СЛЕДЫ НА ЭЛЬБРУСЕ 10 страница

... Пробыв в ауле Урусбиево еще два дня, 28-го августа Н. В. Поггенполь вернулся в Пятигорск. Не может быть никакого сомнения или преувеличения, если мы скажем, что Молай Терболатов, Аппай Ахкобеков, Исса Казаков, Хаджи Ахматов оказали русскому ученому, а в его лице и всему Русскому Географическому обществу большую помощь и способствовали Поггенполю в выполнении возложенной на него правительством и Географическим обществом большой научной задачи.

ЭЛЬБРУС И ДОМ УРУСБИЕВЫХ

Ни один рассказ об Эльбрусе и его окрестностях не может быть сколь-нибудь полным без хотя бы беглого очерка о старинном и влиятельном семействе Урусбиевых, владевших Баксанским ущельем. Дом Урусбиевых получил широкую известность в культурно-просветительских и научных кругах на Кавказе и в России. Об этом семействе давно назрела необходимость написать отдельную 112

книгу, но мы сейчас ограничимся лишь тем, что представляет большой интерес для раскрытия нашей темы. В этом отношении активная деятельность Урусбиевых может быть начата с уже известного читателю Мырза-кула, который вместе с правителем Карачая (Оли-ем Карачая) Исламом Крымшаухаловым помогал Емануелю организовать группу проводников для покорения Эльбруса.

Дело своего отца достойно продолжали его сыновья — Хамзат, Магомет и Измаил Урусбиевы, мать которых была сестрой Ислама Крымшаухалова. Вероятно, юный Измаил очень любил гостить у своих родственников по матери в Карачае. По сведениям известного краеведа Е. Польской, много сделавшей для популяризации истории семьи Урусбиевых, еще молодой Измаил из дома своего деда в Карачае водил в 1848 году отряд русских войск кратчайшим путем по южному склону Эльбруса на Баксан.

Семья Урусбиевых оказывала деятельную помощь первой научной экспедиции, предпринятой А. Фирковичем в 1849 году. В сопровождении «туземцев из Урусбиева» он совершал разведывательные походы по окрестностям аула и описал множество археологических, этнографических и бытовых памятников Карачая и Баксанского ущелья. Следовательно, к трудам Фирковича, до сих пор не утратившим своего научного значения, имеет отношение и семья Урусбиевых, оказавшая ему всяческую помощь и услуги, способствовавшие успеху его предприятия.

Весьма значительными были услуги этой семьи русской науке о геологии и орографии Кавказа. В этом отношении на первое место следует вывести тот факт, что известный тогда всему миру профессор, член Российской Академии наук Г. В. Абих был постоянным гостем Урусбиевых.

С 1884 года все научные интересы Абиха связаны с Кавказом. Он много работал и писал о закавказских горных массивах Армении, долине Аракса, затем Дагестана и других сопредельных областей. В 1853 г. он опубликовал свой уникальный труд об исследованиях окрестностей Эльбруса вплоть до районов Кавказских минеральных вод. По словам известного профессора Московского университета Г. Шуровского, также не раз бывавшего в При-эльбрусье, этот труд Абиха был последним словом тогдашней науки о Кавказе и его горах. Именно в завершении этого труда немалую помощь Абиху оказали Урусбиевы. В оживленных беседах с Абихом, под рокот бурной горной реки Адыр-су, так понравившейся ученому, проходил не один вечер молодого Измаила. Природа этого ущелья особенно очаровывала видавшего виды Абиха, рассказывал впоследствии своим гостям Измаил Мырзакулович. Из дома Урусбиевых совершал Абих свои рейды по маршруту экспедиции Емануеля, побывал на месте последнего лагеря генерала у

водопада Кёкрек, осмотрел два минеральных источника вблизи этого лагеря, о которых упоминали участники того памятного восхождения.

