Фредерик Браун. Фредерик Браун

Фредерик Браун

Арена

Фредерик Браун

Арена

Карсон открыл глаза и увидел над собой тускло мерцающую голубизну.

Было жарко. Он лежал на песке. Ему в спину впивался торчавший из песка острый камень. Карсон повернулся на бок, потом сел, упираясь руками в песок.

«Я сошёл с ума, – подумал он. – Или умер. Или ещё что‑ нибудь…»

Песок был голубым. Ярко‑ голубым. А голубого песка нет ни на Земле, ни на одной из планет.

Голубой песок.

Голубой песок под голубым куполом – ни небом, ни потолком, а какой‑ то замкнутой поверхностью. Карсон почему‑ то знал, что она замкнута и конечна, хотя и не мог этого видеть.

Он набрал горсть песка, который заструился между его пальцами. Струйки защекотали его голую ногу.

Голую? Он был абсолютно обнажён, и его тело уже покрылось обильным потом от расслабляющего жара и тоже стало голубым там, где к нему прилип песок.

Но в остальных местах оно было белым. «Значит, этот песок на самом деле голубой, – подумал он. – Если бы он только казался голубым в голубом свете, то и я был бы голубой. Но я белый – значит, песок голубой. Голубой песок. Голубого песка не бывает. И такого места не бывает, как это».

Пот стекал ему в глаза. Было жарко, как в аду. Только ад должен быть докрасна раскалённым, а не голубым.

Но если это не ад, то что это? Из всех планет такой горячий только Меркурий, но это не Меркурий. И потом, Меркурий остался примерно в четырёх миллиардах миль позади от…

И тут он вспомнил, где он был только что. В маленьком одноместном космолёте, нёсшем патрульную службу за орбитой Плутона, в миллионе миль от фланга земной армады, построившейся в боевой порядок, чтобы встретить Пришельцев.

Он вспомнил тот внезапный, резкий, тревожный звонок, когда следящие системы зарегистрировали приближение врага…

* * *

Никто не знал, кто такие Пришельцы, как они выглядят, из какой далёкой галактики они пришли, – знали только, что она где‑ то в направлении Плеяд.

Первые разрозненные налёты на дальние колонии и опорные пункты Земли. Отдельные стычки между земными патрулями и небольшими группами космических кораблей Пришельцев; стычки, в которых земляне иногда побеждали, иногда терпели поражение, но до сих пор ни разу не смогли захватить космолёт противника. Не осталось в живых и ни одного жителя подвергавшихся налётам колоний – рассказать хоть что‑ нибудь о Пришельцах было некому.

Сначала угроза казалась не очень серьёзной – налёты были немногочисленными и приносили не так уж много ущерба. Их космолёты как будто слегка уступали земным в вооружении, хотя чуть‑ чуть превосходили их в скорости и манёвренности. Как раз настолько, что Пришельцы, если только они не были окружены, могли выбирать – вступить им в бой или скрыться.

И всё‑ таки Земля готовилась к решительному сражению. Был построен небывало могучий космический флот. Ждать пришлось долго. Но теперь генеральное сражение приближалось.

Разведчики обнаружили огромный флот Пришельцев в двадцати миллиардах миль от Земли. Эти разведчики так и не вернулись, но их сообщения были получены. И вот земная армада, все десять тысяч космолётов и полмиллиона космонавтов, расположилась в ожидании за орбитой Плутона, готовая сражаться насмерть.

Битва предстояла на равных – об этом можно было судить по рапортам передовых патрулей; которые пожертвовали жизнью, но перед тем, как погибнуть, передали данные о численности и силе флота противника.

При равенстве сил судьбу Солнечной системы могла решить ничтожнейшая случайность. И решение было бы окончательным – в случае поражения Земля и все её колонии оказались бы в полной власти Пришельцев…

О да, теперь Боб Карсон всё вспомнил.

Правда, это не имело отношения к голубому песку и мерцающей голубизне над головой. Но он помнил, как прозвучал этот резкий звонок тревоги, как он бросился к панели управления, как в лихорадочной спешке пристегнулся к креслу, как перед ним на экране росла светлая точка.

Как у него пересохло горло. Как он с ужасом понял – началось! Для него, по крайней мере: основные силы сражающихся были ещё вне пределов досягаемости друг для друга.

Меньше чем через три секунды он или останется победителем, или превратится в горстку пепла. Три секунды – столько длится бой в космосе. За это время можно не спеша сосчитать до трёх, а после этого ты или победишь, или будешь мёртв. Одного попадания вполне достаточно для маленького, одноместного, легко вооружённого и слабо бронированного патрульного космолёта.

Машинально шепча пересохшими губами «Раз! », он лихорадочно крутил ручки на пульте, чтобы растущая точка оставалась в перекрестье линий на экране. Правая нога его замерла над педалью спуска. Единственный смертоносный залп – или он попадёт, или нет. Для второго выстрела времени уже не останется.

«Два». Он снова не слышал, как у него это вырвалось. Точка на экране перестала быть точкой. Расположенный в нескольких тысячах миль вражеский космолёт был виден так, как будто до него несколько сотен метров. Это был лёгкий, быстрый патрульный космолёт почти такого же размера, как и у Боба.

Вражеский патрульный космолёт.

«Тр…» Его нога коснулась педали…

И вдруг Пришелец скользнул по экрану в сторону и вышел из перекрестья. Карсон схватился за ручки, чтобы пуститься в погоню. Какую‑ то долю секунды противника не было видно, потом корабль Карсона развернулся, и тот снова появился на экране – Карсон увидел, как он круто снижается к Земле.

К Земле?!

Какая‑ то оптическая иллюзия, не иначе. Этой планеты, теперь занимавшей весь экран, не могло быть здесь. Просто не могло. Вокруг не было ни одной планеты ближе, чем Нептун, а он был в трёх миллиардах миль. Плутон находился по другую сторону Солнца, которое виднелось отсюда крохотной точкой.

А как же системы слежения? Они не обнаруживали никакого предмета размером хотя бы с астероид. Сигналы молчали и сейчас.

Этого не могло быть – того, к чему он приближался и что было уже в нескольких сотнях миль под ним.

Внезапная угроза катастрофы заставила его забыть даже о противнике. Он включил передние тормозные ракеты и, повиснув на ремнях, изо всех сил навалился на штурвал аварийного разворота, зная, что только полная мощность двигателей спасёт его от катастрофы и что от таких перегрузок он сейчас потеряет сознание.

* * *

А теперь он сидел на горячем голубом песке, совершенно голый, но целый и невредимый. Вокруг не было никаких следов его космолёта, да и самого космоса. Эта поверхность над головой никак не могла быть небом.

Он, шатаясь, встал на ноги. Сила тяжести была немного больше земной. Не намного.

Кругом простирался ровный песок. Кое‑ где группами росли какие‑ то тощие кустики. Они тоже были голубые, но разных оттенков – одни светлее, чем туесок, другие темнее.

Из‑ под ближайшего куста выбежало маленькое животное, похожее на ящерицу, только у него было не четыре ноги, а гораздо больше. Оно тоже было голубым – светло‑ голубым. Увидев Карсона, оно снова спряталось под куст.

