XVIII. Часть третья

XII

Неподалеку от Сашиного уже почти достроенного дома процветал роскошный банно‑ гостиничный комплекс. Именно то, что пацанам надо. Весь набор удовольствий к услугам тех, кто был в состоянии заплатить: баня русская, сауна финская, бассейны большие и маленькие, номера‑ люкс с огромными мягкими кроватями‑ сексодромами и английский парк на территории заведения.

Едва приехав и ознакомившись с обстановкой, Пчела с Косом затеяли спор, в какую баню идти, русскую или финскую. Кос, естественно, настаивал на русской. Пчела был менее патриотичен, расписывая прелести финской. Филу было по барабану – баня она и в Африке баня, хошь финская, хошь русская. Горячо и мокро – и чего тут спорить?!

– Да ты, Пчел, совсем со своей заграницей охренел! – горячился Космос. – Что тебе эта Чухляндия? И пар не тот, и веничком не помашешь.

– Зато там температура под сто. Всякую дрянь из организма выводит. Некоторым очень полезно, – съехидничал Пчела.

– Ладно, ладно, брек, пацаны, – принял Саша соломоново решение. – Сначала идем в русскую, а потом в сауну.

В русской отпарились быстро. Хлестали друг друга вениками без особого энтузиазма, во вкус начали входить в сауне. Не без пива, естественно. Сауна требовала продолжения банкета. Девочек можно было как привезти с собой, так и вызвать местных. Пацаны по старой доброй привычке поручили это дело Филу.

– Не, пацаны, я человек женатый, – пытался отнекиваться он.

Но от Коса и Пчелы, когда они входили в раж, отвертеться было абсолютно невозможно. Саша лишь посмеивался, слегка ностальгируя по юности и ее безумствам – перебранка друзей напомнила ему времена прежние, когда деревья были большими, а доходы маленькими.

– Актерок давай, – кричал Пчеда из парной, – народных и заслуженных!

– Мне – начинающих, которые в порнофильмах снимаются, – радовался Кос. Завернутый в простыню, он был похож на патриция в римских термах времен Юлия Цезаря.

– Нет, пацаны, это вы уж сами как‑ нибудь. Я уж лучше профессионалок по‑

зову, массажисток в смысле. С ними хоть проблем нет, – рассудил по‑ своему Фил.

Распаренный Пчела вывалился из сауны и с душераздирающим криком: «Эх, однова живем, зато как! » – плюхнулся в ледяной бассейн. И вынырнул с новой идеей....

– Фила, брат, мне тайский массаж, пожалуйста!

– А ты, Фил, что, серьезно насчет массажа? заинтересовался и Саша.

– Обижаешь, начальник. Я ж с этой сферой как‑ никак имею контакты. Хотя и не прямые. Можно и настоящих таек заказать. Хотите?

Дружное «да» было ему ответом. Только европеоид Пчела щегольнул «йе‑ сом». Вот что значит – русский иностранец Виктор Пчелкин!

Окунувшись по разу в холодный бассейн, друзья переместились в другой – большой, с подогретой водой. Здесь можно было вдоволь поплавать и понырять. Только Фил задержался в парной, из которой вскоре выскочил, как ошпаренный, и, распахнув настежь входную дверь, рыбкой нырнул с крыльца в огромный сугроб девственно‑ чистого снега.

Девчонки прибыли как раз вовремя: в меру пьяные пацаны были готовы к ра‑

душному приему. И здесь все вышло фифти‑ фифти. Две масажистки были действительно тайками, едва лопотали по‑ русски – обе миниатюрные и с идеальными фигурками. Звали их Тая и Мая или что‑ то вроде этого. Две другие были русские – с простыми именами Света и Лена.

– Ну что, жребий кинем или так разберем? – спросил Пчела, положивший глаз на Маю.

– Давай пока так, а после махнемся, – тихо сказал Космос.

Ему понравилась брюнетка Света, длинноногая и длиннорукая. Прямо лиана какая‑ то. Саше досталась Тая, а Филу, по остаточному принципу, беленькая Лена. Распив с девушками пару бутылок шампанского, друзья разошлись по номерам...

Тайка оказалась настоящим чудом. Правда, Саше так и не удалось ее разговорить. Видимо, ее запас русских слов был настолько мал, что она предпочитала действовать. Это было нечто! Она обволакивала, ласкала, выворачивала наизнанку каждую его клеточку. Казалось, ее нежные сильные руки проникают внутрь его тела, достают душу и выворачивают, выжимают из нее всю грязь и скверну, накопившиеся за последние годы. И это чувство очищения было настолько приятным, что он забыл не только об Оле и Ане, но и обо всем на свете. Если бы его сейчас спросили, кто он и как его зовут, Саша вряд ли смог бы ответить на этот вопрос.

Несколько раз за ночь раздавался стук в дверь и слышался недовольный голос Коса: не иначе как приходил меняться, но Саше даже в голову не пришло ему открыть.

И только под утро, когда Тая тихо заснула, Саша пришел в себя. Он пытался тоже уснуть, но у него ничего не получилось. Саша встал с постели и, завернувшись в простыню, подошел к окну и закурил. Он смотрел на заснеженный двор, залитый синеватым светом уличных фонарей и думал, думал, думал.

Не то чтобы он был особым моралистом, но сегодня ночью он изменил сразу обеим своим женщинам. Оле – морально и физически, а Ане – скорее физически. Ведь с того самого дня, как он проснулся в Аниной спальне, у него не было другой женщины. Оля, разумеется, не в счет.

За окном пошел снег, пушистый и белый. Похоже, мороз слегка отпустил...

Эх, Аня, Аня. Он совсем запутался в своих отношениях с ней. Ему льстило, что Аня, такая красивая, броская, артистичная женщина, – полюбила его... Хотя, конечно, и Саша это допускал, небескорыстно и с дальним приделом использовать его деньги и связи в своих целях. Но в ее привязанности он не сомневался. Наверное, и он ее по‑ своему любил.

А как же тогда Оля? Олю он любил еще больше, но как‑ то по‑ другому. Оля – это на всю жизнь. А что же Аня? Только для постели? Нет, не только. Она давала ему то, чего не было у Оли. С ней он расслаблялся по‑ настоящему, отвлекался от повседневных забот и суеты, от неимоверной нагрузки, связанной с ответственностью за людей, их жизни и принимаемые им самим решения. Бремя власти, блин! Вся его жизнь состоит из одних обязанностей, а Оля тоже стала их частью. Как бы разложить свои жизненно важные дела по полочкам, чтобы все стало ясным, понятным и доступным? Подошел, взял, попользовался – и положил обратно! Не получается: «Нет, ребята, все не так, все не так, ребята! » Вот что мучило его.

«Чего ты хочешь, Белов? » – спросил он сам себя. И сам себе ответил: «Покоя

и ясного понимания смысла жизни! Цели ее... ». Он прекрасно понимал, что у него есть многое из того, чего нет у других, едва ли не все. Верные друзья, сын, любимая жена, умелая любовница, дом‑ крепость. Деньги, в конце концов. На которые можно многое купить, в том числе и тайский массаж – он оглянулся на тихо спавшую Таю, – но все же далеко не все. Покоя и душевного равновесия ни оптом, ни в розницу не купишь. Ни за какие деньги. Кажется, он зарулил куда‑ то не туда...

А снег все шел и шел, сыпал и сыпал, словно легким белым саваном хотел укрыть все и вся. Под снегом не видно грязи! Лечь бы, зарыться в холод, спрятаться от суеты, забот, тягостных мыслей и запутанных дел. И забыться, хоть на время. И тем не менее, вспомнил он, сегодня предстояли важные дела. Поэтому надо было хоть немного поспать. Саша лег рядом с Таей, стараясь ее не разбудить, с головой завернулся в одеяло и принялся считать верблюдов.

Верблюды шли медленно, тяжело вздыхали и жевали себе потихоньку свои губы, совсем как Космос. Их горбы мерно покачивались в такт шагам. Заснуть ему удалось лишь на третьей сотне...

Утром все были довольны чрезвычайно, особенно отбывшие с щедрым гонораром барышни.

– Прикинь, – рассказывал Космос за завтраком. – Ленка со Светкой по бокам, а я – посередке. Этакий гамбургер!

Пчела лишь посмеивался на Косовы россказни. Он, как и Саша, пожадничал, не стал менять крошку‑ тайку на блондинку Свету. Космосу удалось лишь раздобыть вторую русскую девушку, которую Фил отдал так, задаром. Ему днем предстояли съемки, и нужно было выспаться.

– Фила, скажи, а где‑ нибудь этому учат? – спросил Саша за завтраком.

– Чему? – не врубился Фил. Он был мыслями уже не с пацанами, а на съемочной площадке.

– Тайскому массажу, – пояснил Саша, закуривая.

– Наверное учат, могу узнать, – сказал Фил с набитым ртом, – он как раз налегал на омлет с ветчиной.

– А ты что, Сань, Анюту на курсы хочешь отправить? – заржал Пчела.

– Повышения квалификации, – ехидно уточнил мстительный Космос.

– Да пошли вы! Просто так спросил! – стал отнекиваться Саша и, не выдержав, засмеялся.

Он представил себе, как Анна, смиренно бросив кино, ходит учиться к малышкам‑ тайкам их ремеслу, старательно конспектируя методические рекомендации профессиональных ублажительниц. Ах, Тая, Тая... Он вспомнил о своих ночных терзаниях – некстати вспомнил. При свете дня они показались ему смешными и надуманными...

– Ладно, по коням! – скомандовал он. – Оттянулись и ладно. Вперед, разбойнички, нас ждут великие дела!

XIII

Ситуация у Гаранта была плачевней некуда. По данным январских социологических опросов рейтинг его колебался где‑ то около четырех процентов. Это была практически катастрофа. Подчистую проигранные демократами парламентские выборы, где большинство мест получили коммунисты, заставляли думать о кризисе власти. Преемника, или приёмника по выражению околопрезидентских генералов, Гарант не выпестовал. Не любил он делиться властью.

Выигрыш коммунистов в декабре девяносто пятого не был случайностью. Гарант отличился по всем пунктам: проспал встречу на высшем уровне в Ирландии, позорно дирижировал оркестром в Германии, мочился прямо возле трапа в Америке. Причем местную общественность возмутило не то, что Гарант пометил американскую территорию, а что после этого, не помыв рук, ринулся жать руки особо важным персонам, в том числе и дамам. Даже если это было очередным мифом, он попал на подготовленную почву и дал свои плоды. Раздраженное «население» готово было верить чему угодно.

