|
|||
Кирстен Ховик 7 страницаДана показала свое удостоверение и представила нас. Ховика это, казалось, не особенно заинтересовало и абсолютно не встревожило. У него был вид человека, которому нечего терять. – Чем могу служить? – спросил он. Судя по говору, он был шотландцем, но не местным уроженцем. Скорее всего, переехал сюда из Данди или Эдинбурга. Дана снова начала рассказывать историю о кольце и выгравированных инициалах. Но он даже не дослушал ее. – Извините, сержант. Боюсь, что вы напрасно потратили время, приехав сюда. До свидания. Он попятился и начал закрывать двери. Однако от Даны было не так легко отделаться. – Сэр, это очень важно. Вы уверены, что ваша жена не теряла обручального кольца? Может быть, все же стоит проверить? – Сержант, моя жена мертва. Я заметила, что Дану передернуло от этих слов, хотя меня они абсолютно не удивили. Я уже обо всем догадалась. У Джосса Ховика был вид человека, которого постигло большое горе. Он до сих пор оплакивал свою утрату. – Примите наши соболезнования, – сказала я. – Вы давно овдовели? – Этим летом будет три года. Честно говоря, я не ожидала, что прошло уже столько времени. Наверное, Джосс Ховик очень любил жену, если до сих пор не мог смириться с ее смертью. – Вы долго были женаты? Краем глаза я заметила нетерпеливый жест Даны, но проигнорировала его. – Всего два года, – ответил Ховик. – В прошлую пятницу у нас была бы годовщина свадьбы. Я быстро подсчитала. Сегодня была среда, девятое мая. Значит, в прошлую пятницу было четвертое. Но год не совпадал. Жена этого человека умерла не в две тысячи пятом, а в две тысячи четвертом году. Из‑ за наводнения Стивен Ренни был уверен, что тело не могло пролежать в земле больше двух лет, и группа экспертов из Инвернесса согласилась с ним. – Мистер Ховик, – снова заговорила Дана. – На кольце выгравирована дата – четвертое мая две тысячи второго года. Вы поженились в этот день? Джосс Ховик перевел взгляд с Даны на меня. Я видела, что он начинает злиться. Мы бередили раны, которые и без того не хотели затягиваться. – Зачем вы сюда приехали? – требовательно спросил он.
Мы были в доме. Яркие краски и стильная мебель свидетельствовали о том, что еще совсем недавно в нем жила счастливая молодая пара. Но сейчас здесь пахло затхлостью. Такой запах обычно бывает в домах, где живут старики. Каминная полка и подоконник были покрыты толстым слоем пыли. Джосс Ховик предложил нам выпить и, после того как мы вежливо отказались, вышел из комнаты, чтобы налить себе. Оглянувшись по сторонам, я заметила на полу, рядом с желтым диваном, два грязных стакана и переполненную пепельницу. Ковер, который покрывал почти весь деревянный пол, не чистили бог знает сколько времени. На каминной полке стояло несколько оловянных фигурок животных и большая фотография в оловянной рамке. С нее улыбался молодой и счастливый Джосс Ховик. А рядом с ним стояла его жена. Кирстен Ховик была высокой и привлекательной, а ее рыжие волосы, покрытые фатой, очень длинными – каскадом тугих завитков они опускались почти до пояса. Я быстро посмотрела на Дану. Она тоже увидела фотографию. Нахмурившись, она бросила на меня предостерегающий взгляд, который было несложно истолковать: молчи! Ховик вернулся в гостиную и сел в кресло напротив нас. Судя по цвету, виски в его бокале было неразбавленным. Я заметила, что у меня начинают дрожать руки, и быстро спрятала их, радуясь тому, что говорить будет Дана. Я испытывала непреодолимое желание обернуться и еще раз посмотреть на фотографию, но понимала, что этим могу все испортить. – Примите мои искренние соболезнования, сэр… – начала Дана. Ховик повернулся ко мне, и меня охватило смятение. – Зачем вы сюда приехали? Хотите сообщить мне о какой‑ то врачебной ошибке? Ситуация выходила из‑ под контроля, и Дана поняла, что необходимо срочно вмешаться. – Мисс Гамильтон работает в больнице всего лишь полгода. Она ничего не знает о смерти вашей жены. Могу я задать вам несколько вопросов? Джосс Ховик кивнул. И сделал глоток виски. – Вы не могли бы сообщить нам девичью фамилию вашей жены? – Георгесон, – ответил Ховик, делая еще один большой глоток виски. – Ее звали Кирстен Георгесон. Я снова взглянула на Дану. Ее лицо оставалось абсолютно непроницаемым, но было понятно, что она отметила про себя совпадение инициалов – КГ и ДХ. Дата свадьбы тоже совпадала. Я не настолько хорошо владела собой, поэтому старалась смотреть в пол, опасаясь, что выражение лица может меня выдать. За свою жизнь я посмотрела достаточно детективов и знала, что основным подозреваемым в убийстве жены всегда является муж. То, что я приняла за горе, на самом деле могло быть