Боб снова посмотрел вверх, пытаясь сообразить, что же там такое. Это не было похоже на крышу, однако имело форму купола. Оно мерцало, и смотреть на него было трудно. Но оно определённо со всех сторон доходило до самой земли – до голубого песка.

Боб стоял недалеко от центра купола. До ближайшей стены – если это стена – было метров сто. Над плоской поверхностью песка как будто было опрокинуто какое‑ то голубое полушарие метров 250 в окружности.

И всё было голубое, кроме одного предмета. У дальней стороны круглой стены лежало что‑ то багровое. Это был почти правильный шар диаметром около метра. Он был слишком далеко, чтобы его можно было ясно разглядеть в этом голубом мерцании. И всё‑ таки Картон почему‑ то содрогнулся.

Он вытер пот со лба тыльной частью руки.

Что это, кошмар? Эта жара, этот песок, это смутное ощущение ужаса при одном взгляде на багровый шар?

Сон? Не может быть: во время космического боя не засыпают.

Смерть? Невозможно: если бессмертие и существует, то в нём не может быть этого бессмысленного голубого песка, голубого жара и багрового ужаса.

И тогда он услышал голос.

Он услышал его не ушами – голос зазвучал внутри его головы. Он шёл ниоткуда и отовсюду.

«Путешествуя в пространстве и времени, – звенело у него в мозгу, – я обнаружил две цивилизации, готовые начать войну, которая истребила бы одну из них и настолько ослабила бы другую, что она неизбежно регрессировала бы и уже никогда не выполнила бы своего предназначения, а распалась бы и вернулась в прах, из которого она поднялась. Но этого не должно случиться».

«Кто… ты? » – Карсон не сказал это вслух, но вопрос возник у него в мозгу.

«Ты не сможешь этого правильно понять. Я… – голос замолк, как будто искал в мозгу Карсона слово, которого там не было, которого он не знал. – Я результат эволюции цивилизации такой древней, что её возраст нельзя выразить понятными для тебя словами. Цивилизации, слившейся в единое целое, каким может стать и твоя примитивная цивилизация… – снова пауза, подыскивание слова, – много времени спустя. Такими могут стать и те, кого ты называешь Пришельцами. Поэтому я и вмешался перед началом битвы, столь равной, что результатом её будет истребление обеих цивилизаций. Одна из них должна выжить. Выжить, чтобы развиваться дальше».

«Одна? – подумал Карсон. – Моя или…»

«В моих силах прекратить войну, послать Пришельцев назад, в свою галактику. Но они всё равно вернутся, или же вы рано или поздно их найдёте. Только постоянным вмешательством мог бы я предотвратить взаимное истребление, но я не могу остаться. Поэтому я решил вмешаться сейчас. Я полностью истреблю один флот без всяких потерь для другого. Так одна из цивилизаций сможет выжить».

«Кошмар. Конечно, это кошмар», – подумал Карсон. Но он знал, что это не кошмар.

Всё это было слишком бредово, слишком невероятно, чтобы не происходить на самом деле.

Он не осмелился задать вопрос – который? Но его мысли задали этот вопрос сами.

«Выживет сильнейший, – сказал голос. – Этого я не могу – и не стал бы – изменять. Я просто вмешаюсь, чтобы это была настоящая, а не… – снова пауза, – а не Пиррова победа, чтобы победившая цивилизация не была ею сломлена.

Я выбрал двух индивидуумов – тебя и Пришельца. Я вижу, что в вашей древней истории, истории межнациональных войн, известны поединки между представителями племён, решавшие исход борьбы.

Тебе и твоему противнику предстоит выдержать поединок. Оба вы наги и безоружны, обстановка одинаково незнакома обоим, одинаково неприятна для обоих. Время не ограничено – здесь нет времени. Один из вас победит. Его цивилизация выживет».

– Но… – Карсон сам не знал, что он хотел сказать, но голос ответил:

«Это справедливо. Условия таковы, что решит не случайное физическое превосходство. Между вами барьер. Ты поймёшь. Ум и мужество будут важнее силы. Особенно мужество – воля к жизни».

– Но пока это будет происходить здесь, наши космолёты…

«Нет, вы в ином времени, ином пространстве. Пока вы здесь, в известном вам мире время стоит на месте. Я вижу, ты думаешь, на самом ли деле всё это существует. И да и нет. Но для тебя сейчас это существует на самом деле. То, что ты здесь перенесёшь, будет на самом деле. И если ты умрёшь, ты умрёшь на самом деле. А твоя смерть будет концом всей вашей цивилизации. Теперь ты знаешь достаточно».

И голос умолк.

Карсон снова остался один. Нет, не один – он поднял глаза и увидел, что тот багровый предмет, тот страшный шар, который, как он теперь знал, и есть Пришелец, катится к нему.

Катится.

У него как будто не было ни рук, ни ног, никаких внешних придатков. Он катился по голубому песку, как капля ртути. А перед ним каким‑ то образом распространялась парализующая волна головокружительной, одуряющей, страшной ненависти.

Карсон огляделся. В нескольких футах от него в песке лежал камень – единственное, что могло сойти за оружие. Камень был невелик, но с острыми краями, как у осколка кремня. Он и похож был на голубой кремень.

Карсон схватил камень и пригнулся, готовый отразить нападение. Противник приближался – он двигался быстрее, чем мог бы бежать Карсон.

Некогда было думать о том, как сражаться с ним, да и как можно было заранее представить себе сражение с существом неизвестной силы, неведомого устройства, с неизвестными приёмами борьбы?

Десять метров. Пять. И тут оно остановилось.

Вернее, его что‑ то остановило. Его передняя часть вдруг стала плоской, как будто оно наткнулось на невидимую стену. Оно даже отскочило назад.

Потом оно снова покатилось вперёд, но уже медленнее, осторожнее. И в том же месте снова остановилось. Попробовало в другом месте – и тоже остановилось.

Между ними был какой‑ то барьер. И Карсон вспомнил: «Дело решит не случайное физическое превосходство. Между вами барьер».

Это, конечно, какое‑ то силовое поле. Не поле Нетци, известное на Земле: оно светилось и потрескивало. Это же было невидимо и не издавало никаких звуков.

Барьер шёл от одного края перевёрнутого полушария до другого. Карсону не пришлось самому в этом удостовериться – это сделал Пришелец. Он боком прокатился вдоль барьера и не нашёл прохода.

Карсон сделал полдюжины шагов вперёд, протянув перед собой левую руку, и наконец коснулся барьера. Он был гладкий, упругий, похожий больше на резину, чем на стекло. Тёплый на ощупь, но не теплее песка под ногами. И он был совершенно невидим, даже вблизи.

Он бросил камень и налёг на барьер обеими руками. Барьер как будто чуть подался. Но не больше, даже после того как Карсон навалился на него всем своим весом. Это было похоже на сталь, покрытую слоем резины. До какого‑ то предела – упругость, а дальше – несокрушимая твёрдость.

Он привстал на носки, но там, куда он мог дотянуться, барьер был.