Короче, Гарант пошел вразнос. И все это заметили. Вся страна, то есть сто пятьдесят миллионов человек. Стыдились даже грудные дети. Ну, да бог с ними, грудными – нет у них права голоса, а вот старики не только это право имели, но и весьма активно им пользовались. Вообще, честно говоря, рейтинг в четыре процента казался Зорину даже завышенным. Виктор Петрович скорее поверил бы рейтингу Гаранта, выраженному отрицательной величиной.

И в этой ситуации хотелось схватиться за голову и бежать куда подальше. Ведь вообще выборы в Госдуму показали реальное отношение людей к действующей власти, представителем которой был и он, Виктор Петрович Зорин. Как спасать положение, никто толком не знал. И в Кремле потихоньку назревала паника.

Только упертые демократы свято верили в позаимствованные на Западе политтехнологии, базирующиеся на работе имиджмейкеров и пиарщиков, а в основ‑ Ном на больших деньгах, вложенных в избирательную кампанию. Они считали, что если Гаранта завернуть в яркий фантик, то народ‑ Простак охотно проглотит эту малосъедобную конфетку.

Зорин на сей счет не обольщался. Будущее дело темное, как говорится, бабушка надвое сказала... Поэтому он потихоньку, готовил проект и юридическое обоснование законной отмены выборов. Этим планом он поделился пока лишь с начальником службы охраны президента Коржиковым и главой ФСБ Горностаевым. «Хунта» приняла идею на ура и обещала всемерную поддержку.

Если воспользоваться ленинской терминологией, то у Зорина были программа‑ максимум и программа‑ минимум. Программой максимум предусматривалась отмена выборов на неопределенный срок в связи с введением в стране чрезвычайной ситуации. Если немного расшевелить российское болото, то поводов для этого найдется предостаточно. Во всех отношениях эта программа была самая выгодная. Однако ее реализация означала практически полную изоляцию страны и остановку всех экономических реформ. А уж кто‑ кто, как не Зорин знал, что советская экономика изжила себя на все сто, что бы там ни говорили коммунисты.

Программа‑ Минимум могла быть введена в действие в последний момент, когда стало бы ясно наверняка, что Гарант проигрывает выборы. Вот здесь‑ то ключевую роль и должен был сыграть банк «Социум», который крышевала бригада Белого.

Можно было бы вовремя слить Белого с потрохами и черным налом, который пойдет через «Социум», развязать жуткий скандал о нечистоплотном ведении выборов, разогнать Избирком и не отменить выборы, а перенести их, допустим, на год. За это время может и удастся подготовить и раскрутить достойного и послушного преемника, припугнув Гаранта непредсказуемыми последствиями и возможностью гражданской войны.

Но в любом случае ситуацию с «Социумом» нужно было брать под полный контроль. Зорина все больше беспокоил Белов с его непредсказуемостью и отвратительным характером. Никогда не знаешь, чего ожидать от этого улыбчивого и хитроумного субчика. Похоже, что все финансовые рычаги Беловской Бригады были в руках Виктора Пчелкина. Собственно, именно с ним Зорин и решал в последние полгода все дела по Фонду и по банку. Пчелкин был понятлив и, главное, жаден до денег. И предсказуем! С такими всегда проще работать, чем с такими упертыми, как Белов.

Виктор Петрович исподволь и все чаще при встречах с Пчелкиным пытался задеть его самолюбие, почти впрямую намекая на то, что такой умный деловой человек находится под каблуком у не слишком‑ то ценящего его таланты Белого.

– Ну ты посмотри, Витя. – говорил он, – ты тянешь на себе весь груз, крутишься как белка в колесе, а решения принимаешь не ты. Ты просто прикинь, сколько вы денег потеряли из‑ за уперто‑ сти Белова. Он чистеньким хочет быть. А в настоящем деле так не бывает.

Пчелкин соглашался, но как‑ то уклончиво. Его надо было дожимать. В самый серьезный момент Белов мог соскочить, Пчелкина же жадность заставит идти до конца.

С другой стороны, сценарий мог все‑ таки пойти по сценарию «либералов». В этом случае «Социум», делая, собственно то же самое, то есть занимаясь обналичкой в крупных масштабах, станет важным козырем в его, Зорина, игре, если все же президента удастся переизбрать на очередной срок. И в этой ситуации управляемый Пчелкин выглядел предпочтительней.

Зорин был уверен – Пчелкин согласится играть по его правилам. Он нажал кнопку громкой связи:

– Лёна, вызовите ко мне Исаева.

– Он здесь, в приемной.

– Пусть зайдет.

Петя материализовался тотчас же, как призрак вышел из стены.

– Вызывали, Виктор Петрович?

– Все бумаги подготовил?

– Так точно, – по‑ военному бодро отрапортовал Исаев.

– Договорись на завтра о встрече с Пчелкиным. Я знаю, тебе удалось с этими ребятами подружиться. Только будь очень осторожен и трижды оглядывайся, прежде чем что‑ то делать. Они ребята ушлые, им палец в рот не клади.

– Не буду, – послушно согласился Петя.

Что он, дурак, что ли – палец волкам в пасть совать!

XIV

Все‑ таки это очень забавно – из крутой московской зимы попасть в настоящее лето. Точнее, если по‑ нашему, в золотую осень. Только все же потеплее. Саша с удовольствием, еще в самолете, сбросил кожаное пальто, оставшись в демократичном тонком свитере. Но все равно, по сравнению с Максом, который приехал его встречать в аэройорт в своем пляжном прикиде, он был одет, как полярник на льдине. Встречать его на лужайку перед особняком высыпала вся челядь во главе с хозяйкой дома. Иван, узнав папу, вырвался из рук Оли и бросился навстречу с восторженным криком.

– Вырос‑ то как! – подбрасывая сына на руках, восхищался Саша. – Скоро за пивом можно посылать!

– Да ну тебя, Саш, скажешь тоже. Пиво в холодильнике, – смеялась Оля.

– Соскучился, Оль, по вам, – не выпуская Ваньки, Саша потянулся к жене и поцеловал в теплую ложбинку на шее...

– Саш, может поспишь, все‑ таки перелет был тяжелый? – заботливо спросила Оля, радостно касаясь плеча мужа.

– Что я сюда, спать что ли приехал? В Москве отосплюсь. Ну разве что с тобой? – чуть задумавшись, подмигнул Саша.

Оля покосилась на сына:

– Нет, Ванька нас сейчас не отпустит. Потерпи.

И Оля улыбнулась исподлобья, чуть склонив голову, маняще и‑ нежно, совсем как когда‑ то давным‑ давно. Когда между ними еще не пробежала черная кошка.

Тут, словно в ответ на Сашины мысли из‑ под шкафа донеслось мяуканье. Это была Рыська. Или Марыська. Кошка сначала осторожно высунула мордочку, оглядывая комнату и затем одним прыжком оказалась около двери, норовя выскочить наружу.

– Киса! – радостно завопил Ванька и бросился к бедному животному, забыв сразу и про папу и про маму.

– Саш, а мы домой когда поедем? – спросила Оля, глядя вслед сыну. – А то Ванька уже с акцентом начинает говорить.

– Скоро, Оль, скоро. В новом доме уже внутри все делают, чуть‑ чуть осталось. Да и холодно в Москве – бр‑ р... – Саша даже поежился.

– Белов, не увиливай от ответа, – учительским тоном сказала Оля. Саша обнял ее:

– Думаю, весной. Или, в крайнем случае, в самом начале лета.

– Ну, это в самом крайнем, – вздохнула Оля...

Перед обедом купались в бассейне. Саша полностью одобрил конструкцию и боевые качества водяного пистолета. Они с Ванькой перестреливались из разных концов бассейна, как в настоящем гангстерском фильме.

Оля сидела на бортике бассейна и не очень одобрительно покачивала головой. Все‑ таки не по душе ей были такие игры, хотя она и понимала, что все мальчишки в мире обожают пострелять. Особенно когда так много смотрят телевизор. А Ванька, к сожалению, так и лип к ящику. ^ – Саш, ты мультики не забыл? – Оля, просила Сашу привезти старые отечественные мультфильмы. Пусть уж если Ванька сидит у телевизора, то уж лучше смотрит добротные русские мультяшки.

– Привез целую коробку. Там, кажется все, что можно было найти. И «Ну, погоди! » и «Винни‑ Пух», и крокодил Гена с Чебурашкой. Вот ты и попался, Чебурашка, – Саша резко обернулся и сгреб в охапку тихо подкравшегося сына.

Ванька хохотал так, как будто его щекотали в четыре руки...

На обед Антонина расстаралась. Уха с расстегайчиками одним запахом могла свести с ума. А уж нежнейшие драники с поджаристой куриной котлеткой и вовсе напоминали о райском блаженстве. Впрочем здесь и были райские кущи: солнце, океан, сын, жена и покой. Покой? Разве что временный.

После обеда двинули на Бискайн‑ бульвар в Музей полиции. Саше уж очень хотелось посмотреть на шляпу Аль Капоне, о которой кричали все путеводители. Ванька, наотрез отказавшись было спать, все‑ таки вздремнул немного в машине, но, во всяком случае, совсем не капризничал.

Музей был посвящен истории американской полиции, но в экспозиции можно было увидеть также всякие орудия пыток и узаконенного убийства всех времен и народов. Здесь были разные гильотины в натуральную величину, висе: лицы и даже настоящий электрический стул.

– О, да здесь можно сфотографироваться! – с энтузиазмом воскликнул Саша.

Но, как это не смешно, к электрическому стулу выстроилась очередь.,. В довольно узкое пространство между подлокотниками с трудом втискивал свои телеса невероятно тучный мужик со счастливой улыбкой идиота на абсолютно круглой и столь же абсолютно безволосой физиономии. На ней не было даже ресниц. Не лицо – пустыня.

Вокруг безволосого суетился фотограф, что‑ то ему указывая, видимо, необъятная физиономия никак не хотела влезать в кадр. Наконец, блеснули вспышки, и толстяк стал выбираться с места казни. Это было едва ли не сложнее, чем усаживание. Если бы стул не был привинчен к полу, он был бы унесен на собственной обширной заднице этим человеком‑ монстром. Оля наконец узнала в нем то глыбообразное существо, которое она видела на улице в день своего приезда.