Абих подробно описал все ледники Эльбруса, установил зону высот вечных снегов: со стороны Хурзука — высота их 10923, со стороны Баксана — 10500, у северных склонов Эльбруса — 11233, а у водораздела истоков Малки и Кубани — 12310 футов над уровнем моря. В достижении всех'этих научных результатов велика роль семьи Урусбиевых, в которой гостил и постоянно находил теплый и радушный прием известный профессор.

В июле 1867 года с целью пробраться в Сванетию совершают путешествие на Кавказ братья Нарышкины. В начале июля они прибыли в Пятигорск и только 8 августа смогли выйти в путь в сопровождении одного туземца-переводчика. То был Магомет Мырзакулович Урусбиев — брат Измаила. По пути следования Нарышкины описали целый ряд интересных археологических и этнографических памятников у аулов Атажукино (ныне сел. Заю-ково), Кенделен, Озоруково (ныне пос. Быллым). Вблизи ледников Эльбруса, на высоте около 14000 футов, у последнего балкарского коша они описали башню под названием «Ференк-кала», упомянули укрепление в урочище Кала-кол близ Быллыма.

В Сванетию путешественники не попали, их застала метель на подступах к перевалу Тонгуз-орун, и они вынуждены были вернуться назад в аул Урусбиево. Здесь они познакомились и с самим Измаилом, о котором впоследствии писали: «Образованием своим и понятиями Измаил Урусбиев резко отличается от своей окружающей среды. Очень предприимчив. Задумал построить новую дорогу по Баксанскому ущелью, потому что не может вывозить лес на плоскость».

Весьма предприимчивым, образованным человеком с реформаторскими наклонностями был и Хамзат Мырзакулович, получивший образование в Петербурге. Много лет он провел на военной службе, командовал полком, много ездил по Италии, Польше, Германии, вел светский образ жизни, был членом Горского суда в Нальчике. Зная, что во всем мире непревзойденными считаются швейцарские сыры, а в его владениях молока более чем достаточно, он специально ездил в Швейцарию, изучал там сыроваренное производство и по возвращении открыл сыроваренный завод у себя в ауле на речке Кыртык. Сыры его нисколько не уступали швейцарским, дела Хамзата шли хорошо. Но внезапно вспыхнувшая чума погубила почти весь скот, и это вынудило его впоследствии закрыть свой завод, писали не раз у него гостившие путешественники.

Отставной полковник Хамзат Мырзакулович радушно прини-

мал у себя известного журналиста и этнографа Евг. Баранова, который писал о своей встрече с этим образованнейшим человеком следующее: «Хамзат со свойственной горцам любезностью пригласил меня переночевать у него, и я с радостью согласился. Выйдя на балкон сыроварни, являющейся продолжением его дома, мы застали шумевший самовар, небольшой азиатский на трех ножках столик, покрытый безукоризненно белой, чистой скатертью и симметрично раставленной на нем посудой».

В доме Хамзата Урусбиева в Нальчике останавливались в 1883 г. выдающиеся русские ученые — академик В. Ф. Миллер, проф. М. М. Ковалевский и др. К сожалению, сейчас уже нет возможности определить, где именно в Нальчике был дом Хамзата Урусбиева — члена Горского суда.

