно от желания, что стоило неимоверных усилий сдержаться от сладостного вскрика.

Северус ничего не мог с собой поделать. Его руки рванули к ней на талию, очерчивая элегантные бёдра. Он впился поцелуями в её грудь, всё более возбуждаемый её вздохами.

- Прошу, Северус… - гриффиндорка потянулась к его ремню, расстёгивая молнию на брюках.

Хрипя от близости рук Гермионы к его естеству, он чуть приподнял её, стаскивая из-под юбки трусики.

Северус откинулся назад на локтях, забрасывая голову назад, когда Гермиона начала опускаться на его до предела эрегированный член.

- О, да… да…

Он снова обхватил её руками, прижимая к себе и лаская. Гриффиндорка начала медленно подниматься и опускаться. Они выбрали единый такт.

- Боже, - шептала Гермиона в ухо Снейпу, - Северус… Ах!

Ощущение заполненности внутри себя и близость столь любимого мужчины заставляли Гермиону терять контроль, постепенно ускоряя темп. Через несколько минут дрожь прошла по всему её телу, заставляя с тяжёлым вздохом обмякнуть и повалиться на всё ещё движущегося в ней Снейпа. Он чувствовал сокращения внутри неё, слышал, как она выдыхает его имя ему в рот, и кончил, рвано просипев «люблю тебя».

Они повалились на ковёр перед камином. Он восстанавливал дыхание, она лежала на нём, всё ещё не хотя вставать.

- Гермиона, девочка моя…

- Северус…

- Что же нам с тобой теперь делать?

- Я люблю тебя…

- Если бы ты знала, как сильно люблю тебя я.

- Я знаю…

Убаюкиваемая его поглаживаниями, она уснула на груди у слизеринского декана.

***

Лежал я где-то на одре недуга.

Мутился ум. И вдруг Она предстала,

Твердя: " Молись! Я - вечности начало,

Я - ключ всех тайн, порог священный круга".

И я ответил с дрожию испуга:

- Мне холодно. Поправь мне одеяло.

Николай Минский «Я слишком мал, чтобы бояться смерти…»

Прошло около часа, когда у Северуса Снейпа начался следующий приступ. Гермиона услышала это сквозь сон, когда он со стуком стиснул зубы от бессилия и задрожал под её полуобнажённым телом.

- Гермиона, как больно… - он вылез из-под неё и перевернулся лицом к полу. Зарычал, стукнув кулаком по серому камню.

- Всё будет в порядке, - Гермиона вскочила, застегнула расстёгнутую блузку и достала палочку. Левитировала мастера зелий в его спальню и уложила на кровать.

- Северус… - гриффиндорка подвинулась к нему и обняла сзади.

Северус Снейп всё ещё продолжал дрожать…

- Гермиона, дай мне что-нибудь, прошу… Аааах! – профессор забился в лихорадке, и на его лице крупными каплями выступил пот.

- Любимый мой, - приговаривала она, поглаживая его волосы, - я не дам тебе зелье. Оно может отравить тебя. Потерпи немного, умоляю, всё пройдёт…

- Девочка… - Снейп повернулся к ней и увлёк в долгий поцелуй. Она отвечала ему, зная, что он хочет забыться. Долго целовала его лицо, когда он немного успокоился и заснул.

Через час всё повторилось снова.

Она проснулась в его объятиях рано утром. И, услышав стук любимого сердца, улыбнулась себе, говоря, что всё это не сон. Гермиона долго ещё лежала, наслаждаясь его близостью.

Он проснулся через полчаса, ощущая у себя в руках тёплое движение. Открыл глаза и не поверил обнаруженной картине: гриффиндорка, которую он так страстно желал и любил уже несколько месяцев, мирно лежала в его объятиях и следила за его реакцией. Он так часто видел столь реальные сны, что, проснувшись, был готов поверить в ложь всей прошлой ночи.

- Мисс Грейнджер… Гермиона… - он не успел что-либо сказать, как маленькие тёплые губы, нашли его рот и увлекли в долгий нежный поцелуй. Снейп снова почувствовал себя пьяным.

- Ты вылечился, – послышалось ему в ответ.

Он не мог больше ничего говорить. Просто обнял столь ценный для него тёплый комочек, примостившийся у него на груди, и закрыл глаза.

- Будь всё проклято, если это сон, - услышала через несколько минут Гермиона.

- Это не сон, Северус…

- А какая нормальная гриффиндорка откажется от прекрасных рождественских каникул в обществе своих друзей ради ужасного профессора зельеварения?

- Я была нужна тебе. И ты мне был нужен.

- Неужели ты действительно любишь меня, Гермиона? За что? Я никогда не сказал тебе доброго слова, постоянно игнорировал…

Мисс Грейнджер повернулась к нему лицом, и, опираясь на его грудь, сказала:

- Просто люблю, Северус. Я не могу сказать почему.

Она зарылась руками в чёрные волосы и поцеловала зельевара в нос. Коснувшись сначала лба, потом глаз и щёк, она нашла его губы и нежно прикоснулась к ним.

- Ммм…Такие тёплые…

Глава 16

Человек, который создавал впечатление того, кто не может любить, оказывался тем, кто любит сильнее всех. В это сложно было поверить, но то, что пережили Гермиона с Северусом выходило за грани понимания. Гермиона лежала у Снейпа на груди, а он нежно обнимал её за плечи, изредка кончиками пальцев поглаживая гладкую кожу рук. Он старался молчать, словно боясь спугнуть прекрасного нежного ангела, так желанно льнущего к его телу, а потому накопившиеся нежные чувства стремился передать касаниями. От его прикосновений гриффиндорка подрагивала, но эта дрожь не была вызвана холодным воздухом подземелья. Дрожью были электрические импульсы, происходящие от двух переплетённых тел - влюблённых тел. Он чувствовал её реакцию, и в его груди поднималась живительная теплота любви.

Она была счастлива.

И он был счастлив, но всё ещё не верил в то, что, наконец, обрёл счастье.

- С первым утром каникул, - прошептал он ей, убирая с лица гриффиндорки запутавшиеся пряди. – Ты всё ещё не хочешь уехать к друзьям на Рождество?

Мягкий нежный шёпот любимого человека и приятный шум очередного его вздоха заставили Гермиону прикрыть глаза от удовольствия. Ещё ничто никогда не действовало на неё так. Голос Снейпа был невероятно красивым, бархатным, приятным даже тогда, когда слизеринский декан отчитывал студентов. А сейчас, когда в его голосе так отчётливо слышалась любовь, Гермиона начинала таять.

- Я хотела бы провести эти каникулы с тобой, если позволишь.

- Это было бы для меня самым лучшим подарком, - Снейп осторожно коснулся губами лба гриффиндорки и застыл так на несколько секунд. Затем ещё сильнее прижал её к себе, положив свой подбородок ей на голову. Гермиона как раз оказалась у него на груди, и они вместе в полусидящем положении вслушивались в дыхание друг друга.

Гермиона слышала, как стучит в груди любимого сердце и сейчас, как никогда чувствовала, что он живой. Что он дышит, что внутри него наполняются и опорожняются лёгкие, скоро переливается кровь, разносясь по всему организму невероятно приятным теплом. Она чувствовала себя частью его и его частью себя. Сегодня ночью их со Снейпом обвенчала любовь – и это ощущение было настолько глубоким, что гриффиндорке показалось, будто по-настоящему она знает слизеринского декана всю жизнь, а не одну единственную ночь.

- Я была в Больничном крыле в тот день, когда ты ушёл оттуда, - тихо произнесла Гермиона, отстранившись от тёплого плеча. Снейп внимательно смотрел на неё, словно боясь пропустить какое-нибудь слово. – Мадам Помфри сказала, что если ты не придёшь к ней до сегодняшнего вечера, она вызовет колдомедиков из св. Мунго.

- Мерлин, девочка, - Снейп посмотрел в пространство и улыбнулся, - неужели только мы с тобой из целого мира знаем, что я излечился? Мне показалось, что уже прошла целая вечность…

- Ты придёшь сегодня на завтрак в Большой зал?

- Ради тебя приду. Посмотрим, сколько ещё таких же ненормальных, как ты, - Снейп запустил свою руку в гермионины волосы, - осталось в замке на Рождество.

Гермиона скорчила смешную гримасу и снова положила голову на плечо зельевара. Он же прижался своей щекой к её виску и глубоко вздохнул.

Если бы кто сказал ему год назад, что он будет безумно любить свою студентку и будет буквально погибать от сладостной пытки под её невинными ласками, то Снейп бы послал этого человека очень далеко и ни за что не поверил бы ему на слово…

- Гермиона, мне придётся сегодня отлучиться ненадолго после завтрака, - сказал зельевар, наслаждаясь играющими у неё на лице солнечными лучами от маленького под самым потолком оконца. – Но весь вечер будет в нашем распоряжении, и ты мне всё расскажешь, хорошо?

Гриффиндорка кивнула, улыбаясь в ответ смотрящему на неё профессору. Казалось, что он помолодел лет на пять, а на суровом лице осталась лишь одна единственная глубокая морщинка между бровей. Гермиона смотрела на него, и чувствовала, будто в воздухе вырастает связь, отчего юной гриффиндорке стало невероятно спокойно и тепло.

Снейп смотрел на неё и старался не мигать. Ощущение того, что он может безнаказанно и беспрепятственно смотреть на любимую, улыбаться ей, зная, что она полностью разделяет его чувства, поднимало в его душе какое-то странное, доселе неизведанное чувство.

«Ему никогда ещё не отвечали взаимностью, » - Северус улыбнулся ещё шире и поцеловал сонную гриффиндорку в губы. Нежно. Насколько мог. Она коснулась маленькой ладошкой его щеки и притянула к себе. Он закрыл глаза и сильно зажмурился. Избыток чувств поднимал внутри него горячие слёзы, и Снейп почувствовал, как заполняются жаром дыхательные пути и из-за недостатка воздуха приоткрываются губы. Непрошенные слёзы полились из его глаз на разбросанные гермионины волосы. Он часто задышал.

- Северус? – она взяла его лицо в ладони и внимательно посмотрела в глаза. Снейп всё ещё не желал открывать их и истошно боролся с неожиданным всплеском эмоций.

- Прости меня, девочка, - прошептал он. – Я никогда ещё не испытывал столько счастья и мне кажется, будто меня сейчас разорвёт…

Он положил голову ей на грудь и вслушался в её сердцебиение. Гермиона погладила Снейпа по волосам, мысленно осознавая, что прекрасно понимает своего профессора. Из всех слёз в мире – мужские слёзы по любви самые сильные. И самые трогательные. Так ли это, или не так, но мы будто подсознательно оцениваем их внутреннюю выдержку, сравнивая с силой разбившего их чувства. Невольно задумываешься: насколько сильным должно оно быть, чтобы мужчина, такой, как Снейп, заплакал.

- Когда ты спасла меня в Воющей хижине, я так хотел проклясть весь мир, - снова отозвался зельевар. – Я не хотел жить и подсознательно ненавидел тебя за то, что ты лишила меня возможности умереть. Но теперь понимаю. Судьба… Всё то, чего я ждал сорок лет, вот оно – хрупкая маленькая гриффиндорка, моя студентка… Я чуть не погубил нас обоих…

- Всё будет хорошо, - Гермиона прижалась своим лбом к его лбу и закрыла глаза. – Я люблю тебя. И это уже навсегда….

***

Она спустилась на завтрак совершенно одна и ужасно удивилась открывшейся картине: Хогвартс казался совершенно необитаемым. Солнечные лучи, просвечиваясь через высокие окна, попали Гермионе на лицо, лаская своим теплом. Гриффиндорка счастливо улыбнулась. Потом загрустила. Ей безумно не хотелось уходить от Снейпа, но время близилось к завтраку, который Гермионе, по словам зельевара, пропускать нельзя было ни в коем случае. Они расстались на лестнице второго этажа. Он – пошёл к директору, она продолжила подниматься из подземелий наверх, в Холл. Скоро они увидятся в Большом зале. А потом расстанутся до вечера. Гермиона с трепетом вспомнила, как Снейп, оглянувшись по сторонам и убедившись, что кроме картин, на них никто не смотрит, неожиданно притянул её к себе и поцеловал в чуть приоткрытые губы. Затем стоял, облокачиваясь на край перил лестницы нужного ему этажа, и улыбался ей вслед, пока та не исчезла за поворотом. Она ужасно не хотела его отпускать. Но понимала, что работа декана и профессора требует определённых затрат времени.

Перед входом в Большой зал она встретила мадам Помфри. Поздоровалась. Вошла в зал.

Гермиона так и не увидела никого из студентов, присаживаясь за гриффиндорский стол поближе к преподавательскому. Она села с такой стороны, чтобы ей было удобно смотреть, как завтракает зельевар, – и это, наверняка бы, создало впечатление, будто они завтракают вместе. Через пару секунд перед ней на тарелке возник омлет, рядом - кубок тыквенного сока и подставка для тостов. Гермиона глубоко вдохнула запах поджаренного хлеба и ощутила поднимающийся в желудке аппетит.

***

«Мерлин, эта девушка сведёт его с ума…» - Снейп быстрыми шагами пересекал коридоры, чувствуя себя абсолютно пьяным и сумасшедшим. На его лице всё ещё продолжалась светиться улыбка, предназначенная Гермионе пару минут назад, кода они расстались на лестнице.

«Как мы слабеем, когда любим! Я беззащитен перед ней. Она может убить меня, растерзать, разбить на мелкие кусочки лишь словом, и я ничего не скажу ей в ответ. Её желания и её счастье – для меня закон. И я уйду, если она меня попросит, забьюсь в какой-нибудь одинокий угол и умру…» Он всё ещё не верил, что Гермиона может смотреть на него с любовью. На его огромный крючковатый нос, сальные волосы, строгий взгляд… Разве девушки её возраста могут без страха смотреть на такого, как он?

- А разве любят за внешность, Северус? Она лишь заставляет обратить внимание, - раздался у него в голове знакомый и безумно родной голос. Снейп был готов перецеловать каждую клеточку на её теле за облегчение, которое гриффиндорка ему подарила этими словами. Девочка была мудрой. Невероятно мудрой для своего возраста.

«Мерлин, сколько счастья! »

Снейп только что осознал, что связал всё существующее сейчас с одной единственной заслугой – заслугой Гермионы. Сентиментальность грезила в нём самоотверженностью, жертвенностью – Северус желал прокричать на весь мир, что маленькая мисс Грейнджер – единственное, ради чего он живёт. Но теперь он сомневался. Любовь, выплеснувшаяся, наконец, наружу, вселилась абсолютно во всё. Бывшие серые стены буквально светились от утреннего солнца, шаги были лёгкими и проворными, даже воспоминания о занятиях с вечно неготовыми студентами побудили в профессоре зельеварения нежные нотки оптимизма.

- Феликс Фелицис, - произнёс пароль Снейп и встал на поднимающиеся ступеньки в статуе золотой горгульи. Поспешил, наконец, принять серьёзный вид, чтобы Минерва не заметила «изменений в его личной жизни», и тихонько постучал в дверь.

- Можно? – спросил он, когда директриса встала из-за стола и недобро посмотрела на него поверх очков.

- Северус? Вы всё-таки, наконец, решили вылезти из своих подземелий? Признаюсь, я уже ждала от вас заявления об уходе.