– Оль, я тоже сфоткаюсь. Пацанам привезу. Белов на электрическом стуле! Вот прикол будет! – обрадовался Саша.

– Саша, я тебя прошу, не надо, – очень серьезно и даже жалобно попросила Оля.

– Ты что, Оль, прикольно же!

– Саш, не надо, – на глазах Оли по‑ казались слезы. – Примета плохая:.

– В смысле – к дождю? – засмеялся Саша.

– Ну Са‑ ааш!

– Ладно, если примета, то не буду, – и Саша едва успел перехватить Ваню, который, как и папа хотел «покататься» на электрическом стуле.

Шляпа Аль Капоне, как и прочие аксессуары гангстерского быта, были выставлены в отдельном зале. Все словно живьем взятое из американских фильмов двадцатых‑ тридцатых годов, времени зарождения и становления американской мафии.

На выходе Саша не удержался и в сувенирном киоске купил точную копию шляпы Аль Капоне – коричнево‑ зеленую, с мягкой тульей и широкими, немного загнутыми полями. Тут же на выходе он ее и примерил:

– Ну как? – повернулся он к Оле.

– Марлон Брандо без грима, – засмеялась Оля.

Едва они сели в машину, как у Саши затрезвонил телефон.

– Пацанам что ли не спится? – проворчал Саша. Да нет, вряд ли, в Москве сейчас была глубокая ночь. – Слушаю.

– Ну, здравствуй, Саша Белый!

Голос Деда Саша узнал бы из тысячи.

Дед это прекрасно понимал и даже не подумал представиться.

– Вы откуда, Владимир Владимирович? – не слишком умно спросил удивленный Саша: откуда, блин, Дед знает, что он в Штатах?

– Догадайся с одного раза, – неспешно ответил Дед.

– Понял, – Саша и вправду понял. Хороши здешние нравы – из тюрьмы заключенный звонит, как из собственной квартиры!

– Ну, и как тебе Музей полиции?

– Интересно. Шляпу вот купил. – сказал Саша, а сам подумал, что ловко все же Дед его вычислил: ясно ведь, что мимо электрического стула и зала Аль‑ Капоне он пройти не мог. Профессия обязывает!

– Ладно, Белый, шляпа – это хорошо. А теперь, слушай сюда. То, что я переместился из Майами в Луизиану, в казенный дом, ничего не значит. Все остается в силе. Следи за тем, чтобы зверьки не очень распоясывались. Мне без дела не звони, только в самых экстренных случаях. А с моими людьми будь на связи постоянно. Понадобится помощь, не стесняйся, – глуховатый голос Деда был, кажется, вполне искренним.

– Понял, спасибо, – поблагодарил Саша.

В трубке раздались короткие гудки. Глядя на несколько ошарашенного Сашу, Оля все дергала его за рукав, задавая один и тот же вопрос:

– Саш, кто это? Кто это?

– Аль Капоне, – совершенно серьезно ответил Саша.

Кровь купили в Италии. Не дешевая, надо сказать, была эта кровь. Зато один к одному как настоящая, даже сворачивалась в нужное время с максимальным эффектом.

Во Франции закупили ткани для средневековых костюмов. Но зато заказ на изготовление лат, шлемов и оружия разместили во отечестве своем, на Урале в городе Златоуст.

Фил все же уговорил Сашу и Пчелу вложить деньги в этот фильм. Пчелу пришлось дожимать, поскольку в самом начале разговора Фил честно признался, что особых доходов прокат может и не принести. Ведь сейчас все как снимают? Вкладывают минимум денег и стараются поменьше заплатить актерам и съемочной группе. Ну и получается, понятное дело, хрен знает что.

Саша, в принципе, не возражал против такого вложения капитала. Деньги никогда не имели для него решающего значения. И Филу с его детской увлеченностью кино он в душе завидовал...

Лучше нет, когда работа и хобби совпадают, у него самого все не так. Впрочем, у Фила, кажется, тоже.

– Фил, только чтобы все было по‑ настоящему, без лажи, – предупредил его Саша, памятуя о той идиотской премьере, на которую затащила его Аня.

– Сань, да ты чего, мы полгода с Александром Иванычем над сценарием мучались. Консультантов из Исторического музея приглашали. Там ведь у нас как? Там действуют бессмертные пацаны, и все происходит в двух временах: в средние века и сегодня, – с энтузиазмом принялся объяснять Фил.

– Надеюсь, добро, как всегда, побеждает зло? – Саша спросил это без тени иронии, как‑ то даже слишком серьезно для этого уже неделового разговора.

– Конечно, это же немного сказка, – усмехнулся Фил. – Ну как мне все это дело нравится, ты бы знал! Всю бы оставшуюся жизнь кино занимался!

– Ладно, отпущу тебя пораньше на пенсию, – вздохнул Саша.

– Ну спасибо, брателла! – с несвойственной ему иронией поблагодарил Фил.

На самом деле Фил полжизни готов был отдать, чтобы заниматься одним только кино. Еще полгода назад он хотел затеять с Сашей этот разговор, но никак не решался, хотя именно тогда в их жизни все вроде бы устаканилось. По крайней мере внешне. Но потом начались заморочки с ацтеками, с банком и прочее, прочее, прочее. Так что свой шанс соскочить Фил, похоже, упустил. По крайней мере, в ближайшее время ничего не получится...

– Ну лады, я погнал, у меня встреча с Кордоном, сказал Фил и скривился, как от зубной боли.

– Давай, давай, успехов, Фила, – сочувственно усмехнулся Саша, знавший всю подоплеку отношений Фила и Кордона. ‑

Фильм о рыцарях и пацанах наполовину финансировала Бригада, причем свою часть они уже вложили почти по полной. Кордон же, раздобывший спонсоров на оплату всего остального, в том числе и труда актеров, каскадеров и всей съемочной группы, раскошеливался в час по чайной ложке. И Фила это страшно раздражало. Тем более, что Кордон так и не вернул ему старый долг за трюки в предыдущем фильме.

И вообще, каждый раз, когда Кордон переводил или передавал часть денег, казалось, что он будто отрывает их от самого себя. Будто отрывает от себя куски своего холеного тела.

Но обойтись без него они с Киншаковым пока не могли. Собственно профессией продюсера в нашей стране никто почти не владел. А Кордон, прокрутившись с десяток лет в Голливуде, в этом деле серьезно поднаторел. Он действительно был великим организатором. С какой легкостью он умудрялся все и всех сводить так, что процесс съемок шел как1 бы сам собой! Только поэтому Фил и не послал его подальше, хотя повод и желание это сделать возникали у него не один и даже не два раза...

Кордон уже ждал Фила в баре на «Мосфильме», попивая кофе. Для него он, поскольку знал его привычки, заказал бокал минералки со льдом. Предполагая, что разговор будет нелегким, режиссер хотел с самого начала намекнуть кредитору, что неплохо было бы охолонуть... Фил, однако, намека не понял и с ходу перешел к делу. Мол, где деньги, Зин?

– У нас в Голливуде, – с патетикой в голосе сказал Кордон, – уважающие себя люди привыкли верить друг другу на слово.

– А у нас в России, – ответил Фил, – люди отвечают за базар.

– Валера, ну что ты опять завелся, ну отдам я тебе эти деньги! Сейчас у меня проект на выходе. Мы запускаем в Штатах продажу, видеокассет со старыми советскими фильмами. Для наших дорогих соотечественников, – он ловко скопировал местечковый акцент. – Поверь, я все в это вложил. Но прибыль пойдет вот‑ вот. Прямо на днях.

Кордон выжидательно посмотрел на собеседника.

– У тебя все и всегда на днях. В общем так, Андрей. Ты тоже должен понять, что в сегодняшней ситуации люди не хотят работать в кредит. Я сам заплачу каскадерам. Вот мне как раз общую сумму бухгалтерия приготовила, – и Фил, достав из папки листок, протянул его Кордону.

– Ни фига себе! – сказал тот, внимательно просмотрев сумму выплат. – Чего ж так много‑ то?

– Андрей, не гони. За копейки сейчас никто работать не будет. А суммы гонораров мы с тобой уже трижды обсуждали. В общем, слушай сюда. Мы плюсуем эти деньги и твой старый долг и выходит у нас с тобой... Ладно, округлим в твою пользу, ровно сто тысяч баксов. Вот тебе бумага, пиши расписку.

И Фил из той же папки достал листок бумаги, на котором внизу уже стояли печать нотариуса и его подпись.

– Умные вы тут стали, как я погляжу, – с невольным восхищением сказал Кордон. – Но я же и так все отдам. Ты что, мне Валера, не веришь, что ли?

– Верю, верю. Пиши, – Фил не стал углубляться в тему. Он не то чтобы не верил партнеру – скорее, не доверял.

Кордону ничего не оставалось, как написать расписку. Без этого он просто не справился бы со своими обязанностями и обязательствами. Вид у него при этом был такой, как будто его вынудили съесть два лимона. Желтых таких, крупных... Причем без остановки, подряд.

– Й учти, Андрей, – предупредил Фил, забирая расписку и пряча ее в папку. – У нас длинные руки, даже в своей Калифорнии не спрячешься. У нас теперь тоже есть очень хорошие юристы.

– Знаю я ваших юристов. С «калашами»! – проворчал недовольно Кордон.

– Ну и не без этого, Андрюша, – добродушно сказал Фил. – Знаешь как их Кос называет? Счетные машинки!

И они разошлись, отчасти довольные друг другом... Правда, обошлось без дружеского рукопожатия.

XVI

«Кос опять сорвался! » – расстроенно подумал Белов. Проклятая «дурь» так и не отпустила его: периоды ремиссии всякий раз кончались одинаково – срывом. В общем, после того случая с расстрелом кошки, из‑ за которого он на три месяца был закован в гйпс, его запредельные подвиги стали повторяться с удручающей регулярностью.

Всякий раз после очередного закидона Саша отправлял Коса лечиться. Начиналось это обычно с наркологической клиники, но этой курации хватало ненадолго. Потом были всякие экстрасенсы, народные целители и даже иглоукалыватель. Точнее, иглоукалывательница по имени Катрин. Огненно‑ рыжая, с горящими глазами. Даже в период ломки Косу казалось, что она сумасшедшая. И впечатление это только усилилось, когда он более или менее пришел в себя!