Пришелец, докатившись до края арены, возвращался. Карсона снова охватило головокружение и тошнота, и он отступил от барьера. Но Пришелец не остановился.

А далеко ли простирается барьер вниз? Карсон встал на колени и начал разрывать песок. Песок был лёгкий, рыхлый, копать его было легко. Он выкопал яму глубиной в два фута – и барьер там всё ещё был.

Пришелец снова катился к нему. Очевидно, он нигде не нашёл прохода.

Но ведь должен же быть способ проникнуть через барьер, подумал Карсон. Мы должны как‑ то добраться друг до друга. Иначе вся эта дуэль бессмысленна.

Но не надо спешить. Сначала нужно попробовать кое‑ что ещё. Пришелец уже вернулся и остановился по ту сторону барьера, всего в каких‑ нибудь двух метрах от Карсона. Казалось, он разглядывает его, хотя Карсон никак не мог обнаружить у него каких бы то ни было органов чувств. Ничего похожего на глаза, уши, даже на рот. Впрочем, теперь он увидел на поверхности с десяток выемок, и как раз в это время из двух таких выемок внезапно высунулись два щупальца, которые погрузились в песок, как будто пробуя его плотность. Щупальца были около дюйма диаметром и фута в полтора длиной. Они убирались в выемки, когда в них не было нужды – например, когда Пришелец катился. К его способу передвижения они, очевидно, не имели отношения. Насколько Карсон мог судить, Пришелец перекатывался, как‑ то изменяя положение своего центра тяжести, хотя как он мог это делать, Карсон не имел даже отдалённого представления.

Ещё раз поглядев на Пришельца, он содрогнулся. Это было существо, до жути чуждое всему земному, всем формам жизни, обнаруженным на других планетах Солнечной системы. И он инстинктивно почувствовал, что разум, которым наделено это существо, так же чужд всему земному, как и его организм.

Но попробовать нужно было. Если это существо не обладает телепатическими способностями, попытка обречена на неудачу. Но Карсону казалось, что такие способности у Пришельца есть. Во всяком случае, он распространял вокруг себя почти ощутимую волну ощущения – ощущения ненависти. А раз так, то, может быть, он сможет и читать мысли.

Карсон поднял камень – своё единственное оружие, потом демонстративно швырнул его на землю и поднял перед собой пустые руки ладонями вперёд. Он заговорил, хотя и знал, что его слова будут непонятны для этого существа, – но он подумал, что так ему легче будет сосредоточиться на мыслях, которые он хотел передать.

– А может быть, заключим мир? – сказал он, и его голос странно прозвучал в абсолютной тишине. – Нам сказали, что произойдёт, если наши цивилизации будут воевать друг с другом: истребление одной и ослабление и регресс другой. Исход сражения зависит от того, чем кончится дело у нас здесь. Не заключить ли нам мир – вы остаётесь в своей галактике, мы – в своей?

Карсон отключил все свои мысли, чтобы получить ответ.

И ответ пришёл – он обрушился на него почти физически, так что Карсон пошатнулся. Он даже отступил на несколько шагов в ужасе от силы и глубины той ненависти, той жажды убивать, которые открылись перед ним в переданных Пришельцем образах. Не в членораздельных словах, как передавались ему мысли Единого Существа, а в волнах дикой ярости. Какое‑ то мгновение, показавшееся ему вечностью, он боролся с силой этой ненависти, чтобы очистить от неё свой разум и отогнать чуждые мысли, которые он допустил себе в голову. Его затошнило.

Его разум понемногу освободился, как человек, очнувшийся от кошмара, понемногу разрывает бредовые нити, которыми был опутан. Карсон ещё задыхался и ощущал слабость, но он уже мог думать.

Он стоял, разглядывая Пришельца. Тот не двигался с места, пока длилась эта дуэль, которую он чуть не выиграл. Теперь он откатился на несколько футов в сторону, к ближайшему голубому кусту. Из выемок показались три щупальца и начали ощупывать куст, ветка за веткой.

– Что ж, – сказал Карсон, – война так война.

Ему удалось даже криво ухмыльнуться.

– Если я правильно тебя понял, мир тебя не устраивает.

И, не в силах удержаться от красивой фразы, добавил:

– Война – не на жизнь, а на смерть!

Но в этой абсолютной тишине его слова прозвучали глупо – даже он сам это почувствовал. И тут он понял, что война будет в самом деле не на жизнь, а на смерть. И его смерть – или смерть этого круглого существа – будет смертью целой цивилизации. Если он потерпит поражение, это приведёт к гибели человечества.

При этой мысли он вдруг почувствовал робость. Ведь он знал это наверняка, вне всякого сомнения. Он почему‑ то знал, что тот, кто устроил этот поединок, говорил правду о своих намерениях и возможностях. Без дураков.

Будущее человечества зависит от него. Об этом было страшно подумать, и он отогнал эту мысль. Нужно было подумать о насущных делах.

Должен же быть какой‑ нибудь способ проникнуть через барьер – или убивать через барьер.

С помощью телепатии? Он надеялся, что нет, потому что телепатические способности Пришельца явно превосходили человеческие. А может быть, не превосходили? Ведь смог же он изгнать из своего разума мысли Пришельца. А Пришелец? Если у него сильнее развита способность передавать свои мысли, не делает ли это его более уязвимым для чужих?

Карсон уставился на Пришельца и сконцентрировал на нём всю силу своих мыслей.

– Умри, – подумал он. – Ты сейчас умрёшь. Ты умираешь. Ты…

Он пробовал несколько раз, в разных вариантах, пробовал передавать образы. Пот выступил у него на лбу, он весь дрожал от напряжения. Но Пришелец продолжал ощупывать куст – всё это произвело на него не большее впечатление, чем если бы Карсон декламировал таблицу умножения.

Значит, ничего не вышло.

От жары и страшного напряжения мысли он снова почувствовал слабость и головокружение. Он присел на песок отдохнуть и занялся внимательным изучением Пришельца. Может быть, так он сможет обнаружить его сильные и слабые стороны, узнает о нём что‑ нибудь такое, что может пригодиться, когда дойдёт дело до рукопашной.

Пришелец обламывал веточки. Карсон внимательно следил за ним, пытаясь определить, каких это требует от него усилий. Надо будет найти такой же куст на моей стороне, подумал он, самому сломать такие же веточки и сравнить силу моих рук и этих щупалец. Веточки отламывались с трудом; он видел, что Пришельцу приходилось с каждой изрядно повозиться. Каждое щупальце на конце раздваивалось, образуя два пальца с когтем на каждом. Когти выглядели не особенно опасными. Не опаснее человеческих ногтей, если дать им немного подрасти.

Нет, в общем с ним не так трудно будет справиться. Конечно, если эти кусты не очень крепкие. Карсон огляделся и увидел точно такой же куст рядом с собой. Он протянул руку и отломил веточку. Она оказалась хрупкой и непрочной. Конечно, Пришелец мог нарочно скрывать свою силу, но вряд ли.