- Вам осталось ждать недолго, - язвительно ответил Снейп, возвращаясь из солнечных грёз в реальный мир, - Я пришёл просить прощения.

- Прощения? Вы? Снейп, вы точно с утра ничего не пили? – МакГонагалл подошла к нему вплотную и со всей серьёзностью посмотрела в глаза.

Секунды тянулись, пожалуй, слишком долго, пока два профессора сверлили друг друга взглядом. Наконец, зельевар, переча всем своим принципам, ответил:

- Видите ли, в моей жизни был период, - весьма и весьма нехороший, - но теперь он миновал, и я снова могу вернуться к своей работе и выполнять её на сто процентов.

- Вы просите шанс, Снейп?

- Понимайте, как хотите.

- Ну что ж, вы его получили, - директриса снова села за стол и порылась в бумагах. – Но имейте ввиду, Снейп, ещё одна выходка – и Министерство узнает об этом. Я не Альбус, и я не буду терпеть к себе грубое отношение преподавателей. Советую вам не испытывать моё терпение в будущем.

Она замолчала, перестав смотреть на Снейпа, который из последних сил держал себя в руках. Меньше всего ему хотелось сейчас лишиться работы. По крайней мерее до того, как Гермиона выпустится из Хогвартса.

Снейп развернулся в сторону двери и тут же за ней исчез. Его ждал ещё один неприятный разговор – с мадам Помфри. Северус выровнял дыхание и подумал о Гермионе. Её утренние поцелуи всплыли в его сознании совсем ненавязчиво, заставив зельевара широко улыбнуться. «Разрушенное всегда приходится чинить, » - подумал он, вдыхая холодный зимний воздух пустых коридоров.

***

Мадам Помфри сидела на своём месте за столиком колдомедика и читала толстую библиотечную книгу без названия. На фоне всего белого Снейп тут же выделился, заставив дежурную поднять глаза.

- Ну, наконец-то! – всплеснула она руками и захлопнула книгу, подкладывая между страницами закладку.

- Пока вы не начали что-либо говорить, - Снейп подошёл к ней почти вплотную, - я быстро отчитаюсь и уйду. У меня была депрессия. Из-за чего, вы знаете. Просто форма её протекания была, скажем так, индивидуальной. Вчера я сварил нужное зелье, выпил и сейчас чувствую себя лет на двадцать. В вашей помощи не нуждаюсь. Вы довольны?

Он позволил мадам Помфри достать из кармана палочку и просканировать его тело.

- Вы правы, Снейп, всё в порядке. Поделитесь опытом, что за зелье?

- Настойка валерьянки.

- Вы смеётесь?

- Нет.

Снейп уже развернулся, собираясь уходить, но его внезапно прервали.

- Профессор, - окликнула его колдомедик, - вас вчера искала одна ваша студентка, мисс Грейнджер. Говорила, что вы с ней выпускную работу пишете. Это правда?

- Да, Поппи, это так. Спасибо за информацию, я поговорю с мисс Грейнджер, когда та вернётся с рождественских каникул.

- Она не уехала на каникулы, Снейп. Мисс Грейнджер осталась в замке.

- Вот как.

- Думаю, это всё из-за мистера Уизли, - с жалостью произнесла Помфри. – Он ведь хотел покончить с собой…

- Мне не интересны их любовные похождения, Поппи, пусть решают сами.

- Как всегда…

И Снейп, развернувшись, покинул Больничное крыло. Ему вовсе не нужно было выслушивать очередной бред колдомедика и тем более высказывать своё мнение. Он прекрасно знал, что Гермиона не уехала, - из-за него, собственно, - и знал причину попытки самоубийства Уизли. Эта тайна принадлежала исключительно ему и Гермионе, а значит – не подвергалась огласке.

«Хм, он даже не заметил, как быстро шёл в Большой зал…». Гермиона была там, и он ужасно хотел увидеть её.

Снейп вошёл в зал с той же двери, с какой обычно появлялся в каждый раз. Быстро окинул взглядом столы студентов, посмотрел на преподавательский стол, и никого, кроме Гермионы, не увидев, нежно ей заулыбался.

- Приятного аппетита, мисс Грейнджер, - крикнул он ей. – Похоже, что в замке остались только вы.

Оглядевшись по сторонам, Гермиона сорвалась с места и побежала к нему. Он встретил её объятиями, и они поцеловались.

- Нам лучше не делать этого в коридорах, - прошептал Снейп, на мгновения отрываясь от её губ, - Иначе нас поймают. А МакГонагалл отдаст меня под суд, и меня поцелует дементор, а не прекрасная маленькая гриффиндорка.

Гермиона многозначительно улыбнулась.

- Я сяду поближе, хорошо?

- Давай. Я дико проголодался.

Снейп нехотя отпустил Гермиону и подошёл к своему месту за столом, на котором тут же появился завтрак. Гриффиндорка переставила тарелку с кубком к слизеринскому столу и посмотрела на любимого. Северус по-прежнему не отводил от неё глаз.

Они позавтракали без посторонних, и, когда трапеза была окончена, Гермиона ещё раз подошла к Снейпу. Они порывисто обнялись, потом он страстно поцеловал её, и, продолжая оглядываться, чтобы случайно не быть пойманным, произнёс:

- Я вернусь в шесть часов. Дождёшься меня?

- Конечно, дождусь, - Гермиона поцеловала его ладонь.

- Люблю тебя, - он погладил щёку девушки. - И буду ужасно скучать…

Ему действительно не хотелось расставаться с ней даже на такой краткий срок, как полдня. Но Снейп отпустил гриффиндорку и медленно отошёл к двери. Прежде, чем закрыть её, ещё раз нежно улыбнулся.

Знаете, как можно полюбить жизнь? Да? Нет? И здесь ведь не обойтись без утрат.

Сначала следует почувствовать боль: а жизнь обязательно вам её предоставит, такова расплата и главная проверка – примёте ли вы её. Боль отключает память, выводя наружу только то, что стало причиной боли: ненависть, предательство, огорчения.

А после, когда вы пройдёте испытание, вы обязательно должны встретить счастье – истинное счастье, которое продирает вас насквозь, и вы даже не замечаете, как быстро доходите до дома, размышляя о жизни. Почувствуйте этот миг: он возвышен, безбрежен, хрупок. Осознайте то, что для счастья не нужно чего-то сверхъестественного: дорогих подарков, каких-то безумных и неисполнимых желаний, которые внезапно сбылись. Нет! Вы поймёте это, когда посмотрите в небо и твёрдо скажете себе: «Я счастлив! Мерлин, как мало для этого нужно! ». Вслед за этим вспомните огорчения, когда казалось, что жизнь для вас кончена. И вы удивитесь: ведь чёрные полосы всегда сменяются белыми.

Он улыбнулся ей так, как улыбнулся бы тот, кто точно бы знал: ты меня любишь, и я тоже тебя люблю, - здесь никого нет, кроме нас, - и улыбка моя будет безнаказанной.

***

- А, мисс Грейнджер, вы были на завтраке. Простите, я должна была догадаться, - профессор МакГонагалл окликнула Гермиону на этаже, где располагались комнаты старост. – Не могли бы мы с вами поговорить у меня в кабинете? Дело срочное, и его стоит решить.

Прошло около минуты, прежде чем они, воспользовавшись тайными ходами, добрались до золотой горгульи.

- Феликс Фелицис, - произнесла МакГонагалл и пропустила Гермиону вперёд. – Мисс Грейнджер, вы знаете, что только вы одна остались в Хогвартсе на рождественские каникулы?

- Нет, профессор, но я догадалась, когда не встретила никого за завтраком.

- Думаю, у вас были серьёзные причины отказаться, но я не понимаю одного: почему?

Мисс Грейнджер опустила глаза вниз, разглядывая потрескавшийся пол перед кабинетом Директора. Она так давно здесь не была. Наверное, со смерти Дамблдора.

МакГонагалл открыла дверь, первая заходя внутрь и останавливаясь посередине комнаты.

- Не хотите чаю, Гермиона?

- Нет, спасибо.

Директриса села в гостевое кресло внимательно посмотрела на гриффиндорку.

- Гермиона, если вы поссорились с мистером Уизли или мистером Поттером, так и скажите. И если вы захотите, мы с вами вместе найдём выход.

- Профессор, - сказала Гермиона, - я могу вам рассказать, но пообещайте, что эта информация не пойдёт дальше. Я знаю, вы состоите в Ордене и дружите с Молли Уизли – мамой Рона, а мне бы не хотелось, чтобы она узнала.

МакГонагалл строго посмотрела поверх очков.

- Я вам обещаю, Гермиона. Рассказывайте.

- То, что произошло с Роном… Это из-за меня.

Директриса сняла очки и принялась протирать их подолом мантии:

- Я пару дней назад видела вас с мистером Уизли, у вас были прекрасные отношения. Совсем не скажешь…

- Профессор, - прервала её Гермиона, - с Роном у нас всё в порядке. Я просто не хотела бы прятать глаза от стыда, когда увижу его маму. Мне ужасно стыдно перед ней.

- А Молли знает, что мистер Уизли пытался покончить с собой из-за вас?

- В том то и дело: нет. Он сказал всем, что у него была депрессия.

- Понимаю…

- Мне просто нужно время, профессор… И немного одиночества. Подумать, пересмотреть свои взгляды. После войны слишком многое изменилось, а в этом году я заканчиваю школу…

- Мисс Грейнджер, - обратилась к ней директриса, - если вы так любите Хогвартс, не хотите ли остаться? Мне уже слишком сложно объединять две должности. Скоро придётся искать нового преподавателя трансфигурации.

- Вы очень любезны, - улыбнулась Гермиона, - я тщательно обдумаю ваше предложение.

- У вас впереди ещё много времени, - МакГонагалл улыбнулась в ответ, - Гермиона, вы очень талантливы, и вас ждёт большое будущее. Вам нужно творить, иначе вы не сможете полностью реализовать себя. Наука – самое оно.

- А как же робота по зельям?

- Я приму вас на роботу несмотря на ваши оценки, - МакГонагалл гордо посмотрела на свою студентку сквозь очки. – В конце-концов, я знаю вас девять лет, чтобы наверняка не ошибиться в оценке ваших способностей.

Гермиона благодарно кивнула.

- Сейчас вам просто нужно отдохнуть. Ни одна война не забывается так скоро, - сказала директриса и после недолгой паузы поспешила продолжить, - Вы всегда можете обратиться ко мне, мисс Грейнджер. Я на вашей стороне, - она ободряюще похлопала гриффиндорку по спине.

На этом они распрощались.

Глава 17

Дорогой Гарри,

Я так виновата, что не поехала с вами на Гриммо 12. Думаю, когда вы сегодня утром сели на поезд, вы наверняка были на сто процентов уверены, что я давно там. Но я не могла уехать, и думаю, Гарри, что только ты сможешь понять, почему. Я ещё не получила от тебя угрожающего письма, где ты бы переживал, что со мной что-то случилось, и наверняка бы поднял на уши весь магический мир. А потому сочту нужным написать первой.

То, что случилось на зельеварении два дня назад, заставило меня надолго засесть в библиотеке, - и знаешь, Гарри, я таки нашла решение! – в поисках причины болезни Снейпа.

Нагайна ведь была крестражём! Как я могла забыть это?! А я всё ломала голову над тем, что змея её вида просто не может выделять настолько сильнодействующий яд. Затем мадам Пинс принесла из запретной секции старые книги о крестражах и их помещении в живых существ и меня вдруг осенило! Гарри, я такая дура! Глупая, влюблённая в своего учителя школьница! Он чуть не покончил с собой! Я буквально выбила из его рук осколок стекла, когда он уже вскрывал себе вены. Думала, что не смогу пережить смерть любимого человека ещё раз.

Предугадывая твои вопросы: да, я была у него. Пробралась вечером в его комнаты и пыталась растормошить. Он был совсем плох: яд создал эффект психологического расстройства, постоянно причиняя сильную физическую боль. Всю ночь у него повторялись приступы, и только утром он, наконец, понял, что рядом была я. Сейчас он абсолютно здоров и счастлив. И я безумно этому рада.

Да, мы объяснились. И ты был прав: он действительно меня любит. И сейчас, - Гарри! – я так счастлива! Мне кажется, что уже прошёл, по меньшей мере, месяц, а, глядя на часы, понимаю, что вы всё ещё даже не сошли с поезда.

У меня от счастья явно утратилось чувство времени. Я не могу ухватиться за секунды, даже не могу сказать: день сейчас или ещё утро, и сколько осталось времени до вечера…

Северус ушёл куда-то по делам и вернётся только в шесть, и я совершенно не знаю, чем себя занять. Наверное, пойду к Хагриду.

Гарри, если ты посчитаешь нужным показать это письмо Рону – показывай. В крайнем случае, скажи, что со мной всё хорошо и я абсолютно счастлива. Ничего не могу обещать насчёт того: смогу ли я приехать к вам, поскольку не знаю даже, что буду делать сегодня целый день до прихода Северуса.

Знаю, тебе ужасно необычно читать всё это. Необычно «слышать», что я называю его по имени, но у меня за последние двадцать четыре часа мир перевернулся с ног на голову. Хотя, наверное, с головы на ноги – поскольку именно сейчас я обретаю равновесие.

Я обязательно напишу завтра, когда просплюсь и буду способна верно оценивать свои мысли и поступки. Передавай привет мистеру и миссис Уизли. Я ужасно скучаю по ним и желаю им приятного рождества. Merry Christmas и вам, дорогие Гарри и Рон!

Прошу, порадуйтесь вместе со мной – это будет самым лучшим подарком для меня.

Целую.

Гермиона.

***

Хагрида в домике не оказалось, несмотря на то, что из каменной трубы валил густой дым. Протоптанная дорожка и ещё не заметённые ветром следы, размером с добрый чемодан для путешествий, говорили о том, что лесничий находится неподалёку. Так и оказалось: приближение Хагрида оповестил сильный треск сучьев и хруст сухого снега под его огромными валенками. Поспешив на звук, Гермиона заметила тянущуюся за спиной лесничего шестиметровую ель, связанную таким образом, чтобы гибкие ветки как можно ближе прилегали к стволу.

- Гермиона! – радостно воскликнул Хагрид, и его глубокий басистый голос раздался по округе гулким эхом. – А ты, случайно не должна была быть с Гарри и Роном?

Гриффиндорка улыбнулась в ответ и быстро подбежала к лесничему, порывисто его обняв. Сегодня, как никогда, ей хотелось поделиться своей радостью со всем миром.

- А я-то думал, что ты грустить будешь. Что у тебя такого радостного случилось, Гермиона?

- Ох, Хагрид, прости, - отпрянула она, быстро вытирая появившиеся в глазах слёзы. – Я решила остаться. В конце-концов, последние каникулы в Хогвартсе – мне хотелось бы получше запомнить их.

- А-а… - странно потянул лесничий, - Ну да, ну да… Сам знаю: замок становится родным домом и всё такое… Зайдёшь, Гермиона? А то на улице слишком холодно.

Гриффиндорка с радостью согласилась, заходя в тёплую избушку перед пропустившим её Хагридом.

Почти весь день они вспоминали прошлое. Лесничий достал из кармана платок, размером с настоящую скатерть и звучно высморкался.