Но, тем не менее, после сеансов безумной Катрин он продержался дольше обычного. И Белов даже снова стал брать его на серьезные встречи. Конечно, с поросенком для мусульман Кос немного погорячился, однако эта его шутка все же не выходила за рамки разумного. С нашей точки зрения. Потому как разведка доносила, что оскорбленные Юскаевы собираются мстить за обиду. Сам бы Саша на месте Коса никогда так не поступил Вера – это святое...

Словно в ответ на его грустные мысли в кабинете включилось переговорное устройство:

– Александр Николаевич, вас отец Космоса к телефону, – сообщила Людочка.

– Здравствуйте, Юрий Ростиславович, – вздохнув, сказал в трубку Саша. К сожалению, звонки Холмогорова‑ старшего не предвещали ничего хорошего. – Что, опять забузил?

– Извини, что я тебя снова с этим беспокою, но только ты можешь на него хоть как‑ то повлиять.

– Что с ним?

– Сейчас – ничего. Дрыхнет. Но зато вчера нас посетили инопланетяне. С седьмого кольца Сатурна, – оставаясь совершенно серьезным, уточнил Холмогоров.

«Что, и у него крыша поехала? » – подумал Саша и попросил:

– Давайте‑ ка поподробнее...

Вечер удался на славу. Шампанское было недозированное, устрицы были свежие, а девки были упругие. Космос гудел в ресторане гостиницы «Космос».

– И вся гостиница так названа в мою честь! Я скоро ее выкуплю на хрен и подарю тебе! – Он ткнул пальцем в длинноногую брюнетку Свету. И тут же передумал: – Нет тебе! – Космос галантно облобызал ручку веселой блондинки Леночки.

Та закатилась смехом:

– Давай на двоих дари.

– Давай, – легко согласился Космос.

От лошадиной дозы шампанского в голове его возникла та необычайная умиротворенность и та обманчивая легкость, которая зовет на подвиги во имя прекрасной дамы. Или – дам. Прекрасными же его спутницы стали почти сразу после первой совместно опорожненной бутылки. Шампанское, знаете ли, так сближает...

Все пошло по нарастающей, по традиционному ресторанному варианту. Сначала шампанское. Потом коньяк. Хоровое пение под оркестр и а‑ ля капелла. Всеобъемлющее чувство любви бросало Космоса от Светы к Леночке и обратно, при этом он пытался своими длинными руками проделать над ними что‑ то вроде стриптиза. В какой‑ то мере ему это удалось: легкий, как паутинка, бюстгальтер Светы переместился по воздуху на соседний столик.

В зашумевшем зале появился метрдотель. Он хорошо знал Космоса и поэтому пока решил придерживаться нейтралитета... Во избежание худшего. Но на всякий случай вызвал в зал охрану.

Между тем полураздетая девушка притягивала взоры гуляющей публики: одобрительные – мужские, и неодобрительные – лучшей половины человечества. Света с улыбкой грешницы поправила прозрачную блузочку. Все происходящее явно ее забавляло.

Пьяный Кос не производил впечатления серьезного противника, поэтому к их столу начали подходить подозрительные личности, чтобы пригласить Свету потанцевать. Драки удалось избежать с трудом: Кос так и рвался в бой, ему не терпелось почесать о чью‑ нибудь физиономию кулаки и объяснить таким образом, что она не танцует.

Спасла положение Лена:

– Космос, пойдем лучше в номер. У меня план есть, – сказала она многозначительно. И Кос ее сразу понял. План это не кока, но все же тоже кое‑ что.

План ею не брал. Размерчик не тот: из этих детских штанишек Кос вырос уже давно... Да пропади она пропадом вся эта наркология с доктором Маршаком в придачу. Да, у него снова сорвало стоп‑ кран. Ну и пусть... Зато у него опять появилась в жизни цель!

«Мы рождены для удовольствий... » – фальшиво пропел Кос и решительно поднялся из‑ за стола. – Поехали к барыге!..

– Нет, это ты уж без нас, – решила за обеих Света.

– Ну и хрен с вами, – отмахнулся Космос, уже предвкушая так долго откладывавшуюся встречу с настоящим счастьем, которую сулил волшебный белый порошок...

Юрий Ростиславович не мог не услышать, как Кос пришел домой. Космос стоял на лестничной площадке и длинными своими руками жал сразу на два звонка – в собственную квартиру и в соседнюю отца.

– Давай, заходи, – открыв свою дверь, позвал сына Юрий Ростиславович. По бессмысленно‑ блестящим глазам Коса он понял, что все началось снова.

– Батя, не боись, ситуация под контролем, – старательно выговаривая слова, сообщил Космос.

– Рад слышать, – сухо отозвался Юрий Ростиславович. – Чай будешь? Или кефир?

– И кефир, напиток дряхлых богов, и кофе и какаву с чаем, – веселился Космос,

После травяного, круто заваренного чая Космос вроде притих и отправился в свою старую комнату. Юрий Ростиславович еще почитал немного, постоянно прислушиваясь к звуковому фону квартиры. Тихо. Вроде обошлось! Он погасил лампу и забылся в коротком сне, и в этом дремотном состоянии не отключаясь полностью. Холмогоров знал, что за сыном в таком состоянии нужен глаз да глаз.

Разбудило Юрия Ростиславовича тихое позвякивание. Звук шел со стороны кухни.

– Так, и тебя поймали, а сейчас и тебя... – бормотал Космос, вынимая пальцами прямо из воздуха что‑ то невидимое и складывая «это» в пустую трехлитровую банку. – Отец, помогай, – сказал он, едва увидев Юрия Ростиславовича. Космос смотрел куда‑ то поверх головы отца. – Ну, собирай же! – подтолкнул он нерасторопного помощника.

– Что собирать?

– Не что, а кого, ты что, не видишь? – Космос‑ провел рукой в воздухе, словно очерчивая панораму перед собой.

– Не вижу, – честно признался Юрий Ростиславович.

– Ну так надень очки! – посоветовал Космос, будто не замечая, что отец стоит перед ним именно в очках. – И лови. Если мы всех их соберем до утра, то. они спокойно улетят на свой Сатурн! Вот, знакомься, это Ргы‑ ра, заводила и придумщик. Уроженец седьмого кольца Сатурна, между прочим.

Он поднес к носу отца сложенные щепоткой пальцы. Юрий Ростиславович невольно отшатнулся.

– Ргы‑ ра, а это Юрий Ростиславович, член, между прочим, корреспондент. Шаркни дяде ножкой, – ухмыльнулся Кос и посадил заводилу в банку.

Затем был пойман и представлен Ргы‑ ро. Непоседа и весельчак. Следом – смирный интеллектуал Рщ‑ жа.

– Гры‑ жа, – автоматически поправил Холмогоров‑ старший, холодея от ужаса.

Космос говорил так разумно, так тихо и убедительно, что это испугало Юрия Ростиславовича куда как сильнее, чем все те безумства, которые его сын творил под действием кокаина прежде. Даже, честно говоря, сильнее, чем та страшная автокатастрофа…

– Н‑ да, – сказал Саша, выслушав отчет Холмогорова‑ старшего. – Сурово...

Он задумался над ситуацией. Судя по всему, Космос так и будет чудить до тех пор, пока очередной его подвиг не закончится летальным исходом. Этого Саша допустить не мог, как‑ то так получилось, что он с детства чувствовал ответственность за Коса.

– Саша, может быть, мы его снова к Катрин отправим? Ведь пока это больше всего помогло, я имею в виду – по времени? – голос у Юрия Ростиславовича был такой слабый и усталый.

Еще бы, всю ночь не спал, гуманоидов собирал. Точнее, Космос собирал, а отец лишь уговаривал болвана лечь в кроватку.

– Юрий Ростиславович, мне тут рассказали про одного индуса. Он лещет по своим методикам, типа йоги. Может, попробуем его? – предложил Саша.

– Хоть папуаса, – вздохнув, отозвался Юрий Ростиславович. – Лишь бы помогло...

XVII

По весне к Гаранту гуськом пошли косяком всякие психологи, имиджмейкеры и политтехнологи. Дорожку эту проложил хитрый Губайс, все еще продолжавший верить во все эти колдовские технологии.

Зорин в это дело не влезал, но и не мешал, думая про себя: «Хрен его знает, может, и правда что‑ нибудь вытанцуется? »

Однако крутой нрав Гаранта сказывался и в этом деле. «Колдуны» один за другим вылетали от него, как ошпаренные. Губайс иронично улыбался, но терпеливо приводил все новых и новых кудесников.

И вдруг одна парочка пришлась, что называется, ко двору. Каждый понедельник и четверг ровно в девять утра они стали появляться в главном кабинете страны. Этими счастливчиками были Павел Генералов и Екатерина Ежова. Кстати, именно в паре они смотрелись замечательно. Немного меланхоличный, среднего роста, с короткой бородкой и в круглых очках Генералов и энергичная, напористая, весьма солидной комплекции роскошная брюнетка Ежова.

Начали они круто, сразу предложив Гаранту использовать в телевыступлениях не бумажные, закатанные в пластик листочки с крупным компьютерным шрифтом, а бегущую строку, которой давным‑ давно пользовались все телеведущие. Самое странное в этом было то, что никому столь простое и очевидное решение раньше просто не пришло в голову.

Гарант, посмотрев первые же видеозаписи, где он вещал, глядя в камеру честными глазами и притом без всякой бумажки, пришел в полный восторг:

– Вот это выступает, понимаешь, – сказал он о себе в третьем лице. – Народ это оценит.

Дальше – больше. Так как Гарант был человеком увлекающимся, что мигом просекли Генералов с Ежовой, то они и стали предлагать ему разные психологические тесты в игровых вариантах. И окончательное решение о дальнейшей совместной работе было принято, когда имиджмейкеры научили Гаранта непринужденно скрывать покалеченную в юности левую руку, напоминавшую клешню, коей он привык жестикулировать.

– Все очень просто, – горячо объясняла Ежова. – Стоит вам толькЬ представить, что в левой руке вы постоянно

держите гантель. Не очень тяжелую, но в то же время вполне весомую. И эту гантель никто не должен видеть.