С другой стороны, где его уязвимые места? Как, собственно, можно его убить, если представится такая возможность? Он снова начал изучать противника. Его внешняя оболочка выглядела довольно крепкой. Понадобится какое‑ нибудь острое оружие. Карсон опять поднял камень. Он был дюймов 12 длиной, узкий и с одним довольно острым краем. Если бы он расщеплялся, как кремень, из него можно было бы сделать вполне приличный нож.

Пришелец продолжал исследовать кусты. Он подкатился к ближайшему кусту другой разновидности. Из‑ под куста выскочила голубая многоногая ящерка – точно такая же, какую Карсон видел на своей стороне.

Щупальце Пришельца метнулось, схватило её и подняло в воздух. Другое щупальце начало обрывать ей ноги – спокойно и равнодушно, как будто это были веточки. Ящерка судорожно билась, издавая резкий визг – первый звук, который Карсон услышал здесь, если не считать его собственного голоса.

Карсон содрогнулся, ему захотелось отвести взгляд. Но он заставил себя смотреть – всё, что он узнает о Пришельце, мотает оказаться полезным. Полезно даже видеть эту ненужную жестокость. Будет просто приятно прикончить это существо, если это удастся.

Именно поэтому он сдержал отвращение и продолжал смотреть, как Пришелец рвёт ящерку на куски.

Но он обрадовался, когда ящерка, у которой была уже оторвана половина ног, умолкла, перестала биться и висела мёртвая в щупальцах Пришельца.

Тот не стал отрывать ей остальные ноги и пренебрежительно отшвырнул её тело в сторону Карсона. Мёртвая ящерка упала у самых его ног.

Она миновала барьер! Барьера больше нет!

Карсон мгновенно вскочил, крепко сжимая в руке нож, и прыгнул вперёд. Сейчас он с ним расправится! Если барьера нет…

Но барьер был. Он убедился в этом на горьком опыте, налетев на него головой и чуть не потеряв сознание от удара. Его отбросило назад, и он упал.

Когда он снова сел, тряся затуманенной головой, он заметил, что в его сторону что‑ то летит, и, чтобы увернуться, распластался на песке. Он уберёг своё туловище, но ощутил внезапную острую боль в левой икре.

Не обращая внимания на боль, он откатился назад и поднялся на ноги. Теперь он видел, что в него попал камень, а Пришелец уже поднял другой, захватив его двумя щупальцами, и замахнулся для броска.

Камень полетел в Карсона, но он легко увернулся. Пришелец, очевидно, не мог бросать камни сильно и далеко. Первый камень попал в него только потому, что он сидел и не видел его приближения.

Увернувшись от слабо брошенного второго камня, Карсон запустил в Пришельца своим камнем, который всё ещё был у него в руке. Он вдруг обрадовался, подумав: если камни могут перелетать через барьер, то стоит этим заняться. Человек с сильной рукой и точным глазомером…

На расстоянии четырёх метров он не мог промахнуться по трехфутовой мишени, и он не промахнулся. Камень полетел точно и сильно – в несколько раз быстрее, чем камни, брошенные Пришельцем. Он попал в самую середину, но, к несчастью, попал плашмя, а не острым концом.

Тем не менее он попал – раздался увесистый удар, и Пришелец явно его почувствовал. Он в это время искал ещё камень, но теперь передумал и откатился назад. К тому времени, как Карсон приготовился к новому броску, Пришелец был уже в сорока метрах от барьера и продолжал катиться назад.

Во второй раз Карсон промахнулся на несколько футов, а третий камень не долетел до цели. Пришелец был вне пределов досягаемости – во всяком случае, для достаточно тяжёлого камня, который мог бы причинить ему вред.

Карсон усмехнулся. Этот раунд он выиграл. Если не считать…

Он нагнулся, чтобы посмотреть, что у него о ногой, и улыбка исчезла с его губ. Острый край камня нанёс ему довольно глубокую рану в несколько дюймов длиной. Она сильно кровоточила, хотя артерия, скорее всего, задета не была. Если кровотечение прекратится само, всё будет в порядке. А если нет, дело плохо.

Но нужно было заняться кое‑ чем поважнее этой раны. Устройством барьера.

Он снова подошёл к барьеру, вытянув вперёд руки. Он нашёл барьер и, упираясь в него одной рукой, швырнул в него горсть песка. Песок пролетел насквозь, а его рука – нет.

Органика и неорганика? Нет, потому что сквозь барьер пролетела мёртвая ящерка, а ящерка, даже мёртвая, – это всё равно органика. А растение? Он отломал сучок и ткнул им в барьер. Сучок прошёл насквозь, но когда до барьера дотронулись его пальцы, сжимавшие сучок, они не прошли.

Значит, Карсона барьер не пропускает и Пришельца тоже. А камни, песок, мёртвую ящерицу…

А живая ящерица? Он принялся охотиться за ними под кустами и скоро поймал одну. Он осторожно бросил её в барьер, и она отлетела назад и побежала прочь по голубому песку.

Насколько можно было судить, это был окончательный ответ. Барьер преграждал путь живым существам. Неживое и неорганическое вещество могло проникать сквозь него.

Выяснив это, Карсон снова взглянул на свою раненую ногу. Кровотечение ослабло – это значило, что ему не нужно думать о турникете. Но нужно было разыскать немного воды, чтобы обмыть рану.

При мысли о воде он понял, что страшно хочет пить. Если схватка затянется, рано или поздно необходимо будет найти воду.

Слегка хромая, он начал обход своей половины арены. Касаясь барьера одной рукой, он дошёл до полукруглой стены. Она была видима – вблизи она казалась серо‑ голубой – а на ощупь была точно такая же, как и барьер.

Карсон на всякий случай бросил в неё горсть песка – песок прошёл насквозь и исчез из виду. Значит, полукруглая стена – это тоже силовое поле. Но сплошное, а не прозрачное, как барьер.

Он пошёл вдоль стены, пока не вернулся к барьеру, а потом вдоль барьера к тому месту, с которого начал.

Воды не было и следов.

Обеспокоенный, он начал ходить зигзагами между барьером и стеной, внимательно разглядывая пространство между ними.

Воды не было. Голубой песок, голубые кусты, невыносимая жара. И больше – ничего.

«Наверное, мне только кажется, что я так уж страдаю от жажды», – сказал он себе. Сколько прошло времени? Конечно, по меркам его пространства‑ времени – нисколько. Ему же было сказано, что пока он здесь, там время стоит на месте. Но жизненные процессы в его организме идут и здесь. Сколько же прошло времени, если измерять его этими процессами? Вероятно, три‑ четыре часа. Во всяком случае, не так долго, чтобы начать серьёзно страдать от жажды.

И всё‑ таки он испытывал сильнейшую жажду. В горле у него пересохло. Может быть, дело в жаре. А было в самом деле жарко! Наверное, градусов 55. Сухая жара без малейшего движения воздуха.

Он сильно хромал и был совершенно измучен к тому времени, как кончил бесплодный обход своих владений.

Он поглядел на неподвижного Пришельца и подумал: надеюсь, что и ему так же скверно. Очень может быть, что так и есть; Ведь нам сказали, что обстановка здесь одинаково незнакомая и одинаково неприятная для нас обоих. Может быть, на планете Пришельцев нормальная температура – градусов 90. Может быть, здесь, где Карсон медленно поджаривается, Пришелец замерзает.