- Если бы не профессор Дамблдор, не знаю, куда бы я подался… - говорил он, снова и снова повторяя, насколько благодарен умершему директору. – Хороший он был человек – профессор Дамблдор…

***

Гермиона вернулась в Хогвартс к обеду, перед трапезой поднявшись в комнату старост. Стоило ей снять промокшие от снега ботинки, как в её окно мелко постучали. Букля, чуть ли не полностью засыпанная снегом, присела на специально вкрученный в стенку насест и уже лапками зацарапала по стеклу. Потягиваясь, Гермиона подошла к раме и впустила нетерпеливую птицу. Письмо от Гарри было небрежно запечатано и почти скомкано. Пытаясь разобрать непонятный почерк, гриффиндорка прочитала:

Гермиона!

По правде говоря, о твоём отсутствии мы узнали сразу. И сразу поняли, в чём дело. Должен предположить, вернее, зная тебя, я даже не сомневался в том, что ты захочешь помочь профессору Снейпу. Как только мы отъехали от станции «Хогсмид», в купе ворвалась Джинни, ища тебя и говоря, что вы договорились встретиться в вагоне старост. А потом она сказала, что не видела тебя с утра на построении – т. е. отметки об отъезде домой у тебя не было. Значит, ты предпочла остаться в замке.

Знаешь, Гермиона, то, что я узнал о Снейпе за последние два года, абсолютно перевернуло мой взгляд на него, как на человека. Если то, что ты утверждаешь – правда, и на самом деле он такой, как ты говоришь, - приношу свои извинения и желаю тебе самого большого счастья, которое только возможно.

А теперь отвечаю тебе на твои опасения. Рон воспринял твоё отсутствие нормально. Правда, какое-то время, пока мы не приехали на станцию Лондона, он всё ещё находился в состоянии, близком к меланхолии и полной отключке, но Джинни удалось его растормошить. В конце-концов, реанимацию провела встретившая нас миссис Уизли. Не волнуйся, мы сообщили ей, что ты завалена работой, и никак не можешь приехать. Передаю её слова: «Девочка совсем себя загоняет. Ей нужно больше отдыхать».

Пока миссис Уизли ещё не вырвала у меня из рук письмо и не прочитала то, что я написал, как можно скорее говорю: Гермиона, я искренне раз за тебя и за то, что ты, наконец, нашла то, что искала. Я своими глазами видел, как сильно Снейп может любить, а потому полностью вверяю тебя в его руки. Будь счастлива и до скорой встречи.

P. S. Каникулы продлятся до одиннадцатого января, так что у тебя ещё будет время приехать на Гриммо 12. Ждём.

Гарри.

Наверное, только сейчас она осознала, сколько прошло времени, и как сильно она соскучилась по друзьям и по своему зельевару. Совсем скоро часы отбили четыре вечера и Гермиона, уже не в силах ходить по пустым коридорам в немом ожидании, понеслась в подземелья. Уже начинало неестественно быстро темнеть, и внутри замка вдруг разом вспыхнули все факелы. Воздух стал теплее и волнообразно поднимался от горячих стен навстречу холодной зиме.

«Неужели она нашла его – того, кто был предначертан ей на всю жизнь? » Мисс Грейнджер боялась отвечать себе на этот вопрос. Любовь жестока – обретая её, вы получаете в придачу страх – когда боитесь потерять своего избранника. «Как же долго она влюблялась в него… Как же долго…» Ведь, если бы не укус Нагайны в Воющей хижине, если бы не война, если бы даже не сам Волан-де-морт, они с Северусом так и не пересеклись бы. Она бы, наверное, не влюбилась бы в него, ведь не предоставлялось бы момента снять со Снейпа холодную маску презрения. То, что она обнаружила за этой маской, низвергло её в пучину самых разнообразных чувств: одновременно восхищения и страха, сочувствия и сожаления, понимания и даже принятия.

Класс зельеварения оказался пуст. Гермиона прошла к учительскому столу, провела по нему рукой, представляя, как пару дней назад Северус пытался облокотиться на него, спасаясь от потери сознания, и как сама она порывисто обняла его. Оба тогда сильно вздрогнули, как от удара током, но затем пришло настоящее спокойствие… А потом он оттолкнул её и скрылся за дверью в свой кабинет...

Мысленно, Гермиона «ещё раз» проводила его взглядом до распахнутой двери, потом села за свою парту и ещё полчаса просидела за ней, обдумывая, как расскажет Снейпу о его, уже прошедшей болезни. Она вспоминала их предыдущую ночь и поймала себя на мысли, что очень хотела бы повторения. «Клубочек» чуть ниже её живота дал о себе знать – и Гермиона сжала бёдра. «Как хорошо, что она привезла с собой противозачаточные таблетки, » - думала мисс Грейнджер. Теперь ей не стоило беспокоиться о возможной беременности.

Когда на часах стукнуло пять, Гермиона решила пойти на Астрономическую башню. Если Снейп воспользуется аппарацией, - в чём гриффиндорка не сомневалась, - она первая увидит его, идущего из Хогсмида по заснеженной тропинке.

Она медленно поднялась наверх и припала к железному бортику. Несмотря на надвигающуюся ночь, на улице не было слишком холодно. По крайней мерее утеплённая мантия Гермионы достаточно согревала её, чтобы позволить как можно дольше стоять на открытом пространстве.

Гриффиндорка вдохнула ледяной воздух. Морозный, невероятно прозрачный, он ласкал её ноздри, проникая вглубь лёгких и быстро согреваясь. У подножия замка, откуда прямо на восток выходили ворота в Хогсмид, тянулась освещённая фонарями мощёная дорожка. Снег был убран ещё прошлой ночью, когда студенты уходили на вокзал, чтобы уехать по домам и встретить Рождество со своими близкими. Гермиона улыбнулась, думая о том, что встретит Рождество со Снейпом и при этом им никто не помешает – ведь гриффиндорка была единственной, кто предпочёл остаться в замке…

Вдруг вдалеке за железным забором мимо деревьев что-то вспыхнуло ярко-голубым светом. Сердце Гермионы бешено забилось, пребывая в сладостном ожидании. Она посильнее облокотилась на балюстраду, вглядываясь в ночь. Фигура в чёрном, так выделяющаяся на фоне белого снега, искрящегося в фонарном огне, быстрыми шагами направлялась к замку. Северус Снейп нёс в руках какие-то свёртки. Из его рта от тяжёлого дыхания валил густой пар. Он почти бежал.

Гермиона сорвалась с места и побежала вниз. Аккуратно, стараясь не упасть на бесчисленных ступеньках Астрономической башни, она бежала с самой высокой точки замка в самую низкую – в подземелья. Она ужасно хотела добраться первой и встретить его уже в кабинете, но вбежав туда, заметила появившийся свет в классе зельеварения.

- Северус! – Гермиона вбежала внутрь, замечая, как зельевар выкладывает в шкаф возле учительского стола купленные ингредиенты.

Она быстро подбежала к нему и уткнулась в его холодную от снега мантию.

- Гермиона, любимая… - он зарылся лицом в её растрёпанные волосы и обнял как можно сильнее. – Я скучал, девочка…

Гриффиндорка коснулась его уже тёплой щеки и притянула к себе. Их губы встретились – сначала легко, потом страстно. Затем Гермиона уже ощутила, как сюртук Снейпа перестал быть холодным и веял жаром. Северус тяжело дышал. Гриффиндорка почувствовала внизу живота появляющееся желание.

- Северус, ах… - выдохнула она ему в рот, когда он привалил её к одному из шкафов. В бедро уткнулось что-то твёрдое. Гермиона не могла более себя сдерживать.

- Милая, нежная… - Снейп шептал, едва касаясь губами её уха. Его пальцы нежно чертили узоры на её спине.

- Я хочу тебя, прямо сейчас, - Гермиона уже задыхалась от его прикосновений и мелко дрожала. Её руки рванули к его обтянутым тканью пуговицам сюртука – она страстно желала коснуться его кожи.

- Пойдём в спальню… - выдохнул он из последних сил, оторвавшись от её требовательных губ. Но Гермиона лишь сильнее прижала зельевара к себе.

- Нет, здесь… - она изнывала от желания и уже готова была застонать.

Снейп с помощью магии захлопнул дверь и наложил заклятие беззвучия. Аккуратно взял её за бёдра и, не разрывая поцелуя, взгромоздил на ближайшую парту. Галстук и серый свитер Гермионы полетели прочь. Северус расстегнул пуговицы её белой блузки и восхищённо вздохнул, увидев наполненные поднимающиеся груди, словно букет, облачённые в бюстгальтер. Целуя её лицо, он медленно расстегнул лифчик и коснулся её разгорячённых сосков. Гермиона застонала ему в рот и откинулась на его руках назад.

- Мой ангел, - прошептал Снейп, языком касаясь её животика.

Гермиона приподняла бёдра, словно приглашая зельевара подойти ближе. Она поднялась на локтях, ловя его требовательные губы в страстном поцелуе, быстро распахнула его рубашку и принялась ласкать полностью лишённую волос грудь. Снейп закрыл глаза и откинул голову назад, всё ещё поддерживая гриффиндорку на парте. Он находился прямо между её ног, и опасная близость его эрегированного члена от заветной точки мисс Грейнджер заставляла его стонать.

Гермиона губами прижалась к его соску, языком очерчивая контуры, затем нашла впадинку чуть ниже груди и прикоснулась к ней пальцами. Поднимаясь к его шее, гриффиндорка занялась ремнём. Она делала это с каким-то сумасшедшим рвением. Желание было неудержимым, она давно уже была мокрой и бесконечно хотела близости.

- Милый мой, любимый, - прошептала она, когда Снейп накрыл её руки своими и приподнял их к своему лицу. Он откинул её на парту, опускаясь вслед за ней, и прижался освобождённым членом к её бедрам. Специально несколько раз нежно провёл им по её промежности. Гермиона сладко застонала.

- Такая влажная… - Снейп аккуратно коснулся её трусиков, ощущая, что Гермиона инстинктивно начала тереться о его пальцы. Он сам уже не мог нормально дышать, чувствуя, как сильно колотится сердце. Но эта сладостная пытка обещала закончиться чем-то грандиозным. А он так хотел доставить ей максимум удовольствия.

Зельевар губами заскользил по её груди, словно стараясь перецеловать каждую клеточку на её теле, в тот же момент стащил из-под юбки трусики, развёл Гермионе ноги и коснулся пальцами её разгорячённой плоти. Гриффиндорка выгнулась навстречу ласкам – Снейп в первый раз касался её столь интимного места. Он всё продолжал круговыми движениями касаться головки клитора, и наполненный кровью бугорок скользил между его пальцами, всё ещё увеличиваясь в размерах.

- Северус… - она чувствовала, насколько чувствительной стала зона в промежности.

Гермиона отодвинула его руку и притянулась для поцелуя. Рукой нашла его член и несильно сжала. Снейп зарычал от удовольствия и впился в её губы, языком проникая в рот. Он сильно прижался к ней, снова откинул назад и резко вошёл, хрипя от недостатка воздуха. На его лбу выступил пот. От Снейпа несло невероятным жаром…

Гермиона уже кричала от удовольствия и извивалась в его руках, закрывая глаза от постепенно приближающегося оргазма. Он медленно подводил её к порогу наслаждения, и она сама уже больше не могла терпеть.

- Давай, девочка… - прошептал он её возле самого уха, и её напряжение разом спало. От приятного глубокого баритона Снейпа, наполненного страстью и разящей сексуальностью, её разом окинуло энергетическим потоком – от ноющей точки между ног до кончиков волос на голове.

У Гермионы задрожали ноги. Ощутив её подрагивания, зельевар схватил гриффиндорку за бёдра, сильно сжал и вошёл в неё до предела, чувствуя, как конвульсивно сжимаются вокруг его члена сильные мышцы влагалища. Он приоткрыл рот, издавая звуки, похожие на нечто среднее между рычанием и стоном, и излился в неё, сильно прижимая обмякшее тело к своей груди.

Гермиона открыла глаза и поспешила найти его губы. Он всё ещё тяжело дышал.

- Наверное, нам не следует делать этого в классе, - улыбнулся Снейп. – Иначе я просто не смогу нормально вести уроки следующие полгода, зная, что на этой самой парте ты когда-то была моей…

Гриффиндорка радостно рассмеялась в ответ, притягивая к себе профессора и целуя его в кончик носа. Её невероятно возбуждал тот факт, что они только что занимались сексом в классе зельеварения прямо на парте, за которой она, Гермиона, всегда сидела на занятиях. Похоже, ей следует поменять место, иначе на парах Снейпа она будет думать вовсе не об ингредиентах для зелья «Сна без сновидений», а о том, что когда-то этот самый профессор, рассказывающий лекцию, был внутри неё, стоная и рыча от наслаждения, и она, безумно его любя, отдавалась ему без остатка.

***

- Расскажешь мне о том, как ты узнала про мою болезнь? – тихо спросил Снейп, обнимая Гермиону за плечи. Они сидели в его комнатах у камина и пили горячий чай. Несмотря на то, что Хогвартс хорошо отапливался, в подземельях по-прежнему было слишком холодно.

- Нагайна была крестражём, поэтому её яд так странно действовал.

- А откуда ты узнала, что я вылечусь именно в ту ночь? – Снейп коснулся ладонью волос гриффиндорки и стал медленно перебирать пряди.

- Мадам Пинс дала мне литературу из запретной секции. Сказала, что Дамблдор незадолго до своей смерти вернул пару книг, конфискованных ещё за время обучения здесь Волан-де-Морта, - Гермиона положила голову Снейпу на плечо и прикрыла глаза. – Там было написано, что при перемещении осколка души в живое существо, это существо получает часть силы и могущества мага. Но сила его не может быть безграничной. То есть, способности змеи, в нашем случае, увеличились до максимально возможных в границах данного вида. Я нашла самую ядовитую змею семейства гадюковых, прочитала о действии её яда, сопоставила с теорией лунного влияния на яды, - мы как раз недавно сдавали астрономию, - и вычислила, что новолуние как раз преподает на тот день, когда ты сбежал из Больничного крыла.

- Ты спасаешь меня уже во второй раз, девочка, - Снейп коснулся пальцами её подбородка и внимательно посмотрел ей в глаза. В свете камина чёрные обсидианы зельевара казались янтарно-карими, а гермионины – тёмно-медовыми. Он обожал смотреть в её глаза. Наверное, не только потому, что, когда он в них смотрел, ему казалось, будто между ними вырастает связь и в его душе зарождается бесконечно приятное тепло. Ему хотелось молчать, потому что то, что он видел в её глазах, не поддавалось описанию и внешнему выражению. Гермиона смотрела на него с такой любовью, что сердце зельевара непроизвольно сжималось, напрочь сбивая дыхание.

Снейпу безумно нравилось с ней молчать, ему казалось, будто он чувствует её душу, что его ледяное сердце полностью оттаяло, и сам он состоял исключительно из чувств, пульсирующих в поднимающейся и опускающейся груди. Он любил. Безумно любил. Никогда не думал, что эта девочка-гриффиндорка станет ему настолько родной…

Он не удержался и сильно прижался головой к её груди. Пальчики Гермионы сплелись у него в волосах и прижали его сильнее.

- Любимый мой… - гриффиндорка поцеловала его в макушку.

Снейп почти сполз перед ней на колени и спрятал лицо в складках её мантии. Ему безумно нравился её запах, и он хотел как можно чаще вдыхать его и чувствовать рядом с собой безгранично родное тело.

- Ложись ко мне на колени, - тихо сказала Гермиона, доставая из-за дивана подушку.