чувством вины, не говоря уже о том, что он мог просто бояться разоблачения. Вполне возможно, что мы с Даной в данный момент находились в одной комнате с убийцей. Я снова посмотрела на сержанта Таллок. Если она и была напугана, то умело это скрывала. Хотя, конечно, не следовало забывать о несовпадении во времени. Женщина, зарытая на моем лугу, погибла в две тысячи пятом году. Ховик же говорил, что его жена умерла в две тысячи четвертом. – Вы не могли бы сказать, как именно умерла ваша жена? – спросила Дана, не сводя с него взгляда. Но Ховик снова посмотрел на меня. – Она умерла в больнице, – ответил он. – В вашей больнице. – Эти слова прозвучали как обвинение. – Она каталась на лошади, и ее сбил грузовик. Это произошло всего лишь в паре километров к северу отсюда. Она была еще жива, когда ее привезли в больницу, но у нее был поврежден мозг и сломана шея. Через три часа врачи отключили аппараты жизнеобеспечения. – Вы не помните, кто из врачей ею занимался? – спросила я. – Я забыл его фамилию. Но он представился старшим ординатором. Сказал, что нет абсолютно никаких шансов на выздоровление. Вы думаете, что он ошибся? – Нет‑ нет, что вы, – поспешно сказала я. – Вы меня неправильно поняли. Простите, что невольно причиняю вам боль, но я должна задать еще один вопрос. У вас с женой не было детей? Ховик сжался, как будто я его ударила. – Нет, – ответил он. – Конечно, мы планировали завести детей, но Кирстен серьезно занималась конным спортом и хотела еще несколько лет поучаствовать в соревнованиях. Джосс Ховик был очень убедителен. Но он должен был понимать, что мне не составит труда проверить его историю. Дана встала. Это был критический момент. Я тотчас же последовала ее примеру. – Тора, нам пора, – сказала она, и я быстро направилась к выходу. По коридору я почти бежала. Мне почему‑ то казалось, что входная дверь может оказаться запертой. Но дверь спокойно открылась, и я выскочила на продуваемое со всех сторон крыльцо. Дана вышла следом за мной. – Вы знаете, я не понимаю одной вещи, – сказал Ховик, когда мы уже стояли во дворе. Дана казалась абсолютно спокойной, я же готова была сорваться с места в любую секунду. – Какой, сэр? – Вы упоминали о найденном кольце. Могу я взглянуть на него? Дана была очень хорошей лгуньей. Не моргнув глазом, она сказала: – К сожалению, нет, сэр. Оно находится в участке. Но если обручальное кольцо вашей жены потерялось, я могу привезти найденное, чтобы вы его опознали. Там есть гравировка, так что это будет несложно. Ховик покачал головой. – Вы меня неправильно поняли. Я хотел сказать, что ваше кольцо не может быть кольцом Кирстен. – Почему вы в этом так уверены? – На кольце Кирстен действительно была гравировка, но оно очень плотно сидело на пальце, и я не стал его снимать. Я попросил, чтобы ее похоронили вместе с ним. – Где? – не сдержавшись, выпалила я. – Где ее похоронили? Джосс Ховик удивленно посмотрел на меня. Мой вопрос явно показался ему неприличным. Я и сама понимала, что веду себя не слишком этично, но, черт побери, в данном случае цель оправдывала средства. – На кладбище церкви Святого Магнуса, – ответил Ховик. – Там, где мы поженились.
– Нужно было ехать двумя машинами, – сказала Дана. – Проклятье! – Она завела мотор, проехала несколько сотен метров и остановилась. Я порылась в сумке, достала мобильный телефон и вызвала такси. Машину обещали прислать через несколько минут. Дана достала блокнот и начала быстро что‑ то записывать. – Он лжет, – сказала я. – Знаю, – ответила она, продолжая писать. Я заглянула в блокнот. Дана писала: «Кирстен Ховик, в девичестве Георгесон. Умерла летом 2004 года. Травма головы. Больница Франклина Стоуна. Старший ординатор». – Это она, – сказала я. – Возможно. – Вы же сами видели фотографию! У вас много знакомых женщин с такими роскошными волосами? Это почти точно она, – продолжала настаивать я. – Тора, успокойтесь. Фотография была слишком маленькой, чтобы судить наверняка. Дана снова начала что‑ то писать в блокноте. Цифры. – Это номер моего мобильного, – сказала она, вырывая страничку и протягивая ее мне. – Как можно скорее отправляйтесь в госпиталь и проверьте рассказ Ховика. Ни с кем ничего не обсуждайте. Я останусь здесь и буду ждать вашего звонка. Я кивнула. – Вы уверены, что с вами все будет в порядке? – Естественно. Я буду спокойно сидеть в машине и наблюдать. – А вы сможете, если понадобится, вызвать подкрепление? Дана улыбнулась. Я и сама понимала, что разговариваю цитатами из детективов. – Сразу после вашего звонка. А пока пусть это останется между нами. Ведь мы еще ни в чем не уверены. Вскоре подъехало мое такси, и мы расстались.