Трагически окончилась жизнь другого брата Измаила — Магомета Мырзакуловича. Он также был очень образованным для своего времени человеком, тяготел к передовой русской культуре и науке, активно выступал за введение новых общественных порядков. Еще будучи молодым человеком, он очень много сделал, чтобы успешно прошла экспедиция братьев Нарышкиных в 1867 году. За свои передовые взгляды и приверженность к прогрессивной идеологии и культуре он на себе испытал козни и злобу местного духовенства, которое вершило все общественные дела по шариату. Так, когда он был назначен старшиной Урусбиевского общества, духовенство всячески подстрекало горцев против него, он не мог пользоваться должной популярностью. Духовенство подозревало его и обвиняло даже в кровосмешении, и в результате всего этого назначение его было встречено с большим неудовольствием. «Как может быть у нас старшиной человек, которого мы даже в мечеть не пускаем? » — роптали они. Даже посылали специальную депутацию в Нальчик, чтобы назначили другого старшину, но из этого ничего не вышло. Одним словом, новый старшина своими передовыми идеями и приверженностью к культуре очень скоро вооружил против себя определенную часть населения, «особенно сванетов, которых он преследовал за постоянные нарушения общественного порядка и конокрадство, грабежи... Дело кончилось тем, что однажды ночью в августе 1883 года, когда Магомет ужинал в сакле в кругу семьи, пуля, пущенная через открытое окно, уложила его на месте. Убийцами оказались два сва-нета, которые были схвачены и сознались, но при этом оговорили Измаила Урусбиева, будто бы подстрекавшего их к совершению этого преступления. Несмотря на голословность этого оговора, Измаил был привлечен к ответственности и некоторое время содержался под стражей. Дело это пока еще не кончено», — писал в 1886 году гостивший у Урусбиевых Давидович.

маилом часто посещавший Кисловодск отставной полковник Д. О. Аглинцев.

На обороте одного из замечательных полотен художника Яро-шенко «Песни о минувших делах» имеется надпись: «1882 года, 4 августа, в доме Урусбиевых». Эта картина демонстрировалась на 22-й выставке Передвижников в 1894 г. и была похвально отмечена в прессе. Исследователь творчества и автор монографии о Н. А. Ярошенко В. А. Прытков пишет об этой картине следующее: «На картине изображен большой дом князя. На стене висит ружье. В центре дома, поджав ноги, сидит народный певец. Под аккомпанемент своей песни он в такт помогает своим телом и руками, поет о героическом прошлом, подвигах кавказцев. Вокруг него в национальных костюмах, с кинжалами на поясе сидят горцы. На прекрасно выполненном деревянном топчане сидит князь. У огня сидит седой горец в белой чалме. Красные языки яркого огня освещают лица сидящих». Е. Польская, сравнивая это полотно с сохранившейся фотографией, на которой изображены И. Урусбиев, М. Ковалевский, С. Танеев, И. Иванкжов, М. Михайловский, приходит к выводу, что центральным героем картины Ярошенко является Измаил Мырзакулович Урусбиев.

Интересные сведения о семье Урусбиевых оставили М. М. Ковалевский, В. Ф. Миллер, И. И. Иванюков и др. В 1883 году, в июне месяце, М. М. Ковалевский и В. Ф. Миллер приехали из Владикавказа в Нальчик. В поездке по Балкарии их сопровождал известный собиратель карачаево-балкарского фольклора, сын Измаила Сафар-Али, занимавшийся также составлением грамматики родного языка и применивший русскую азбуку к выражению карачаево-балкарских звуков. «Сафар-Али, — писали эти ученые, — имея по всем аулам родственников, аталыков или кунаков, мог открыть нам самый широкий доступ к горскому гостеприимству и поместить нас в наиболее богатых кунацких». Однако Сафар-Али оказался им полезным не только по этой части, но и своими знаниями быта, нравов, обычаев, истории балкарского народа.

В Нальчике ученые остановились в доме дяди Сафар-Али, Хам-зата Урусбиева. Отсюда в сопровождении Сафара они отправились в аул Холам. «Мы двигались крайне медленно: по крутым спускам лошади скользили и приходилось идти пешком... Вследствие этих трудностей, — пишут путешественники, — мы потеряли надежду засветло приехать в Холам и, спустившись к берегам прелестной речки Кара-су, впадающей в Терек (Черек — И. М. ), решились ночевать под открытым небом... Нашему непривыкшему слуху вечный шум горной речки представлялся как бы шумом проливного дождя, и, просыпаясь по временам ночью, мы выглядывали из шалаша, со страхом ожидая ливня. Мы проснулись 118

на заре и, не найдя проводника, удивились. Часа через полтора он явился с приятной ношей — пятью только что пойманными им форелями. Конечно, мы приступили немедленно к изготовлению завтрака, и можем смело сказать, что нашему пиру на берегах Кара-су позавидовали бы европейские гастрономы».