– Принесите мне гантелю, – велел Гарант безмолвному референту, присутствовавшему при тренинге.

– Там на входе у охраны мой портфель, – подсказал благожелательно Генералов и объяснил гаранту: – С гантелью охрана не пустила..;

Правильно не пустила, понимаешь, – расплылся тот в улыбке. – Тащи сюда портфель, скажи Коржикову, я разрешил, – приказал он стоявшему навытяжку референту.

С гантелью тоже все получилось. При первой же записи официального обращения к • народу, где Гаранта снимали стоя, но по пояс, он и в самом деле держал увесистую гантель в левой руке. Зато правой жестикулировал живо и очень естественно, словно компенсируя вынужденную однорукость...

И так всякий раз Ежова и Генералов придумывали что‑ нибудь новенькое. Гарант долго хохотал, когда те предложили ему назвать – по стратегическим соображениям – будущую кампанию: «Медведь проснулся».

– А что я, спал, что ли? – отсмеявшись, хитро поинтересовался он.

– Да нет, тут нечто другое имеется в вйду, – пустился в объяснения Генералов. – Понимаете, вы – сильный и мудрый. И вы мало показывались перед народом в последний год. Руководили страной не публично, а на деле. Но люди хотят видеть своего лидера... – Генералов впал в раж и вертелся как уж на сковородке, даже взмок от напряжения. – Вы, получается, как бы немножко дремали. А теперь вы как бы просыпаетесь и‑ демонстрируете силу. Показываете, кто в доме хозяин. Таким образом, стратегия «Медведь проснулся» – это демонстрация силы. К тому же само название – только для служебного пользования.

Такая трактовка собственной роли Гаранту чрезвычайно понравилась.

– Это хорошо, проснулся и показал. Мы им точно покажем! – он хотел взмахнуть левой рукой, но под пристальным взглядом Ежовой вспомнил о невидимой гантели и рубанул воздух правой...

Последней фишкой имиджмейкеров была примерка очков. Эту идею – попробовать изменить имидж Гаранта с помощью очков – предложил очкарик Генералов.

Гарант с удовольствием примерял разные очки, разглядывал себя в зеркало и охотно позировал фотографу. Однако результат получился плачевный. Около сотни фотографий наглядно продемонстрировали – никакие очки не подходят. По одной простой причине – они старили. А Гарант и так был не молод.

– Попробуем поэкспериментировать с прической, – предложила Ежова.

– Попробуем. Вот и Татьяна к этому делу подключится, – пробасил Гарант, указывая на свою любимицу, которая уже третий раз присутствовала на встрече вместе с референтом...

Генералов и Ежова переглянулись. Общение с ухватистой дочкой президента не входило в их планы. Там, где действуют профессионалы, дилетантам не место! Тем не менее...

– Замечательно, – дипломатично заявил Генералов.

– Вы нас опередили, – обворожительно улыбнулась тактичная Ежова, – мы и сами хотели это предложить.

А что им еще оставалось делать?..

Едва выйдя через калитку возле Спасской башни на Красную площадь, имиджмейкеры переглянулись.

– Ох, подсидит она нас. Помяни мое слово, Паша.

– Подсидит, как пить дать, – меланхолично, но уверенно подтвердил Генералов.

– Так что делать будем? – требовала немедленного ответа Катя.

– Ну что ты, Кать, волнуешься. На наш век клиентов хватит, – пожал плечами Генералов, непатриотично закуривая «Ротманс».

XVIII

В общем, Павлючков еще раз доказал, что он мужик толковый, и не зря они ему хорошую зарплату платят. Благодаря своим былым связям, а заодно и ново‑ приобретенным, он в Бригаде наладил нечто вроде настоящей службы разведки и контрразведки. И, похоже от всего этого ловил кайф. К тому же и средства ему на спецоборудование выделяли немереные.

Зато теперь Саша, как какой‑ нибудь глава государства, по утрам получал сводку разведданных, а каждый понедельник и более подробный, обобщающий отчет. Теперь он постоянно и в подробностях знал, чем живут и дышат коллеги – будь то дружественные солнцевские и курганские или незамиренные чеченцы‑ ацтеки.

Саша вовсе не был таким наивным, и. не обольщался достигнутой с ацтеками договоренностью по поводу «Социума». Они тоже не дураки, и без сомнения пытаются прощупать самого Сашу со всех сторон. Павлючков уже пресек несколько каналов вероятной утечкой информации. Во всяком случае, Саша был уверен, что и его кабинет, и прочие конфиденциальные помещения сейчас не имеют ушей. И тем не менее Павлючков не реже двух раз в неделю проверял все помещения при помощи специальных устройств...

Лев Викторович Павлючков, как обычно, прибыл в приемную за пять минут до начала встречи. Невысокий, крепкий, только‑ только начавший лысеть, несмотря на свои сорок пять, он благоухал дорогим одеколоном от «Ар‑ мани» и распространял чуть ли не на весь офис флюиды уверенности. На. нем был светлый спортивный пиджак «Кэмэл», синяя в мелкую полоску рубашка «Аббатэ», темно‑ синие брюки и стодолларовый галстук от «Хьюго Босс». Он любил хорошую одежду, но раньше на службе редко мог позволить себе купить что‑ нибудь фирменное.

Павлючков, конечно, бывал за границей, обеспечивая сопровождение первых лиц, но и валюты тогда перепадали копейки, да и не жаловали тогда в их управлении любителей роскоши. Другое дело, ПГУ‑ шники, но это все‑ таки была элита, в ряды которой Павлючков тогда даже не мечтал попасть. Из‑ за бугра он привозил в основном галстуки, да кое‑ какие подарки жене и дочке. Зато теперь – при такой‑ то зарплате и таких‑ то новых магазинах, когда заграничные витрины вроде как сами собой переместились в Москву, он мог оторваться по полной.

– Людочка! Свет очей моих! – позвал Павлючков, обнаружив вместо секретарши офисное кресло и мерцающий звездами экран компьютера.

– Здравствуйте, Лев Викторович! Кофе будете? – Людочка тотчас же материализовалась в приемной с кофейником в руке.

– Из ваших рук – хоть цианистый калий, – сладко пропел Павлючков и, ловко перехватив кофейник, поставил его на подготовленный поднос. И только тогда склонился над Людочкиной рукой в ритуальном поцелуе.

– Александр Николаевич ждет вас, – сказала она дежурную фразу и, не удержавшись, поинтересовалась: – Какой у вас одеколон, Лев Викторович?

– «Армани», – просто ответил Павлючков и поправил галстук. Про галстук Людочка не спросила.

Они вошли в кабинет вместе. ‑ Павлючков с папкой в руках и Людочка с подносом, на котором стояли кофейник, сахарница, сливки и две полупрозрачные чашки.

– Ну, чем порадуете сегодня, Лев Викторович? – спросил Саша, как только за Людочкой закрылась дверь.

– Боюсь, что радоваться нам нечему. ‑ Я даже предложил бы вам с сегодняшнего дця усилить охрану.

– Что, все так серьезно?

– По нашим оперативным данным Юскаевы заметно активизировались. Нашим ребятам уже дважды пришлось отсекать хвост от вашего кортежа. И это был хвост ацтеков.

– Ну и что? Вы же тоже их сопровождаете?

– Не так активно, Александр Николаевич. И это, еще полбеды. Самая главная опасность заключается вовсе не в этом.

– А в чем?

– Они вас заказали.

Саша пожал плечами: мол, что здесь удивительного. Ну заказали, не они первые и не они последние.

– Эти сведения получены нами из трех независимых источников, – уточнил Павлючков, подчеркивая серьезность угрозы.

По его мнению, Саша отреагировал на его сообщение слишком легкомысленно.

– Ай, молодца! – восхитился Саша. И было не совсем понятно, к кому относится это восклицание, то ли к лихим ацтекам, то ли к хорошей работе службы Павлючкова. – Честно говоря, я этого ждал. Долго же они думали! А я‑ то смотрю – затишье какое‑ то наступило.

– Что делать будем, Александр Николаевич? Может...

– Нет, это уже мои дела. Есть тут у меня своя «скорая помощь», – Саша посмотрел на часы. – Так, сколько у нас сейчас там в Луизиане? Час ночи? Нормально.

Саша набрал номер, сделав знак Павлючкову, чтобы тот не уходил. Был у него ко Льву Викторовичу еще маленький разговорчик.

Дед как будто ждал этого звонка и ответил тотчас же.

– Здравствуйте, Владимир Владимирович... – сказал Саша, – извините за беспокойство, но сейчас мне необходима ваша помощь... – Он изложил суть дела. – Это именно тот случай, когда я сам не могу вмешиваться... Да‑ да, я слишком уже влез в эту политику... Рисковать не имеет смысла... Да, Владимир Владимирович, вы не ошибаетесь, это именно они... Спасибо, я вас понял.

Саша повесил трубку и довольно улыбнулся. Клаузевиц был бы доволен этим ходом.

– Вопрос будет закрыт, – сказал он. – В самое ближайшее время.

– Ну и ладненько, – потирая руки, ответил Павлючков. – Ацтек с возу – охране легче. Так что вы хотели узнать по другим вопросам?

– Надо бы, Лев Викторович, Вите Пчелкину задницу прикрыть. А то как бы чего там не вышло.

– В смысле? – изумился Павлючков.

– Не нравятся мне его нынешние контакты с Зориным. Что‑ то там нечисто, – Саша задумчиво рассматривал галстук Павлючкова.

– Установить наружку? – обрадовался Павлючков, на автомате подтянув узел галстука.

Идея работы с серьезными людьми, представлявшими кинувшее его в свое время государство, приятно грела отставного чекиста.

– И наружку, и внутрянку по полной программе, и еще есть у меня планчик один. Надо только Фила подтянуть...

XIX

Пете Исаеву понравилось дружить с пацанами. Так что задание Зорина он выполнял с удовольствием. Тем более, что всегда мечтал о сладкой жизни. Его же собственные доходы на это, увы, не позволяли. Как говорится: «Чтоб ты жил на одну зарплату! » Нарвою чиновничью зарплату он и вовсе бы не потянул. Зорин, » конечно, доплачивал ему сверху, но этого все равно было мало. Цены росли прямо на глазах, словно счетчик в такси тикает: неумолимо и слишком быстро.