А может быть, воздух здесь слишком плотен для Пришельца, как он слишком разрежен для Карсона. После прогулки он просто запыхался. Теперь он сообразил, что воздух здесь не плотнее, чем на Марсе.

И никакой воды.

Это означало, что для борьбы поставлен предел – во всяком случае, для него. Если он не найдёт способа проникнуть сквозь барьер или убить врага, оставаясь по эту сторону, – рано или поздно его убьёт жажда.

Он понял, что нужно спешить. Но всё‑ таки он заставил себя присесть, чтобы немного отдохнуть и подумать.

Что делать? Ничего. И тем не менее дел много. Вот, например, разные виды кустов. Они выглядят не очень многообещающими, но нужно внимательно их изучить. Потом нога: с ней что‑ то нужно сделать, хоть и без воды. Приготовить боеприпасы в виде камней. Найти камень, из которого можно было бы сделать хороший нож.

Нога к этому времени сильно разболелась, и он решил начать с неё. На одном из кустов росли листья или что‑ то вроде листьев. Он сорвал горсть листьев и решил рискнуть. Листьями он стёр песок, грязь и запёкшуюся кровь, потом сделал компресс из свежих листьев и привязал его к ноге усиками с того же куста.

Эти усики оказались неожиданно прочными. Они были тонкие, но зато гибкие и упругие, и он не мог их переломить, как ни старался. Пришлось отпиливать их острым краем голубого камня. Те усики, что были потолще, в длину достигали целого фута, и он на всякий случай запомнил, что, если их связать по нескольку штук, получится вполне приличная верёвка. Может быть, верёвка ему пригодится.

Он продолжал исследовать кусты. Оставалось ещё три разновидности. Одни кусты были без листьев, сухие, хрупкие, похожие на сухое перекати‑ поле. Другие были мягкие и крошились, почти как гнилушка. Похоже было, что из них получится прекрасный трут для костра. Третьи были больше остальных похожи на деревья. У них были нежные листья, которые сворачивались при прикосновении, а стебли были хотя и короткими, но прочными и крепкими.

Было жарко. Невыносимо жарко.

Сильно хромая, Карсон подошёл к барьеру и пощупал, здесь ли он ещё. Барьер всё ещё был здесь.

Некоторое время он стоял и глядел на Пришельца. Тот держался на безопасном расстоянии от барьера и там что‑ то делал, двигаясь взад и вперёд. Что он делал, Карсон разглядеть не мог.

Один раз он остановился, немного приблизился и как будто уставился на Карсона. И снова Карсону пришлось бороться с приступом тошноты. Он швырнул в Пришельца камнем, тот отступил и продолжал заниматься своим непонятным делом.

По крайней мере Карсон мог держать его на расстоянии.

«Очень много от этого толку», – подумал он с горечью. Тем не менее следующие два часа он провёл, собирая камни подходящей величины и складывая их в аккуратные кучки поблизости от барьера.

Горло у него горело. Он почти ни о чём не мог думать, кроме воды.

Но ему приходилось думать. О том, как проникнуть сквозь барьер, как добраться до этого существа и убить его, пока жара и жажда не убили его самого.

Барьер с обеих сторон доходил до стены. А вверху и внизу?

Некоторое время у Карсона в голове стоял какой‑ то туман, и он никак не мог сообразить, как бы ему это выяснить. Сидя неподвижно на голубом песке (а как он сел – этого он не помнил), он бесцельно смотрел, как голубая ящерка перебегает от одного куста к другому.

Карсон улыбнулся ей. Может быть, у него в голове что‑ то было неладно; потому что он вдруг вспомнил старые россказни марсианских колонистов: «…Скоро тебе становится так одиноко, что ты начинаешь заговаривать с ящерицами, а потом приходит время, когда они начинают тебе отвечать…»

Конечно, ему надо бы думать о том, как убить Пришельца, но вместо этого он улыбнулся ящерице и сказал:

– Привет!

Ящерица сделала несколько шагов в его сторону.

– Привет! – ответила она.

Карсон оцепенел от изумления, а потом пришёл в себя и разразился хохотом. И смеяться ему было не больно – не настолько уж у него пересохло горло.

А почему бы и нет? Почему бы существу, которое изобрело это кошмарное место, не обладать и чувством юмора? Говорящие ящерки, которые отвечают тебе на твоём языке, – разве это не мило?

Он улыбнулся ящерке и сказал:

– Иди сюда.

Но ящерка повернулась и убежала, перебегая от куста к кусту, пока не скрылась из виду.

Он снова почувствовал жажду.

И потом нужно что‑ то делать. Он не может победить, просто сидя здесь и предаваясь отчаянию. Нужно что‑ то делать. Но что?

Проникнуть сквозь барьер. Но он не может пройти сквозь него, не может и перелезть. А если подлезть под него снизу? И ведь к тому же, чтобы найти воду, копают колодцы. Одним выстрелом двух зайцев…

Преодолевая боль, Карсон подошёл к барьеру и начал копать песок голыми руками. Это была медленная, трудная работа: песок осыпался, и чем глубже он копал, тем шире приходилось делать яму. Он не знал, сколько часов прошло, но на глубине четырёх футов он упёрся в скалу. Скала была совершенно сухой – никаких признаков воды.

А силовое поле доходило до скалы. Всё зря. И воды нет. Ничего.

Он выполз из ямы и лёг на песок, задыхаясь. Потом он поднял голову, чтобы посмотреть, что делает Пришелец. Должен же он что‑ то делать.

Так и есть. Он что‑ то сооружал из веток кустарника, связывая их тонкими усиками. Странное сооружение высотой фута в четыре, и почти квадратное. Чтобы разглядеть его получше, Карсон взобрался на кучу песка, которую он выкопал. Сзади из машины торчали два длинных рычага, один из них заканчивался углублением наподобие чашки. «Похоже на какую‑ то катапульту», – подумал Карсон.

И верно – Пришелец положил в чашку увесистый камень, одним щупальцем подвигал вверх‑ вниз другой рычаг, потом слегка повернул машину, как будто целясь, а потом рычаг с камнем метнулся вверх и вперёд.

Камень пролетел в нескольких метрах над головой Карсона, так далеко, что он даже не стал нагибаться, но он прикинул, на какое расстояние полетел камень, и присвистнул. Он не мог бы бросить камень такого веса дальше, чем на половину этого расстояния. И даже если он отступит к задней стене своих владений, эта машина достанет до него, когда Пришелец придвинет её к самому барьеру.

Над ним пролетел ещё камень – уже поближе.

«Это может быть опасно», – решил он. Нужно что‑ то предпринять.

Двигаясь из стороны в сторону вдоль барьера, чтобы катапульта не могла взять его в вилку, он запустил в неё десятком камней. Но он увидел, что от этого не будет никакого толку. Так далеко он мог бросать только небольшие камни. И если они попадали в машину, они отскакивали от неё, не причинив никакого вреда. А Пришелец на таком расстоянии легко увёртывался от тех камней, которые падали около него.