Зельевар подчинился и аккуратно положил свою голову на мягкую поверхность. Внимательно посмотрел на Гермиону и нежно улыбнулся. Уголки его губ чуть взлетели вверх, когда она ладонью прикоснулась к его щеке. Другой стала гладить волосы.

- Ведь есть же какая-то крайняя граница одиночества, - произнёс Снейп, прикрывая глаза от гермиониной ласки. - Его становится слишком много – и ты уже начинаешь испытывать радость, переставая впускать в свою жизнь людей.

«Её касания были так похожи на те, которыми он наслаждался, лёжа на полу в Воющей хижине…» - Снейп снова открыл глаза и пронзительно посмотрел на гриффиндорку.

- С тобой не так… - он не успел договорить, так как она наклонилась и накрыла его губы своими. Он поддался её нежному прикосновению. «Мерлин…» - дыхание Гермионы обжигало его лицо.

- Девочка, как нежно… - он прошептал ей это на ухо, когда та прижалась своей щекой к его щеке.

Гермиона коснулась губами его уха:

- В переводе с одного из восточных языков, фраза " Я люблю тебя" звучит так: " Я возьму твою боль на себя... ". Ты слишком дорог мне, Северус. Я слишком хорошо знаю, что ты пережил в своей жизни и приложу все усилия, чтобы всё оставшееся время ты был счастлив…

Сердце Снейпа сладостно защемило.

- Ты всегда казалась мне старше, чем есть на самом деле. Твоя выдержка, твоё стремление думать о последствиях, предпочитая то, что надо, тому, чего хочется, рациональность, осмысление – всё это сильно выделяет тебя на общем фоне. И я не мог не заметить тебя сразу. Наверное, слишком долго шёл к тому, что люблю тебя…

Гермиона ласкала Снейпа, чуть касаясь кончиками пальцев его бледной кожи. Область, идеально выбритая от щетины, была немного жёстче, чем мягкая и нежная кожа вокруг глаз. Белая, почти прозрачная, она создавала ощущение его непогрешимости, нежности и полнейшего спокойствия, словно профессор Снейп никогда не испытывал боли и изнашивающих тело страданий. В любом случае, мужчина сорока лет вовсе не был таким, как Рон – с обветренным веснушчатым лицом, к которому Гермиона прикасалась летом. Ей нравилось ласкать зельевара, а ещё больше нравилось смотреть, как приятны были ему её ласки. Наверное, то, что происходило сейчас между ними, стало бы одним из тех «самых важных» воспоминаний, встающих перед глазами в старости, и которыми ты больше всего наслаждаешься, говоря: «это была моя самая сильная любовь».

- Девочка, - обратился он к ней после того, как прошло минут пятнадцать. – Тебе не стоит слишком часто оставаться у меня на ночь. Минерва взялась за тобой следить: ты ведь единственная студентка, оставшаяся на рождественские каникулы в замке.

Снейп грустно посмотрел Гермионе в глаза и поспешил продолжить:

- Но завтра Сочельник. Все преподаватели отправятся в Министерство на званый ужин у Министра. Хочешь, я останусь с тобой? Весь замок будет в нашем полном распоряжении.

Гермиона легко поцеловала его в губы.

- Конечно же хочу, мой милый. Это будет самое лучшее Рождество в моей жизни.

- А теперь иди… - Снейп сильно обнял её и прижал к своему сердцу. – Увидимся завтра, как только проснёшься.

Он снова нашёл её губы и накрыл их своими. Минуту они не могли оторваться друг от друга.

- Я безумно буду скучать… - Гермиона погладила его по щеке.

- Люблю тебя… - Снейп отпустил её руку.

Глава 18

Она никогда не чувствовала себя настолько хорошо. Верно говорят, что у влюблённого человека в кровь впрыскивается огромное количество опиатов и эндорфинов, – Гермионе казалось, что тело её стало совсем лёгким, и ещё чуть-чуть, и она взлетит прямо к сводчатым потолкам коридоров.

Снейп возбуждал в ней такие чувства, о существовании которых она, - может быть, и знала, - но не задумывалась. И, уж тем более, не верила, считая, что всё в мире – любая теория, - обязано проверяться практикой. Вот и пришла её желанная практика – а о науке думать вовсе не хотелось.

Всю ночь Гермиона проспала хорошо и спокойно. Ей показалось довольно необычно, когда она инстинктивно, проснувшись, начала искать Снейпа в постели и не обнаружила его рядом. Затем открыла глаза и вспомнила, что находится в своей комнате. Первым её порывом было – воспользоваться камином и пробраться в его спальню.

Когда Гермиона посмотрела на часы, - они как раз отбили девять, - она заметила лежащий на столе запечатанный жёлтый конверт. Форточка её комнаты была открыта, и, когда гриффиндорка услышала уханье знакомой совы, она тут же всё поняла и улыбнулась. Букля сидела на приоткрытой дверце шкафчика кухни и чистила перья.

Гермиона развернула письмо.

Гермиона, - писал Гарри.

Решил написать тебе с утра. Мы с Роном только что были в «Норе» и летали на мётлах над замёрзшим полем, отрабатывая резкие повороты – вспоминали былые времена квиддича. Знаешь же, что весной будет матч за кубок школы с Когтевраном? Последний среди именованных факультетов. Думаю, ты поняла, что я хочу сказать под словом «именованных». Ты всегда понимаешь то, что я хочу тебе сказать.

Миссис Уизли всё-таки увидела, как я отправлял тебе письмо вчера. Она ОЧЕНЬ НАСТОЯТЕЛЬНО просила тебя приехать. Я так понимаю, что на Рождество тебя ждать не стоит – ты проведёшь его со Снейпом. Но очень прошу, выкрой для нас пару дней. Даже, не для нас, а для мистера и миссис Уизли.

Я ничего не говорил Джинни про вас со Снейпом – думаю, что вы и сами не собираетесь пока афишировать свои отношения. А потому: чем меньше людей знает – тем лучше. Так что пока в курсе только я и Рон.

Рон, кстати, в полном порядке. Я стараюсь как можно тщательнее следить за ним. Вроде бы пока повторных попыток не было. Он борется, Гермиона. Борется… И я ужасно горжусь им.

Ещё раз прошу, буквально УМОЛЯЮ, приезжай к нам. Да хоть со Снейпом вместе! МЫ все БЕЗУМНО скучаем!

Гарри.

Ностальгия, нахлынувшая на гриффиндорку, заставила её улыбнуться. Аккуратно сложив письмо пополам и положив обратно на стол, Гермиона сочла верным написать ответ вечером. Ей, определённо, стоило поехать на Гриммо 12, но перед этим стоило поговорить с Северусом.

Почистив зубы, умывшись, одевшись и причесавшись, Гермиона взяла в руки серый порошок и, бросив в огонь, прошептала: «Кабинет профессора Снейпа».

***

Он проснулся слишком рано. Когда на улице ещё было совсем темно. Проснулся вовсе не из-за того, что выспался, а из-за нагрянувших почти забытых воспоминаний. Северус Снейп поёжился в постели, когда Нагайна очередной раз вонзила свои зубы в его горло, и инстинктивно поискал руками Гермиону. Вспомнил, что её не было с ним ночью. Открыл глаза. Пощупал пальцами тоненькую полоску шрама на шее – тот почти исчез, но всё ещё оставался холодным.

Наскоро надев сюртук, он отправился туда, куда поднимался в последнее время слишком часто – на Астрономическую башню. Беспокоить любимую, которая, наверняка, всё ещё спит, он не решился.

Вдалеке брезжил рассвет, постепенно, тон за тоном, осветляя иссиня чёрное небо. Северус Снейп поднялся наверх необычно свободно: он больше не чувствовал себя старым и разбитым.

Самую сильную боль человеку могут причинить лишь в тот момент, когда этот человек по-настоящему счастлив. А если боль приносит то, что являлось величайшим счастьем, то слишком уж велики шансы, что такая резкая перемена чувств убьёт своего обладателя. Пожалуй, к Северусу Снейпу относилась первая часть вышесказанного, а причиной боли были так некстати появившиеся воспоминания, о существовании которых он предпочёл забыть…

Он в который раз одиноко встретил рассвет. Лучи солнца – всё ещё холодные, абсолютно не грели, ослепляя своим электрическим сиянием каждого, кто поднимал свои глаза на играющий белый диск.

- Северус? – любимый голос донёсся из-за его спины, и, когда Снейп одухотворённо прикрыл глаза, Гермиона опустила руку на его плечо.

- Иди ко мне…

Северус раскрыл мантию и притянул Гермиону к груди. Он не хотел раскрывать глаза, ощущая её тепло через грубую ткань сюртука. Мисс Грейнджер наблюдала за ним и ничего не говорила. Затем к его губам коснулось что-то до боли знакомое. Снейп приоткрыл рот и пустил Гермиону в свои владения, постепенно углубляя поцелуй. Когда сладостные мгновения закончились, она прошептала:

- В переводе с одного из восточных языков, фраза " Я люблю тебя" звучит так: " Я возьму твою боль на себя... " Помнишь, Северус?

- Девочка, - он нежно провёл пальцами по её щеке и замер, глядя на неё абсолютно нежным взглядом. Его глаза бегали по её лицу и одновременно наполнялись грустью.

- Тебе снятся кошмары? – спросила та чуть слышно. – О том, что произошло в Воющей хижине?

Он легонько кивнул.

Гермиона задержала дыхание, когда он своей щекой коснулся её виска и вдохнул воздух.

- Любимая, давай забудем моё прошлое, хорошо? Я встретил тебя и собираюсь начать всё сначала. И надеюсь, что ещё не поздно…

Она взяла его лицо в прохладные ладошки и внимательно посмотрела в глаза:

- Никогда не поздно, Северус. Я помогу тебе, чего бы мне этого не стоило. Ты можешь говорить о своём прошлом только тогда, когда сам посчитаешь нужным, а я… Я для тебя – открытая книга.

- Я люблю тебя… - прошептал Снейп и увлёк её в долгий поцелуй.

Поцелуй был чутким и очень чувственным. От нервов Гермиона буквально ощутила, как на шее забилась жилка. В носу словно заложило чем-то горячим, перекрывая дыхание. Ей было сложно устоять на месте. Почувствовав её неуверенность, Снейп придержал её за руки и посильнее притянул к себе. Так близко друг к другу они не находились уже давно.

Он первым прервал поцелуй и коснулся гермиониного лба своим. Они постояли так минут пять.

- Гарри написал, - произнесла гриффиндорка и посмотрела в угольно-чёрные глаза. – Он очень хочет приехать и зовёт тебя с нами.

- Поттер? Гермиона, ты уверена, что на Гриммо 12 мне будут рады?

- А ты сможешь отпустить меня на три дня? Я без тебя не смогу…

Снейп поджал губы и посмотрел в пространство.

- Гермиона, ты вольна выбирать сама, что тебе лучше делать. Я тебе не указ и никогда не буду. Если хочешь, я смогу пару раз аппарировать – будто Поттер захотел переговорить…

Гриффиндорка положила пальчики ему на губы, прекращая пламенную речь.

- Сегодня Сочельник, Северус, - прошептала она, всё ближе и ближе приближаясь к его лицу. – Сегодня я хочу быть с тобой и думать только о тебе. Ты позволишь?

Он ответил ей, страстно целуя в губы. Гермиона снова почувствовала, что пьянеет в руках любимого мужчины, и что земля уходит из-под ног. Снейп подтолкнул её к стене.

***

Большой зал будто бы разом переменился, и Гермиона, войдя в него, не могла поверить, что действительно каждый день обедала, завтракала и ужинала именно здесь. Два стола, вероятно, Слизерина и Пуффендуя, полностью убрали, увеличивая пространство для прохода. В центре слева, - когда входишь в Большой зал, - то первое, что видишь – большую наряженную ёлку, пару дней назад принесённую Хагридом из леса. Вокруг ёлки стоят несколько диванов и кресел. Прямо под деревом расстелена гигантская шкура медведя гризли. Стена справа, зачарованная под камин, действительно веяла теплом, а потолок переливался оранжево-алыми красками. В Большом зале царила полутьма. Разбавлена она была лишь редким светом бесчисленного количества свечей.

Гриффиндорка подошла к камину и погрела руки. Присев на коричневую от игры огня шкуру, подтянула под себя ноги и задумалась.

- С Рождеством, мисс Грейнджер, - донёсся возле уха любимый голос, и Северус Снейп убрал с её шеи копну волос.

Его губы коснулись неприкрытого участка кожи на шее, и Гермиона, поддаваясь охватившему её нежному чувству, откинула голову назад.

- Мой милый ангел… - прошептал зельевар, касаясь щекой её уха, и целуя затылок Гермионы. Он сел рядом с ней, посильнее прижимаясь к любимому телу, и глубоко вздохнул. Редкие медленные покачивания из стороны в сторону – будто Северус успокаивал испуганного ребёнка, - заставили Гермиону закрыть глаза.

- Что бы ты сегодня хотела? Скажи, я всё-всё сделаю.

- Хочу, чтобы этот момент никогда не кончался.

- Я тоже.

Руки зельевара скользили по её талии, даря прекрасно ощущение спокойствия. Смесь уверенности, что их никто не побеспокоит, пламенное чувство любви в груди и присутствие любимого словно соединялись в удивительный коктейль, испив которого вы погружаетесь в вечность.

- Столько счастья… Неужели за всё зло, которое я совершил, высшие силы простили меня и подарили мне любовь? – Снейп произнёс это с закрытыми глазами, по-прежнему касаясь щекой горячего виска Гермионы. Ему было так необычно спокойно рядом с ней. Наверное, за секунды такого состояния он отдал бы свою душу.

- Добра, равно как и зла не существует, Северус. Для тебя - добро, для меня – зло. Убийство на войне или убийство просто так, результат один - смерть.

Он открыл глаза и посмотрел на огонь. От её слов в груди разливалось тепло. Девчонка знала, о чём говорит, - ей столько раз пришлось переживать похожую боль…

Как и ему…

- У меня в сердце жила и формировалась любовь, которую я никому не мог отдать. Иногда её становилось так много, что душу рвало на части. Но благодаря ней я всё ещё жил и любил мир. Наверное, любовь слишком идеальна сама по себе…

- Думаю, любовь можно назвать лишь прекрасной, - понизила Гермиона тон почти до шёпота, - её проблема в том, что, вкусив её, ты чувствуешь, что весь мир изменяется, становясь красивее и привлекательнее. Любовь делает идеальным весь мир для того, у кого она есть.

На его лице отразилась гордость. Вот почему он полюбил её – он интуитивно видел в ней не по годам установленную мудрость. И временами, как сейчас, он и вовсе забывал о её возрасте, лаская её и целуя. У него даже не было желания вдаваться в подробности и осмыслять окружающий их мир. Он его почти не видел. Что-то, горящее в груди, оценивало мир и преподносило ему всю необходимую информацию. Как бы это ни звучало, но он чувствовал душу Гермионы Грейнджер и полностью сливался с ней без остатка, погружаясь в тягучий омут под названием «Любовь».

Через полчаса они уже кружили по Большому залу в медленном вальсе под чуть слышную музыку, издаваемую заколдованным граммофоном.