Поначалу Петя порывался тоже участвовать в оплате ресторанных и прочих счетов. Однако как‑ то легко все так получилось, что все расходы на себя в основном взял Фил. А иногда они просто приходили в такие заведения, где то ли все было заранее оплачено, то ли, что скорее всего, ребята пользовались бес‑ граничным кредитом.

Ну а уж девицы, с которыми они развлекались, Пете и вовсе были не по карману. Конечно, Исаев не мог не понимать, что за все когда‑ нибудь придется платить. Но он легкомысленно отгонял от себя эту мысль. Тем более, что Зорину он после каждой встречи докладывал обо всех разговорах, что велись за столом. Об интимной стороне своих похождений Петя стыдливо умалчивал.

Всякий раз после подобных докладов Зорин призывал Петю быть осторожным и бдительным. И Петя всякий же раз искренне обещал. Он не вполне понимал, как могут пригодиться шефу те жалкие сведения, что он выуживал в застольных беседах. Пацаны о делах не откровенничали, все больше хохмили и трепались о бабах. Видимо, Зорин и не рассчитывал на получение серьезной информации, а просто хотел иметь своего человека в этой команде: это никогда не помешает...

Загуляли все в том же гостинично‑ банном комплексе на Рублевке. Тут у пацанов вообще было все схвачено и ни о каких деньгах даже речь не шла. Похоже, что загребистый Пчела этот комплекс «приватизировал», чтобы не только здесь не платить, но и получать доходы с других клиентов. Он стал настоящей акулой бизнеса, этот Пчела. С хваткой бультерьера во всем, что касалось денег.

Когда пацаны закатывались сюда, посторонних здесь не было. Только обслуга и девочки. Девочки были проверенные, все члены партии, по утверждению Пчелы, с тысяча девятьсот пятогогода.

Несмотря на колоссальный выбор, Петя запал на длинноногую Аиду, похожую на Шарон Стоун в «Основном инстинкте». Такая же сексапильная стерва. Покорила она Петю, боготворившего американскую актрису, не только с первого взгляда,, но с первых же слов.

– Аида, опера Верди, – представилась она при знакомстве.

Пила Аидаг как лошадь. Петя старался не отставать, ведь это так объединяло. Телячьими влюбленными глазами он смотрел на нее не отрываясь, опрокидывая в себя рюмку за рюмкой. Только вот Аида, как древние греки, пила красное вино, разбавленное водой, точнее, минералкой, а Петя хлебал виски с коньяком, чередуя напитки в случайной последовательности.

В баре царил полумрак, играла тихая музыка, Аида казалась по уши влюбленной. В него, в Петю! В глубине души он понимал, что завтра она так же искренне будет любить другого. Но сегодняшний вечер – и ночь – были их, Пети и Шарон. То есть, конечно же, Аиды. Он ласково называл ее Аидюша. Интересно, а как бы ему пришлось обращаться в моменты интимной близости к великолепной Шарон, окажись она в его объятиях? Петя задумался. Шариком ее называть, что ли? Нет, пусть будет Аидюшка, такая своя, такая киска. Петя прямо облизнулся.

Аидины очертания уже начали расплываться, а иногда даже двоиться. Сегодня он явно перебрал. Не надо бы мешать коньяк с виски. Но ведь напитки такие классные, отказаться просто невозможно. Халява, сэр!

Ему сейчас было слишком хорошо, а это означало, что поутру будет хреново. Петя даже не представлял себе, насколько хреново ему будет по этому самому утру.

Проснулся Петя с дикой головной болью. Было уже не утро, а день – сквозь жалюзи пробивался луч по‑ весеннему яркого солнца.

– Аид, дай воды, – не отрывая головы от подушки, простонал Петя.

Ему никто не ответил. Выпростав руку из‑ под одеяла, он почесал нос и оглушительно чихнул. И только тут понял, что рука у него отчего‑ то липкая и влажная. Это что еще за хрень? Окончательно открыв глаза, он тупо и бессмысленно смотрел на свою ладонь – она была вся в крови.

– Блин, что за дела? – озадаченно спросил сам себя Петя.

Он с трудом, постанывая, перевернулся на другой бок и через мгновение уже был на ногах, вскочив с кровати, как ошпаренный. На постели лежала мертвая Аида. Под левой лопаткой у нее торчала рукоятка столового ножа. Вся кровать была в крови.

Петя попятился назад, широко, как выброшенная на берег рыба, открыл рот, и в комнате раздался дикий, протяжный, похожий на заводской гудок, вой... Только он не сразу понял, что этот вой издает он сам!

Тотчас, словно в ответ на этот гудок, дверь приоткрылась: в комнате появился свежевыбритый Фил, благоухающий дорогим парфюмом, от одного запаха которого Петю чуть не вывернуло наизнанку. Фил будто специально ждал за этой дверью. Он бесстрастно оглядел окровавленную кровать и удивленно свистнул:

– Нехило повеселился, Петруха! Похоже, врач здесь уже не понадобится.

Петя все орал, все не мог успокоиться... Он был в шоке и, чтобы вывести его из этого состояния, Фил был вынужден отвесить ему несколько оплеух.

– Заткнись немедленно, – приказал он. – Давай быстро под душ.

Петя перестал орать и начал безостановочно икать. Фил тем временем быстренько сгреб в охапку его одежду и вместе со шмотками запихнул Исаева в ванну, включив воду на полную катушку.

Пока Петя мылся, труп, кажется, зашевелился, но Фил не обратил на это ровно никакого внимания.

– Хватит плескаться, Ихтиандр хренов, – Фил ударил несколько раз кулаком в дверь ванной. – Давай там, одевайся. И побыстрее.

Наконец мокрый и несчастный Петя выбрался из ванной. Его била мелкая дрожь, и он все пытался заглянуть в комнату, видимо, надеясь, что все увиденное с похмелья растает, как мираж. Однако мираж не таял. Аида все в той же позе лежала на окровавленных простынях. И все так же у нее под лопаткой торчал нож. Кто же это ее так подло? Неужели он сам?

– Пошли, пошли отсюда, – торопил его Фил. – Да, натворил ты, Петька, де‑ лов. И что теперь?

– Не знаю, не знаю, – шептал Петя, цепенея от ужаса. – Поверь, Валер, ни хрена не помню!

– Говорил я тебе, меньше пей. Вот и, допился до чертиков – выговаривал ему Фил. – Что тебе там спьяну причудилось? Зачем бабу‑ то пырнул? Аидка вроде не скандальная телка, послушная...

– Это не я... – неуверенно сказал Петя.

– А кто? – изумился Фил. – Вы как с нею поднялись вчера в номер, так больше и не выходили. А мы еще внизу сидели... Лев Викторович подъехал. На твое счастье, надеюсь, – Фила, похоже, осенила идея. – Уж он‑ то что‑ нибудь придумает. Не дрейфь, Петька! – Фил^ хлопнул Исаева по плечу. – Мы своих в обиду не даем. Тем более из‑ за какой‑ то там мертвой кошелки.

– А что с ней будет? – Петя снова начал икать.

– Да уже ничего не будет. Вечный покой. В сосновом лесу, – Фил печально покачал головой: мол, все там будем.

У Пети отвисла челюсть: Фил говорил о смерти так спокойно, так привычно, что ему стало страшно. Или Фил привык закапывать трупы сотнями? В сосновом‑ то лесу!

Пошатываясь, Петя подошел к креслу у стены и рухнул в него лицом вперед. Перед глазами все завертелось, потом из этого вращающегося круга вышла голая Аида... Она протянула к нему окровавленные руки и спросила глухим голосом: «Петя, за что? » Потрясение было настолько сильным, что он потерял сознание...

Очнулся Петя от того, что кто‑ то хлестал его по щекам. Он лежал на полу и, открыв глаза, узрел над собой Льва Викторовича. В руке тот держал мокрое полотенце. Убедившись в результативности своего метода приведения в сознание, он взял со столика, стоявшего рядом, коньяк и граненый стакан европейского образца.

– На, выпей, это были первые его слова. И он плеснул в емкость сразу граммов сто коньяка.

Петя сел, зажмурившись, проглотил коньяк и запил его минералкой прямо из бутылки. По пищеводу будто господь прошел босыми ногами! Через несколько секунд ему полегчало... Он кое‑ как встал, сделал несколько шагов вперед, развернулся, как марионетка на ниточках, и буквально упал спиной в мягкое кожаное кресло. И тут же его одолела икота...

– А теперь полюбуйся, – Павлючков высыпал на пол перед Петей пачку моментальных поляроидных снимков.

«Подстава, чистой воды подстава», – думал Петя, рассматривая фотографии и окончательно осознав, что произошло.

Теперь он абсолютно уверен, что никакой Лиды он не убивал. Даже случайно, хотя о какой случайности могла идти речь? Убийство было явно подстроено... Все снимки были на одну и ту же тему: на них был Петя в разных ракурсах, и рядом с ним окровавленная Аида с ножом в спине:

Не узнать его было нельзя. Ему стало страшно: если уж они готовы так запросто погубить человека, чтобы подсечь такую неважнецкую рыбешку как он, то чего еще от них можно ждать? Он с ужасом смотрел на невозмутимых, как сфинксы, Фила и Павлючкова.

– Ну‑ с, молодой человек, что будем делать? – Павлючков препротивно барабанил пальцами по столу.

– Что вы хотите? – Петя собрался и даже перестал икать.

От злости у него и голова перестала болеть. Или это от коньяка?

– Есть предложение... Мы прячем концы в воду. Никто не узнает о насильственной смерти вашей прекрасной возлюбленной, – Павлючков явно издевался.

«Вот сволочь! – подумал Петя. – А я‑ то хорош, идиот! Опять из‑ за бабы погорел! Влип конкретно».

– Но фотографии я оставлю у себя. Пока, – продолжал Павлючков, многозначительно улыбаясь. – Здесь, – он указал пальцем на Аиду, – сейчас все уберут. Или вы предпочитаете другое развитие событий: милиция, следствие...

– Нет, нет, – застонал Петя. Опять заболела голова, чертова кость! – Что вы от меня хотите? – еще раз повторил он.

– Теперь ты будешь работать на нас, – сказал Фил. – Нас очень интересует все, что делает, и даже все, что думает твой босс. ‑

– Я буду все рассказывать, – обреченно согласился Петя.