В Холаме ученые гостили в доме князя Джарахмата Шакмано-ва. Через несколько дней они прибыли в Верхний Чегем и остановились у другого князя — Али-Мурзы Балкарукова. В этих поездках они собирали очень много ценного научного материала, записали легенды и предания, осмотрели археологические памятники, башенные и склеповые сооружения Балкарии.

В 1885 году М. М. Ковалевский снарядил специальную группу в Урусбиевское общество. Летом того года в Кисловодске находились директор Московской консерватории С. И. Танеев, писатель Г. Успенский, проф. И. И. Иванюков. Все они жили в доме у художника Н. А. Ярошенко, часто совершали поездки по окрестным карачаевским аулам. В их кругу очень часто бывал Измаил Урусбиев. «Как только Измаил оказывался в доме Ярошенко, — писал Ковалевский, — тотчас все его гости собирались и устраивались у «Белой Виллы», чтобы послушать, как Измаил поет горские песни и исполняет народные танцы».

Измаил Урусбиев любезно согласился быть проводником Ковалевского и его спутников в Сванетию, через перевал Тонгуз-орун. Членов экспедиции особенно подбодрили слова князя: «Кто выбьется из сил, того мы перенесем на бурках! ». Вероятно, многоопытный и знающий князь вспомнил, как поступали в таких случаях его одноаульцы с Ленцем, Купфером, Гардинером и другими гостями Эльбруса. И уж совсем воодушевились они, когда полковник Аглинцев сказал: «Ваше путешествие начинается под счастливой звездой: лучшего путеводителя трудно найти на всем Кавказе! ». Да и сам образ Измаила не оставлял желать лучшего. «Могучая, как бы из железа скованная фигура Измаила Урусбиева, — продолжает Ковалевский, — внушала нам бодрость и уверенность в успехе предприятия».

В состав экспедиции входили: М. М. Ковалевский, И. И. Иванюков, С. И. Танеев, тифлисский фотограф Д. И. Ермаков, англичане Емс и Смит. Последние трое должны были вернуться с перевала Тонгуз-орун обратно в Кисловодск.

19-го июля, перед самой отправкой, С. И. Танеев писал А. С. Аренскому: «Пишу карандашом, потому что все вещи уложены, и мы (я, Ковалевский и Иванюков) сейчас уезжаем в большое путешествие. В дороге будем дней двадцать... Едем через Кавказский хребет. Перевал сделаем близ Урусбиевского аула, недалеко от Ельбруса. Будем идти и ехать по ледникам. Перейдя хре-

бет, попадаем в Сванетию, страну дикую. Все время верхом. Отсюда едем только 40 верст в коляске до горы Бермамут. Наше путешествие будет сделано со всевозможными удобствами... Кроме того, что всего важнее, с нами едет владелец Урусбиевского аула — Измаил Урусбиев, который проводит нас через перевал и сдаст потом своему племяннику — князю Дадешкелиани... Едет еще фотограф Ермаков, очень известный, будет снимать виды по дороге. До перевала едут еще двое знакомых Урусбиева — англичане, из которых один женат на дальней родственнице Ковалевского. От перевала еще присоединится к нам сын Урусбиева, окончивший только что курс в реальном училище». Безусловно, речь в письме идет о сыне Измаила Сафар-Али, опубликовавшем в 1881 г. нартские сказания карачаевцев и балкарцев в первом выпуске «Сборника материалов для описания местностей и племен Кавказа».

Большую ценность представляет письмо С. И. Танеева, отправленное в тот же день великому композитору П. И. Чайковскому: «Милый Петр Ильич! Завтра выезжаю в путешествие, которое продлится 20 дней. Мы сделаем перевал через Кавказский хребет близ Ельбруса, что представляет большие трудности (Урусби-евский перевал). Потом поедем в Сванетию, сначала в княжескую, потом — в вольную. Писем не ждите, а пишите в Кутаис до востребования. Наше путешествие обставлено очень большими удобствами: нас провожает владелец перевала Измаил Урусбиев. Лошади и проводники будут везде готовы. Едет с нами также известный фотограф Ермаков. Некогда писать подробно. Пора спать, завтра утром выезжаем».