Гермиона прошла за Снейпом в самый центр. Остановилась напротив него. Подошла ближе. Совсем близко. Его свежее дыхание щекочет ей лицо. Его руки скользят по её рукам. Он берёт гриффиндорку за талию, другой руке позволяет плавно возлечь на его плече. Она слегка дотрагивается до его сюртука туловищем, соприкасаясь ногами. Он будет вести, а она будет чувствовать движение его колен.

Снейп посмотрел ей в глаза и нежно улыбнулся, рассматривая её лицо. Он посерьёзнел, казалось, слился с музыкой своим слухом, естеством, а она не могла теперь оторвать от него своих глаз. Он сделал шаг вперёд, Гермиона – назад. Правой. Левой. На месте. По кругу. Поворот. Повтор. Они плыли и плыли, и гриффиндорка, непонятно как, предугадывала каждое его движение. Будто видела наяву.

Позже они бродили, взявшись за руки, по совершенно пустым коридорам. Изредка припадали к очередной стене в жарких объятиях, чтобы снова прикоснуться к родным губам, истосковавшись друг по другу после короткой разлуки. Наверное, никогда в жизни профессор Снейп даже не мог представить, одиноко бродя по ночному Хогвартсу в поисках неспящих студентов, что когда-нибудь пройдётся по ним с Гермионой Грейнджер – старостой седьмого курса факультета Гриффиндор, и будет буквально гореть от прикосновения её нежных ласкающих губ. После очередной остановки он не выдержал, взял её на руки и отнёс в ближайший заброшенный класс, где они отдавались друг другу со всей страстностью, утоляя обжигающее желание, затаившееся в их сердцах.

Глава 19

Гермиона появилась на Гриммо 12 ровно в полдень. Гарри уверенно подхватил её, когда та, вся в саже и со взъерошенными волосами, почти вывалилась из камина.

- Ну, здравствуй, - Поттер обнял подругу, вовсе не боясь вымазаться в покрывавшей мантию грязи. – С Рождеством тебя.

Он аккуратно опустил её, позволив Гермионе нормально балансировать после путешествия через каминную сеть. Стряхнув с себя сажу, она заметила стоявшего у двери Рона.

- Привет, - улыбаясь, тот подошёл к ней и нежно обнял. В который раз Гермионе захотелось расплакаться от его неразделённых чувств. Жалость к Рону стала для неё чем-то неотъемлемым, и за что она должна обязательно нести ответственность.

Вслед за Роном последовали мистер и миссис Уизли. Каждого поздравив с прошедшим Рождеством и раздав подарки, Гермиона поспешила уединиться со своими друзьями в отдельной комнате.

- Если вы будете говорить о Снейпе, - угрожающе вставил Рон, то я пойду помогать маме, хорошо? – он быстро последовал к двери и громко её захлопнул, Гарри поспешил незамедлительно наложить заклятие неслышимости.

- Здесь что-то произошло? – стала нервничать Гермиона, заметив, что Рон как-то странно переменился. – А где Джинни?

- Мы поговорим об этом вечером, идёт? – лицо Поттера не выражало, ровным счётом, ничего. - В той комнате наверху, где когда-то держали Клювокрыла. Там обычно даже Кикимер не появляется. Что уж говорить о Роне, Джинни или миссис Уизли…

Гермиона Грейнджер поджала губы. Она делала это достаточно редко, чтобы человек, говорящий с ней в этот момент понял бы, что означает этот замысловатый жест. Но, наверное, Гермиона сама не знала, что чувствует: в её душе всё ещё оставалось паническое предположение, что она сама всему виной, и что все беды вокруг – немыслимая плата за её с Северусом счастье.

- Поговорим о тебе, - Гарри, видимо, заметив перемену в лице лучшей подруги, поспешил избежать вопросов. – Снейп приедет к нам на эти три дня?

Гермиона поспешно улыбнулась – полностью выдав свои эмоции.

- Он отказался проводить время в обществе большого количества людей, но я думаю, что по-настоящему, он просто не хотел причинять вам всем неудобства. Северус сказал, что навестит меня в какой-нибудь из дней, но сделает это инкогнито.

- Я обязательно приму его, - улыбаясь, ответил Гарри. – Вы можете побыть вместе ровно столько, сколько вам нужно.

- И когда же ты стал таким понимающим и внимательным?

- На то были причины.

- Надеюсь, веские.

- Веские.

На этом разговор двух друзей был отложен до самого вечера. Гермиона разобрала подарки, присланные её родителями и подаренные семейством Уизли. Серьёзно поговорила с Роном, в ходе беседы с которым окончательно избавилась от страха и стеснения к миссис Уизли. Больше она не боялась быть униженной ею из-за того, что произошло с Роном. Однако, в комнате Рона произошли перемены: войдя в неё, Гермиона сразу ощутила наличие не одного наложенного заклинания. Мистер и миссис Уизли, побаиваясь, как бы Рон снова не попытался покончить с собой, исключили из его пользования все острые предметы, наложили обнаруживающее яды заклинание и записали своего сына на приём к психологу. Сказать, что Рон был доволен – всё равно, что сказать, будто у Мерлина никогда не было бороды и кальцонов.

Вечером мисс Грейнджер по договорённости пришла наверх. Приоткрыв дверь в абсолютно пустую комнату, скользнула туда и тут же увидела сидящего на окне Гарри.

- Привет, - юноша подошёл к ней и крепко обнял. – Мне тут тебя так не хватало…

- Расскажешь, что случилось? – Гермиона села рядом с ним и внимательно посмотрела в зелёные глаза парня.

- Скажи мне, Гермиона, что ты чувствуешь к Снейпу? Что ты ощущаешь, когда он рядом? Как долго ты в него влюблялась и как это происходило? Плохо ли тебе без него? Хотела ли бы ты тут же сорваться с места и аппарировать в Хогвартс?..

Гриффиндорка с приоткрытым ртом слушала бесконечный поток вопросов и никак не могла понять, что же происходит с Гарри. Потом вдруг улыбнулась – ей показалось, что она нашла ответ:

- Ты влюбился?

- Хуже, - юноша спрятал лицо в рукавах голубой спортивной куртки и тихо прошептал: - Мне кажется, что я вообще не знаю, что такое любовь.

Над головами повисла пауза. Гермиона не знала, что ответить. Но прежде, чем сказать «А как же Джинни? », гриффиндорка услышала следующее:

- Я не понимаю, как можно двадцать лет любить одного и того же человека, сгорать от него настолько, чтобы погубить свою жизнь навсегда – закрыться от всего мира лишь потому, что тот не внял твоему желанию. Я смотрю на Снейпа, смотрю на свою мать… теперь смотрю на тебя… Я вообще могу любить, Гермиона?

- Конечно же, ты можешь, - девушка аккуратно пересела на его сторону и крепко обняла за плечи. – Если бы ты не любил, ты бы не смог победить Волан-де-Морта. Любовь бывает разной, Гарри. Дружеская, семейная, страстная, жертвенная. Ты переживаешь, что не любишь Джинни? Если так: то мир не сошёлся на ней клином. Мы ведь прожили то всего по 19 лет. А впереди ещё вся жизнь.

Поттер приподнял лицо и снял запотевшие очки.

- Я никогда не любил Джинни, вот в чём проблема. Позавчера мы говорили с ней. Поссорились. Она психанула и уехала в «Нору». Сказала, что нас с ней ничего не объединяет. Что я для неё слишком «другой». Я просто хочу сказать: что она, ведь, права. Джинни слишком замкнутая, тихая, необщительная, подозрительная – я никогда не знаю, что происходит у неё в голове. Она может придумать себе что-то и целыми днями упрекать, так и не сказав, в чём причина. Джинни мне как сестра. И я понял это вчера ночью, когда пытался заснуть. Гермиона, - он обратился к ней, внимательно глядя в глаза, - меня всю жизнь растили для великого дела, готовили, кормили, как свинью на убой, - и меня не изменить уже. Я – порченый продукт. На мне стоит клеймо изгоя и человека, которого очень сложно или почти невозможно понять. Это – часть моего сознания. Я – такой. И когда я представил, что меня моя девушка/жена поставит перед выбором «я или общественное дело», я выбрал бы второе. Я бы даже не думал. Счастье других людей всегда было для меня ценнее собственного. Так может, мне и суждено – всю жизнь быть счастливым счастьем других?

Гермиона смотрела на Гарри и не могла поверить ни собственным ушам, ни собственным глазам. Её друг рассуждал о любви и жертвенности, как человек, множество раз переживший потери. На мгновения ей показалось, что Поттер упрекает её в её счастье, и вдруг поняла, какой же простой была её собственная жизнь.

- Ты спросил, что я чувствую к Снейпу? Я постараюсь описать словами, значение которых для тебя понятно, - на лбу Гермионы появилась горизонтальная морщинка. Когда ей предстояло объяснять своим друзьям нечто трудное даже для неё самой, мисс Грейнджер всегда хмурилась.

- Я чувствую свою душу. И чувствую его душу. Я могу закрыть глаза и всё равно чувствовать его всего, даже стоящего рядом в нескольких метрах. Ты помнишь, что такое – ощутить в себе душу, Гарри? Это похоже на то момент, когда дементор высасывает из тебя радость, но только в конечном итоге тебя заливает удивительно комфортной теплотой, а не бессмысленной пустотой, состоящей из страха и боли.

Поттер внимательно следил за глазами своей подруги. Такого описания ему ещё не давал никто. И уж точно никто бы не дал в будущем.

- Когда он рядом… Гарри, это ощущение безгранично родного человека. Такое, как твоё ко мне или к Рону, но во много раз прекраснее. Да, вот это слово! «Прекрасно». Вспомни своё самое большое восхищение. Вспомни, какую ценность ты предавал тому, что называл прекрасным, и какие чувства вызывали у тебя эти понятия. Я не могу сказать тебе, что такое любовь в одном предложении, - Гермиона начала смеяться, замечая, как брови Гарри ползут вверх, подобно снейповской манере. – Пока ты сам не ощутишь её, - а это будет рано или поздно, - ты не поймёшь, что я имею ввиду. Тогда я скажу «любовь» и ты подсознательно прочувствуешь всю ту гамму чувств, которую я пытаюсь тебе описать.

- Если ты так прекрасно описываешь чувство взаимной любви, представляю, каким адом может явиться человеку отказ. Мне очень жаль Снейпа и его двадцать лет, потраченные зря из-за моей матери.

- Ну, зато мы с ним встретились сейчас. Представь, по миру бы ходил Гарри Северус Поттер – сын главы Дома Слизерин с чёрными волосами и глазами…

Гарри засмеялся, хватаясь за живот и приваливаясь ко стеклу огромного окна.

- Не переживай, Гарри, - поспешила поддержать его девушка, - современный мир даёт нам массу возможностей заменить своё желание вечной и чистой любви на что-то более нужное, правильное и стоящее. Вся суть лишь в выборе самого человека. Кто знает: может быть, завтра ты случайно приедешь в Министерство, и тебя познакомят с красивенькой девушкой, которая обязательно захочет с тобой встречаться. Вы с ней будете похожи во взглядах как две капли воды и обязательно поженитесь.

Улыбка с лица Гарри Поттера всё ещё не желала сходить.

- И ты обязательно узнаешь, что такое любовь к женщине. То, как сильно любила твоя мать, - пусть это даже любовь к своему собственному сыну, - передалась тебе, а это значит намного больше, чем просто способность любить. Вы будете любить очень глубоко и страстно, мистер Поттер, - в шутку сказала Гермиона, имитируя голос Снейпа. – Стоит лишь подождать. Кто умеет ждать – дождётся большего.

Гарри улыбнулся подруге, готовый расцеловать её за столь ценные слова поддержки. В его душе снова появились частички оптимизма, и он задал очередной вопрос:

- А что вы со Снейпом планируете делать? Вернее, что планируешь делать ты?

- Я не знаю, - гриффиндорка опустила глаза вниз, словно спрашивая саму себя, действительно ли хочет того, о чём сейчас расскажет. – После всех событий, которые мы пережили: ты, Рон, я, Снейп – мне просто кажется, что моя миссия в этой жизни окончена. Я встретила любимого человека и чувствую внутри себя такой покой, будто душа, наконец, обрела счастье. Словно я нашла все недостающие осколки и сложила в зеркало – и вот, теперь вижу в нём своё отражение, готовая к чему угодно, – глаза Гермионы загорелись счастьем. – Знаешь, я мечтаю о доме, где-нибудь в городке, подобном Годриковой Впадине, - в тихом и спокойном месте, где не будет суеты и бесконечных толп. Хорошая библиотека, муж рядом, дети – о чём ещё мечтать, Гарри?

- А как же карьера?

- Никто ведь не отменял научную деятельность в одиночестве в четырёх стенах. Тем более, я не собираюсь всю жизнь сидеть дома. Нужно будет устраиваться работать.

Гарри привстал, запустив руки в карманы, потом подошёл к сидящей Гермионе и коснулся её плеч.

- Если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне. Спасибо, Гермиона, что ты есть.

Юноша поцеловал её в макушку и покинул комнату. Вокруг вдруг стало слишком тихо для того, чтобы просто думать. Девушка поднялась с подоконника и направилась вниз.

«Научная деятельность? » - что же Гермиона понимала под ней? Именно заниматься наукой, а не имитировать её. Можно иметь большое число публикаций, защитить диссертацию, но при этом лишь имитируя научную деятельность. Заниматься наукой – значит получать новые знания, решать поставленные вопросы (от чисто фундаментальных до чисто практических). В науке нет плохих или хороших целей или направлений. Есть плохая постановка задачи. Об этом нужно помнить всегда, независимо от занимаемой должности и выполняемых функций. Статья первая Кодекса учёного.

Характер человека – это дерево, репутация – тень от древа. Нужно заботиться о дереве, а мы заботимся о тени (* прим автора: А. Линкольн). Нужно понимать, что быть ученым – это призвание, а не профессия. Подтасовка и улучшение данных («подтянуть кривую», «подрисовать точку», «добавить точек»), а тем более фальсификация данных в работе ученого недопустима. Наука – это дело всей жизни. Это ваш уровень. Надо быть слишком самоотверженным человеком, чтобы заниматься наукой: ибо если ты делаешь то же, что и все, скажут, что ты погряз в рутине, если делаешь что-то своё, назовут чудаком, оторвавшимся от реальности, и решающим никому не нужную или нерешаемую задачу; если ты ещё не оказал своей правоты, будут называть заблудшим, а когда твою правоту признают, найдётся десяток других, которые скажут, что ты украл их результаты. Потому что нет таких мыслей, которые кто-либо когда-либо уже не высказывал в той или иной форме до тебя, твоя же задача состоит в том, чтобы, отрекая лишнее, создать стройную теорию.

***

«Отчего вокруг так темно? » - Снейп задал себе этот вопрос и почему-то ощутил страх. Что-то, взывая к нему из глубин подсознания, вторило, будто он знает это место даже слишком хорошо. Снующая мгла была беспросветной, однако, стоило внимательно присмотреться в пространство, - и в нём угадывались какие-то предметы – словно мир не канул в пустоту, а всё ещё был ограничен в пространстве.

Снейп не ощущал собственного тела, не знал, стоит, лежит ли или сидит – как если бы он всего лишь был бы призраком, вовсе не имея телесной формы.

Спустя несколько секунд, левая сторона прояснилась благодаря полуразбитому затянутому паутиной окну, пропускающему появившиеся на горизонте первые отблески утреннего солнца.