– Это хорошо. Но – мало, – вмешался Павлючков. – Нас интересуют копии документов, записи разговоров, все контакты. Аппаратурой мы вас обеспечим. Будем работать вместе.

Петя обреченно кивнул.

– Все у нас получится, – жизнерадостно закончил разговор Павлючков.

На сей раз Петя вздохнул. Чего ж не получиться‑ то? Уже получилось, мало не покажется...

Фил был горд собой чрезвычайно. Это была его первая самостоятельная постановка! Правда, идею подсказал Белов, а тот позаимствовал ее из «Крестного отца». Там конкретно подставили гада‑ сенатора, подсунув ему в постель убитую шлюху.

Зато Филу удалось выстроить мизансцену без реальных жертвоприношений. Кровь была та самая, купленная для нового фильма, итальянская. А рукоятку ножа на залипах он одолжил у знакомых киношников, которые снимали как раз очередной кровавый боевик, где ножи и заточки торчали из мертвых тел едва ли не в каждом кадре. У них этого добра было до хренищи. Аида же вообще сыграла свою роль идеально, не хуже настоящей актрисы.

Петрухи ему было не жаль. Сам, козел, на рожон лез. На халяву траву щипал. Ну так и пусть сидит теперь на привязи...

По весне Каверин пошел на поправку. Сильные приступы и провалы сознания случались только, тогда, когда приезжали особисты. Именно в такие моменты мозг Каверина поражала необратимая амнезия. В госпитале он значился Василием Бесфамильным.

Как только Каверин начал ходить, он стал задумываться над тем, как сделать отсюда ноги, пока его все‑ таки не раскусили. Ведь жизнь это не латиноамериканский сериал, где амнезия длится ровно столько, сколько требуется по сюжету. Любой доктор поопытнее здешних костоправов мог раскусить его в момент.

Он придерживался вполне продуманной версии, что приехал сюда разыскивать пропавшего родственника. Кажется, племянника. Но однажды попал в зону огня на какой‑ то железнодорожной станции. Где, когда и что, он «не помнил». И откуда он – не помнил, и даже кого искать приехал – забыл. Пытается вспомнить, но никак! Бесфамильный – и хоть ты тресни.

Каверин мастерски продолжал изображать из себя сильно контуженного, но понимал, что до бесконечности тянуть резину не сможет. Рано или поздно его прижмут к стенке и поймают на элементарных противоречиях. Он ведь заранее, в Москве никакой легенды не готовил. Такой, чтобы с документами, свидетелями и подстраховкой из Москвы‑ матушки.

Он даже предположить не мог, что Белый его так подставит. Ведь деньги‑ то на кону стояли немалые! Но он ни секунды не сомневался, что нападение на состав было спровоцировано Белым. Его звериное чутье в таких случаях никогда не подводило. Он, Белый, он, сука! Когда он начинал думать о Белове, крышу у него слегка сносило, поэтому он старался гнать его «светлый» образ подальше. Придет время – сочтемся. А пока надо было выбираться из этого сомнительного больничного рая.

Спасение пришло совершенно неожиданно – не иначе, как ангел‑ хранитель о нем вспомнил. Наконец‑ то! А то он было подумал, что и его амнезия прихватила.

Затяжные периоды беспамятства и болезненного сна сменились теперь у Каверина хронической бессонницей. По ночам он сидел на ящике из‑ под снарядов возле входа в палатку и смотрел на луну. Он чувствовал себя одиноким волком. Обложенным со всех сторон красными флажками. Буквально со дня на день его могли отправить на Большую землю и там уже доцросить с пристрастием.

А то и того хуже – засунут в какой‑ нибудь временный концлагерь. О таких «отстойниках» даже среди федералов ходили леденящие кровь легенды. Особенно славился зверствами такой лагерь в Чернокозово. А попасть именно туда у Каверина было все больше шансов. Майор‑ особист, наглый конопатый тип, пообещал ему это практически наверняка.

– Там ты свою фамилию с отчеством быстро вспомнишь! – ржал ему в глаза конопатый.

Будь у Каверина пистолет, так и всадил бы в него всю обойму!

Луна была полной, лишь с маленькой щербинкой сбоку, будто кто‑ то чуток надкусил ее, но не съел. Каверин закурил. Табак был паршивый, но хорошо хоть, что был. Папироской с ним поделился Коля, курносый тощенький солдатик из обслуги. Едва ли не единственный, кроме медсестры Ириши, кто к нему относился по‑ человечески. Коля‑ то, испуганно озираясь, и передал ему записку, которая показалась Каверину пропуском в будущее.

Записка была от Руслана. Того самого Руслана, с которым они начинали работать по оружию еще в Москве. Записка была короткой: «Завтра. увидимся. Будь готов. Руслан». Ну, молоток, чечен! И разведка у них поставлена – будь здоров. Есть чему поучиться у этих детей гор. •.

С утра готовили партию раненых к отправке в Ростовский госпиталь. Каверина в списке сначала не было. Но почему‑ то в последний момент к нему подошел молодой врач‑ лейтенант и, отведя глаза в сторону, совсем как курносый Коля, тихонько сообщил:

– Ты тоже готовься.

Только сейчас Каверин понял, что должно произойти по пути в Ростов. Он вырвется, непременно вырвется!

Интуиция его не обманула. Раненых вывозили прямо как ценный груз. На автобусах, «рафиках» и в сопровождении бронетранспортера. Плюс милицейская лоханка с мигалкой и раздолбанная санитарная «газелька».

На одной из многочисленных остановок тот же врач‑ лейтенант сказал ему:

– Давай, Вася, иди, попроси воды вон в том доме, – он моментально понял, что это означает.

В доме его ждали, и колонна из Ханкалы двинулась дальше уже без него. Никто не обратил внимания на его отсутствие. Отряд, что называется, не заметил потери бойца.

Той же ночью Володю, не расспрашивая, а лишь переодев в длинный плащ и мохнатую шапку, переправили в горный аул, находившийся на территории, куда не ступала нога федералов. Там его ждал Руслан.

– Да, ничего себе, крепко тебя стукнуло, – сказал он, посмотрев на исхудавшего Каверина. И зацокал языком, увидев искалеченную руку. – Ну ничего, поправишься. У нас здесь спокойно.

Каверин лишь криво улыбнулся. Он не любил быть кому‑ то обязанным, но что поделать, если так сложилось?

– Спасибо, друг, – поблагодарил он Руслана.

Каверина поселили в отдельном домике, стоявшем в глубине большого двора. А долечивал его местный знахарь, неимоверно заросший седой бородой сморщенный старичок! Одни глаза из нее торчали... Он почти не говорил по‑ русски, но Каверину не нужен был собеседник. Да и о чем ему было говорить е этим дремучим лекарем? Не о своем же, в самом деле, здоровье!

На домашних харчах и травяных отварах Володя окреп прямо на глазах. Пора было думать о том, как возвращаться в Москву.

И возвращаться туда надо не нищим калекой, а на коне. Желательно белом и с притороченной к седлу сумкой с золотыми монетами. Для мести нужны были деньги, и немалые. Была у Каверина на сей счет неплохая идея. Идея валялась, можно сказать под самыми ногами, нагнись и подними: уж очень много пленных солдатиков, а то и офицеров попали в руки чеченцев. Кто вкалывал как дармовая рабская сила, а кто и просто сидел в холодной яме. И это был хороший товар, на который наверняка найдется покупатель.

Каверин начал продумывать схему заработка. Головные боли сразу отступили, вернулся сон, и жизнь бывшего опера обрела новый смысл.

XXI

Тамара была на седьмом небе от счастья. Она много раз слышала это выражение, но только теперь поняла, как оно там бывает, на седьмом‑ то небе. Чудодейственные лекарства, привезенные из Швейцарии помогли. Правда, и стоили они, что маленькая «вольво», но и результат стоил того. Слава богу, что Валерка хорошо зарабатывает!

– А «вольво» мы тебе потом купим, – сказал Фил, й Тома радостно кивнула. Она мечтала о такой машинке, непременно оранжевого цвета, но сейчас ей все‑ таки лучше ездить с мужем или с водителем.

С того момента, когда анализы подтвердили, что она беременна, Тамара не ходила – летала. Фил все время останавливал ее:

– Том, куда ты несешься? Осторожнее!

– Пока можно, – успокаивала Тамара. – Погоди, скоро ползать буду.

– Ты все же поосторожнее, – урезонивал муж.

Он был горд неимоверно и то и дело норовил аккуратно потрогать ее пока

еще плоский живот. Даже ухо прикладывал.

– Да там еще не слышно ничего, – смеялась Тамара.

Но сама постоянно вслушивалась в саму себя, стараясь представить, каково ему там, ее мальчику. В том, что у нее будет мальчик, она почти не сомневалась.

В Институт матери и ребенка, где ее наблюдал милейший Сергей Михайлович, Она теперь ездила без страха и волнения, чуть посмеиваясь над прежними собственными переживаниями. Она теперь была другая, и весь мир стал другим...

– Ну что ж, голубушка, пока все идет нормально, – Сергей Михайлович улыбнулся и стал заполнять ее карту. Катя радостно подмигивала Томе из‑ за плеча профессора. – Побольше овощей и фруктов. Творог – каждый день, лучше рыночный, или самой делать.

– Хорошо, – послушно кивала Тамара.

– Поменьше жареного, спиртное и сигареты исключить, – профессор строго взглянул на пациентку.

– Конечно, профессор, – поспешно согласилась она.

– И... – профессор чуть замялся, – никаких половых контактов до конца третьего месяца.

Такого оборота Тамара никак не ожидала и, видимо, это отразилось на ее лице.

– Мужу объясните, – сказал профессор тоном непререкаемого авторитета, – сейчас это опасно для ребенка. Потом наверстаете, – рассмеялся Сергей Михайлович и добавил снисходительно, – дело молодое, у вас все еще впереди...

– Совсем нельзя? – все‑ таки осмелилась спросить Тамара.

– Совсем, – отрезал профессор и повторил, – до конца третьего месяца, когда не будет угрозы выкидыша.