Кроме того, у него сильно устала рука. От изнеможения у него болело всё тело. Если бы только он мог немного отдохнуть и не увёртываться каждые тридцать секунд от снарядов катапульты…

Он, шатаясь, отошёл к задней стене. Но и это его не спасало. Камни долетали и туда, только реже, как будто приходилось дольше заводить механизм катапульты.

Он снова устало потащился к барьеру. Несколько раз он падал и с трудом поднимался на ноги. Он знал, что его силы на исходе. И всё‑ таки он не мог остановиться, пока не выведет из строя эту катапульту. Стоит ему задремать, и больше он не проснётся.

Первый проблеск идеи появился у него после очередного выстрела катапульты. Её снаряд попал в одну из кучек камней, которые он запас у барьера, и от удара вылетела искра.

Искра. Огонь. Первобытные люди добывали огонь, высекая искры. А если использовать эти сухие крошащиеся кусты как топливо…

К счастью, один такой куст оказался как раз около него. Он сломал его, поднёс к куче камней, а потом принялся терпеливо молотить камнем о камень, пока одна искра не попала на древесину, похожую на трут. Дерево занялось так быстро, что пламя обожгло ему брови, и превратилось в пепел за несколько секунд.

Но теперь он уже знал, что делать, и через несколько минут под защитой горки песка, который он выкопал из ямы, горел маленький костёр. На растопку он взял мягкие ветки, а огонь можно было поддерживать ветками другого куста, которые тоже горели, но медленнее.

Прочные усики, похожие на проволоку, почти не горели – с их помощью было легко делать зажигательные снаряды. Пучки хвороста с маленьким камнем внутри – для веса, обвязанные усиками с петлёй, чтобы сильнее замахнуться.

Он запас полдюжины таких снарядов, потом зажёг и бросил первый. Он не попал в цель, и Пришелец спешно начал отступать, таща за собой катапульту. Но у Карсона было готово ещё несколько снарядов, и он швырнул их один за другим. Четвёртый застрял в машине, и этого было достаточно. Пришелец тщетно пытался погасить расползавшееся пламя, закидывая его песком, – когтистые щупальца не могли захватить его помногу. Катапульта сгорела.

Пришелец откатился на безопасное расстояние от огня и снова сосредоточил своё внимание на Карсоне. Снова Карсон почувствовал эту волну ненависти и тошноты. Но уже слабее: или сам Пришелец ослабел, или Карсон уже научился защищаться от такого нападения.

Он показал Пришельцу нос и отогнал его камнями на почтительное расстояние. Пришелец откатился к задней стене своей половины и снова начал собирать ветки. Наверное, он собирался сделать ещё одну катапульту.

Карсон в сотый раз проверил, действует ли ещё барьер, и вдруг обнаружил, что сидит у самого барьера на песке, слишком ослабев, чтобы встать. В его раненой ноге распространялась пульсирующая боль, и жажда мучила его ещё сильнее. Но всё это отступало на второй план перед полным изнеможением.

И жарой.

Вот это, наверное, и есть ад, подумал он. Ад, в который верили в древности. Он изо всех сил старался не заснуть, хотя не видел в этом особого смысла: всё равно он ничего не может сделать, пока барьер остаётся непроходимым и Пришелец держится далеко у задней стены.

Но должен же быть какой‑ нибудь способ! Он попытался припомнить, что он читал в книгах по археологии о том, как воевали когда‑ то, до появления металла и пластиков. Первым оружием был как будто камень для метания. Ну, это у него уже было. Единственным усовершенствованием этого оружия была катапульта, вроде той, какую построил Пришелец. Но Карсон никогда не сможет такую сделать: кусты могли дать только крохотные веточки, длиной не больше фута. Он, конечно, мог бы придумать что‑ нибудь и из них, но для этого понадобилось бы несколько дней, а у него уже мало сил.

Несколько дней? Но Пришелец же её построил. Неужели прошло несколько дней? Но тут он вспомнил, что у Пришельца много щупалец и что он, несомненно, может работать быстрее.

Кроме того, катапульта не решит исхода борьбы. Нужно придумать что‑ нибудь получше.

Лук и стрелы? Нет! Он как‑ то пробовал стрелять из лука и знал, что у него ничего не получится. Даже с современным спортивным стальным луком точного боя. А из примитивного самодельного лука, какой он мог бы соорудить здесь, он вряд ли сможет стрелять дальше, чем бросает камни, и наверняка уж не так точно.

Копьё? Это он может сделать. Его будет бессмысленно метать, но оно может пригодиться в рукопашной – если дело дойдёт до рукопашной.

И потом это даст ему хоть какое‑ то занятие. Отвлечёт его от бредовых мыслей, которые уже лезут к нему в голову. Ему уже время от времени приходилось делать усилие, чтобы вспомнить, зачем он здесь, зачем ему нужно убить Пришельца.

К счастью, он лежал поблизости от одной из заготовленных кучек камней. Он перебрал их, пока не нашёл один осколок, формой напоминавший наконечник копья. Другим, маленьким камнем он начал обтёсывать его, стараясь придать ему такую форму, чтобы он, воткнувшись в тело, не мог выйти обратно.

Что‑ нибудь вроде гарпуна? В этом что‑ то есть, подумал он. Для этого сумасшедшего сражения гарпун лучше, чем копьё. Если бы поразить им Пришельца, и если к гарпуну будет привязана верёвка, он сможет притянуть Пришельца к барьеру – и тогда, даже если его руки не смогут проникнуть на ту сторону, это сделает каменное лезвие ножа.

Древко было труднее сделать, чем наконечник. Но, расколов вдоль и соединив самые толстые стволы четырёх кустов и обвязав сочленения тонкими, но крепкими усиками, он сделал прочное древко фута в четыре длиной и к концу его привязал каменный наконечник. Получилось коряво, но надёжно.

Теперь верёвка. Из тонких, крепких усиков он сплёл верёвку футов в двадцать длиной. Верёвка была лёгкой и казалась непрочной. Но он знал, что она легко выдержит его вес. Один конец её он привязал к древку гарпуна, а другой обвязал вокруг правого запястья. Теперь, бросив гарпун сквозь барьер, он во всяком случае – сможет вытянуть его обратно, если промахнётся.

Когда он затянул последний узел и не знал, что делать дальше, он почувствовал, что жара, усталость, боль в ноге и страшная жажда стали вдруг во сто раз сильнее.

Он попытался встать, чтобы посмотреть, что делает Пришелец, и обнаружил, что не может подняться на ноги. С третьей попытки он ухитрился встать на четвереньки и снова упал на песок.

«Надо поспать, – подумал он. – Если сейчас дойдёт до схватки, я ничего не смогу сделать. Он мог бы сейчас подойти и убить меня, если бы он знал. Нужно немного отдохнуть».

Преодолевая боль, он с трудом пополз от барьера.

* * *

Что‑ то ударилось о песок рядом с ним и пробудило его от ужасного, запутанного сна к ещё более ужасной реальности. Он открыл глаза и снова увидел голубое мерцание над голубым песком.

Сколько времени он спал? Минуту? День?