«Воющая хижина» - мысль прозвучала весьма панически, и Снейп обнаружил, что по-прежнему лежит один в луже расплёскиваемой из его горла крови. Он снова видел свою смерть от первого лица так отчётливо. Закрыл глаза и в очередной раз сказал себе, что это просто сон.

Лёгкое касание пробудило его от попытки успокоиться – Снейп открыл глаза. Гермиона Грейнджер сидела напротив, жалостливо глядя на него. Достала из сумки что-то бесформенное. Вложила ему в рот.

Вкус безоара неприятно опалил язык, но Снейп послушно сглотнул, когда гриффиндорка начала касаться его шеи. Наложила заклинания, останавливающие кровь, перевязала горло платком.

- Гермиона… - он, как заворожённый, следил за её действиями и безгранично радовался. Он больше не чувствовал боли – ничего, кроме успокаивающего тепла, собирающегося в душе и так странно рвущегося наружу.

Гриффиндорка подняла на него свой внимательный взгляд.

Он приподнял руку и кончиками пальцев дотронулся до её щеки.

- Всё будет хорошо, девочка моя…

- Я помогу тебе, Северус. Я всегда буду с тобой, - она медленно приближалась к его губам, и он – невыносимо счастливый, - одновременно смеялся и плакал.

Он – плакал?

Да, сейчас он снова научился это делать.

Люди плачут не потому, что они слабые, а потому, что они были сильными слишком долгое время.

Сейчас ему этого хотелось…

***

- Здравствуйте, мисс Грейнджер.

«Это был сладкий сон, или Северус действительно был здесь? »

Он пришёл лишь в ночь на третий день. Пытался перебороть себя, но не смог.

- Я не хотел будить тебя, моя милая, - прошептал он возле самого её уха, когда Гермиона, всё ещё веря в сон, не захотела открывать глаза. – Я видел Поттера. Он разрешил мне побыть с тобой. Должен сказать, что это было весьма великодушно, - саркастично отметил зельевар, щекоча дыханием висок гриффиндорки и целуя её в щёку. – Я безумно скучал по тебе – мне казалось, что время остановилось…

Гермиона открыла глаза и притянула к себе тёмную, как сама ночь, фигуру. Снейп навис над ней и коснулся её губ.

- Мы одни? – нерешительно сказала Гермиона. В её груди что-то приятно защекотало в преддверии того, что это действительно так.

- Да… - он снова коснулся её губ своими.

Гермиона быстро нащупала обтянутые тканью пуговицы его сюртука и начала поспешно расстёгивать. Он тяжело задышал, когда она коснулась его разгорячённого тела своими ладошками. Несколько солёных капель упало на тыльную сторону её руки. У зельевара бешено колотилось сердце.

- Прости… Мерлин, неужели я плачу?..

Гермиона отпрянула от него, но лишь для того, чтобы убедиться, что Снейп действительно сейчас заплакал.

- Слёзы – показатель того, что человек испытывает очень сильные чувства.

- Я люблю тебя. Безумно, – он прижал её к себе и тяжело вздохнул. Свистящий звук медленно пронёся возле её уха и тут же успокоил. Сердце больше не стучало, как сумасшедшее, и замерло в приблизившимся покое. Никогда Гермионе не было так спокойно. Снейп размеренно дышал – его грудь поднималась и опускалась, а гриффиндорка всё ещё не могла оторвать прижатую к ней щёку, несмотря на то, что воздуха становилось всё меньше. Мантия Снейпа пахла травами. Смесью сушёных полевых цветов с лёгкой примесью дерева и пыли. Наверное, он провёл в комнатке с припасами как минимум час.

Гермиона чуть пошевелилась, легонько приподняв голову и заметив, что Северус всё время был с закрытыми глазами. Его веки медленно, будто сонно, приподнялись, и глубокие чёрные глаза выразили нежность. Он так и смотрел в молчании на прижавшуюся к нему гриффиндорку, следившую за его взглядом. Оперевшись на спинку кровати, Гермиона приподнялась к лицу зельевара и, ощутив кончиками пальцев, как забилось у него в груди сердце, осторожно коснулась губами его приоткрытых губ.

Она столько раз слышала, как он отчитывал её, поучал, ругал и даже кричал на неё, но слышать его глубокие гортанные стоны, понимая, что она – гриффиндорка, сему причиной, вызывало у мисс Грейнджер ощущение испепеляющего благоговения и невероятного экстаза.

Снейп опустил Гермиону на подушки и скользнул рукой под её ночную сорочку. Плавными движениями пальцы очертили груди, задержавшись на затвердевших от возбуждения сосках. Гермиона выгнулась, соскучившись по ласкам. Он так давно не касался её тела, что стоило ему лишь поднести руку к открытому участку, как гриффиндорку охватывала дрожь.

Дыхание становилось быстрее и поверхностней. Зельевар провёл рукой по её животу и спустился ниже. Пальцами коснулся входа и почти застонал, ощущая влажность и скользкость в Гермиониной промежности. Маленький розовый бугорок набух, требуя незамедлительной ласки, - и Северус легонько надавил на него.

По телу мисс Грейнджер прошли электрические разряды. Она порывисто нащупала ремень его брюк и ослабила. Снейп застонал в ответ, когда Гермиона коснулась чего-то очень твёрдого и горячего. Сознание действовало быстрей неё, тут же отдаваясь импульсами чуть ниже живота. Гермиона моментально свела ноги, захватывая руку Снейпа, тем самым усиливая его давление на заветную точку. Ощутив, что гриффиндорка сжимает бёдра, чтобы продлить удовольствие, Северус понял, что желание мисс Грейнджер становится неуправляемым. Он сам безумно соскучился по ней и страстно желал поскорее войти в неё, однако эгоизм отбрасывался на второй план и сменялся глубоким желанием доставить любимой как можно больше удовольствия.

- Пожалуйста… - Промежность Гермионы сводило огнём. Она буквально ощущала пустоту влагалища, дико желающею заполнения любимым мужчиной.

Снейп сбросил с себя сюртук, рубаху, брюки и медленно навис прямо над Гермионой. Она приподняла бёдра, касаясь разгорячённой плоти зельевара своим животиком. Он застонал и чуть опустился, накрывая любимую своим телом.

Гермиону опалило одновременно жаром и холодом – в большей мере от восторга, чем от холода продуваемого сквозняком здания. Её ноги мелко задрожали. Он медленно вошёл в неё, услышав в ответ облегчённый вздох. Вошёл до предела. Гермиона задвигалась навстречу.

Уже через минуту они составляли нечто единое и нераздельное, движущееся согласованно в едином такте. Он совершал толчки, тяжело дыша Гермионе в ухо, она же – прижимала его к своей груди, сильно обнимая за спину.

Мышцы влагалища сократились – гриффиндорка замерла в экстазе и медленно обмякла. Всё ещё держа её в своих руках, Снейп вошёл несколько раз, попадая в такт сокращениям, и тоже затих. Он всё ещё был в ней, когда через пару секунд потянулся к губам любимой. Она снова была его.

С рассветом он ушёл, оставляя милого ангела засыпать под лучами поднимающегося солнца. Северуса Снейпа никто не должен был видеть.

Глава 20

Когда в Хогвартсе снова началась учёба и отдохнувшие ученики продолжили сновать по коридорам, пребывая в панике перед надвигающимися экзаменами, Гермионе пришлось несладко. Они не могли больше видеться с Северусом каждый день, не могли касаться друг друга столько, сколько бы им хотелось, а гриффиндорка не могла более оставаться по ночам в его комнатах, преследуемая профессором МакГонагалл.

Когда мисс Грейнджер явилась на положенную консультацию насчёт работы – первую после Рождественских каникул, Северус тут же заключил её в объятия и привалил к стене. Они не касались друг друга вот уже целую неделю, и это желание сжигало их души дотла. Тело горело, жаждая близости, и они более не могли друг без друга.

Гермиона льнула к нему с такой силой, что Снейп не мог нормально стоять на ногах. Он почти был готов взять её на месте, если бы их вдруг неожиданно не прервали. Наложенное заклинание обнаружения вдруг сработало, и они моментально отскочили друг от друга.

Через несколько секунд дверь в класс зельеварения распахнулась и профессор МакГонагалл быстро зашла внутрь.

- Здравствуйте, Снейп. Мисс Грейнджер, - она поздоровалась с каждым, отметив, что зельевар немного тяжело дышит, перебирая бумаги за своим столом.

- Добрый день профессор, - Гермиона ответила первой, поправляя измявшуюся мантию. Снейп легко кивнул.

- Я хотела бы спросить, как у вас продвигается работа, - произнесла МакГонагалл, подходя к преподавательскому столу и опираясь на него рукой. Сейчас она находилась чуть выше Снейпа и его это, кажется, начинало бесить. Но он послушно открыл верхний ящик стола и достал оттуда работу. На самом деле, она была закончена ещё до рождественских каникул.

- Очень хорошо, - повторяла директриса, пролистывая стопку пергаментов, - прекрасная работа, Гермиона. Я с превеликой гордостью забираю вашу её на пересылку в Министерство и освобождаю вас от дополнительных занятий с профессором Снейпом.

Глаза зельевара недобро блеснули, но это заметила лишь Гермиона, испуганно посмотрев на него из-за спины Минервы МакГонагалл.

- Извините Снейп, но сегодня я заберу у вас мисс Грейнджер. Вы сможете переговорить с ней завтра на занятии. Своё решение я сообщу вам вечером. Ожидайте сову.

Грустный прощальный взгляд Гермионы и тихое «До свидания, профессор Снейп» пробудили в нём дикую ярость. Снейп безумно жаждал разрядки, его почти трясло и лихорадило. Ему нужна была Гермиона. Именно Гермиона и никто больше. Он опустил взгляд вниз на знакомую выпуклость в брюках и поблагодарил Мерлина за то, что сидел за столом, и из-за длинной мантии директриса не заметила его эрекцию.

Едва дверь захлопнулась, он немедленно сорвался в свои комнаты. Закрывшись в туалете, он сжал напряжённую плоть и сделал всего несколько движений, чтобы эякулировать и удовлетворить хоть на несколько секунд своё испепеляющее сексуальное желание. Как сильно ему хотелось пойти наверх, сказать Минерве, что ему неотложно нужна мисс Грейнджер, и овладеть юной гриффиндоркой в ближайшем пустом классе. Подсознание подкидывало ему самые, что ни на есть извращённые варианты, но он с усердием возвращал себе свою дисциплину, уверяя, что период страсти скоро пройдёт. Правда, на данный момент ему это казалось почти невозможным.

***

- Мисс Грейнджер, помогите мне принести из хранилища ингредиенты, - он приказал ей это, что-то отмечая в журнале. Сегодня был первый урок зельеварения, на который седьмой курс Гриффиндора явился вместе с Пуффендуем.

Гермиона покорно встала из-за парты и двинулась вслед за зельеваром.

- Один звук в моё отсутствие – и я с каждого факультета сниму по двадцать баллов, не разбираясь, кто виноват, - зло прорычал он и произнёс пароль, отпирающий хранилище.

Когда дверь за спиной Гермионы закрылась, она мелко задрожала. Снейп был настолько близко к ней, что её тело моментально распалилось, глаза засверкали смесью страха и желания.

- Гермиона… - его голос зазвучал так глубоко и больно, что губы мисс Грейнджер приоткрылись сами собой, выпуская наружу застоявшийся воздух. В этот самый миг кто-то из темноты, быстро появившийся перед ней, накрыл их своими губами и притянул к себе. Ей не нужно было видеть, что это Снейп, она знала все его прикосновения. Он целовал её неистово и так страстно, что Гермиона потеряла контроль. Через несколько секунд он высвободил её из своих объятий и восстановил дыхание.

- Я больше не могу без тебя, Гермиона. Приходи ко мне сегодня, прошу тебя… - это было сказано с такой болью… Её имя вырывалось из его рта, смешанное со вздохом.

- Хорошо, я приду... – она ещё раз поцеловала его в губы и неистово прижалась к его груди.

Они вернулись в класс.

***

Гермиона дрожала в преддверии их встречи. Наверное, она в первый раз сделала уроки кое-как и неожиданно решила всё бросить, подходя к камину и набирая в руку порошка. Её всю трясло из-за переизбытка эмоций. Она ужасно хотела почувствовать его руки в своих, услышать страстный голос возле уха, почувствовать его в себе: горячего, твёрдого, жаждущего...

- Кабинет профессора Снейпа, - она никогда ещё не пользовалась камином, чтобы прийти к слизеринскому декану.

Она выпала на просторный пол широкой гостиной. Часть ковра, выступающая из-под дивана, отчётливо нарисовала перед ней картину, когда они в первый раз занялись любовью именно здесь.

Услышав в соседней комнате звук, он быстро вскочил со своего кресла, моментально наложил заклинания на все двери и рванул к ней. Она встретила его жарким поцелуем и неистово вцепилась в его объятия. Он стонал от одного её присутствия. Он не мог нормально дышать – его сердце колотилось, как сумасшедшее, а когда он притянул её к себе, словно сливаясь в одно целое, сердце, казалось, взорвётся на миллионы крохотных осколков и растворится в окружающем мире подобно воздуху.

На нём была только рубашка, которая тут же была отброшена в сторону, когда он взял Гермиону на руки и понёс в спальню.

- Милый мой, как я по тебе соскучилась… - стонала Гермиона у его шеи, целуя каждый доступный участок кожи. Её руки блуждали по его худой груди, нежно ласкали предплечье, изредка задевая набухшие выделяющиеся жилы и касающиеся редких волосков. Метки на предплечье левой руки не было – и Гермиона аккуратно приникла губами к тому месту, где когда-то красовался чёрный череп. Снейп погладил её по волосам и опустился к её груди, гриффиндорка же, блуждала пальцами по его спине, очерчивая выделяющиеся мышцы. Она снова чувствовала себя его частью, а его – частью себя и была безгранично счастлива.

Когда он перевернулся под неё, а она получила возможность взять инициативу в свои руки, губы юной мисс Грейнджер завладели участком его кожи на шее, где всё ещё красовался шрам. Он всё ещё был чуть холодным, как напоминание того, что существо, оставившее его, было магическим. Она приникла к нему горячими губами, и Снейп издал очередной стон.

Гермиона медленно стала опускаться ниже. Она касалась пальцами, губами, оставляя на груди и животе быстро высыхающую мокрую дорожку поцелуев, спустилась к дорожке из волос и замерла. Расстегнула брюки и спустила их на бёдра. Снейп тяжело задышал.

Она аккуратно взяла его сначала в руку, совершая движения вверх и вниз, потом коснулась головки губами и языком. Обладатель достоинства издал протяжный стон, мелко задрожав. Гермиону охватила страсть, вызванная его реакцией. Ещё никто никогда не был ей так подвластен и не сходил с ума от её действий. Она чертила языком узоры, захватывала пульсирующую плоть в рот и прикрывала глаза, следя за Северусом Снейпом.