Из Кисловодска экспедиция направилась к высокогорному аулу Ысхауат (Хасаут), где по предупреждению Измаила группа была принята самым богатым жителем Джерештиевым. К вечеру жители устроили гостям радушный прием, многолюдные танцы, песни, искрометный «Исламей», пистолетные выстрелы за спинами танцующих — все это произвело на путешественников неописуемое впечатление.

На следующий день путники знакомились с достопримечательностями окрестностей, посетили места прохождения экспедиции Емануеля по истокам красивой речки Енгешли (Ингушли), «где шумно бегут три речушки того же имени». На другой день добрались до урочища Кызыл-кол-баши у северо-восточного угла Эльбруса. У путников не было предела восхищения красотой этих мест. И все же Ковалевский не упустил возможности провести археологические разведки в окрестностях Ысхауата, где, по рассказам местных жителей, в высоких отвесных скалах имеются высеченные в скалах гробницы с человеческими костями. Но добраться

до них, по уверениям горцев, можно было только при помощи лестниц. В правдивости их слов автору этих строк пришлось убедиться летом 1965 года при археологических изысканиях у Ысхауата.

Несмотря на эти сложности, в 12 км к северо-востоку от аула Ковалевский сумел осмотреть несколько наскальных гробниц. Сопровождавшие его балкарцы и карачаевцы тут же сделали лестницу из двух длинных брусьев, связанных веревкой с поперечными перекладинами. «По этой лестнице при общем восхищении окружающих полезли в пещеру несколько смельчаков. Пещера эта была, по мнению Ковалевского, фамильной усыпальницей, в которой захоронено несколько поколений». Обнаруженные в этих гробницах археолого-эт-нографические предметы — остатки одежды из шелковой ткани, обработанные куски кожи, деревянная утварь — чаши, ложки, различные украшения — бусы, индикации византийских монет — все это хранится в «фонде Ковалевского» в Государственном Историческом музее и служит эталоном для определения хронологии и этнической атрибуции многих археологических комплексов Северного Кавказа. Сейчас уже все более и более четко определяется принадлежность этих наскальных гробниц предкам карачаевцев и балкарцев — древним кавказским булгарам VII — X вв.

Сам М. М. Ковалевский позднее писал: «Одна витрина в Историческом музее занята результатами моих собственных расследований в горных пещерах, прилегающих к аулу Хасаут, расположенному на недалеком расстоянии от Эльбруса. Один из консерваторов музея, покойный Сизов, говорил мне, что содержащиеся в этой витрине куски материи, в какие были облачены найденные мною скелеты, принадлежат к числу интереснейших материалов для истории древнего орнамента, какие содержит в себе Исторический музей в Москве». Фонд Ковалевского состоит из 40 предметов и хранится в Археологическом отделе ГИМа.

Исследования советских археологов доказали, что находки у Ысхауата, на Эшкаконе, Мощевой балке и других окрестностей свидетельствуют о том, что здесь проходили торговцы, следовавшие по упоминавшемуся всемирно известному «Шелковому пути» из Хорезма в Византию. После завершения археологических работ М. М. Ковалевский со своими спутниками двинулся в дальнейший путь из аула Ысхауат. Их сопровождал Азамат Джереш-тиев, аталык Измаила, родом карачаевец, а сам Урусбиев задержался в Кисловодске по неотложным делам. Путь экспедиции проходил по труднодоступным горным уступам, приходилось преодолевать различные преграды по долине р. Шаукам, по высокогорному урочищу Кынгыр-сырт, с трудом преодолевали бурные горные потоки. Интересно описывает М. Ковалевский переправу