Рядом упал ещё один камень, уже ближе. Его осыпало леском. Он упёрся руками, сел, повернулся и увидел Пришельца в двадцати ярдах от себя, у самого барьера.

Как только Карсон сел, Пришелец поспешно укатился прочь и остановился только у задней стены.

Карсон понял, что заснул слишком рано, когда был ещё в пределах досягаемости для камней, брошенных Пришельцем. А тот, увидев, что он лежит неподвижно, осмелился подойти к барьеру и начал бросать в него камнями. К счастью, Пришелец не знал, насколько Карсон ослабел – иначе он остался бы здесь и продолжал бросать камни.

Долго ли он спал? Наверное, нет, потому что чувствовал себя точно так же, как и раньше. Сил у него не прибавилось, жажда не усилилась, – никакой разницы. Может быть, прошло всего несколько минут.

Он снова прополз, на этот раз заставляя себя ползти дальше и дальше, пока бесцветная, непрозрачная внешняя стена арены не была всего в метре от него. Тогда он снова заснул…

Когда он проснулся, ничего вокруг не изменилось, но на этот раз он знал, что спал долго.

Первое, что он ощутил, была сухость в запёкшемся рту. Язык распух.

Медленно приходя в сознание, он понял: что‑ то неладно. Он уже не чувствовал такой усталости – изнеможение прошло. Но он чувствовал сильнейшую боль. И когда он попробовал пошевелиться, он понял, что источник её – нога.

Он поднял голову и посмотрел. Нога ниже колена ужасно распухла, и опухоль распространилась до половины бедра. Усики растений, которыми он привязал к ране компресс из листьев, теперь глубоко впились в раздувшуюся ногу. Просунуть под них нож оказалось невозможно. К счастью, последний узел пришёлся над костью голени, спереди, где прутья впились не так глубоко. Собрав все силы, он развязал узел.

Взглянув под повязку, он увидел самое худшее, что только могло быть. Заражение – очень сильное и ползущее кверху.

И не имея лекарств, не имея бинтов, не имея даже воды, он ничего не мог с этим поделать.

Разве что умереть, когда заражение охватит всё тело.

Теперь он понял, что надежды нет. Он побеждён.

И вместе с ним – человечество. Когда он умрёт здесь, там, в его мире, умрут все его друзья, все люди. Земля и её колонии на планетах станут вотчиной чуждых всему земному Пришельцев. Кошмарных, нечеловеческих созданий, которые получают удовольствие, разрывая на часты живых ящериц.

Эта мысль придала ему мужества, и он пополз вперёд, почти ничего не видя от боли, вперёд, к барьеру. Теперь уже не на четвереньках, а ползком, отталкиваясь ногами и подтягиваясь на руках.

Оставался один шанс из миллиона, что, когда он доберётся до барьера, у него хватит сил один‑ единственный раз бросить свой гарпун и попасть, если – ещё один шанс из миллиона – Пришелец тоже окажется около барьера. Или если барьер исчезнет.

Ему показалось, что понадобились годы, чтобы доползти до барьера. Барьер был на месте. Такой же непроходимый, как и тогда, когда он впервые его нащупал.

А Пришельца у барьера не было. Приподнявшись на локтях, Карсон увидел его в задней части той половины арены – он был занят постройкой деревянной рамы, которая была наполовину готовой копией уничтоженной Карсоном катапульты.

Движения Пришельца были медленными – несомненно, он тоже ослабел; Но Карсон подумал, что вряд ли Пришельцу понадобится вторая катапульта. Он подумал, что умрёт раньше, чем тот её закончит.

Если бы приманить его к барьеру, пока он ещё жив… Карсон замахал рукой и попытался крикнуть, но его запёкшиеся губы не могли произнести ни звука. Или если бы проникнуть сквозь барьер…

На него, наверное, нашло какое‑ то затмение, потому что он обнаружил, что в тщетной ярости колотит кулаками по барьеру. Он заставил себя остановиться, закрыл глаза, пытаясь успокоиться.

– Привет, – произнёс какой‑ то тоненький голос. Он был похож на голос…

Карсон открыл глаза и повернулся. Это в самом деле была ящерка.

«Уйди, – хотел сказать Карсон. – Уйди. Тебя на самом деле нет, а если ты тут, то ты не можешь говорить. Мне опять мерещится».

Но он не мог произнести ни слова – его рот и горло совершенно высохли. Он снова закрыл глаза.

– Больно, – сказал голос. – Убей. Больно. Убей. Иди.

Он снова открыл глаза. Десятиногая голубая ящерка была ещё тут. Она пробежала немного вдоль барьера, вернулась, опять пробежала, опять вернулась.

– Больно, – сказала она. – Убей. Иди.

Снова она отбежала, опять вернулась. Она явно хотела, чтобы Карсон последовал за ней вдоль барьера.

Он снова закрыл глаза. Голос не умолкал. Всё те же три бессмысленных слова. Каждый раз, как он открывал глаза, она отбегала и возвращалась.

– Больно. Убей. Иди.

Карсон застонал. Проклятое создание не оставит его в покое, пока он не последует за ним. Он пополз следом за ящеркой. До него донёсся другой звук – тонкий визг. Он становился громче.

На песке что‑ то лежало, извиваясь и корчась. Что‑ то маленькое и голубое – похожее на ящерку и в то же время…

Тут он понял, что это такое – это ящерка, у которой Пришелец отрывал ноги. Это было так давно… Но она была жива; она пришла в себя и теперь, визжа, корчилась в агонии.

– Больно, – сказала другая ящерка. – Больно. Убей. Убей.

Карсон понял. Он вытащил из‑ за повязки каменный нож и убил изувеченное создание. Живая ящерка быстро ускользнула.

Карсон повернулся к барьеру. Припав к нему руками и лицом, он смотрел, как вдалеке Пришелец мастерит катапульту.

«Если бы добраться туда, – думал он. – Если бы попасть на ту сторону. Я бы ещё мог победить. Кажется, он тоже ослабел. Я мог бы…»

Снова на него надвинулась чёрная безнадёжность; его воля отступила перед болью, и он подумал, что лучше было бы умереть. Он позавидовал ящерке, которую только что убил. Ей не пришлось больше страдать. А ему придётся. Может быть, часы, может быть, дни – пока он не умрёт от заражения крови.

Если бы можно было самого себя этим ножом…

Но он знал, что не сможет это сделать. Пока он жив, есть хоть один шанс из миллиона…

Он изо всех сил нажимал руками на барьер, как будто хотел оттолкнуть его от себя. Он заметил, какими тонкими и костлявыми стали его руки. Наверное, он здесь уже долго, уже много дней.

Сколько же осталось ему жить? Сколько времени он ещё может терпеть жару, жажду и боль?

Некоторое время он был близок к истерике, но потом пришло глубокое спокойствие и с ним – потрясающая мысль.

Ящерка, которую он только что убил. Она пересекла барьер, когда была ещё жива! Она была на стороне Пришельца; тот оборвал ей ноги и презрительно отшвырнул сюда, и она пролетела сквозь барьер. Он‑ то подумал – это потому, что она мертва.