Через какое-то время, когда он, стоная от наслаждения, открыл глаза и посмотрел на неё, он сгрёб Гермиону в охапку и перевернул под себя. Быстро избавил её от ненужной одежды и приник своей грудью к её наполненной желанием груди. Его член коснулся её промежности и медленно задвигался по клитору вверх-вниз. Гриффиндорка шумно выдохнула. Снейп опустил руку вниз, находя горящую промежность, и провёл пальцами по чувствительным складочкам. Они были влажными и набухшими. Ему это безумно нравилось. Он ласкал её клитор, наблюдая за её реакцией. Выражение лица Гермионы, её закрытые глаза и протяжные стоны заставляли его приоткрывать рот и дышать с ней в такт, попутно ещё больше возбуждая. Снейп больше не мог терпеть. Нехотя убрав пальцы с её горячего естества, наблюдая за тем, как та инстинктивно подняла свои бёдра, он аккуратно вошёл в неё и замер. Она была его. Она была под ним: горячая, влажная, благоухающая и любящая. Она хотела его, и осознание этого было невероятным.

Снейп сделал несколько глубоких толчков и снова потянулся для поцелуя. Дивное ощущение того, что они становились единым целым, дарило ему невероятно сильную энергию, букет фейерверков, взрывающихся в душе. Он упивался ею и сам дарил ей наслаждение.

Мышцы влагалища импульсивно сжались, вбирая член Снейпа в тёплый кокон. Он вздрогнул и застонал. Они кончили вместе.

Сексуальное желание и страсть прошли, сменяясь чувством удовлетворённости и покоя. Больше ничего не осталось, кроме теплящейся в его душе любви. Снейп подтянул ослабшую гриффиндорку к себе и обнял. Когда она повернулась к нему, нашёл её губы и подарил долгий глубокий поцелуй. После она прижалась к его груди, а он, счастливый и спокойный, поглаживал её по спине и не хотел засыпать.

Когда Гермиона провалилась в сон, профессор зельеварения аккуратно взял её на руки и перенёс в комнату старосты. Нежно поцеловал в плечо и вернулся к себе. Он так не хотел уходить. Но завтра продолжались занятия, и он просто не мог оставить Гермиону Грейнджер в своей постели.

***

Следующие месяцы: февраль, март и апрель – текли своим чередом, засыпая и так уставших студентов новыми нагрузками. Сдав выпускную работу раньше всех, мисс Грейнджер получила несколько свободных часов в неделю, которые теперь тратила исключительно на подготовку к экзаменам. Профессора Снейпа тоже завалили работой: он входил в состав комиссии по проверке курсовых работ, готовил задания для сдачи экзамена по зельеварению и в последний раз сдавал Минерве МакГонагалл отчёт о занимаемой им должности декана.

С Гермионой они встречались редко. Воскресенье она проводила в его комнатах, но никогда не оставалась на ночь. Они говорили, смеялись, занимались любовью и наслаждались присутствием друг друга. Во все остальные дни он безумно скучал по ней, замечая, как подземелья из-за её отсутствия становятся слишком холодными. Ему не хватало их дополнительных занятий, позволявших безнаказанно проводить время вместе. Он старался, как мог, отгородить себя от Гермионы, чтобы та могла спокойно сдать все экзамены.

Они ещё ни разу не говорили о будущем.

Снейп считал, что гриффиндорка сама должна решить, чего хочет от жизни. Он сам ещё испытывал угрызения совести из-за того, что практически мог лишить юную девушку столь быстротечной молодости.

Так постепенно растаял снег, сменяясь прекрасной и светлой весной. Солнце становилось ярче и всё чаще появлялось на затянутом облаками небе, выглядывая сквозь них и улыбаясь. Голые холмы у подножия замка затянулись травой необычного ярко-зелёного цвета, кое-где распускались цветы. Снейп бродил по пустотам у Запретного леса и грустно поглядывал на замок. Их трубы домика Хагрида всё ещё валил густой дым. На улице по-прежнему было холодно.

Он обошёл замок по кругу, внутренне удивляясь его могуществу. Несмотря на то, что война разрушила его почти до основания, восстановительные работы пошли на пользу – сейчас только человек, знавший наверняка, мог бы сказать, что такой величественный замок, как Хогвартс, был когда-то разрушен.

«В одной из классных комнат замка сейчас должна была сидеть Гермиона на очередном уроке, » - Снейп улыбнулся своим мыслям и невольно проследил взглядом по всем окнам. Конечно же, он не мог увидеть в одном из них Гермиону, но ему было приятно сделать это.

Он закрыл глаза, поддаваясь душевному порыву, и глубоко вдохнул холодный весенний воздух.

Взгляд Северуса Снейпа заблуждал по горизонту, соприкоснувшемуся с гладью Чёрного озера. Вдалеке ветер спугнул ворон, и они, поднявшись подобно рою, полетели к Запретному лесу. Глаза зельевара остановились на грузном стане и запутанных ветвях Гремучей ивы, и в них отразилась грусть. Спустившись по каменным ступенькам к небольшому холму, он с помощью палочки «успокоил» дерево и медленно подошёл к спрятанному у его корней проходу. Спустился по лестнице в подземную комнатку, поднялся на второй этаж и остановился. Старый страх холодными пальцами коснулся его спины бесчисленными мурашками. На глаза навернулись слёзы, и Северус Снейп опустил их на пол. Там всё ещё темнели пятна, так отчётливо напоминающие кровь.

«Моя кровь…» - зельевар присел на корточки и прислонился к пыльной стене. Опустил лицо в ладони и заплакал. Тяжёлые воспоминания врезались в его память, как будто всё происходило прямо сейчас. Что он – брошенный и одинокий, лежит посреди Воющей хижины и чуть слышно стонет. Он будто снова чувствовал, как кровь постепенно отливает от сосудов, и мелкие, едва ощутимые пузырьки, пробегают по рукам к голове. Как Гермиона, почти рыдая, опускается рядом с ним на колени и закладывает в рот кусочек безоара. Её руки, массирующие шею, чтобы спровоцировать глотательный рефлекс…

Да, здесь всё началось. Здесь появилось его самое драгоценное счастье. Так почему же так больно снова приходить на это место и вспоминать принесенную смерти жертву?

- Северус?

Родной голос прозвучал рядом. Гермиона Грейнджер вошла в комнатку и, увидев Северуса плачущим, подбежала к нему.

Она присела рядом и взяла его лицо в свои ладони. Эта сцена почти повторяла всё то, что зельевар видел в своих снах. В глубине его души проснулось счастье.

Не став ждать ответа, гриффиндорка приникла к его губам и нежно поцеловала. Он вздрогнул от подобной ласки и ответил на её поцелуй, свободно дотрагиваясь ладонью до её щёк. Гермиона целовала солёные губы, зная, как сильно её любимый нуждается в исцелении.

- Я люблю тебя. Безумно люблю, моя девочка… - Снейп посмотрел на неё переполненными грустью глазами и попытался улыбнуться. Она прижала его к своей груди.

- Всё будет хорошо, - теперь эти слова прозвучали из уст настоящей Гермионы и из сна просачивались в реальность.

Снейп закрыл глаза. Гермиона поцеловала их, переместившись ко лбу. Расправила прямую морщинку между бровями. Снова вернулась к губам. Они просидели так минут двадцать.

Она помогла ему встать. Он обнял её, прижимаясь к ней всем телом. Он был счастлив, как никогда. Былой кошмар словно отпускал его из заточения.

В замок они вернулись по отдельности.

Глава 21

Двадцать третьего мая Гермиона Грейнджер успешно сдала последний экзамен. Получив «отлично» по трансфигурации, она поспешила в Астрономическую башню, чтобы сообщить приятную новость своему зельевару.

На улице было необычно тепло – она даже не стала надевать мантию. Лёгкий ветерок, стихающий под наплывом летнего вечера, струился по её телу, и Гермионе так необычно начинало казаться, что он следит, за каждым её движением. Она бежала по пустым коридорам в лёгком сером свитерке, подчёркнутом ало-золотой вышивкой факультета Гриффиндор и наслаждалась предвечерней игрой света на стенах первого этажа. Высокие окна Хогвартса пропускали тёплые лучи, заставляя серый кирпич играть самыми разнообразными оттенками. Атмосфера – почти магическая и трепещущая, заставляла душу петь, словно взлетая под высоки сводчатый полок и напевая грустную мелодию, подобно самой певучей птице.

Северус Снейп стоял на вершине железной лестницы под нависшими механизмами и смотрел вдали, сложив руки на груди. Он тоже не одел мантию, а потому его чёрный сюртук, переливался в солнечных лучах, пронизанный ими и принимающий тёплые тона. Если бы кто посмотрел на него сейчас, то никогда бы не решил, что это – чёрствый слизеринский декан, Гроза подземелий и сальноволосый ублюдок, которого ненавидел в Хогвартсе каждый без исключения. Но это было не так. Тридцатидевятилетний профессор Снейп создавал впечатление обычного школьного учителя, пускай немного строгого, но в душе доброго. Он выглядел лет на пять-шесть моложе, его губы застыли в полуулыбке, а глаза больше не смотрели так убийственно, а проникались солнечным светом и становились тёплыми.

Ей всегда нравились его глаза. Она безумно любила наблюдать за ним, когда он думал.

- Сдала? - он поцеловал Гермиону в лоб, сильно прижимая губы. Её радостью можно было заразиться, - что он и делал, - и его лицо расплывалось в улыбке.

- Конечно, сдала, - она прикрыла глаза, отдаваясь во власть ощущений. – Тебе стоит больше улыбаться. Тебе невероятно идёт улыбка.

Он снова улыбнулся ей своими хитрыми глазами. Они странно блестели, и гриффиндорка могла увидеть в них своё отражение.

Неожиданный ветерок, занесённый в Башню астрономии на фоне заходящего солнца, взъерошил волосы профессора Снейпа и приподнял вверх. Гермиона засмеялась. Зельевар порывисто поцеловал её в губы.

- Я хочу всегда быть с тобой, - произнесла вдруг Гермиона, отрываясь от его губ и заглядывая в бездонные чёрные глаза. – Послезавтра выпускной, а после него я отправляюсь в Министерство искать работу. Наши с тобой пути не должны расходиться.

- Они и не разойдутся, любовь моя, - прошептал ей Снейп, ладонью касаясь нежной щеки гриффиндорки. – Я ждал, что ты первая заговоришь на эту тему. Чего бы ты хотела от жизни, Гермиона?

Она так давно готовилась ответить на этот вопрос…

- Я хотела бы жить с тобой в какой-нибудь маленькой деревушке вроде Годриковой Впадины, растить детей, работать. Гарри подыскал мне работу в министерстве. Профессор МакГонагалл предлагает должность профессора трансфигурации… - Гермиона посмотрела вдаль, словно представляя каждый из только что сказанных вариантов. – Но мне не хотелось бы преподавать и не хотелось бы заниматься бумагами. Я хотела бы что-то исследовать, творить. Хотела бы, чтобы моё имя вошло в историю не только как лучшей подруги «Золотого мальчика»…

- Я тебя понимаю, - Снейп посмотрел ей в глаза и произнёс:

- Мы могли бы переехать в предместье Лондона, пожениться. А то, какой работой ты будешь заниматься, – ты сможешь ещё миллион раз передумать. Главное, что в одном наши с тобой желания совпали, - он нежно посмотрел на неё. - Гермиона, ты будешь моей женой?

Она улыбнулась в ответ и радостно засмеялась. Снейп обнял её за плечи и сильно прижал к себе. Она шепнула ему на ушко «да».

- Ты поедешь со мной в наш новый дом? Захочешь ли жить со мной, как со своим мужем?

- Да, - она поцеловала его в приоткрытый рот, прильнув к чёрному сюртуку.

- Не будешь ли ты против, если я уйду с поста профессора зельеварения в Хогвартсе и открою своё предприятие в Косом переулке?

- Если ты позволишь, я всеми силами буду помогать тебе.

Он ещё раз нежно прикоснулся к её лбу губами.

***

- Ты не могла бы мне помочь? – Гарри Поттер позвал Гермиону, сидящую в кресле у камина, наверх.

Полчаса назад она закончила своё длительное приготовление к празднику в комнате старосты и сейчас находилась в состоянии лёгкого томления и волнующего ожидания перед предстоящим балом. Ночь выпускного – последняя ночь, которую она проведёт в Хогвартсе в качестве ученицы, и очень даже возможно, что она сегодня пройдётся по пустым длинным коридорам последний раз в жизни.

- Ты грустишь из-за того, что приходится уезжать? – спросил её Северус рано утром, когда они расставались в его комнатах.

- То, из-за чего я могла бы грустить, уезжает со мной, - тихо сказала она, медленно подходя к нему и целуя в щёку. Их глаза встретились, и ей снова показалось, что она тонет в этой бесконечной затягивающей темноте. Тогда Северус Снейп подступил к ней чуть ближе и легко прикоснулся к её чуть приоткрытым губам. Аккуратно и нежно кончиками пальцев дотронулся до кожи рук, лежащих на его груди. Гермиона задрожала от этого прикосновения. Потом он ещё раз посмотрел на неё, уголки его губ приподнялись вверх, вокруг глаз нарисовались весёлые морщинки, и зельевар, чуть припустив веки, кивнул юной гриффиндорке и исчез за дверью.

Гермиона медленно поднималась по лестнице, касаясь пальцами перил, и скользнула в проём приоткрытой двери в спальню мальчиков. Внутри было пусто. Поттер стоял перед зеркалом и силился завязать бабочку. У него, разумеется, не получалось.

- Никогда не умел этого делать, - улыбнулся он, поворачиваясь подошедшей к нему Гермионе. Та моментально взяла инициативу в свои руки, вовсе не испытывая смущения от того, что изредка притрагивалась к шее стоящего перед ней парня.

- Ты сегодня невероятно красива, - Поттер окинул взглядом её светло-розовое платье и широко улыбнулся. – Уверен, Снейпу очень понравится.

- Ты меня смущаешь, - гриффиндорка залилась румянцем и тут же сбилась с завязыванием узла бабочки. Ей пришлось начинать сначала.

- Готово! Гарри, ты выглядишь просто восхитительно.

Гриффиндорец гордо задрал нос и повернулся к зеркалу, потом взял лежащую на кровати чёрную жилетку и накинул на себя. Гермиона помогла ему застегнуться.

- Спасибо.

- А где Рон?

Гарри виновато опустил голову. В последнее время Гермиона слишком редко посещала их в Башне Гриффиндора и не знает, что произошло вчера. Но информацию ей рано или поздно следовало бы услышать, так что лучше пусть она узнает это от него, чем от Джинни или миссис Уизли…

- Рона не будет на сегодняшнем выпускном. Миссис Уизли договорилась с МакГонагалл, чтобы он получил аттестат и направление из Министерства сегодня утром и сразу же уехал.

Гермиона нахмурила брови. Её беспорядочный взгляд говорил о том, что она ищет в своей памяти всевозможные объяснения его поведения, но никак не может найти и это ужасно бесит её. Тем не менее, Гарри продолжил:

- Джинни пару дней назад рылась в моих вещах, - Поттер смотрел на гриффиндорку пронзительно. – Она нашла те письма, что ты написала под Рождество, и отдала их матери. Думала, что отомстит мне подобным образом. Мы ведь с ней поругались очень сильно на днях. Она узнала и про Снейпа, и про то, что Рон хотел тебя изнасиловать, и про то, что мы все их обманывали. Хорошо, что Миссис Уизли не стала устраивать скандал – Рон упросил её этого не делать.

- Но почему тогда Рон не остался на праздник? – Гермиона никак не могла увидеть смысл в его отсутствии.

- Рон не может смотреть на тебя рядом со Снейпом. Он не может его видеть, зная, что вы любите друг друга. Так он мне сказал.

В комнате повисла тишина.

- А что с Джинни? – спросила украдкой гриффиндорка.