через Малку: «К полудню мы были на дне ущелья и остановились перед бешено скачущей через камни рекой. Азамат отыскал место для переправы. Он сел на самого сильного коня, принадлежащего одному из наших товарищей с наибольшим весом, и, собираясь ехать вброд, просил нас внимательно следить за тем, как он переправится. Он поставил лошадь против течения, отпустил свободно поводья и все время переправы сильно хлестал ее плетью. Лошадь то выходила совершенно из воды, становясь на большие камни, то опускалась в воду по самое седло. Переправившись, Азамат положил на берегу камень и сказал нам, чтобы при переправе не смотреть вниз, иначе закружится голова, и пробираться в направлении положенного камня. Поодиночке переезжали мы бурную реку при неистовых криках Азамата: «Держи вправо, вправо, бей лошадь, не смотри в воду, не тяни лошадь, пускай ее, пускай! ». Стоявшие на берегу испытывали некоторую ажиотацию, и не без основания. М-р Емс, не сумев удержать указанное направление, едва не погиб. Это была первая переправа через большую горную реку».

Переправившись через Малку, путники две ночи провели на горе у пастушеских кошей. Обсохли, привели себя в порядок и через перевал Кыртык прибыли в аул Урусбиево, расположенный на высоте 5200 футов над уровнем моря. В ауле их принимал брат Измаила — Магомет. Ковалевский и его спутники сидели уже за ужином, когда прибыл и сам Измаил Мырзакулович. Обрушившиеся в те дни дожди вынудили путешественников четверо суток провести в семье Урусбиевых, в окружении горцев. За эти четыре дня М. М. Ковалевский и И. И. Иванюков знакомились с бытом, нравами, обычаями балкарцев, описали их жилища, одежду, различные этнографические особенности этого горского народа. С. И. Танеев из уст Измаила записал двадцать балкарских народных песен, которые послужили ему позднее материалом для написания очерка «О музыке горских татар».

Во время пребывания гостей в ауле хозяева всячески старались развлечь их, устраивали им танцы, песнопения, игрища, которые приводили в восторг представителей русской и английской интеллигенции. Специально для них Измаил устраивал большой концерт на склоне Эльбруса, в местности, ныне называемой «Кругозор». Сам Измаил виртуозно играл на карачаево-балкарском старинном струнном инструменте «къыл-къобуз», а С. И. Танеев подыгрывал ему на скрипке.

Самые ценные этнографические, фольклорные и исторические материалы путешественники записывали у Измаила — прекрасного знатока быта, нравов, истории и культуры северокавказских народов. М. М. Ковалевский много раз и с большой теплотой от-122

зывался об этом чудесном человеке. «Измаилу Урусбиеву, — писал он, — 54 года, но князь смотрелся гораздо моложе. Он не помнит, был ли он когда болен. Вся жизнь его прошла на Кавказе. Ни в какой школе князь не учился, читает только по-арабски и тем не менее имеет весьма обстоятельные сведения по истории. Книги читают ему сыновья, когда приезжают в аул. Князь отлично знает народные предания и легенды, и голова его кишит гипотезами о заселении Кавказа и об его прошлых судьбах. Память князя феноменальна: однажды, беседуя с нами о русской литературе, он, в доказательство своей мысли, цитировал несколько мест из Добролюбова.

У горских татар нет имени более популярного, как имя Измаила Урусбиева, продолжает Ковалевский. «Кто может сделать лучше? » — выражение, которое мы обыкновенно слышали от татар, когда речь заходила о князе. Он первый джигит, первый танцор, первый музыкант, первый кузнец, первый сапожник, столяр, токарь и мн. др. Особенно же преклоняются татары перед его находчивостью и умом. Князь любит горских татар и несколько идеализирует их», — писал выдающийся ученый-социолог.

Первый, первый, первый... Такая характеристика в устах обычно скупых на похвалу горцев-аксакалов выше всякой аттестации.