Услышав это страшное слово, Тамара сжалась и испуганно посмотрела на доктора. Сергей Михайлович упредил готовый вырваться у нее вопрос:

– Пока угрозы нет, – он подчеркнул слово «пока», – все зависит только от вас. Режим, питание, еженедельный осмотр. А вообще, – Санта‑ Клаус, ласково улыбнулся и снял с плеча Тамары невидимую пылинку, – примите мои поздравления!

После приема Катерина затащила озабоченную Тамару к себе в кабинет. За время этой эпопеи с зачатием они страшно сдружились. Классная все же тетка у Саши! Будь у нее такая же вот старшая сестра может, все и сложилось бы у Тамары по другому.

Не было бы глупых юношеских абортов, по глупости подхваченного воспаления придатков – посидела хорошо на бережку в мокром купальнике. Не было бы и сегодняшних проблем, воспитывали бы уже с Филатовым целый детский сад. Но это была ее жизнь, и уж как сложилось, так сложилось. Будут у них с Валеркой дети, будут! Почин есть. Полдела сделано, теперь осталось только выносить долгожданное дитятко.

– Кать, а он что, серьезно про угрозу выкидыша? – жалобно спросила она Катю, готовившую им чай.

– Не волнуйся, он всегда перестраховывается. Хотя он прав. Ты себя береги – это на первых месяцах даже важнее, чем потом, – успокоила Катя. – Ты что будешь, пастилу или тортик? У меня есть свеженький, сегодня у Насти из первого отделения день рождения, она всех отоварила.

– Я буду... яблоко! – рассмеялась Тамара, вспомнив совет профессора про фрукты‑ овощи.

– Значит, пастилу, ее как раз из яблок делают, – решила Катя. – Ну а мне тогда тортик.

И она глубоко вздохнула – где уж тут с вечными днями рождениями коллег и пациентов диету соблюдать! Сколько раз давала себе слово не есть сладкого, как опять – бац! День рождения! И так уже, чай, не худенькая.

– Слушай, Том, а давай Оле позвоним? – за преступным поглощением сладостей Катерину всегда посещали гениальные мысли. .

– А у них там сейчас не ночь? – Тамара никогда не могла правильно высчитать разницу во времени и, когда звонила Оле, всегда ухитрялась разбудить и ее, и Ваньку. Потому и звонила редко.

– Так, у НДС сколько? Четыре? – Катерина взглянула на часы и наморщила лоб. – Значит так, если минус восемь, то у них сейчас, – она считала в уме, но это было сложно – восемь от четырех упрямо не хотело отниматься.

– Ну и бестолковая же я! – развеселилась Катя.

– Десять утра, – быстро подсчитала Тамара. – Так вот почему я всегда звонила неправильно! – сообразила, наконец, она. – Нужно отнимать восемь часов, а я прибавляла!

И они закатились счастливым смехом... Тамаре от этого смеха стало легко на душе: все заботы и страхи остались позади... Ну, скажем так, почти все,..

– Вот дуры‑ то бабы! – вытирая слезы на глазах, проговорила, наконец, Катя. – Тупой, еще тупее!

И новый приступ смеха настиг их, когда Оля, наконец, ответила. Они по очереди хохотали в трубку, вырывая ее друг у друга и пытаясь что‑ то объяснить Ольге.

– Девочки, вы пьяные, что ли? – ничего не понимая, развеселилась и Оля.

– Нет, нам пить нельзя! – за обеих ответила Тамара.

Теперь смеялись уже втроем: Катя и Тома в маленьком медицинском кабинете над остывшим чаем, а Оля далеко за океаном, в удобном шезлонге на берегу океана рядом с песчаным замком, который Ванька построил рядышком.

Что и говорить, недешевым был этот смех по телефону, на пару‑ тройку деталей для маленькой «вольво» вполне тянул. Слава богу, что Валерка хорошо зарабатывает!

XXII

Весна в Биаррице выдалась на загляденье. Атлантический океан был само дружелюбие. С Пиренеев дул теплый ветерок, приносивший запахи цветущих лугов и истекающих смолою сосен. Город утопал в свежей зелени. Птицы словно посходили с ума и закатывали горожанам такие многоголосые концерты, что местной филармонии впору было закрываться на каникулы.

Лиссабонский поезд прибыл точно по расписанию. Приехавших было не слишком много. Среди них – спортивного телосложения блондин среднего роста, среднего возраста с небольшими усиками и бородкой‑ клинышком. Его можно было принять за мелкого пошиба коммивояжера, на досуге увлекающегося бодибилдингом. В руках молодой человек держал коричневую спортивную сумку из тех, с которыми путешествуют на не слишком большие расстояния.

Однако человек этот на самом деле прибыл издалека, а именно с греческого острова Корфу Сначала маленьким самолетом он прилетел в Афины, а оттуда прямым рейсом – в Лиссабон. Летел он и вовсе без вещей. А эту дорожную сумку ему передали коллеги уже во Франции, на маленьком полустанке сразу после французской границы.

На вокзале он взял напрокат машину, простенький «форд‑ эскорт» неприметного зеленоватого цвета. На местные красоты ему, казалось, было наплевать. Быстро проскочив город, он выехал на шоссе, идущее вдоль океана в сторону испанской границы. Проехав пятнадцать километров, «форд» свернул по усыпанной гравием дороге к небольшой речке, на берегу которой и остановился. Место было удивительно тихим и спокойным. Пахло хвоей и травами.

Человек посмотрел на часы, кивнул сам себе и по каменистому берегу спустился к самой воде. Он опустился на корточки, зачерпнул ладонями воду и ополоснул лицо. Сзади зашуршали по гравию шины подъехавшего автомобиля. Это был красный открытый «феррари».

Человек не спеша поднялся, чтобы едва заметным кивком головы поприветствовать тех, кого он ждал.

Из «феррари» вышли двое. Это были Лечи и Тауз Юскаевы.

– С приездом, Грек! – сказал Юскаев‑ старший, но руки для приветствия не подал. – Как доехал? Все чисто?

– Без приключений, – кратко ответил Грек и поинтересовался. – Обо мне будем говорить?

– Ладно, давай о деле, – Лечи кивнул брату и тот достал с заднего сиденья «феррари» небольшой кожаный портфель, откуда и выудил несколько фотографий.

Грек разложил их на капоте «феррари» внимательно рассмотрел:

– Саша Белый? Можно было и без фотографий обойтись. Кто ж его не знает? – пошутил он.

Лечи лишь пожал плечами. Он‑ то понимал, как такие дела делаются: сам в свое время занимался этим ремеслом. Есть отработанная технология, и лучше ее не нарушать. Целее будешь... Словно угадав его мысли, Грек деловито спросил:

– Адреса, привычки, места, где бывает?

– Все здесь, – Тауз передал Греку тонкую папку, украшенную изображением брига.

Грек довольно долго перелистывал бумаги, время от времени удовлетворенно кивая. Информация была исчерпывающая, ничего лишнего, только то, что необходимо для выполнения заказа. Собирал ее явно профессионал. Значит, у них есть человек В окружении Белого? Или это фээсбэщники постарались? Похоже на то. Информация, однако, для размышления...

– Все ясно, – он собрал фотографии и сложил их в папку. – Какие сроки?

– Вчера, – ответил Лечи.

– Ну, это как водится, – усмехнулся Грек. – Но на подготовку мне нужно несколько недель. А там уж как срастется. – Он как‑ то странно, снисходительно что ли, посмотрел на работодателей. Глаза у него были светло‑ голубые, с почти выгоревшими на солнце ресницами.

– Тебе решать, ты профи.:.

«И что этот Грек из себя строит? – подумал Лечи раздраженно. – Прямо Бэтмен какой‑ то. С другой стороны, дело свое он знает четко. Поэтому, несмотря на высокие расценки, без работы не сидит».

– Деньги? – казалось, Грек козыряет своей лаконичностью.

– Все здесь, – Тауз передал ему открытый портфель с пачками денег.

Грек заглянул внутрь, небрежно пересчитал гонорар и, присовокупив папку к деньгам, щелкнул замочком портфеля. Потом, не прощаясь, отвернулся от заказчиков и стал неторопливо спускаться к реке. Портфель он держал под мышкой у самого сердца.

Братья недоуменно переглянулись, и Лечи впервые подумал, что дело здесь нечисто. Уж больно странно вел себя этот блондинчик. Видимо, его брата одолевали те же мысли...

– Эй, Грек, ты куда? – окликнул его Тауз.

– Морду водичкой остужу, – отозвался тот, улыбаясь. – Вы там давайте без меня...

Недовольный Лечи едва сдерживал раздражение. Так неуважительно с ним давно никто не разговаривал. «Что этот недоносок себе позволяет? Уж больно смел, – думал он. – Ладно, потом вернемся к этому вопросу. Пусть только сделает работу, а там посмотрим... » Он Махнул брату рукой: мол, садимся. Юскаевы повернулись к «феррари», собираясь занять свои места, но не успели...

– Эй, ацтеки! – услышали они голос Грека.

Первым обернулся Лечи. И тут же получил пулю в лоб. Тауз тоже успел обернуться. И даже потянулся за пистолетом, но пуля, попавшая в сердце, остановила и его.

– Не люблю стрелять в спину, – пробормотал Грек себе под нос.

Приблизившись в павшим ацтекам, он аккуратно произвел два контрольных выстрела в голову. И только тогда бросил славно поработавшее Оружие в воду.

На Сашу Белова, как и на все московские расклады, ему было глубоко плевать. Он давно не жил в России и вообще мечтал рано или поздно отойти от дел: Но личная просьба Деда не была для него пустым звуком...

Саша даже не сразу врубился, кто это говорит, потому что десятый сон видел. В Москве было три часа ночи.

– Теперь можешь спать спокойно, – раздался в трубке знакомый голос.

" Гак, узнаю брата Васю... Дед мог звонить только в одном случае: если исполнил его, Сашину просьбу о нейтрализации Юскаевых. Значит, они уже в компании гурий в своем мусульманском раю! Да, у Деда слово с делом не расходятся. Не дай бог под его каток попасть.

– Спасибо за добрые вести, – совершенно искренне поблагодарил он.

– Не за что, – отозвался Дед суховатым, похожим на кашель, смешком. – Только не расслабляйся.

– Да и некогда. Покой нам только снится, – ответил Белов и, услышав короткие гудки, откинулся на подушку. Сон как рукой сняло... А ведь лег он в час, в семь вставать... Какой уж тут покой?!

Часть третья