- Джинни считает, что ты должна быть с Роном. Вернее, Рон должен быть с тобой. Думаю, она никогда бы не отдала те письма матери, если бы не твоя любовь ко Снейпу и то, что ты выбрала его, а не Рона. Джинни повела себя, как ребёнок…

«Семейство Уизли разрушило с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер все связи…» - мысль впилась сначала в её сознание, а затем и в сердце, словно самый острый клинок, и гриффиндорка тяжело задышала. Так или иначе, за любовь, которую она нашла, ей пришлось дорого заплатить. И обрезание старых связей входило в этот порядок.

- Прости, - гриффиндорка почувствовала себя виноватой. – Я была слишком занята своими делами, чтобы обратить на своих друзей внимание, а теперь получается, что все мы так или иначе расстаёмся...

- С тобой мы не расстанемся, если ты примешь моё предложение о работе.

Гермиону тронула его забота.

- Я подумаю, Гарри. Всё становится слишком сложно. Снейп сделал мне предложение позавчера и…

- Снейп?! Предложение?! И ты молчала?! – Гарри Поттер залился смехом. – И что ты ответила? Согласилась?

- Га-а-арри, - потянула мисс Грейнджер, делая сонное выражение лица, - зачем столько вопросов? Да, я ответила «да». Мы с ним уезжаем завтра утром. Сразу же после выпускного.

- На поезде?

- Да, вместе со всеми.

- Поздравляю, - гриффиндорец подошел к ней и сильно обнял. – Я думаю, ты будешь счастлива. А если нет – свяжись со мной. Ты же знаешь, я всегда приду к тебе на помощь.

После того, как Гарри ещё раз поправил свой костюм перед зеркалом, они медленно сошли вниз на ужин.

***

Из Большого зала были убраны все столы. Последний год, когда пятый и седьмой курсы ещё были разделены на факультеты, подходил к концу, а потому в качестве почётных гостей были приглашены Министр Магии и весь состав Визенгамота. Да и на самом балу оставались только пятый и седьмой курсы – все остальные уехали из Хогвартса ещё неделю назад. Вечер обещал быть особенным.

Среди маленьких столиков, расставленных по краям у стен Большого зала, то и дело сновал смотритель Филч, руководя ставшими невидимыми хогвартскими эльфами. В воздухе над ними летали хрустальные бокалы и непонятно откуда сыпались золотистые искры. Под потоком в последний раз весели флаги цветов каждого из факультетов.

Профессор МакГонагалл контролировала установку сцены, расположенной там, где ранее стоял преподавательский стол. Профессор Флитвик и профессор Бинс помогали возводить украшения и устанавливать звуковые усилители. В зале постепенно начинали формироваться группы из появляющихся волшебников – прибывающих через каминную сеть представителей аврората и Ордена Феникса.

Гарри и Гермиона вошли через главный вход – гриффиндорка держала парня под руку. Они медленно подошли к одному из столиков и приняли у подлетевшего к ним подноса бокалы с шампанским.

- Может быть, всё-таки стоит остаться здесь преподавать? – Гарри задал этот вопрос риторически, оглядываясь по сторонам. Его глаза блестели, и казалось, что они налились слезами.

- Ты всегда сможешь это сделать, - локтем коснулась его руки Гермиона и сделала несколько глотков. – Ты ведь знаешь: я всегда верила в тебя.

- А я верил в тебя, - он многозначительно улыбнулся.

- До открытия ещё много времени. Думаю, нам стоит пройтись. Какое-то странное давящее чувство в груди, словно сердце сжимается…

Они вышли через главный вход и повернули к лестницам.

Гермиона сделала несколько шагов, ступив на каменные ступеньки, и подняла голову вверх. Высоко-высоко, под самым ребристым сводом потолка играли солнечные лучи. Заходящее солнце преломлялось через верхние окна и играло на бежевых стенах. Какой-то призрак вылетел из одной стены и влетел в противоположную. Толстенький старичок в портрете, на которого падал свет, прикрыл лицо руками. Гермиону вмиг заполнило чувство лёгкости и одновременно томления. По её спине пробежали мурашки. Она закрыла глаза и тяжело вздохнула.

Гарри Поттер коснулся пальцами её оголённой спины и вывел её из транса. Они снова начали подниматься на второй этаж. Оттуда, через ещё один вход в Хогвартс, они вышли во внутренний виадук, прямо в ту сторону, где солнце ещё касалось лучами засыпающих стен.

- Помнишь, как мы бродили здесь совсем маленькими? – Гарри снял очки и протёр глаза. Казалось, что он пытается скрыть навернувшиеся слёзы.

- А вон там мы любили сидеть после прорицаний, помнишь? – Гермиона вскинула руку и показала пальцем на открывшуюся их глазам башню. Её глаза заскользили по видимой части замка и остановились на Башне астрономии.

Она всегда казалась ей необычно холодной, но сейчас, когда Гермиона смотрела вверх, на пронизанную солнечными лучами крышу, ей вспомнились их вечера с Северусом, проведённые там – наверху. На мгновение ей вспомнился момент, когда оттуда упал Дамблдор, и она невольно взглянула на воду. Сейчас Чёрное озеро лучше всего соответствовало своему названию. У подножия замка вода была спокойной и плескалась едва заметно – только звук воды мог подтворить, что она двигалась, но там – вдалеке, где-то посередине, гулял бесчинствующий ветер. Он срывал волны, образуя барашки, и взбивал их до густой отчетливо видимой пены. Гриффиндорка снова подняла глаза наверх. Кто-то на Астрономической башне шевельнулся, словно застывший до этого и глядящий вдаль. Северус Снейп прощался со своим последним, проведённым в замке днём. Огромное, почти зашедшее за горизонт солнце, значило для него гораздо больше, чем формальное отмечание праздника. Символ прощания с прошлым горел алым пламенем, словно захватывая за собой почерневшие от контраста верхушки деревьев. Волосы зельевара безжалостно стенало ветром; он обдувал его лицо холодными порывами и тем самым дарил свободу. На его глазах появились слёзы. А потом он опустил их вниз и увидел уходящую с внутреннего каменного виадука Гермиону Грейнджер.

- Пора… - прошептал он себе и подошёл к балюстраде. Посмотрел вниз на волны. – Простите меня, Альбус…

***

Так он попрощался с прошлым. Глубоко выдохнул и тяжело вдохнул воздух – до предела, как можно глубже, пока не ощутил, что лёгкие полностью наполнены. Он вошёл в Большой зал через главную дверь, не замечая глядящих на него студентов. Вошёл очень быстро. Он выглядел как обычно.

В центре уже начинали кружить одинокие парочки, обе стороны стен до сцены были битком набиты студентами. Снейп сделал несколько шагов в центр зала и огляделся по сторонам. Где-то здесь должна была быть Гермиона – он собирался пригласить её на танец.

Наконец-то он встретился с ней взглядом. Она тоже искала его и её глаза выглядели обеспокоенными.

- Мистер Поттер, мисс Грейнджер, - он в официальной форме поздоровался с ними и легонько улыбнулся девушке. Её глаза выразили больше, чем почти незаметная улыбка.

- Добрый вечер, профессор, - поздоровался Гарри и протянул ему руку. Северус Снейп охотно её пожал.

Зельевар так и остался стоять в их обществе, пока через несколько минут музыку не выключили, и на сцену не поднялся Министр Магии Кингсли Бруствер. Он произнёс долгую пламенную речь на тему того, как действенно реализуется политика и как важен для Министерства Магии сегодняшний выпуск. Затем произошло награждение. Каждого выпускника поочерёдно вызывали на сцену и выдавали аттестат. Затем Первый заместитель министра каждому из них протягивал скреплённый печатью Министерства листок с приглашением на работу. Когда Гарри Поттер поднялся наверх, в зале наступила тишина. Министр вручил ему орден Мерлина Первой степени и публично поблагодарил за спасение магического мира. То, что «Золотой мальчик» займётся политикой – уже ни у кого сомнений не было.

- Считаю своим долгом сообщить вам, что на пост Верховного чародея Визенгамота назначена Минерва МакГонагалл – нынешний директор Хогвартса, как и её предшественник Альбус Дамблдор.

В зале раздались овации, а Министр тихонько подмигнул сходящему со сцены Гарри Поттеру и прошептал, что когда-нибудь эта должность будет принадлежать «Золотому мальчику». Осталось только дорасти до пятидесяти лет – возраста, с которого позволено занимать столь высокую должность.

А потом начался бал. По традиции, первые четыре танца (количество факультетов) должны быть медленными. На каждый из факультетов звучала своя музыка и каждый, кто принадлежал к нему, мог пригласить партнёра и пройти в центр зала. Первым был Когтевран. Невилл Лонгботтом подошёл к Полумне и поклонился, приглашая на танец. Гарри с Гермионой засмеялись и переглянулись. Давно уже было понятно, что эта парочка неровно дышит друг к другу. Потом заиграла музыка Гриффиндора.

- Иди, - подтолкнула Гермиона Гарри, озадачив его выбором. На самом деле, ему просто не из кого было выбирать: Чжоу Чанг погибла в битве за Хогвартс. Наконец он, вытирая о чёрную жилетку вспотевшие руки, пригласил Минерву МакГонагалл. Это выглядело очень забавно, и Гермиона рассмеялась.

- Мисс Грейнджер? – знакомый бархатный голос раздался у неё за спиной, и её улыбка мигом сошла с лица. По спине пробежали мурашки.

Тёплые пальцы профессора Снейпа скользнули в её обледеневшие от нервов руки и несильно сжали её. Зельевар потянул любимую в центр зала.

Это было так необычно. Почему-то мало кто заметил, что Гермиона Грейнджер танцевала с профессором Снейпом. Когда они прокружили мимо Гарри и МакГонагалл, директриса бросила на них строгий взгляд и улыбнулась. Зельевар не подавал виду. Он танцевал с Гермионой, почти не глядя ей в глаза. Он был выше неё почти на целую голову, и она просто следила за окружающим миром через его плечо. Ей достаточно было просто чувствовать его рядом. И это было так прекрасно странно, что она невольно улыбнулась.

Глаза Гермионы Грейнджер зацепились за появившегося в поле зрения Гарри Поттера. Он смотрел на неё с абсолютно искренней несдерживаемой улыбкой. Она засмеялась. И что невероятно – Снейп засмеялся тоже.

***

- Я буду ждать тебя через час внизу, хорошо? – Снейп серьёзно посмотрел Гермионе в глаза и затем улыбнулся. – Минерва сказала, что Хагрид должен подготовить кареты – и мы уедем на вокзал. Ты предупредила родителей, чтобы они встретили нас?

- Да, конечно, - Гермиона грустно ответила в ответ.

Лёгкий летний туман залетал из внутреннего двора в переходящие коридоры замка. Возле двери, где они стояли, был сквозняк. Северус поспешно поцеловал Гермиону в лоб и отпустил руку. Оглядываясь, скрылся за дверью и аккуратно закрыл её.

Утро было слишком грустное и печальное.

«Это так странно осознавать, что ещё чуть-чуть - и конец, » - говорила себе мёрзнущая от холода Гермиона. Этот замок так долго был её домом, так долго хранил самые лучшие воспоминания, а теперь она прощается с ним – как будто прощается с родным берегом. И в душе появляется какой-то неприятный горький осадок. От него, почему-то, так хочется избавиться…

Она одиноко пошла по пустым лестницам в комнату старосты. Проверила ещё раз все вещи, закрыла дверь на ключ, подошла к камину. В последний раз воспользовалась им, чтобы попасть в Башню Гриффиндора. Оглянулась вокруг: ало-красных цветов больше не было. Башня выглядела бедно и заброшенно. Невилл, Дин и Симус быстро спустились вниз из спальни мальчиков и по очереди обняли Гермиону.

- Мне так больно расставаться со всеми вами, - со слезами на глазах вторила она. – Так не хочется верить, что всё это заканчивается…

- Мы ещё увидимся, Гермиона, - похлопал её по спине Симус. – Мне точно будет не хватать твоего руководства. И такой старосты.

Они вчетвером засмеялись.

А через пару секунд через портрет Полной дамы вошла Полумна. Сливы в её ушах так и не исчезли со времени бала, и она переодела только платье. В то же время из спальни мальчиков появился Гарри, левитируя за собой чемоданы. Они все вместе спустились к выходу.

Снейп уже ждал Гермиону там, в самом конце колонны, чтобы не сильно обращать на себя внимание. Гарри осторожно подошёл к нему и ещё раз пожал руку.

- Профессор Снейп, я горжусь тем, что знаком с вами. Сделайте Гермиону счастливой, я знаю, вы можете.

Чёрная бровь взлетела вверх, и зельевар улыбнулся. А потом он сделал то, чего ранее никогда не делал и не сделал бы, если бы в его жизни не появилась мисс Грейнджер. Он подошёл к Гарри Поттеру и крепко по-дружески обнял. Глаза Гарри стали круглыми от удивления, он перестал двигаться, застыв на месте. Гермиона засмеялась.

- Вы совсем не похожи на своего отца, мистер Поттер, - произнёс Снейп, улыбнувшись, - характер достался вам от матери.

И он подмигнул Гарри Поттеру, довольный тем, что шокировал его своим поведением.

Раздался гулкий гудок – и голос Хагрида объявил всем, что можно погружаться в кареты. Гарри и Гермиона тут же бросились к нему прощаться. Лесничий достал платок.

- И что я буду без вас делать? – басил он своим хрипящим голосом. – Кто же будет навещать меня, как не вы?

- Не переживай, - в шутку сказал Гарри, - кто знает, может Невилл придёт преподавать травологию. Или зельеварение, кстати. И очень даже возможно, что я буду совмещать свою политическую деятельность с преподавательской.

Они все рассмеялись сквозь слёзы. Затем ещё долго прощались и обнимали друг друга.

Северус Снейп сидел в полутёмной карете и наблюдал за этой картиной. Никто, кто проходил мимо, ни за что не сказал бы, что профессор, зельеварения, теперь уже бывший, улыбается, глядя, как трогательно прощаются студенты друг с другом. Сейчас он обретал то, чего был лишён долгие годы, и чувствовал себя на много лет старше. Возможно, то, что он положил несколько дней назад на стол МакГонагалл заявление об уходе, и станет тем, что перевернёт его жизнь окончательно и заставит начать всё сначала. У него была любимая – девушка, так много давшая ему и столь многим жертвующая ради него. Он раз и навсегда в этот момент, когда видел её слёзы счастья и слёзы расставания, поклялся себе сделать её счастливой. Он сам хотел этого. Безумно хотел.

***

Солнце поднялось уже совсем высоко над всё ещё блестящим от росы шотландским пейзажем. Больше не было холодно – горизонт пронизывался теплом и заставлял щурить глаза каждого, кто смотрел в это время в окно.

Поезд дымил в венозно-голубое небо, постепенно оживающее в синеве, и гнал куда-то вдаль, повинуясь своей судьбе. В последнем вагоне ехали двое: моложавый мужчина с дивной притягивающей улыбкой и только что окончившая школу молодая девушка. Они ехали на север – за Цветущие холмы, чтобы отпраздновать свадьбу. Он уволился с поста профессора зельеварения, она – сдала экзамены на высшие баллы и получила пост в Министерстве Магии. Поезд гнал на горизонт, а они были счастливы, как никогда – ехали вперёд, не смотря на прошлое…

Конец