Пятьдесят минут спустя я позвонила на мобильный сержанта Таллок. Она ответила после первого же гудка. – Это я. Вы можете говорить? – Я внимательно слушаю. Я сделала глубокий вдох и сказала: – Все, что он рассказывал, – чистая правда. Дана молчала. Мне казалось, что я слышу, как в трубке свистит ветер Сколлоуэя. – И что теперь? – спросила я. – Мне нужно заехать в участок, – немного подумав, сказала она. – Отправляйтесь домой. Я к вам приеду.
Было уже начало девятого, но в больнице Франклина Стоуна бурлила жизнь. Оставалось надеяться, что по пути к выходу мне не встретится никто из знакомых. Я никогда не умела врать, даже в спокойном состоянии, а сейчас была очень встревожена. С одной стороны, я была уверена, что женщина, похороненная на моем лугу, – Кирстен Ховик. Смерть не очень изменила ее. Правда, нежная белая кожа с легкой россыпью веснушек, типичная для уроженок Шотландии, потемнела от торфа, но безукоризненный овал лица остался прежним, точно таким, как на фотографии. С другой стороны, я только что просмотрела регистрационные записи больницы. Кирстен Ховик действительно поступила в больницу восемнадцатого августа две тысячи четвертого года (почти за год до того как, предположительно, была убита наша жертва) с тяжелой травмой головы и множественными переломами позвоночника. Врач констатировал смерть в 19: 16, и два дня спустя женщина была похоронена. Вскрытие также проводилось по всем правилам. Я остановилась у конторки служащего в приемном покое. В шесть вечера его сменил ночной дежурный. Сжимая в руке полупустую кофейную чашку, он читал газету. – Добрый вечер! – поздоровалась я, стараясь выглядеть как можно более жизнерадостной. Дежурный посмотрел на меня, но, очевидно, я не произвела на него должного впечатления, потому что он сразу же вернулся к чтению. – У вас, случайно, нет карты города? – спросила я. Не удостоив меня ответом, он молча покачал головой, не отрывая глаз от газеты. Порывшись в сумке, я достала свое служебное удостоверение и положила его на газету. После этого дежурный наконец соизволил обратить на меня внимание. – Мне нужна карта, – сказала я. – У вас обязательно должна быть карта города, иначе вы не сможете выполнять свою работу как следует. Если у вас ее нет, я от вашего имени официально пожалуюсь руководству на то, что вас не обеспечивают необходимыми вещами. Дежурный бросил на меня разъяренный взгляд, встал и подошел к канцелярскому шкафу, который стоял в глубине комнаты. На поиски у него ушло примерно тридцать секунд. К конторке он вернулся с картой. – Что именно вас интересует? – Церковь Святого Магнуса. Желтым от никотина пальцем дежурный ткнул в какую‑ то точку на карте. Я присмотрелась, пытаясь получше запомнить это место. Церковь находилась недалеко от больницы. – Благодарю. Дежурный сложил карту и протянул мне: – Возьмите. Я вежливо отказалась: – Спасибо, она может понадобиться еще кому‑ нибудь. Я развернулась и направилась к выходу. На душе было тепло от сознания того, что среди сотрудников больницы у меня появился еще один друг.
Когда я подъехала к церкви Святого Магнуса, было еще светло, и это радовало, потому что мне пришлось припарковаться на главной дороге, а потом идти по узкой, пустынной улочке. В темноте я бы вряд ли на такое решилась. По обе стороны от меня возвышались мрачные гранитные дома. Это были офисные здания, и вечером в них никого не было, но я не могла избавиться от ощущения, что за мной наблюдают из десятков темных окон. Напротив церкви находился большой старый дом с обнесенным стеной садом. Вдоль мощеной подъездной аллеи стояли какие‑ то неизвестные мне деревья. Они отдаленно напоминали ивы, но не имели ничего общего с высокими, стройными деревьями, которые растут по берегам английских рек. У них не было основного ствола, и их высота не превышала трех с половиной метров. Казалось, толстые кривые ветви растут прямо из земли и лишь потом переплетаются, превращаясь в подобие дерева. Почки еще не распустились, и, глядя на голые сучковатые ветки, я сразу подумала о заколдованном лесе из страшной сказки. Попасть на обнесенный стеной церковный погост оказалось не так уж и легко. Обычные посетители, наверное, проходили туда через церковь. Я постояла несколько секунд, собираясь с духом, и перелезла через стену. Судя по датам на надгробиях, почти все захоронения рядом со стеной были сделаны еще в девятнадцатом веке. Поэтому я направилась в глубь кладбища по узкой, заросшей тропинке. Левый дальний угол выглядел многообещающе. Здесь были участки голой земли, а могилы выглядели ухоженными. Одна из них была совсем свежей – на ней даже лежали увядшие цветы, оставшиеся после похорон. На поиски интересующей меня могилы ушло пять минут. На большом прямоугольном надгробии, изготовленном из темного полированного гранита, была высечена простая надпись:
Кирстен Ховик
|
|||
|