Но она была жива! Она была всего лишь без сознания.

Живая ящерка не может пересечь барьер, но если она без сознания – это возможно. Значит, барьер непроходим не для живой материи, а для мыслящей материи!

И с этой мыслью Карсон пополз вдоль барьера, чтобы сделать последнюю отчаянную ставку. Надежда была так ничтожна, что только умирающий мог бы ухватиться за неё.

Нет смысла взвешивать шансы на успех. Потому что если он откажется от этой попытки, они почти равны нулю.

Он дополз до кучи песка высотой фута в четыре, которую он накопал, пытаясь – сколько дней назад это было? – подкопаться под барьер или найти воду.

Куча была у самого барьера – один её склон наполовину заходил на ту сторону.

Взяв камень из соседней кучи, он забрался на холмик, миновал его вершину и улёгся, опершись на барьер так, что, если бы барьер вдруг исчез, он скатился бы по склону на вражескую территорию.

Он проверил, на месте ли нож, удобно ли лежит в его левой руке гарпун и прочно ли привязана к нему и к запястью верёвка.

Потом он поднял правой рукой камень, которым сейчас ударит себя по голове. Придётся положиться на везение: удар должен быть настолько сильным, чтобы он потерял сознание, но не настолько, чтобы это было надолго.

Он чувствовал, что Пришелец следит за ним, что тот увидит, как он скатится сквозь барьер, и непременно приблизится, чтобы выяснить, в чём дело; Карсон надеялся, что тот примет его за мёртвого – он надеялся, что тот пришёл к такому же выводу о барьере, как в своё время и он. Но Пришелец будет осторожен и‑ подойдёт не сразу. Немного времени у него будет.

Он нанёс удар…

Очнулся он от боли. От внезапной резкой боли в бедре, не похожей на пульсирующую боль в голове и в ноге.

Но, обдумывая всё перед тем, как оглушить себя, он предвидел именно эту боль, даже надеялся на неё и приготовился очнуться, не выдавая себя никаким движением.

Лёжа неподвижно, он чуть приоткрыл глаза и увидел, что его догадка оправдалась. Пришелец приближался. Он был футах в двадцати, и боль, от которой Карсон очнулся, причинил ему брошенный Пришельцем на всякий случай камень.

Он продолжал лежать неподвижно. Пришелец приближался. В пятнадцати футах он остановился. Карсон затаил дыхание.

Он изо всех сил старался, чтобы у него в голове не было ни единой мысли, – иначе телепатические способности врага подскажут ему, что Карсон в сознании. Но тут на его мозг с потрясающей силой обрушились мысли Пришельца.

Он почувствовал дикий ужас от этих совершенно чуждых, иных мыслей, которые он ощущал, но не мог ни понять, ни выразить, потому что ни в одном земном языке не нашлось бы для них слов, ни в одной земной душе – представлений. Он подумал, что мысли паука, или богомола, или марсианской песчаной змеи, обрети они разум, показались бы по сравнению с этим родными и милыми.

Он теперь понял, что то таинственное существо было право. Человек или Пришелец – во всей Вселенной было место только для одного их них. Они были дальше друг от друга, чем бог или дьявол, – между ними не могло быть даже равновесия.

Ближе. Карсон ждал, пока он приблизится на несколько футов, пока он протянет к нему свои щупальца…

И тут, забыв про свои страдания и, собрав все оставшиеся силы, он сел, занёс гарпун и бросил его.

Пришелец, с глубоко вонзившимся в него оружием, покатился прочь. Карсон попытался встать, чтобы броситься вдогонку, но не смог. Он упал и пополз вслед за противником.

Верёвка размоталась и потянула Карсона за руку. Его протащило ещё несколько футов, потом натяжение ослабло. Карсон продолжал двигаться вперёд, подтягиваясь руками по верёвке.

Пришелец остановился, размахивая щупальцами и тщетно пытаясь вытащить гарпун. Казалось, он задрожал, а потом, очевидно, поняв, что ему не уйти, прокатился назад к Карсону, протянув к нему когтистые щупальца.

Карсон встретил его с ножом в руке. Он наносил удар за ударом, а эти ужасные когти рвали его кожу и мясо.

И вдруг Пришелец застыл в неподвижности.

* * *

Зазвонил звонок. Карсон открыл глаза, но не сразу сообразил, где он и что с ним. Он был пристёгнут к сиденью своего космолёта, и на экране перед ним не было ничего, кроме космической пустоты. Никакого противника, никакой немыслимой планеты.

Звонок вызова продолжал звенеть – кто‑ то хотел, чтобы он ответил. Чисто рефлекторным движением Карсон протянул руку и перебросил тумблер.

На экране появилось лицо Брандера – капитана судна‑ базы «Магеллан». Он был бледен, глаза его возбуждённо сверкали.

– Карсон! Я – «Магеллан»! – рявкнул он. – Отбой. Всё кончилось! Мы победили!

Экран померк – Брандер вызывал остальных патрульных.

Медленно Карсон вывел свой корабль на обратный курс. Медленно, не веря своим глазам и ушам, он отстегнулся от кресла и пошёл к крану попить. Почему‑ то он чувствовал страшную жажду. Он выпил шесть стаканов.

Потом он прислонился к стене, собираясь с мыслями.

Было ли всё это на самом деле? Он здоров, цел и невредим. Жажда была скорее воображаемой, чем настоящей: горло у него вовсе не пересохло. Нога…

Он задрал штанину и посмотрел на икру. Там был длинный белый шрам, но он давно зажил. Раньше никакого шрама здесь не было. Он расстегнул молнию на куртке и увидел, что его грудь и живот иссечены крохотными, почти незаметными и тоже совершенно зажившими шрамами.

Это было на самом деле.

Автопилот уже вводил его космолёт в трюм базы. Захваты уложили его на место, и через мгновение зуммер сообщил, что шлюз заполнен воздухом. Карсон открыл люк и вышел наружу через двойную дверь шлюза.

Он направился прямо в кабинет Брандера, вошёл и отдал честь.

Брандер выглядел всё ещё слегка ошалевшим.

– Привет, Карсон, – сказал он. – Ты такое пропустил! Вот это была картина!

– Что случилось, сэр?

– Точно не знаю. Мы дали один залп, и весь их флот рассыпался в пыль! Что‑ то такое мгновенно перекинулось с корабля на корабль – даже на те, в которые мы не целились и которые были за пределами нашего огня. Весь флот был уничтожен на наших глазах, а у нас ни одной царапины! Мы даже не можем приписать себе эту честь. Наверное, в их металле была какая‑ нибудь нестабильная составная часть, и наш пристрелочный выстрел вызвал реакцию. Ух, что было! Жаль, что всё обошлось без тебя.

Карсону удалось улыбнутъся. Это было жалкое подобие улыбки, – только много дней спустя он переживёт всё происшедшее, – но капитан не смотрел на него и ничего не заметил.

– Да, сэр, – сказал он. Здравый смысл, а не скромность, подсказал ему, что он навеки прослывёт самым последним лжецом во всём космосе, если проговорится хоть словом. – Да, сэр, жаль, что всё обошлось без меня.