Столь же оправданную характеристику давал Измаилу и Давидович, гостивший в его доме. «Я имел удовольствие, — пишет он, — познакомиться с этой оригинальной личностью. Человек далеко уже не молодой, но крепкий и здоровый, он исполнен юношеской подвижности и силы. Отличный охотник, стрелок, отличный наездник, танцор, певец, музыкант — он являлся идеалом горца. «Не хуже Измаила, знает, как Измаил» — это лучшая похвала в устах урусбиевцев. Человек, не получивший никакого образования, не знающий даже русской грамоты, он говорит чистым литературным языком, чрезвычайно интересуется всеми научными вопросами и близко знаком со всеми корифеями нашей литературы. Отрывки многих произведений он знает наизусть. Геологию, археологию и историю Северного Кавказа он знает весьма основательно и обладает замечательной археологической коллекцией, которую составил сам. Свои научные познания он приобрел вследствие разговоров и общения с учеными и путешественниками, а с русской литературой познакомили его сыновья — молодые люди, получившие высшее образование, которые читают ему вслух. Голова Измаила, — продолжает Давидович, — всегда занята гипотезами о заселении и геологическом образовании Северного Кавказа, и когда он с жаром и увлечением начинает развивать свои любимые и подчас весьма остроумные теории, мне невольно думалось: какой, может быть, бле-

стящий ученый вышел бы при других условиях из этого кабардинца» (? ).

В тон Давидовичу вторят и современные авторы, которые пишут о том, что «если бы его время было несколько иным, или если бы он смог найти дорогу в большой мир, он мог бы стать известным всему миру ученым-кавказоведом и его имя могло бы стоять рядом с такими учеными, как П. К. Услар, В. Ф. Миллер, Г. И. Радде, А. П. Берже, Н. Я. Динник и др. ».

Но увы, судьба распорядилась иначе, и он всемерно старался вывести в большой мир своих братьев и сыновей: Сафар-Али, окончившего Петровско-Разумовскую Академию (ныне Сельхозакадемия им. К. А. Тимирязева), известного собирателя фольклора, составителя алфавита и грамматики карачаево-балкарского языка; и Науруза, закончившего Петербургский университет.

Судьба Сафар-Али сложилась трагически. По неизвестным еще причинам, весьма возможно — за связь с народовольцами, он пожизненно был сослан на каторгу в Углич, остались неоконченными его научные труды и поиски. В книге «О семье Чеховых», изданной в Ярославле в 1970 г., балкарские литературоведы и фольклористы нашли сведения о том, что у брата Антона Павловича — Михаила «был в Угличе и другой знакомый — балкарец Са-фар Измаилович Урусбиев. Это был несчастный человек, оторванный властями от своих любимых кавказских гор, от семьи и сосланный в Углич навсегда, пожизненно. Семь лет спустя Михаил Павлович описал Сафара Урусбиева в своем рассказе «Преступник», — уверяют исследователи.

За то время, которое Ковалевский и его спутники провели в доме Урусбиевых, они тщательно осмотрели его блестящую коллекцию, происходящую из древних археологических памятников верховьев Баксана и Чегема. Отдельные предметы из этой коллекции были позднее опубликованы В. Ф. Миллером и П. С. Уваровой в первом и восьмом выпусках «Материалов по археологии Кавказа». Основная же ее часть попала в «Музей изящных искусств» в Будапеште.

В 1895 — 1896 гг. венгерский археолог Енэ Зичи со своими спутниками Белой Пошто и другими организует экспедицию по Кавказу в поисках следов предков венгров, следуя, вероятно, поискам уже знакомого читателю Яноша Кароя Бешша. В результате этой экспедиции Зичи посетил дом Урусбиевых и приобрел коллекцию Измаила. Эта коллекция сначала попала в «Музей этнографии» в Будапеште, оттуда во «Всевенгерский исторический музей» и, наконец, в 1897 г. в «Музей изящных искусств». В 1956 г. эта коллекция, давно вошедшая в золотой фонд археологической науки о Кавказе, была еще раз подробно изучена известным вен-124

герским археологом Ласлом Ференци, который разработал ее детальную хронологию, сравнил и сопоставил с редчайшими находками бронзового и раннежелезного веков юга европейской части СССР, Кавказа и Передней Азии и тем самым определил ее достойное место в мировой археологической науке.

... Между тем наши путешественники, завершив свои археоло-го-этнографические разыскания в окрестностях Урусбиевского аула, собрались в дальнейший путь в сопровождении Измаила, его сына Сафара, аталыка Азамата и нескольких урусбиевцев. Путь предстоял очень сложный — надо было преодолеть перевал Тон-гуз-орун, по которому карачаевцы еще в 1639 году сопровождали русских послов в Грузию. Не доходя до перевала, путешественники остановились на ночлег. Рано утром начался подъем по ледниковому перевалу, покрытому густым туманом. «Мы вступили в зимнюю природу, — писали путники, — снег покрывал лед выше колена. Впереди шли с князем туземцы и, ударяя палками снег, разведывали трещины, балкарцы же вели лошадей, пробиравшихся с большим трудом, нежели люди. Нередко сбегались несколько человек, чтобы поставить на ноги упавшую и барахтающуюся в снегу лошадь. Медленно ползем по ледниковой горе, — писали они, — и как долго придется еще ползти, не ведаем: вершина Тон-гуз-оруна все время в облаках... Наконец, перевал был преодолен. Начался не менее опасный спуск в сторону Сванетии. Спуск проходил под сильным и проливным дождем. Выбившись из сил, продрогшие путешественники к вечеру добрались к огромной гряде, под навесом которой остановились на ночлег. Пещера оказалась столь низкой, — продолжают путники, — что приходилось сидеть сгорбившись. Князь хлопотал, чтобы возможно скорее разложили костер... Все думали, как бы скорее осушиться и согреться. Вода с бурок образовывала целые лужи, и, чтобы не сидеть в воде, мы руками скатывали ее со дна пещеры... Как только запылал костер, разведенный на краю пещеры, начали сушиться... Дым наполнял пещеру и разъедал глаза в такой степени, что трудно было держать их открытыми».

На утро Измаил распрощался со своими спутниками и вернулся обратно в Урусбиево. А группа путешественников отправилась в Сванетию в сопровождении Азамата и других урусбиевцев.

У родственников Урусбиевых — князей Дадешкелиани — гостям был оказан радушный прием и дан обильный обед. Здесь в селении Бечо М. М. Ковалевский распрощался со своим верным «коновожатым» Азаматом и другими проводниками экспедиции, нанял новых людей и продолжил путешествие по Сванетии и в Кутаис.

8-го августа 1885 года, как и обещал, спустя 20 дней, С. И. Та-

неев писал из Вольной Сванетии П. И. Чайковскому: «Сделали перевал через снеговые горы. Все время шел дождь, дорога была невероятно трудная. После перевала погода совершенно исправилась, и мы совершаем чудесное путешествие по Сванетии. Несколько раз ночевали на открытом воздухе, иногда под дождем. Теперь никаких особенных трудностей не предстоит и дней через пять будем в Кутаисе».

Здесь уместно отметить, что великий композитор С. И. Танеев с лета 1885 года и надолго подружился с семьей Урусбиевых, часто бывал в их доме, хорошо знал самого Измаила и его незаурядных сыновей. Особенно тесно он подружился с Наурузом. В 1888 году Науруз Измаилович посещает композитора в Москве. Сергей Иванович сводил его на премьеру оперы «Евгений Онегин», познакомил своего кавказского друга с автором бессмертного произведения — Петром Ильичом Чайковским, и был очень рад тому, что ему представился такой великолепный случай воочию познакомить двух своих друзей. Летом 1891 года С. И Танеев должен был лечиться в Пятигорске. По приезде сюда он снова встречается со своим кунаком Наурузом. «Науруз Измаилович очень мне обрадовался, — писал Танеев Чайковскому в письме от 21 июня 1891 года, — и стал меня звать к себе в аул погостить».